Текст книги "Ветер прошлого"
Автор книги: Ева Модиньяни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)
Эпилог
На этом все заканчивалось. Документы, свидетельства, письма не шли дальше 1800 года, но они давали основу для дальнейших углубленных поисков.
Дон Колли, приходский священник Кассано, пригласил меня к себе на ужин, но я отказался. После стольких часов, проведенных в «зеленой комнате» Наполеона, в обществе персонажей, вызванных к жизни документами, которые воссоздавали историю маркизы Саулины Альбериги д'Адда, мне необходимо было побыть в одиночестве.
– Вы нашли то, что искали? – спросил меня добрый священник.
– Я нашел многое, но не знаю, то ли это, что я искал.
– А табакерка?
– Теперь я знаю, откуда она взялась.
– И откуда же она взялась?
– Прямо из рук Наполеона Бонапарта.
– Правда? – его глаза загорелись.
– Она была подарена Наполеону его женой Жозефиной де Богарне по случаю их бракосочетания.
– Как же она попала к вашему прадеду?
– Это мне еще предстоит установить. Но мне уже известно, что маркиза Саулина стала владелицей табакерки во время Итальянской кампании Наполеона.
– Маркиза Саулина?
– По правде говоря, она не была маркизой по рождению. Она была крестьянской девочкой. Но она спасла жизнь генералу, и он подарил ей табакерку.
– Поразительно! – воскликнул священник. – Просто невероятно!
– Согласен с вами, эта история изобилует совершенно фантастическими поворотами.
– Останьтесь поужинать, – настойчиво пригласил он, – и мы спокойно все обсудим.
– Я очень устал, – извинился я.
– Да, я вас прекрасно понимаю, – согласился он. – Ничего, у нас еще будет время на днях. Ведь ваше происхождение скрыто там, в этих бумагах, не так ли?
– Нет, преподобный отец. Документы доходят только до 1800 года, нить обрывается накануне свадьбы Саулины и маркиза Феба Альбериги д'Адда.
Должно быть, он заметил, как я измучен и взбудоражен, потому что проводил меня до машины, не затягивая разговора, предмет которого живо его занимал.
– До свидания, – попрощался я, не назначив точной даты новой встречи.
– Очень надеюсь вскоре увидеть вас вновь, профессор Валери, – добавил он напоследок. – Полагаю, что теперь, выйдя на верную дорогу, вы не захотите останавливаться в своих исследованиях.
Разумеется, я не собирался останавливаться после столь многообещающего начала, но сейчас мне нужно было подумать.
Я вел машину по направлению к Милану. Глаза у меня горели от усталости. О ветровое стекло разбивались тучи мошек, и видимость была отвратительной. Позади ехал автомобиль, время от времени слепивший меня своими фарами в зеркале заднего вида. Мне и без того было нелегко, но эти внезапные вспышки просто выводили меня из себя. Я замедлил ход, и то же самое сделала машина с мигающими фарами у меня за спиной: обычный воскресный идиот, который при других обстоятельствах наверняка остался бы незамеченным.
На подъезде к Вимодроне у меня на щитке замигал указатель уровня горючего. Я свернул на бензоколонку. Все казалось привычным и знакомым. Я попросил служащего залить полный бак и протереть стекло, а сам прошел в туалет, где ополоснул лицо холодной водой. Прошлое и настоящее смешивались у меня в памяти, мне не терпелось поскорее вернуться в гостиницу: горячий душ помог бы мне сбросить усталость.
Но я не гнал машину. Несколько лет назад я понял, что, вжимая акселератор в пол, не сокращаешь расстояние, а лишь увеличиваешь напряжение и риск. По дороге я без конца перебирал в уме историю Саулины. Табакерка, доставшаяся нам от прадеда Рибальдо, принадлежала Наполеону Бонапарту, но он подарил ее маленькой Саулине Виоле. Каким же образом от Саулины она перешла к семейству Валери? Этот вопрос оставался без ответа.
Как получилось, что мой прадед Рибальдо носил то же имя, что и благородный разбойник, в которого Саулина Виола была влюблена? Теперь можно было считать точно установленным, что мой отец побывал на вилле Альбериги д'Адда и что именно там немцы сделали его мишенью в тире. Он остался жив после этой жестокой забавы, но его жизненные силы оказались безнадежно подорванными. Но что же искал Альберто Валери, мой отец, на вилле в Кассано?
Вопросы множились. Я приехал в Кассано, движимый лишь желанием прояснить свое происхождение, но теперь меня уже одолевали другие желания. Мне захотелось узнать всю историю Саулины, крестьянской девочки со светлыми локонами и черными глазами, дочери комедианта царского происхождения, ставшей маркизой в тот самый момент, когда она носила во чреве ребенка Наполеона. И кто у нее родился: сын или дочь? Может быть, этот ребенок стал наследником французского императора? Как сложилась его судьба? На каком историческом перекрестке потомки сына Наполеона повстречались с моей семьей? Ведь такую гипотезу тоже нельзя было отбрасывать.
