Текст книги "Александр III и его время"

Автор книги: Евгений Толмачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 66 страниц)

В память умершего цесаревича, а также во имя святителя Николая Мирликийского чудотворца 12 апреля 1903 г. в Ницце в садах виллы Бермон состоялась закладка нового православного Свято-Николаевского собора. Попечительницей Строительного комитета этого храма была вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, а первым председателем комитета – двоюродный брат цесаревича князь Георгий Максимилианович Романовский, герцог Лейхтенбергский. Постройка этого великолепного храма, сооружённого в стиле московско-ярославских соборов XVII в., была закончена в 1911 г., освещён 17 декабря 1912 г. Новый проезд к храму с разрешения императора Николая II получил название Avenue Nikolas II.

Глава четвёртая НОВЫЙ ПРЕСТОЛОНАСЛЕДНИК

1. ВЕЛИКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ

Высочайший манифест о назначении нового наследника, как было сказано, обнародован в Ницце 12 апреля 1865 г. «Лишившись первородного сына и прямого преемника нашего, – говорилось в конце этого манифеста, – ныне в бозе почившего государя наследника цесаревича и великого князя Николая Александровича, мы, на точном основании закона о престолонаследнике, провозглашаем второго сына нашего, Его Императорское Высочество великого князя Александра Александровича наследником нашим и цесаревичем». Манифест этот был доставлен в Россию с нарочным и обнародован в С. – Петербурге 19 апреля.

29 мая в белом зале Зимнего дворца в 1-м часу дня Александр II принимал представителей иноземных держав и многочисленные депутации от всех сословий, прибывших из разных губерний для присутствия на похоронах цесаревича Николая. К депутациям присоединились представители петербургского дворянства и городского общества.

Император вышел к ним в сопровождении цесаревича Александра Александровича. «Я желал вас видеть, господа, – сказал он, – чтобы лично изъявить вам от себя и от имени императрицы нашу сердечную благодарность за участие всей семьи русской в нашем семейном горе. Единодушие, с которым все сословия выразили нам своё сочувствие, нас глубоко тронуло и было единственною для нас отрадою в это скорбное время. В единодушии этом наша сила, и пока оно будет существовать, нам нечего бояться ни внешних, ни внутренних врагов. Покойному сыну суждено было, во время путешествия его по России в 1863 г., быть свидетелем подобного же единодушия, вызванного тогда посягательством врагов наших на древнее достояние русских и на единство государства… Да сохранится единодушие это навсегда! Прошу вас, господа, перенести на теперешнего наследника моего те чувства, которые вы питали к покойному его брату. За его же чувства к вам я ручаюсь. Он любит вас также горячо, как я вас люблю и как любил вас покойный. Молитесь Богу, чтобы он сохранил его нам для будущего благоденствия и славы России! Ещё раз благодарю вас, господа, от души».

На царском приёме впервые после восстания 1863-1864 гг. участвовали высшие гражданские чины и аристократы Царства Польского. Император, в присутствии цесаревича Александра Александровича, обращаясь к ним, сказал: «Я желал видеть вас, господа, чтобы поблагодарить за чувства, которые вы выразили мне при последних тяжких обстоятельствах. Хочу верить, что они искренни, и желаю, чтобы были разделены большинством ваших соотечественников, подданных моих в Царстве Польском. Чувства эти будут лучшим ручательством в том, что мы не подвергнемся уже тем испытаниям, через которые прошли в недавнее время. Я желаю, чтобы слова мои вы передали вашим заблужденным соотечественникам. Надеюсь, что вы будете содействовать к образумлению их. При сём случае не могу не припомнить те слова, поставляемые мне в укор, как бы оскорбление для Польши, которые я сказал в 1856 г. в Варшаве по прибытии туда в первый ещё раз императором. Я был встречен тогда с увлечением и в Лазенковском дворце говорил вашим соотечественникам. «Оставьте мечтания!» («Point de reveries!»). Если бы они последовали этому совету, то избавили бы ваше отечество от многих бедствий. Потому-то возвращаюсь к тем же прежним моим словам. Оставьте мечтания! Я люблю одинаково всех моих верных подданных: русских, поляков, финляндцев и других; они мне равно дороги; но никогда не допущу, чтобы дозволена была самая мысль о разъединении Царства Польского от России и самостоятельное без неё существование его. Оно создано русским императором и всем обязано России. Вот мой сын Александр, мой наследник. Он носит имя того императора, который некогда основал царство. Я надеюсь, что он будет достойно править своим наследием и что он не потерпит того, чего я не терпел. Ещё раз благодарю вас за чувства, которые вы изъявили при последнем печальном событии».

