Текст книги "Детектив США. Выпуск 9"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Раймонд Чэндлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

3

Мне показалось, что мистер Крис Лейвери не вызвал у нее приятных воспоминаний.

Алтэр-стрит проходит по краю глубокого каньона. С севера открывается холодный голубой простор залива – линия горизонта проходит над Мэлибью. К югу над побережьем, по которому проходит автострада, нависает городок Бэй-Сити, раскинувшийся по скалистому плато.

Короткая улочка, не больше трех-четырех кварталов, упирается в высокую железную ограду просторной усадьбы. За позолоченными пиками ограды можно разглядеть деревья, кустарник, газон и изгиб подъездной аллеи, но само здание спряталось от посторонних глаз. Дома на внутренней стороне Алтэр-стрит довольно большие, хорошо ухоженные, зато немногочисленные бунгало, рассеянные по внешней кромке каньона, ничего особенного из себя не представляют. К железной ограде примыкает не целый квартал, а всего лишь два дома, расположенные почти друг против друга по обе стороны улицы. Тот, что поменьше, и есть № 623.

Я проехал мимо него, развернул машину на мощеном полукруге в конце улицы и припарковался, не доезжая до дома Лейвери. Дом этот прильнул к склону и как бы сползал по нему: входная дверь чуть ниже уровня улицы, дворик «патио» – на крыше, спальня – в полуподвале, а пристроенный гараж выглядел, как луза на бильярдном столе. Темно-красные плети бугенвиллии шуршали о фасадную стену, плоские плитки на дорожке к дому обрамлял корейский мох. Узкая входная дверь со стрельчатой аркой была защищена решеткой. За решеткой виднелся железный дверной молоток, и я им воспользовался.

Тишина. Я нажал на кнопку рядом с дверью. Где-то в доме, не слишком далеко от меня, зазвенел звонок – и снова тишина. Я опять взялся за молоток. Опять ничего. Я поднялся на тротуар, прошел вдоль дома к гаражу и приподнял его дверь настолько, чтобы разглядеть внутри автомобиль с белобокими шинами, после чего опять вернулся ко входной двери.

Шикарный черный «кадиллак-купе» выкатил из гаража через дорогу, сдал назад, развернулся, притормозил, проезжая мимо дома Лейвери, и худощавый человек в темных очках внимательно осмотрел меня, как бы давая понять, что мне здесь нечего делать. Я ответил своим холодным стальным взглядом, и он укатил по своим делам.

Я опять спустился по дорожке к дому Лейвери и пустил в ход его колотушку. На этот раз я кое-чего добился. В двери открылось смотровое окошко, и сквозь прутья решетки я разглядел красавчика парня. Глаза его поблескивали в тени.

– Что это вы так разбушевались? – спросил он.

– Мистер Лейвери?

Он сказал, что он и есть мистер Лейвери – а дальше что? Я просунул сквозь решетку визитную карточку. Большая загорелая рука взяла визитку. Яркие карие глаза опять блеснули, и голос произнес:

– Очень сожалею, но как раз сегодня детективы мне не требуются.

– В данный момент я работаю на Дерека Кингсли.

– Ну и катитесь оба к дьяволу, – сказал он и захлопнул окошко.

Я налег всем своим весом на звонок, достал свободной рукой сигарету и только-только зажег спичку о деревянный косяк двери, как она распахнулась, и здоровенный парень в плавках, пляжных сандалиях и белом махровом купальном халате стал надвигаться на меня.

Я снял свой большой палец со звонка и ухмыльнулся ему.

– В чем дело? – спросил я его. – Никак, вы испугались?

– Нажмите на эту кнопку еще разок, – сказал он, – и я зашвырну вас вон на тот тротуар.

– Не будьте ребенком, – сказал я ему. – Вы прекрасно знаете, что я должен поговорить с вами, и вам придется поговорить со мной.

