Текст книги "Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса (СИ)"

Автор книги: Евгений Шкиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

  – Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?

  Неп повернулся к напарнику, лицо его выражало крайнюю озадаченность:

  – И где они? Где твоя дочура?

  – Мы просто надурили самих себя, как я и говорил, – сказал Ури.

  – То есть он решил, что мы решим, что он хитрожопый малый и потому подумаем, что он будет сворачивать в южные протоки, чтобы нас обмануть, – задумчиво произнес Неп. – И потому стал сворачивать в северные протоки и все равно нас обхитрил.

  – Знаешь, что я думаю? – поморщившись, Ури почесал саднящий бок. – Все твои догадки – дерьмо! Ему было насрать, что мы подумаем, они просто направились по северному руслу.

  – Баггерхелл! – Неп со всего размаху полоснул веслом по воде, обдав холодными брызгами себя и напарника.

  – Я вот что думаю, а не могли мы их не заметить и обогнать? – спросил Ури, стирая крупные капли с лица.

  Неп не сразу ответил, видимо, пытался овладеть собой. Набрав в ладони мутной воды и умывшись, он усмехнулся и сказал:

  – Возможно и так. А вода-то, если и соленая, то самую малость.

  Байкеры поплыли вдоль устья на север, надеясь заметить беглецов. Лодчонка, казалось, шла с мучительно медленной скоростью. Минуло почти четверть светового дня. За это время кочевники, по подсчетам Ури, прошли десять больших и малых рукавов и проток. Некоторые были в ширину не более тридцати шагов, а иные достигали и полтысячи. По песчаным отмелям с жалобным писком бродили чайки. Кое-кто из белобрюхих птиц поднимался вверх, делал ленивый круг и вновь опускался на берег, отчего-то не желая лететь в открытое море. Где-то тревожно крякали утки и гоготали гуси.

  – Я хочу жрать, – сказал Ури, перестав грести, – надо бы птичку подранить.

  – У нас нет времени, – Неп упорно работал веслом.

  – Вдруг они вообще не доплыли до моря, а мы тут мучаемся? Куда им спешить? Лето впереди.

  Неп повернулся к напарнику, бледное лицо его казалось еще более худым, чем обычно, и тонкая бородка только усиливала это впечатление.

  – У нас нет времени, – повторил президент Вампиров.

  – Ты слышишь, утки орут? – назидательно спросил Ури.

  – Слышу.

  – А видишь их?

  – Нет.

  – А это значит...

  – Я знаю, что это значит! – закричал Неп, не в силах сдержать себя. – Я знаю, что будет буря! Но мне нужна чаша!

  – Не сходи с ума, Неп, – Ури указал на запад, туда, где за тучами пряталось солнце, – скоро начнет темнеть. Почем мы знаем, не водятся ли в море угрени? Тем более Пагубь – вот она, рядом!

  – Мне нужна чаша! – яростно отчеканил Неп.

  От злой веселости, которой так славился президент Вампиров, не осталось и следа. Теперь в нем пылала одна лишь злость.

  – А я хочу жрать, – веско произнес Ури, – ты с катушек съехал. Хочешь сдохнуть? Давай, делай это без меня! Высади меня на остров и плыви куда хочешь! Я уж как-нибудь сварганю плот и найду дочуру сам!

  Лицо Непа искривилось гримасой беспомощного ожесточения. Он, сложив ладони лодочкой, зачерпнул воды и резким движением выплеснул ее себе на щеки.

  – Лады, давай так, – сказал он, – я сейчас очень внимательно осмотрю горизонт, и, если ничего не замечу, мы пристанем к берегу.

  Ури согласился. Ему пришлось пойти на компромисс.

  – Только я залезу тебе на плечи, так обзор шире, – сказал Дальнозоркий.

  – Что ж... лады, – ответил Ури, глядя на напарника, который вдруг сделался предельно сосредоточенным.

   Гексаграмма 52 (Гэнь) – Сосредоточенность

  Нельзя остановить бурю за окном, но можно остановить ее в своем сердце

  Парень, вытянув руку, перевернул кружку, и серая пыль неровной струей посыпалась в темные воды. Когда последняя частичка пепла растворилась в морской пучине, байкерша вскочила и радостно запрыгала, раскачивая плот:

  – Мы это сделали! Мы сделали это! И никто нас не остановил! Мы самые крутые! Круче только небесный Харлей, и то не факт!

