Текст книги "Мир приключений 1969 г."

Автор книги: Еремей Парнов

Соавторы: Александр Мирер,Виталий Мелентьев,Михаил Емцев,Борис Ляпунов,Валентина Журавлева,Евгений Федоровский,Кирилл Домбровский,Владимир Фирсов,Рафаил Нудельман,Аркадий Локерман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 58 страниц)

– Слушай, Живчик, не заночевать ли нам здесь? Заодно и хозяина дождемся. Хорошая мысль, вельо? – Ленивец блаженно развалился в кресле.

Живчик возился с отмычкой.

«Открыть открыл, а выдернуть не может. Эх, ты!»

– Уф, черт. Еле вылезла, проклятая. Не надо захлопывать, пусть дверь останется чуть приоткрытой. – Живчик включил верхний свет, сел во второе кресло. Сел чинно, аккуратно, не то что этот ленивый поросенок.

– Что же, можно, – поджав губы, согласился Ленивец. И почему не ему пришла эта мысль? И обрадованно возразил: – А что делать с девчонкой?

– Она не придет. Напугана, – сказал Живчик и увидел ключ от каюты рядом с настольной лампой.

Несколько мгновений они молчали, Живчик прикрыл глаза. «Отдохнуть бы где-нибудь в теплом местечке. Забиться в угол, и чтоб никто, никто не...»

– Закрой дверь, – резко сказал Ленивец.

Живчик встал, и в тот же миг из-за шторы с койки Дика метнулось к двери неправдоподобно большое темное тело Оссолопа. Он вылетел из каюты в коридор, но Живчик подставил ему ногу и заорал:

– Стой, Дик! Это мы, твои друзья!

Через секунду Ленивец, прижимая потным горячим телом голову Оссолопа к ковру, приговаривал:

– Куда? Куда? Куда? – При этом грудь его ходила, как воздуходувка.

– Что здесь происходит?

Техник-электрик Альдо Усис любил порядок.

«Ведь если рассудить здраво, то человек отличается от животного только своей способностью создавать порядок. Настоящий правильный человек всегда знает, где что у него лежит, в какое время он будет обедать, когда ляжет спать. Настоящий правильный человек. Всем известно, какой образцовый порядок у меня в семье. Да и на службе не могут сказать, что я неаккуратен или, хуже того, небрежен. Взять, например, коридор, по которому я сейчас иду. Здесь полный порядок. Чисто, светло. Плафоны протерты, все лампочки целы. По обеим сторонам двадцать четыре двери кают, это всем известно. Каждая дверь имеет свой освещенный номер, чтобы пассажиры не блуждали, как дикие овцы, а шли прямо в свои каюты. Да, здесь порядок! А вот в холодильных камерах, куда меня вызвали, непорядок. Испортился холодильник. Вероятно, не выполняли как следует инструкцию по эксплуатации холодильных агрегатов. Они там, на кухне, очень часто нарушают инструкцию. Я же никогда в жизни не нарушил ни одной инструкции, и у меня, на моей памяти, никогда не ломался ни один электроагрегат. За исключением тех, которые имели фабричный или заводской дефект».

Под ноги Усису плюхнулись два сопящих тела, затем их накрыло третье, массивное и большое.

– Что здесь происходит? – повторил свой вопрос Усис, вложив в голос весь имеющийся металл. «Какое дикое и бессмысленное нарушение порядка!»

– Пусти его, это не Дик, – хватая воздух большим беззубым ртом, выдохнул Живчик.

– Какого дьявола?! – возмутился Джимми. – Кто вы такие?

– Но, но! – Ленивец не выпускал рук Оссолопа.

– Что здесь происходит? – в третий раз спросил Усис.

– Что надо, то и происходит, – огрызнулся Живчик. – Встреча друзей.

– Какого дьявола? – Ругательства Оссолопа звучали пасторской проповедью в сравнении с возгласами гангстеров.

– Это не Дик, Дика я хорошо знаю!

– Ворюга! – радостно завопил Ленивец. «Не так часто ему удавалось выступать в роли охотника».

– Господа, я прошу предъявить ваши документы! – сквозь крики пробился наконец Усис. – В противном случае я вызову корабельную полицию.

