Текст книги "Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

– Не надо так убиваться. Ей бы это не понравилось, – наклонившись при ярком свете костра, сказал вполголоса Григору Файнстоун.

Григор никак не отреагировал на это, уставившись ничего невидящими глазами на языки пламени.

– Она ушла легко и быстро, – утешал его Сэмми. – У нее ведь было больное сердце? – Не получив ответа, он продолжал говорить безучастному Григору. – Я не раз замечал, как она начинала задыхаться и прижимать руку к левому боку. Мне почему-то казалось, что ее беспокоит невралгия. А оказалось, это было сердце. Почему она это скрывала от нас?

– Не хотела делать друдноздь, – глухо произнес Григор.

Это были его первые и последние слова после ее погребения. Никогда больше он не вымолвит ни слова.

В четыре часа в лагере его уже не было. Когда третья луна потянула свой шлейф к горизонту, Кесслеру стало невмоготу неподвижно стоять на посту, и он, осторожно ступая вокруг спящих, обошел вокруг лагеря и обнаружил пустующее место, где спал Григор. Тревожить спящих людей Кесслер не стал: он понимал, что прерывать отдых измученных спутников нельзя, которым так необходим сон, чтобы набраться сил на преодоление трудностей и препятствий наступающего дня. Он бесшумно перешагивал через спящих вповалку людей, намаявшихся за прошедший день, осматривая лагерь и прилегающую к нему местность.

Григора нигде не было.

Со всех сторон их грозно обступали джунгли, особенно жуткие ночью. Неясные шумы и шорохи наполняли тишь. Какое-то фосфоресцирующее существо пронеслось между верхушками деревьев, раскинув огромные крылья, и исчезло едва слышным призраком. Кесслер призадумался над создавшимся положением. Когда и как Григор скрылся, трудно было определить. Времени прошло достаточно, чтобы проделать несколько миль назад. Если ему удалось остаться в живых, то искать нужно было только возле могилы любимой женщины.

Догадаться об этом несложно. Как поступить дальше? Кесслера мучили сомнения: если он отправится на поиски один, ему придется разбудить кого-то из спящих, чтобы тот сменил его на посту. Это создаст угрозу для уменьшившегося и разделенного их маленького отряда. Вполне возможно, что все это время их преследует какое-нибудь существо, а то и несколько, выжидая подходящего момента, чтобы разделаться с непрошенными гостями. Теперь сила такой маленькой группы людей в единстве.

Кесслеру пришлось с большой неохотой разбудить спящих.

– Григор ушел, – коротко объяснил он причину вынужденного раннего подъема.

– Когда?

– Неизвестно. Он мог бесшумно уползти с поляны, когда я стоял спиной к лагерю, либо его уже не было здесь еще тогда, когда я заступал на вахту, а я проморгал. – Кесслер угрюмо уставился на догорающий костер. – Мы не можем допустить, чтобы он погиб, оставшись один в этом страшном лабиринте. Нужно найти Григора, если только он еще живой, и вернуть в отряд.

– Я схожу и приведу его, – предложил Сэмми, подняв свое мачете.

– Тогда бы я не будил вас всех, – возразил Кесслер. – Достаточно было одного, чтобы кто-то из нас вернулся за Григором. Но это слишком рискованно, в одиночку легче погибнуть. Теперь мы отправимся вместе. Так безопасней, – решительно закончил он.

Билл Молит, потягиваясь и широко зевая, взвалил на спину свой тяжелый мешок и схватил мачете.

– Вопрос решен. Мы все пойдем обратно. Идти-то нам всего ничего – миль семь. А что такое семь миль?

– Ночью, пожалуй, это побольше, – заметил Кесслер.

– Ну и что? – опять зевая, потянулся Билл. – Пошли.

Каждый взвалил свою ношу и они отправились в обратный путь, настороженно вглядываясь в джунгли и держа наготове оружие. Пламя покинутого догорающего костра скрылось за первым же поворотом. Фини бежал впереди, то и дело недоверчиво принюхиваясь и глухо рыча.