  Не удержав равновесие, девушка плюхнулась в воду, тут же вынырнула и полезла на плот, смеясь. Увидев понурое лицо напарника, она спросила:

  – Ты разве не рад?

  – Рад, – ответил Юл без особого энтузиазма, – только что теперь?

  – Как что? Мы вернемся в становища, и о нас будут слагать легенды! Вот что!!!

  – Я почувствовал облегчение, когда высыпал прах, – сказал парень, засовывая опорожненную кружку в суму, – но вот мы достигли цели, а дальше-то что? Разве это цель, высыпать пепел в море? Это глупо.

  Хона недовольно посмотрела на Юла из-под нахмуренных бровей:

  – Хочешь сказать, мы это все зря устроили?

  – Нет, наверное, не зря? Конечно, не зря, и Вир Златорукий был прав, теперь твои соплеменники не передерутся из-за останков Скальпеля, но... – Юл пожал плечами, – я не могу объяснить тебе, я не могу выразить это словами. Вот мы у цели и что?

  – Как что? Ты совсем дурной?

  – Но цели ведь больше нет!

  – Вернемся в становища! – Хона с напряжением выдавливала из себя тяжелые яростные слова. – Или ты в свою дурацкую деревню вернешься! Какая разница, главное, мы победили! Как можно не радоваться такому?

  Парень взглянул на раскрасневшееся лицо девушки, а затем вдруг прямо над ее взъерошенными мокрыми волосами сверкнула ослепительная жилка молнии, на мгновение осветившая суровые рифленые горы туч. Внезапно резко потемнело, налетел мощный порыв ветра и над морем прогремел раскатистый свирепый гром. И следом жестокий ледяной ливень обрушился на головы путников.

  – Надо к берегу пристать! – испуганно прокричала Хона, мгновенно позабыв о распре.

  Юл схватился за весло, попытался направить плот в сторону берега, но жестокий шквал буквально сбил его с ног, чуть не выбросив в море. Парень припал к поддонам, вцепившись мертвой хваткой в скользкие пластиковые перекладины. Поднявшиеся волны уносили путников все дальше от устья Пагуби.

  Юл приподнялся на четвереньках, неимоверным усилием воли заставил себя оторвать правую руку от перекладины, подтянул весло, затем, осмелев еще сильнее, отлепил от поверхности плота вторую руку и принялся изо всех сил грести к почти уже невидимой под проливным косым дождем суше.

  Хона пыталась с помощью шеста нащупать дно, но лишь оцарапывала что-то, что-то неуловимое, будто издевающееся и смеющееся над ней. Быть может, сама адская бездна баггерхелла разверзлась, жаждая погубить неудачливых путешественников, и на самом деле не было никакого дна, но лишь бесконечная пучина кошмара и нечеловеческого ужаса.

  Сверкнула ослепительная вспышка, грянула свирепая небесная канонада, и очередная волна швырнула плот с такой силой, что девушка, потеряв опору, заскользила вниз. Истошно завизжав, выронив шест, она в последний момент уцепилась за перекладину, погрузившись по пояс в бурлящую воду.

  Юл, увидев, что байкерша вот-вот исчезнет в кипящем ненавистью море, отбросил весло и, плюхнувшись грудью на поддоны, схватил девушку за загривок. Хона, подтягиваясь, помогала напарнику, отчаянно перебирая руками. Когда она оказалась на середине плота, Юл накрыл собой девушку, и, уцепившись за перекладины, крепко прижал ее. Все ее тело сотрясала мелкая дрожь, а мокрые, посиневшие от страха и холода губы бесшумно выводили слова.

  Парень прислонил ухо к губам напарницы, чтобы понять, что она говорит.

  – Харлей Изначальный... это он... он разозлился... за прах... это он разозлился... на нас... высыпали... и он разозлился...

  – Нет, нет, – страстно зашептал Юл, забыв об урагане и проливном дожде, о неистовых волнах и оглушительных громах с молниями, забыв обо всем на свете, – нет, нет! А даже если и так, это все равно... милая, это все равно...

