Текст книги "Детектив США. Выпуск 9"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Раймонд Чэндлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

32

Я сполз в темноту, впотьмах на ощупь пробрался к двери, отворил ее и прислушался. В рассеянном лунном свете из северных окон я разглядел спальню с двумя аккуратно застеленными, пустыми односпальными кроватями. Эти не были встроены в стену. И квартира была побольше. Мимо постелей я прошел к двери, ведущей в гостиную. Обе комнаты были явно давно заперты и отдавали пылью. На ощупь я разыскал лампу, включил ее. Провел пальцем по кромке стола – на ней была тонкая пленка пыли, какая образуется даже в самом чистом помещении, если оставить его запертым.

В комнате стоял большой обеденный стол, кресло с радиоприемником, подставка для книг в виде лотка, большой книжный шкаф, набитый романами, с которых еще не были сняты суперобложки, высокий комод темного дерева с сифоном, резным графином для спиртного и четырьмя перевернутыми полосатыми бокалами на медном индийском подносе. Рядом стояла пара фотографий в двойной серебряной рамке: моложавый мужчина средних лет и женщина, оба с круглыми здоровыми лицами и жизнерадостными глазами. Они поглядывали на меня так, словно ничего не имели против моего пребывания здесь.

Я понюхал графин – это было шотландское виски, и я частично воспользовался им. Голове стало хуже, зато в целом мне стало лучше. Я включил свет в спальне, порылся в платяных шкафах. В одном из них нашелся большой выбор мужской одежды, сшитой на заказ. Ярлык в кармане одного из пиджаков сообщил, что его владельца зовут X. Г. Тэлбот. Порывшись в платяном комоде, я нашел мягкую синюю рубашку, которая оказалась маловатой для меня. Я отнес ее в ванную, стащил свою рубаху, вымылся по пояс, протер волосы мокрым полотенцем и надел синюю рубашку. После чего извел значительное количество тонизирующего бальзама мистера Тэлбота на обработку своих волос и воспользовался его щеткой и гребнем, чтобы привести их в порядок. К этому времени я благоухал джином совсем слабо, а, может, и не вонял вовсе.

Верхняя пуговица рубашки никак не хотела застегиваться, поэтому я порылся в комоде еще, нашел темно-синий креповый галстук и охомутал им шею. Опять надел свой пиджак, посмотрел на себя в зеркало и нашел, что для этого часа ночи выгляжу слишком аккуратно – даже для такого добропорядочного джентльмена, каким был мистер Тэлбот, судя по его гардеробу.

Я слегка растрепал волосы, подтянул галстук; подошел к графину и принял меры, чтобы не быть слишком трезвым. Закурил одну из сигарет мистера Тэлбота, искренне надеясь, что мистер и миссис Тэлбот, где бы они ни находились, проводят время куда приятнее, чем я. Я понадеялся также, что проживу еще достаточно долго, чтобы как-нибудь нанести им визит.

Я подошел к двери гостиной, единственной, выходившей в коридор, открыл ее, прислонился к косяку, попыхивая сигаретой. Я не рассчитывал, что этот фокус у меня пройдет, но ждать, пока они сообразят, что я выбрался через окно, было еще безрассуднее.

Кто-то кашлянул в коридоре, я высунул голову и встретился с ним взглядом. Он энергично приблизился – маленький бойкий полицейский в аккуратно выглаженной форме. У него были рыжеватые волосы и красновато-золотистые глаза.

Я зевнул и томно спросил:

– Что здесь происходит, сержант?

Он вдумчиво разглядывал меня.

– Небольшая неприятность в квартире рядом с вами. А вы ничего не слыхали?

– Мне показалось, что я слышал стук… Я пришел домой совсем недавно.

– Поздновато, – заметил он.

– Это с какой стороны посмотреть, – заметил я. – Так вы говорите, неприятности в соседней квартире?

– Да, с одной дамой, – сказал он. – Вы ее знаете?

– Видел ее как-то раз.

– Да уж, – сказал он. – Вы бы видели ее сейчас… – Он поднял руки к горлу, выпучил глаза и издал неприятный давящийся звук. – В этом роде, – сказал он. – Так, говорите, ничего не слыхали?

– Нет, ничего не заметил – кроме стука.

– Ага. А фамилия ваша как?

– Тэлбот.

