Текст книги "Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса (СИ)"

Автор книги: Евгений Шкиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

  – Я не могу, – сказал, всхлипывая, Иеровоам, – лучше умереть и попасть в рай, чем сбежать и бояться гнева Элохима, и страшится часа суда.

  Младшему правнуку подумалось, что юнца не стоит убивать, он сейчас небоеспособен и вряд ли сумеет помешать бегству. Но Иеровоам тут же помчится в Богополь доложить начальству о случившемся. Юнец трепещет перед всевышним и архиереем. Нет, нужно выиграть время, чтобы подальше уйти от осиного гнезда.

  – Тогда прости, Ров, я не могу иначе! – Юл безжалостно выкорчевал ростки сострадания, пустившие корни в его душе, и надавил на древко. Наконечник почти без сопротивления вошел в горло юного аврамита.

  Когда Юл выскочил из кустов, он увидел лежащего навзничь, подергивающего ногами воина и Хону, наставившую копье на Сару Девятую. Парень побежал. Жена архиерея вскинула руку и приказала каплану напасть на байкершу. Юл, не сбавляя темпа, метнул малую боевую лопату. Та, просвистев по дуге, вошла в спину саблезубой кошки почти на всю длину лотка. Каплан, взревев, резко отпрыгнул вбок и, забыв о жертве и хозяйке, закружился волчком, пытаясь схватить зубами черенок.

  Хона рванула вперед, сделала мгновенный выпад, воткнула копье в грудь Сары и тут же, опасаясь, как бы ее не задел обезумевший от боли каплан, выпустила древко из рук, отскочила на несколько шагов. Жена архиерея издала леденяще жуткий хрип, крючковатые пальцы ее в бессильной ярости в последний раз потянулись к байкерше, а затем Сара медленно опустилась на колени и, поникнув головой, повисла на копье, тупой конец которого на целую ладонь ушел в землю.

  – Я надену кольчугу, – сказал запыхавшийся Юл, – и шлем, чтобы быть похожим на аврамита, а ты не забудь про кружку с зерном!

  Хона подбежала к Саре Девятой, сняла с нее суму, потом, чуть поколебавшись, забрала и небольшой ножик. Им она разрезала юбку сзади и спереди, обмотала ошметки вокруг ног, получилось подобие брюк.

  – Я не рабыня, чтобы в платьях ходить, – пробормотала байкерша и побежала за кружкой.

  Кроме кольчуги и шлема, Юл снял также с покойника меч. Хона ограничилась только мечом, забрав его у Иеровоама.

  – Акинак хоть и короче, но привычней, – заметила девушка.

  – Жаль без лопаты остался, – сказал парень, глядя на извивающегося от боли каплана.

  Когда Юл и Хона оседлали лошадей, они заглянули друг другу в глаза.

  – Я хочу плакать от счастья, но не буду, – сказала байкерша.

  – Видишь, получилось так, как мы задумали, – младший правнук улыбнулся, – потому что правда за нами, и она внутри нас. Мы изменим мир, Хона, потому что сами изменились. Потому что правда за нами.

  Парень и девушка пришпорили белых лошадей и помчались прочь от осиного гнезда, где пробыли в плену почти год.

   Гексаграмма 61 (Чжун-фу) – Внутренняя правда

  Истинно близкий человек – это тот, для кого ваше сердце открыто

  После того, как Ури нарядился кольчужником, он, распрощавшись со Степой, отправился на восток. Байкер ехал на почтительном расстоянии от дороги, ведущей в Богополь, чтобы ненароком не пересечься с кем-то из местных жителей. Ближе к вечеру он достиг цели. Вдали на невысоком, почти незаметном холме виднелось городище огороженное высоким частоколом.

  – Да уж, – пробормотал Ури, – эту деревню с налета не возьмешь. Да это и не деревня вовсе.

  До самых сумерек байкер следил за редкими людьми, конными и пешими, покидающими Богополь или, наоборот, едущими или идущими в его сторону. С наступлением темноты Ури, отъехав на пару тысяч шагов на север, спрятался в небольшой балке. Весна только наступала, и ночи были холодные, но байкер, опасаясь, что его заметят, не рискнул разводить костер. Отужинав несвежим мясом, он мерз до самого рассвета, лишь изредка проваливаясь в дрему и надеясь на чуткий слух байка. Если где-то по близости окажется хищник, лошадь разбудит.