  Он впервые в жизни назвал ее "милой", даже не осознав это. Успокаивая напарницу, парень успокаивал и себя, будто они срослись в единый организм. И если будет плохо Хоне, то будет плохо и Юлу. Хона не должна бояться, и тогда Юл обретет бесстрашие.

  У беглецов не осталось ни весла, ни шеста, и борьба с бушующей стихией потеряла всякий смысл. Что шестнадцатилетний пацан мог сделать для себя и для нее, находясь в самой сердцевине грохочущей бездны? Только подставить спину под злой ливень, загородив собой любимое и дорогое сердцу существо, только заставить девушку забыть о гневе богов и напомнить, что они одно целое, и боги – ничто, когда держишься вместе.

  – Это неважно, – шептал он, и взбешенные молнии разрезали ярко-желтыми зигзагами колеблющуюся мглу, и вода сплошной струей стекала с подбородка Юла на бледную щеку Хоны.

  – Я люблю тебя, – повторял он всякий раз, когда оглушительный гром сотрясал черноту неба, и губы девушки дрожали все меньше.

  – Боги не разлучат нас, – твердил парень, дыша в самое ухо Хоны, и беспощадный шквал рвал на нем одежду.

  Плот бросало из стороны в сторону, поднимало на гребнях, швыряло вниз, крутило и заливало потоками ледяной воды, уносило во Внешнюю Тьму, ту самую тьму, которой старейшины Забытой деревни пугали детей и взрослых, а Юл, вдавив в поддоны Хону, заговаривал себя и ее от страха, потому что во вселенной, превратившейся в гремящую бездну, из живых людей больше никого не осталось. Только он и она. Но двое – это всегда больше, чем один. Двое – это уже вызов отчаянью и одиночеству. И чтобы не сойти с ума от ужаса, Юлу приходилось каждое мгновение напоминать себе и ей об этом.

  Тихое спасительное слово шепталось в оглушительной мгле, в которой утлая конструкция из пластиковых бочек и настилов была отдана на растерзание волнам, ветру и морским течениям.

   Гексаграмма 53 (Гэнь) – Течение

  Только глупец налегает на весла, не видя, куда он плывет

  – Ну, что там? – прохрипел Ури.

  Байкер стоял в полный рост и балансировал на колеблющейся лодчонке, на шее у него сидел Неп.

  – Сейчас, повыше залезу, так больше обзор, – сказал президент Вампиров и принялся осуществлять задуманное, опершись на голову напарника.

  – Ты охренел! – прорычал Ури, но все же позволил Непу встать ногами себе на плечи.

  Потянулись долгие мгновения, долбленка раскачивалась все сильней и Ури нетерпеливо выкрикнул:

  – Ну же!

  – Вон там... – удивленно проговорил Неп, – да, кажется, там... баггерхелл!

  В этот момент Ури потерял равновесие, и президенты с шумом и брызгами рухнули в море. К удивлению и счастью обоих они оказались на отмели и вода им доставала только по грудь. И если Ури из-за саднящего бока снял кожаную кирасу и мог бы спокойно доплыть до суденышка, то Непу держатся на воде в тяжелом экипе, попади он в глубокое место, было бы проблематично.

  Байкеры не без труда залезли в долбленку.

  – Что ты там увидел? – спросил Ури.

  – Кажется, как кто-то прыгает, – сказал Неп. Голос его отчего-то потерял живость, приобрел нотки обреченности.

  – Как это прыгает? По воде прыгает?

  – Может на плоту, я не видел... но это был человек...

  – Тогда поплыли!

  Неп посмотрел на напарника заторможенным взглядом и вдруг, схватив весло, с криком "Баггерхелл!" саданул им плашмя по воде.

  – Ты совсем рехнулся, – прохрипел Ури.

  – Нет! – закричал предводитель клана Вампиров. – Я не рехнулся! Это значит, что мы проиграли! Это значит, что там, – резким движением Неп ткнул пальцем в северную сторону, – там! радуются! А почему там! там!! там!!! радуются? Потому что достигли цели! Потому что рассеяли прах долбаного Скальпеля Косноязычного!

