Текст книги "Детектив США. Выпуск 9"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Раймонд Чэндлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Глава 1

Толкнув дверь плечом, я переступил порог приемной в конторе и, пройдя вперед два-три шага, снял с головы шляпу и остановился.

В очереди я оказался седьмым. Объявление гласило: возраст в пределах двадцати пяти-тридцати лет. Если наружность хоть что-то значит, подумал я, то некоторые из тех, кто сидел в приемной, явно уповали только на везение. А вообще мы являли собой в целом весьма жалкую компанию.

Сидевшая за письменным столом белокурая секретарша быстро-быстро стучала на пишущей машинке. Когда я вошел, она подняла глаза. Лицо ее было непроницаемо-холодным.

– Чего вы хотите? – спросила она.

– Я к мистеру Кулу.

– По какому вопросу?

Я энергично мотнул головой в сторону мужчин, которые вроде бы равнодушно, но вместе с тем оценивающе оглядывали меня со своих стульев.

– Я по объявлению.

– Я так и подумала. Садитесь, – сказала она.

– Я бы сел, да, похоже, не на что, – обведя глазами комнату, заметил я.

– Через минуту будет на что. А пока стойте и ждите, а не хотите, идите на улицу.

– Я постою.

Секретарша повернулась к своей машинке. Зазвенел сигнальный звонок. Она подняла трубку, послушала несколько секунд, сказала: «Хорошо» и выжидающе стала смотреть на дверь с табличкой «Б. Л. Кул. Без вызова не входить». Дверь резко распахнулась. В проеме возник мужчина, по лицу которого ручьями тек пот; я не успел и глазом моргнуть, как он уже выскочил на улицу: человек, очевидно, срочно нуждался в глотке свежего воздуха.

– Прошу вас, мистер Смит, – торжественно возвестила секретарша.

Молодой парень, с сутулыми плечами и узкими бедрами, молниеносно вскочил со стула, одернул пиджак, поправил галстук, натянул на лицо улыбку, торопливой походкой прошел к двери, распахнул ее и исчез в кабинете.

Блондинка обратилась ко мне:

– Ваши имя и фамилия?

– Дональд Лэм.

– Лэм?

– Лэм.

Она стремительным росчерком зафиксировала мои имя и фамилию в лежавшей перед нею тетради, а потом, не отрывая от меня своего взгляда, стала делать под ними какие-то стенографические пометки. Мне удалось разглядеть, что она подробно описывает мою внешность.

– Это все? – спросил я, подождав, когда она закончит свой внешний досмотр и дорисует свои загогулины и крючки.

– Да. Садитесь на освободившийся стул и ждите.

Я сел и стал ждать. Смита хватило ненадолго: от силы на две минуты. Второй претендент обернулся еще быстрей, он выскочил из кабинета, точно его кипятком ошпарили. Следующий продержался целых десять минут и вышел бледный, как мел, в полуобморочном состоянии. Блондинка запустила с улицы следующих трех претендентов. Спросила у них фамилии, внимательно оглядела их и внесла соответствующие записи в тетрадь. После того как новички сели на стулья, она подняла телефонную трубку, лаконично сообщила: «Еще четверо», а потом, выслушав, что ей говорят из кабинета, аккуратно опустила трубку на рычажок.

Как только очередной неудачник покинул кабинет, блондинка сама шагнула в его недра и пробыла там примерно пять минут. Выйдя из кабинета, она кивнула мне.

– Следующим будете вы, мистер Лэм, – сказала она.

Мужчины, которые согласно очереди должны были идти раньше, хмуро покосились сначала на нее, потом на меня. Но промолчали.

Ее, вероятно, эти хмурые взгляды давно уже нимало не беспокоили, меня, впрочем, тоже.

Я открыл дверь и оказался в просторной комнате, вся скудная меблировка которой состояла из низенького столика, двух хотя и стареньких, но симпатичных с виду кресел, массивного письменного стола и нескольких картотечных шкафов, стоявших вдоль стен.

Поднатужившись, я изобразил на своем лице лучезарную улыбку, произнес: «Мистер Кул, я…», но тут же осекся и замолк, ибо тот, кто сидел за письменным столом, не был мистером.

