Текст книги "Александр III и его время"

Автор книги: Евгений Толмачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 66 страниц)

Участие России во всемирных выставках.

Популяризации отечественных товаров и повышению престижа государства в определённой мере способствовало участие нашей страны на всемирных выставках. Напомню, что Россия получила приглашение уже на первую Всемирную выставку в августе 1851 г. в Лондоне, которая проводилась Королевским обществом искусств, мануфактур и торговли под девизом «Пусть все народы работают совместно над великим делом – совершенствованием человека». Первоначально организация русских отделов на всемирных выставках финансировалась правительством, с 1889 г. – и российскими предпринимателями. Главное содействие в организации участия России во всемирных выставках оказывали Министерство иностранных дел, Министерство финансов и Министерство государственных имуществ (позднее Министерство земледелия и государственных имуществ). В выставке 1851 г. участвовали 363 российских экспонента.

В 1867 г. из России в Париж приехали 1414 участников (общее число экспонатов достигло 52 тыс.). Особым успехом пользовались изделия текстильных предприятий (товарищества «Циндель Эмиль», Гюбнера, товарищества Альберта, братьев Хлудовых, товарищества Прохоровской Трёхгорной мануфактуры, товарищества Коншина Н. Н., братьев Третьяковых и др.), парфюмерных и кондитерских фабрик, сахарных заводов, а также хрусталь Ю. С. Нечаева-Мальцева, фарфор и фаянс М. С. Кузнецова, ювелирные поделки И. П. Сазикова, П. С. Овчинникова.

На этой всемирной выставке российские экспонаты получили 443 награды, или 36% всех наград, в том числе 128 золотых, 184 серебряных, 201 бронзовую медаль.

Международное признание фирм, полученное в Париже, было закреплено на Венской выставке 1873 г. Российская промышленность была представлена казёнными горными заводами (Боткинским, Камским, Пермским, Нижнетуринским). Блистало сооружённое Н. И. Путиловым «рельсовое сияние».

Обуховский сталелитейный завод представил пушку – соперницу Круппа. Честь отечественной химической промышленности защищала продукция П. К. Ушкова. Признание сопутствовало этой фирме на выставке 1876 г. в Филадельфии, 1878 г. в Париже и др. Отечественные экспозиции на всемирных выставках демонстрировали рост российской промышленности. Постепенно Всемирные выставки стали утрачивать узковыставочный характер, всё больше приобретая черты громадной ярмарки.

Выставка в 1889 г. в Париже была приурочена к 100-летию Великой французской революции. Её посетили 25 млн человек. Русская частная промышленность демонстрировала свои достижения за собственный счёт. Русские экспонаты получили 662 награды.

Известные российские промышленники и торговцы удостоились высших государственных наград Франции. Орден офицера Почётного легиона был вручён А. Сапожникову (шёлк), А. Крестовникову (текстиль), А. Баранову (текстиль), А. Г. Елисееву (торговля), И. Г. Харитоненко (сахар). Международное признание получили ювелирные изделия товарищества «Хлебников И. П., сыновья и К°», печатная продукция И. Д. Сытина и А. С. Суворина, И. Н. Кушнерева, Р. Р. Голике, художественные и учебные пособия X. Д. Алчевской, достижения А. Н. Лодыгина в развитии электричества, гальванопластические снимки Б. С. Якоби, материалы по разделу «Гигиена и общественное призрение», подготовленные К. А. Лешевичем и В. В. Смирновым.

На Всемирной выставке 1893 г. в Чикаго в честь 400-летия открытия Америки среди представителей 50 государств и 37 колоний особым успехом пользовались хрусталь Ю. С. Нечаева-Мальцева, фарфор и фаянс М. С. Кузнецова. Спектр участия России был чрезвычайно широк: от отдела женского труда до машинного.

Во время выставки прошло 210 конгрессов по разным областям народного хозяйства, наук и искусств, и почти во всех из них приняли участие русские представители.