20 июля в Большой церкви и Георгиевском зале Зимнего дворца состоялось торжественное принесение присяги цесаревичем. Александр Александрович подробно описал этот день в своём дневнике. В первой половине дня он вместе с родителями и братом Владимиром побывал в Петропавловской крепости на могиле «милого Никсы». Затем, переодевшись в атаманский мундир, вместе с отцом обошёл войска. В час дня началась церемония. «… Все пошли с тётями и племянницами, – записал цесаревич. – Я шёл с т (етей) Соней. Мари и Ольга тоже были в русских платьях. Придя в церковь, начался молебен. Молитвы великолепные, я молился сколько мог, страшно было выходить посреди церкви, чтобы читать присягу. Я ничего не видел и ничего не слышал; прочёл, кажется, недурно, хотя немного скоро. Из церкви пошли тем же порядком в Георгиевскую залу, где папа, мама и все тёти стояли на троне и на ступеньках. Тут я прочёл военную присягу…» Приняв присягу под штандартом Атаманского своего имени полка, Александр преклонился перед императором, который заключил сына в свои объятия и поцеловал. Также изъявила свои чувства и императрица. Присутствовавший на этом церемониале министр внутренних дел П. А. Валуев заметил: «Обе присяги – церковно-гражданскую и военную – он (цесаревич) прочитал внятным и ровным голосом, но голос ещё не сложился… После присяги приём. Вел (икого) князя заставили сказать по нескольку слов всем членам Государственного совета и всем сенаторам. Вероятно, ещё и многим другим лицам военного звания. Тяжёлая задача без надлежащей подготовки. Особое впечатление произвела на меня императрица во время военной присяги. Она стояла одна перед троном лицом к нам. Государь сошёл и стал близ цесаревича. Императрица стояла неподвижно, не поднимая глаз и только как бы шатаясь от усилия выдержать до конца. На лице то глубокое выражение страдания или скорби, которое заключается в отсутствии всякой подвижности впечатлений. Душа обращена вовнутрь. Внешне безжизненна. Если бы я мог быть уверен, что при этом не было никакой aigreur (чувства досады), я пожелал бы преклониться перед ней, как пред иконой. В сильном и безмолвном страдании есть святость и повелительное обаяние». Сиятельный Петербург отметил этот день блестящей иллюминацией и народным гулянием. Как признался цесаревич, этот день для него был тяжёлым, словно камень свалился с плеч.

О состоявшемся событии Александр II известил своих подданных новым прочувствованным манифестом. Заметим, что император ещё до присяги назначил нового наследника атаманом всех казачьих войск, шефом л.-гв. Атаманского казачьего и 3-го Смоленского уланского полков и поселённого № 9 выборгского финского стрелкового батальона. Также царь зачислил его в л.-гв. гусарский полк, в л.-гв. кавказские эскадроны собственного Его Величества конвоя, в л.-гв. казачий уральский дивизион и в л.-гв. донскую казачью батарею. По принесении присяги цесаревич Александр Александрович зачислен в Гвардейский экипаж, во все полки и отдельные части гвардии, в которых сам государь состоял шефом и в которых новый наследник ещё не числился. Тогда же он был возведён в звание канцлера Александровского университета в Финляндии. Цесаревичу сохранён весь придворный штат усопшего брата в неизменном составе. Помимо графа С. Г. Строганова и генерала О. Б. Рихтера, к нему перешли Ф. А. Оом, И. К. Бабст, К. П. Победоносцев, князь В. П. Мещерский. Оба ординарца брата – П. А. Козлов и князь В. А. Барятинский – были назначены адъютантами к Александру Александровичу. Кроме этих «унаследованных» лиц вскоре ближе всех стал к цесаревичу флигель-адъютант граф И. И. Воронцов-Дашков, ничем не связанный с покойным братом. Попечителем к особе наследника назначили генерал-адъютанта Б. А. Перовского. С 1868 г. адъютантом его также стал граф С. Д. Шереметев.