Ветер прошлого подхватил истории множества жизней, в целом составляющих облик эпохи. Маленькая Саулина и окружавшие ее люди воскресили целый мир, существовавший два века назад, но, если хорошенько по-думать, существующий и до сих пор. В обществе полно разбойников, продажных банкиров, жеманных примадонн и всех тех, о ком рассказывали дневники.
Было ясно, что поиск моих семейных корней придется отложить, хотя я находил поразительные совпадения между прошлым и настоящим: мой прадед Рибальдо и благородный разбойник, незаконнорожденный дворянин, любимый Саулиной, носящий то же имя; Стелла Диана – героиня старинной песенки-считалки и белокурая красавица Стелла Диана, с которой я познакомился совсем недавно. Какая тут связь?
Все те же яркие фары (а может, уже другие?) опять прорезали тьму августовской ночи.
Два века назад Саулина ехала этой же дорогой в карете. Меня охватила тоска по прошлому. Я вообразил себе строевые леса и непроходимые чащобы, покрывавшие землю Ломбардии там, где теперь были поля, безликие стандартные домики, фабричные и складские здания.
Мне хотелось найти то место, где располагалось давно исчезнувшее с лица земли селение Корте-Реджина. Наверняка я его уже миновал или должен был миновать, но Саулина не оставила точных указаний, если не считать упоминаний о расположенном несколько дальше по той же дороге на пути в Кассано селении Лорето.
Выехав на центральную площадь современного Лорето, я вспомнил, что здесь были церковь, часовня, старинная вилла, в XVIII веке перестроенная в гостиницу, а из этой гостиницы длиннейший подземный ход вел в расположенную посреди леса сыроварню, тайное убежище разбойника.
Я объехал площадь и направился к авеню Буэнос-Айрес, где во времена Саулины росли буки, березы, акации и платаны – целый лес, доходивший до самых Восточных ворот, ныне переименованных в Венецианские. Саулина, ехавшая в карете в обществе певицы Джузеппины Грассини в 1796 году, тоже следовала этим маршрутом.
Я мог бы остановиться на улице Мандзони, во времена Саулины именовавшейся Садовой дорогой в память о садах Торриани, но решил ехать вперед. Город был пуст. Вдали, у меня за спиной, все еще вспыхивали огни фар какой-то машины. Идиоты не переводятся и в самом центре города.
Я доехал до театра «Ла Скала», великого театра Джузеппины Грассини.
Я побывал и на Туринской улице, прежней контраде Палла. На ней располагалась гостиница «Колодец», где Рибальдо встречался с графом Порро.
Я пересек Боттонуто, безвозвратно исчезнувший с лица земли, и выехал на улицу Бергамини. Мне вспомнились Казимиро из остерии «Вымя» и галантерейщица Аньезе.
На улице Лагетто, где когда-то с барж сгружали розовый мрамор из Кандольи на строительство собора, я попытался найти то место у Кузнечного моста, где стоял дом Обрубка. Но не было больше ни мостов, ни хранилищ угля – этих старых домов с деревянными балконами, украшенными красной геранью, ни белья на веревках, сушившегося на солнце, – словом, никаких примет, кроме тех, что рисовало воображение.
Было поздно, уже около полуночи, когда я вернулся в «Гранд-отель». Оставив машину на улице Красного Креста, прямо у кинотеатра «Капитоль», я вышел на тротуар, чтобы обогнуть угол и выйти на улицу Мандзони.
Удар кузнечного молота в грудь свалил меня с ног. Боли я не почувствовал. Это было похоже на смерть. Только потом я услышал выстрелы, но ощутил скорее растерянность, чем испуг, и замер. Странное ощущение: все тело как будто наполнилось пустотой. Горькая улыбка тронула мои губы: я ведь знал, что рано или поздно меня убьют.
Я взглянул вдаль, в самую глубину улицы Мандзони, где когда-то был въезд в город через Новые ворота. Ветер прошлого остудил мой лоб, потом меня ослепило видение белой кареты, легкой, как снег. На дверце красовался герб Альбериги д'Адда. Саулина в подвенечном наряде сидела рядом с маркизом Фебом. Она улыбнулась мне, вышла из кареты, наклонилась надо мной, потом, не обращая внимания на свое великолепное белое платье, опустилась на мостовую, положила мою голову к себе на колени и со слезами сказала:
– Любовь моя, что они с тобой сделали?
Я по-прежнему слышал ее голос, но смысла слов не понимал. Потом мое сознание окутала непроницаемая тишина.
* * *
Я пытался высвободиться, пробиться к свету, но кто-то мешал мне двигаться, давил на грудь. Если бы только мне удалось подать знак Обрубку из Кандольи, он бросился бы мне на помощь на своей тележке, он освободил бы меня, хотя эта его бадья на колесах грохотала, как гром небесный.
Появилась Лаура, моя жена, одетая и выглядевшая в точности, как Джорджиана Формиджине, правда, лишенная ее грации. Она обмахивала мое лицо веером.