Только теперь все трое разглядели форменный китель Усиса. Преображение было мгновенным. Они попытались улыбнуться. Живчик застенчиво прикрыл рот ладошкой. Оссолоп расправил плечи и независимо отряхнул коленки. Ленивец отодвинулся в арьергард, сохраняя приветливый вид.

– Дружеская шутка, сеньор, – начал довольно развязно Живчик, но закончил почти горестно: – Так уж получилось...

– Ваши документы, господа! Номера кают? Фамилии? Нарушение порядка на корабле...

Отошедший за спину Усиса Ленивец снял со стены ярко-красный огнетушитель и, перевернув его днищем вверх, опустил этот мирный безотказный прибор фирмы «Шелл» на голову техника-электрика. Удар был мягкий, плавный, почти нежный, и Альдо так и не смог понять, почему он падает.

Он увидел только, что ботинки нарушителей порядка брызнули в разные стороны.

Техник был без памяти секунд десять, но ему показалось, что прошли годы. Когда сумеречный провал миновал, он сел на ковер, а затем и встал. Прямо перед ним была распахнута дверь четыреста первой каюты.

Ощупывая голову, Альдо поднял огнетушитель и повесил его на место. Так было положено начало восстановлению порядка.

Затем Усис вошел в каюту и жалобно позвал:

– Кто-нибудь есть?

Никто не ответил. Альдо взял ключ со стола, погасил свет, запер дверь, ключ отнес к портье.

– Кто у вас проживает в четыреста первой?

– Четыреста первой? Сейчас. Сеньор, она записана за неким Диком Рибейро. Но он попросил разрешения поселить вместо него девушку, дочь нашей барменши, а сам перешел в другую каюту. А что?

– Последите за каютой. – Усис потрогал твердеющее образование под волосами и добавил: – Там непорядок.

Портье открыл рот, но техник-электрик уже уходил, так и не разъяснив, что же за непорядок в роковой четыреста первой каюте.

Усис приближался к холодильному отделению в прескверном настроении.

«Можно позвонить помощнику капитана и все рассказать. Наверное, так и нужно сделать. Хулиганов поймают и накажут. Порядок будет восстановлен. Интересно, кто из них Дик Рибейра? Почему я не рассказал портье о трех бандитах? Почему сразу не позвонил помощнику капитана? Почему не потребовал ареста этого Дика Рибейры?

Я испугался, вот и все. Я просто очень сильно испугался. Это было слишком резкое и внезапное нарушение порядка. Спрашивается, за что они меня ударили? Что я им сделал? Я просто спросил документы. Каждый здравомыслящий сотрудник поступил бы на моем месте аналогичным образом. Разве не так? Они не захотели мне показать свои документы. Почему? Очевидно, им не хотелось, чтобы официальное лицо знало и могло сообщить куда надо об их недостойном поведении. Только ли? Нет, не только. Возможно, они не обладали нужными документами, либо документы компрометировали их обладателей. Кто такой Дик Рибейра? Соучастник или жертва? Поскольку он бросил меня, бездыханного и полумертвого, на произвол судьбы, я могу думать о нем очень плохо, хотя он и занимает приличное помещение. Этот человек либо трус, либо негодяй, либо то и другое одновременно. Трусливый негодяй!»

Усис с отвращением распахнул дверцу холодильника.

«Плохо. Все очень, очень плохо. А если это были профессиональные гангстеры? Тогда, пожалуй, лучше с ними не связываться. Они народ серьезный.

Вот почему я до сих пор не позвонил помощнику капитана.

Конечно же, они не соблюдают инструкций. Конечно же. Холодильник миллион лет не размораживался. В морозильнике образовались сосульки, подобные сталагмитам, что встречаются в подземных пещерах. Затем холодильник переполнен. Нельзя так перегружать аппарат. Машина не человек, она требует в уходе за собой нежности»,

– Эй, буфетчик, подойди сюда!

– Сию секунду, сеньор.

