Текст книги "Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса (СИ)"

Автор книги: Евгений Шкиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

  Повсюду вердоги терпели поражение, большая часть псов пустилась наутек. Начало темнеть. Рекс осмотрел поле боя. С десяток собачьих трупов и ни одного человеческого. Славная победа.

   Внезапно род-капитану попался на глаза молодой всадник Дукат Великолепный. Он находился вдалеке, примерно в трехстах шагах, в проулке, ведущем в степь. Рука его безвольно обвисла и из нее выпал акинак. Юноша спешился, встал на колени. А потом к нему бесшумно метнулась черная тень. Рекс все понял. Он подстегнул байка.

  Целиться на скаку было крайне неудобно. Род-капитан боялся попасть в Дуката, а потому просто мчался на помощь товарищу. Он уже был достаточно близко, чтобы различить зубы вердога, алчно вгрызающиеся в горло юноши. Губы молодого воина трепетали, но он не сопротивлялся, руки его по-прежнему висели плетьми, и только пальцы сотрясала мелкая дрожь. Осознав, что медлить больше нельзя, Рекс выстрелил. Болт ушел в землю рядом с задней лапой зверя. Псина оторвалась от жерты и повернулась навстречу новому противнику. Юноша повалился. Рекс, натянув поводья, спешно отвел взгляд от перепачканной кровью одноглазой морды, принялся перезаряжать арбалет. Вот он раскрутил ворот, натянул тетиву, вытащил болт из колчана и вставил его в паз. Теперь главное не смотреть вердогу в глаза. Однако выпустить снаряд он не успел. Смекалистая тварь в последний момент дала деру в высокую траву.

  Рекс спешился, встал на колени перед юношей, зажал рану на горле. Понимая, что это бесполезно, и парень вот-вот умрет, род-капитан все же сжимал рваную глубокую дыру, пальцы его утонули в липкой красной жиже, бьющей пульсирующими толчками, под головой юноши образовалась кровавая лужа, которая не успевала впитываться в отсыревшую землю.

  Прискакали Ури и еще с десяток байкеров. Послышался голос Вира Златорукого:

  – Рекс, ему уже не помочь.

  Род-капитан поднял взгляд, посмотрел сперва на кастомайзера, потом на вождя Дэнджеров и произнес:

  – Черный вердог. Его зачаровал черный вердог. Мерзко, когда вольный байкер погибает без сопротивления.

  Рексу никто не ответил. В нагрянувшей тишине был слышен лишь стрекот сверчков, вдруг показавшийся скорбным, полным невыносимого отчаянья чириканием маленьких и ничтожных насекомых.

  Нет, не только черные вердоги являлись чарующими зверями, вся природа и есть одно сплошное наваждение. Когда-то древние владели колдовством. Но уже как сто оборотов небесного колеса человек лишился своего могущества. И природа вновь обрела над ним власть. Черную магическую власть. Она не поет гимны пышущей буйным цветом жизни, как думают некоторые, природа – это вечная боль и страдание, бесконечное пожирание друг друга.

  Магия смерти – вот, во что закован весь мир, и человек – более всего.

  Сверчки плакали от того, что рано или поздно достанутся на обед птицам. А птицы в свою очередь возопят с утра пораньше о скорбной участи погибнуть в острых когтях хорей и диких котов. Но и этим хищникам приходится прятаться от волков и вердогов. И никто не пожелает встречи с саблезубым леопоном. Да и сами сверчки лгуны и лицемеры, они ведь тоже жрут более слабых и ничтожных. Оковы и вечное рабство. Природа прячет смерть в потоках жизни, с помощью колдовства заставляет байкера любить женщину, любить охоту и войну, любить вкусно поесть и выпить браги. И все лишь для того, чтобы быть перемолотым в прах.

  Мысль о жизни обратилась в жуткое откровение, стряхни хоть на миг с себя чары и увидишь обглоданные скелеты бесконечного множества существ, живших до тебя.

  "Но я Неустрашимый, – подумал род-капитан, – я пойду наперекор. Пускай и я в оковах, но я буду на вершине! Знай это, природа! Я найду псину и убью ее, и никакая магия ей не поможет! Потому что я – Неустрашимый, и никто не смеет жрать байкеров".