  Ранним утром Ури вернулся к слежке. Он обустроил удобную лежанку в зарослях степного миндаля на небольшой возвышенности. Бессонная ночь давала о себе знать, и байкер то и дело клевал носом. Когда солнце полностью выглянуло из-за горизонта, стража отворила западные ворота Богополя. Первые часы ничего не происходило. Вообще ничего. Несколько человек покинуло городище, да всадник с древком, к концу которого была прикреплена красная тряпка, примчался со стороны Тагана, перекинулся несколькими фразами с караульными и въехал внутрь.

  Только потом Ури сообразил, что это был гонец, принесший безрадостную весть о нападении на обоз. Когда солнце поднялось достаточно высоко, но еще не было в зените, из ворот повалили ратники при полном вооружении. Облаченные в кольчуги и шеломы, с мечами на боках, с копьями и круглыми щитами, они выстраивались в отряды по двенадцать бойцов. Ури сперва взялся считать воинов, но потом сбился и оценил размер армии на глаз.

  – С две сотни, – пробормотал байкер, – провались все в баггерхелл!

  Ури попытался прикинуть соотношение сил степных номадов и богопольцев. По количеству боеспособных мужчин байкерские кланы были примерно равны, и все вместе могли выставить до полутысячи бойцов. Казалось бы, преимущество на стороне кочевников, но отчего-то Ури не был уверен, что в случае войны победа достанется им. Богопольцы вели себя намного организованней и, очевидно, не испытывали дефицит в металле. Для боевого топора кольчуга являла собой столь же сомнительную защиту, что и кожаный доспех, Ури убедился в этом при нападении на обоз. Однако большинство кочевников имело короткие мечи – акинаки, мечи богопольцев были длинней. В отличие от воинов господних, байкеры никогда не использовали щиты. Богопольцы ничуть не хуже владели оружием, и Ури не без основания полагал, что он и Степа одолели шестерых сопровождающих благодаря эффекту неожиданности, излишней самоуверенности противника, а также удачному стечению обстоятельств. Да и кто сказал, что Богополь может выставить только две сотни бойцов? Вполне вероятно, что больше.

  – А мы-то думали, что круче нас нет никого, – сказал себе под нос байкер.

  Конники, разбившись на отряды по двенадцать человек, выстроились в полукруг. Из ворот выехал стареющий мужчина в черном. Борода его, изрядно поседевшая, доставала до груди. В руках он держал посох.

  – Главный баггер, – догадался Ури, – как там Степа его называл?.. архиерей, мать его за ногу!

  Мужчина в черном, размахивая посохом, что-то выкрикивал. До Ури долетали лишь обрывки пафосных слов. Закончив пламенную речь, архиерей указал посохом на запад. Выстроившись в постепенно расширяющуюся цепь, отряды богопольцев двинулись в сторону Тагана.

  – Охотники хреновы, – Ури усмехнулся в бороду, – ну, ищите, ищите.

  Дождавшись, когда кольчужники исчезнут из поля видимости, байкер решил, притворившись воином господним, выехать на дорогу, чтобы перехватить кого-нибудь, да допросить с пристрастием. Однако он еще какое-то время наблюдал за стражей возле ворот, и когда, наконец, оседлал коня, вдруг увидел двух конников, выехавших из городища и пустившихся в галоп. Оба всадника держали в руках древки с красными тряпками.

  – Гонцы! – Ури ударил по бокам лошадь, и та помчалась наперерез посланникам.

   Байкер настиг посыльных близ небольшой рощи, состоящей, главным образом, из диких абрикосов.

  – Стойте! – проорал он. – Стойте, именем... – здесь Ури запнулся, будто собирался выкрикнуть что-нибудь настолько непристойное, что дозволено произносить лишь на байкфестах, но в следующий миг он заголосил во всю глотку:

  – Стойте, именем Элохима! Именем Элохима!! Элохима!!!

  Всадники затормозили лошадей. Оба были коротко пострижены, одеты в серые рубахи, на боках висели мечи. Первый посыльный, находящийся слева от Ури, имел бородку и неприятно липкий взгляд. У второго, круглолицего паренька, в силу юности подбородок покрывал девственный пушок.