Седовласая, с искрящейся живинкой в глазах, с умиротворенно покровительственной ласковостью в лице, присущей много изведавшим на своем веку старушкам, эта женщина, выглядевшая лет на шестьдесят, была умопомрачительно объемна телом и весила, пожалуй, фунтов больше двухсот. Она сказала:

– Присаживайтесь, мистер Лэм. Нет, не туда, проходите поближе, чтобы можно было получше вас разглядеть. Вот так, совсем другое дело. А теперь, пожалуйста, отвечайте на мои вопросы. Только искренне. Как на духу.

Она крутанулась в своем винтовом кресле и пристально посмотрела на меня через стол, взглядом бабушки, к которой на праздничный пирог пришел ее любимый внучек.

– Где вы сейчас живете? – спросила она.

– Постоянного адреса у меня пока нет, – ответил я. – Сейчас снимаю комнату в меблированном доме на Вест Пико.

– Образование?

– Нулевое, – сказал я, – точней, непригодное для извлечения материальной выгоды. То образование, которое я получил, было нацелено на то, чтобы я научился как можно тоньше разбираться в искусстве, литературе и жизни. Но у меня сложилось убеждение, что, не располагая деньгами, оценивать и воспринимать искусство, литературу и жизнь просто невозможно.

– Сколько вам лет?

– Двадцать восемь.

– Родители живы?

– Нет.

– Не женаты?

– Нет.

Она сказала:

– Вы просто дурень. Вы такой тщедушный, наверно, и ста двадцати фунтов нет, я угадала?

– Сто двадцать семь.

– Драться умеете?

– Нет… Иногда дерусь, конечно, но без особого успеха.

– Учтите, работа сугубо мужская, жесткая.

– Разве я похож на женщину? – пылко возразил я.

– Но вы такой хлипкий. Смотрите, туго придется. Будут вас по носу щелкать!

– Когда я учился в колледже, – сказал я, – кое-кто из ребят пробовал. Но очень скоро раскаивался в этом. Я не люблю, чтобы меня щелкали. Драться можно по-разному. Способов много. У меня есть свой, фирменный, и я хорошо им владею.

– Вы внимательно прочли объявление?

– Думаю, что да.

– И считаете, что обладаете всеми необходимыми качествами?

– Семьи у меня нет. Отваги, думаю, достаточно. Я работоспособен, предприимчив и вроде бы умен. Если это не так, значит, куча денег, потраченная на мое образование, выпущена на ветер.

– Кем именно?

– Моим отцом.

– Когда он умер?

– Два года назад.

– Чем вы с тех пор занимались?

– Разным.

Лицо ее ничуть не изменилось в своем характерном выражении. Она милостиво улыбнулась мне и вдруг как ушатом холодной воды обдала:

– Ну и мастак вы врать, однако.

Я резко поднялся с кресла.

– Вы женщина, – сказал я, – и вправе решать, что можете себе позволить. Я мужчина, и вправе решать, чего не могу позволить себе выслушивать.

Я направился к выходу.

– Не торопитесь, Лэм, – окликнула она. – Вы можете получить работу.

– Уже не нуждаюсь.

– Не будьте глупцом. Повернитесь и посмотрите мне в глаза. Вы ведь врали мне?

Все, черт возьми! Место плакало. Я обернулся и посмотрел ей прямо в лицо.

– Да, – сказал я, – я говорил неправду. У меня такая привычка. Довольно странная, конечно, и тем не менее: я бы хотел, чтобы во лжи меня уличали все-таки в более тактичной манере.

– В тюрьме не сидели?

– Не доводилось.

– Вернитесь сюда и присядьте.

Стремление хоть как-то удержаться на плаву в жизни, конечно, сказывается на поведении человека. Я вернулся и сел в кресло. А что было делать? В кармане у меня – ровно десять центов, во рту со вчерашнего дня ни росинки. Биржи труда одни не желали, другие не могли ничем помочь. Тогда я решил прибегнуть к крайней мере – откликнуться на объявления, сулящие хоть какую-то перспективу. Воистину: утопающий хватается и за соломинку.

– А теперь расскажите мне правду, – сказала она.

– Мне двадцать девять, – начал я. – Родители умерли. Образование среднее – колледж закончил. Умен. В разумных пределах. Готов выполнять едва ли не любую работу. Крайне нуждаюсь в деньгах. Если дадите место, выкажу максимум усилий, прилежания и послушания.