  – Хватит истерить! – попытался оборвать напарника Ури. – Поплыли, там моя дочура...

  – Зачем теперь куда-то плыть? Зачем!!! – худое лицо Непа исказила гримаса ненависти. – Чаши больше нет! Эликсира смерти больше нет! Все было зря! Зря!!!

  – Там моя дочура, и мы поплывем! – угрожающе прорычал Ури.

  – Провались ты в баггерхелл вместе со своей дочурой! – выпалил в ответ Неп. – Будьте вы все прокляты! Будь проклят весь мир вместе с Харлеем Изначальным и священным табуном!

   Ури схватился за секиру, скорее по инерции, нежели желая причинить вред напарнику, Неп, заметив движение президента Дэнджеров, потянулся к акинаку. И в этот миг сверкнула ослепительная невероятной длины молния, рассекшая огненным всполохом мир от неба до моря, а следом грянул оглушительный гром, будто разорванная на два вселенная заревела от нестерпимой боли. Вдруг налетел жестокий шквал, окружающее пространство потемнело в одно мгновение, и сплошная стена из тяжелых дождевых капель обрушилась на путников.

  – Дотринделся! – проорал Ури. – Этого ты хотел?

  Позабыв о споре, байкеры взялись за весла. Внезапно поднявшиеся волны накатывали одна за другой, стремительно унося лодчонку от устья Пагуби. Кочевники принялись отчаянно грести, но человеческие усилия оказались тщетными в борьбе с разбушевавшейся стихией. Утлая посудина то проваливаясь, то, поднимая тучу брызг, вновь возвышаясь над разгневанным морем, все дальше и дальше отдалялась от суши. Единственное, что удавалось байкерам, это держать долбленку носом на волну, чтобы ненароком не перевернуться.

  Ураганный ливень бил в лицо, и, отвернувшись от ветра, Неп прокричал:

  – Бесполезно! Какого баггера я вообще проперся сюда!!! Будь все проклято!!!

  – Заткни пасть! – выдохнул Ури, продолжая месить веслом кипящую воду. – Не гневи небесных байков!

  Неп хотел что-то ответить, но осекся и перестал грести. Взгляд его, сощуренный и полный злобы, устремился во тьму, лицо вытянулось, превратившись в нереальный демонический лик, которому были нипочем ливень и шквальный ветер, но который внезапно узрел нечто иное, нечто запредельное из другого мира. Ури посмотрел туда, куда вглядывался напарник, вновь вопросительно взглянул на Непа, и тот прошептал ужасное слово. Ури не услышал его и даже не смог прочитать по губам, но догадался, кого заметил товарищ.

  Угрень. Только речная тварь, рожденная от случки адской шлюхи Радиации с сомом, могла произвести на Непа такое впечатление.

  – Где? Где ты его увидел? – проорал Ури, бросив грести и схватившись за арбалет.

  Предводитель Дэнджеров осмотрелся, но за сплошной пеленой дождя кроме вздымающихся волн ничего не смог разглядеть. Неп, выйдя из ступора, выхватил акинак и начал крепить его к веслу с помощью ветоши, которая имелась на дне лодчонки.

  Вскинув арбалет, Ури напряженно всматривался в бурлящую воду. Вдруг он заметил внушительных размеров хвост, показавшийся на миг над водой. Ури выстрелил. Пучина поглотила болт, а байкер закрутил ворот.

  Внезапно долбленка содрогнулась, ее подбросило, и она с шумом врезалась в набегающую волну. Угрень произвел атаку. По счастью лодчонка не перевернулась. Выплевывая и высмаркивая воду, Ури вставил болт в паз арбалета. Во тьме мелькнула черная покатая спина, кочевник выстрелил. Кажется, он даже попал. Впрочем, трудно было что-либо разобрать, да и времени на размышления не имелось. Не так-то просто прикончить эту скользкую и всеядную тварь. И теперь, когда угрень, то пропадая, то появляясь вновь среди волн, делал новый заход, Ури перезарядил арбалет последним снарядом, потом придется сражаться врукопашную.