Итоги развития человечества в XIX в. подвела парижская выставка в апреле 1900 г. В составе её международного жюри были Д. И. Менделеев, П. П. Семёнов-Тян-Шанский, В. И. Ковалевский, В. М. Верховский, Л. Ф. Рагозин и др. Русские экспоненты участвовали в 15 отделах выставки. Россия продемонстрировала не только своё умение производить всё ей необходимое, но и заинтересовала зарубежных потребителей своей продукцией. Достойно были представлены ткани, кожи, резиновые изделия, химические товары. Эксперты отметили водолазные аппараты и телефоны для работы под водой Морского министерства, выставку по устройству российских тюрем Тюремного управления. Были отмечены также материалы по железнодорожному строительству в Сибири, Средней Азии и на Севере, паровозы Путиловского завода, удобства спальных вагонов русских вагоностроительных заводов, модели мостов инженера Н. А. Белелюбского. Особым вниманием пользовались образцы хлебных товаров, причём эксперты отметили преимущества русского зерна.

На всемирных выставках практиковался показ произведений искусства. Свои творения демонстрировали художники, скульпторы, архитекторы, мастера прикладного искусства. В числе российских участников были И. К. Айвазовский, Н. Л. Бенуа, Ф. А. Васильев, В. В. и В. П. Верещагины, И. И. Левитан, К. Е. и В. Е. Маковские, М. О. Микешин, В. Г. Перов, И. Е. Репин, А. К. Саврасов, И. И. Шишкин.

Участие России во всемирных выставках явилось убедительной демонстрацией её достижений в области материальной и духовной деятельности человека.

Глава четырнадцатая АРМИЯ И ФЛОТ ПРИ АЛЕКСАНДРЕ III

У России есть лишь два верных союзника – её армия и её флот.

Александр III

1. ПРЕОБРАЗОВАНИЯ В АРМИИ Управление войсками

Новому властелину России нужны были и новые, как бы мы сказали сейчас, «силовые министры». 21 мая 1881 г. вместо просвещённого и либерально настроенного военного министра графа Д. А. Милютина был назначен генерал-адъютант Пётр Семёнович Ванновский (294, т. 1, с. 573) который стал бессменным сотрудником нового монарха во всё время царствования и пользовавшегося, по признанию самого Александра III, его «исключительным доверием и уважением». Ванновский происходил из дворян Минской губернии. Родился он в Киеве 24 ноября 1822 г. Был сыном преподавателя французского языка в 1-й Киевской гимназии. Образование получил в 1-м Московском кадетском корпусе, по окончании которого в 1840 г. произведён в прапорщики л.-гв. Финляндского полка. Участвовал в Венгерском походе 1849 г. и Крымской войне 1853-1856 гг. В марте 1855 г. произведён в полковники и назначен командиром 3-го, а затем 1-го батальонов л.-гв. Финляндского полка. С 1857 по 1861 г. начальник Стрелковой офицерской школы в Царском Селе. В 1861 г. произведён в генерал-майоры. В 1861-1863 гг. директор Павловского кадетского корпуса (с переименованием в 1863 г. – начальник Павловского военного училища до 1868 г.); одновременно с 1862 г. член Особого комитета по устройству военно-учебных заведений. В 1868 г. назначен для особых поручений в Главное управление военно-учебных заведений, произведён в генерал-лейтенанты. В 1868-1870 гг. начальник 12-й, а в 1870-1875 гг. – 33-й пехотной дивизии. С 1876 г. командир 12-го армейского корпуса. Участник Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Состоял начальником штаба Рущукского отряда (которым командовал цесаревич, будущий император Александр III), затем командовал Рущукским отрядом. За боевые отличия награждён орденом Св. Георгия 3 степени (декабрь 1877 г.), золотым оружием с надписью «За храбрость», в феврале 1878 г. – командующий войсками Восточного отряда, пожалован в генерал-адъютанты. В мае 1878 г. назначен с переименованием Восточного отряда в Северный, командующим войсками этого отряда. По возвращении из Болгарии в августе 1879 – мае 1881 г. командир 12-го армейского корпуса. Неоднократно заменял командующего войсками Киевского округа. 22 мая 1881 г., как указано выше, после вступления на престол Александра III, назначен управляющим Военным министерством, а с января 1882 по январь 1898 г. военный министр и член Государственного совета по должности. 15 мая 1883 г. произведён в генералы от инфантерии. Являясь министром, входил в состав комитетов и особых совещаний в области обороны (Временный комитет по оборонительным сооружениям (1882); Особый комитет для пересмотра положения о полевом управлении войск (1888); Главный распорядительный комитет по перевооружению (1890); Комитет Сибирской железной дороги (1893) и др.). Неоднократно сопровождал Александра III в поездках по стране, осмотре оборонительных сооружений и крепостей и участии в манёврах.