– Есть у тебя серая бумажка с черной надписью: «Инструкция по уходу и эксплуатации»? Есть? И ты, кажется, человек грамотный? Отлично. Тогда почему же ты не читаешь эту бумажку и не делаешь так, как там написано, а поступаешь совсем наоборот? Ты не соблюдаешь установленный порядок, и поэтому твой холодильник испорчен. Зачем ты набил его всяким хламом, которому замораживание совершенно не нужно? Вот, например, эта банка с зернами кофе. Ты полагаешь, они испортятся, если постоят в сухом теплом месте? Зачем ты их сюда сунул?!

– Простите, синьор, эту банку принесла сеньора Мимуаза, она просила сохранить ее в холоде несколько дней.

– Чепуха! У тебя в шкафу на полке я вижу шесть таких банок, и ничего с зернами не случится. Присоедини к ним седьмую.

– Я это сделаю, сеньор техник.

– Отлично. Теперь ответь мне, пожалуйста, как тебе удалось втиснуть этот окорок в морозильное отделение, и еще ответь мне, как ты собираешься извлекать его оттуда? Он примерз к стенкам с четырех сторон. Отвечай мне, буфетчик!

Хуанито, молоденький и очень хорошенький буфетчик, опустил глаза книзу, туда, где из-под полы белого халата выглядывали узкие носки сверхмодных сверкающих туфель.

– Ты не ответишь мне, буфетчик, и не один здравомыслящий...

– Я его разморожу.

– Но тогда ты разморозишь и свой окорок. Нет, не изворачивайся, мальчик, ничего хорошего никогда не получалось у людей, которые не умели ценить порядок, соблюдать порядок и поддерживать порядок ежедневно, ежечасно. Любая машина – это олицетворение порядка, выполненное в металле...

«А может быть, пока никуда не звонить? Подождать, осмотреться. Последить самому. Вдруг они и в самом деле гангстеры, а не просто пьяные хулиганы?..»

17

Донья Миму, сложив руки на коленях, горестно смотрела на Дика Рибейру.

«Он еще улыбается! Он еще улыбается своей белозубой вызывающей улыбкой, от которой у меня заходится сердце. Ему еще хочется улыбаться. Бедный беззаботный Дик! Словно это его не касается...»

– Словно тебя это не касается, – сказала донья Миму.

– Очень даже касается, Долли, – ответил Дик. Он называет ее на американский манер, хотя Миму это и не очень нравится. – Очень даже касается.

Дик уже не улыбается. Он разлегся прямо на ковре, без туфель, в своих поношенных бу-джинсах, в рубашке с подвернутыми рукавами. Несмотря на резкие морщины и складки на лбу, он еще молод. Молод и весел. Лежит на полу, подложив под голову рюкзак, потому что ему, видите ли, тесно на койке. Он там задыхается. Донья Миму покачала головой.

– Я в отчаянии, Долли, – говорит Дик и опять улыбается.

– Ты какой-то несерьезный! Это опасно. Это очень опасно. Ты знаешь этих людей?

– Я знаю этих людей и поэтому не думаю, что это так опасно, как ты говоришь. И я серьезен. Но я не хочу бояться, понимаешь, Долли?

– Ты должен бояться, Дик, ты обязан это сделать для меня. Если не будешь бояться, ты попадешь к ним в лапы, и дело кончится плохо.

– Хорошо, родная, я буду бояться. Но что я могу сделать?

Она вздохнула и опустила голову.

– Чего они хотят, Дик? Они не стали со мной говорить об этом.

– Нетрудно догадаться, что им надо. Старый Педро истратил на нашу экспедицию часть своих наличных денег. Он хочет вернуть их хотя бы в том количестве, в каком вложил. И сразу! Деньги ему нужны сейчас. Но ты же знаешь, что мы ничего там не нашли. Ни одного камешка, хотя бы в полкарата. Педро нужны гарантии, что долги будут возвращены. Конечно, я их верну, если разбогатею. А если нет? Педро всегда предпочитал синицу в руках журавлю в небе. Поэтому он и остался на задворках Белена. Он там бог, но выше ему не подняться. Если я не могу платить долги, то должен отработать. Знаешь, у него есть несколько участков, где они уже лет двенадцать перемывают пустую породу. Прикуют меня стальной цепочкой к тележке, и года три я буду работать за то старое изношенное барахло, которое громко называлось снаряжением. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я стал подпольным каторжником?