– Это все? – спросила она.

– Все.

– Как вас зовут?

Я улыбнулся.

– Значит, Лэм – не настоящая ваша фамилия?

Я ответил:

– Я сказал правду. Если вы пожелаете, я мог бы продолжать говорить… Я очень хорошо умею это делать.

– Могу себе представить. А теперь скажите, что конкретно изучали в колледже?

– Разве это существенно?

– Я не уверена, что не ошиблась, – сказала она, – но судя по тому, как вы отвечали на мои вопросы о вашем образовании, я невольно пришла к выводу, что вы врете. Вы никогда не учились в колледже. Я угадала?

– Да.

– И, разумеется, у вас нет никакого диплома?

– Нет, диплом у меня есть.

– Вас не исключили?

– Нет.

Она поджала губы.

– Вы хоть немножко разбираетесь в анатомии?

– Самую малость. Собственно, почти никак.

– Так что же вы тогда изучали в колледже?

– Хотите, чтобы я сымпровизировал? – спросил я.

– Нет, – сказала она. – То есть да, но не сейчас… в нашем ремесле просто необходимо уметь врать. К тому же – врать убедительно. Мне не понравилось, как вы это сделали в начале нашей беседы. Очень неубедительно.

– Сейчас я говорю чистую правду, – заметил я.

– Повремените с этим. Лучше поврите мне немножко.

– На какую тему?

– На любую, – сказала она, – только так, пожалуйста, чтобы звучало убедительно. Сначала дайте общую схему, а потом наполните ее конкретикой. Итак, что вы изучали в колледже?

– Половую жизнь микробов, – сказал я. – И по сей день ученые рассматривают проблему размножения микробов только в плане их воздействия на организмы морских свинок, но никто пока еще не задавался целью выяснить отношение к этому вопросу самих микробов. Теперь, когда я касаюсь половой жизни микробов, вы, несомненно, склонны толковать эту тему, исходя из вашего собственного…

– Ни из чего я не исхожу, – перебила она.

– … взгляда на жизнь, – безмятежно продолжал я, не реагируя на ее реплику. – Так вот, при наличии стабильно одинаковой температуры и достаточного количества питательной среды микробы становятся чрезмерно страстными. Действительно…

Она подняла вверх руку и двинула ее внутренней стороной ладони в мою сторону, точно хотела затолкать эту пространную тираду обратно мне в рот.

– Довольно молоть чепуху. Речь у вас, конечно, бойкая, но это бесполезная ложь, потому что никого не задевает. Скажите честно, вам известно хоть что-нибудь о микробах?

– Нет.

Ее глаза заблестели.

– Как вы в пору вашей учебы в колледже добивались того, чтобы вас не щелкали?

– Я бы не желал вдаваться в это… если уж честно.

– Я хочу узнать правду и надеюсь, что вы посвятите меня в свою тайну.

– Я включал в действие свои мозги. Меня называли язвой, – сказал я. – Любой человек обязан постоять за себя. Если природа в чем-то обделила его, то в чем-то ином, как бы в порядке компенсации, одарила с лихвой. Я хорошо просчитываю логические комбинации. Всегда. Если кто-то пытается обидеть меня, я нахожу способ заставить его прекратить свои поползновения, и прежде, чем я успеваю довести свою защитную акцию до конца, он уже раскаивается в том, что предпринял столь неосторожную попытку. Если меня доводят до известного предела, я не гнушаюсь бить ниже пояса. Мне кажется, даже получаю от этого удовольствие. Таким уж я создан. Все коротышки склонны к тому, чтобы быть язвами. Ну а теперь, когда вы повеселились за мой счет, я ухожу. Я не терплю, когда надо мной потешаются. Когда-нибудь вы почувствуете, что эта забава дорого вам обошлась. Я разработаю план и сумею рассчитаться даже с вами.

Она вздохнула. Не астматическим вздохом усталой грузной женщины, но вздохом человека, почувствовавшего вдруг огромное облегчение. Сняв трубку с телефонного аппарата, который стоял у нее на письменном столе, повелительно отчеканила:

– Элзи, Дональд Лэм принят в агентство. Очисти помещение от этих балбесов. Повесь на дверь объявление, что вакансия закрыта. Дневная норма по приему остолопов и так с избытком превышена.

