Текст книги "Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

Глава 2

Эскорт присоединился к нему в Сирианском секторе. Встреча произошла неожиданно, в то время, когда он спал, как убитый. Сигнал вызова включил сирену, пронзительный вой которой заставил его немедленно вскочить. Несколько секунд он в недоумении осматривал кабину: пол вибрировал под его ногами, в голове отдавалось мерное тиканье автопилота.

– Зен кайд вит? – проскрипел динамик. – Зен кайд вит?

Это был кодированный запрос о принадлежности его корабля.

Устроившись в уютном кресле, Лиминг повернул ручку передатчика, который выбросил в пространство короткую серию цифр. Затем он протер глаза и посмотрел на экран переднего обзора. Невооруженным глазом он смог увидеть только мириады звезд, мерцавших в темноте.

Лиминг включил инфракрасные датчики. Теперь по экрану параллельно курсу корабля полз ряд светящихся точек. Вторая группа кораблей, выстроившихся клином, виднелась далеко впереди. Конечно, он увидел не сами суда, а тепловое излучение, которое исходило от раскаленных добела дюз и шлейфов выхлопных газов.

– Кифа! – раздалось из динамика: это означало “все в порядке”.

Лиминг снова залез в кровать, натянул на голову одеяло, предоставив автопилоту вести корабль. Минут через десять он уже начал дремать: ему пригрезилось, что он спит в открытом космосе, где до него уже никто не доберется. Вдруг из динамика раздалась назакодированная команда: “Сбавь ход, пока мы тебя не потеряли!” Лиминг подпрыгнул, как ужаленный, сел и недоуменно уставился на передатчик. Кто-то только что говорил с ним голосом, каким отдают команды на плацу. Или ему пригрезилось? Лиминг подождал немного, но ничего не произошло, и он снова прилег. Динамик тут же нетерпеливо прокричал: “Ты что, не слышишь? Сбавь скорость, пока мы тебя не потеряли!”

Раздраженный Лиминг вылез из-под одеяла, сел за пульт управления и неторопливо приступил к работе: из переднего тормозного двигателя выпустил две струи пара, которые тут же пролетели вдоль бортов корабля; у кормовых дюз уменьшил тягу. Он наблюдал за приборами до тех пор пока не убедился в том, что стрелка ушла далеко влево, а значит опасность катастрофы, к счастью, миновала. Тогда он вернулся в кровать и снова закутался в одеяло. Ему казалось, что он раскачивается в небесном гамаке и наслаждается волшебным покоем, но из передатчика снова донесся крик:

– Еще, еще убавь скорость!

Он сбросил одеяло, доплелся до пульта и убавил скорость еще раз. Затем, наклонившись к передатчику, произнес страстную речь. Местами она состояла из междометий, а также включала в себя обширный экскурс в основные функции человеческого организма. Насколько он знал, среди его изумленных слушателей должны были находиться два контрадмирала и с дюжину коммодоров. Если так, то он неплохо их просветил. В ответ Лиминг не услышал ни резких окриков, ни возмущенных начальственных голосов, За подобные упражнения в ораторском искусстве на большом боевом корабле ему бы дали сорок нарядов вне очереди и отправили бы под трибунал. Но в космическом флоте существовало негласное мнение, что разведчики, месяцами лишенные общества, на девяносто процентов становятся готовыми клиентами для психиатра. При исполнении служебных обязанностей они могли говорить все, что им вздумается, что, как правило, они и делали. Великолепно, когда тебя официально считают ненормальным.

В течение трех недель конвой сопровождал Лиминга в таком мрачном молчании, которым обычно окружают в семье больного родственника. Все это время он сгорал от нетерпения, так как максимальная скорость конвоя была гораздо меньше, чем у его корабля, и необходимость подстраиваться под них вызывала у Лиминга ощущение автогонщика, следующего за похоронной процессией.