– Как ты можешь так говорить, Дик?

– Если я не хочу платить долги или отрабатывать, то...

– Дик, а нет ли еще какой-нибудь причины? Ведь не так просто снарядить погоню, да еще на корабль. Только для мести?

– При чем тут месть? Педро человек жестокий. Он кому хочешь перережет глотку. Если это ему выгодно. Я не ручаюсь, что он не пронюхал о моей карте. Конечно, карта без меня слепа, но, в конце концов, можно попытаться заполучить и карту и меня.

– Кто тебя мог предать?

– В живых остались только проводники. Они известные пьяницы и всё могут разболтать, если их хорошо подпоить.

– Что? Что они могут разболтать? Ведь вы же ничего не нашли.

– Мы не нашли камней и побрякушек инков. Но зато мы нашли месторождение золота. Много золота, но не для человека, для машин, понимаешь? Руками-то золото не добыть. Нужны мощные драги. Я составил карту этих месторождений. Условную, свою карту, чтобы только я один знал, как туда добраться. Эти месторождения ни одному нашему богачу не поднять. Здесь нужен капитал, машины, специалисты, оборудование. Вот почему я подаюсь в Штаты, я уже тысячу раз объяснял тебе. Там я найду деньги и технику. Это непросто, но вполне реально. А у нас ни денег, ни техники, да и говорить со мной никто не станет.

– А Педро?

– А что Педро? Он тоже не в состоянии поднять промышленную разработку в тех местах. Там мало золота, понимаешь? Там мало золота в каждом сите песка. Но зато огромная площадь. Оно есть везде, но его понемножку. А может, и не везде одинаково, может, есть там и богатые районы. Почем я знаю? Я не успел взять все пробы, все обследовать. Когда ребята один за другим стали умирать, я понял, что пора сматываться. И правильно сделал, задержись немного, и я бы сейчас с тобой не разговаривал.

– А Педро...

– Святая Мария, не идет у тебя с языка этот Педро! Если б я не был должен ему эти паршивые деньги, я бы рассказал все, и он отступился. Он знает свои силы. Он на многое не претендует. Но пока он не выколотит из меня свои деньги, не успокоится. У него волчья натура и бульдожья хватка. Ему наплевать, что я могу заработать миллионы, ему главное, чтобы я вернул взятые у него несколько сотен долларов. Мелкий человек, хотя и считает себя образованным.

– Что же делать, Дик?

– Я хотел бы с ними встретиться. Я буду знать условия, и тогда мы подумаем.

– Нет, Дик, нет! Ни за что! Пусть режут меня, пусть мучают Лоис, но я не хочу! Я не могу тебя потерять! Не хочу, не хочу!

Донья Миму опустилась на ковер рядом с кладоискателем.

– Я слишком долго ждала тебя, Дик. Я всей жизнью за тебя заплатила. А ты знаешь, какая у меня была жизнь! Ты же знаешь!

– Я все знаю, Долли, и ни на чем не настаиваю. Я сделаю так, как мы придумаем вместе, как ты скажешь.

В каюте доньи Миму наступило долгое молчание.

– Слушай, Миму, я забыл тебя спросить, как там дела с зернами, что я отдал тебе? – внезапно спросил Дик.

– Я сделала так, как ты велел. Спрятала их в холодильнике у Хуанито. Поставила вниз, чтоб они не очень перемораживались.

– Спасибо, дорогая. Ты знаешь, я надеюсь в Штатах подзаработать на этих семенах. Хотя бы на первое время, для начала. Там такие вещи любят. А провезти их, как видишь, очень просто. Они очень похожи на зерна кофе. Я для этого их специально ссыпал в кофейную банку.

– Дик, это несерьезно. Не будем отвлекаться. Мы должны что-то придумать. Мы должны что-то придумать.

В каюте доньи Миму опять настала долгая тишина.

18

Питер Ик отшвырнул отстуканные на портативной машинке страницы и встал от стола.