  Сверкнули три молнии подряд, проревел яростный гром, а речной монстр исчез среди пенящихся злобой волн, будто отказался от охоты на людей. В душе Ури даже зародилась надежда, что так оно и есть. Но в тот же миг из бурлящей воды показалась разверзнутая широкая пасть с двумя толстенными усами-плетьми. Ури выстрелил в упор, но это не дало никакого результата. Огромная голова, исторгающая глухое шипение, навались на долбленку. Неп с размаху всадил в башку твари импровизированный гарпун, и весло, к которому был прикреплен короткий меч, переломилось. Лодчонка накренилась, и прежде чем она перевернулась, Ури успела рубануть секирой по скользкому телу, а потом черные воды накрыли его, резкая боль обжигающей молнией через нос ударила в центр головы, стало гулко и темно, и мир, разрываемый яростной стихией, оглох, а затем потух, исчезнув невесть куда.

   Гексаграмма 54 (Гуй-мэй) – Невеста

  В новом деле, прежде чем действовать, нужно как следует осмотреться

  Под утро ураган стих. Он закончился так же внезапно, как и налетел. И когда занялась заря, подсветив кроваво-красным восточную часть небосклона, Юл позволил себе расслабиться и выпустить из объятий Хону. Он почти сразу же провалился в бредовый, полный тревожных ожиданий полусон. Ему мерещилось, что шквальный ветер вновь вот-вот должен обрушиться на беспомощный плот, что откуда-то из глубин всплывает неведомое чудище, алчущее человеческой плоти, неслышно над водой поднимется голова на длинной, покрытой блестящей чешуей шее, и невероятно большие челюсти с жуткими зубами в три ряда смыкаются и поглощают путников; ему также мерещилось, что Хону больше не нужно защищать от страшной стихии, потому что она умерла, превратившись в зачерствелый и холодный кусок мяса, а он, младший правнук последнего предка, остался один на один с Внешней Тьмой враждебного мира; и слышался надменный и назидательный голос главы деревни Имэна, периодически прерываемый воплями прихвостня старосты Ялагая, проклинающего именем Божьей Четверицы непослушного мальчишку, который осмелился обмануть соплеменников.

  Юл избавился от кошмаров благодаря Хоне. Она разбудила его сильным толчком в плечо, которое еще не успело как следует зажить.

  – Земля, – сказала хмурая девушка, – земля совсем рядом.

  Юл, привстав и протерев глаза, посмотрел туда, куда указывала байкерша. Действительно, всего в каких-то трехстах-четырехстах шагах тянулся местами пологий, местами обрывистый берег. Он, изрядно заросший травой, закрывал северную и западную часть горизонта. Парень посмотрел вверх, где среди белых облаков попадались огромные проплешины ослепительно синего неба. От вчерашней тяжелой черноты туч не осталось и следа. И если бы не угрюмость на лице напарницы, то можно было бы подумать, что ураган был лишь жутким ночным кошмаром.

   – Нам бы как-нибудь доплыть, – сказала Хона.

  – Весла нет, – констатировал парень.

  – Можно доплыть, но ты... – девушка пожала плечами, будто извинялась.

  – Да, не умею плавать, – тихо произнес Юл, и щеки его неожиданно загорелись.

  – Это пустяк, – горестно произнесла Хона, – вот я вчера так испугалась... что просто стыд и позор... я забыла, что магия исходит из меня...

  – Ничего страшного, – произнес Юл, – главное, что все позади.

  – Да, – байкерша ободряюще улыбнулась, – но мы ведь вместе, и у каждого из нас своя магия. И наши силы дополняют друг друга. Ты не боишься гнева Харлея Изначального и плевал на баггерхелл, а я не боюсь глубокой воды. Ведь так?

  Парень ничего не ответил.

  – Ты научишь меня читать, а я научу тебя плавать, – девушка спрыгнула с плота.

  Она погрузилась в воду по шею и удивленно произнесла:

  – Юл, я нащупала дно, мягкое такое!

  Море, в которое попали Юл и Хона, было не только одним из самых маленьких по площади, но и самым мелководным в мире, и потому ничего удивительного не было в том, что на расстоянии трех сотен шагов от берега глубина оказалась меньше человеческого роста. Юл, последовав примеру напарницы, погрузился в воду. Ноги его увязли по щиколотку в густой обволакивающей субстанции, а небольшие волны так и норовили накрыть с головой.