Я достал из кармана бело-голубую телеграмму и поднял ее на уровень глаз Лейвери. Он прочел ее с угрюмым видом, пожевал губу и проворчал:

– О Господи! Ладно, заходите.

Он придержал дверь, и я прошел мимо него в полумрак уютной комнаты: абрикосовый, дорогой с виду китайский ковер, мягкие низкие кресла, множество бра в виде белых барабанов, большой «кейпхарт» в углу, длинная и очень широкая кушетка с обивкой из рыжеватого мохера с темно-коричневой ниткой, камин с медным экраном и резным украшением из белого дерева над каминной полкой. Огонь, разведенный за экраном, проблескивал сквозь огромный пук манзаниты в цвету. Местами цвет пожелтел, но все еще был хорош. Поднос с бутылкой виски «VАТ-69» и стаканами и медное ведерко для льда стояли на низком столике из орехового капа, покрытом стеклом. Комната уходила в глубину дома и заканчивалась пологой аркой, за которой виднелись три узких окна и белые металлические поручни лестницы, ведущей вниз.

Лейвери захлопнул дверь и уселся на кушетке. Он выгреб сигарету из кованой серебряной сигаретницы и закурил, раздраженно косясь на меня. Я сел напротив и оглядел его. Все прелести его внешности, о которых давала знать та фотография, были при нем. Мощный торс и великолепные бедра. Яркие глаза орехового цвета с сероватыми белками. Довольно длинные волосы слегка курчавятся на висках. На смуглой коже ни малейших следов разгульного образа жизни. Роскошный кусок мяса, но, на мой взгляд, не более того. Охотно могу себе представить, что женщины от него без ума.

– Почему бы вам не сказать, где она? – начал я. – Рано или поздно мы все равно это выясним. Скажите нам это сейчас, и мы больше не станем вас беспокоить.

– Чтобы побеспокоить меня, потребуется что-нибудь почище, чем частный мусор, – сказал он.

Сомневаюсь. Частный мусор способен побеспокоить кого угодно. Он настырный, и грубостью его не удивишь. Его рабочее время оплачивается, и ему все равно, на что оно уйдет: на ваше беспокойство или еще на что-нибудь.

– Послушайте, – сказал он, наклонившись вперед и целясь в меня своей сигаретой, – я знаю, о чем эта телеграмма, но это же чушь собачья. Не ездил я в Эль-Пасо с Кристэл Кингсли. А что касается даты этой телеграммы, так я последний раз виделся с Кристэл задолго до того и в последнее время вообще никак с ней не общался. Так я и сказал Кингсли.

– Не больно-то он вам поверил.

– А с чего мне врать ему? – удивился он.

– А с чего бы вам и не соврать ему?

– Послушайте, – серьезно сказал он, – может, вы так и считаете, но ведь вы же ее не знаете. Кингсли ей не указчик. Если ему не нравится, как она ведет себя, он знает, что ему нужно делать. Меня уже тошнит от этих мужьев-собственников.

– Если вы не ездили с ней в Эль-Пасо, – сказал я, – тогда зачем она послала эту телеграмму?

– Понятия не имею.

– Звучит не очень убедительно. – Я показал на пук манзаниты перед камином. – Это вы нарвали на Малом Оленьем озере?

– Этой манзаниты здесь на любом холме навалом, – с презрением возразил он.

– Но здесь она цветет иначе.

Он рассмеялся.

– Ну, если вам так уж хочется знать – был я там, еще в середине мая. Да, я думаю, вы и сами это выясните. И это был последний раз, когда я ее видел.

– Вам не приходило в голову жениться на ней?

Он выпустил облачко дыма и произнес сквозь него:

– Да, верно, я об этом подумывал. У нее есть деньги, а деньги – вещь стоящая. Но тогда они достались бы мне слишком дорогой ценой.

Я молча кивнул. Он взглянул на ветки манзаниты у камина, откинулся назад и выпустил дым к потолку, демонстрируя мне эффектный контур своей загорелой крепкой шеи. Я продолжал молчать, и Лейвери забеспокоился. Он взглянул на визитку, которую я вручил ему, и сказал:

– Так вы, значит, нанимаетесь раскапывать всякое дерьмо? Ну и как, доходное занятие?