  Прежде чем обратится к всадникам, Ури, подъехав почти вплотную к курьерам, быстро осмотрелся. Городище было скрыто ветвями деревьев и потому дозорные возле ворот городища не могли видеть ни его, ни гонцов.

  – Что за весть вы несете архиерею? – спросил байкер как можно более важным тоном.

  – Дети господни, Исаак и Ревека, убили трех воинов и возлюбленную жену архиерея уммы всемогущего Элохима Авраама Шестого Праведника Сару Девятую Праведницу, – затараторил круглолицый паренек, – и бежали в сторону Восходного града, верховный послушник послал погоню, но...

  Липкоглазый поднял руку, заставив замолчать юнца, и произнес вкрадчивым, полным стали голосом:

  – Кто ты?

  – Я воин господень, разве не заметно? – возмутился Ури и, не сдержавшись, улыбнулся.

  Дочура сбежала от проклятых баггеров. Сама, без чужой помощи. Молодчина какая! Вся в батю!

  – Тогда почему ты не ищешь безбожников?

  – Мы их нашли, – заверил байкер, – и ведем этих мерзавцев в Богополь, а я гонец, которого послал архиерей сообщить об этом.

  – Тогда почему ты без красного флажка? – липкоглазый медленно опустил руку на навершие меча.

  – Впопыхах забыли выдать...

  – Забыли? – пальцы липкоглазого нервно прошлись по рукояти. – Каждый воин и каждый послушник обязан иметь при себе красный флажок. Где твой флажок?

  – Не забыли, потерял я его, – недовольно поправился Ури, – скакал, зацепился за ветку, не заметил, как слетел флажок, возвращаться было некогда.

   – Я не помню тебя, – не унимался липкоглазый, поглаживая навершие, – ты из северной казармы?

  – Да, откуда ж еще!

  – А как зовут старшину северной казармы?

  Рука гонца, обхватив рукоять, напряглась.

  – Ну, это все знают, – байкер непринужденно пожал плечами, – нашего любимого старшину зовут...

  Молниеносным движением Ури выхватил нож и полоснул по лицу старшего из курьеров. Тот, вскрикнув, закрыл ладонями глаза и начал медленно оседать, пока не свалился с лошади. Клинок был смазан ядом демов. Байкер замахнулся на круглолицего, но парень, несмотря на кажущуюся неопытность, ловко перехватил руку с ножом в районе запястья. В свою очередь Ури вцепился в правое предплечье юнца, чтобы тот не смог вытащить меч. Так они какое-то время балансировали на лошадях. Наконец, байкер, чуть сблизившись с противником, вмазал ему лбом в нос. Паренек отшатнулся, хватка его ослабла. Ури вновь ударил головой, а потом еще раз. Юнец с разбитым в кровь лицом покачнулся. Тогда байкер, улучшив момент, отпустил запястье противника и саданул его под челюсть левой снизу. Паренек охнул, а Ури, освободив правую руку из хватки, приставил нож к его горлу и спросил:

  – Куда поехали беглецы? Что такое Восходный град?

  Круглолицый сглотнул ком и выдавил из себя:

  – Элохим велик!

  – Без тебя разберусь, – сказал байкер, надрезал кожу паренька чуть ниже уха и стал ждать, когда яд парализует юного богопольца, – если Таган – это Закатный град, то Восходный град должен находиться по другую сторону от вас, то есть это Ростов, куда ж еще бежать моей дочуре, только в родные становища.

  Ури сперва хотел убить гонцов, но потом передумал, Степа и его соплеменники нуждались в прикрытии.

  – Это я в одиночку вырезал весь ваш обоз, – обратился байкер к обездвиженным богопольцам, – так и передайте, когда оклемаетесь, своему главному баггеру. Вы, грязные ублюдки, упрятали в плен мою дочуру, и я бы перебил вас всех, если бы она не сбежала. А теперь я уезжаю и напоследок скажу вам: никогда не смейте идти за Ростов, там, – Ури энергично ткнул пальцем в пустоту, – наши становища. Эти земли принадлежат семи кланам! И если что, мы с удовольствием надерем вам задницы.