  Беглецы направились к берегу, пихая перед собой плот. Поначалу толкать плот было не очень удобно, пластиковая конструкция колебалась на волнах, ступни увязали и донном иле, и приходилось прилагать значительные усилия, чтобы постепенно продвигаться к берегу. Однако через полсотни шагов уровень воды спал по грудь и дела у напарников пошли значительно быстрее.

  Берег больше походил на речной, нежели морской. Остроперая трава росла прямо из воды, из черного ила, и застилала нежно-зеленым колышущимся ковром всю округу вплоть до продолговатой возвышенности, утыканной редкими, но пышными деревьями.

  Вытащив плот, беглецы осмотрелись. Местность казалась безлюдной, и это обнадеживало. Кто знает, как могут отнестись к незнакомцам в чужих краях?

  – Нам бы еды добыть, – сказала Хона, – утку смыло.

  – Может, рыбу половим, – предложил Юл.

  Парень закинул на плечо суму, взял лопату и гладиус, а Хона нашла толстую хворостину, вполне подходящую для того, чтобы использовать ее как удилище. Напарники побрели вдоль берега, надеясь найти площадку, свободную от травяных зарослей. Солнце, периодически выглядывая из-за пушистых облаков, припекало, однако из-за прошедшей бури жарко не было.

  – Скоро лето, – произнесла Хона, – будет урожай, и кегли отдадут нам дань. Вот бы успеть домой к тому времени, когда в становище Дэнджеров свезут разные вкусности. Мед, например...

  – Дань? – переспросил Юл.

  – Да, семь кланов держат в патронаже больше пятидесяти деревень.

  – Слушай, Хона, а ты не против, если мы отправимся ко мне, в Забытую деревню? – парень с надеждой взглянул на спутницу, и прежде чем она успела ответить, торопливо добавил:

  – Только поедем вдвоем, чтобы никто из байкеров не знал, где моя родина.

  – Вообще-то я думала, что ты останешься со мной в становище, – сказала Хона, – байкером, пусть даже и шустрилой, быть намного круче, чем простым кеглем-землепашцем.

  – Мне нужно вернуться к следующей весне, иначе староста Имэн уничтожит дом первопредков и сожжет десять тысяч книг. Представляешь, Хона, целых десять тысяч!

  – Они помогают обрести колдовство, ведь так?

  – Они помогают обрести знание, а знание – это сила, – сказал Юл, – так говорил мой прадед.

  – Я хочу быть сильной...

  Разговор внезапно прервался, поскольку в траве со стороны холма мелькнули цветистые пятна. Юл и Хона заметили приближающуюся опасность одновременно.

  – Леопоны! – воскликнула девушка, отбросив хворостину и выхватив акинак.

  – Капланы! – выдохнул Юл, напружинясь.

  Диких пятнистых кошек, достигавших в высоту половины человеческого роста, байкеры и селяне Забытой деревни называли по-разному, но, так или иначе, это был самый опасный хищник степи. Папа Каен рассказывал, что в дни его детства каплан-людоед повадился охотиться на людей и сожрал девятерых. Хоть мужчины и делали несколько облав с собаками на подлого хищника, его так и не поймали, просто однажды нападения прекратились.

  Два каплана, рослая самка и самец с небольшой гривой и выступающими верхними клыками бесшумно скользили сквозь травяное море. Сосредоточенные желто-зеленые глаза зло вперились в путников. Звери не рычали, не щерились, не подавали каких-либо иных знаков агрессии. Они просто неотвратимо приближались к потенциальным жертвам, и острые стебли камыша, расступаясь, склонялись в молчаливом почтении перед грациозными и жуткими существами.

  – К морю, – шепнул Юл.