Титул наследника престола принёс Александру производство в чин генерал-майора (30 апреля 1865 г.) с зачислением в свиту императора. Некоторые правители зарубежных государств выразили новому цесаревичу знаки своего особого признания. Так, от короля Швеции Карла XV он получил орден Серафимов, от короля Бельгии Леопольда I – орден Леопольда. Император Франции Наполеон III наградил наследника орденом Почётного легиона Большого креста, король Италии Виктор-Эммануил II – орденом Аннунциады…

Смерть любимого старшего брата цесаревича Николая Александровича глубоко потрясла Александра. Горестные дни, проведённые им на юге Франции, глубоко врезались в память. «Приехать великим князем, а уехать наследником, – признавался он, – тяжело, и в особенности лишившись самой верной моей опоры, лучшего друга и любимейшего брата».

С раннего детства их связывали нежные близкие отношения, основанные на взаимном доверии, привязанности и общности интересов. Они постоянно устно и письменно обменивались мыслями и впечатлениями. Братья были откровенны и искренни друг с другом.

В дни своего детства и юности Александр не готовился стать царём. Намерения его отличались благородством. Он помышлял быть верным другом и добрым помощником старшего брата. Однако превратности судьбы поставили его лицом к лицу с новой высокой жизненной задачей, к которой он, по собственному признанию, был не готов. «Я одно только знаю, – откровенно говорил Александр Александрович князю В. П. Мещерскому, – что я ничего не знаю и ничего не понимаю. И тяжело, и жутко, а от судьбы не уйдёшь… Прожил я себе до 20 лет спокойным и беззаботным, и вдруг сваливается на плечи такая ноша…» (186, с. 223).

В самом деле, новому цесаревичу предстояло многое познать, приступить к изучению труднейшей из всех наук – науки управлять огромным государством, каким являлась Российская империя.

Был ли он готов к такой гигантской работе? Надо признать, что некоторые родственники и близко знавшие его люди были настроены к нему довольно критично. Великая княгиня Елена Павловна, тётушка наследника, в то время, по словам государственного деятеля А. А. Половцова, «громко говорила, что управление государством должно перейти к Владимиру Александровичу» (221, т. 2, с. 426). Хотя известно, что Владимир не отличался особыми талантами.

Родной дядя Александра великий князь Константин Николаевич вскоре после восшествия его на престол утверждал, что и он, и Владимир в отличие от цесаревича Николая Александровича «в детстве и юношестве были предоставлены почти исключительно самим себе» (208, с. 46). Он не щадил самолюбия, не стесняясь отзывался презрительно о наследнике. Даже подруга императрицы Марии Александровны А. Н. Мальцева «не скрывала своего слабого мнения о новом цесаревиче» (354, с. 418).

Воспитатель Александра профессор А. И. Чивилев, узнав, что его ученик объявлен наследником престола, ужаснулся и в разговоре со своим коллегой профессором К. Н. Бестужевым-Рюминым, по признанию крупного сановника Е. М. Феоктистова, сказал: «Как жаль, что государь не убедил его отказаться от своих прав: я не могу примириться с мыслью, что он будет править Россией». «Конечно, – пишет Феоктистов, – опасения эти были преувеличены, но нельзя отрицать, что в интеллектуальном отношении государь Александр Александрович представлял собой весьма незначительную величину – плоть уж чересчур преобладала в нём над духом» (327, с. 217).