Григора они нашли лежащим на поляне рядом с могилой жены. Судорожно сведенное тело скрючилось вокруг могилы, в левой руке виднелся крепко зажатый наполовину пустой пузырек из походной аптечки, а правая рука покоилась на свежем могильном холмике, будто оберегая его. Лицом он уткнулся в землю у подножия деревянного креста.

Они помолчали. Каждый склонил голову перед этим простым человеком, удивляясь его мужеству и глубокому чувству. Потом достали лопату и, выполняя желание Григора, похоронили рядом с “маленькой Гердой”, к которой он шел сюда сквозь ночь чужой планеты.

Кесслер записал в дневнике: “День тринадцатый. Продвинулись еще миль на сто с небольшим на север, последние два дня продвигаемся быстрее”.

Около ста миль за тринадцать дней. Маловато. Похоже, что эти невысокие джунгли никогда не закончатся.

Кесслер бросил Фини разорванный пакет с пищевым концентратом, другой принялся есть сам.

– Единственная радость – после каждой еды наш груз становится легче, если, конечно, можно считать это радостью.

– Нас окружает множество плодов и растений, всевозможных кореньев, – заметил Молит. – Но я помню золотое правило: не ешь того, о чем доподлинно неизвестно, что это съедобно. Последствия могут быть ужасными. Однако все идет к тому, что рано или поздно нам придется рискнуть.

– Не кушать – умирать медленно, – изрек Малыш Ку. – Кушать что нельзя – умирать быстро.

– Да ты, дружочек, еще о смерти молить будешь, – вступил в пререкания с ним Молит. – На некоторых планетах встречаются плоды с виду сочные, вкусные, а попробуешь – тебя так скорежит, что пятки под мышками застрянут.

– Это имеет свои преимущества, – включился в разговор Сэмми Файнстоун, – покойнику в такой позе могила нужна покороче. Работы почти вдвое меньше. Такую смерть можно считать экономически целесообразной.

– А я предполагал, что от тебя сейчас шутки не услышишь, даже мрачной, – проговорил Молит, внимательно посмотрев на него.

– Почему?

– Да я представил, что ты к этому времени превратишься в комок нервов или отдашь Богу душу.

– А я и в самом деле сплошной комок нервов, – сказал Сэмми. – Силенок хватает только на то, чтобы за жизнь цепляться.

– Молодчина! – похвалил его Молит. – Продолжай в том же духе, глядишь, и выкарабкаешься.

Кесслер недовольно подергал свою отросшую бороду, очень густую и кудрявую, и сказал, обращаясь к Сэмми:

– Не только вам приходится постоянно тащить самого себя за волосы. Любой из нас страдает тем же. – Он потрепал за уши лежащего рядом Фини. – Ну, возможно, за исключением нашего четвероногого друга.

Пес завилял обрубком хвоста, услышав свое имя.

– Просто диву даешься, как он находит эти проклятые ямы–ловушки, наподобие той, в которую свалился Эликс. Пес четырежды предупреждал нас об опасности. Только благодаря ему никто из нас не пошел на корм этой красной образине в панцире.

Кесслер еще почесал верного помощника за ушами, погладил по лохматой спине. И погрузился в невеселое раздумье. Людей в отряде стало вдвое меньше. Оставшиеся в живых мучительно переживали гибель товарищей. Он подумал, что горькие размышления только усугубляют вчерашнее горе, но никак не спасают от предстоящих бед. Чему суждено быть, того не миновать, хочется им этого или нет.

– Пора идти.

И они пошли дальше. Уже третий день их шло четверо, что составляло лишь половину от первоначального количества. Кесслер и Финн шли впереди, Молит замыкал шествие. Оба думали об одном и том же, но по–разному. Мысли Молита были заняты переосмыслением ценностей.

Как замыкающий шествие, он, насколько позволяли повороты тропинки, периодически мог видеть всех сразу. Эта укоротившаяся вдвое живая цепочка напоминала ему постоянно об оставленных в чреве чужой планеты спутниках по всему пути их трагического паломничества.

Билл вспомнил Саймса, деятельного, образованного, достойного всяческого уважения человека. Первокласснейший специалист. Не из-за Саймса ли он так близко принял к сердцу то, что их стало меньше?

Нет.

Ему явно не хватало и черномазого.

И двух неуклюжих тугодумов с Балкан.