  Байкер не мог двинуться сразу на восток, потому что в этом случае ему пришлось бы проехать мимо стен Богополя. Он помчался на север. Когда Ури доскакал до довольно-таки крупного селения, наверняка вассального, он перешел на легкую рысь и свернул на восход. Местные жители издалека наблюдали за всадником в кольчуге и шлеме, но никакого удивления не выказывали. Мало ли зачем едет воин господень?

  Ури, опасаясь погони, неустанно подгонял байка. Впрочем, президент Дэнджеров пару раз, когда пересекал неглубокие ручьи, давал отдохнуть несчастному животному, напиться и пощипать прошлогоднюю траву. Только с наступлением сумерек, когда на горизонте, в южном направлении показались полуразрушенные многоэтажки Ростова, байкер позволил себе расслабиться, однако развести огонь так и не решился. Ури был уверен, что покинул богопольские земли, но, кто знает, не идут ли по пятам преследователи?

  Привязав лошадь к деревцу, возле которого росла густая трава, и, усевшись под кустом, президент невольно задумался. Харлей Верномыслящий, дед Ури, рассказывал что в этих местах была огромная страна, и объехать ее на четвероногом байке можно было разве что за целый оборот небесного колеса. А теперь все как-то измельчало. Вот взять владения Богополя. Объехать их можно за сутки. А земли семи кланов? За трое-четверо суток в лучшем случае. Жизнь изменилась. Древние были колдунами, умели летать, говорят, даже до луны дотянулись, и могли общаться за сотни тысяч шагов друг от друга. И байки древних были настоящими стальными конями и мчались с немыслимой скоростью. Мир был полон магии, но только иной, не той, что ныне. Вот только колдовство это попало в руки баггеров, и они все погубили, ибо не справились с его силой. Конечно, Великая погибель случилась по воле небесного стального коня Харлея Изначального, и все же иногда хотелось хоть одним глазком взглянуть на то, как люди жили раньше...

  Но не получится. Вир Златорукий как-то обмолвился, что люди живут во тьме и боятся выйти к свету. Опасаются городов, где свирепствовала болезнь, не добывают пищу в проклятых местах, ограничивают себя тесными рамками. Люди страшатся сами себя, свет обнажает пороки. Но только так и можно узреть собственную неполноценность и попробовать хоть что-то исправить.

  – Тогда я над ним посмеялся...

   Ури тяжело вздохнул, посмотрел в сторону Ростова, гигантского поселения, в котором когда-то обитало немыслимое число людей. Если в Тагане орудуют Степные Псы, промышляют металлы, то, возможно, не так уж и запретны города, как завещали предки? Почему бы и байкерам не делать то же самое? С железом ведь напряженка!

  Несмотря на почти полную луну, Ростов был не виден. Далекие многоэтажки скрыла ночь. И лишь призрачный огонек, чуть подрагивающий в наползающей тьме, казалось, отсвечивал нечеткими видениями давно умершего мира. Он звал к себе манящими фантомами, говорил, что, дескать, да, кругом опустошение и руины, но только в них можно найти ключ к грядущей жизни. Только там, среди развалин былого величия теплится еще надежда на возрождение. Надежда на прошлое, способная согреть жалкие остатки человечества в самое темное время суток. Ведь когда-то, рано или поздно, ночь растворится в новом рассвете, и тогда людям понадобятся знание и волшебство пращуров...

  Байкер поймал себя на мысли, что раньше никогда не задумывался о таких странных вещах. Наверное, это все колдовское действие желтой книжицы. Ури за прошедшую зиму значительно улучшил навыки чтения. А знание букв – ключ к магии древних. Так говорил покойный Вир.

  – Ох, уж эта магия, из-за нее дурные мысли лезут. И этот огонек еще... – проворчал Ури и вдруг осекся.

  СТОП!!! Там, в каких-то двух, от силы двух с половиной тысячах шагов горел костер. Там – люди. Но кто они? Богопольцы? Какие-то местные кегли? Или не люди вовсе, а выродки? Нет, аэсы очень редко переходят на правый берег Пагуби, для них байкерские земли запретны, как для байкеров запретны их степи. А, может, это...