Но существуют и более благожелательные отзывы о наследнике. «Из достоверных источников известно, – вспоминал позднее С. Ю. Витте, – что, когда цесаревич Николай был безнадёжно болен (о чём он сам знал), на восклицание одного из приближённых к нему: «Что будет, если что-нибудь с вами случится? Кто будет править Россией? Ведь ваш брат Александр к этому совсем не подготовлен»! – он сказал: «Вы моего брата, Александра, не знаете: у него сердце и характер вполне заменяют и даже выше всех других способностей, которые человеку могут быть привиты».

По свидетельству современников, у Александра Александровича было немало привлекательных черт. Он был предельно честен, правдолюбив, бескорыстен, самостоятелен в своих мнениях, добродушен, благожелателен, откровенен. Одним из определяющих начал его жизни было сознание долга, высокое чувство ответственности. Он любил выслушивать и уважать мнение людей, но презирал угодливость и фразёрство, сплетни и клевету. В то же время он был несколько угловат, застенчив, резковат. Безусловно, новый престолонаследник был менее талантлив и менее подготовлен, нежели его предшественник, старший брат. Как отмечает в своих воспоминаниях В. П. Мещерский, личность Александра Александровича «сложилась за последние годы под сенью, так сказать, и под влиянием духовного мира его старшего брата… Они жили эти последние годы, что называется, душа в душу… И это не было слепое подчинение младшего брата старшему, совсем нет, это был взаимный обмен и мыслями, и чувствами, и впечатлениями, при котором один дополнял другого. Дружба эта была объединением двух совсем различных и притом самостоятельных существ. В старшем брате не было никаких элементов философии; напротив своим чутким и восприимчивым ко всем оттенкам окружающего его мира, своим тонким и проницательным умом, понимавшим сразу намёки на мысль, он всецело воспринимал и влияние на себя жизни или считался с нею и признавал её силу; младший брат потому и представлялся философом, что, наоборот, он не подчинялся, так сказать, силе окружавшей его жизни, не моделировал себя по ней, не дорожил никаким on dit («говорят») и крупными и цельными, так сказать, штрихами выражал свой образ мыслей и свой духовный мир, минуя те оттенки и утончённости, которые в личности старшего брата играли свою роль и имели своё значение. Первый был художник мысли, второй был её философ своей собственной школы; и чтобы конкретнее выразить это различие, я бы сравнил первого с искусным столяром, а второго с плотником с верным взглядом и с верною рукою» (186, с. 225—226).

2. РАСШИРЕНИЕ КРУГОЗОРА БУДУЩЕГО ВЕНЦЕНОСЦА

После объявления Александра наследником цесаревичем отец стремился восполнить его знания, расширить кругозор, подготовить к обязанностям будущего руководителя величайшего на свете государства. Александру дополнительно были спланированы лекции лучших историков, правоведов, экономистов. Среди них были С. М. Соловьев, К. Н. Бестужев-Рюмин, К. П. Победоносцев, Ф. И. Буслаев, И. К. Бабст, Ф. Г. Тернер, М. А. Корф и др.

В 1865 и 1866 гг. русскую историю будущему императору Александру III преподавал профессор Сергей Михайлович Соловьев. По мнению современников, для этого чистого и возвышенного учёного чувство долга было единственным руководящим началом его действий. Профессор не ограничивался только лекциями, а нередко подолгу беседовал со своим царственным питомцем по проблемам исторического развития.

К изучаемым фактам и событиям Соловьев относился как истинный учёный: честно, основательно и вдумчиво, стараясь уловить их настоящий смысл. Он рассматривал историю как закономерный, последовательный и прогрессивный процесс. Ведущей причиной развития общества историк считал изменение государственных форм. У него государство воплощало в себе народ. «Произвол одного лица, – подчёркивал Соловьев, – как бы сильно это лицо ни было, не может переменить течение народной жизни, выбить народ из его колеи».