Она небрежно бросила трубку на рычаг, выдвинула ящик, достала какие-то бумаги и начала читать их. Спустя несколько мгновений я услышал скрип стульев и приглушенные звуки из приемной – это секретарша выпроваживала неудачливых претендентов.

Я все еще сидел, совершенно опешивший от столь неожиданного для себя поворота, и ждал, что последует дальше.

– Деньги есть? – ворчливо спросила толстуха.

– Да, – сказал я, а потом, спустя секунду-две, добавил, – чуть-чуть.

– Сколько чуть-чуть?

– Достаточно, чтобы не протянуть ноги, – гордо заявил я. – На некоторое время хватит.

Она посмотрела на меня поверх своих бифокальных очков и с упреком произнесла:

– И опять врете совсем по-дилетантски. Вышло даже хуже, чем про микробы. Рубашка на вас никудышняя. Купите новую. За восемьдесят пять центов. Галстук выбросьте на помойку. Можно приобрести вполне сносный за двадцать пять, максимум тридцать пять центов. Почистите как следует башмаки. И к парикмахеру непременно сходите. Замените носки, наверняка дырявые. Есть хотите?

– Все в порядке, – сказал я.

– Только, ради Бога, не надо со мной притворяться. Взгляните на себя в зеркало – не мужчина, а рыбина какая-то сушеная. Щеки ввалились, под глазами мешки, живот к хребту прилип. На что угодно готова биться об заклад, что уже с неделю на одной воде сидите. Идите и плотно позавтракайте. На это у вас уйдет, будем считать, до двадцати центов. И потом, очень прошу вас, обязательно приведите хотя бы в относительный порядок ваш костюм, но этим вы займетесь уже завтра. С этой минуты вы работаете на меня, и я бы хотела, чтобы вы не возомнили, будто можете шляться по магазинам в рабочее время. Я выдаю вам аванс в счет вашего жалованья, и упаси вас Господь улизнуть с ним. Вот, держите, здесь двадцать долларов.

Я взял протянутые мне деньги.

– Ладно, – сказала она, – возвращайтесь сюда к одиннадцати. Все. Можете идти.

Когда я уже почти дошел до двери, она громко крикнула мне вдогонку:

– Послушайте, Дональд, деньги, смотрите, не транжирьте! На завтрак чтобы не больше двадцати пяти центов!

Глава 2

Когда я снова вошел в приемную возглавляемого Бертой Кул частного сыскного агентства, секретарша безудержно тарахтела на своей машинке.

– Привет, – сказал я.

Она кивнула.

– Это… она кто, миссис или мисс?

– Миссис.

– Она у себя?

– Нет.

– А как изволите величать вас?

– Мисс Брэнд.

Я сказал:

– Рад познакомиться с вами, мисс Брэнд. Меня зовут Дональд Лэм. Миссис Кул наняла меня на свободную вакансию, означенную в объявлении.

Она продолжала печатать.

– Поскольку я буду здесь работать, – продолжил я, – мы, смею предположить, будем довольно часто видеться. Я вам не приглянулся, да и я по вас, думается, вряд ли буду сохнуть. Предлагаю со смирением отнестись к такой суровой реальности.

Она лишь на мгновение оторвала свои пальцы от клавиатуры, чтобы перевернуть страницу в своей стенографической книжке, подняла на меня глаза, скороговоркой произнесла: «О, да, конечно» и опять застучала по клавишам.

Я прошел к ближайшему стулу и сел.

– Мне не надо ничего делать, кроме как сидеть и ждать? – спросил я спустя несколько минут.

Она отрицательно покачала головой.

– Миссис Кул велела мне вернуться сюда к одиннадцати.

– Вы не опоздали, – не отрывая взгляда от машинки, сказала она и вновь застучала по клавишам.

Я вынул из кармана пачку сигарет. Последнюю неделю я обходился без курева, – не потому, что не хотел, а потому, что не на что было купить.

Уличная дверь широко распахнулась, и в приемную, валко переступив через порог, вошла миссис Кул, вслед за ней показалась элегантно одетая девушка.