  Ури поднялся, отвязал лошадь, оседлал ее и медленно двинулся навстречу огню. Байкер, томимый предчувствием, не отрывал глаз от мерцающего пламени. Готовясь в любой момент принять бой, он сжимал до боли в костяшках древко секиры. Но Ури не хотел сражаться, он жаждал совсем другого. Если бы там, у костра сидели его дочура Хона и этот парень с чудным именем! О, если бы это было так! Пусть это будут они! Дети не должны покидать мир раньше отцов и матерей! Ури бесшумно ехал навстречу одинокому костру, к хилому свету, как к последнему приюту тепла среди бескрайней ледяной тьмы. Ему чудились голоса, будто Хона говорила что-то неразборчивое, но, безусловно, притягательное и прекрасное, или, быть может, даже не Хона, а еще нерожденный ребенок, она ведь беременна, так утверждал Степа. Или слова принадлежали незримым внукам, правнукам, всем потомкам, которым суждено появиться от Ури, Урала Громоподобного из клана Дэнджеров, байкера Стальные бедра и героя степных дорог. Кочевник слышал воспоминания о будущем, и потому неторопливо, но упорно продвигался вперед, боясь, что огонь погаснет. Дети не должны жить во тьме, дети должны видеть больше света, чем их родители. Только тогда жизнь обретает хотя бы подобие смысла. А это возможно лишь с помощью знаний древних. Так странно надежда на прошлое соединилась с зовом грядущего, а Ури курсировал в непостижимом вселенском потоке, сшитом из вероятных времен и невероятных мыслей.

  Байкер затормозил лошадь, тряхнул головой, чтобы сбить с себя морок. Затем спешился, привязал байка к деревцу и подкрался к потрепанному временем зданию без крыши, из окна которого светил костер.

  Ури осторожно заглянул во входной проем. Его ждало разочарование. Он увидел двух белых лошадей и кольчужника-богопольца, то и дело клюющего носом, отчаянно борющегося со сном под треск горящих веток. Второй воин был закутан в шерстяную накидку и спал.

  "Погоня за моей дочурой, – решил Ури, – их надо прикончить".

  Непонятно только, почему здесь всего лишь два воина. Байкер огляделся, нет ли засады. Хотя, что он мог увидеть в темноте?

   Ури сделал шаг вперед. Под ногой предательски хрустнула ветка. Богополец тут же вскочил, выставив перед собой длинное копье. Байкер, грозно рыкнув, ворвался в помещение. Второй воин мгновенно проснулся, скинул с себя накидку и взмахнул мечом, с которым он, видимо, спал в обнимку.

  Ури замахнулся секирой и замер.

  – Хона, – выдохнул он, опустив боевой топор, – это... ты... девочка моя...

  – Папа! – девушка, отбросив меч, бросилась на плечи старого воина.

  Ури, откинув секиру, обнял дочь с такой нежностью, с какой никогда не обнимал, поцеловал ее в лоб. Сердце затрепетало, забилось с небывалой силой, отдавая гулким свинцовым эхом в висках.

  – Девочка моя...

  Ури обхватил ладонями щеки дочери. Она изменилась, поправилась и, кажется, стала... суровей, что ли. Взрослей. Байкер отошел на два шага, осмотрел Хону с ног до головы, заметил чуть выпирающий животик, и вспомнил, что он не только отец, но и президент клана Дэнджеров. Единственная дочь не может забеременеть от какого-то кегля с бугра. Ури, взяв себя в руки, подавил приступ радости.

  Байкер бросил тяжелый взгляд на парня в кольчуге.

  – Твоя работа? – спросил он.

  – У нас не было другого выхода, – ответил Юл, – и опустил копье.

  – Не было выхода, так значит!

  – Папа, не начинай, – вмешалась мгновенно помрачневшая Хона.

  Наступила гробовая тишина, если не считать потрескивания горящих веток. Ури посмотрел исподлобья на непутевую дочь, затем – на обрюхатившего ее парня и вдруг расхохотался.

  – Лады, зятек, приму тебя в Дэнджеры, ты храбрый сопляк, заслужил. Начнешь с шустрилы, а там посмотрим.

  – Как хорошо, что ты нас нашел! – сказала Хона, просияв. – Где ты все это время был?

  – Завтра расскажу, – Ури поднял секиру и обратился к Юлу:

  – Туши костер, вас видать за хренову тучу шагов.

  – Но мы развели его внутри стен, – возразил парень.