– Особо не похвастаешься. Доллар здесь, доллар там.

– И все они довольно склизкие, – сказал он.

– Послушайте, мистер Лейвери, нам с вами незачем лезть в драку. Кингсли считает, что вы знаете, где его жена, но не хотите сказать ему. То ли чтобы насолить ему, то ли из соображений деликатности.

– И какой же вариант его больше устраивает? – осклабился загорелый красавец.

– Ему на это наплевать – лишь бы получить информацию. Его не очень-то волнует, чем вы с нею занимаетесь, куда ездите и разведется ли она с ним или нет. Он просто хочет знать, что у нее все в порядке и она не влипла в какие-нибудь неприятности.

Лейвери явно заинтересовался.

– Влипнуть? В неприятности? – Он смаковал эти слова, облизывал, раскатывал на языке.

– Возможно, вам не знаком тот вид неприятностей, который он имеет в виду.

– Да? Тогда расскажите мне, – попросил он с сарказмом, – я просто мечтаю услышать о каком-нибудь виде неприятностей, в который я не влипал.

– Не разыгрывайте из себя остряка, – сказал я ему. – Говорить дело – на это у вас времени нет, зато всегда есть время для шуточек. Может, вы боитесь, что мы захотим поймать вас на крючок за то, что вы пересекли границу штата с чужой женой? Тогда вы ошибаетесь.

– Тоже мне умник нашелся. Я что, похож на дурака? Вам пришлось бы сперва доказать, что я платил за поездку, иначе ничего у вас не выйдет.

– Но эта телеграмма – она должна что-нибудь означать, – упрямо сказал я. Мне казалось, что я уже говорил это, и не один раз.

– Наверно, это просто розыгрыш. У нее таких шуточек полон карман. И все они дурацкие, а бывают и препакостные.

– Не вижу соли в этой шутке.

Он тщательно стряхнул пепел с сигареты на стеклянную поверхность стола, бросил на меня косой взгляд и тут же отвел глаза.

– Я ее отшил, – медленно произнес он, – а она, может, вздумала насолить мне таким вот способом. Она хотела, чтобы я как-нибудь приехал к ней на дачу на уикэнд. А я не поехал. Она мне осточертела, скажем так.

– Угу, – сказал я и уставился на него своим долгим проницательным взглядом. – Нет, это не звучит. Вот если б вы, скажем, поехали вместе в Эль-Пасо, а там рассобачились и разошлись по сторонам – вот это уже более правдоподобно. Может, так оно и было на самом деле?

Он густо покраснел под своим загаром.

– Черт побери, – сказал он, – я же вам говорил, никуда я с ней не ездил – ни-ку-да. Запомните это наконец.

– Запомню тогда, когда поверю.

Он подался вперед, чтобы погасить сигарету, поднялся легко и неспешно, затянул потуже пояс своего халата и стал рядом с кушеткой.

– Ну вот что, – сказал он звонким напряженным голосом. – Выматывайтесь-ка отсюда, проветрите мозги. Надоел мне ваш дурацкий допрос третьей степени. Нечего тратить даром мое время и ваше собственное – хотя оно ломаного гроша не стоит.

Я встал и ухмыльнулся до ушей.

– Стоит оно не так уж много – ровно столько, сколько мне за него платят. Скажите, а у вас никогда не возникали небольшие неприятности в каком-нибудь универмаге – скажем, в чулочном или ювелирном отделе?

Он внимательно смотрел на меня, опустив уголки бровей и стянув рот гузкой.

– Не понял, – буркнул он, но, судя по голосу, в голове у него проворачивалась какая-то мысль.

– Это все, что я хотел знать. И спасибо за то, что выслушали меня. Кстати, чем вы занимались с тех пор, как ушли от Кингсли?