– Одну минуту, мистер Тэлбот. Подождите-ка здесь одну минуточку.

Он прошел по коридору и сунулся в открытую дверь, из которой лился яркий свет.

– О, лейтенант, – сказал он. – Жилец из соседней квартиры появился.

Из двери вышел высокий человек и остановился в коридоре, глядя на меня в упор. Высокий человек с ржавыми волосами и синими-пресиними глазами. Дегармо. Лучше и придумать нельзя.

– Этот вот человек живет рядом, – услужливо сказал маленький аккуратненький полицейский. – Тэлбот его фамилия.

Дегармо смотрел на меня в упор своими пронзительно синими глазами, но ничего в его глазах не говорило, что он когда-нибудь видел меня. Он спокойно прошел по коридору, положил жесткую руку мне на грудь и задвинул меня в комнату. Отодвинув меня от двери на полдюжины футов, ок сказал через плечо:

– Войди и закрой дверь, Малыш.

Маленький полицейский вошел и закрыл дверь.

– Вот это номер, – лениво протянул Дегармо. – Возьми-ка его на прицел, Малыш.

Рука Малыша метнулась к кобуре и в момент извлекла револьвер тридцать восьмого калибра. Он облизнул губы.

– Ух ты, – тихо сказал он и присвистнул. – Ух ты-ы. Как это вы узнали, лейтенант?

– А что тут узнавать? – спросил Дегармо, не отводя своих глаз от моих. – А ты, парень, как думал? Думал спуститься вниз за газетой, чтобы узнать, кто ее убил?

– Ух ты-ы, – сказал Малыш. – Сексуальный маньяк. Сорвал с девчонки одежду и задушил. Как это вы узнали, лейтенант?

Дегармо не отвечал ему. Он просто стоял, слегка покачиваясь на каблуках, с пустым, каменным, как гранит, лицом.

– Ну да, это и есть убийца, точно, – сказал вдруг Малыш. – Вы только принюхайтесь, лейтенант. Квартиру сколько дней не проветривали. А гляньте-ка на пыль на книжных полках. И часы на камине стоят, лейтенант. Он забрался через… можно, я взгляну, а, лейтенант?

Он выбежал в спальню. Я слышал, как он там возился. Дегармо стоял истуканом.

Малыш вернулся.

– Он влез через окно в ванной. Там стекло разбитое. И что-то там джином воняет – прям ужас как воняет. Помните, как та квартира воняла джином, когда мы вошли? Тут вот рубашка, лейтенант. Несет от нее – будто ее в джине стирали.

Он поднял рубашку в руке. Она быстро наполнила воздух благоуханием. Дегармо рассеянно поглядел на нее, потом шагнул вперед, рывком распахнул мой пиджак и посмотрел на рубашку, бывшую на мне.

– Я знаю, что он сделал, – сказал Малыш, – украл рубашку у мужика, который здесь живет. Видали, что он сделал, лейтенант?

– Да. – Дегармо подержал руку у меня на груди и медленно уронил ее. Они разговаривали обо мне, словно я был неодушевленный предмет.

– Обыщи его, Малыш.

Малыш обежал вокруг меня, ощупал, нет ли у меня оружия.

– При нем ничего, – сказал он.

– Выведем его через черный ход, – сказал Дегармо. – Это наш улов, раз мы взяли его до прихода Уэббера. А этот пижон Рид, он же и пятак в пустом кармане не сумеет разыскать.

– Но вас ведь на это дело не назначали, – усомнился Малыш. – И я вроде бы слышал, что вас отстранили или что-то в этом роде?

– Что я могу потерять, – спросил Дегармо, – если меня уже отстранили?

– Я могу потерять эту вот мою униформу, – сказал Малыш.

Дегармо скучающе поглядел на него. Маленький полицейский покраснел и его живые золотистые глазки озаботились. _/

– О’кей, Малыш. Иди и скажи Риду.

Маленький полицейский облизнул губы.

– Пусть будет, как вы сказали, лейтенант, я с вами. Я могу и не знать, что вас отстранили.

– Мы с ним сами разберемся, ты да я, – сказал Дегармо.

– Ну ясное дело.

Дегармо приставил палец к моему подбородку.

– Сексуальный маньяк, – спокойно сказал он. – Ах, черт меня подери.

Он скупо улыбнулся мне, задрав самые уголки своего большого жесткого рта.