  – Не перечь тестю, – строго произнес Ури, – если я заметил огонь, значит, его заметят и другие. Мы еще слишком близко к богопольским владениям. Погоню они наверняка послали.

  Ури, Юл и Хона провели остаток ночи в холоде. Впрочем, их согревало нечто незримое, то, что нельзя выразить словами, но вполне возможно ощутить при встрече с близким человеком. Байкер отдал остатки мяса изголодавшимся ребятам, а затем заступил на дежурство, сменив Юла.

  Весь следующий день они продвигались на восток, делая перерывы, чтобы позволить отдохнуть байкам. Сами люди оказались на голодном пайке, нарыв кое-каких кореньев. Этим и ограничился их рацион. Однако близость становищ заставляла забыть о недоедании. Там их накормят и обогреют. За световые сутки путники прошли меньше, чем за прошлый день, так как не гнали лошадей, и остановились на ночевку в заброшенном двухэтажном доме возле реки. Том самом, в котором стая вердогов осаждала Юла и Хону, и где совсем недалеко погиб завороженный диким псом юный воин Дукат Великолепный из клана Вилсов.

  – Ты и в самом деле заговорил мою дочуру от чар черных вердогов? – спросил Ури, вороша горящие угли.

  Байкер решил, что они ушли довольно далеко от Богополя и можно развести костер. К тому же стены вокруг дома скрывали огонь в ночи.

  – Да, – ответила за мужа Хона, – этот заговор называется Великим Плацебо. Я сама лично посмотрела в глаза черной псине и не околдовалась, и перерубила ей горло. И все это благодаря Юлу. А ведь та тварь убила Дуката.

  – Приедем в становища, заговоришь меня, – сказал Ури, – а я тебя провожу через Малую переправу.

  – Малую переправу? – переспросил Юл.

  – Да, – подтвердил Ури, – каждый номад в своем существовании проходит две переправы: Малую и Большую. Малую – это когда тебя посвящают в байкеры, Большую – это когда ты покидаешь землю и отправляешься на небесные поля в байкпарадайс.

  – То есть Малая переправа – это посвящение в байкеры, – уточнил парень, тщательно пережевывая корешок.

  – Да, из тебя получится отличный кастомайзер. Вир одобрил бы, – вспомнив о покойном, Ури тяжело вздохнул, – ты ведь в кузне работал и грамотный. Пойдешь в подмастерья, а я подсоблю как смогу. Через три-четыре оборота небесного колеса перейдешь из шустрил в проспекты. А потом и до мемберов дорастешь.

  – Мне нужно вернуться в мой поселок, – сказал Юл, – иначе десять тысяч книг погибнут.

  – В Гиблую деревню, что в трех месяцах пешего хода отсюда? – Ури усмехнулся. – Нет, избавь меня от этого дерьма. Да и что тебе делать среди мертвяков?

  – Я вас обманул, – невозмутимо произнес парень.

  Породнившись с президентом клана, Юл перестал опасаться за судьбу односельчан. По крайней мере, он надеялся, что кочевники не посмеют грабить деревню, в которой живут близкие родственники пока еще не рожденного внука или внучки Урала Громоподобного.

  – Что значит обманул?

  – Моя деревня находится не так далеко от ваших кочевий, и никто из моих соплеменников не умер.

  – Баггерский кегль! – возмутился Ури. – Сопля!

  – Поймите, я защищал свое племя, я имел право лгать. Правда на моей стороне. Внутренняя правда, – Юл мог бы сейчас сделать то, что он обычно с таким успехом постоянно проделывал: придурковато улыбнуться. Но слишком уж много ему пришлось притворяться в Богополе. Хватит прикидываться слабоумным идиотом, пора становиться сильным!

  – А ты и впрямь хитрожопый, – Ури усмехнулся в бороду, – покойный Неп сразу тебя раскусил. Лады, отправимся в твою деревню сразу после весеннего байкфеста. И не бойся, ни бычье, ни телок из твоих соплеменников никто не тронет. Это мое слово.

  – Я не хочу, чтобы жители Забытой деревни считались бычьем или кеглями, или кем там еще, – медленно и четко по слогам произнес Юл, – я хочу, чтобы мы были равны байкерам.