  – Пацана нужно проводить к Большой переправе, где его встретит Харлей Изначальный, – сказал кто-то из кочевников.

  – Да, – Ури спешился, подошел к умирающему, – я это сделаю.

  Рекс поднялся с колен, отошел в сторону, а на его месте оказался президент. Он бережно взял парня под голову, заглянул в стекленеющие, но все еще пылающие живым страданием глаза.

  – Сынок, – сказал Ури, – я провожу тебя к Большой переправе, откуда ты помчишься на небесном стальном коне Харлее Изначальном в байкпарадайз. Ты слышишь меня, сынок? Моргни, если слышишь?

  Дукат несколько раз сжал и разжал запекшиеся губы, затем моргнул.

  – Ты готов услышать слова из судьбоносной баллады? Ты готов услышать слова, завещанные нам предками, слова о Свободе?

  Юноша моргнул.

  – Хорошо, – выдохнул Ури, – смотри мне в глаза, сынок, и слушай... над тобою тишина, небо полное огня, свет проходит сквозь тебя, но боли больше нет... нет больше боли, сынок, она уходит, уходит же...

  Дукат моргнул, взгляд его потухал.

  – Ты свободен от молвы, – продолжил Ури, – от любви, от вражды, ты теперь свободен от судьбы и от земных оков, ты от всего свободен, сынок, даже от зла и добра...

  Парень вдруг сделал глубокий вдох, веки его широко раскрылись, а в горле забулькало.

  – Ты уже на Большой переправе, сынок, – заторопился Ури, повышая голос, – ты видишь Небесного Харлея? Видишь же! Он отнесет тебя вдаль, сынок! Отнесет беспечным ангелом, отнесет в байкпарадайз!!! В страну, где есть блаженство и нет боли...

  Искра жизни в последний раз сверкнула в глазах умирающего, в последний раз восковое лицо озарила слабая улыбка. И Рекс внезапно проник в тайну этой улыбки, он вдруг узрел чудесной, невероятной красоты белого жеребца, на котором по полям, залитым мягким светом, мчался лучившийся безграничным счастьем вечно юный Дукат Великолепный из клана Вилсов.

  – Да... свободен... – прошептал Рекс.

  А потом прекрасное видение исчезло, и род-капитан оказался возле коченеющего трупа, вокруг которого толпились байкеры, а в вечерней степи пели злые сверчки и пряталась черная тварь, возомнившая себя венцом природы. Природы, чьи оковы бессрочным ведьминым проклятьем висят на людях. Некоторые байкеры просят кастомайзеров начертать на седле заговор древних: "Свобода или смерть". Но на самом деле – род-капитан понял это только сейчас – нет выбора между свободой и смертью, потому что это одно и то же, потому что только смерть приносит свободу.

  "В твоей душе нет больше места для нее", – такие слова есть в судьбоносной балладе, которую произносят умирающему. Иногда байкеры спорят, о чем говорили древние? Некоторые утверждают, что речь идет о расставании с любимой женщиной. Но на самом деле – это молитва прощания с жизнью, которая есть лишь колдовской обман.

  Это откровение ранило больней любой стрелы.

  "Я убью тебя, тварь! – подумал Рекс, запрыгивая на коня. – Просто из принципа убью. Потому что ты заставила меня познать истину и постичь боль!"

  Байк уже шел в высокой траве, когда до род-капитана донесся голос Ури:

  – Ну, все, пацан ускакал на небеса. Ищем дочуру и этого говнюка с бабским погонялом!

  – И чаша Скальпеля, – добавил Неп Дальнозоркий, – главное, найти чашу...

   Род-капитан желал смерти беглецу, но изничтожить вердога он жаждал гораздо сильнее. А потому пусть Юлом и артефактами занимаются другие. У Рекса, Хорекса Неустрашимого из клана Файеров, найдутся дела поважнее. Арбалет байкера был заряжен. Однако надвигалась ночь, солнце опустилось за горизонт на три четверти. Попасть в увертливую тварь в темноте будет тяжело. А если промах? Если зверюга тут же бросится на него?.. Ничего, есть еще акинак. Главное, не смотреть в глаза. Вернее в глаз. Магия не должна сыграть с ним злую шутку, как с Дукатом.