– А вам-то что? Не ваше собачье дело!

– Разумеется. Но это всегда можно выяснить, – сказал я и слегка продвинулся в сторону двери, но не слишком далеко.

– В настоящий момент я ничем не занимаюсь, – холодно заметил он. – Я жду призыва на флот со дня на день.

– Ну что ж, самое время, – сказал я.

– Ага. Ну, пока, мистер ищейка. И не затрудняйтесь приходить еще раз – меня непременно не будет дома.

Я подошел к двери и дернул ее на себя. Ее заедало на пороге от морской сырости. Когда мне удалось ее открыть, я оглянулся. Лейвери стоял, прищурившись, его распирало от подавленной ярости.

– Возможно, я еще вернусь, – сказал я, – но не для того, чтобы обмениваться шуточками. Я вернусь, если выясню что-то, о чем стоит потолковать всерьез.

– Значит, вы все еще думаете, что я вру, – со злобой сказал он.

– Я думаю, что у вас что-то на уме. Я повидал на своем веку слишком много лиц, чтобы этого не заметить. Может, это и не имеет ко мне никакого отношения. И тогда вы с полным правом выставите меня опять.

– С большим удовольствием, – сказал он. – И в следующий раз прихватите с собой кого-нибудь, чтобы доставить вас в больницу. На случай, если вам отшибет мозги, когда вы приземлитесь на пятую точку.

И тут он ни с того ни с сего сплюнул прямо на ковер перед собой.

Мне стало не по себе. Как будто на глазах у тебя вдруг отслаивается лоск, и ты видишь перед собой мелкого бандита из подворотни. Или слышишь, как утонченная с виду дама начинает выражаться словами на три буквы.

– Пока, красавец, – сказал я, покидая его. Чтобы закрыть дверь, я с силой дернул ее, поднялся по дорожке и вышел на улицу. Постоял на тротуаре, задумчиво разглядывая дом через дорогу.

4

Большой приземистый дом с выцветшей до приятного пастельного оттенка и оттененной тускло-зелеными рамками оконных наличников розовой штукатуркой. Крыша крыта зеленой черепицей, круглой, шершавой. Глубоко врезанную парадную дверь обрамляет мозаика из разноцветной плитки; перед домом небольшой цветник, его отделяет от улицы низкая оштукатуренная стенка, увенчанная железной оградой, слегка ржавой от морской сырости. По левую руку от стенки – гараж на три машины; между дверью гаража, выходящей во двор, и боковым входом в дом проложена бетонная дорожка.

В воротный столб врезана бронзовая табличка: «Альберт С. Элмор, д-р медицины».

Пока я стоял там, глазея через улицу, из-за угла с мягким урчанием вынырнул все тот же черный «кадиллак». Замедлив ход, он начал было описывать дугу, чтобы свернуть в гараж, потом решил, что моя машина помешает ему, покатил дальше, до самого конца улицы. И развернулся на широком пространстве перед декоративной железной оградой. Медленно вернулся и въехал в свободный бокс гаража через дорогу.

Худой человечек в темных очках прошел по дорожке к дому, неся докторский саквояж. На полпути он замедлил шаг и уставился на меня. Я направился к своей машине. Перед домом человечек достал ключ и, отпирая дверь, опять оглянулся.

Я забрался в свой «крайслер», закурил и стал думать, стоит ли нанимать сыщика, чтобы попасти Лейвери. В конце концов я решил, что пока в этом нет нужды.

В нижнем окне, с той стороны, откуда д-р Элмор вошел в дом, колыхнулись портьеры. Худые руки раздвинули их, и я уловил отблеск света на очках. Прежде чем сойтись снова, портьеры довольно долго пробыли в этом положении.

Я оглянулся на дом Лейвери. Теперь, глядя сбоку, я увидел, что его черный ход открывается на веранду, крашеные деревянные ступеньки которой вели к наклонной бетонной дорожке. В конце дорожки бетонные ступени сбегали к мощеному проулку.