  Парень и девушка, выставив перед собой оружие, синхронно попятились. Шаг за шагом они отходили к воде, но серо-рыжие в черных пятнах звери, пожирая путников жадными взглядами, двигались намного быстрей. Накатывающий беспредельный ужас перед смертоносными, не знающими пощады когтями и зубами капланов, нашептывал броситься наутек, помчаться без оглядки. Однако и Юл и Хона прекрасно осознавали, что в этом случае исчезнет даже призрачный шанс на спасение, ибо коварные кошки тут же сорвутся на бег и настигнут людей в три прыжка. И потому, обливаясь потом, напряженно дыша, байкерша и младший правнук плечо к плечу, терпеливо, без суеты, постепенно ускоряясь, отступали. Вот уже первая волна омыла ноги, и ступни начали увязать в иле, но разве это выход из положения? Море здесь было неглубоко, и вода не могла стать избавлением от свирепых животных. И все же парень и девушка не теряли надежду. Не получится скрыться, значит, придется сражаться.

  Капланы, смочив лапы в набегающей волне, оказались на расстоянии половины прыжка от своих жертв. Хона, встретившись взглядом с самкой, обнажила зубы и зарычала, надеясь таким образом напугать кошку. Звери и не думали останавливаться. Сделав пару шагов, они подобрались, приготовившись к атаке.

  И тут прозвучал громкий, требующий безусловного повиновения голос:

  – Львы господни! Стойте, где стоите!

  Капланы замерли. К путникам приближался рослый стареющий мужчина с изрядно поседевшей густой бородой, которая доставала ему до груди. Одет он был в черную груботканую рубаху, подпоясанную толстой ворсистой веревкой и широкие льняные штаны. В правой руке мужчина держал внушительный посох. За ним шествовали с десяток человек, облаченных в кольчуги до колен и вооруженных длинными копьями с вытянутыми стальными наконечниками. На головах их красовались конические шлемы.

  – Львы господни, к пастырю!

  Капланы, недовольно зарычав, нехотя засеменили к хозяину, и, подмяв траву, легли у его ног.

  – Три дня и три ночи я молил всевышнего о ниспослании знака, и вот он даровал нам агнцев божьих. Мы принимаем дар Элохима с благоговением и покорностью, – громогласно и пафосно провозгласил мужчина. Взгляд его был суров и непреклонен. И это сразу же не понравилось Юлу.

  – Отныне вы дети нашей уммы!

  – Мы не... – начала Хона, но осеклась.

  Предводитель копьеносцев не спрашивал, не предлагал и не предполагал, он безапелляционно утверждал.

  – Молчи, – прошептал Юл, косясь на байкершу, – я сам.

  Младший правнук, ощутив незримую опасность, исходящую от странного мужчины, лихорадочно соображал, что следует сказать.

  – Я, Авраам Шестой Праведник, архиерей уммы Всемогущего Элохима, – представился бородач, – а вы, вышедшие из моря после бури, присланы нам господом миров, дабы стать возлюбленными детьми нашей общины.

  Предводитель чем-то напоминал Юлу старосту Имэна, но только в гораздо более жестком варианте.

  – Я Юл, – сказал парень, – а это Хона.

  – Скажите мне, каким образом Элохим дал вам знать о моей молитве?

  – Мы услышали... – парень сделал секундную паузу, напряженно посмотрел в глаза архиерея и продолжил:

  – Мы услышали голос, который велел нам сделать плот и отправиться в плавание... и вот мы здесь.

  – Воистину, господь всемогущ! – грозно воскликнул Авраам Шестой, отчего мирно лежащие у его ног капланы привстали и плотоядно облизнулись, а у Юла по спине побежали мурашки.

  – Вы брат и сестра? – спросил архиерей.

  Юл задумался. Какой ответ будет лучше? Совершенно очевидно, что местные жители приняли их за посланцев потусторонних сил, и еще более очевидным являлось то, что разубеждать главаря было делом крайне опасным, почти самоубийственным. Фанатичный блеск глаз и тонкие, кажущиеся жестокими губы говорили в пользу этого предположения.

  – Вы брат и сестра? – снова спросил архиерей. – Не заставляйте меня повторять вопрос трижды.

  В голосе Авраама Шестого появились нотки угрозы.

  – Нет, мы не брат и сестра, – поспешно ответил Юл.

  – Вы муж и жена?

  – Да, – ответил парень, немного помедлив, лоб его покрылся испариной.

  – Но вы муж и жена в язычестве, мы же вас обвенчаем в господе, карающем грешников и воздающем смиренным рабам своим, – архиерей направил посох на Юла. – Отныне ты зовешься Исааком, а ты, дщерь божья, – мужчина осмотрел Хону взглядом мясника, – отныне зовешься Ревекой.