  Конь тревожно всхрапывал, чувствовал близость хищника, но кочевник подстегивал несчастное животное, заставляя его идти вглубь степи, навстречу кошмару. Сверчки залились невыносимо тревожной трелью. Внезапно поднялся легкий ветер, предательски зашумела трава. Вся природа сейчас была против байкера, скрывала свое отродие от праведной мести.

  – Я все равно убью тебя, – прошептал Рекс, сканируя острым взором через прицел колышущиеся, утопающие в полутьме стебли.

  Ветер. Сверчки. Трава. Шепот ветра. И больше ничего.

  Но тварь была здесь. Иначе байк так не нервничал бы. Род-капитан пригнулся потрепал за гриву коня.

  – Где он? – тихо спросил Рекс. – Ты ведь чуешь его. Чуешь... Где он?

  Конь вдруг остановился и дернулся вправо. Кочевник автоматически повернулся в противоположную сторону. Мелькнул желтый огонек. Закрыв левой рукой глаза, род-капитан выстрелил. Бесшумная тень метнулась мимо байка в сторону реки.

  – Чоп, чоп! – Рекс, подстегнув коня, помчался вслед.

  Род-капитан не отставал от пробивающей травяную гущу темной туши. Если сейчас он упустит вердога, больше байкер его никогда не увидит. Пес рвался к воде. Перезарядить бы арбалет, но на это не было времени.

  – Чоп, чоп!!! – Рекс пришпорил байка.

  Конь, всхрапнув, ускорил галоп. Но расстояние до вердога не сокращалось. Будто некая дьявольская сила не позволяла настигнуть проклятую тварь. Но почему же "будто"? Черные степные псы – отродья мерзкой демоницы Радиации, она им и даровала чары. Природа – зла.

  – Чоп, чоп!..

  Род-капитан не успел. Пес с разбега плюхнулся в реку. Тихо выругавшись, кочевник закрутил ворот. Один оборот, два... три... как же долго... вердог, неустанно работая лапами, уходил от возмездия... четыре... пять оборотов... и еще половинка, все! Рекс потянулся за болтом но липкие от крови Дуката пальцы не слушались, уронили снаряд в траву.

  – Баггерхелл! – такой оплошности с род-капитаном не случалось с самых юных лет. Рекс потянулся за вторым болтом, и тот тоже выскользнул. Два раза подряд – это невероятно, это невозможно... если только ты не охотишься на демонического пса, которому помогает силы природы...

  Третий болт попал в паз. Род-капитан вскинул арбалет, но не увидел цели. Вердог будто исчез, испарился. Или, может, утонул? Нет, демоны не тонут. Неужели тварь успела переплыть на другой берег? Нет, этого не может быть. Рекс окинул судорожным взглядом темную водную гладь и вдруг увидел плот. На нем были Хона и беглый раб, орудующий шестом.

  Байкеры искали мерзавцев на земле, а они уходили по воде. Род-капитан прицелился, палец сам собой лег на спуск. Что ж... сегодня еще не все умерли. И если не удалось убить одно отродье, так пускай погибнет другое. Речка неширокая. Расстояние небольшое. Промахнуться нереально.

  Юноша заметил целящегося в него кочевника и замер в нерешительности. Еще мгновение и болт вошел бы под сердце сопляку, но вдруг вода взметнулась тысячами темных брызг, и на плот полез черный взъерошенный вердог. Оскалившись и глухо рыча, псина уставилась единственным глазом на Хону. Девушка окаменела от ужаса и чар. Еще чуть-чуть и тварь вцепится в горло байкерши. Рекс перевел арбалет на зверя, прицелился, но Хона, неожиданно выйдя из оцепенения, схватила лопату и рубанула пса по горлу, наверняка перебив артерию.

  Обомлев, род-капитан опустил арбалет. Кочевница только что на его глазах преодолела чары вердога и убила демонического пса. А потом, заикаясь, она принялась благодарить сопляка за то, что он заговорил ее и еще она сказала, что любит его.

  – Колдун... – прошептал изумленный Рекс, – мальчишка – колдун...

