Текст книги "Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

– Отвечаю: с первого самоубийства, – назидательно заметил Воль. – Остальное – чистой воды подделка. – Он вернул список Грэхему. – Ты заглядывай временами в полицейские сводки. И увидишь, уже не раз и не два бывали поветрия убийств и самоубийств. Как чума распространялись! Порой одно–единственное впечатляющее, да еще прессой поданное в жареном виде преступление вызывает целую волну подражаний.

– С самого начала говорил и повторяю: это не самоубийства. Я действительно очень близко знал и Майо, и Дейкина. И Уэбба знал – правда, понаслышке. Все они психологически были отнюдь не склонны к саморазрушению – даже если допустить, будто напичкались наркотиками.

– То-то и оно, – упорствовал Воль. – Ты знал их в обычном состоянии, ты и представить себе не можешь, каковы они были под марафетом. Стоит человеку набраться доверху – и это неузнаваемый человек, на что угодно способный: в пустой воздух палить, в окно сигануть.

– И все же послушай, – Грэхем озабоченно сложил листок, сунул его в карман, – все же мескаль этот – сущая головоломка.

– Только не для меня. Поток наркотиков расходится только по надежным, испытанным людям, лично представленным распространителю. Кто~то из ученых, перетрудившись до полного изнеможения, изобрел новейший стимулятор, – а тот оказался коварнее, чем предполагали. Дал попробовать коллегам. Поначалу все было чин чином, а потом отрава начала накапливаться в теле, словно мышьяк. И пошло–поехало, покуда ученые мужи разумом не стали трогаться один за другим. И вот, прошу любить и жаловать! – Воль широко развел руками.

– Хорошо бы так просто – да только думается мне, что куда как не просто.

– Думается! – фыркнул Воль. – Внутренний голос подсказывает! Собака в животе испровещилась!

Грэхем рассеянно просматривал заголовки утреннего выпуска “Сан”, еще не переставшие ползти по экрану. Собираясь ответить Волю надлежащим образом, он открыл было рот – и застыл. Расплывавшиеся перед глазами слова внезапно обрели четкость. Грэхем поднялся. Воль проследил за его взглядом.

КОНЧИНА ИЗВЕСТНОГО ЭКСПЕРТА

“Стивен Рид, шестидесяти лет, живший в Дальнем Рокавэе, устроил сегодня странный спектакль на Пятой Авеню, после чего бросился под колеса грузовика. Смерть наступила мгновенно. Рид был одним из виднейших мировых специалистов по части глазной хирургии.”

Грэхем отключил приемник, закрыл экран и нахлобучил шляпу.

– Девятнадцатый, – негромко произнес он.

– Ну и чертовщина! – Воль поднялся и вслед за ним направился к двери. – Наша песня коротка – начинай сначала!

Глава 4

Как и следовало ожидать, почти все очевидцы, наблюдавшие гибель Стивена Рида, исчезли бесследно. Кто-то сразу вызвал полицейского, тот связался со своим участком, а дежуривший там репортер передал новость в “Нью–Йорк Сан”.

Потребовалось битых два часа, чтобы отыскать троих свидетелей.

Первым оказался толстяк с потной физиономией.

– Иду я себе, стало быть, мимо, изредка поглядывая по сторонам, – сказал он Грэхему. – И без того забот по горло, знаете ли. А этот малохольный взял и заорал, как резаный, а потом заплясал, как бешеный, – и кинулся машинам наперерез…

– И потом?

– А что потом? Я понял, чем дело пахнет, и отвернулся поскорее.

Второй появилась пышная блондинка. Она явно нервничала, комкала в руке малюсенький платочек, а отвечая, то и дело покусывала его уголок.

– Он так напугал меня! Можно было подумать, за ним привидение гонится. Я решила даже – действительно встретился с призраком. Потом закричал, замахал руками и, как безумный, ринулся через дорогу.

– А что именно закричал Рид – вы не расслышали?

Она снова запустила зубы в платочек. Испуг промелькнул в светло–голубых глазах.

– Я совершенно растерялась, ничего не смогла понять. Выкрикивал хрипло и громко, во весь голос. Кажется, “Нет, нет, Бога ради, нет!” – а потом начался бессвязный бред.

– Вы не заметили причины для столь странного поведения?

– В том-то и дело, нет. – Прикусив платочек, блондинка повела глазами, словно силилась увидеть нечто незримое.

“Наверняка, еще до конца недели побежит за советом к гадалке”, – подумал Воль.

Третий свидетель, холеный мужчина с вкрадчивыми манерами и хорошо поставленным голосом, сообщил:

– Я заметил мистера Рида, шедшего мне навстречу. Взгляд у него был весьма необычный: глаза сверкали, будто в них белладонной капнули.

– Что-что? – насторожился Воль.

– Белладонной. Настоем красавки. Мы в театре иногда так делаем.

– Ага, – Воль успокоился.

– Он испуганно оглядывался, посматривал то вверх, то вниз – казалось, чего-то опасался. Мне подумалось: ищет, а найти отнюдь не жаждет.

– Продолжайте, – подбодрил Грэхем.

– Он приблизился – и вдруг лицо его побледнело, как от панического ужаса. Начал неловко отмахиваться, словно старался отразить роковой удар; потом выкрикнул что-то нечленораздельное, рванулся на проезжую часть… – Свидетель беспомощно пожал плечами, – …и тут его сбил двадцатитонный грузовик. Смерть – ни минуты не сомневаюсь – наступила мгновенно.

– Вы не разобрали, что он кричал?

– Увы, нет.

– И не приметили ничего, что могло его так напугать?

– Нет, ничего, – с уверенностью сказал мужчина. – Я был настолько потрясен, что немедленно стал озираться, искать причину… И не смог найти. Думается, его убило что-то незримое, – мозговое кровоизлияние, например.

– Мы очень вам обязаны. – Покуда Воль набирал номер городского морга, Грэхем провожал взглядом удалявшегося свидетеля и предавался невеселым размышлениям.

Какая тонкая, неуловимая стихия, таящаяся в безднах человеческой души, заставляет малайца выхватывать крисс и очертя голову, мчаться, убивая без разбору и повода всех, попавшихся на пути? Что за иная, но схожая стихия сумела внушить всей поголовно японской нации, будто на ритуал харакири надлежит взирать с отрешенным бесстрастием? Что побуждает индийских фанатиков радостно ложиться под исполинскую колесницу Джаггернаута, катящуюся по улицам в дни религиозных празднеств? Может быть, и нынешняя вспышка смертей вызвана коварным нашествием некоего неведомого вируса, множащегося и распространяющегося в наиболее цивилизованной среде, – причем, его роковым образом подстегивают иод, мескаль и метиленовая синька?

Грэхем был вынужден оборвать раздумья, поскольку Воль уже повесил трубку и уставился на него с видом грешника, готовящегося принять мученичество за прошлые провинности.

– Рида еще не вскрывали, но уже ясно: он отлично впишется в общую схему. Тоже разукрашен иодом.

– Левая рука?

– Нет, он решил соригинальничать или просто сделал, как показалось удобнее, однако на сей раз – левая нога, от бедра до колена.

– Зачисляем в наш список, – ответил Грэхем. – И определяем: новый случай, пока не проясненный до конца.

– Да, скорее всего, так и есть.

– Знаешь, Арт, мескаль еще, пожалуй, укладывается в твою теорию насчет наркотиков. Но что скажешь об остальных веществах, применявшихся одновременно? Ведь иод и метиленовая синька – отнюдь не наркотики. Они безвредны, и к ним невозможно привыкнуть. Да и разумом от них еще никто не трогался.

– Как и от воды. Однако многие разбавляют водою виски.

– Глупости! – Грэхем нетерпеливо отмахнулся. – На мой взгляд, надобно сделать два естественных шага. Во–первых, прочесать мелким гребнем квартиру Стивена Рида. Во–вторых, справиться у специалиста: как могут подействовать на человека мескаль, иод и метиловая синька, ежели применять их подобным способом?

– Берлога Рида – за городом, – заметил Воль. – Пойду-ка я, заведу машину.

Холостяцкой виллой Рида заправляла пожилая хлопотунья–экономка. Ни в чем, кроме домашних дел, она не разбиралась. А узнав печальную весть, и вовсе ничего вразумительного сообщить не смогла.

Когда женщина удалилась к себе в комнату, Воль и Грэхем с уже привычной сноровкой обследовали кабинет. Обнаружилась уйма бумаг, которые оба стали перебирать с лихорадочной быстротой.

– Следующий кандидат в жертвы сердечного приступа – мой начальник, – изрек Воль, разгребая очередную груду писем.

– С чего бы это?

– Здесь положено разбираться местной полиции. Если бы шеф увидел, как я, тобою науськанный, лихо шурую в чужом округе, его бы точно кондрашка хватила. Если хочешь знать, из-за тебя мне светит понижение в чине.

Грэхем насмешливо фыркнул, не прерывая поисков. Через некоторое время он обратился к Волю, держа в руках письмо.

– Вот, послушай-ка: “Дорогой Стив! Я очень опечалился, узнав, что Майо дает тебе свои снадобья. Помню, разумеется, о твоем любопытстве, однако, по чести говоря, забавы эти – пустой перевод драгоценного времени. Вышвырни зелье в мусорный бак, а любопытство постарайся вытряхнуть вон из головы. Совершенно уверен, так безопаснее”.

Грэхем поднял взгляд.

– Здесь обозначен адрес Уэбба, и подписано: “Ирвин”.

– Дата?

– Двадцать второе мая.

– Совсем свежее.

– Вот и двойная связь: Майо–Уэбб–Рид. Передавали от одного к другому, именно этого я и ожидал.

– Я тоже. – Воль перелистал страницы, бегло перечитывая текст. – Личные рекомендации – как раз то, о чем я тебе говорил. Хотя, сдается, Уэбб почему-то старался отговорить Рида.

– Потому что забавы такие чреваты смертельным исходом, и Уэбб еще тогда понял это! Двадцать второго мая он осознал: дни его сочтены. Осознал не хуже, чем я осознаю твое присутствие рядом! Себе он уже ничем не мог помочь, но попытался оттолкнуть Рида от края пропасти.

– Экую жуть ты мелешь, – жалобно проговорил Воль, отрываясь от бумаг. – Эдак договоришься до того, что быть нам с тобою следующими жертвами!

– Пускай твоими устами не глаголет истина – ибо мы понемногу выходим на след.

И снова ледяной холодок пробежал у него по спине. Грэхем шевельнул лопатками, стараясь разогнать нехорошее ощущение, острое чувство психологического лабиринта, где мысли дозволено избрать любую дорогу, кроме одной–единственной, на которую ступишь, – и тот же час раздается сигнал тревоги, заставляя любопытствующий ум пятиться.

– Остальное – сплошь глазные яблоки да нервные окончания, – проворчал Грэхем, убирая прочь пачку ничего не значащих писем. – Он с ними ложился и с ними вставал.

– Здесь то же самое, – отозвался Воль. – А что такое конъюнктивит?

– Заболевание глаз.

– Я было подумал, это из политической экономии. – Воль отложил последнее письмо и смел всю груду назад в ящик. – Здесь у него нет ни лаборатории, ни хирургической клиники. Он оперировал в Госпитале Глазных и Ушных Болезней, в Бруклине. Попытаем счастья, как по–твоему?

– Сначала позвоню в офис, пора и доклад представить. – Воспользовавшись ридовским телефоном, Грэхем долго беседовал с Сангстером. Закончив, он сказал Волю: – Велено лететь быстрее звука – нас дожидаются с самого утра. У Сангстера такой вид, словно атомную бомбу проглотил, не запивая.

– Нас? – повторил Воль с нажимом, и вскинул брови.

– Нас обоих, – подтвердил Грэхем. – Стряслось нечто архиважное. – Потирая подбородок, он оглядел комнату с нескрываемым разочарованием. – Улову – как в пустыне. Хоть и поторапливают нас, а давай-ка заглянем по пути в госпиталь, это последняя возможность узнать о Риде хоть что-нибудь.

– Тогда едем.

Девушка–секретарь сдала их с рук на руки доктору Причарду – высокому, моложавому, подтянутому мужчине. Поздоровавшись, он снял белый халат и предложил сесть.

– Полагаю, вы намерены расспросить о бедном Риде?

– Вы уже знаете, что он погиб? – напрямик спросил Грэхем.

Причард сдержанно кивнул.

– Полиция известила нас. Позвонили вскоре после того, как случилось несчастье.

– Покончил он с собою или нет – спорный вопрос, – продолжил Грэхем. – Быть может, метнулся под машину преднамеренно, быть может, нет. Сам я думаю, что нет. Тем не менее, Свидетели утверждают: мистер Рид повел себя отнюдь не естественно. Вы не могли бы объяснить, что с ним произошло?

– Понятия не имею.

– В последнее время вы не подметили за ним никаких странностей?

– Пожалуй, нет. Я ассистировал ему, а потому с уверенностью говорю: появись в поведении Рида что-либо необычное – наверняка бы заметил. – Доктор на мгновение задумался. – Правда, до позавчерашнего дня он был как-то по–особому озабочен. Однако для человека его склада и рода занятий в этом нет ничего из ряда вон выходящего.

– До позавчерашнего дня?

– С тех пор мы не виделись. Мистер Рид взял кратковременный отпуск – завершить какую-то работу.

– Не уточнил, какую именно?

– Нет, о своих делах он никогда особо не распространялся.

– Вы знали профессора Майо или доктора Уэбба?

– Слышать – слышал, а познакомиться не довелось.

– В разговоре с вами Рид упоминал кого-нибудь из них? Говорил о каких-либо общих интересах?

– Нет, – не колеблясь, отвечал Причард.

Грэхем обреченно поглядел на Воля: “И здесь – тупик”, а потом опять обратился к Причарду.

– Насколько разумею, Рид был выдающимся хирургом–офтальмологом. Могла его специальность обусловить повышенный интерес к наркотикам?

– Возможно, – до известной степени.

– В госпитале сыщется эксперт–нарколог?

Причард снова задумался.

– Пожалуй, Дикон разбирается по этой части лучше прочих. Позвать его?

– Будьте любезны.

Причард позвонил:

– Если Дикон свободен, пускай зайдет на минутку.

Вскоре появился Дикон. Вид у него был весьма недовольный, на руках красовались резиновые перчатки, на седеющей голове – офтальмологическое зеркало с лампочкой.

– Какого лешего… – начал он, заметил посторонних, осекся и буркнул: – Прошу прощения.

– Извините, доктор, если оторвали вас от работы, – миролюбиво начал Грэхем. – Постараюсь не задерживать, и потому буду краток. Не могли бы вы сказать, что случится с человеком, коль скоро тот вымажется иодом, а внутрь примет мескаль и метиленовую синьку?

– Очнется в смирительной рубашке, – не колеблясь ответил Дикон.

Воль притворно ойкнул и уставился на свой живот.

– В буквальном смысле? – так и вскинулся Грэхем. – Начнется психическое расстройство?

– Да ничего подобного. Просто додуматься до такой бессмыслицы способен лишь девяносто шестой пробы идиот. Вот и все.

– Я не о том, доктор. Меня занимает физическое воздействие трех перечисленных веществ независимо от изначальных побуждений человека.

– Ну, хорошо, – Дикон говорил уже более дружелюбно. – Не скрою, другой специалист дал бы куда более подробный и точный ответ, однако я скажу так: от мескаля ваш человек воспарит на седьмое небо – ежели, разумеется, примет сообразную дозу, – метиленовая синька очистит почки и обесцветит мочу. Что касается иода, он окажет бактерицидное действие и окрасит кожу. Притом, будучи галогеном, очень быстро распространится по всему организму.

– А все три препарата, если применить их одновременно, способны подействовать особым образом – и куда сильнее? Допустим, взаимно влияя друг на друга, породить эффекты, еще неведомые?

– Здесь вы загнали меня в угол, – признал Дикон. – Многосоставные реакции служат пищей множеству научных исследований, и долго еще прослужат.

Грэхем встал, поблагодарил обоих врачей, потом сказал Волю:

– Похоже, Рид вступил в эту смертельную игру совсем недавно. Он просто не успел никого предупредить, не заметил ничего определенного. А сразило его, как видишь, молниеносно и наповал.

– Хотя движущуюся цель поразить гораздо тяжелее, – мрачно пошутил Воль. – Теперь куда – к Сангстеру?

У Сангстера они застали высокого, щеголевато одетого мужчину средних лет, обладателя явно военной выправки. Сангстер выразительно поглядел на часы и представил незнакомца: полковник Лимингтон. Затем, без обиняков и околичностей, объявил:

– Все расследование выходит из-под контроля нашего ведомства. – Он перегнулся через стол и вручил Грэхему листок бумаги.

Грэхем прочел: “Ваша просьба о срочном переводе в Разведывательную Службу Соединенных Штатов удовлетворяется, и вышеозначенный перевод вступает в силу с нынешнего дня, сиречь нижепроставленной даты. Впредь вам надлежит выполнять поручения и приказы полковника Джона Х. Лимингтона, в чье подчинение вы поступаете вплоть до получения дальнейших указаний”.

Еле сдерживая волнение при виде знакомой подписи, Грэхем вопросительно взглянул на Сангстера:

– Ведь я ни о чем таком не просил, сэр.

– Не нравится – порвите, – отрезал Сангстер.

– Послушайте, мистер Грэхем, – вмешался в беседу полковник, – нам просто хочется, чтобы вы и дальше вели расследование, но располагали большими возможностями, нежели те, которыми обладаете сейчас.

– Благодарю, – ответил Грэхем, все еще не опомнившийся от неожиданности.

– Один из наших людей в информационных агентствах сообщил о запросах, сделанных по вашей просьбе Гарриманом. Это привлекло внимание разведки к фактам, которые в ином случае могли бы остаться на время вне поля нашего зрения. – Полковник погладил тщательно подстриженные усы. Лицо его сохраняло предельно серьезное выражение. – Из погибших ученых одиннадцать – американцы. Их значение для страны было попросту неоценимо. Но сколь серьезной не выглядит утрата, она обращается в ничто по сравнению с потерями, возможными в будущем. Правительство не намерено спокойно созерцать целую череду внезапных и загадочных смертей.

– Понимаю.

– И принимаете назначение?

– Да, разумеется! – Он еще раз перечел письмо – с чувством затаенной гордости, которую изрядно подогревала неприкрытая зависть Воля. Теперь он – один из членов испытаннейшей, надежнейшей когорты, один из самых доверенных и привилегированных людей дядюшки Сэма!

Получив от Лимингтона перстень, Грэхем надел его на средний палец правой руки. Перстень пришелся точно впору, будто по мерке сделанный. Грэхем понял: так оно и было, ибо наверху ни секунды не сомневались он примет предложение. А еще он знал, что внутри перстня, на сверхтвердом иридии, выгравирована тончайшая надпись, чересчур мелкая для невооруженного глаза имя, рост, вес, Бертильоновские показатели, форма отпечатков пальцев, – а заодно и служебный номер, а также точная, несмотря на миниатюрность, копия личной росписи.

Это скромное украшение станет отныне опознавательным знаком, основным подтверждением полномочий. Сведения, которые оно в себе заключает, скрыты ото всех, кроме тех, кто имеет право их прочитать, – и тем не менее, перстень откроет любые двери в высочайшие административные круги.

Пока эти мысли проносились у Грэхема в голове, смутное предчувствие неотвратимой беды, сигнал тревоги – слабый, почти неразличимый – накатили, вселяя нежданно глубокое беспокойство. “А ведь у кольца есть и другое, куда более печальное назначение, – подумалось Грэхему. – Может статься, лишь по нему и сумеют опознать обезображенный труп – такое бывало, и не раз”.

Грэхем припомнил слова Уэбба: “Изувеченные останки, брошенные сверхвивисекторами на свалку”. Он овладел собою и сказал:

– Еще минутку, полковник. Я хотел бы и далее работать в паре с лейтенантом Волем. Он так же глубоко вник в это дело, как и я. Друг без друга теперь не обойтись.

Избегая встретить благодарный взгляд Воля, Грэхем выслушал ответ Лимингтона.

– Гм! Несколько неожиданный поворот событий. Но полагаю, мы все уладим. Почти не сомневаюсь, начальника полицейского управления удастся уломать, и лейтенанта временно откомандируют к нам.

– Спасибо, сэр, – в один голос произнесли Грэхем и Воль.

Затрезвонил телефон. Сангстер поднял трубку, прислушался, потом протянул ее Грэхему:

– Это Гарриман.

– Здравствуйте, Гарриман, – сказал Грэхем. – Да, я получил ваш список. Больше спасибо. – Он замолчал, выжидая, ибо на столе у Сангстера оглушительно зазвонил другой аппарат, и Сангстер опять схватил трубку. – Тут ужасный гвалт. Второй телефон чуть на части не разрывается… Что, что вы сказали? – Он молча выслушал собеседника и ответил: – Извините, Гарриман. Покуда ничего определенного. Да, шестикратное превышение среднего уровня придется объяснить. Именно это я и намереваюсь сделать – если, конечно, получится.

Он умолк, ибо Сангстер, положив трубку на стол, зашипел:

– Это доктор Кэртис! Она просит вас!

– Послушайте, Гарриман, – скороговоркой зачастил Грэхем, – все погибшие – подданные разных стран. Отсюда вывод: удара не нацеливали в некое определенное государство, если, разумеется, неведомый противник не настолько хитер и безжалостен, чтобы для отвода глаз пустить в расход кое–кого из своих же. Нет, сомнительно.

– Да, политикой здесь пахнет не больше, чем в эпидемии гриппа!

– Вот–вот! Но сколь бы разными ни были погибшие, их объединяют обстоятельства, прямо либо косвенно приведшие к гибели. Я хочу вывести общий знаменатель. Соберите все подробности, какие удастся откопать, обо всех людях из вашего списка, а также о других, погибших ранее, но схожим образом. Звоните… – он вопросительно глянул на Лимингтона, выслушал названный номер и закончил: – Полковнику Лимингто–ну, Боро 8–19638.

Грэхем отключился, взял другую трубку и что-то быстро заговорил. Остальные заметили, как быстро переменилось выражение его лица.

Окончив беседу, он сказал:

– Доктору Кэртис позвонил по междугородной линии профессор Эдвард Бич. Он только что узнал из газет о смерти Уэбба и Майо, выразил глубокое соболезнование. Но Кэртис показалось, что профессор чересчур уж настойчиво пытался разузнать подробности трагедии.

– Ну и что? – спросил Лимингтон.

– По словам доктора Кэртис, Бич – старый приятель Уэбба. Я тоже его знаю. Это Бич изобрел стереоскопическую камеру для ночных фотосъемок. В полиции пользуются ею наравне с верньером Дейкина. Бич работает в Сильвер Сити, штат Айдахо, на заводе, принадлежащем Национальной Фотографической Компании; а еще он относится именно к тому разряду ученых, которые могут располагать ценными сведениями о Майо, Уэббе и Дейкине. – Некоторое время Грэхем выжидал, дабы придать побольше веса следующей фразе, и добавил: – Тем паче, он упорно выспрашивал у доктора Кэртис, не работали ли перед смертью Уэбб, Майо или Дейкин над формулой Бьернсена.

– Бьернсена?! – вскричал Сангстер.

– Чувствуете? – продолжал Грэхем. – Бич тоже был связан с этими троими п репиской, основанной на общих интересах. Присоединился к трагической цепочке, но пока еще жив. Он – следующая жертва, и может рассказать немало. Нужно увидеться с Бичем, заставить его разговориться, не то, чего доброго, опередит и станет мертвецом номер двадцать.

Грэхем посмотрел на часы.

– Если повезет, поспею к стратоплану рейсом на Бойз – он вылетает в десять тридцать.

– Полетим вместе или сам справишься? – спросил Воль.

– Полечу один. А ты покуда позвони в стратопорт Бэттери Парк и закажи мне билет.

– А чем заняться потом? – осведомился Воль, потянувшись к телефону. – Дай хоть какое ни на есть задание – терпеть не могу бездельничать.

– Попробуй перепроверить данные, собираемые Гар–риманом. Попробуй связаться с полицией тех городов, где жили умершие ученые, попроси предоставить подробнейшие, исчерпывающие сведения о каждом из наших случаев. Пускай досконально исследуют каждую деталь – какой бы мелкой и незначащей та ни выглядела. Хоть ласками, хоть сказками, хоть шантажом добейся разрешения на эксгумацию и вскрытие. – Он перевел взгляд на Лимингтона: – У вас нет возражений, полковник?

– Пользуйтесь полной свободой действий, – одобрительно сказал Лимингтон. – Я всегда придерживался мнения, что человеку, затеявшему дело, виднее, как его благополучно завершить.

– Мы занимаемся участью двух десятков людей, затеявших нечто, не позволившее довести себя до благополучного завершения, ни разу, – напомнил Грэхем. – Прослеживается удивительная особенность: всякого, кто ввязывается в эту историю, уничтожают прежде, чем он успеет заговорить. – Грэхем невесело усмехнулся. – Я тоже не бессмертен, однако попытаюсь сделать все, что в моих силах.

Он схватил шляпу и помчался в Бэттери Парк, на стратоплан, отлетавший в десять тридцать навстречу самой страшной катастрофе в истории Нового Света.