Главным виновником неторопливости их шествия был Сирианский линкор “Воссун”, огромный и неуклюжий, который плелся, как заплывший жиром гиппопотам, Всем остальным более быстрым крейсерам и истребителям приходилось плестись вместе с ним. Лиминг не знал названия этого корабля, но понимал, что перед ним линкор, так как на инфракрасном экране он напоминал светящуюся горошину в окружении огненных булавочных головок. Каждый раз, когда Лимингу попадалась на глаза эта горошина, он отпускал в ее адрес крепкое словечко. Однажды, в очередной раз облегчая таким образом душу, он услышал, как динамик снова включился и впервые за много дней произнес:

– Понк!

– Понк? Что это еще за понк?

Насколько он помнил, это слово означало что-то очень важное. Он быстро пролистал книгу кодов и отыскал: “Враг в поле зрения”.

На его экранах неприятеля не было видно. Наверное вражеские корабли находились вне зоны обнаружения его локатора и были замечены летящим далеко впереди авангардом из четырех эсминцев.

– Волна Ф, – раздался приказ из динамика.

Значит, готовясь к сражению, они поменяли частоту сигнала. Лиминг повернул ручку настройки многоволнового приемника с деления “Т” на деление “Ф”. Из динамика быстро понеслись лаконичные донесения кораблей конвоя.

– Резервная группа, влево двадцать, отклонение двенадцать.

– Есть!

– Конец связи.

– Есть!

На экранах пять светящихся точек быстро отделились от основной группы и ринулись вперед. Четыре из них были обычными крохотными точками, а пятая посредине – размером с половину горошины. Крейсер и четыре истребителя покидали поле боя с благородной целью отрезать неприятеля от его ближайшей базы.

В космическом пространстве, где скорости были колоссальные, а расстояния – невообразимые, эта тактика никогда не срабатывала, что, однако, не мешало обеим сторонам применять ее при каждом удобном случае. В зависимости от вашего настроения это можно было рассматривать или как неиссякаемый оптимизм, или как неизлечимую глупость.

Небольшой отряд с максимальной скоростью летел в засаду, надеясь затеряться в обманчивом звездном лабиринте, пока приближающийся противник не разгадает их нехитрый маневр. В это время “Воссун” со своим сопровождением продолжал двигаться прежним курсом. Впереди, почти у предела радиуса действия локаторов эскорта, четыре эсминца развивали наступление, даже не пытаясь рассредоточиться или изменить курс.

– Две группы по десять истребителей сходятся под углом сорок пять градусов вправо, уклон спуска пятнадцать, – доложили истребители, идущие в авангарде.

– Тип? – затребовал “Воссун”.

– Пока не ясно.

Шесть часов молчания, затем:

– Две группы идут тем же курсом, похоже, что в каждой из них находится по два тяжелых крейсера и восемь мониторов.

Это было предположение, основанное на том, что чем ярче светится объект на инфракрасном экране, тем больше размеры корабля. Лиминг смотрел на свои экраны, хорошо понимая, что вражеские суда действительно могли быть боевыми кораблями, как считали наблюдатели, но они могли с той же вероятностью оказаться и эскортируемыми транспортами. С начала космических войн тихоходные грузовики часто ошибочно принимали за мониторы.

Медленно, невыносимо медленно двадцать еле заметных точек выползли на его экраны. Теперь локаторы противника вполне могли обнаружить и его корабль, и остальные боевые суда конвоя. Четыре передовых эсминца латиане заметили уже давно; но скорее всего столь небольшие силы не вызвали беспокойства либо были приняты за своих. Интересно понаблюдать за реакцией этих растяп, когда они врежутся в мощную эскадру противника.

Однако Лимингу не удалось полюбоваться этим зрелищем. Динамик пронзительно завизжал: “Опасность сверху!”, и его глаза автоматически метнулись к экранам верхнего обзора. Они были усеяны массой быстро увеличивающихся точек. Лимингу показалось, что на эскорт пикируют шесть или восемь десятков кораблей, но пересчитывать их он не стал. С первого взгляда было ясно, что вражеские орудия нацелены ему прямо в переносицу.