  Странно, но ненависть к беглому рабу, так культивируемая последние несколько дней, куда-то исчезла, а ее место заняло... что-то другое... не благоговение, но нечто близкое к нему. Оковы природы не висели на парне бессрочным проклятием, как на остальных людях, они были как бы браслетами, оберегами, помогающими жить и побеждать. Этот мальчишка, этот сопляк, увлекший за собой дочь одного из семи вождей, не был хищником и не был травоядным, не был байкером, но и не был деревенским бычьем, и уж тем более он был не из баггеров, погубивших мир. Он был кем-то другим...

  К берегу прискакали два всадника: Ури Громоподобный и Вир Златорукий.

  – Вон они! – воскликнул президент и ткнул секирой в сторону плота. – Рекс, пристрели этого сученка!

  – Нет, – сказал род-капитан, – он колдун.

  – Что? – Ури скривился. – Что за дерьмо ты несешь? Дай арбалет, я сам грохну ублюдка!

  – Нет! – решительно воспротивился Рекс. – Он дал твоей дочуре силу, с помощью которой она разбила чары вердога. Черный вердог смотрел ей в глаза и не сумел заворожить ее. Хона перерубила отродью степных кошмаров глотку и даже не зажмурилась.

  – Да ты просто рехнулся! Это оттого, что тебя приложили лопатой!

  – Клянусь Небесным Харлеем и всем священным стальным табуном, я видел это собственными глазами! – зло, с нажимом проговорил род-капитан. – Я не сумасшедший, я видел это!

  – Интересно, – задумчиво промолвил Вир.

  – Да чтоб вас всех! – Ури повернулся в сторону уплывающего плота и заорал:

  – Хона! Хонда Молниеносная! Вернись немедленно! Я все равно тебя поймаю, засранка! А твоему хахалю я отрежу йенг и затолкаю в задницу!

  – Я не засранка! – послышался в ответ девичий крик. – И он не мой хахаль! А я все равно дойду до Пагуби, а потом еще и к морю пойду! Пойду туда, куда еще ни один байкер не ходил! Потому что я круче вас всех! Сами вы засранки!

  – Дрянь малолетняя! Ну, дрянь!!! – Ури погрозил секирой. – Плохо я тебя воспитал! Пороть тебя надо было!!! В кого ты только такая уродилась! В тещу, никак иначе!..

  Президент еще какое-то время выкрикивал непристойности, потом, когда плот скрылся за изгибом, он сказал:

  – Мы их перехватим на переправе возле Новочека! Давай, погнали...

  – Нельзя, – неожиданно возразил Вир, – на испытании длинной дорогой мы потеряли первого байкера. А ты знаешь традиции, первого, погибшего в бою, обязаны хоронить все участники и особенно предводитель похода. Я, конечно, не против, но остальные тебя не поймут.

  – Я не пойму, – прохрипел Рекс, – и мои Файеры не поймут, и твои Дэнджеры, и все остальные тоже. А главное, тебя не поймет Небесный Харлей! Мальчишка – колдун. Не стоит накликать беду на становища.

  – Провалитесь вы в баггерхелл! – взревел президент.

  – Мы настигнем их, – спокойно произнес Вир, – теперь ведь мы точно знаем их маршрут, а течение не настолько быстрое, чтобы они далеко ушли. Сейчас мы похороним Дуката, а утром продолжим погоню. Не волнуйся, тот, кто сдержан, удержит удачу.

  Ури зарычал, стукнул себя кулаком по бедру, но, в конце концов, согласился с доводами товарищей:

  – Лады, скачем обратно! Только быстрей давай, быстрей!!!

  Каким бы авторитетом президент ни обладал, а нарушать традиции было делом неблагодарным и опасным.

   Гексаграмма 29 (Си-кань) – Повторная опасность

  Малая травинка, пригибаясь к земле, не пострадает от урагана

   Юл и Хона провели бессонную, полную тревожного ожидания ночь. Парень без устали отталкивался от речного дна шестом, а девушка помогала, гребя веслом. Они прошли мимо Новочека, прошли мимо переправы, но, вопреки ожиданиям, байкеров там не оказалось. Однако это не успокоило беглецов. Впереди ведь наверняка имелись перекаты и просто мелководные места. Но кочевники по какой-то неведомой причине отказались от преследования.

  Когда на востоке занялась алая заря, Юл вытащил шест, положил его на палеты, сел и взглянул на свои ладони. Даже в полутьме различались кровавые мозоли.