Я опять перевел взгляд на дом доктора Элмора, лениво соображая, знает ли он Лейвери и насколько хорошо. Наверное знает, ведь они здесь единственные соседи. Впрочем, Элмор все равно ничего мне о нем не расскажет – на то он и врач.

Между тем портьеры, до сих пор лишь слегка разведенные, разошлись до отказа.

Средняя из трех створок окна, которое они закрывали, не была затянута тюлем. Там стоял доктор Элмор и, нахмурив свое худое лицо, упорно глядел на меня через дорогу. Я вытряхнул в окно пепельницу – он резко отвернулся и сел за стол. Его саквояж стоял прямо перед ним. Доктор сидел неподвижно, только пальцы барабанили по столу радом с саквояжем. Потянулся к телефону. Дотянувшись, тут же отдернул руку. Закурил, яростно затряс спичкой, шагнул к окну и опять уставился на меня.

Если это и было любопытно, то только потому, что это был доктор. Доктора, как правило, самые нелюбопытные люди. В первые же годы своей врачебной практики они узнают столько тайн, что им хватает этого добра на всю оставшуюся жизнь. Кажется, я чем-то заинтересовал доктора Элмора. И не просто заинтересовал, а встревожил.

Я уже протянул было руку, чтобы включить зажигание, но тут парадная дверь Лейвери отворилась – я убрал руку и опять откинулся на сиденье. Лейвери бодро поднялся по дорожке от своего дома, бросил беглый взгляд вдоль улицы и направился к своему гаражу. Одет он был все так же, через руку были перекинуты махровое полотенце и коврик. Я услышал, как поднялась гаражная дверь, хлопнула дверца автомобиля, заскрежетало сцепление, закашлял двигатель. Вот он выбрался задним ходом вверх по крутому въезду на улицу, фыркая белым дымом из выхлопной трубы, – шустрый голубой автомобильчик с откинутым верхом, из которого торчала голова Лейвери с приглаженными темными волосами, в пижонских солнечных очках с очень, широкими белыми дужками. Автомобильчик припустил вниз по улице и, вильнув кормой, свернул за угол.

Тут для меня никаких загадок не было. Мистер Кристофер Лейвери отбыл на берега бескрайнего Тихого океана, чтобы полежать на солнышке, демонстрируя девицам свои многообещающие и вполне доступные мужские достоинства.

Я вновь сосредоточил свое внимание на докторе Элморе. На этот раз он сидел, прижав к уху телефонную трубку, курил и молча ждал. Вот он наклонился вперед (все мы так делаем, когда в трубке опять раздается голос собеседника), выслушал, положил трубку и что-то записал в лежащем перед ним блокноте. Затем на столе появилась массивная книга в желтом переплете. Он распахнул ее где-то посредине, бросив быстрый взгляд на мой «крайслер».

Найдя нужное место, он склонился над книгой, и торопливые клубочки дыма поднялись в воздух над ее страницами. Он еще что-то записал, отложил книгу и снова сгреб телефон. Набрав номер, подождал, затем быстро заговорил, бодая воздух головой и выписывая вензеля сигаретой.

Закончив разговор, он повесил трубку, после чего откинулся назад и, упершись взглядом в стол, но не забывая поглядывать в окно каждые полминуты, погрузился в раздумья. Он чего-то ждал, и я, сам не зная почему, ждал вместе с ним. Доктора названивают по телефону, разговаривают с массой людей. Доктора выглядывают из окон на улицу, доктора хмурятся, доктора нервничают, доктора тревожатся и не скрывают раздражения. Доктора тоже люди, рожденные для страданий, их жизнь, как и наша, проходит в долгой, упорной борьбе.

Но в том, как держал себя именно этот доктор, было нечто интригующее. Я посмотрел на часы, решил, что пора бы перекусить чего-нибудь, закурил очередную сигарету и не тронулся с места.