Лиминг вцепился в рычаги управления. В следующее мгновение его стройный и тонкий, как спица, корабль задрал нос к зениту и на полной мощности ринулся вверх. Перегрузка вдавила Лиминга в кресло, и его желудок сделал попытку обернуться вокруг позвоночника. Он представил себе, какой эффект произведет на неприятеля его стремительный рывок, и усмехнулся. Итак, сначала враг обнаружит таинственное исчезновение его корабля из-под своих прицелов, а затем этот корабль промчится сквозь их строй с невиданной скоростью. Если повезет, то они могут подумать, что и остальные корабли союзников могут выполнить такой же маневр. Каждого капитана космического флота неотступно преследует кошмар: ему на хвост садится другой, более скоростной корабль. Дюзы, пылающие огнем, – самое слабое место любого судна: никак не удается установить надежную защиту в двигательном отсеке.

Лиминг упорно двигался вперед. Выбранный курс должен был в конечном итоге привести его прямо в тыл атакующего противника. Он внимательно следил за приборами. Сплоченная группа латианских кораблей уже в течение четырех часов приближалась к эскадре союзников; еще немного – и враги окажутся в зоне обстрела.

Но тут их нервы сдали. Непонятная тактика кораблей, продолжавших спокойно двигаться вперед в то время, как нечто со скоростью кометы мчалось в их тылы, заставила латиан заподозрить ловушку. Подозрительность и непоколебимая вера в коварство противостоящей стороны являлись единственным, в чем Сообщество никогда не испытывало недостатка. Поэтому корабли латиан внезапно повернули вправо и разошлись в разных направлениях, как лепестки распускающегося цветка. Вероятно, их локаторы искали другой, более мощный флот, скрывающийся в невидимой засаде.

Капитан одного из латианских легких крейсеров внезапно понял, что новый курс приведет его в зону досягаемости ракет, которыми, как он предполагал, был оснащен странный сверхскоростной корабль Лиминга. Он попытался спастись, еще раз изменив курс, и попал под прицел орудий “Воссуна”. Линкор дал залп, и его ракеты поразили крейсер противника. Сверкнул взрыв чудовищной силы, и тепловая волна ослепила все инфракрасные экраны.

Новая вспышка озарила звездную пустоту далеко за пределами досягаемости орудий и ракет эскорта.

Через несколько минут высокий пронзительный голос, искаженный статическим электричеством, доложил, что уничтожен одинокий вражеский эсминец. Эта неожиданная потеря, произошедшая за пределами основного поля боя, подтвердила неприятелю, что “Воссун” и сопровождающие его корабли – не что иное, как приманка в мышеловке, за которой может скрываться нечто гораздо более внушительное. Корабли латиан продолжали расходиться широким конусом, пытаясь одновременно обнаружить скрытую угрозу и не попасть в ловушку. – “Точь–в-точь как косяк испуганных рыбок”, – пробормотал Лиминг. Для сверхскоростного истребителя, способного догнать и расстрелять корабли врага один за другим, уничтожение рассеявшегося флота не было бы трудной задачей. Но приходилось мириться с тем, что его безоружный разведчик мог лишь напугать врага, в то время как сам Лиминг посылал в адрес латиан проклятия. На какое-то время он совершенно забыл о своей главной задаче, не говоря уже о строгом приказе ни в коем случае не вмешиваться в космический бой. “Воссун” не замедлил напомнить ему об этом резким выговором:

– Пилот–разведчик, куда вас несет?

– Вверх и обратно, – холодно ответил Лиминг.

– От вас больше вреда, чем пользы, – съязвили на “Воссуне”, оставив его подвиги без оценки, – не суетитесь и летите дальше, пока все идет хорошо.

Лиминг закричал в микрофон:

– Вы думаете, я не знаю, что только мешаю всем? Попробуй плюнь на построении – тут же под трибунал. Помни, парень, командиру ВСЕГДАнужно отдавать честь! Смирно, когда говоришь со мной! Сломанные молнии на брюках – это саботаж! Выше ногу, сонная тетеря, – раз, два, левой, но–о!

Его слушатели продолжали хранить молчание. Лиминг взялся за рычаги; теперь он летел параллельно эскорту, но гораздо выше. На нижнем экране он увидел, как сопровождающие его корабли начали разворачиваться по плавной дуге, готовясь лечь на обратный курс. Это означало, что конвой покидает его, отправляясь домой. Перепуганный враг, до сих пор не рискнувший войти в зону обстрела, наверно, принял этот маневр за очередную хитрость, и продолжал упорно воздерживаться от атаки.