  – Сегодня они нас уже не догонят, – поморщившись, парень сжал и разжал несколько раз пальцы, – извини, Хона, но я... очень хочу спать.

  – Ничего, – устало произнесла девушка, – я покараулю.

  Младший правнук лег на поддоны, закрыл глаза.

  – А с другой стороны, – байкерша примостилась рядом с парнем, положила голову на его плечо, – мы ведь по воде плывем, нас никто не тронет, Пагуби еще нет, можно и мне поспать. Ничего не случится, правда?

  – Правда, – еле выговорил Юл, проваливаясь в глубокое забвение без сновидений, страхов и беспокойных лишних мыслей.

  Он проснулся оттого, что замерз. Чуть саднила заживающая рана на плече. Болели мышцы спины и рук. Парень приподнялся на локтях, река стала намного шире. Дул холодный северный ветер. Плот плыл посередине, и до каждого берега было примерно восемьдесят, а то и все сто шагов. Хона, прижав колени к груди, сидела на краю и смотрела на напарника. Рядом с ней лежала рыба длиною с локоть.

  – Я долго спал? – спросил Юл.

  – Солнце уже прошло зенит, я сама только недавно проснулась. Вот поймала рыбину. Мы уже почти в Пагуби...

  Вдруг прямо над головой грянул раскатистый гром. Парень вздрогнул, посмотрел вверх. Только сейчас он заметил, что небо затянуто тяжелыми тучами.

  – С чего ты взяла?

  Хона кивнула:

  – Видишь, черная трава? Это бёрн-трава. Если ее высушить, то она воспламенится даже от искры. Она растет рядом с Пагубью, здесь ее байкеры и собирают.

  Действительно, на берегу колыхались темные стебли, а дальше за ними была густая чащоба, сквозь которую кое-где проглядывались развалины домов. Парень решил измерить глубину, поднялся, взял шест. На ладонях тут же лопнуло несколько мозолей. Юл недовольно цыкнул. Шест вошел в воду на всю длину, но до дна не достал.

  – А еще я забыла свой экип, когда мы сбежали.

  – Что забыла?

  – Доспехи...

  – А, – Юл вытащил шест из воды, положил его на палеты, – ты имеешь в виду кирасу. Ну... ничего страшного, я же тоже без кирасы.

  Ветер вдруг резко усилился, и парень вспомнил, что не умеет плавать. В считанные мгновения Юлом овладела паника, как тогда, когда он впервые увидел номадов, грабящих деревню. Встав на четвереньки, он вцепился в перекладины поддона и принялся медленно и глубоко дышать, пытаясь таким образом справиться с нахлынувшим ужасом.

  – Когда байкер теряет оружие или доспехи, Небесный Харлей сердится, – сказала Хона замогильным голосом, – это он насылает на нас бурю.

  Парень умоляюще посмотрел на девушку, надеясь, что она поймет его взгляд, и не будет городить глупости. Но спутница не поняла, она жила своими страхами:

  – Мы подошли к запретной реке, а я потеряла экип, это очень плохой знак. Может, ты знаешь заговор от бури? Я не хочу утонуть...

  – Хона, ради Божьей Четверицы, замолчи! – закричал Юл, срываясь в фальцет. – Просто замолчи! Не напоминай мне о демонах Внешней тьмы! Пожалуйста, прошу тебя, не надо! Я... мне... я не умею плавать, понимаешь?! Не умею!!!

  Внезапная истерика, охватившая спутника, подействовала на девушку отрезвляюще.

  – Ты ведь можешь заговаривать от чар черных вердогов, – озадаченно проговорила она, – вот я и решила, что ты колдун...

  Неожиданно волна, большая, чем остальные, ударила в бочки плота. Юл вскрикнул, руки его задрожали от напряжения.

  – А ты и не колдун вовсе, ты, оказывается, боишься...

  – Ты просто дура вместе со всеми своими байкерами! – Юл разозлился, и злость стала постепенно вытеснять страх.

  – Сам дурак! – вспыхнула Хона. – Я тебя сейчас в воду сброшу!

  – Давай, попробуй, дура! Сама улетишь туда!