Прошло минут пять. Из-за угла вылетел и пронесся по улочке зеленый седан. Он причалил к тротуару прямо перед домом доктора Элмора, и высокий хлыст его антенны завибрировал. Из машины выбрался высокий мужчина со светлыми, как бы припорошенными пылью волосами, и нашагал к парадной двери доктора Элмора. Он позвонил и нагнулся, чтобы зажечь о порог спичку. Повернув голову, мужчина пристально посмотрел именно в ту точку, где сидел в машине я.

Дверь отворилась, и он вошел в дом. Невидимая рука затянула портьеры, и кабинет доктора Элмора скрылся с моих глаз. Я сидел, разглядывая выгоревшую изнанку портьер. Опять поползло время.

Снова отворилась дверь, тот же человек со скучающим видом спустился по ступенькам и вышел в ворота. Щелчком далеко отбросил окурок и взъерошил волосы. Пожал плечами, ущипнул себя за подбородок и пересек улицу по диагонали. В тишине его шаги звучали лениво и отчетливо. За его спиной в кабинете доктора Элмора опять дрогнули портьеры. Доктор Элмор стоял у окна и наблюдал.

Большая веснушчатая рука легла на дверцу рядом с моим локтем. Большое лицо с резкими чертами нависло надо мной. Глаза у этого человека были металлической синевы.

Он посмотрел на меня в упор и сказал низким хриплым голосом:

– Ждете кого-нибудь?

– Сам не знаю, – сказал я. – Вы так считаете?

– Вопросы здесь задаю я.

– Ах, черт меня подери, – сказал я. – Так вот где ответ на всю эту пантомиму.

– Что еще за пантомима? – Его очень синие глаза глядели на меня жестко, бесстрастно и недружелюбно.

Я показал сигаретой на дом через дорогу:

– Нервная Нелли на телефоне. Выясняет мою фамилию – скорее всего через автоклуб, – потом находит ее в городском телефонном справочнике – и тут же вызывает полицию. А в чем, собственно, дело?

– Предъявите-ка ваши права.

Я ответил ему таким же холодным, ровным тоном:

– Вы бы, приятель, предъявили для начала свою бляху. Или, может, вы считаете, что ваша грубость – лучшее удостоверение?

– Какая же это грубость, приятель? Когда дойдет до грубости, вы сразу поймете, что это такое.

Я нагнулся, повернул ключ зажигания и нажал на стартер. Двигатель завелся и заурчал на холостом ходу.

– А ну, вырубите мотор, – свирепо сказал он и поставил ногу на подножку автомобиля.

Я выключил двигатель, откинулся на сиденье и посмотрел на него.

– Черт возьми, – сказал он, – вы хотите, чтобы я вас выволок из машины и приложил о тротуар?

Я достал и вручил ему свой бумажник. Он вытащил целлулоидный кармашек и взглянул на мои водительские права, затем перевернул его и ознакомился с моим патентом на обороте. С презрительным видом он сунул кармашек в бумажник и вернул его мне. Я убрал все на место. Его рука исчезла и появилась снова с сине-золотым полицейским знаком.

– Дегармо, лейтенант сыскной полиции, – сказал он своим низким грубым голосом.

– Приятное знакомство, лейтенант.

– Ладно, ладно. А теперь выкладывайте, что это вы здесь принюхиваетесь к дому Элмора.

– Хорошо сказано, лейтенант, но я вовсе не принюхиваюсь к дому Элмора. В жизни не слыхал о докторе Элморе и не вижу причины, зачем мне принюхиваться к его дому.

Он отвернулся и сплюнул. Мне сегодня определенно везло на плевак.

– Тогда какого еще рожна вам надо? У нас в городе нет ни одной ищейки, нам они как-то ни к чему.

– В самом деле?

– Ага, в самом деле. Так что давайте-ка лучше выкладывайте по-хорошему. Если не хотите прогуляться в наше кафе «Пятый угол». Там вы у нас живо расколетесь.

Я не стал отвечать ему.