По оценке современников, весьма единодушной, Ванновский был человеком ограниченного ума и небольшого образования (окончил лишь дореформенный кадетский корпус), однако натурой достаточно сложной. Генерал А. А. Киреев писал: «Военный министр Ванновский не мудрствует лукаво, да и вообще не мудрствует. Он немного солдафон» (326, т. 1, с. 185). Те же черты отмечал в нём и гр. С. Ю. Витте: «Ванновский представлял собою личность. Он был человеком небольшого образования, небольшой культуры, но он был человек определительный, твёрдо преданный государю, человек порядка, несколько желчный» (84, т. 1, с. 300). Человек в высшей степени грубый и придирчивый, он деспотически обращался с подчинёнными. Служить с ним было очень тяжело, и редко кто выносил это сколько-нибудь продолжительное время.

«Ведь я – собака, – любил говорить он своим подчинённым, – я всех кусаю, никому дремать не даю, а потому и порядок такой, какого, может быть, ни у кого нет; когда вы будете начальниками, советую вам тоже быть собаками». Как писал генерал-адъютант В. А. Сухомлинов, «Ванновский был тип так называемого тяжёлого начальника… Начав свою службу в армейских частях, он старался пополнить пробелы своего образования чрезвычайной педантичностью и добросовестностью. Насколько в нём преобладала эта последняя черта характера, показывает его отношение к своему назначению: из-за границы он выписал себе гору учебников, дабы пополнить свой познания» (326, т. 1, с. 185). Профессор военной администрации А. Ф. Редигер, бывший в конце 90-х гг. начальником Канцелярии Военного министерства, а впоследствии военным министром, характеризуя положение в военном ведомстве, отмечал в своих воспоминаниях: «Во всё царствование императора Александра III военным министром был Ванновский, и во всё это время в военном ведомстве царил страшный застой. Что это была вина самого государя или Ванновского, я не знаю, но последствия этого застоя были ужасны. Людей неспособных и дряхлых не увольняли, назначения шли по старшинству, способные люди не выдвигались, а двигаясь по линии, утрачивали интерес к службе, инициативу и энергию, а когда добирались до высших должностей, они уже мало отличались от окружающей массы посредственностей. Этой нелепой системой объясняется и ужасный состав начальстующих лиц, как к концу царствования Александра III, так и впоследствии, во время Японской войны» (235, т. 1, с. 157-158).

Непременным условием своего вступления на ответственный министерский пост Ванновский поставил самостоятельный выбор своих ближайших сотрудников и не без борьбы с самим государем добился согласия на это. Таковыми явились: на посту начальника Главного штаба и председателя Военно-учёного комитета – генерал Н. Н. Обручев, а на посту начальника Канцелярии Военного министерства – генерал П. Л. Лобко, которые и оставались ближайшими сотрудниками в течение всех 17 лет управления Ванновским Военным министерством. По признанию Витте, «ум военного министерства, конечно, составлял Обручев, и Ванновский представлял собою собственно характер Военного министерства, они, так сказать, друг друга восполняли… конечно, никто не мог ожидать, что по вступлении на престол императора Александра III Обручев будет назначен начальником Главного штаба, но тем не менее он получил это место, потому что Ванновский откровенно сказал государю, что он либеральных воззрений Обручева не боится, что с этой точки зрения Обручев его не проведёт, что он сам, будучи всю жизнь в строю, хорошо знает строевую часть, и в этом смысле ему не нужно никакой помощи со стороны его сотрудников. Но с точки зрения теоретических военных соображений и с точки зрения собственно военной науки он считает, что единственный человек, на которого он мог бы опереться и который мог восполнить его недостатки, – это Обручев… как Ванновский, так и Обручев в течение всего царствования Александра III, т. е. в течение 13 лет, пользовались доверием государя…» (84, т. 1, с. 300—301).