33

Мы вышли из квартиры и зашагали по коридору в противоположную от квартиры 618 сторону. Свет падал из все еще открытой двери. Двое в штатском стояли рядом с ней и курили, спрятав сигареты в ладони, словно на ветру. Из квартиры доносилась какая-то перепалка.

Мы свернули за угол и подошли к лифту. Дегармо открыл дверь на пожарную лестницу за шахтой лифта, и мы начали спускаться с этажа на этаж по гулким бетонным ступенькам. У двери в холл Дегармо остановился, положил руку на дверную ручку и прислушался.

– У тебя есть машина? – спросил он меня, оглянувшись через плечо.

– В подвальном гараже.

– Отличная идея.

Мы опять начали спускаться по ступенькам и вышли в сумеречный подвал. Долговязый негр вышел из своей будки, и я отдал ему квитанцию. Он украдкой покосился на полицейскую форму Малыша, ничего не сказал, молча показал на «крайслер».

Дегармо сел за руль. Я сел рядом, Малыш забрался на заднее сиденье. Мы выехали по пандусу на сырой и прохладный ночной воздух. Большая машина со сдвоенными красными фарами вылетела в двух кварталах от нас и понеслась навстречу.

Дегармо сплюнул в окно и свернул в переулок.

– А вот и Уэббер, – сказал он. – Опять опоздал на панихиду. Утерли мы ему нос, а, Малыш?

– Не нравится мне это, лейтенант. Честно вам говорю, не нравится.

– Выше голову, Малыш. Ты, может, еще вернешься в отдел по убийствам.

– По мне, лучше носить форменные пуговицы и иметь верный кусок хлеба, – сказал Малыш. Мужество быстро улетучивалось из него.

Дегармо гнал машину кварталов десять, потом сбавил скорость. Малыш сказал озабоченно:

– Вы, наверное, знаете, что делаете, лейтенант, но эта дорога не ведет в муниципалитет.

– Это точно, – сказал Дегармо. – И никогда туда не вела, верно я говорю?

Он замедлил скорость до черепашьей и свернул на тихую улицу из маленьких аккуратных домиков, выглядывавших из-за маленьких аккуратных газонов. Плавно затормозив, он причалил к тротуару где-то в середине квартала. Перекинул руку через спинку сиденья и повернул голову, чтобы оглянуться на Малыша.

– Ты как считаешь, Малыш, это он убил ее?

– Лучше я вас послушаю, – сказал Малыш напряженным голосом.

– Фонарь у тебя есть?

– Нет.

– Фонарь в левом боковом кармане на дверце, – сказал я.

Малыш закопошился, звякнул металл, загорелся белый луч карманного фонаря.

– Взгляни-ка на его затылок, – сказал Дегармо.

Луч качнулся и замер. Я услышал дыхание Малыша за спиной, почувствовал его на своем затылке. Что-то двигалось по мне, потом прикоснулось к шишке на моей голове. Я закряхтел. Свет погас, уличная тьма опять хлынула в машину.

– Думаю, может, его дубинкой оглушили, лейтенант, – сказал Малыш. – Мне не очень понятно.

– И девушку тоже, – сказал Дегармо. – Это было не очень заметно, но все же. Ее стукнули, чтобы с нее можно было содрать платье и расцарапать ногтями, прежде чем убить. Поэтому царапины кровоточили. Потом ее задушили. И никакого тебе шума. Откуда ему быть? И в этой квартире нет телефона. Кто же тогда звонил в полицию, Малыш?

– Откуда мне, к бесу, знать? Какой-то парень позвонил и сказал, что в меблированных квартирах «Гранада» на Восьмой улице, в номере 618 убита женщина. Рид все еще фотографа искал, когда вы вошли. Дежурный сказал, что парень говорил хриплым голосом, видно, измененным. И не назвался.

– Ладно, – сказал Дегармо. – Если б ты убил девушку, как бы ты стал выбираться оттуда?

– Просто взял бы да и вышел, – сказал Малыш. – Почему бы и нет? Эй, – вдруг рявкнул он на меня, – а ты почему не вышел?