Пока миссис Кул добралась до двери своего кабинета, я успел как следует приглядеться к ней, в результате чего откорректировал первоначальную оценку ее веса, добавив двадцать фунтов. По-видимому, она считала, что ей противопоказано заточать себя в наряд, плотно облегающий фигуру. Тело ее тряслось под просторным платьем, точно смородиновое желе на потревоженной чьим-то неосторожным движением тарелочке. Одышка затрудняла ей дыхание, но, как это ни странно, отнюдь не мешала идти. Шаг ее был ровен, ритмичен и вместе с тем размашист, однако движения ее ног были почему-то совершенно неуловимыми для глаза. Она проплыла мимо, как мощная равнинная река.

Я перевел свой взгляд на девушку, шедшую вслед за миссис Кул. Девушка же посмотрела на меня. Стройная, с точеными ножками, с выразительными темно-карими глазами, с кожей, золотящейся то ли от загара, то ли от пудры, в платье, намеренно скроенном так, чтобы подчеркнуть особенности ее фигуры, а особенности те были вполне того достойны, – она воистину радовала взор. Однако по ее ужасно скованной, прямо-таки ходульной походке было видно, что в эту минуту она испытывает сильнейшее внутреннее напряжение. Мне подумалось: крикни я сейчас погромче: «У!», и она в два прыжка выскочит из приемной.

Элзи Брэнд ни на что не обращала внимания: она печатала.

Миссис Кул открыла дверь своего кабинета.

– Прошу вас, проходите, мисс Хантер, – любезно произнесла она, а потом, глядя на меня и нисколько не меняя интонации, как бы завершая на самой середине оборванное предложение, продолжила: «Вас приглашу через пять минут. Ждите».

Дверь закрылась.

Я поудобней устроился в кресле и стал ждать.

Спустя некоторое время на столе Элзи Брэнд зазвонил телефон. Она оторвалась от машинки, сняла с рычага трубку, сказала: «Очень хорошо!», опустила трубку на место и кивнула мне.

– Идите. Вызывает. – Не успел я встать со стула, как она уже опять стучала на машинке.

Я вошел в кабинет и, прикрывая за собой дверь, услышал:

– …нет, дорогуша, пока мне совершенно безразлично, насколько много в вашем рассказе вранья. Рано или поздно мы узнаем настоящую правду; и чем дольше будем дознаваться до нее, тем больше придется вам заплатить… – Миссис Кул крутилась на своем винтовом кресле, но оказавшись лицом против меня, затормозилась, стремительно опустив оба локтя на поверхность стола.

– Позвольте представить, мисс Хантер, – Дональд Лэм. Хотя работает мистер Лэм у меня не так давно, зато обладает прекрасными для его ремесла качествами. Он будет вести ваше дело, а я буду его курировать.

Я поклонился девушке. Она ответила мне-какой-то озабоченной улыбкой. Казалось, она стоит на пороге какого-то очень важного для нее решения, но никак не осмелится его принять.

Миссис Кул, привольно раскинув в кресле свое обширное тело, по-прежнему опиралась локтями о письменный стол. Она застыла в абсолютном покое, столь характерном для очень полных людей. Худые постоянно совершают порывистые движения, чтобы хоть частично избавиться от нервного напряжения, в каком неизменно пребывают. Природа избавила миссис Кул от необходимости суетиться и бороться с психологическим дискомфортом. Она была величественна, точно заснеженная горная вершина, от нее исходил мощный дух уверенности в своих силах, вроде того, что исходит от водопада.

– Садитесь, Дональд, – велела она.

Я сел, после чего принялся с профессиональным интересом рассматривать профиль мисс Хантер, – длинный, прямой нос, изящный подбородок, гладкий, правильной формы лоб, обрамленный блестящими локонами каштановых волос. Она, вероятно, всецело была занята какой-то мыслью, отчего взгляд ее казался отсутствующим.

Миссис Кул спросила меня:

– Вы газеты читаете, Дональд?

Я кивнул.

– А о Моргане Бирксе заметку прочли?

– Мельком, – ответил я, очарованный такой удивительной способностью мисс Хантер столь глубоко погружаться в свои мысли. – Это не тот, кому Большое жюри предъявило обвинение в связи со скандалом об игральных автоматах?