  Ури расхохотался:

  – А ты борзый! В мире все люди делятся на три "Б": байкеров, бычье и баггеров. Так установил небесный стальной конь Харлей Изначальный. Байкерам дана воля, бычью – работа, баггерам – позорная смерть. И никогда бычье не превратится в номадов. Ты можешь стать байкером, но не вся деревня.

  – Возможно, Харлей Изначальный сделает исключение, – предположил Юл.

  – Никогда такого не будет! Никогда!!! – рявкнул Ури.

  – Хватит, достали уже! – Хона смотрела то на мужа, то на отца. Она не знала, чью сторону принять и потому злилась. С одной стороны, Ури, конечно же, прав, бычье и телки в основной массе слишком трусливы и не достойны рассекать вольную степь на стальных лошадях, но с другой стороны, правым казался и Юл, потому что... потому что... да, потому что потому! Он ведь такой милый и храбрый, и умный, и вообще – колдун. Она столько с ним перенесла. Она состоит с ним в тайном любовном побратимстве. И ребенок от него родится.

  – Я должен жить в своей деревне, – заупрямился Юл, – там – десять тысяч книг, и кто-то должен следить за ними.

  – Хона – моя единственная дочура! – произнес Ури со сталью в голосе. – Ее мать, моя жена, Бэха Некроткая...

  – Папа! – выпалила Хона. – Замолчи!

  – Сама заткнись! – взревел Ури. – Он должен знать! Он мой зять, будущий отец моих внуков!

  – Говори, что хочешь! – Хона громко фыркнула и, завернувшись в шерстяную накидку, повернулась спиной к спорящим, улеглась спать. Или сделала вид, что собирается в мир снов.

  – Так вот, моя жена, Бэха Некроткая, – продолжил Ури уже спокойным тоном, – умерла при родах, оставив мне единственную дочуру. Она была упрямой, моя жена. Она могла бы и не зачинать, у нас есть специальные снадобья, но она продолжала рожать, и каждый раз из ее чрева выходил либо мертвый, либо слабый ребенок, и ни один не дожил даже до первого оборота небесного колеса. И вот появилась Хона, а Бэхи не стало.

  Плечи байкерши беззвучно содрогнулись.

  – Она моя единственная дочь, – продолжил Ури, – и она носит под сердцем единственного моего потомка. Если с ней что-нибудь случится, мой род прервется. А не хочу этого!

  – Ваша дочь мне дороже жизни, и я не дам ее в обиду, – сказал Юл и покосился на Хону.

  Плечи девушки вновь содрогнулись, и парню показалось, что он услышал всхлип, но предпочел не заметить этого.

  – Я предлагаю такое решение, – младший правнук говорил ровно и спокойно, таким образом, он надеялся внушить доверие непреклонному тестю, – мы уедем, если вы сами нас отпустите. А вы нас отпустите, потому что я точно знаю, зачем я еду в свою деревню. Правда, которая идет изнутри, сейчас со мной и за мной.

  – Как же хочется тебя взгреть! – Ури потер руки. – Я просто поражаюсь твоей наглости! Я никогда не отпущу по доброй воле тебя и дочуру жить среди позорного бычья! На крайняк в другой клан поедете, но не к кеглям!

  – Раз вы так уверены в своем решении, тогда вам нечего бояться, – сказал Юл, – но если вы все же нас отпустите, то подарите, пожалуйста, нам деревню у реки, где меня взяли в плен.

  – А... Тварьевка... я не могу подарить ее, деревнями владеют кланы.

  – Да, – подтвердил парень, – но пусть это будет... чептером, байкерским филиалом. Там же мы с вами можем встречаться. Вы нас отпустите после обряда посвящения. Сами отпустите...

  – Заткнись и ложись спать! Я первым дежурю! – рявкнул Ури. – Я не отпущу вас ни до, ни после обряда Малой переправы!

  – Спокойной ночи, – сказал Юл, лег позади Хоны, осторожно обнял ее. Плечи девушки постепенно перестала сотрясать дрожь, и вскоре она мирно засопела.

   Гексаграмма 62 (Сяо-го) – Малая переправа

  Плохое пройдет, а опыт, полученный в трудные дни, навсегда останется с вами

  Утром путники, обогнув Новочек с юга, отправились на север. В сущности, Юл, Хона и Ури уже ехали по территории, принадлежащей семи кланам, и потому не опасались погони. Да и вряд ли богопольцы осмелились бы без подготовки уйти так далеко на восток от собственных владений.