  Байкерша зарычала и швырнула в напарника рыбиной. Та шлепнулась о щеку Юла и, проскользнув в щель между перекладинами поддона, ушла в речную пучину.

  – Ну, точно дура, мы остались без еды... – и страх и злость как рукой сняло.

  Парень и девушка посмотрели друг другу в глаза и внезапно рассмеялись. Это беззаботное веселье среди волн, быть может, длилось бы еще долго, если бы не прогремел оглушительный гром, а следом резкий порыв ветра действительно чуть не скинул обоих за борт.

  Парень тревожно осмотрелся:

  – Мы уже в Пагуби! Вон, сзади устье реки, по которой мы плыли.

  – Давай так, – предложила Хона, – я спущусь в воду, раз ты боишься...

  – Я не боюсь...

  – Заткнись! Я спущусь в воду, и буду грести ногами к берегу, а ты давай веслом.

  Парень согласился с планом напарницы. Единственное, что он добавил от себя, достал из сумы втрое сплетенную лиану и привязал Хону к палете, чтобы девушку ненароком не унесло. К счастью, ветер дул в сторону суши, и вскоре Юл нащупал дно шестом. Тогда он помог байкерше залезть на поддоны и быстро, несмотря на кровавые мозоли на руках, погнал плот к берегу. Когда спутники оказались на отмели, грянул ливень.

  Похватав вещи, парень и девушка бросились в рощу. От дождя нигде нельзя было укрыться, и они неслись между деревьями, сквозь кустарники, пока не выскочили на травяной пустырь, оканчивающийся песчаным берегом, о который разбивались черные волны. Напарники вовремя причалили, начинался самый что ни на есть натуральный шторм.

  – Как это?! – удивленно прокричала девушка. – Почему здесь вода?

  – Может, мы на острове? – предположил парень.

  – Баггерхелл! – выругалась Хона.

  – Смотри, там что-то есть! – младший правнук указал в чащу, где в глубине темнело странное пятно.

  Напарники помчались к нему. Пятном оказался покосившийся двускатный шалаш. Навес был сделан из сиреневой шкуры неизвестного Юлу животного: то ли коровы, то ли лошади, то ли еще какого-то копытного.

  Парень заглянул внутрь. Толстая ветка, служащая несущим стропилом, оказалась надломанной посередине. В центре был вырыт порядком засорившийся приямок. Повсюду валялись солома, сухие ветки, раздробленные кости мелких животных. Видимо, с прошлого года хозяин не посещал своего жилища.

  – Я туда не полезу, – запротестовала Хона, – это палатка выродков. Посмотри на навес, он же сделан из шкуры хорсата.

  – Из кого? – не понял парень.

  – Из отродья, рожденного адской шлюхой Радиацией от случки с жеребцом.

  – Перестань, ты даже в Пагубь полезла, чтобы плот до острова быстрее дотянуть. А ведь у вас она запретная река и наплевала ты на то, что ваш стальной Харлей рассердился и бурю наслал.

  – Я не наплевала, – дрожа, произнесла Хона, с ее подбородка тонким ручейком стекала дождевая вода, – у байкеров просто положено идти наперекор судьбе. Это считается особым подвигом, и Харлей Небесный на самом деле любит тех, кому он шлет испытания и кто не боится их проходить, даже если ты поносишь весь священный табун самыми последними словами. У нас есть даже такая судьбоносная баллада: "Жить вопреки" называется...

  – Ну, вот, – сказал Юл, – погреться в палатке выродка – это тоже вопреки.

  – С тобой не поспоришь, – произнесла Хона и нырнула в шалаш.

  Развести костер с помощью кресала не получалось очень долго. Наконец, солома занялась и путники, набросав веток в приямок, протянули к огню трясущиеся руки.

  – А я и вправду дура, – сказала Хона, немного отойдя, – бросила в тебя рыбу, а теперь и съесть нечего. А кушать очень хочется.

  Юл ничего не ответил, у него у самого сводило желудок.

  – Вспомнила! – внезапно обрадовалась девушка и полезла в суму. Порывшись, она достала фазанье яйцо, пробила кресалом дырочку в скорлупе:

  – Одно осталось. На!

  – Пей его сама, – сказал парень, но живот его предательски заурчал.