  – Я не... – попыталась было возразить ничего не понимающая Хона, но ее перебил Юл:

  – Хорошо, мы согласны!

  Честно говоря, парень сам не очень понимал, что за чертовщина здесь происходит, однако, доверившись собственной интуиции, решил следовать правилам игры архиерея, так как по другим правилам сейчас играть было просто невозможно.

  – Нужно говорить: "Да, отец Авраам", – громко отчеканил бородач, – повторите!

  – Да, отец Авраам, – послушно произнес Юл.

  Хона колебалась. Зная характер напарницы, младший правнук испугался, как бы она не начала отпираться или, еще хуже, дерзить, но байкерша, пересекшись взглядом с Юлом, незаметно кивнула и промолвила:

  – Да, отец Авраам.

  – Тогда следуйте за мной! – смягчившись, архиерей улыбнулся жуткой нечеловеческой улыбкой, от которой у младшего правнука заиндевел затылок. – В Богополь, в град господень, что есть центр мира сего.

  Парня и девушку разоружили, и под конвоем копейщиков и двух капланов они поднялись по протоптанной, незаметной с берега тропе на возвышенность, где путники увидели еще один невысокий холм, окруженный частоколом. Это и было богоизбранное поселение аврамитов. Так их про себя обозвал Юл.

  Недалеко от холма текла неширокая речка, от нее в обе стороны шли каналы, между которыми колосилась пока не успевшая пожелтеть пшеница и еще какие-то зерновые. Ведь это были именно зерновые! Юл знал о них по рассказам соплеменников. Еще совсем недавно злаки выращивались и в Забытой деревне, пока их не погубили морозы и недород. Возле самой воды шли аккуратные грядки какой-то совсем незнакомой травы.

  Парню подумалось, что разобщенность людей способствует упадку. Если бы только можно было объединить все поселения, тогда и жилось бы легче. Если в одном месте случится неурожай, то бедствующим помогут те, у кого есть избыток продовольствия.

  Вот двадцать лет назад в Забытой деревне не стало пшеницы, ячменя и ржи, но разве аврамиты поделились бы хоть частью своего зерна?

  – Это пшеница? – спросил Юл и, тут же вспомнив, как нужно обращаться к архиерею, поспешно добавил. – Отец Авраам.

  Бородач бросил строгий взгляд на парня и, покровительственно улыбнувшись, ответил:

  – Да, сын мой. Разве ваше племя не выращивает пшеницу?

  – У нас все злаки погибли от морозов незадолго до моего рождения... отец Авраам.

  – Это наказание вам за грехи, за отступление от веры в единого бога, милостивого и милосердного, – удовлетворенно и назидательно заметил Авраам Шестой. – Ибо Богополь – последний бастион истинной веры на земле. Не станет его, погибнет мир, ибо только ради него Элохим до конца не уничтожил грешный человеческий род. Когда-то до судных дней на земле жил пророк Авраам Великий, да благословит его Элохим и приветствует. И явился однажды к нему всевышний и изрек, что грешный город скоро погибнет. И просил его пророк пощадить грешный город ради десяти праведников, и согласился господь. Но не нашлось там и десяти праведников. И сгорел грешный город в геенне. Теперь же весь мир, сын мой, держится на праведниках благословенного Богополя. Именно благодаря нам сто лет назад, в судный день Элохим дал человечеству отсрочку.

  Речи архиерея совсем не удивили Юла, в них, конечно, было больше пафоса, чем в россказнях старосты Имэна, но, тем не менее, оба поражали незыблемой уверенностью в избранности своих поселений. Да и парень, чего греха таить, в свое время надавил на тайные страхи односельчан, заставив их уверовать в то, что разрушение дома прадеда Олега повлечет за собой гибель солнца.

  В Богополь путники попали через открытые ворота. Большинство домов здесь были сделаны из самана, но попадались здания из дерева, а также из кирпича и битого бетона. Юла поразило большое количество стеклянных окон. В Забытой деревне стекло и металл были в большом дефиците. Именно поэтому в качестве жилищ использовались землянки.