«Вот еще одно утро. Утро в океане. Боже мой, как это скучно. Не все ли равно, где вас застигнет утро? В океане или на суше? Оно предвещает еще один день тусклой бесполезной жизни. Нужно что-то делать. Нужно общаться с людьми. Это ужасно. Нет, не ужасно. Скучно. Тошно. Противно. Надо бриться. Чистить зубы. Как сказал этот парень в баре? Точка и тире? А что, если описать человека, который весь мир воспринимал в двоичной системе? Допустим, такой человек живет на некоторой планете в районе звезды X. А что такое – воспринять мир в двоичной системе? И вообще, что такое восприятие мира? Восприятие? Я, безусловно, слышал сквозь сон звуки какой-то возни. Не знаю, что мне приснилось, что я действительно слышал и что додумал только теперь. Не в этом дело. Больше экспрессии, черт возьми! Почему бы не начать с убийства в машинном отделении? Или в капитанской рубке? Убийство сразу же возбудит острый читательский интерес. Ну кому интересно, что я умер? Вот если бы меня убили... Репортаж с того света! Показания трупа... Но об этом я, кажется, писал в «Судебном разбирательстве в склепе»...

19

– Не надо. Не надо так, Лоис. Погоди немножко. Погоди. Ей-богу, я даже не знаю, что тебе сказать. Все хорошее, как и плохое, происходит неожиданно.

– Эй, ты что?!

Евгений Кулановский открыл глаза и раздраженно посмотрел на Альберта, который тряс его за плечо.

– Боже, – сказал он хриплым со сна голосом, – только что перед моим внутренним взором витал прелестный образ – и вдруг я вижу твое, извини за грубость, лицо! Такие потрясения вредны для старого человека. Оставь меня, юноша. Пожалей мое дряхлое сердце.

– Ничего, оно переживет, – грубо заявил Альберт. – Где ты вчера шатался? Судя по всему, ты явился на рассвете?

– Не спрашивай, не спрашивай, не выпытывай. – Женя сладко потянулся и уперся головой и ногами в стенки койки. – Она пришла ко мне как дар небес, и мы очень мило трепались, пока не стали слипаться наши утомленные вежды.

– Смотри, Женька, ты знаешь, где мы находимся. Это, по меньшей мере, легкомысленно.

– Ах, не говорите мне о здравом смысле! Мозг почтительно смолкает, когда сердце открывает свой изящный ротик!

– Только у тебя.

– Чем я выгодно отличаюсь от остального человечества.

Женя обнял приятеля, принимая позу красавицы, готовящейся к вальсу.

– Ты с ума сошел! – сказал Альберт с некоторой завистью.

– Да, сеньоры, да, господа, да, товарищи! Я сошел с ума, а попросту – я влюблен в маленькую черноглазую Лоис, и она отвечает мне тем же. Это произошло вчера...

– Женька!

– Я ничего не слышу, я ничего не слушаю! Ты видишь, я затыкаю уши? Значит, я образцовый, образцово-показательный влюбленный. Последние, как известно из классической литературы, ничего не видят, на все натыкаются, ничего не слышат, всегда ошибаются, ничего не соображают и не понимают! Они заняты главным – они любят! Тра-ля, тра-ля, тра-ля! Наконец-то мое бытие на этой атлантической лоханке приобрело смысл. Глубокий смысл и международное значение. И не прерывай меня, мой друг! Не прерывай, ибо я добр, красив и совершенен! Мне ничего не надо слышать, знать или делать. Все главное в этом мире сейчас происходит во мне, в моей душе, в моих нелепых мозгах. Ах, Лоис!

– Женька, не валяй дурака. Кто она?

– Сеньор, было чудо. Обычное чудо, которое свершается, если о нем попросит очень хороший человек. Я попросил, и чудо произошло. Я увидел свой предмет, который... которая сидела верхом на мистере Остолопе и колотила его. Я, разумеется, был рыцарем, тотчас вмешался и спас... свою девочку от излишнего перерасхода энергии. После этого, обругав меня, она удалилась, но, но, но... Уже что-то свершилось между нами, уже промелькнула, подобно молнии, та нить, коей предстояло через несколько часов превратиться в веревку, канат, трос, связующий два сердца, два сердечных атома в одну молекулу любви.