– Никакого скандала нет, – прозаичным тоном произнесла миссис Кул. – Есть синдикат, а у него целая сеть подпольных игорных автоматов. Устанавливали их в местах, наиболее благодатных для выбивания денег из клиентов. Само собой разумеется, подмазывали полицию. Откупом ведал Морган. Обвинения ему Большое жюри не предъявляло: для этого не хватило свидетелей. Его вызвали в суд, а он не явился. Теперь они пытаются его найти, выдали предписание о задержании, словом, он в розыске. Вот и весь скандал. Если полиция разыщет его, то сможет вычислить своих коррумпированных субчиков. Если не разыщет, значит, те пока могут не волноваться за свою судьбу. А вообще-то я, хоть убей, не пойму, почему, черт возьми, эту историю хотят преподнести как скандал. Это обыкновенный бизнес.

– Я лишь процитировал газеты, – решил было оправдаться я.

– А вот этого делать не надо. Это дурная привычка.

– А что же с Морганом Бирксом? – спросил я, замечая, что мисс Хантер все еще всецело занята своими потаенными мыслями.

– У Моргана Биркса есть жена, – сказала миссис Кул. – Зовут ее… подайте-ка ваши бумаги, дорогуша, – сказала она, повернувшись к мисс Хантер; ей пришлось повторить свою просьбу, только тогда мисс Хантер вдруг как бы очнулась, открыла свою сумочку, вынула из нее какие-то документы, сложенные вдвое, и протянула их через стол. Миссис Кул взяла бумаги и спокойно продолжила: – Сандра Биркс. Сандра Биркс намерена с ним развестись. Решение о разводе приняла не сегодня. Морган только сыграл ей на руку, оказавшись замешанным в историю, ставшую предметом рассмотрения Большого жюри. Момент для получения развода самый наиподходящий, если бы не одно «но». Поскольку он в бегах, она никак не может вручить ему повестку в суд.

– Он попал в разряд скрывающихся от справедливого возмездия? – спросил я.

– Уж не знаю, насколько это справедливо, но… от чего-то он, черт подери, скрывается. И найти его никак не могут.

– И что же требуется от меня? – поинтересовался я.

– Найти его, – лаконично объяснила она и кинула мне бумага через стол.

Я взял бумаги: повестку в суд по делу «Биркс против Биркса», копию повестки и копию. искового заявления на развод.

Миссис Кул сказала:

– Чтобы вручить повестку, не обязательно быть судейским служащим. Это может сделать любой гражданин Соединенных Штатов, достигший возраста двадцати одного года и не являющийся заинтересованной стороной. Найдите Биркса и сообщите ему, что он вызывается в суд по делу о разводе. Сначала покажете ему оригинал повестки, а потом вручите копии – повестки и искового заявления, после чего вернетесь сюда и составите письменный отчет.

– Как же мне искать его? – спросил я. '

Мисс Хантер вдруг сказала:

– Наверно, я могу вам помочь.

– А когда я найду его, он не станет ерепениться? – спросил я миссис Кул.

Мисс Хантер живо откликнулась на мои сомнения.

– Я совершенно уверена, что так оно и будет. Меня это очень беспокоит. Мистеру Лэму может прийтись несладко, Морган такой…

Миссис Кул отреагировала спокойно, деловито, но язвительно:

– Боже мой, Дональд, об этом пусть ваша голова болит. Чего вы от нас хотите? Чтобы мы сопровождали вас, что ли? И вы бы вручали повестку из-под наших юбок?

Мне вдруг подумалось: рано или поздно она все-таки избавится от меня. Не исключено, что прямо сейчас.

– Просто я хотел получить инструкции, – сказал я.

– Считайте, что вы их получили.

– Мне так не кажется, – возразил я, – и если вам угодно знать мое мнение, мне не нравится, в какой форме они были высказаны.

– Нет, не угодно, – даже не повернув в мою сторону головы, резко бросила она, точно от мухи отмахнулась, и щелчком стряхнула пепел со своей сигареты прямо на стол. – Не желаете ли покурить, мисс Хантер, – простите, черт, запамятовала ваше имя, дорогуша! Не люблю, знаете ли, обращаться по фамилии!

– Альма.

– Так не желаете ли покурить, Альма?

– Нет, не желаю. Во всяком случае, сейчас.