В 1898 г., после отставки с поста министра, Ванновский был назначен членом Государственного совета. С 1898 г. шеф 131 Тираспольского пехотного полка. Состоял почётным президентом Военно-медицинской академии (с 1890 г.), почётным членом Петербургской АН (с 1888 г.), Императорского Русского географического общества (с 1891 г.) и академий: Николаевской Генерального штаба, Михайловской артиллерийской и Николаевской инженерной. За государственную деятельность удостоен всех высших российских орденов, до ордена Св. апостола Андрея Первозванного включительно (1896). В феврале 1899 г., по распоряжению императора Николая II возглавил комиссию, расследовавшую причины студенческих беспорядков в Петербургском университете и выявившую роль полиции, спровоцировавшей волнения среди молодёжи. После убийства Н. П. Боголепова с 24 марта 1901 г. Ванновский почти в 80-летнем возрасте назначен министром народного просвещения. Подготовка реформы системы среднего образования в духе реформ 1860-х гг. и попытка осуществить изменения в порядках высших учебных заведений вызвала резкое неприятие Николая II. С 11 апреля 1902 г. Пётр Семёнович был уволен со всех должностей. Скончался в С. – Петербурге внезапно, в ночь на 17 февраля 1904 г. на 82-м году жизни, до последнего дня страстно волнуясь текущими событиями и неутешительными известиями с театра Русско-японской войны. Похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.

Ненамного пережил его и Н. Н. Обручев. Также под влиянием несчастных для России событий он скончался 25 июня 1904 г. на 74 году жизни во Франции, в замке Жор, имении своей жены-француженки. Следует добавить к вышесказанному, что в годы правления Александра III Обручев, занимая высокий пост, показал себя неутомимым тружеником, работая по 10-12 часов ежедневно, как говорится, в поте лица. Он принимал самое непосредственное участие в разработке всех вопросов первостепенной важности по совершенствованию отечественных вооружённых сил. Осуществлял руководство работой различных комиссий военного ведомства: по созданию нового положения о полевом управлении войск в военное время, по переустройству кавалерии и сапёрных войск, по вопросам минной и береговой обороны, по отработке планов войны с Германией и Австро-Венгрией. По инициативе Обручева или при его участии в России были сформированы 3 армейских корпуса, сведены в корпуса Кавказские и Туркестанские войска, введена систем резервных войск; в полевой артиллерии развёрнуты стрелковые артиллерийские дивизионы и мортирные полки; в инженерных войсках введён железнодорожный телеграф, образованы воздухоплавательные батальоны и роты и созданы крепостные инженерные части. По предложению Обручева учреждены были казарменные комиссии, соорудившие казармы с офицерскими флигелями для 170 войсковых частей, проложены стратегические шоссе на 1650 вёрст, усилены укрепления и вооружения Кронштадта, Киева, Варшавы, Новогеоргиевска, Бреста, Зегрежа, Осовца и Владивостока (86а, т. 17, с. 82). По словам генерал-адъютанта А. Н. Куропаткина (военного министра в 1898-1904 гг.), «талантливым и энергичным руководством генерала Обручева наша боевая готовность была очень приподнята сравнительно с ещё недавним временем» (326, т. 2, с. 152). В 1887 г. Обручев был произведён в генералы от инфантерии, 30 августа 1893 г. назначен членом Государственного совета, с оставлением в занимаемых должностях и званиях. Был автором ряда военно-теоретических и литературных работ.

Во внимание к его заслугам 13 июня 1898 г. последовал приказ о переименовании форта «В» Кронштадтской крепости в форт Генерал-адъютант Обручев. Кроме того, его имя было присвоено одной из станций Закавказской железной дороги.

Есть основание полагать, что в правление Александра III не было недостатка в крупных военных деятелях. Кроме вышеназванных лиц влиятельными соратниками царя в военном управлении являлись генералы М. И. Драгомиров, «суровый победитель Балкан» И. В. Гурко, прославившийся в Севастополе Э. И. Тотлебен, «белый генерал» М. Д. Скобелев, главный военный прокурор св. князь А. К. Имеретинский, главный начальник военно-учебных заведений Н. А. Махотин. Каждый из них внёс свой весомый вклад в развитие вооружённых сил России.

Слава Драгомирова как учёного, писателя, педагога и начальника достигла высшего предела во время его командования Киевским военным округом в период 1889-1903 гг. (см. о нём § 3, гл. 2). С 1897 г. Драгомиров занимал пост киевского, подольского и волынского генерал-губернатора. За 2 года до смерти в 1903 г. он был введён в состав Государственного совета. Образ Драгомирова запечатлён И. Е. Репиным в картине «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» (1878-1891, Русский музей). Он изображён в правой части полотна над писарем. В зубах его трубка, а на лице застыла ироническая усмешка.