Особая задушевность тона, – писал о Соловьёве А. Кони, – чувствуемая всеми глубокая, страстная любовь профессора к своему предмету и новые горизонты, открываемые им своим слушателям, придавали особую прелесть этим лекциям» (161, т. 7, с. 102). Известно, что ко времени преподавания истории великому князю, Соловьев проявил себя как неутомимый труженик, посвятивший жизнь, мысли, науке, любимому им Московскому университету.

В 1851 г. Сергей Михайлович опубликовал первый том «Истории России», обнаружив при этом основательный и глубокий анализ прошедших событий. С тех пор без перерыва в течение 28 лет выходило по тому этого труда ежегодно. Последний 29-й том, доведённый до 1775 г. вышел посмертно. С 1864 по 1870 г. Соловьев занимал должность декана историко-филологического факультета, а в 1871-1877 гг. – ректора университета. В 1872 г. он был избран действительным членом Академии наук. В последние годы жизни Сергей Михайлович являлся председателем Московского общества истории древностей российских, а также директором Оружейной палаты.

Узнав о смерти учёного, последовавшей 4 октября 1879 г. наследник престола Александр Александрович в послании на имя его жены выразил своё соболезнование и уважение к почившему. «С живейшим прискорбием услышал я по возвращении моём, – писал цесаревич, – о кончине многоуважаемого Сергея Михайловича. Вам ближе и ощутительнее, чем кому-либо, скорбь невозвратной потери, но эту скорбь разделяют с вами все русские люди, издавна привыкшие видеть в супруге вашем не только учёного и талантливого писателя, но и человека добра и чести, верного сына России, горячо принимавшего к сердцу и в прошедших, и в будущих судьбах её всё, что относится к её славе, верно хранившего в душе своей веру и преданность церкви, как драгоценнейший залог блага народного. Приняв от него всегда памятные мне уроки и наставления в истории нашего отечества, я не могу быть равнодушным к нашему горю и вменяю себе в сердечный долг выразить вам своё искреннее и глубокое сочувствие».

В период 1865-1879 гг. русскую историю великому князю также читал историк и писатель Константин Николаевич Бестужев-Рюмин. В отличие от Соловьёва он отвергал принцип исторической закономерности. Лекции его были насыщены яркими примерами из Библии, Данте, Шекспира, древней и новой русской литературы. Являясь знатоком источниковедения и историографии, Бестужев-Рюмин, критически разбирал взгляды разных авторов на прошедшие события истории, как правило, воздерживаясь от собственных суждений. В то же время, создавая портреты государственных деятелей, большое значение он придавал их художественно-психологическим характеристикам. Бестужев-Рюмин был официальным учредителем и первым директором (1878-1882) высших женских курсов в Петербурге. Им написан цикл популярных книг по русской истории IX—XVI вв.

С декабря 1865 г. курс законоведения новому наследнику стал читать Константин Петрович Победоносцев. Этот человек занял особое место в жизни будущего императора Александра III. Долгие годы, практически до конца его правления, он был наставником, интимным советником и вдохновителем проведения внутренней политики в России, «свидетелем, – как он признавался сам, – отчасти и участником многих важных событий». Естественно, биография этого государственного деятеля заслуживает более подробного изложения.