Миссис Кул вынула из коробка спичку, аккуратненько подвела к гладкой поверхности письменного стола и, держа под острым углом, стремительно чиркнула по ней, потом поднесла спичку, теперь уже горящую, к сигарете и изрекла:

– Итак, Дональд, вы найдете Биркса и вручите ему повестку в суд. Альма поможет вам найти его… ах, да, вас наверняка будет точить мысль, какое отношение имеет ко всей этой истории Альма. Она подруга его жены… или даже родственница, дорогуша?

– Нет, просто подруга, – уточнила Альма Хантер. – До замужества Сандры мы вместе жили в одной квартире.

– Как давно это было? – спросила миссис Кул.

– Два года назад.

– Где вы живете теперь?

– Живу у Сандры. У нее своя квартира с двумя спальными комнатами. До сих пор мы жили с ней вдвоем, а теперь к ней приезжает с востока брат… видите ли, Морган упаковал свои вещи и исчез. Бесследно…

– С Морганом вы, конечно, знакомы? – перебила миссис Кул.

– Нет, – залпом выпалила Альма Хантер. – Я никогда не одобряла… ну, этот выбор. Кое-что, конечно, мне известно о нем от Сандры… пожалуй, я бы не стала вдаваться в это детально, если вы не возражаете.

– Я не возражаю, – спокойно ответствовала миссис Кул. – Если имеются в виду факты, которые не имеют никакого отношения к нашему делу, так я могу обойтись и без них. Если же они, паче чаяния, все-таки имеют какое-то касательство к нему, я бы скорей предпочла докопаться до них сама, – даже при такой мизерной оплате моего рабочего дня! – чем выслушивала бы их от вас. Выпишите залоговую квитанцию, дорогуша.

Я заметил в глазах Альмы Хантер искорку смеха.

– И не обижайтесь, когда я сквернословлю, – продолжила миссис Кул, – просто я люблю вольное слово, свободную одежду и откровенную, не стесняемую какими бы то ни было рамками приличия, беседу. Я люблю, чтобы меня ничто не стесняло. Природа обрекла меня на тучность. Лет десять, не меньше, я питалась только салатами, обезжиренным молоком и гренками. В эту пору я носила узкие приталенные платья, жесткие бюстгальтеры и половину своего свободного времени проводила на медицинских весах. И ради чего, вы думаете, черт возьми, были все эти ухищрения? Только ради того, чтобы подцепить себе мужа!

– Вы замужем? – с нескрываемым интересом спросила Альма Хантер.

– Да

Мисс Хантер выжидающе молчала. Миссис Кул почему-то достаточно болезненно отреагировала на молчание девушки.

– Вообще-то все было не так, – сказала она. – Но, черт возьми, сейчас не самое подходящее время заниматься разбором моей личной жизни!

– Простите, ради Бога, – извиняющимся тоном произнесла мисс Хантер. – Честное слово, миссис Кул, я вовсе не хотела вторгаться в вашу личную жизнь. Я спросила совершенно инстинктивно. Это чисто женский интерес, у меня у самой проблемы в этом вопросе… Мне не нравится, когда люди цинично говорят о замужестве. Мне кажется, если женщина действительно заинтересована в успехе брака, то она сделает все возможное, чтобы создать в доме такую атмосферу, благодаря которой муж поневоле будет стремиться не покидать семейный очаг. После двух…

– А почему, черт возьми, женщина должна делать это ради мужчины? – перебила ее Берта Кул спокойным, ровным голосом. – Мир, слава богу, не вотчина мужчин.

– Но таков уж земной удел женщины – сказала Альма Хантер. – Она вынуждена подчиняться биологическим законам жизни.

Берта Кул посмотрела на нее поверх очков.

– Если вы желаете потолковать о биологических законах, побеседуйте с Дональдом. Он прекрасно разбирается в куртуазных вопросах микробного мира. Большой, знаете ли, дока.

– Мужчины не микробы, – возразила Альма Хантер.

Берта Кул глубоко вздохнула, отчего ее жирный живот и объемные груди пришли в активное движение; казалось, огромная масса желе заколыхалась от внезапной встряски.