О многих трудах Драгомирова, переведённых на иностранные языки, лестно отзывалась западно-европейская печать. Практически разные вопросы жизни, службы, быта, обучения и подготовки армии решались при его участии. Издававшиеся уставы и наставления для войск, также несли на себе признаки его причастности. Система обучения и воспитания войск Драгомирова, его взгляды на военное дело имели как горячих поклонников, так и ярых противников. Михаил Иванович придавал большое значение нравственно-психологическому фактору, т. е. человеку, верил в «чудо-богатырей», воскресить которых он хотел осуществлением поучений А. В. Суворова. «Человек больших достоинств, – справедливо писал Керсновский, – он имел и большие недостатки, сделавшие его влияние на армию в конечном счёте отрицательным. Взяв в основание вечную и непреложную истину о первенстве морального, духовного элемента, он свёл её к отрицанию военной науки вообще, и стратегии в частности, своего рода военному нигилизму. Всё военное дело низводилось им к тактике, а тактика – к тому, чтобы «брать нутром». Драгомиров противопоставлял дух технике, не сознавая, что техника отнюдь не враг духа, а его ценный союзник и помощник, позволяющий сберечь силы и кровь бойца. Все свои тактические расчёты драгомировская школа строила на грудах человеческого мяса, потоках человеческой крови – и эти взгляды, преподанные с кафедры заслуженным профессором, а затем и начальником академии, имели самое пагубное влияние на формацию целого поколения офицеров Генерального штаба – будущих «минотавров» Мировой войны. Считая, что всякого рода техника ведёт непременно к угашению духа, Драгомиров всей силой своего авторитета противился введению магазинного ружья и скорострельной пушки, которыми уже были перевооружены армии наших вероятных противников. Когда же, несмотря на всё его противодействие, скорострельные орудия были введены, Драгомиров всё-таки добился, чтобы они были без щитов, «способствующих робости». Результат – растерзанные трупы тюренченских и ляоянских артиллеристов, зря пролитая драгоценная русская кровь» (152а, с. 23).

Драгомиров ошибочно принимал чувство самосохранения вредным для военного человека, выступал решительным противником приспособления к местности и самоокапыванию. Неслучайно он был противником залегания цепи во время наступления.

«Принятую Драгомировым систему воспитания войск, – подчёркивает Керсновский, – нельзя считать удачной. В бытность его начальником дивизии он развил инициативу частных начальников – батальонных и ротных командиров – до высокой степени совершенства. Став же командующим войсками, всячески подавлял инициативу подчинённых ему корпусных командиров и начальников дивизий. Обратив всё своё внимание на индивидуальное воспитание солдата («святой серой скотинки»), Драгомиров совершенно проглядел офицера, более того, сознательно игнорировал офицера (его всегдашнее иронически-презрительное «Гас-па-дин офицер!»). Нарочитым умалением, унижением офицерского авторитета Драгомиров думал создать себе популярность как в солдатской среде, так и в обществе. Памятным остался его пресловутый приказ: «В войсках дерутся!» – незаслуженное оскорбление строевого офицерства… Впоследствии, болезненно переживая первую русскую смуту, он рекомендовал офицерам «корректность, выдержку и остро отточенную шашку». Заботься Драгомиров в своё время о поднятии офицерского авторитета, ему, пожалуй, не пришлось бы на склоне своих лет давать подобные советы…

Служба в штабе Киевского округа послужила трамплином для карьеры многих деятелей, из коих далеко не всё принесли счастье русской армии. Отсюда вышли Сухомлинов, Рузский, Юрий Данилов, Бонч-Бруевич» (там же, с. 23—24).

Другим представителем суворовской школы был командующий войсками Одесского (1882-1883) и Варшавского (1883-1894) военных округов И. В. Гурко. В отличие от Драгомирова Гурко не был теоретиком, не имел даже высшего образования. Слава его как боевого генерала была неразрывно связана с Русско-турецкой войной 1877-1878 гг. Человек сильного характера и большой воли, Гурко подчинил всю свою деятельность командующего войсками округа делу обучения войск тому, что необходимо на войне. Проявлял большую заботу о солдатах, был инициатором проведения зимних манёвров, наряду с которыми в Варшавском военном округе практиковал и ночные манёвры, чего не наблюдалось в других округах (за исключением Киевского). Сочетал высокую требовательность и сухость в обращении с вниманием, участием и привязанностью к своим сослуживцам. Решения его отличались всегда здравым смыслом, прямотой и справедливостью. В Варшавском округе Гурко многое сделал по созданию укреплённых пунктов и сети стратегических дорог.