Я не стал отвечать ему. Дегармо продолжал бесцветным голосом:

– Ты бы не стал выкарабкиваться из окошка ванной в шести этажах от земли, а потом ломиться в другое ванное окошко другой квартиры, где, может, люди спят, верно я говорю? Не стал бы притворяться, что живешь здесь, не стал бы тратить время на вызов полиции, верно? Черт возьми, да эта девушка могла там лежать хоть неделю. Ты бы вот не стал портить такое удачное начало, верно я говорю, Малыш?

– Я бы, пожалуй, не стал, – осторожно сказал Малыш. – Звонить, думаю, вообще бы не стал. Но вы же знаете, лейтенант, эти сексуалы часто делают странные вещи. Они же не нормалы вроде нас с вами. И у этого парня, может, был сообщник, и этот, второй, мог стукнуть его, чтобы заложить.

– Только не говори мне, что все это ты сам придумал, – буркнул Дегармо. – И вот сидим мы здесь, а парень, который знает ответы на все вопросы, посиживает здесь с нами и ни слова не говорит. – Он повернул ко мне свою большую голову и посмотрел на меня в упор. – Что ты там делал?

– Не помню, – сказал я. – Похоже, удар по голове отшиб мне память.

– Мы поможем тебе вспомнить, – сказал Дегармо. – Отвезем на несколько миль подальше, в горы, в спокойное местечко, и там ты будешь любоваться на звезды и вспоминать. И все вспомнишь как надо.

– Это не разговор, лейтенант, – сказал Малыш. – Почему бы нам не вернуться в муниципалитет и там разделать его под орех согласно процедуре?

– К чертям собачьим процедуру, – сказал Дегармо. – Мне этот парень пришелся по вкусу. Я хочу иметь с ним долгий задушевный разговор. Просто его нужно взбодрить немного. Он у нас застенчивый.

– Я в этом деле не хочу участвовать, – сказал Малыш.

– А чего же ты хочешь, Малыш?

– Я хочу вернуться в муниципалитет.

– Никто тебя не держит, паренек. Хочешь пешком прогуляться?

Малыш помолчал.

– Точно, – спокойно сказал он. – Хочу прогуляться пешком. – Он открыл дверцу машины и шагнул на тротуар. – И, сами понимаете, лейтенант, я должен подать обо всем этом рапорт.

– Верно, – сказал Дегармо. – А Уэбберу скажи, что я по нему соскучился. В следующий раз, когда он купит себе гамбургер, пусть не выкидывает бумажный поднос, а пошлет мне его со своим автографом. Так ему и передай.

– Это мне не понятно, – сказал маленький полицейский и захлопнул за собой дверцу.

Дегармо включил сцепление, дал полный газ и за полтора квартала разогнал машину до тридцати миль. В третьем квартале он выжал пятьдесят. На подходе к бульвару он сбросил газ, свернул на восток и покатил на законной скорости. Одинокие запоздалые машины проплывали в обоих направлениях, но большая часть мира лежала в холодном молчании раннего утра.

Спустя недолгое время мы покинули пределы города, и Дегармо заговорил.

– Давай рассказывай, – спокойно сказал он. – Может, мы сумеем разобраться в этом деле.

Машина одолела затяжной подъем и покатила под уклон, туда, где бульвар запетлял по похожей на огромный парк территории госпиталя для ветеранов. Высокие тройные электрические фонари стояли в нимбах от прибрежного тумана, нанесенного за ночь. Я заговорил.

– Сегодня поздно вечером ко мне домой пришел Кингсли и сказал, что его жена позвонила по телефону. Ей срочно понадобились деньги. Он задумал, чтобы я отнес ей деньги и вытащил ее из любой неприятности, в какую бы она ни попала. Я задумал не совсем то, что он хотел. Ей объяснили, как меня опознать, когда я приду на встречу в ночной бар «Павлин» на углу Восьмой и Аргуэлло в четверть часа – любого часа.

– Она хотела смыться, – медленно сказал Дегармо, – а это значит, ей было из-за чего смываться, скажем, из-за убийства.

Он приподнял руки, опять уронил их на руль и я продолжил.

– Я пошел туда через несколько часов после ее звонка. Мне сказали, что она выкрасила волосы в каштановый цвет. Она прошла мимо меня, выходя из бара, но я не опознал ее. До этого я ее ни разу не видел. Кроме как на неплохом моментальном снимке, но и он мог быть не очень похожим. Она прислала мексиканского мальчонку, чтобы вызвать меня из бара. Хотела деньги – и никаких разговоров. Я хотел, чтобы она рассказала мне все, как было. Наконец она поняла, что поговорить со мной придется, и сказала, что остановилась в «Гранаде». Она велела мне подождать десять минут, прежде чем я тронусь за ней.