Корабль Лиминга быстро удалялся от эскорта, и вскоре огоньки кораблей сопровождения исчезли с экранов. Впереди и справа показались две новые вражеские группировки. Они двигались на большой скорости близко друг к другу; скорее всего это были два торговых конвоя, которые пытались держаться поближе к крейсерам прикрытия. Лиминг наблюдал за тем, как они удаляются, с глубоким сожалением. Если б только у него было оружие, он налетел бы на это шествие и уничтожил пару транспортов, так, что экипажи крейсеров не успели бы оглянуться. Но теперь он на полном ходу миновал передовую линию кораблей противника и, следуя инструкции, направился к неисследованным далям. Внезапно на его кормовом экране одна за другой мелькнули две вспышки, Далеко позади погибли еще два корабля, но определить, чьи они, было невозможно. Лиминг попытался это выяснить, настроившись на частоту конвоя и послав непрерывный запрос: “Что происходит? Что происходит?”. Ответа не было. На экране вспыхнул третий взрыв. Лиминг был уже совсем далеко, но, отправив в эфир кодовый номер своего корабля, вновь попытался наладить связь. Никакого ответа.

Если битва еще не окончена, они скорее всего слишком заняты, чтобы отвечать ему. Лиминг много дал бы за возможность вернуться назад, принять участие в сражении и добавить к космическому мусору обломки двух–трех латианских кораблей. Однако, как справедливо заметили с “Воссуна”, его безоружный корабль был бы только помехой.

С досадой покусывая нижнюю губу, Лиминг согнулся в пилотском кресле и устремил хмурый взгляд на передний экран. Его корабль стрелой мчался в темноту враждебного космоса. Через определенное время он вышел из зоны досягаемости радиосигналов эскадры союзников. Теперь ему уже никто не может помочь.

С первой планетой все оказалось очень просто. Противник был уверен, что ни один корабль союзников не сумеет проникнуть так далеко без дозаправки и смены дюз. Наверное, поэтому любой корабль, обнаруженный неподалеку, считался своим или, в крайнем случае, нейтральным. На подходе к обитаемой системе локаторы врага обнаружили Лиминга, но никому и в голову не пришло отправить радиовызов, который непременно выявил бы чужака, так как пароля Лиминг не знал.

Ему удалось подобраться к этой системе, пристроившись к небольшому конвою, который возвращался назад со звездного фронта. Лиминг долго летел за вражескими судами, пока не понял, каким курсом они следуют. Но он не мог терять дни и недели, плетясь у них в хвосте; поэтому, обогнав караван, Лиминг помчался вперед и наконец приблизился к обитаемой планете – пункту назначения конвоя.

Изучить этот мир оказалось нетрудно. Он дважды облетел планету по экватору на небольшой высоте, позволяющей вести визуальное наблюдение. Для того, чтобы составить себе полное представление о ее месте в Сообществе, уровне развития и промышленном потенциале, не нужно было исследовать всю ее поверхность. Того, что он увидел, сделав два витка, было вполне достаточно для разведывательной службы союзников. Он увидел три космопорта, два из которых были пусты, а в третьем стояли восемь торговых судов и три боевых корабля Сообщества. Многое указывало на то, что этот мир густо населен, вполне цивилизован и обладает значительной военной мощью” Его можно было с уверенностью отнести к сторонникам Сообщества.

Вернувшись в открытый космос, Лиминг настроился на специальную волну и по дальней связи передал всю собранную информацию вместе с данными о приблизительных размерах планеты, ее массе и координатах.

– Я снизился и облетел вокруг этой планеты, – сообщил он и, прикрыв микрофон ладонью, рассмеялся. Ему на память пришла точно такая же ситуация, которая послужила поводом к небольшому конфликту во время его первого экзамена. Тогда, отвечая на вопрос о способах изучения вражеских миров, он написал: “Я должен осторожно приблизиться к незнакомой планете и затем очень быстро облететь ее”. Листок вернулся обратно с пометкой: “Почему?” Лиминг ответил: “Находиться там слишком долго было бы вредно для моего здоровья”. Это стоило ему десяти баллов и бесстрастного комментария: “Неправильно и неостроумно”. Но, несмотря на это, экзамен он сдал.