– А пока послушайте меня, – сказала она. – Мой брак – единственная вещь в этом мире, к чему я отношусь с повышенной чувствительностью. Когда-нибудь Дональд все равно от кого-нибудь услышит, какая я была стерва и как мерзко обращалась со своим мужем. Так что, пожалуй, лучше будет, если историю своей жизни я расскажу ему сама, хотя и с исключительной осмотрительностью… но сделаю это, разумеется, в неурочное время… то есть займу ваше личное время, дорогуша… и все-таки, Альма, ни в коем случае не вздумайте возносить мужчину на пьедестал, а самой опускаться на карачки и выскребать паутину из домашних углов. Не то в один распрекрасный день какая-нибудь хитренькая потаскушка, покуда вы по привычке будете соскребать свою паутину, стрельнет в вашего мужа разок-другой своими голубенькими глазенками, и вы к великому своему изумлению вдруг обнаружите, что стали тем, что из себя сами же и сделали, – обыкновенной уборщицей, с вечно кислой физиономией, с захиревшей фигурой, с огрубевшими руками и мозолистыми коленями… Я знаю: вы думаете, что уж ваш-то муж таким не будет, но, дорогуша, мужчины, они все на один покрой.

– Но, миссис Кул…

– Ну так и быть, раз вы хотите добраться до самой сути, расскажу вам, как это у меня было. Ты, Дональд, тоже послушай. Вам полезно будет.

– Да мне, в общем-то, все равно, – сказал я. – Мне до этого, знаете ли…

– Заткнись, – шикнула она. – Своего босса перебивать нельзя. – И, повернувшись обратно к Альме Хантер, наставительно сказала: – Выбросьте это ваше надуманное представление о мужьях прочь из головы, не то до гробовой доски будете несчастной. Моего мужа можно было бы охарактеризовать как средний экземпляр из среднего разряда мужей. Я сидела на строгой диете, пока у меня не спала пелена с глаз. Тогда я стала посматривать на него через обеденный стол, задаваясь вопросом: что, черт возьми, получаю я взамен за свои страдания? Он лакомился персиками и мороженым, мог позволить себе оприходовать огромную миску овсянки, залитую маслом, уплетал ветчину и яйца, пил кофе с жирными сливками, заправленный не меньше чем двумя ложками сахара, и ни на фунт при этом не прибавлял в весе. Все это он поглощал за завтраком прямо у меня на глазах. Я сидела напротив, подперев тугой живот костлявыми коленками, и в продолжение всего этого пиршества моего мужа съедала одну-единственную ложку овсянки да один-единственный сухой гренок, измельченный на крохотные кусочки, чтобы проще было тянуть время. А потом наступил такой день, когда он сказал мне, будто ему нужно срочно отлучиться на неделю в Чикаго по делам агентства. Я заподозрила неладное и наняла частного детектива, чтобы проследить за ним. Муж взял с собой свою секретаршу, но отправились они не в Чикаго, а в Атлантик-Сити. Сыщик доложил мне об этом по телефону в понедельник утром. Мы как раз завтракали.

Глаза Альмы Хантер искрились смехом.

– Вы развелись с ним? – спросила она.

– Развелась? Да вы что?! – едва ли не с возмущением воскликнула миссис Кул. – Больно много чести для такого слизняка! К тому же он своим поступком выдал мне оправдательный мандат на отказ от диеты. Я просто-напросто сказала себе: черт с тобой, Генри Кул, если ты будешь возить эту крашеную сучку на уик-энды в Атлантик-Сити и вынудишь меня смотреть на это сквозь пальцы, я стану есть все, что душа пожелает, и заставлю тебя свыкнуться с этим. Поэтому я наложила себе большую тарелку овсянки, обильно заправила ее маслом, затем сдобрила толстым слоем сливок, засыпала сверху сахарным песком и дочиста уплела это роскошное блюдо. И так я проделывала каждый день до тех пор, пока муж, наконец, окончательно не свыкся с этим.

– А потом что? – спросила Альма.

– О, – игриво сказала она, – он продолжал врать, а я продолжала жрать. Потом мы разработали очень добротную основу партнерства. Он, как и раньше, не стеснял меня в средствах, а я продолжала досыта нажираться. С шельмой-секретаршей он вожжался до тех пор, пока она не попыталась его шантажировать. Ну, разумеется, этого я стерпеть не могла, пошла к ней, вправила мозги и турнула так, что аж пыль столбом пошла. А потом сама подыскала ему новую секретаршу.