– Ей нужно было время, чтобы подготовить ловушку, – сказал Дегармо.

– Ловушка в самом деле была, но я не уверен, что она в ней участвовала. Она ведь не хотела, чтобы я поднимался к ней, не хотела говорить со мной. Однако она, должно быть, понимала, что я буду настаивать на каких-то объяснениях, прежде чем отдам ей деньги, поэтому ее нерешительность могла быть и чистым театром – чтобы я почувствовал себя хозяином положения. А уж играть она умела. В этом я убедился. Так или иначе, я пришел, и мы поговорили. Она мне ничего толком так и не сказала, пока мы не заговорили об убийстве Лейвери. Вот тут у нее все стало получаться даже слишком толково и слишком шустро. Я сказал ей, что собираюсь передать ее полиции.

Мы проехали Уэствуд-Виллидж, весь погруженный во тьму, за исключением станции круглосуточного обслуживания автомобилей и нескольких далеких окон в жилых домах.

– Тогда она достала пистолет, – продолжал я. – Думаю, она собиралась пустить его в ход, но подошла ко мне слишком близко, и я зажал ее голову в замок. Пока мы с ней боролись, кто-то вышел из-за зеленой портьеры и оглушил меня. Когда я пришел в себя, она была уже мертва.

– И ты не разглядел, кто тебя оглушил? – медленно сказал Дегармо.

– Нет. «Я видел краем глаза, что это был мужчина, крупный мужчина. А на кушетке в куче одежды лежало вот это. – Я достал из кармана желто-зеленый шарф Кингсли и разложил его на колене. – Этот шарф был на Кингсли вечером, когда он пришел ко мне, – сказал я.

Дегармо покосился на шарф, приподнял его к лампе на приборной доске.

– Да, такое не забывается, – сказал он. – Режет глаз и бьет прямо по мозгам. Так значит, Кингсли? Ах, черт меня подери. Потом что было?

– В дверь постучали. У меня еще туман в голове, соображаю плохо, слегка паникую. Меня всего вымакали в джине, сняли пиджак и туфли – пожалуй, я в самом деле выглядел и вонял как парень, способный содрать с женщины одежду и задушить ее. Вот я и вылез через окно в ванной, очистился как мог, а остальное ты сам знаешь.

– Почему ты не залег спать в квартире, в которую забрался?

– А что бы это дало? Думаю, даже полицейские из Бэй-Сити недолго ломали бы себе голову, каким путем я ушел. Если и был у меня шанс – так это уйти, пока они не догадались. Если б там никто не знал меня в лицо, у меня был бы приличный шанс выбраться из «Гранады».

– Не думаю, – сказал Дегармо. – Но, я вижу, большого выбора у тебя не было. Как ты себе представляешь мотивы?

– Почему Кингсли убил ее – если это сделал он? Это не так уж сложно. Она его обманывала, доставляла массу неприятностей, из-за нее он рисковал лишиться должности, а теперь она еще и человека убила. Кроме того, у нее были деньги, а Кингсли хотел жениться на другой женщине. Возможно, он испугался, что она легко отделается благодаря толстому карману, а он станет всеобщим посмешищем. Если же она не выкрутится и получит большой срок, ее деньги все равно останутся для него недоступными. Чтобы избавиться от нее, ему придется подавать на развод. Во всем этом можно найти массу оснований для убийства. К тому же, у него был шанс подставить меня в качестве козла отпущения. Этот номер у него бы не прошел, но все равно привел бы к путанице и отсрочке. Если бы убийцы не были уверены, что убийство сойдет им с рук, вы с капитаном Уэббером, считай, сидели бы без работы.

– Все равно это мог быть кто-нибудь другой, на которого мы бы в жизни не подумали, – сказал Дегармо. – Даже если Кингсли и приходил, чтобы повидаться с ней, это мог сделать кто-нибудь другой. И убить Лейвери тоже мог кто-нибудь другой.

– Ну, если тебе так больше нравится…

Он отвернулся.