Ответа на сообщение не последовало, впрочем Лиминг и не ждал его. Он мог без всякого риска отправлять информацию, но обратные сигналы, направленные с территории союзников в тыл врага, обязательно возбудили бы подозрения. Радиосвязь была узконаправленной, и разведка латиан только и ждала случая перехватить и попытаться расшифровать сообщение противоположной стороны. Но вряд ли посты перехвата обратят внимание на сигналы, отправленные с дальней окраины необъятного пространства, контролируемого Сообществом.

Следующие двенадцать населенных планет он нашел точно так же, как и первую: определяя направление межзвездных трасс и следуя по ним до конечных пунктов. Каждый раз он отправлял информацию и каждый раз ответом ему было гробовое молчание.

Внезапно он понял, что тоскует по звуку человеческого голоса; он летел уже достаточно долго для того, чтобы люди перестали внушать ему отвращение. Многие дни он был заключен в громыхающей консервной банке своего корабля. Дни переходили в недели, недели – в месяцы, и понемногу его стало одолевать одиночество. В самом деле, куда ни глянь – звезды без конца и края, и планетам нет числа, и ни одной живой души! Теперь для него было бы счастьем услышать даже противный голос Крутта, отчитывающий его за действительные и мнимые провинности, а сладкие воспоминания о перепалках с начальством приводили его в восторг.

Труднее всего Лимингу приходилось в те дни, когда корабль летел по инерции: тишина, бесконечная, безбрежная, едва не лишала его рассудка. Пытаясь нарушить безмолвие, он принимался петь во весь голос или спорить сам с собою вслух. Но это приносило мало утешения; его вокальные таланты не поддавались никакой критике, а спор он не мог ни выиграть, ни проиграть.

Ночами он содрогался от кошмаров. Иногда ему снилось, что автопилот сломался, и корабль на огромной скорости мчится прямо на раскаленное солнце. Он просыпался в холодном поту и перед тем, как вновь погрузиться в сон, быстро, но тщательно проверял все приборы, Случалось, что его будил грохот включавшихся двигателей; он без движения лежал в трясущейся кровати, прислушиваясь к их протяжному реву.

Несколько раз в сонных видениях он бежал куда-то по громыхающим, вибрирующим темным коридорам, ощущая за спиной стремительный топот ног. Но вот вопрос: имелись ли у его преследователей ноги? Он с криком просыпался – за мгновение до того, как его должны были схватить… схватить чем-то похожим на руки, но он знал, что эти ужасные конечности не были руками.

Возможно, все тяготы и лишения дальнего полета переносились бы легче, если бы он пользовался бортовой аптечкой, наполненной удивительными лекарствами, предназначенными для лечения всех мыслимых и немыслимых болезней души и тела. Только кто знает, помогут они или нет. Если нет, то все эти снадобья не стоят и ломаного гроша. А если да… тут возникла другая проблема. У Лиминга были причины опасаться, что лекарства военных медиков способны выявить у него эйфорию.

Однажды перед сном он все-таки рискнул проглотить так называемую “нормализующую таблетку”. Судя по инструкции, она гарантировала избавление от кошмаров и счастливые, увлекательные сны. В результате он провел десять безумных часов в гареме турецкого султана. Сны были настолько увлекательными, что он проснулся выжатым как лимон, и больше никогда не притрагивался к этим таблеткам.

Он выслеживал очередной торговый караван в надежде обнаружить тринадцатую планету, когда тишину нарушил живой голос. Лиминг двигался далеко позади и выше группы судов, экипажи которых, чувствуя себя в абсолютной безопасности в глубоком тылу, не обращали никакого внимания на радары и не догадывались о присутствии чужого корабля. Лениво прокручивая ручку настройки приемника, он случайно обнаружил частоту, на которой велись переговоры между транспортными судами.