А если судьба опять трагически распорядится их жизнями, то ему теперь не будет доставать каждого из оставшихся в живых.

И этого иудея.

И тощего желтолицего.

И лохматого пса с отрубленным хвостом.

Он затоскует по каждому из них, по всем без исключения.

– Заруби себе это на носу, Молит! – рявкнул он на себя. – Навсегда запомни!

Сэмми оглянулся через плечо.

– Ты что-то сказал?

– Это я порю собственный зад – в непрямом смысле, конечно, – объяснил Молит.

– Вот это да! И ты тоже? – удивился Сэмми. – На моем уже нет живого места.

Для Молита это признание заняло место рядом с другой информацией, полученной совсем недавно. Ему стало легче от того, что другие тоже могут заблуждаться, а потом сожалеть о допущенных ошибках.

Можно удивляться, да и только, как много у людей между собою общего.

Наиболее верное – всегда проявлять терпимость, а смерть встречать достойно. Он начинает это только понимать, учиться никогда не поздно. А он был уверен, что по–другому теперь не будет. А как будет встречать смерть, время покажет.

Наконец, тропа вывела их на голую вершину, в первый раз с того момента, когда началось трагическое скитание по чужой планете. Они смогли окинуть взором уходящие мили поверхности планеты. Зрелище оказалось удручающим: вся поверхность планеты представляла собой однородный густой растительный массив, лишь далеко на востоке дыбилась горная гряда, чернел на фоне ослепительного неба.

Кесслер вытер пот с лица и ворчливо заметил:

– Стоило так страстно желать выбраться из этих проклятых джунглей, чтобы теперь не менее страстно желать обратного. По крайней мере там хоть есть тень.

– Звук, – протянув руку к северо–западу, сказал Малыш Ку. – Вон там, высоко–высоко. “Уйоум–уйоум!”

– Нет. Ничего не слышу, – заявил Кесслер, прикрывая глаза рукой и всматриваясь в пылающий небосклон. – И ничего не вижу. – Он вопросительно взглянул на остальных.

– Я, к сожалению, тоже, – сказал Сэмми.

– Чуток, на секунду, мне показалось, что там, очень высоко, мелькнула черная точка, – неуверенно произнес Молит. – Но утверждать не стану. Тут и померещиться может.

– А сейчас взгляни, ты ее больше не видишь?

– Нет. Вроде тогда видел, а сейчас не вижу. Она как будто вынырнула и исчезла, – оправдывался Молит.

– Не будем себе трепать нервы из-за этого, – отмахнул все сомнения Кесслер. Он опять вытер потное лицо. – Еще час попечемся под этим дьявольским солнцем, и у нас начнутся галлюцинации, почище этих. Давайте лучше спустимся в тень.

Вдруг Фини громко залаял на торчащую неподалеку скалу. Кесслер настороженно остановился, крадучись направился к скале, остановившись в нескольких шагах от нее, держа наготове пистолет. Пес стремительно рванулся вперед и зарычал как лев. Какое-то средних размеров существо, смахивающее на десятиногую ящерицу, волнообразно изгибая тело, стремглав бросилось прочь и исчезло за гребнем ближайшего холма. Фини вернулся обратно, понуро опустив свой обрубок, виновато полаивая.

– Восемь футов длиной, добрая половина их – зубастая пасть. – Кесслер презрительно хмыкнул. – А удирает от лая собаки.

– А может, оно не выносит резких звуков, – предположил Сэмми. – И если бы Фини так не разлаялся, оно б его вмиг проглотило.

– Меня удивляет бесконечная тишина на этой чертовой планете. Шорохи не в счет, – сказал Кесслер. – На Земле в таких джунглях оглохнуть можно, просто ад кромешный. Стрекочут цикады, кричат попугаи, без умолку тарабарят обезьяны – всего не перечесть. А здесь? Тьфу. Все гигантских размеров, а двигаются почти беззвучно. Огромнейшие красные пауки–чудовища сидят в своих ямах и не шелохнутся. А сколько раз, дежуря ночью, видел множество всяких тварей или ощущал их присутствие и все они перемещались с такой осторожностью, что ветка не затрещит и лист не зашуршит. Это противоестественно. Меня это угнетает.

– Давайте запоем, – предложил Сэмми. – Поднимем себе настроение и заодно нечисть всякую распугаем.

– А что же мы сможем спеть все вместе?

Сэмми подумал немного и предложил:

– “Вьется тропка, вьется длинная”. Подходит?

– Еще бы. Куда подходящей.

Они весело зашагали, распевая эту песню во все горло. Только Малыш Ку не принимал участия в этом импровизированном хоровом пении: он просто не знал слов. Потом затянули “Уложи меня возле клевера”, за которой последовали “Песня легионеров” и еще с полдюжины других. В собственном сопровождении им удалось быстрей спуститься с холма в джунгли и заметно прибавить скорость в продвижении сквозь заросли. Потом стали солировать. Молит исполнил старинную австралийскую песенку “Как погнал наш Клэнси коров на водопой”.

Допев последнюю строчку, он взялся за Малыша Ку.

– А от тебя мы даже жалкого писка не услышали. Спой же хоть что-нибудь.

Малыш Ку застеснялся.

– Будь посмелей, – уговаривал Молит. – Хуже меня все равно тебе не спеть.

Конфузясь и робея, Малыш Ку неохотно согласился. Из его рта полились такие звуки, что хриплый режущий бас Билла показался райским. Невыносимо резкие немелодичные звуки, какие-то невообразимые полутона продолжали давить на барабанные перепонки его спутников. В воображении возникла кошка, ополоумевшая от нестерпимых резей в желудке. Эта кошачья агония продолжалась несколько минут, и вдруг внезапно оборвалась, как всем показалось, на середине такта.

– Переведи нам, что это значит? – продолжал донимать его Молит, поигрывая бровями.

– Лепестки цветов, словно снежинки, медленно падают с неба и нежно приникают к трепетной руке моей любимой, – с удивившей всех беглостью бойко объяснил Малыш Ку.

– Это же надо! – всплеснул руками Молит. – Очень милая песенка.

Билл подумал, что совсем недавно ему и в голову не пришло бы интересоваться ни вокальными данными, ни содержанием песни Малыша Ку. А уж после такого пения он нашел бы, как поиздеваться над несчастным. Сейчас его поразило, что Малышу есть о ком петь песни. Такое даже не могло присниться. Билл попытался представить эту миниатюрную женщину с оливкового цвета миловидным лицом и миндалевидными глазами. Она прекрасная хозяйка, мать семерых детишек, хотя она вполне может быть пухленькой и вдвое крупнее Малыша Ку. Имя у нее может быть только нежное, поэтическое. Ну, например, Тончайший аромат, а может как-нибудь еще в таком же роде.

– Очень мило, – похвалил опять Молит, засмущав еще раз Малыша Ку.

– Давайте споем “Мы идем по Джорджии”, – предложил Сэмми, сгоравший от нетерпения подрать глотку.

– Нет. Я задыхаюсь. – Кесслер яростно взмахнул мачете и перерубил высокую лиану, закрывавшую перед ним тропу. – Идущему впереди достается вся работа.

– Еще и риск впридачу, – добавил Сэмми и предложил. – А не идти ли нам каждому первым по очереди?

– Идея вовсе не дурна, – Кесслер прошел через отверстие в изгороди, по краям которой, извиваясь словно черви, висели свежие обрубки лиан. – Я обдумаю эту идею. Напомнишь мне об этом месяца через два.

Напоминать не пришлось.

Он так долго не прожил.

Через три дня им вдруг повстречались те таинственные животные, о которых часто думали все с самого начала пути. Люди понимали, что такие широкие коридоры в непроходимых зарослях проделаны очень массивными и тяжеловесными животными. А таких они не встречали ни разу, даже мельком. Местами джунгли отвоевывали назад свои владения, восстанавливая стену зарослей. Однако длинные отрезки пути, за исключением уголков, где затаились хищные растения с алыми цветами, были начисто вытоптаны, словно тут прогнали огромный каток или чудовищ со странными конечностями.

Тропа делала очередной поворот, но Кесслер не успел свернуть. Откуда-то издалека донесся грохот, остановивший всех. Фини задергал ушами, сильно забеспокоился.

Звук нарастал и казался оглушительным среди царства шорохов, шелеста и шуршания. Страшный гул ударов, сотрясавших почву, как топот многотысячного стада взбесившихся буйволов, неотвратимо приближался.

Фини страшно возбудился, забегал кругами, противно взвизгивая. Кесслер обеспокоенно проговорил:

– Нужно немедленно убираться с этой тропы. – Внимательно окинув густые заросли, кивнул вправо. – Вон туда! Быстрее!

Гул накатывался лавиной.

Кесслер кинулся прорубать проход. Его примеру последовали остальные. Яростно обрубая ветки и рассекая стебли лиан, они сумели продвинуться в чащу зарослей ярдов на тридцать. К этому моменту оглушительный грохот достиг поворота. Молит успел схватить Фини и сжать ему челюсти. Из глубины своего укрытия в прилипших к спинам рубашках люди ожидали неведомых доселе животных.

По тропе, словно потерявшие управление локомотивы, мчались в огромном количестве громадные животные. Вид их был одновременно страшен и отвратителен. На гигантском бочкообразном туловище, покрытом темной толстой складчатой кожей, лепилась сверху омерзительно уродливая трехрогая голова с маленькими свиными глазками. Казалось, вес их абсолютно не соответствует размеру – создавалось впечатление, будто пятьдесят тонн костей и мускулов втиснули в емкость, рассчитанную тонн на двадцать. Четыре пары массивнейших ног расплющивали и вбивали в почву все, что попадалось на их пути.

Их конечности обрушивались на землю с такой неимоверной силой, что почва вибрировала под ногами даже на расстоянии тридцати ярдов. Ударная волна, распространившись в верхних слоях почвы, поднялась по стволам деревьев и заставила трепетать их. Несмотря на страшный грохот и гул, вызываемый движением животных, они сами, кроме пофыркивания, не издавали ни единого звука. Кесслеру почудилось, что это несутся неведомые гигантские трехрогие носороги.

Неуклюжим галопом промчалось мимо них около семидесяти животных, разметав и растоптав все на своем пути.

Люди с опаской выбирались из укрытия в зеленом сумраке джунглей, напрягая слух, чтобы услышать, не грозит ли им следующее такое нашествие. Гул постепенно стихал вдали.

Идти стало легче по протоптанной и утрамбованной этими животными тропе, превратившейся по ширине в автостраду. На повороте компас указал налево к развилке, упиравшейся в берег реки, начисто вытоптанном по обеим сторонам. Вот куда мчались трехрогие чудовища – на водопой.

Течение преградившей путь реки было бурным, несшим грязно–желтую мутную воду. Ширина ее составляла порядка тридцати ярдов, а о глубине приходилось только догадываться. Согласно показаниям компаса необходимо было перебраться на противоположный берег, чтобы двигаться на желанный север.

Кесслер без всякого восторга посмотрел на стремительный поток и решительно заявил:

– Перебираться вплавь – слишком рискованно. Возможны сильные подводные течения. – Помолчав минуту, в раздумье добавил: – Да и подводные обитатели могут оказаться негостеприимными.

От реки несло гнилью и еще каким-то едким запахом.

– Тогда нужно возвращаться, – сказал Молит, – и искать другую тропу, ведущую на север.

– Я предпочел бы не возвращаться, если этого можно избежать. Частые отклонения от курса забирают понапрасну наши силы. – Кесслер продолжал внимательно изучать реку и окрестные заросли. После непродолжительной паузы он задумчиво произнес:

– Жители земных джунглей довольно ловко плетут из лиан мосты, затрачивая при этом совсем немного времени. Кто-нибудь представляет, как это делается?

Никто не имел об этом ни малейшего представ пения.

Молит решил поделиться своими соображениями:

– Думаю, что заниматься подобным делом сподручнее находясь по обеим сторонам реки. Значит, нужно перебраться на ту сторону прежде, чем строить мост.

– Перелететь на тот сторона, как обезьяна, – оживился Малыш Ку.

– Ты телепат, Малыш Ку, у меня варилась эта идея, воскликнул Кесслер. Только бы найти подходящую лиану…

Прочесав берег, они нашли то, что искали. Среди множества деревьев, раскинувших ветви над прибрежной частью потока, обнаружили такое, с которого, почти соприкасаясь с водой, свисало несколько толстых стеблей лианы.

Они довольно легко подтянули один из них к берегу. Подыскали и срезали в джунглях тонкую лиану, к концу которой привязали камень, и стали забрасывать на стебли, спускавшихся на водой. Десятая попытка оказалась удачной. После того, как они потянули за стебель, конец взметнулся и зацепился за дерево так высоко, что Молиту пришлось лезть по стволу.

Первым решил переправляться на другой берег Кесслер. Он привязал уже обмотанный лианой камень к концу свисавшего стебля, забросил его через реку и вернул назад с помощью тонкой лианы. Результат его порадовал. Кесслер проверил надежность крепления своего снаряжения, но компас отдал Молиту.

– Не могу рисковать, слишком уж ценный прибор.

Слова оказались пророческими.

Он покрепче ухватился за стебель, ногами резко оттолкнулся от ствола и устремился вперед. Лиана не лопнула, предупреждающе заскрипела и сорвалась с ветви. Кесслер упал в воду. Вода всколыхнулась и задвигалась, словно что-то перемещалось под водой к месту падения человека.

Когда наблюдавшие с берега увидели этот странный водоворот вблизи поднявшего фонтан желтых брызг Кесслера, Сэмми Файнстоун, находившийся ближе всех к воде, громко вскрикнул и, сбросив свою ношу, приготовился к прыжку, подняв над головой руки.

– Остановись, дурак! – со всей мочи закричал Молит, и кинулся к Сэмми, чтобы удержать того. – Ты же не знаешь, что там…

Предостережение было напрасным. Не обращая внимания на крик, Сэмми бросился в воду.

На середине реки свирепел водоворот. Еще раз показалась голова Кесслера среди хлопьев беснующейся воды и сразу же скрылась в бездне водоворота. На поверхности клочья пены приобрели розоватый оттенок. Во вздыбившемся невысоком смерче мелькнула окровавленная человеческая рука и исчезла. Кесслер пропал навсегда.

Неожиданно недалеко от берега вынырнул Сэмми, которого отбросила мощным толчком подводная волна. Он отчаянно сражался с течением, но вдруг громко вскрикнул. Молит стремительно бросился в воду, погрузившись в нее по грудь, схватил за волосы Сэмми и, прилагая неимоверные усилия, потянул того к берегу. Почти у кромки воды он подхватил обессиленное тело под мышки и вытащил из воды.

Но не всего Сэмми, а лишь его часть – тело без голеней. Ниже колен хлестала кровь.

– О, Господи! – выдохнул Молит, сжавшись от внутренней боли.

Стараясь не делать резких движений, он бережно положил Сэмми на берег подальше от воды. Молит высыпал содержимое походной аптечки и уставился в полной растерянности на ее содержимое. Что делать с пузырьками, шприцами и всем остальным, он не знал, горько сожалея об этом.

Сэмми застонал и попытался сесть. Лицо было совершенно бескровным и каким-то сонным, не вернувшимся к действительности.

– Макс… Где он? – прошептал он едва разжимая губы. – Что с…?

– Она погибать, – сказал Малыш Ку, вглядываясь в лицо Сэмми своими глазами–щелочками. – Вы лежать тихо–тихо.

Но Сэмми вновь напрягся и взглянул на свои конечности.

Вернулся удрученный Билл, и Малыш Ку сказал ему:

– Она терять сознание.

– Теперь все равно. Мы можем помочь ему только этим, – сказал он с горечью, показывая то, что принес. – Подними-ка его правую культю, да поживей.

Молит быстро соединил тонкими пластиковыми трубочками самые большие кровеносные сосуды, потом залепил густой клейкой массой обнаженные мышцы на срезе культи. Без хорошего навыка справиться с массой было нелегко, ибо она застывала моментально. Первым слоем Биллу удалось закрепить трубочки и прикрыть рассеченную плоть. Следующие слои образовали прочный защитный колпак. Но все это были полумеры.

После такой экстренной обработки потерпевшего срочно отправляли в больницу к специалистам. Но отправлять было некуда.

Молит достал бинты и мягкие прокладки вовсе не для оказания дальнейшей помощи, необходимо было обернуть обрубки, чтобы Сэмми ничего не давило. Его протянутая рука к культе зависла в воздухе, так как в этот миг Малыш Ку выхватил пистолет – единственное оружие, оставшееся у них, и ровным голосом произнес:

– Речная дьявол!

Молит глянул через плечо и увидел торчащую из воды плоскую голову размером с небольшую лодку, которая немигающим взглядом белых, словно два блюдца, глаз пристально смотрела на них. С рогоподобных выступов омерзительной морды свисали водоросли. Чудовищные челюсти медленно двигались, словно оно еще не до конца насладилось вкусом редкостного изысканного блюда.

Выстрелы последовали один за другим без всяких промежутков. Малыш Ку попал в одно блюдце, из глазницы потекла густая зеленая жидкость. Голова кровожадного чудовища скрылась под водой, всколыхнув желтые воды реки.

Звук выстрелов привел в сознание Сэмми. Он шевельнулся и посмотрел на Малыша Ку и Молита долгим взглядом.

– Мои ноги! Что-то оттяпало мне ноги. – И по–детски изумленно добавил: – А я почти ничего не почувствовал. Только слегка резануло болью, как при сильной судороге. Но из-за этого я лишился обеих ног!

– Ничего, поправишься, – успокоил его Молит, бинтовавший ему культю.

– Нет. На этой планете мне не выкарабкаться. – По телу Сэмми прошла дрожь, словно на него повеяло холодом. – Со мной все покончено. Оставьте меня здесь. Так будет лучше для всех.

– Не мели ерунды. Заткнись! – резко оборвал его Молит.

– Груби сколько хочешь, – тихо сказал Сэмми. – Меня этим не проведешь. Я прекрасно понимаю, что настал мой черед дать работу лопате.

– Не морочь нам голову, – отрезал Молит. – Мы понесем тебя, для разнообразия. Рытьем могил я сыт по горло. Я не намерен копать еще одну Запомни!

Молит остался за старшего. Он прикинул свои возможности, и сделал вывод, что переправиться они с Сэмми не смогут. Будь их только двое, он и Малыш Ку, он бы рискнул еще раз, но переправить Сэмми и Фини не представлялось никакой возможности. Придется возвращаться и искать подходящую тропу, которая, может быть, повернет к северу.

Они срубили две прямые ветки и обтесали их. Малыш Ку сплел мягкую циновку из травянистого растения, удивив Молита необычайной ловкостью своих рук и неожиданной быстротой исполнения. Молит и мечтать не мог когда-нибудь сравняться с ним в этом мастерстве. Малыш Ку натянул циновку между палками, смастерив очень удобные носилки.

Они отправились в путь, положив на носилки рядом с Сэмми его мачете, понимая, что тот никогда не сможет им воспользоваться. Молиту казалось, что он понимал состояние Сэмми, которому мачете помогало чувствовать себя полноценным членом их маленького отряда. Но он глубоко ошибался.

Сэмми беспомощно лежал на носилках, ловя взглядом отблески солнечных лучей на остром лезвии мачете, смотрел, как над ним проплывают ветви деревьев, стебли лиан, безмолвно кусая до крови нижнюю губу, чтобы превозмочь жгучую боль в обрубках ног. Попавшие в его организм чужеродные микробы начали свою разрушительную работу.

К середине второй ночи нестерпимое жжение распространилось на поясницу. Заснуть Сэмми не мог, и, пытаясь сесть, с невероятным усилием приподнял над циновкой верхнюю часть туловища и огляделся вокруг

Билл вышагивал, неся очередную вахту. Малыш Ку неслышно дыша спал, а Фини, растянувшийся на мешках с поклажей, повизгивал и поскуливал во сне. Отблески пламени выхватывали из темноты причудливые сплетения ветвей растений и деревьев.

Молит, заметив приподнявшегося Сэмми, подошел к нему и опустился рядом на колени.

– Ну, как ты? – шепотом, чтобы не разбудить Малыша Ку, спросил участливо Молит.

– Плоховато, я…

– Подожди минутку. – Молит осторожно переступил через спящего Малыша Ку и, порывшись в куче мешков, вытянул что-то, потом вернулся к Сэмми. – Я прихватил их со спасательной шлюпки, – объяснил он, показав жестяную коробку с сигаретами.