Родился он 21 мая 1827 г. в Москве в Хлебном переулке в семье профессора российской словесности Императорского Московского университета, магистра философии и словесных наук, воспитанника Заиконоспасской академии Петра Васильевича. Мать происходила из старинного рода костромских дворян Левашовых. Дед его был священником в Звенигородском уезде, затем настоятелем церкви Св. Великомученика Георгия в Москве на Варварке. В 14 лет он поступил в одно из самых привилегированных учебных заведений – Императорское училище правоведения в С. – Петербурге, по окончании которого в июне 1846 г. был определён на службу в канцелярию 8-го московского департамента Сената с чином титулярного советника. В 1859 г. будущий вице-император публикует статью в герценовских «Голосах из России», в которой резко критикует существующую отечественную судебную систему, заявляет о гласности как об основном лекарстве, с помощью которого можно вылечить главные болезни российской бюрократии – малокомпетентность и безответственность. В этом же году он защитил магистерскую диссертацию «К реформе гражданского судопроизводства», а в 1860 г. избирается профессором Московского университета по кафедре гражданского права. Главный его труд – «Курс гражданского права» – выдержал пять изданий и стал настольной книгой для нескольких поколений русских юристов.

По рекомендации графа С. Г. Строганова Константин Петрович в 1861-1862 гг. преподаёт законоведение цесаревичу Николаю Александровичу и его братьям – великим князьям Александру и Владимиру. С восторгом он воспринял отмену крепостного права. В письме к смоленской помещице С. П. Энгельгардг 9 марта 1861 г. он пишет: «Мы до сих пор ещё недостаточно оцениваем всю важность этой перемены, но, господи боже, какая великая перемена! Каково же, подумайте, в России нет крепостного права! Нет больше людей, которые считались бы собственностью себе подобных. Нет бесправных! Мы ещё не можем понять, что это значит…» (36, оп. 94, д. 24, л. 1). В то же время Константин Петрович принимает участие в комиссии по подготовке судебной реформы. «… В особенности ставил он высоко начало гласности (судебного. – Е. Т.) производства, – вспоминал знаменитый юрист А. Ф. Кони. – Его не удовлетворял канцелярский образ Фемиды, совершающей своё дело с повязкою на глазах». «Что прячется от света и скрывается в тайне, – говорил он нам на лекции о публичности производства, – в том верно есть неправда, и если цель правосудия состоит в отражении правды, в исправлении и обличении неправды, в соблюдении закона, то оно не может опасаться света и все его действия должны совершаться открыто… Мог ли я тогда думать, – пишет далее Кони, – что через четверть века после этого тот же Победоносцев, к которому я вынес из университета большую симпатию, как к своему профессору, будет мне говорить с презрением «о той кухне, в которой готовились Судебные уставы…» (161, т. 7, с. 100). По свидетельству Кони, в середине 60-х гг. Победоносцев был высокого роста, чрезвычайно худощавого телосложения, с бледным «гладковыбритым лицом, в толстых черепаховых очках, сквозь которые устало и безразлично глядели умные глаза, а из бескровных уст лилась лениво и бесшумно монотонная речь. Победоносцев, предшествуемый литературною известностью и славой опытного цивилиста, внушал нам уважение, но не оживлял нас и оставлял равнодушными к своему предмету» (161, т. 2, с. 254). Жил он уединённо, в общении был сух и немногословен, не терпел необоснованных возражений. Бедным людям часто оказывал материальную помощь. Имел дар убеждать собеседника в правоте своих идей. Внимательно следил за развитием науки, литературы, формированием политических течений.

Близость к царской семье помогла будущему «интимному советнику» довольно круто продвигаться по служебной лестнице. В 1865 г. он назначается членом консультации Министерства юстиции, с 1868 г. – сенатор, с 1872 г. – член Государственного совета по Департаменту гражданских и духовных сил. В 1880 г. Константин Петрович по инициативе наследника престола и не без помощи Лорис-Меликова выдвигается на пост обер-прокурора Святейшего синода и члена Комитета министров.

Несомненно, многое дали будущему народоправителю могущественнейшей империи лекции об истории русской словесности достославного Фёдора Ивановича Буслаева, профессора Московского университета, академика, талантливого исследователя русского языка, древнерусской литературы, искусства и фольклора.