С мая 1880 г. войсками Виленского военного округа командовал инженер-генерал Э. И. Тотлебен. По свидетельству современников, подчинённые его скорее боялись, чем любили. Сказывалось его резкое обращение с окружающими, безграничная самоуверенность, убеждённость в своём превосходстве. В то же время они «ценили его неподкупную честность и постоянную заботливость о солдате». Вокруг имени Тотлебена был ореол, «которого не могут затмить никакие ошибки: этот ореол – Севастополь» (249, т. 27, с. 192). Эдуард Иванович известен и как военный историк. Он был почётным членом ряда академий и Петербургского университета. Под его руководством издано «Описание обороны г. Севастополя» (т. 1—2, 1863-1872), написан ряд специальных записок и инструкций. Скончался Тотлебен 19 июня 1884 г. во время лечения в Зодене, близ Франкфурта-на-Майне. Прах его был доставлен в Севастополь и опущен в могилу 5 октября 1884 г. на Братском кладбище, о котором он так заботился при жизни. В 1909 г. в этом городе русской славы поставлен памятник работы А. А. Бильдерлинга (восстановлен после Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. по проекту Л. М. Писаревского).

Яркий след в военной истории отечества оставил М. Д. Скобелев, который показал свои блестящие дарования полководца в Русско-турецкой войне 1877-1878 гг. и в завершении присоединения Средней Азии к России (см. о нём в 5 и 15 главах). Прожив всего 38 лет, он участвовал в 70 сражениях, не проиграв ни одного из них. Яков Полонский писал о нём:

Казалось, русская природа

Его из меди отлила

И в руки меч ему дала

Во славу русского народа.

Скобелев отличался редкостной храбростью. За приверженность в бою к белому мундиру и белой лошади его называли «белым генералом». Он поистине стал любимым героем России и Национальным героем Болгарии. Историограф его В. И. Немирович-Данченко писал: «Меня лично Скобелев поражал изумительным избытком жизненности… Скобелев был инициатор по преимуществу. С быстротой и силой паровика он создавал идеи и проекты в то время, когда не дрался. Собственно говоря, я решительно не могу понять, когда он отдыхал. Отмахав вёрст полтораста в седле карьером, сменив и загнав при этом несколько лошадей, он тотчас же принимал донесения, делал массу распоряжений, требовавших не утомлённого ума, а быстроты и свежести соображений, уходил в лагеря узнать, что варится в котлах у солдат, мимоходом проверял аванпосты и наконец закончив всё это, садился за книги, которые он ухитрялся добывать при самых невозможных условиях, и всегда серьёзные, требовавшие напряжения мысли…» (190б, с. 262).

В мирное время, командуя 4-м армейским корпусом с 1878 г. в Виленском военном округе (штаб его размещался в Минске), был награждён орденом Св. Анны I степени. Это был единственный орден среди его многочисленных наград, полученный им не за боевые заслуги. В череде поручений, выполненных Скобелевым в качестве корпусного командира, заслуживают интерес его зарубежные командировки на манёвры, о которых он представлял весьма содержательные отчёты. Наиболее сильным и опасным противником России он считал Германию, которая не сегодня, так завтра объявит нам войну. Глубоко изучив славянский вопрос, он пришёл к убеждению о солидарности агрессивного Берлина с Веной, стремящейся нейтрализовать влияние Российской империи на балканских славян. Неслучайно Скобелев усиленно настаивал на сближении с Францией. 12 января 1882 г. в Петербурге в годовщину празднования падения Геок-Тепе Скобелев произнёс на банкете перед офицерами речь об угнетении славян в Австро-Венгрии, которая произвела эффект разорвавшейся бомбы в немецкой прессе. Вскоре 5 февраля, когда группа студентов Балканских стран в Париже поднесла ему приветственный адрес, Скобелев высказал им свои идеи, указав на враждебное отношение немцев к славянам. Речь, эта, гипертрофированная германской прессой, приобрела тревожный смысл и вызвала дипломатическую переписку. По высочайшему повелению Скобелев экстренно был вызван в Петербург. Известно, что приём боевого генерала у императора 7 марта прошёл весьма благополучно. В ночь на 26 июня 1882 г. Михаил Дмитриевич Скобелев скоропостижно скончался в Москве от паралича сердца и лёгких. Смерть легендарного героя и талантливого полководца потрясла Россию, в Болгарии был объявлен национальный траур. Александр III направил сестре Скобелева Надежде Дмитриевне письмо: «Страшно поражён и огорчён внезапной смертью вашего брата. Потеря для русской армии трудно заменимая и, конечно, всеми истинно военными сильно оплакиваемая. Грустно, очень грустно терять столь полезных и преданных своему делу деятелей» (249, т. 24, с. 583).