– Нужно было ехать в центр реанимации, – говорила она. – Видишь ли, дорогой, остановка сердца – это не шутка.
Я ее терпеть не мог. Пустая, бесцветная, глупая, она любила повторять, как попугай, последнюю услышанную фразу. А тем временем Альберто Валери, мой отец, не умиравший на больничной койке, а молодой, здоровый, красивый, в вельветовой куртке и коротких широких бриджах, сидел на ступеньках крыльца виллы Альбериги в Кассано и курил сигарету.
– Папа, погаси ее, ради всего святого, – умолял его я. – Мне трудно дышать от этого дыма.
Мой отец улыбнулся и затоптал окурок подошвой башмака. Мне вроде бы стало лучше.
– Спасибо, – сказал я.
– Тебя ищет Стелла Диана, – предупредил он, указывая внутрь виллы.
Я заглянул за порог, но увидел не Стеллу Диану, а Саулину в обнимку с придворным лекарем Фортунато Сиртори. Боль исчезла: я понял, что обознался. Придворного лекаря не было на вилле, он был со мной в туннеле и с нечеловеческой силой расталкивал всех в стороны.
– Скоты! – орал он. – Вы что, не видите, что он у вас кровью истекает? Все, все прочь отсюда! Я сам им займусь!
Медленно, без толчков, я начал подниматься к свету. Я пришел в себя и понял, где нахожусь: в палате интенсивной терапии. Слава богу, меня избавили от трубок, мешавших говорить.
– Привет, – сказал женский голос. Поверх белой медицинской маски на меня смотрели светлые глаза с золотистыми искорками.
– Саулина, – прошептал я.
– Я Стелла Диана, разве ты забыл?
– Ты мне так и не сказала, как твоя фамилия…
– Альбериги д'Адда, – ответила она, улыбаясь гла-зами.
– Ты – последняя из потомков Саулины, верно?
– Не утомляйся, а не то твои коллеги меня выгонят. Они такие строгие. Они выставили отсюда даже твою жену.
– Так ей и надо. Сколько времени прошло?
– После операции? Два дня. Из тебя извлекли две пули. Та, что должна была стать смертельной, отклонилась из-за табакерки.
– Мне повезло.
– К тому же у тебя очень опытные коллеги. О тебе пишут все газеты.
– Просто удивительно, что заказное убийство все еще считается сенсацией.
– Полиция ждет, пока ты очнешься. Тебя хотят допросить.
– А я умираю от желания рассказать всю правду.
Я знал, что поправлюсь. Теперь у меня было больше причин выжить, чем когда бы то ни было. Я сам разрешу страшную загадку, едва не стоившую мне жизни.
Меня опутали целым лесом трубок. Я увидел, как к кровати подошел Фульвио Ринальди. Я узнал его тощую фигуру и очки в золотой оправе. Если кто-то и вырвал меня из лап смерти, то это был он.
– Как мои дела? – спросил я.
– Ты будешь жить, белый человек, – возвестил он с шутливой торжественностью. – Сам-то ты как себя чувствуешь?
– Паршиво.
– Ну, стало быть, я прав: тебе уже лучше.
– Вы считаете, что мое присутствие его утомляет? – спросила Стелла Диана у врача.
– Главное, не переусердствуйте в сексе, – усмехнулся он, – тогда все обойдется.
Фульвио был моим ровесником, в течение пяти лет мы вместе практиковались в Америке в различных учебных медицинских центрах, где работали иногда по шестьдесят часов подряд. Все это было двадцать лет назад, но такие вещи не забываются. В Бруклинской больнице скорой помощи из десяти поступающих пациентов каждые пять оказывались хулиганами, пострадавшими в уличных перестрелках, поэтому по части огнестрельных ранений мы с ним занимали верхнюю строчку в турнирной таблице. Словом, я был в хороших руках.
– Спасибо тебе, – сказал я.
– Выздоравливай.
Стелла Диана поднялась вслед за ним, собираясь уходить. Она была прекрасна даже в больничном халате и пластиковом чепчике.
– Побудь еще немного, – попросил я.
Она снова села.
– Тебе надо отдохнуть.
– Ты насмотрелась по телевизору фильмов про докторов, – пошутил я. – Как ты узнала? Из газет?
– Я ждала тебя в гостинице.
– Когда?
– В тот вечер, когда в тебя стреляли.
– Разве ты не осталась на Сардинии?
– Я знала, что ты должен приехать из Кассано, и ждала тебя. Выбежала на улицу, как только услыхала выстрелы. Я держала твою голову у себя на коленях. Мне казалось, ты умер.
– Тебе было бы жаль?
– В каком-то смысле.
– И все? – спросил я, притворяясь шокированным.
– Было бы жаль, если бы ты умер, так и не узнав, кто ты такой и кто я такая.
– И кто же ты такая?
– Женщина, которая тебя очень любит и которая по чистой случайности является потомком бродяжки, жившей двести лет назад, – цыганочки по имени Саулина.