Ранее, в 1860 г., курс русской словесности Буслаев читал первому сыну Александра II. В период с 1861 по 1881 г. он возглавлял кафедру русской словесности. Некоторое представление о Буслаеве в середине 60-х гг. дают воспоминания о нём А. Ф. Кони. «И рядом с образом Соловьёва, – пишет он, – вижу я угрюмое лицо профессора истории русской литературы, входящего на кафедру и после некоторого молчания начинающего свою лекцию словами: «В-третьих!» Это знаменитый Фёдор Иванович Буслаев, читавший необязательный курс для студентов-юристов, посвящённый памятникам древней русской письменности. По богатству материала, раскрываемого перед слушателями в ярком научном освещении, со звучавшей иногда в голосе тонкой насмешливостью над наивными верованиями отдалённого прошлого, лекции эти представляли даже и для юристов большой интерес, тем более что иногда Буслаев делал экскурсии в сторону и подвергал беспощадной критике того или другого из учёных, считавшихся авторитетами» (161, т. 7, с. 102).

В своих исследованиях Буслаев серьёзное внимание уделял изучению и изданию письменных источников XI—XVII вв. Видел в языке отражение всей духовной жизни человека. Показал связь истории языка с бытием народа, с его нравами, обычаями, преданиями и верованием. Выступал последовательным представителем мифологической школы в русской науке. В языке и мифологии Буслаев стремился найти зарождение и развитие тех начал, которые определяют народное мировоззрение и «нравственное бытие народа». Главное место отводил в курсе русского языка лингвистическому методу, предполагавшему изучение его языка на основе литературы. Учёный опубликовал большое число исследований и заметок по истории языка, литературы, русской и западно-европейской живописи, иконографии, миниатюры и орнамента. На исходе жизни, потеряв зрение, Буслаев продиктовал свои мемуары. Скончался Фёдор Иванович на 80-м году жизни.

Экономику и статистику великому князю Александру Александровичу преподавал профессор политической экономии Московского университета Иван Кондратьевич Бабст, который, как мы уже отмечали, в 1862-1863 гг. читал этот же курс старшему сыну Александра II Николаю. В 1864-1868 гг. Бабст был директором Лазаревского института восточных языков в Москве, с 1867 г. управлял Московским купеческим банком. Кони лаконично говорит о нём: «Иван Кондратьевич Бабст читал нам политическую экономию по Рошеру, прибавляя от себя лишь краткое исследование об организации и деятельности банков. Когда на кафедре появлялась его крупная фигура с заспанным лицом землистого цвета и он, закатывая глаза, начинал тягучим голосом свою лекцию, часто употребляя выражение «Можете себе предста-а-а-вить», слушателями овладевала невольная сонливость. Его лекции статистики состояли из голых цифр и географических терминов. Было очевидно, что практическая финансовая деятельность, которой он в начале шестидесятых годов предался, отвлекала его от учёных трудов и от кафедры» (161, т. 7, с. 100-101).

В 1866 и 1869 гг. Бабст сопровождал наследника престола в путешествиях по России. Работы Бабста по проблемам всеобщей истории, политэкономии, экономической географии и статистике печатались в различных периодических изданиях. Сотрудничал он в журнале «Вестник промышленности», в газетах «Акционер», «Москва» и «Москвич». Выступал за необходимость и благотворность реформ второй половины XIX в. Являлся сторонником конституционно-монархического государственного строя. Скончался Иван Кондратьевич в 1881 г. на 58-м году жизни.