– Вот я расскажу этой девочке про Галю, про златокудрую красотку с синими глазами. Или, вернее, расскажу Гале про эту девочку.

– Если вы это сделаете, кабальеро, – меланхолически сказал Женя, – я вас зарежу и труп по частям буду выбрасывать в иллюминатор. Это называется расчлененкой. Смекаете? Кроме того, имейте в виду, что за нами плывут акулы. Я буду наблюдать в окно, как они, несомненно, с большим аппетитом станут пожирать ноги и руки уважаемого сеньора и особливо его голову, в которой нашел приют самый болтливый язык в мире. И при чем тут Галя? Упомянутые вами девушки разделены значительным пространством, они же разделены и временем, как вы можете заметить!

– Женька, не дурачься! Послушай...

– А что там слушать, милый? Что я могу услышать? Ай лав ю! Вот смысл и цель! Ай лав ю! Вот награда! Ну говори! Что ты сидишь с видом Шерлока Холмса, которого снова провели вокруг пальца мальчишки из неполной средней школы?

– Сегодня утром, когда ты спал, я прогуливался по палубе и видел, как нас догнал вертолет и на «Святую Марию» спустили еще одного пассажира. Эффектное зрелище. Лайнер и вертолет.

– Еще одного пассажира? Это становится интересно. И кто же наш новый пассажир? – Евгений вновь стал серьезным настолько, насколько это было ему доступно.

– Некто Сэм Смит.

– Откуда ты узнал?

– Я своими ушами слышал, как он представился капитану.

– Не находишь, что наш корабль представляет интерес для слишком большого количества людей? Моя интуиция подсказывает, что за всем этим что-то скрывается. Какая-нибудь афера в международном плане.

– Теперь и я начинаю так думать. Поэтому твое увлечение мне не представляется своевременным.

– Ах, не скажи, ничего нельзя загадать. Да и когда любовь была своевременной? Она всегда кому-то или чему-то мешала. Нет, но все же хотелось бы понять, почему они все так рвутся на «Святую Марию»?

– Может быть, ты представишь меня своей пассии?

– Я слишком плохо говорю по-английски, чтобы найти для этого слова.

– This is a friend of mine [4]4
  Это мой друг (англ.).


[Закрыть], Женечка.

– Я подумаю над вашим предложением, мистер Альберт.

20

Живчик и Ленивец в помятых костюмах, так как ночлег их не был ни изысканным, ни уютным (они спали, накрывшись брезентом на дне бассейна, откуда на ночь спускали воду) прошли по знакомому коридору к четыреста первой каюте.

Живчик ощущал во рту отвратительный металлический привкус после вчерашней драки, после почти бессонной ночи, после всей этой кутерьмы, связанной с розысками проклятого Дика Рибейры.

«Я стар. Я устал. Я болен. И чего еще ноет эта жирная свинья?»

– Слушай, вельо, я шагу не могу ступить, расползаются брюки, – смущенно шептал Ленивец.

– Заколи булавкой! – прошипел Живчик.

– Она не держит!

– Не знаю. Потерпи. Мы не можем сейчас идти в Бюро обслуживания. Вот увидим Миму, я попрошу ее зашить дыру. А пока закройся ладошками и шагай.

Они прошли, как могли, с независимым видом мимо портье и его доски с ключами и проникли в заветный отсек.

– Смотри, огнетушитель повесили!

– Тише ты!

– А кондуктора убрали, – с некоторым сожалением произнес Ленивец.

– Если Миму выполнила наш приказ, Дик уже дожидается в своей каюте.

На этот раз Живчик быстро справился с капризным замком. Они вошли в каюту.

На койке Дика лежал здоровенный негр и читал газету. Огромные ноги в грубых матросских ботинках он изящно примостил на полированной спинке кресла.

– Ты кто такой? – в отчаянии заорал Живчик.

– Это не Дик?!

– Какой к черту Дик! Дик белый!

Негр с неменьшим изумлением взирал на посетителей. Он снял ноги со спинки кресла и сказал:

– Меня зовут Даниил. Что вам угодно, сеньоры?

– Будь ты проклят и прокляты твои родители! Что ты здесь делаешь, в чужой каюте?