Вся Москва провожала тело боевого генерала. Похоронен Михаил Дмитриевич в своём родовом имении, с. Спасском-Заборовском Раненбургского уезда Рязанской губернии в левом приделе местной церкви Св. Михаила рядом с родителями.

Память народного героя была увековечена в многочисленных произведениях искусства как в России, так и в Болгарии. О подвигах, заветах и деятельности Скобелева написаны сотни книг и статей. Образ полководца отражён в галерее картин известных художников Верещагина, Рубо, Дмитриева-Оренбургского, Сверчкова, Кившенко, Лагорио, Брауна и др. В Москве на пожертвования граждан 24 июня 1912 г. был сооружён грандиозный памятник-ансамбль Скобелеву и русским солдатам-освободителям. Автором его стал никому не известный скульптор подполковник А. П. Самонов, выигравший конкурс. Прилегающую площадь назвали Скобелевской. Однако в соответствии с декретом от 12 апреля 1918 г. «О снятии памятников царей и их слуг и выработке проектов памятников Российской социалистической революции» вышеназванный памятник 1 мая того же года был снесён, переименовывались улицы, парки, библиотеки и другие объекты, названные в честь Скобелева. Несомненно, возвращение народу памяти о М. Д. Скобелеве должно стать неотложной задачей каждого из нас, любящего свою Родину.

Император Александр III, желая, чтобы военные доблести связывали армию и флот общими традициями, повелел крепость Витязь впредь именовать Скобелев.

Некоторые современники считали, что Александр III отошёл от армии. Его родитель часто бывал на разводах, смотрах, полковых праздниках, в лагерях и собраниях, беседовал с офицерами, интересовался всеми их новостями, близко принимал к сердцу события в полковой семье. Александр III на первых порах несколько ограничил своё общение с армией строго необходимым и, казалось, замкнулся в тесном семейном кругу в своём уютном Гатчинском дворце. Главной причиной, конечно, была перегруженность его работой, оставлявшая мало свободного времени. Известную роль играла здесь и природная застенчивость царя, не любившего многочисленное общество, и, наконец, тот горький осадок, что оставило на его душе 1 марта 1881 г. «Образ покойного государя, склонившегося над телом раненого казака и не думавшего о возможности вторичного покушения, не покидал нас, – вспоминает о тех днях великий князь Александр Михайлович. – Мы понимали, что что-то несоизмеримо большее, чем наш любимый дядя и мужественный монарх, ушло вместе с ним невозвратно в прошлое. Идиллическая Россия с царём-батюшкой и его верным народом перестала существовать 1 марта 1881 года. Мы понимали, что никогда более русский царь не сможет относиться к своим подданным с безграничным доверием» (50, с. 62—63). Царские смотры стали устраиваться реже, разводы были вовсе отменены, флигель-адъютантские и свитские вензеля, щедро раздававшиеся Александром II в армейские полки, стали теперь редкими и в гвардии, сделавшись привилегией очень небольшого круга лиц.

Хотя молодой государь не питал страсти к военному делу, как его отец, но он прекрасно понимал, что судьбы вверенного ему отечества во многом зависят от состояния его вооружённых сил, и, сознавая это, настойчиво добивался развития русской военной мощи. В то же время Александр III указывал на безотлагательную необходимость уменьшения военных расходов, чтобы беречь государственные средства и податные силы народа. Не случайно, принимая управление Военным министерством, Ванновский поставил задачу перед руководством армии принять меры к неуклонному сокращению военных расходов. Чтобы понять озабоченность императора в 1881 г., восстановим в памяти некоторые факты прошлого. 20 лет назад Россия содержала в мирное время армию, имевшую свыше миллиона солдат и с военным бюджетом, составлявшим в 1858 г. 89’154’000 руб., в 1859 г. – 96’655’000 руб., в 1860 г. 106’653’000 руб. Двадцать лет спустя страна содержала армию намного меньшую, с военным бюджетом, фактически доходящим до 200’000’000 руб., не считая, конечно, расходов экстраординарных, которые накапливались ещё до 50 млн.