  – Я что похожа на пидо... то есть на баггера, чтобы жлобиться? – байкерша чуть отпила из яйца и поднесла его к губам младшего правнука. – Пей, давай, а то я разобью его о твою глупую башку. Не веришь?

  Юл достаточно знал Хону, чтобы поверить, а потому взял яйцо и отпил, затем передал его обратно напарнице. Так они, глядя друг на друга, и цедили желток: вымокшие, голодные, продрогшие, но отчего-то невероятно счастливые. И в этот миг каждый из них готов был променять все что угодно на маленькое непостижимое чудо единения сердец в покосившемся шалаше на неизвестном острове посреди бушующей стихии, лишь бы только греться в теплоте улыбок и сиянии глаз и никогда больше не расставаться.

   Гексаграмма 30 (Ли) – Расставание

  Не бывает пути без препятствий, а приобретений – без потерь

  Обряд прощания с Дукатом Великолепным из клана Вилсов, первым павшим на испытании длинной дорогой, закончился после полуночи. Труп занесли в заросший заброшенный покосившийся сарай, который обложили ветвями и сухим сеном, и подожгли. Ури произнес нараспев обязательную в таких случаях заупокойную судьбоносную балладу, начинающуюся со слов: "Этот парень был из тех, кто просто любит жизнь...".

  При свете горящего здания байкеры устроили скромную поминальную трапезу, вспоминая погибшего только добрым словом, потом, выставив дозоры, разместились на ночлег. Утром отряд не стал следовать руслу речки, по которой ушли беглецы, но, забрав с собой байка Хоны, отправился в юго-западном направлении, тем самым срезав путь. Местность была испещрена многочисленными ериками, что существенно затрудняло быстрое продвижение. Каждый раз, объезжая или переправляясь через очередной ледяной ручей, Ури изрыгал неисчислимые потоки брани, кляня всех известных отродий баггерхелла и родственников собственной дочери по материнской линии вплоть до седьмого колена. А когда ко всему прочему начала портиться погода и первые молнии озарили почерневший от грозовых туч небосклон, президент Дэнджеров изрек такую многоэтажную тираду, которую, пожалуй, земля не слышала с самого ее сотворения Харлеем Изначальным.

  Рекс Нестрашимый, резко поменявший мнение о беглом рабе с прошлого вечера, выдвинул гипотезу, что стальные кони священного табуна насылают бурю, чтобы скрыть мальчишку от номадов, ведь пацан не просто какой-то кегль с бугра, а настоящий колдун, избранный Судьбой, за что тут же был зло высмеян сперва Непом Дальнозорким из клана Вампиров, а затем и Авасом Стальным, мечтающим поймать дерзкого невольника и отрезать тому в назидание уши. Перепалка между воинами чуть было не закончилась вызовом на дуэль, однако Ури вовремя пресек намечающуюся резню.

  Ливень настиг байкеров возле небольшого озерца. До Пагуби оставалось каких-то две с половиной – три тысячи шагов, но кочевникам пришлось сделать остановку. Попрятавшись под байками и под походными шкурами, воины терпеливо ждали окончания проливного дождя. К вечеру слегка распогодилось. Тучи по-прежнему давили своей чернотой, но ветер почти стих, и номады продолжили путь.

  Честно говоря, Пагубь хоть и имела зловещую репутацию, с первого взгляда не казалась какой-то ужасной. Она была схожа с другими реками, только шире. От ее левого берега тянулась такая же степь, как и от правого. Разница состояла лишь в том, что первая являлась обителью выродков-аэсов, а второй правили байкеры, да еще вдоль Пагуби колосилась черная бёрн-трава, которую кочевники так любили использовать для розжига. Кое-кто поговаривал, что трава эта выросла из лобковых волос адской шлюхи Радиации, другие же утверждали, что она произошла от семени Харлея Изначального, которое стекло по крупу небесной стальной кобылы Ямахи Первородной. Случилось это, когда священный табун праздновал гибель старого мира и конец власти баггеров на земле.

   Так или иначе, бёрн-трава хоть и появилась после эпидемии безумства, запретной не считалась.

  Копыта байков омылись волнами Пагуби, когда солнце уже клонилось к горизонту. Здесь было удобно переправляться, поскольку имелся перекат. Правда из-за ливня уровень воды поднялся, и ширина реки в этом месте составляла вместо ожидаемых трехсот-трехсот пятидесяти шагов все четыреста.