У неведомых существ были громкие, гортанные голоса, а их речь на слух очень напоминала земную. Лиминг воспринимал эти таинственные звуки как диалог, который в его сознании превращался в знакомые слова.

Первый голос:

– Майор Сморкун поставил пудинг в печь.

Второй голос:

– Когда Сморкун поставил пару свеч?

Первый голос:

– Вчера поставил пудинг, как всегда.

Второй голос:

– Клянусь, приятель, это ерунда.

Первый голос:

– Пусть съест его скорей зеленый кот.

Второй голос:

– Зачем майору жечь голодный скот?

Следующие десять минут собеседники вели язвительный спор о зеленых котах и голодных скотах, не забывая упомянуть несчастного Сморкуна, его пудинг, гусей и свечи. Лиминг взмок от напряжения, пытаясь вникнуть в аргументы и контраргументы сторон. Наконец, в голове у него что-то щелкнуло, и, настроив свой передатчик на нужную волну, он закричал:

– Эй, вы! Не пора ли вам в конце концов разобраться с этими котами и скотами?

Наступила мертвая тишина. Ее нерешительно прервал первый голос.

– Гнорф, пару свеч и пудинг в печь?

– Ни в коем случае! – крикнул Лиминг, не давая бедному Гнорфу возможности похвастать своими талантами в области запекания свечей в пудинге.

Затем еще пауза, после которой Гнорф обиженно предложил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– А не вымазать ли тебе этим пудингом рот?

– Съешь-ка свечку, идиот! – отпарировал Лиминг, веселясь.

– Слишком толстая, – комментировал первый собеседник.

– Могу себе представить, – согласился Лиминг.

– Шпиц шприц? – Внезапно поинтересовался Гнорф, как бы спрашивая: “Кто там?”.

– Майор Сморкун, – отозвался Лиминг.

По каким-то ему неведомым причинам это имя вызвало долгие споры. Собеседники в подробностях обсудили прошлое бедняги Сморкуна, коснулись его будущих перспектив, но постепенно разговор снова переключился на зеленых котов и голодных скотов.

В какие-то минуты спор разгорелся вокруг таких важнейших проблем, как намерение Сморкуна запечь в пудинге дюжину свеч. Наконец, они достигли в этом вопросе взаимного согласия и перешли к анализу способов бить баклуши. Первый утверждал, что это лучше делать днем, второй настаивал на понедельнике,

– О, господи! – вздохнул в микрофон Лиминг.

Эти звуки должно быть напомнили спорящим, что кто-то находится неподалеку, потому что они внезапно прервали обсуждение, и Гнорф вновь поинтересовался:

– Шпиц шприц?

– Да, ну тебя, лопух, – снова развеселился Лиминг.

– Кто опух? Я опух, энк? – судя по интонации, Гнорф встревожился не на шутку.

– А то кто ж еще! – подтвердил Лиминг. – Энк!

Кажется, это переполнило чашу терпения неведомых собеседников, так как их голоса пропали, а с ними исчезли и гул радиопомех. Похоже было на то, что Лиминг, сам того не подозревая, умудрился сказать что-то из ряда вон выходящее.

Вскоре приемник снова ожил, и теперь уже другой гортанный голос запросил на скверном, но беглом космоарго:

– Чья коабл? Чья коабл?

Лиминг не отвечал. Долгая пауза, затем повтор:

– Чья коабл?

Лиминг не отзывался. Запрос не был закодирован, значит, враг и не подозревал, что где-то поблизости может быть чужой корабль. Караван продолжал безмятежно двигаться вперед, не меняя курса и не проявляя никаких признаков тревоги. Скорее всего, у них не было мощных локаторов, и они просто не могли обнаружить Лиминга. Запрос “Чей корабль?” был сделан скорее наобум, для очистки совести – перед тем, как начать поиски шутника среди своих.

Получив точные данные о курсе противника, Лиминг быстрее молнии промчался мимо него и через некоторое время приблизился к тринадцатой планете. Он изучил ее, отправил информацию домой и взялся за поиски следующей. Это не заняло у него много времени: очередной обитаемый мир находился в ближайшей солнечной системе.