– Вас что, ее старики наняли? – спросил он вдруг.

Я покачал головой.

– Последний умник, который попробовал встрять в это дело, отправился дробить щебенку на дорогах, так-то, дружочек.

– Какая прелесть, – сказал я. – Если б я только мог понять, о чем речь. Что он попробовал?

– Попробовал взять его на крючок, – неопределенно сказал он.

– Какая жалость, что я не в курсе, – сказал я. – У меня такое впечатление, что он сам так и лезет на крючок.

– Дешевые разговорчики, – сказал он. – Здесь вы на них ничего не купите.

– Ну вот что, – сказал я, – давайте говорить без дураков. Я не знаю доктора Элмора, никогда о нем не слыхал, и он меня не интересует. Я приехал сюда навестить приятеля и в данный момент наслаждаюсь видом на море. Если я занимаюсь еще чем-нибудь, вам до этого никакого дела нет. Если вам это не по вкусу, мы можем съездить в полицейское управление и обратиться к дежурному офицеру.

Он тяжело зашаркал ногой по подножке, явно не зная, что делать дальше.

– Так. Значит, без дураков? – спросил он.

– Без дураков.

– Да ну его к дьяволу, этого мужика с его нервами, – сказал он вдруг, оглянувшись на дом Элмора. – Ему бы нужно доктору показаться. – Он рассмеялся, но в смехе его не было веселья. Он снял ногу с подножки и потеребил свои жесткие волосы.

– Ладно, отваливайте, – сказал он. – Держитесь подальше от наших непуганых мест, здоровее будете.

Я опять нажал на стартер. Когда двигатель опять мягко заработал на холостом ходу, я спросил:

– Как там у вас поживает Ал Норгаарден?

Он пристально посмотрел на меня:

– Вы знаете Ала?

– Ага. Мы тут поработали вместе над одним делом – пару лет тому назад, еще когда начальником полиции был Вэкс.

– Ал в военной полиции. Хотел бы я быть на его месте, – с горечью сказал он. Уже уходя, он вдруг резко повернулся и бросил:

– Ну ладно, отваливайте, пока я не передумал.

Тяжело шагая, он опять пересек улицу и вошел в ворота доктора Элмора.

Я выжал сцепление и отбыл. На обратном пути в город я прислушивался к своим мыслям. Их ход был неровным, как движения тонких нервных рук доктора Элмора, хватающихся за портьеры.

Вернувшись в Лос-Анджелес, я позавтракал и поднялся в свой офис в Кахуэнга-билдинге, чтобы проверить, есть ли почта, и позвонить Кингсли.

– Я был у Лейвери, – сообщил я ему. – Он наговорил мне достаточно гадостей, чтобы выглядеть искренним. Я попытался подзавести его, но это ничего не дало. Мне все еще кажется, что они, скорее всего, поссорились и разошлись, но он не теряет надежды помириться с ней.

– Тогда он должен знать, где она, – сказал Кингсли.

– Это возможно, но не обязательно. Кстати, у меня было довольно занятное происшествие на улице, где живет Лейвери. Там ведь всего два дома. Второй принадлежит доктору Элмору.

И я вкратце изложил ему это довольно занятное происшествие.

Помолчав, он спросил:

– Это доктор Альберт Элмор?

– Да.

– Одно время он был доктором Кристэл. Несколько раз мы его вызывали, когда она… В общем, когда она допивалась до чертиков. У меня сложилось впечатление, что он, чуть что, хватается за шприц для подкожного впрыскивания. А жена у него – погодите, что-то там такое случилось с его женой. Ах да, она покончила с собой.

– Когда? – спросил я.

– Не помню. Довольно давно. Я никогда с ними не встречался в одной компании. Что вы собираетесь делать, теперь?

Я сказал ему, что собираюсь подняться в горы, к озеру, хотя для этого, пожалуй, уже поздновато.

Он заверил меня, что времени вполне достаточно, так как в горах ночь наступает на час позже.