  Ближе к полудню путники оказались возле озерца примерно в тысячу шагов в ширину и столько же в длину. На озере стояла небольшая деревня.

  – Становище Дэнджеров должно быть совсем рядом, – сказал Ури, – мы вечно ошиваемся рядом с водой, а в этом сезоне мы собирались откочевать именно сюда.

  Деревня, платившая дань кочевникам на постоянной основе, выглядела убого и бедно и состояла из нескольких десятков мазанок. Староста, немолодой худощавый мужчина с редкой растительностью на лице, встретил Ури с трепетом. Он рассказал, что Дэнджеры решили, что их президент погиб в запретных землях и собирались перед весенним байкфестом выбрать нового предводителя.

  – Не дождутся! – усмехнулся Ури. – А теперь дайте нам что-нибудь пожрать!

  Наскоро перекусив вяленой рыбой и узнав, где сейчас находится становище Дэнджеров, путники продолжили путь на север вдоль речки, выходящей из озерца. Юл догадался, что деревня стоит не на озере, а скорее на затоне невероятных размеров. Впрочем, в данный момент это было совсем несущественно. Вскоре на горизонте появились шатры и стада лошадей. Ури и Хона оживились, глаза их засветились неподдельным счастьем. Они возвращались домой.

  Навстречу путникам выехал отряд кочевников. Возглавляли его совершенно лысый байкер, не удосужившийся надеть шлем, и воин с роскошными усами, свисающими с подбородка. Юл узнал двух друзей не разлей вода: Ижа и Крайда.

  – Йенг мне в глотку! – проорал Иж. – Это же наш президент! Только посмотрите! Одет весь в металл!

  – Три йенга мне в глотку! – захохотал Крайд. – Ури, мы уж думали, ты отбросил протекторы! А ты живой! И дочуру нашел!

  Ури и Хона рассмеялись, поскакали навстречу соплеменникам. Начались долгие объятия и рукопожатия, сопровождаемые похабными шуточками и непристойными жестами. Юл наблюдал за излияниями радости немного отстраненно, но чужим себя не ощущал. Завтра он станет байкером, а послезавтра вместе с женой отправится в родную Забытую деревню. Он точно знал это, хоть остальные и придерживались иного мнения.

  Вечером, когда дневная суета от радостной встречи поулеглась, возле шатра вайс-президента Чепеля Рассудительного был разведен большой костер. Чеп, сорокапятилетний воин с огромной проплешиной на голове, тонкими губами и большим прямым носом, почти целый год исполнял обязанности главы клана. Теперь он сидел с окаменевшим в почтительном внимании лицом и, как и другие кочевники, слушал рассказы Ури, Хоны и Юла об удивительных похождениях, об обилии непуганой дичи в широком устье Пагуби, о растворении останков Скальпеля Косноязычного и последующем за этим яростном шторме, об обычаях богопольских баггеров, подмявших под себя местное бычье, о племени Степных Псов, добывающих металл из развалин, о Ростове, где дома древних скорбно воют и истощают души живых, и о Тагане, где лестницы уходят в море.

  Люди слушали. Те, кто был постарше, ухмылялись, качая головой, мол, в свое время и не такое видели, а парни и девушки то и дело косились на Юла и Хону, которые сидели вместе, закутавшись в одно большое шерстяное одеяло. И в юных сердцах номадов вспыхивали зависть и восхищение. Они тоже жаждали подвигов.

   Когда путники поведали о своих приключениях, настал черед Чепа Рассудительного рассказать о том, что произошло в отсутствие предводителя. Вайс-президент вел речь о совершенно неизвестных Юлу людях. Внимание привлекли лишь упоминания об Авасе, Кавасаки Стальном, который когда-то хотел отрезать ухо парню и сейчас отсутствовал, поскольку уехал по каким-то делам в клан Вилсов, да о род-капитане Файеров Рексе, Хорексе Неустрашимом, который этой зимой встретил в поле черного вердога, посмотрел ему в глаза и не был зачарован. И все это благодаря мальчишке-колдуну. Взгляды номадов устремились на Юла, и тот пообещал, что заговорит от отродий степных кошмаров любого, кто пожелает.