– Мне это никак не нравится. Но если я размотаю это дело, я отделаюсь выговором от полицейского управления. А не размотаю – тогда голосовать мне на дороге из Бэй-Сити. Ты говорил, я тупой. Ладно, пусть я буду тупой. Где живет Кингсли? Единственное, что я умею – это развязывать людям языки.

– Беверли-Хиллз, Карсон-Драйв, 965. Примерно кварталах в пяти можешь сворачивать к северу, к предгорьям. Это по левой стороне, как раз под бульваром Сансет. Я там никогда не был, но знаю, в каком направлении идут номера кварталов.

Он вернул мне желто-зеленый шарф.

– Пусть полежит у тебя в кармане, пока мы не ткнем его Кингсли под нос.

34

Это был белый двухэтажный дом с темной крышей. Ясный лунный свет лежал на его стенах, как свежая краска. На нижних половинках фасадных окон красовались кованые железные решетки, ровный газон раскинулся до самой парадной двери.

Дегармо выбрался из машины, прошел по подъездной аллее, оглянулся на проезд к гаражу. Пошел к гаражу – угол дома скрыл его от меня. Я услышал звук поднимаемой гаражной двери, затем – глухой удар, когда он опять опустил ее. Он опять появился на углу дома, отрицательно покачал головой и пошел по газону к парадной двери. Прижал большой палец к звонку, другой рукой ловко извлек из кармана сигарету и сунул ее в рот.

Он отвернулся от двери, чтобы закурить, пламя спички вырезало глубокие морщины на его лице. Спустя какое-то время осветилось вентиляционное отверстие над дверью. В двери открылось смотровое окошко. Я видел, как Дегармо показывает свой знак. Медленно, как бы неохотно дверь открылась, и он вошел.

Он отсутствовал минут пять. Свет поочередно загорался и гас в отдельных окнах. Наконец Дегармо вышел из дома, и пока он шел к машине, свет над дверью погас, и весь дом опять погрузился в сон, в котором мы его застали.

Дегармо постоял рядом с машиной, покурил, глядя на изгиб улицы.

– В гараже стоит маленькая машина, – сказал он. – Кухарка говорит, что это ее. О Кингсли ни слуху ни духу. Они говорят, что с утра его не видели. Я осмотрел все комнаты. Думаю, они не врут. Уэббер и спец по отпечаткам были здесь под вечер, хозяйская спальня до сих пор вся в порошке. Видно, Уэббер хочет сравнить их с найденными в доме Лейвери. Какие результаты, он мне не сказал. Где он может быть, этот Кингсли?

– Где угодно, – сказал я. – В пути, в гостинице, в турецких банях. Это говорят, отменно освежает расшатанные нервы. Но нам придется первым делом заглянуть к его подружке. Фамилия ее Фромсетт, она живет в Брайсон-Тауэре на Сансет-Плейс. Это ближе к центру, около Буллокс-Уилшира.

– Чем она занимается? – спросил Дегармо, садясь за руль.

– Охраняет подступы к его кабинету, а в свободное от работы время охраняет его душевный покой. Но это тебе не просто милашка-секретарша. У нее есть мозги и стиль.

– В этой ситуации ей понадобится все, что у нее есть, – сказал Дегармо.

Он взял курс на Уилшир – мы опять свернули на восток.

Через двадцать пять минут мы оказались перед Брайсон-Тауэром, шикарным зданием с белой лепниной, резными фонарями на переднем дворе и высокими финиковыми пальмами. Мы поднялись по мраморным ступенькам, прошли под мавританской аркадой и вступили в слишком просторный холл, устланный слишком синим ковром. Повсюду стояли синие кувшины из сказки про Али-Бабу, в которых спокойно могли разместиться не то что сорок разбойников, а сорок тигров. Кроме того, в холле стоял стол, а за ним сидел ночной дежурный с усиками тоньше выщипанных дамских бровок.

Дегармо сделал рывок мимо дежурного к открытому лифту, рядом с которым сидел и дожидался клиентов усталый старик. За спиной у Дегармо дежурный тявкнул, как терьер:

– Одну минуточку! Что вам угодно?

Дегармо повернулся на каблуках и вопросительно посмотрел на меня:

– Как он сказал? «Угодно»?

– Ага. Только не надо бить его. Такое слово в самом деле существует.

Дегармо облизнул губы.