Время шло, Лиминг исследовал уже значительную часть территории, принадлежащей Сообществу. Закончив изучение пятнадцати планет, он почувствовал искушение вернуться на базу для отдыха и техосмотра. Ох, как надоел ему этот полет! Он мечтал ощутить ароматы Земли, вдохнуть свежий воздух и пообщаться с людьми. Но корабль был в отличном состоянии, да и топлива было использовано всего пятнадцать процентов. К тому же Лиминга тешила мысль о возможном продвижении по службе: чем качественнее он выполнит работу, тем больший триумф ждет его по возвращении. Эти веские доводы заставили его продолжить полет.

Он обследовал семьдесят две планеты и достиг заранее запланированной точки, глубоко в тылу врага. Отсюда он должен отправить закодированное сообщение в сторону Ригеля, окруженного постами союзников.

С интервалом в два часа Лиминг передавал единственное кодовое слово “ГЖИ” – “Готов продолжать. Жду инструкций”. На это он мог получить один из двух кратких ответов: или “ВОРС” – “Информации достаточно. Возвращайтесь немедленно”, или “ЖМИ” – “Нам нужны дополнительные данные. Продолжайте разведку”.

Но вместо этого он принял отрывистый звуковой всплеск – краткую серию чисел. Они так быстро сменяли друг друга, что понять их на слух он не смог. Лиминг записал сигналы и прослушал их на медленной скорости. Потом заглянул в книгу шифров и с ее помощью прочел: “47926. Пилоту–разведчику присвоено звание лейтенанта. Действительно со дня получения”.

Лиминг долго изучал радиограмму, перед тем как снова передать “ГЖИ! ГЖИ1”. С удивлением он услышал в ответ “ПСТ!”. Он сделал еще попытку и вновь получил “ПСТ!”. Это двусмысленное междометие привело его в недоумение. Тщательно обдумав ситуацию, Лиминг пришел к выводу, что столкнулся с происками какой-нибудь радиостанции Сообщества, включившейся в игру с целью его запугать. Теоретически противник вряд ли мог это сделать: ведь Лиминг использовал гораздо более высокие частоты, чем диапазон, которым пользовались латиане. К тому же и его сигналы, и ответные были закодированы. И тем не менее кто-то это сделал.

Своим далеким слушателям в окрестностях Ригеля он сообщил интересные подробности о выдающихся способностях майора Сморкуна, истребившего в один присест пудинг со свечами: пусть-ка теперь попробуют разобрать, что к чему. Пусть эти глупцы усвоят, что теперь они имеют дело не с простым пилотом–разведчиком, а с настоящим лейтенантом. Если же это известие перехватит враг, то он, пожалуй, на какое-то время прекратит военные действия, чтобы раз и навсегда разобраться с фокусами таинственного Сморкуна.

Сделав вывод, что домой его не зовут, Лиминг продолжил полет. И лишь через четыре дня, листая от нечего делать книгу шифров, он случайно натолкнулся на слово “IICT!”, которое означала “На ваше усмотрение”.

Он решил, что было бы очень неплохо вернуться домой, имея на счету семьдесят две обнаруженные и обследованные планеты, но если их будет круглое число, а именно – сто, то результаты покажутся гораздо более впечатляющими. Тогда его произведут не меньше, чем в космические адмиралы, а это значит, что он сможет приказать полковнику Фармеру постричься, а командиру Крутту – начистить пуговицы. Он будет расхаживать повсюду, звеня медалями: рядовые и кадеты станут почитать его как святого, а тыловики за глаза станут называть нелестными именами.

Это было так соблазнительно, что Лиминг тут же настроился на желаемый результат – сто планет, и ни на одну меньше! И словно для того, чтобы дать ему возможность поскорее искупаться в лучах собственной славы, в следующей солнечной системе оказались сразу четыре вражеские планеты, что увеличило счет до семидесяти шести. Вскоре Лиминг довел его до восьмидесяти, затем до восемьдесят одной. Первые признаки надвигавшейся катастрофы обнаружились, когда он приближался к восемьдесят третьей планете.