  – Завтра к утру чуть спадет, – сказал Неп Дальнозоркий.

  – Что значит завтра к утру? – возмутился Ури. – Мы переправляемся сегодня. Дождь шел недолго. Тучи полили и ушли дальше. Вода не так и высоко поднялась.

  Между президентами завязался спор, в который постепенно вовлеклись остальные байкеры. Многие считали резонным переночевать на правом берегу, а уж с восходом пойти в земли выродков. Другие им возражали, что по светлому можно пройти еще минимум пять тысяч шагов.

  – Как считаешь, – спросил Ури Вира Златорукого, – дочура уже плывет по Пагуби?

  Кастомайзер задумался, посмотрел на запад. Там, дальше по течению, где речка, по которой плыли беглецы, впадала в Пагубь, находился остров довольно-таки приличных размеров. Он был покрыт рощей.

  – Не знаю, – сказал Вир, – но на их месте, когда началась буря, я бы пристал к берегу. Поэтому вполне возможно, что они только на полпути к Пагуби. Или, в крайнем случае, дошли до устья. Ну, вот они могли бы находиться на том острове... хотя вряд ли. Полагаю, мы их опередили.

  – Что ж... – произнес Ури, – тогда можно заночевать здесь.

  – Эй, гляньте! – Ява Бесноватая прервала размышления президента. – Там!

  Головы байкеров повернулись туда, куда указывала воительница.

  – Что там? – рявкнул предводитель Дэнджеров. – Долбанное солнце, ни хрена не видно! Неп! Неп, посмотри, что там?

  Президент клана Вампиров подъехал к Ури, приподнялся на стременах, сощурился:

  – Кажется, кто-то переправляется... где-то в трех тысячах шагах ниже по течению... да... два всадника... а за ними... за ними еще с десяток... нет, даже больше. Видимо, гонятся.

  – Гонятся!!! – вскипел Ури. – Посмотри, Неп, там есть моя дочура?

  – Слишком далеко, чтобы что-то различить...

  – Если бы мой батя по пьяни не расхерачил подзорную трубу! – Громоподобный ударил себя по бедру:

  – Переправляемся! Никаких ночевок здесь! Там выродки, и они должны сдохнуть под нашими топорами, акинаками и стрелами еще до захода солнца!

  Скорость течения реки не отличалось быстротой, однако переход по перекату нельзя было назвать простым делом. Из-за ливня, прошедшего раннее, в некоторых местах лошадям приходилось слегка задирать головы, чтобы вода не попала в ноздри. Однако, несмотря на трудности, байкеры переправились на левый берег без эксцессов. Выродки перебрались раньше и заметно оторвались от кочевников. Но аэсы использовали не лошадей, а хорсатов, которые отличались большей выносливостью и грузоподъемностью по сравнению с обыкновенными лошадьми, но при этом бегали они чуть ли не в полтора раза медленнее. К тому же русло Пагуби на этом участке имело изгиб, и байкеры шли под небольшим углом наперерез выродкам, а не прямо за ними.

  Вскоре преследователям удалось сократить расстояние. Аэсы заметили байкеров, перестали гнаться за двумя всадниками, развернулись и поскакали навстречу номадам. Оба отряда остановились друг напротив друга на расстоянии примерно в двести шагов.

  – Небесный Харлей, какие же они уроды, – сказал Неп Дальнозоркий и по привычке засмеялся.

  Даже издалека аэсы, одетые в мешковину и в шкуры, внушали отвращение. Волосатые лица их были покрыты бородавками и серыми наростами, широкие носы занимали чуть ли не пол лица, чрезвычайно узкие, покатые лбы в сочетании со свинячьими глазками вызывали стойкое желание садануть чем-нибудь острым по отвратительной роже. Выродки щербато скалились, обнажая толстые, словно пни, зубы. Большинство из них выделялось грузным телосложением. Аэсы в среднем были сильнее взрослого мужчины, однако отличались неповоротливостью. Восседали они на копытных сиреневого цвета, отдаленно напоминающих лошадей, с отвратительно жирными ногами и толстой пластиной на слегка приплющенной морде.