– Я слыхал, что оно существует, – сказал он. – Только я никак не мог понять, где же они его держат. Слушай, кореш, – обратился он к дежурному клерку, – нам нужно в семьсот шестнадцатую. Нет возражений?

– Разумеется, есть, – холодно сказал клерк. – Мы не объявляем нашим жильцам о визитах в… – он поднял руку и четким движением повернул ее, чтобы посмотреть на продолговатые узкие часы на внутренней стороне запястья, – … в четыре часа тридцать две минуты утра.

– Я так и думал, – сказал Дегармо, – потому и не стал тебя беспокоить. Вот это тебе знакомо? – Он достал из кармана свой знак и повернул его так, чтобы свет упал на синюю с золотом эмаль.

– Хорошо. – Клерк пожал плечами. – Надеюсь, у нас не будет никаких неприятностей. Но все-таки я лучше предупрежу. Ваши фамилии?

– Лейтенант Дегармо и мистер Марлоу.

– Квартира 716. Это будет мисс Фромсетт. Один момент.

Он зашел за стеклянную перегородку, и мы слышали, как он после довольно длительного ожидания заговорил по телефону. Вернувшись, он кивнул:

– Мисс Фромсетт дома. Она вас примет.

– У меня прямо камень с души свалился, – сказал Дегармо. – Только не вздумай звонить вашему домашнему детективу и не посылай его наверх. У меня на них аллергия, на ваших доморощенных ищеек.

Клерк улыбнулся прохладной улыбочкой, и мы вошли в лифт.

Седьмой этаж встретил нас прохладой и тишиной. Коридор выглядел длиной с милю. Наконец мы добрались до двери с позолоченным числом 716 в венке из позолоченной листвы. Рядом с дверью виднелась кнопка цвета слоновой кости. Дегармо нажал на кнопку, колокольчики за дверью сыграли мелодию, и дверь открылась.

Мисс Фромсетт набросила поверх пижамы синий стеганый халат. На ногах у нее были домашние туфельки на высоких каблуках, с помпонами. Ее темные волосы очаровательно распушились, она стерла с лица кольдкрем и заменила его скромным макияжем.

Мы прошли мимо нее в довольно узкую комнату с несколькими красивыми овальными зеркалами и серой стильной мебелью, обитой синим узорчатым шелком. Она была совсем не похожа на привычную обстановку меблированных комнат. Мисс Фромсетт села в изящное кресло для двоих, откинулась на его спинку и стала спокойно ждать, когда кто-нибудь из нас заговорит.

– Это лейтенант Дегармо из полиции Бэй-Сити, – сказал я. – Мы ищем Кингсли. Дома его нет. Мы подумали, что вы могли бы подсказать нам, где его найти.

Она обратилась ко мне, не глядя на меня:

– Это срочно?

– Да. Случилась неприятная вещь.

– Что случилось?

– Нам нужно знать, где сейчас Кингсли, сестренка, – встрял Дегармо. – А разыгрывать спектакли нам некогда.

Девушка окинула его безразличным взглядом, оглянулась на меня:

– Я думаю, будет лучше, если вы мне расскажете, мистер Марлоу.

– Я пошел к ней с деньгами, – сказал я. – Встретился, как договорились. Пошел к ней в меблированные комнаты, чтобы побеседовать. Когда я был там у нее, меня оглушил какой-то мужчина, спрятавшийся за портьерой. Я его не видел. Когда я пришел в себя, она уже была убита.

– Убита?

– Убита, – сказал я.

Она закрыла глаза, уголки ее очаровательного рта напряглись. Зябко пожав плечами, она поднялась и подошла к маленькому столику с мраморным верхом и выгнутыми ножками. Взяла сигарету из серебряной чеканной коробочки, закурила, глядя на стол отсутствующими глазами. Рука ее помахивала горящей спичкой все медленнее и медленнее, замерла и уронила ее, все еще горящую, на поднос. Мисс Фромсетт повернулась спиной к столу и оперлась о него.

– Мне, наверное, полагается закричать или еще что– нибудь в этом роде, – сказала она. – Но я что-то вообще не испытываю никаких чувств.

– А нам сейчас ваши чувства вообще не интересны, – сказал Дегармо. – Мы хотим знать одно: где Кингсли? Можете говорить нам или не говорить. В любом случае позы принимать ни к чему. Решайте, и делу конец.

– Этот лейтенант из Бэй-Сити? – хладнокровно спросила она меня.