Ряд лекций по экономике цесаревичу прочитал Фёдор Густавович Тернер. Это был довольно начитанный, безукоризненно честный, но по характеристике Половцова весьма ограниченный человек. После окончания Петербургского университета в 1850 г. он в возрасте 27 лет поступил на службу в Министерство иностранных дел. Через 6 лет Тернер был назначен секретарём экспедиции церемониальных дел при Особой канцелярии Министерства императорского двора. В 1859 г. его причислили к канцелярии Кавказского и Сибирского комитетов для занятий по статистической части. В 1862 г. он переведён в Министерство финансов чиновником особых поручений, откуда был командирован в Германию для изучения работы прусских таможен. В 1864 г. Тернера определили совещательным членом статистического совета при Министерстве внутренних дел, а вскоре – вице-директором департамента внешней торговли. В течение зимы 1865-1866 гг. он давал по четыре урока статистики и экономики новому цесаревичу. В своих «Воспоминаниях жизни» Тернер писал: «Я тогда не предвидел, что много лет спустя мне самому придётся в течение почти полугода докладывать ему по разным финансовым делам во время моего управления Министерством финансов за болезнью Вышнеградского. Я мог заметить во время моих занятий с Его Высочеством, что уже и в эти молодые годы в нём проявлялись те черты характера, которые впоследствии выступили у него ещё с большей ясностью. Чрезвычайно скромный и даже недоверчивый к себе, государь наследник проявлял, несмотря на то, замечательную твёрдость в отстаивании раз сложившихся у него убеждений и мнений. Он всегда спокойно выслушивал все объяснения, не вдаваясь в подробное возражение против тех данных, с которыми он не соглашался, но под конец просто и довольно категорически высказывал своё мнение. Так, напр., по вопросу о таможенной охране, когда я объяснял ему вредные последствия чрезмерного таможенного покровительства, Его Высочество, внимательно выслушав все мои объяснения, под конец высказал мне откровенно, что, по его мнению, русская промышленность всё же нуждается в значительной охране. Это, впрочем, был единственный пункт, в котором он высказал мне своё определённое мнение, не вполне согласное с тем взглядом, который я развивал на данный предмет» (51а, с. 49). В 1872 г. Тернер стал членом совета при министре финансов, а в 1880 г. – директором Департамента государственного казначейства. В 1892 г. при И. А. Вышнеградском Тернера назначили на должность товарища министра финансов и сенатором. Подчёркивая его честность, Победоносцев остроумно заметил, что «… это та лампада, которая горела перед образом у нигилиста Желябова, когда его пришли арестовать». С 1896 г. Тернер – член Государственного совета. Был известен своими работами по земельным вопросам. Скончался Фёдор Густавович в 1906 г. Похоронен на Волковском лютеранском кладбище в Петербурге.

Основы государственного устройства русской империи наследнику престола читал Модест Андреевич Корф. 1 июня 1865 г. Александр Александрович отметил в своём дневнике: «В 1/2 1 был у меня в первый раз М. А. Корф. Начал он очень хорошо и умно, надеюсь, что будет так продолжаться». Действительно и все последующие лекции его были прослушаны великим князем с большим интересом. За плечами Корфа была довольно насыщенная кабинетная жизнь. Родился он в Петербурге в 1800 г. Происходил из старинного дворянского рода Вестфалии. Был лицеистом первого выпуска. С 1826 г. работал у знаменитого М. М. Сперанского во втором отделении императорской канцелярии, участвовал в подготовке «Полного собрания законов» и «Свода законов». Корф выделялся высокой культурой и государственным умом. Он олицетворял собой деликатность и вежливость, приличие в поведении и речах. Немало значимых, общедержавных документов прошло через его руки на посту управляющего делами Комитета министров, Государственного секретаря, начальника Второго отделения императорской канцелярии, председателя Департамента законов Государственного совета. «В эпоху Николая I барон Корф, – заметил Д. А. Милютин, – как и все современные государственные люди, отличался изворотливостью в ведении дела, прилаживанием к чужим взглядам и неустойчивостью собственных убеждений». Николай I выказал Корфу особое доверие: в 1847 г. ему было поручено читать курс правоведения великому князю Константину Николаевичу. Впоследствии он читал основы государственного устройства русской империи младшим сыновьям императора Николаю и Михаилу Николаевичам, а в царствование Александра II великим князьям Николаю, Александру, Владимиру и Алексею Александровичам. Корф умер тихо в 1876 г., как будто заснул, от старческой слабости. Похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге.