Текст книги "Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

– Он будет его гасить, – примирительно сказала девушка. – Что еще, по–твоему, можно делать в подобной ситуации?

– А если он один не справится?

– Тогда позовет на помощь других.

– А они помогут?

– Безусловно, – заверила она, глядя на инженера с жалостью, – кто же упустит такой случай заработать об?

– Похоже, что так и будет, – согласился Гаррисон, досадуя на жалостливый тон девушки, и сделал последнюю попытку. – Но все-таки, что случится, если пожар не удастся погасить?

– Тогда Сет вызовет пожарных, – растолковывала брюнетка, еще более участливо глядя на него.

– Ага, значит, есть все-таки пожарная команда. Это я имел в виду, спрашивая об официальных органах. Это-то мне и нужно. Подскажите, пожалуйста, как найти пожарное депо?

– Конец Двенадцатой улицы. Ты его не сможешь не заметить.

– Спасибо, – ответил Гаррисон, – я вам безмерно благодарен. – Потом, секунду замешкавшись, добавил. – Мне бы очень хотелось, чтобы вы на меня имели вечный об.

Легко вскочив на велосипед, инженер помчался вперед, впервые в жизни пожалев, что велосипед – не автомобиль, где могла бы оказаться рядом сероглазая брюнетка.

Пожарное депо было большим зданием, в котором содержались четыре раздвижные лестницы, водомет и два мощных насоса – все моторизованное, на шасси с толстыми резиновыми колесами. Внутри Гаррисон столкнулся нос к носу с невысоким человеком, одетым в чересчур просторный комбинезон.

– Кого-то ищешь? – осведомился хозяин комбинезона.

– Брандмейстера.

– Это еще кто?

Уже наученный опытом, Гаррисон стал говорить так, как будто его собеседник был ребенком.

– Слушайте, мистер, это пожарная команда. Кто-то ею, наверняка, командует, руководит всем этим. Кто-то же заполняет бумаги, нажимает на кнопки, увольняет, приписывает себе все заслуги, валит вину на других и вообще хозяйничает. Он тут самый главный, и я хотел бы с ним поговорить.

– Ни один человек не может быть важнее другого. Такого просто не бывает, а ты, по–моему, просто спятил.

– Думай, что хочешь, но мне необходимо…

Хриплый звон колокола прервал фразу. Человек двадцать, выросшие как будто из-под земли, в мгновение ока заняли свои места на машинах, которые тотчас выкатились на улицу. Единственной общей деталью в их одежде были плоские, похожие на тазики каски. Человек в комбинезоне, одним лихим прыжком догнавший машину с насосом, скрылся за спинами толстого пожарного, перетянутого кушаком всех цветов радуги, и тощего, щеголяющего юбкой желто–канареечной окраски. Вдруг мимо Гаррисона промчался еще один пожарный, потом, безуспешно пытаясь ухватиться за задний борт, промахнулся и грустно посмотрел вслед удаляющейся бригаде.

– Везет как утопленнику, – сообщил он обескураженному инженеру. – Лучшая тревога года. Горит винзавод. Чем быстрее ребята туда доберутся, тем больше обов. – При этой мысли он облизнулся, садясь на бухту брезентового шланга. – Но, может, оно и лучше для здоровья, что я опоздал.

Гаррисон решил разговорить опоздавшего. Он присел рядышком на бухту и философски заметил!

– Лучше или хуже, все равно опоздал. Объясни мне, пожалуйста, как ты себе обеспечиваешь жизнь?

– Что за странный вопрос? Ты, по–моему, и сам видишь, не слепой. Работаю в пожарной команде.

– Это я понимаю. Но кто тебе платит за эту работу?

– Платит?

– Ну, деньги дает за работу?

– Удивительно непонятные вопросы ты задаешь. Что такое деньги?

Гаррисон почесал затылок, чтобы усилить приток крови к мозгу, пытаясь найти выход из ситуации.

– Предположим, твоей жене нужно новое пальто. Где она его возьмет? – попробовал зайти с другой стороны.

– Пойдет в лавку, которая обязана пожарным. Возьмет пальто, погасив пару–другую обов.

– А что, если в лавках с одеждой пожаров не было?

– Братец, да откуда ты такой дремучий взялся? Почти каждая лавка имеет обы пожарным. Если они не дураки, то каждый месяц выделяют определенное количество обов. Для страховки. Предусмотрительные они, понял? В какой-то мере они и наши обы имеют, так что, когда мы мчимся их спасать, нам приходится гасить обы им. Это не позволяет нам злоупотреблять, и вроде бы сокращает задолженность лавочников. Толково, правда?

– Да, но…

– Я понял, наконец, – перебил пожарник, прищурив глаза. – Ты с того корабля. Ты – антиганд.

– Я, действительно, с того корабля. Мы прилетели с Терры, которая когда-то называлась Землей, – с достоинством сказал Гаррисон. – Более того, первые поселенцы на вашей планете тоже были землянами.

– Будешь меня истории учить? – Пожарник ехидно рассмеялся. – Не все. Пять процентов из них были марсиане.

– Марсиане – тоже потомки земных поселенцев, – парировал Гаррисон.

– Ну и что? Это было очень давно. Все меняется. На нашей планете нет ни землян, ни марсиан. Мы все ганды. А вы, сующие свой нос, куда вас не просят, антиганды.

– С чего это ты взял, что мы какие-то антиганды?

– Зассд, – ответил ему собеседник, неожиданно решивший прекратить дискуссию. Он перебросил каску в другую руку, что-то буркнул.

– Что?

– Что слышал. Катись на своем драндулете.

Гаррисон понял, что нужно возвращаться на корабль. Расстроенный, он влез на велосипед и не спеша покатил обратно, чтобы вновь превратиться в десятого инженера.

***

Его превосходительство вперил в Гаррисона повелительный взгляд.

– Итак. Вы вернулись, – произнес, делая чрезмерные паузы, посол. – Сколько человек прибудет на корабль? Когда?

– Никто не придет, сэр, – ответил инженер, начиная чувствовать дрожь в коленках.

– Никто? – грозно нахмурил брови Его превосходительство. – Вы хотите сказать, что никто не принял моего приглашения?

– Никак нет, сэр.

Посол помолчал, потом спокойно сказал:

– Выкладывайте. В чем дело? Почему никто не придет?

– Я никого не пригласил.

– А, так он никого не пригласил. – Обернувшись к Грейдеру, Шелтону и другим офицерам, посол продолжал. – Не пригласил, видите ли. – Потом повернулся к Гаррисону. – Я полагаю, вы просто–напросто забыли это сделать? Опьяненный свободой и властью человека над техникой, вы носились по городу, наплевав на все их правила движения, создавая угрозу для жизни пешеходов, не утруждая себе даже дать гудок или…

– На моем велосипеде нет гудка, сэр, – опроверг его слова Гаррисон, осмелившись перебить Его превосходительство, протестуя против этого списка преступлений. – У меня есть свисток, который приводится в действие вращением заднего колеса.

– Ну вот, – сказал посол с видом человека, потерявшего всякую надежду, рухнул в кресло, хватаясь за голову, – одному только соломинки не хватает, а у другого – свисток.

– Я сам его изобрел, сэр, – сообщил ценную информацию Гаррисон.

– Я в этом не сомневаюсь. Вполне могу себе представить… Ничего другого от вас и не ожидал. – Посол взял себя в руки. – Скажите мне под строжайшим секретом, абсолютно между нами, – он наклонился вперед и спросил шепотом, повторенным семикратным эхом. – Почему вы никого не пригласили?

– Не нашел, сэр. Я старался изо всех сил, но они, кажется, не понимали, о чем я говорю. Или притворялись, что меня не понимают.

– Так. – Его превосходительство посмотрел в иллюминатор, потом на часы. – Уже смеркается. Скоро наступит ночь. Сейчас не время приступать к дальнейшим действиям. – Последовало раздраженное хмыканье. – Еще один день впустую. Мы здесь вторые сутки, а все тыкаемся без толку. – Кислый взгляд посла вновь остановился на Гаррисоне. – Ну хорошо, поскольку мы все равно теряем время зря, то могли бы выслушать ваш рассказ, и полностью. Расскажите все подробно. Может быть, мы сумеем найти в нем крупицы здравого смысла.

Гаррисон подробно описал свои приключения, опустив смущающие его самого подробности с брюнеткой. Завершил он свой рассказ следующими словами.

– Мне показалось, сэр, что болтать с ними можно до второго пришествия, по–дружески, с удовольствием, но все равно каждый будет нести свое, не понимая собеседника.

– Похоже, что так оно и есть, – заметил сухо посол. Он обернулся к капитану Грейдеру. – Вы изрядно попутешествовали, много чего повидали на своем веку. Что вы думаете обо всем этом?

– Думаю, дело в семантике, – ответил капитан, которого обстоятельства некогда заставили изучить этот вопрос. – Подобная проблема возникает почти на каждой планете, но обычно все рано или поздно разъясняется. – Он помолчал, припоминая что-то. – Первый абориген, встретившийся нам на Базилевсе, сказал сердечно: “Сымай башмаки сей минут!”

– И что это означало?

– “Заходите, пожалуйста, обуйте мягкие тапочки и будьте как дома”. Другими словами – “Добро пожаловать”. Не так уж сложно разобраться, Ваше превосходительство, когда знаешь, чего ожидать. – Грейдер бросил задумчивый взгляд на инженера и продолжал. – Здесь, вероятно, процесс дошел до крайности. Сохраняется беглость языка, сохраняется и внешнее сходство, маскирующее, однако, глубокие изменения в семантике слов, отброшенные концепции, заменившие их новые реалии и мыслительные ассоциации, не говоря уже о неизбежном влиянии развивающегося местного сленга.

– Как, например, зассд, – откликнулся понимающим голосом Его превосходительство. – Вот ведь странное словцо! И никаких видимых связей с земными корнями!

– Разрешите, сэр? – вмешался Гаррисон робко. Он замялся, видя, что привлек к себе общее внимание, но потом, осмелев, продолжил:

– На обратном пути я встретил даму, указавшую мне дорогу к дому Бэйнса, когда я направлялся в город. Она поинтересовалась, нашел ли я его. Я сердечно поблагодарил ее и немного поговорил с ней. В ходе разговора поинтересовался этим непонятным “зассд”, и женщина растолковала, что это просто аббревиатура, сокращение. – Здесь Гаррисон запнулся.

– Продолжайте, – приказал посол. – После тех соленых выражений, доносившихся до меня из машинного отделения через вентиляционную трубу, меня уже ничто не смутит. Что же означает это сокращение?

– З–а-с–с-д, – сообщил инженер, – “занимайся своим делом”.

– Вот как! – Его превосходительство порозовел. – То есть, не суйся, куда не просят? Вот, значит, что они все время говорили нам.

– Боюсь, что так, сэр.

– Им, совершенно очевидно, придется многому поучиться. – В неожиданном припадке отнюдь не дипломатической ярости жирные ободья шеи заколыхались, вздулись от напряжения, а кулак со стуком опустился на крышку стола. – И они научатся!

– Да, сэр, – не стал возражать Гаррисон, все больше чувствуя себя не в своей тарелке и желая поскорее исчезнуть с начальственных глаз. – Могу ли я идти и заняться своим велосипедом?

– Убирайся! – рявкнул посол. Сделав пару бессмысленных жестов, он повернул побагровевшее лицо к капитану. – Велосипедом! А пращи ни у кого на этом корабле нет?

– Сомневаюсь, Ваше превосходительство, – сдержанно ответил капитан, – но могу узнать, если прикажете.

– Не будьте идиотом, – велел посол. – Свою порцию идиотизма на сегодня мы уже получили.

Следующее совещание, отложенное на утро, было более коротким. Его превосходительство занял председательское кресло, приняв удобную позу, и обвел присутствующих взглядом. Затем вздохнул и начал говорить:

– Давайте рассмотрим ситуацию с другой стороны. Мы знаем, что населяющие эту планету именуют себя гандами, не придают никакого значения своему происхождению и окрестили нас антигандами. Это свидетельствует о системе воспитания, результатом которой и явилось такое неприязненное отношение к нам. С детства здешних жителей приучили к мысли, что мы, появившись на их планете, будем противниками их образа жизни.

– Мы, однако, не имеем ни малейшего понятия о том, в чем все же заключается их образ жизни, – вставил полковник Шел тон.

Ничего нового он этим не мог сказать, но зато напомнил лишний раз о своем присутствии и продемонстрировал явное внимание к обсуждаемому вопросу.

– Я осознаю наше прискорбное неведение, – поддержал его посол. – Они скрывают принципы своего общественного устройства. Мы должны до них как-то докопаться. – Прочистив горло, он продолжал. – Они создали странную безденежную экономику, которая, на мой взгляд, способна функционировать только благодаря материальным избыткам. Она и дня не продержится, когда перенаселенность принесет свои обычные проблемы. Похоже, что их экономическая система держится на кооперации, частном предпринимательстве и какой-то детсадовской честности. По сравнению с ней извращенная экономика четырех планет Эпсилона выглядит образцом разумнейшей организации.

– Однако, – отметил Грейдер, – она функционирует.

– Это как посмотреть. Велосипед нашего лопоухого инженера тоже функционирует. Но с мотором ему бы не пришлось бы так потеть. – Удовлетворенный своей аналогией, посол немного посмаковал ею. – Эта экономическая система, если ее вообще можно назвать системой, почти наверняка возникла в результате беспорядочного и бесконтрольного развития какого-то эксцентричного отклонения, завезенного первыми поселенцами, она давным–давно нуждается в модернизации. Аборигены знают это, но не желают признавать, потому что в умственном развитии остались на уровне трехсотлетней давности. Как и все отсталые народы, они с опаской относятся к переменам, прогрессу, улучшениям и различным модернизациям. Более того, некоторые из них определенно заинтересованы в сохранении существующего порядка вещей. – Он презрительно фыркнул. – Антагонизм по отношению к нам объясняется их нежеланием позволять беспокоить себя.

Посол высокомерно оглядел лица присутствующих, ища желающих предложить другую версию, но все слишком хорошо были вышколены, чтобы угодить в подобную ловушку. Поскольку все хранили молчание, изображая на лицах полное согласие с изложенной точкой зрения, посол продолжал:

– В должное время, после того, как мы окончательно разберемся, что к чему, нам придется заняться длительной и нудной работой. Придется перестроить всю их педагогическую систему и воспитывать людей на уровне современных требований. Мы уже имеем опыт аналогичной деятельности на нескольких планетах, хотя ни разу еще перед нами не вставала задача такого масштаба.

– Справимся! – заверил кто-то.

Не обращая внимания на реплику, посол закончил:

– Однако все это – вопросы завтрашнего дня. Сегодня нам предстоит решить другую проблему. Необходимо установить местонахождение управленческой структуры этого городка, страны, планеты и тех, кто в нее входит. Как нам быть? – Он откинулся в кресле и добавил. – Пошевелите-ка мозгами и подскажите что-либо толковое.

Поднялся капитан Грейдер, держа в руках большую книгу в кожаном переплете.

– Ваше превосходительство, я не думаю, что нам придется напряженно искать новые пути сбора информации. Думается, что следующий ход просто будет нам навязан.

– Почему вы так думаете?

– Среди членов экипажа много старослужащих. Они просто собаку съели на космическом праве. – Капитан похлопал по книге. – И все уставы космослужбы они знают назубок. Мне кажется, что знают они даже слишком много.

– То есть?

Грейдер раскрыл книгу.

– Параграф 127 гласит, что при посадке на враждебную планету экипаж выполняет свои обязанности согласно инструкциям о несении службы в боевой обстановке вплоть до отлета в космос. На невраждебной планете экипаж выполняет свои обязанности согласно инструкциям о несении службы в небоевой обстановке.

– Ну и что из того?

– Параграф 131а гласит, что в небоевой обстановке весь экипаж, за исключением дежурной вахты, имеет право на увольнение на берег сразу же после разгрузки корабля или в течение семидесяти двух часов после посадки на планету. – Грейдер поднял взгляд от книги. – К полудню все настроятся, на увольнение и будут сгорать от нетерпения. Если увольнения они не получат, может возникнуть недовольство.

– Недовольство? – переспросил, презрительно усмехнувшись, посол. – А если я объявлю эту планету враждебной? Это сразу пресечет недовольство, не так ли?

Невозмутимо сверившись с книгой, Грейдер ответил:

– Параграф 148 гласит, что враждебной может считаться планета, систематически оказывающая землянам силовое противодействие. – Он перевернул страницу. – В настоящем указе противодействием силой называется такое действие, которое направлено на причинение физических повреждений, независимо от того, имело ли данное действие успех или нет.

– Я не согласен. – Посол изобразил глубокое недовольство. – Неизвестный мир может быть враждебен психологически, даже если он не прибегает к противодействию силой. Пример у вас перед глазами. Эту планету дружественной никак не назовешь.

– Устав космослужбы не предусматривает классификации планет в аспекте дружественных или недружественных, – сообщил Грейдер. – Все планеты классифицируются только на “враждебные” или “невраждебные”. – Он опять похлопал по переплету. – В этой книге все указано.

– Мы получим суперприз на конкурсе глупцов, если позволим руководить собой какой-то книжонке или команде. Вышвырните свой талмуд за борт. Или суньте в мусоросборник. Изничтожьте его любым угодным вам путем и забудьте о нем.

– Ваше превосходительство, я прошу простить меня, но я не имею права на это. – Грейдер открыл книгу на первой странице. – Основные параграфы 1а и 16 гласят: “Как в космосе, так и на месте посадки весь личный состав корабля подчиняется только капитану или назначенному им лицу, которые действуют согласно уставу космослужбы и несут ответственность только перед главным штабом космического флота, расположенным на Терре. То же касается десантных войск, официальных гражданских лиц и пассажиров, находящихся на борту космических кораблей (как в полете, так и на берегу). Вне зависимости от ранга и полномочий они подчинены капитану или назначенному им лицу. Этим лицом является один из офицеров корабля, исполняющий обязанности своего непосредственного начальника в случае отсутствия им выхода из строя”.

– И все это означает, что вы хозяин на корабле, – сказал недовольно посол. – А кому такой порядок не по душе, может сойти и больше не возвращаться.

– При всем моем уважении к Вашему превосходительству, я вынужден признать, что дела обстоят именно так. Я ничего не могу изменить: устав есть устав. А уж личному составу он прекрасно известен. – Капитан захлопнул книгу и отложил ее в сторону. – Могу поставить десять против одного, что все сейчас гладят брюки, причесываются и наводят лоск. Точно знаю, что они обратятся ко мне, как положено по уставу, и я не имею права им отказать. Согласно правилам они попросят старпома представить мне на утверждение список увольняемых. – Он глубоко вздохнул. – Единственное, что я могу сделать, так это вычеркнуть несколько фамилий, изменить очередность увольнений, но отменить из вовсе я не могу.

– Может быть, это окажется полезным – пустить ребят погулять в город, – предложил полковник Шелтон, любивший сам весело провести время. – Прибытие флота – всегда хорошая встряска для захолустного городишки. Контакты будут устанавливаться десятками – мы именно этого и добиваемся.

– Нам нужны контакты с руководством этой планеты, – возразил посол. – Мне как-то трудно представить себе руководящее лицо, примеряющее свою лучшую шляпку, пудрящее нос и выскакивающее вприпрыжку на улицу, чтобы познакомиться с изголодавшимся членом корабельной команды. – Его лицо брезгливо передернулось. – Мы должны искать иголку в стоге сена. Эта работа не для личного состава.

– Я полностью солидарен с вами, Ваше превосходительство, но мы вынуждены рискнуть, – сказал Грейдер. – Личный состав ожидает увольнения, а обстановка не позволяет воспрепятствовать этому. Помочь мне может только одно.

– Что именно?

– Факты, позволяющие классифицировать планету враждебной в том смысле, как определено уставом.

– Можно ли как-нибудь это устроить? – И, не дожидаясь ответа, посол продолжил. – В каждом экипаже всегда есть неисправимый скандалист. Разыщите его, поднесите двойную чарку венерианского коньяка, обещайте ему немедленное увольнение, но выскажите сомнение: понравится ли ему, чтобы на него смотрели как на отбросы. А ганды нас таковыми считают. Потом отправьте его с корабля. Задира вернется обязательно с подбитым глазом и будет хвастать, как он отделал того парня. Вы с полным основанием можете объявить планету враждебной. – Посол сделал выразительный жест. – Что же еще? Физическое насилие. Все согласно вашему уставу.

– Параграф 148а особо подчеркивает, что устав имеет в виду систематическое противодействие силой. Индивидуальные конфликты не рассматриваются уставом как факты, доказывающие враждебность планеты, – спокойно возразил капитан.

Посол резко повернулся к старшему гражданскому чиновнику, всколыхнувшись всем своим грузным телом, и возмущенно заявил:

– Когда вернетесь на Терру, если вы вообще вернетесь обратно, можете сообщить руководству соответствующего ведомства, что космическая служба дезорганизована, парализована и неспособна выполнять свои функции из-за нелепейших уставов, составленных бюрократами.

Прежде, чем чиновник смог придумать ответ, достаточно благоприятный для себя, но и не противоречащий словам посла, раздался аккуратный стук в дверь. Вошедший старший помощник Морган молодцевато откозырнул и протянул капитану Грейдеру лист бумаги:

– Список первой группы увольняемых, сэр. Прошу утвердить.

***

Четыреста двадцать счастливчиков ринулись в город ранним утром. Как все, истосковавшиеся по нормальной человеческой жизни, они горели нетерпением и тешили себя радужными надеждами.

Глид примкнул к Гаррисону: среди отпущенных он был единственным сержантом, а Гаррисон – единственным инженером. К тому же только они двое были в штатском, без мундиров. Именно из-за отсутствия униформы Глид чувствовал себя не в своей тарелке, а Гаррисону не хватало велосипеда. Этих мелочей было достаточно, чтобы свести их вместе хотя бы на один день.

– Лафа, – с энтузиазмом заявил сержант. – Немало на моем веку приятных увольнений, это – просто удивительное. Всегда на всех планетах возникала проблема, что брать с собой вместо денег. Ребята выкатывались с корабля, как батальон дедов–морозов, груженных всякой всячиной для обмена. Но большая часть барахла оказывалась бесполезной, и его приходилось тащить обратно.

– На Персефоне, – сказал Гаррисон, – один длинноногий милик предлагал мне двадцатикаратовый бриллиант чистой воды в обмен на мой велосипед.

– И ты отказался? – Глид даже приостановился, настолько был поражен такой бестолковостью инженера. Теперь в том, что Гаррисон не от мира сего, сержант был уверен на все сто процентов.

– Конечно. Мне бы пришлось возвращаться на шестнадцать световых лет, чтобы достать другой велосипед…

– Мог бы некоторое время и без велосипеда обойтись, – перебил его Глид.

– Я могу обойтись без бриллианта. Да и другой велосипед мне не нужен. Этот со мной налетал не одну сотню световых лет, я к нему привык.

– Ну и балда же ты. За такой камень мог бы огрести тысяч двести, а то и двести пятьдесят кредитов. – Сержант даже облизнулся, вообразив такую огромную сумму денег. – Кредиты – это я уважаю! И побольше! Потому и говорю, что здесь лафа! Обычно перед увольнением Грейдер нас накачивает по поводу хорошего поведения, чтобы мы не позорили своими поступками цивилизацию всей нашей старушки Терры. А на этот раз он говорил о кредитах.

– Это его настроил посол.

– Неважно кто, мне это по душе, – сказал Глид.

– Десять кредитов и внеочередное увольнение каждому, кто сумеет привести на корабль взрослого ганда, все равно кого: мужчину, женщину. Лишь бы они были согласны дать информацию.

– Не так-то просто их будет заработать, – вставил Гаррисон.

– Сто кредитов тому, кто установит имя и адрес руководителя городской администрации. Тысячу кредитов тому, кто выяснит название и координаты столицы! – Сержант присвистнул и продолжал. – Кто-то отгребет всю эту кучу денег.

Он внезапно замолк, увидев проходящую мимо высокую гибкую блондинку. Гаррисон дернул его за рукав.

– Вот лавка Бэйнса, о которой я тебе говорил. Зайдем?

– Давай. – Глид не очень охотно последовал за инженером, не отрывая глаз от уходящей блондинки.

– Добрый день, – бодро сказал Гаррисон.

– Вот уж нет, – возразил Джефф Бэйнс. – Торговля идет совсем плохо. Сегодня полуфинальные игры, и добрая половина города смоталась туда. А о желудке вспомнят, когда я закрою уже лавку. Значит, набегут завтра и навалят мне работенки.

– Как может идти торговля плохо, если ты не берешь денег даже тогда, когда она идет хорошо? – поинтересовался Глид из полученной ранее информации от Гаррисона.

Джефф медленно обшарил сержанта взглядом, потом повернулся к Гаррисону:

– Еще один обормот с твоего корабля? О чем это он?

– Деньги, он говорит о деньгах, – сказал Гаррисон, – это то, что мы используем для упрощения торговли. Их печатают. Что-то вроде документированных обов различного достоинства в письменном виде.

– Понятно.

Отсюда напрашивается вывод, что людям, письменно отмечающих оби, доверять нельзя, потому что они сами себе не доверяют. Джефф плюхнулся на свой табурет. Дышал он хрипло и тяжело.

– Это подтверждает все, чему учили в школе: антиганд надует и собственную мать.

– В ваших школах учили неправильно, – возразил Гаррисон.

– Может быть, – Джефф не считал нужным спорить на эту тему. – Но мы будем осторожными. Нужно сначала убедиться в обратном, – он еще раз окинул их взглядом. – Ну ладно, вам-то двоим что надо?

– Совета, – моментально ответил Глид. – Где можно лучше всего поесть и повеселиться?

– А времени у вас много?

– До завтрашнего вечера.

– Ничего не выйдет, – Джефф печально качнул головой. – За это время вы только успеете заработать достаточное количество обои на то, что вас интересует. К тому же не много найдется желающих дать антигандам иметь об на себя.

– Слушай, – но можем мы заработать хоть на приличный обед?

– Не знаю, трудно сказать, – Джефф потер свой подбородок. – Может, вы и пристроитесь, но я в этот раз ничем помочь не смогу. Мне от вас ничего не надо, так что ни один из обов, имеющихся у меня на других, я вам не могу передать.

– Посоветуй нам, как быть.

– Если бы вы были местные – дело другое. Вы бы могли получить все, что вам нужно, прямо сейчас, за долгосрочные обы, которые вы бы погасили в будущем при первой же возможности. Но что даст кредит антиганду, который сегодня здесь, а завтра весь вышел?

– Полегче насчет “весь вышел”, – посоветовал Глид.

– Если сюда прибыл имперский посол, то это значит, что мы пришли на веки вечные.

– Кто это сказал?

– Империя. Ваша планета – часть Империи.

– Нет, – запротестовал Джефф, – не были мы ничьей частью и не будем. Никогда не позволим делать нас чьей-либо частью.

Глид облокотился на прилавок и рассеяно уставился на большую банку свинины.

– Поскольку я в штатском, то могу позволить себе высказаться, хотя и не должен этого делать, – дружелюбно начал Глид. – Мне и самому не понравилось бы, если бы мною стали править чужестранцы. Но вам, ребята, от нас не отделаться, – закончил сержант.

– Ты так говоришь, потому что не знаешь, чем мы располагаем, – Джефф говорил очень уверенно.

– Да чем вы можете располагать? – фыркнул сержант с нотками сочувствия в голосе. Он обернулся к Гаррисону. – Как ты думаешь?

– Кажется, ничем.

– Не судите поверхностно, – посоветовал Джефф.

– До того, что у нас есть, вам никогда не додуматься.

– Например? – Для начала могу тебе сказать, что мы обладаем самым могущественным оружием. Мы – ганды, понял? Поэтому мы не нуждаемся в кораблях, пушках и прочих игрушках. Наше оружие эффективнее. От него нет никакой защиты.

– Хотел бы я увидеть это уникальное оружие, – заявил Глид, подумав, что за такие сведения он заработает круглую сумму. – Но, конечно, ты не выдашь военной тайны? – не без сарказма продолжил сержант.

– Никакой тайны здесь нет, – спокойно ответил Джефф. – Можешь получить наше оружие просто так, когда пожелаешь. Попроси только, тебе его любой ганд отдаст. Хочешь знать почему?

– Еще бы.

– Потому что это оружие одностороннего действия. Против вас мы можем его использовать, а вы против нас – нет, – ответил с чувством превосходства Джефф.

– Такого не бывает. Невозможно такое изобрести.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно, – без тени сомнения заявил сержант. – Я уже двадцать лет в десантных войсках, а в них какое только оружие не освоишь! Тебе меня не провести. Оружия одностороннего действия не бывает, просто не может быть в природе.

– Не спорьте с ним, – сказал Гаррисон Бэйнсу, – он никогда ничему не верит, пока не убедится собственными глазами.

– Оно и видно. – Лицо Джэффа расползлось в медленной ухмылке. – Чего ж ты не просишь наше чудо–оружие? Я же тебе сказал, что любой может его получить.

– Хорошо, я прошу, – сказал Глид без видимого энтузиазма. Оружие, демонстрирующееся по первому требованию без всякой обработки самого пустякового оба, очевидно, не было таким могучим, что перечеркивало надежды на солидное вознаграждение. – Дай мне испытать его.

Тяжело повернувшись вместе с табуретом, Джефф протянул руку, снял со стены маленькую сверкающую машинку и протянул ее через прилавок.

– Можешь взять себе. Надеюсь, пойдет на пользу.

Глид повертел пляшку в пальцах.

Всего–навсего продолговатый кусочек вещества, напоминающего слоновую кость. С одной стороны гладко полированный. На другой стороне выбиты три буквы: “С – Н. Т.”

Глид спросил обескуражено:

– И это ты называешь оружием?

– Конечно.

– Ничего не понимаю. – Сержант передал пляшку Гаррисону. – А ты?

– Я тоже.

Гаррисон внимательно осмотрел пляшку и спросил Бэйнса:

– Что означает “С – Н. Т.”?

– Всеобщий лозунг. Вы его повсюду увидите, если не замечали еще.

– Я его встречал несколько раз, но не придавал ему значения. Теперь припоминаю: эти буквы были написаны на стене в харчевне Сета и у входа в пожарное депо.

– И на бортах автобуса, из которого мы не смогли вытряхнуть пассажиров, – добавил Глид.

– Только мы не поняли, что это значит.

– Это очень много значит, – ответил Джефф.

– Это значит: “Свобода – нет, и Точка”.

– Я убит, – заявил ему Глид. – Убит наповал. – Он посмотрел на Гаррисона, который с задумчивым видом засовывал пляшку в карман. Презрительно усмехнулся.

– Абракадабра какая-то. Тоже мне, оружие!

– Блажен неведающий, – заметил уверенный в себе Бэйнс.

– Особенно когда и не подозревает, что играет с детонатором бомбы неизвестного устройства.

– Ладно, – быстро поймал его на слове Глид. – Объясни нам, как она устроена, если вы не делаете из этого тайны.

– Нет, и точка. – Лицо Бэйнса снова расплылось в ухмылке. Он явно чем-то был доволен.

– Хорошее объяснение. – Глид чувствовал себя обманутым, особенно из-за минутного упоения воображаемыми пятью тысячами. – Нахвастал каким-то оружием одностороннего действия, сунул кусок какого-то барахла с тремя буквами и замолк. Наболтать каждый может. А доказательства где?