– Какой шлюпки? – спросил Сэмми.

– Той, которая спасла нас и сюда доставила.

– Как же давно это было.

– Хотел их приберечь до торжественного прибытия на станцию. Но теперь такое количество нам не понадобится.

– Не надо. Убери их, – глухо сказал Сэмми. Он безуспешно пытался скрыть от Молита, что задыхается. – Жаль их вскрывать… Попадет воздух, а запечатанные они могут храниться долго.

– Малыш Ку не курит. Так что нас двое. – Молит разгерметизировал банку и щелчком открыл крышку, дал Сэмми сигарету и поднес огоньку. Потом закурил сам, глубоко затягиваясь. – Как насчет укола морфия? – неожиданно спросил Молит.

– А ты умеешь делать уколы?

– Нет.

Сэмми, с трудом приблизив свое лицо к лицу Молита, заговорил, понизив до громкого шепота голос:

– Вы уже тащите меня на руках два дня. Сколько вы прошли за это время?

– Миль семь, – наобум брякнул Молит.

– Выходит, по три с половиной мили в день. Негусто, верно?

– Ну и что из этого?

– Вы не можете идти с такой ношей, – продолжал свое Сэмми, – вам приходится опускать носилки всякий раз, когда тропу преграждают лианы, чтобы прорубить проход. Вы нормальные люди, и у вас только по две руки, а не по шесть. И ноги у вас тоже не железные.

– Ну и что из этого? – с тем же выражением в голосе повторил Молит.

– Сам знаешь.

Молит выпустил тонкую струйку дыма и понаблюдал, как она рассеивается в воздухе.

– Может, я и не подарок, но никак не убийца, понял?

– Да ты взгляни на это иначе, – взмолился Сэмми, сморщившись от боли. – Ты не хуже меня знаешь, что мне все равно умирать, чуть раньше или чуть позже. Это лишь вопрос времени. Я прошу тебя облегчить мои страдания. Пожалуйста…

– Не крути. На самом деле ты хочешь, чтобы мы облегчили себе существование, – прервал его Молит. – Еще пискни, и я оторву твою безмозглую башку!

Сэмми слабо улыбнулся.

– Тебе, Вилл, нет равных в умении успокоить человека при помощи угроз.

– Будет тебе, – мягче добавил Молит, – я схожу за морфием.

Тихо вздыхая, Молит обогнул костер и стал снова рыться в медикаментах. “Билл”, – вспомнил он. Впервые Сэмми назвал его по имени. Возможно, все так бы и обращались друг к другу, доживи они до этого дня.

К примеру, Пэйтон. Может, сегодня они бы не говорили такими скверными фразами, как “Эй, Пэйтон, подними-ка вот это!” и “Слушаюсь, мистер Молит”, а разговаривали бы совсем иначе, по–человечески: “Прихвати эту штуку, Гэнни” – “Хорошо, Билл”.

Могла бы и миссис Михалич уже называть его “Билл”, а он бы обращался к ней “Герда” или “Мамушка”. Мог бы придумать какое-нибудь ласковое прозвище, вроде “Тутси”. Когда-то он бы и мысли подобной не допустил. Так было раньше, но не теперь, теперь – нет. Все изменились и, самое главное, изменился он сам.

Сэмми, не раздумывая, бросился в реку на выручку Максу, а теперь уговаривает его, чтобы выстрелом из пистолета он снял бремя, которое возложил на них. Пэйтон без колебаний ринулся навстречу неведомой опасности с единственной целью – отвести ее от других. Герда и Григор пожелали умереть, чтобы не быть обузой для остальных. Даже Фини, и тот бесконечно спасал их от опасностей в столь многотрудном, гибельном для многих пути. Все оказались достойными уважения людьми. Каждый по–своему в зависимости от характера, проявил мужество, действуя сгоряча, расчетливо, импульсивно.

А что представляет собой он, Билл Молит? Что у него в запасе? Вытатуированная на руке танцовщица, могучее, как у быка, тело с клоком волос на груди и колоссальная выносливость, при которой он может брести до последнего, пока не упадет замертво.