Я кивнул.

Медленно, с чарующим презрительным достоинством она обернулась к нему.

– Тогда, – сказала она, – у него не больше прав околачиваться в моей квартире, чем у любого наглого пустозвона, который корчит из себя важную птицу.

Дегармо посмотрел на нее своим бесцветным взглядом, ухмыльнулся, пересек комнату и уселся в глубоком мягком кресле, вытянув длинные ноги.

– О’кей, – снисходительно махнул он мне рукой, – не буду вам мешать. Я бы, конечно, мог запросить любую помощь от лос-анджелесских парней, но пока я все им объясню, пройдет неделя с гаком.

– Мисс Фромсетт, – сказал я, – если вы знаете, где он или куда он собирался, пожалуйста, скажите нам. Вы должны понимать, что его нужно найти.

– Почему? – спокойно спросила она.

Дегармо запрокинул голову и рассмеялся.

– Ну девуля дает, – сказал он. – Она, наверное, думает, мы будем скрывать от него, что его жену прикончили.

– Она не так глупа, как вы думаете, – сказал я.

Он нахмурился, прикусил зубами большой палец и стал вызывающе разглядывать ее с головы до ног.

– Только для того, чтобы сказать ему? – спросила она.

Я достал из кармана желто-зеленый шарф, развернул и показал ей.

– Этот шарф был найден в комнате, где ее убили. Думаю, вы его видели.

Она посмотрела на шарф, на меня – глаза ее были совершенно бесстрастны.

– Вы претендуете на большое доверие, мистер Марлоу. Между тем, пока вы еще никак не доказали, что вы стоящий сыщик.

– Я претендую на него, – сказал я, – и рассчитываю получить его. А стоящий я, или нет – об этом вам еще рано судить.

– Классно сказано, – опять встрял Дегармо. – У вас двоих это очень складно получается. Теперь только акробатов не хватает для следующего номера. Но сейчас…

Она оборвала его, словно его здесь и не было вовсе.

– Как ее убили?

– Она была задушена, раздета догола и вся исцарапана.

– Дерри на такое не способен, – спокойно сказала она.

Дегармо присвистнул:

– Никто не знает, кто на что способен, сестренка. Это только полицейские знают.

Она по-прежнему не удостаивала его взглядом. Все тем же ровным тоном она спросила:

– Вы хотите знать, куда мы поехали от вас и отвез ли он меня домой? Я правильно вас поняла?

– Да.

– Потому что, если это сделал он, если он убил ее, ему нужно было время, чтобы доехать до побережья, в Бэй-Сити? Это так?

– Да, отчасти и потому.

– Он не стал отвозить меня домой, – медленно сказала она. – Я взяла такси на Голливудском бульваре – минут через пять после того, как мы вышли от вас. Больше я его не видела. Я была уверена, что он поедет домой.

– Обычно девчонка старается обеспечить своему дружку алиби понадежнее, – сказал Дегармо. – Но это уж как кому повезет, верно?

– Он хотел отвезти меня домой, но ему было совсем не по пути, а мы оба устали, – сказала мне мисс Фромсетт. – Я сказала вам это потому, что знаю: никакой роли это не играет. Если б я считала иначе, я бы вам этого не сказала.

– Значит, время у него было, – сказал я.

Она покачала головой.

– Не знаю. Не знаю, сколько для этого нужно времени. Не знаю, откуда он мог знать, где она остановилась. Во всяком случае, не от меня и не от нее через меня. Она мне этого не говорила. – Она испытующе глядела мне в глаза изучая, прощупывая. – Вы это хотели узнать от меня?

Я свернул шарф, опять сунул его в карман.

– Мы хотим знать, где он сейчас.

– Не могу вам сказать, потому что сама понятия не имею. – Она внимательно следила за тем, как я прячу шарф в карман. – Вы говорите, вас оглушили. То есть вас ударили, вы потеряли сознание?

– Да. Кто-то стоял, спрятавшись за портьерой, потом оглушил меня. Старый фокус, но от него не застрахуешься. Она целилась в меня из пистолета, а я пытался отнять его у нее. Нет никакого сомнения, что это она застрелила Лейвери.

Дегармо вдруг встал.

– Ты, парень, тоже хорош – развел тут театр, – проворчал он. – И ничего не добился. Пошли, сматываемся.