– А что делаете здесь вы, сеньоры? Эта каюта вам тоже не принадлежит, насколько мне известно.

– Заткнись! Отвечай на вопросы, или мы свернем тебе шею!

В это время, и даже несколько раньше, техник Альдо Усис подошел к портье и спросил:

– Не приходил пассажир из четыреста первой?

– А? Кто? – Портье с трудом оторвался от увлекательного детектива, сочиненного неким Питером Иком.

– Я говорю о четыреста первой. Там есть кто-нибудь?

– Есть, есть. Донья Мимуаза брала ключ, и с ней был еще кто-то...

Когда техник приблизился к четыреста первой, из-за двери доносились звуки передвигаемой мебели. Альдо извлек браунинг из кармана и повернул ручку двери.

– Руки вверх! Что здесь происходит?

– Ох и надоел ты со своими вопросами! – ответил Ленивец, вставая с человека, крепко обнявшего стонущего Живчика.

Человек выпустил неудачливого гангстера и обернулся.

– А вам не надоело кататься на посторонних... ого, Даниил, как ты сюда попал?

– Ох, сеньор техник, – сказал Даниил, отталкивая Живчика, – не надо было мне соглашаться!

– Соглашаться? С кем соглашаться, Даниил?

Дверь четыреста первой каюты распахнулась еще шире, совсем широко, как только возможно широко, и на пороге ее появились две новые фигуры. Войти в каюту они не могли, так как перевернутые кресла и люди наполняли ее до отказа. Они остановились у входа, и тишину прорезал начальственный возглас:

– Что здесь происходит? Кто из вас Дик Рибейра?

Ленивец только головой помотал.

«Дался им этот вопрос. Весь мир интересует, что здесь происходит. И всему миру нужен Дик Рибейра. Экие, право!»

Живчик все еще хватал ртом воздух, как выловленная рыба.

«Все. Ну и пусть! Хоть отдохну немного. В тюрьме и то спокойней. Дурацкая скачка с препятствиями! Педро может быть доволен. Мы сделали что могли. Не получилось. Бывает».

Даниил в ужасе смотрел на пришедших.

«Это же сам сеньор помощник капитана. Он лишит меня работы. Они выгонят меня с корабля. Зачем только я послушался эту страшную женщину? Паршивый десяток долларов отнимет у тебя работу, Даниил! Ты погибнешь как собака. Ты снова будешь месяцами околачиваться в порту. Господи, пронеси!»

Альдо Усис все еще сжимал браунинг.

«Сейчас будет наведен порядок. Это хорошо, что сеньор помощник капитана увидит меня здесь. Я не только исполняю свои обязанности как техник. Я забочусь о порядке на «Святой Марии». Я ловлю нарушителей порядка с оружием в руках. Это хорошо, что сеньор помощник капитана увидел меня в данную минуту».

– Что же вы молчите? – сказал Сэм Смит. – Вас спрашивает сеньор помощник капитана. Кто из вас носит имя и фамилию Дика Рибейры? Отвечайте.

Первым заговорил Усис:

– Сеньор помощник капитана, я не знаю, кто из них Дик Рибейра, но оба они хулиганы и драчуны. Они создают непорядок.

– Опусти браунинг, Альдо, – поморщился помощник капитана. – Он у тебя ведь всегда заряжен? А как сюда попал Даниил?

– Сеньор помощник... – начал было негр.

Но Сэм Смит перебил его:

– Почему Дик Рибейра не отвечает за себя?

– Здесь нет Дика Рибейры, – угрюмо сказал Ленивец.

– Ах вот как! – Смит щелкнул пальцами. – Тогда надо разобраться, кто вы, как сюда попали и что вы все здесь делаете.

Он протиснулся в каюту, поставил перевернутое кресло на три уцелевшие ножки и пригласил помощника:

– Садитесь, кэп, и начинайте следствие.

Помощник капитана неодобрительно посмотрел на Смита. Фиглярничает парень. Он сразу ему не понравился. Еще когда капитан представил их друг другу в рубке. Не понравился, потому что, перед тем как войти в рубку, слышал слова капитана:

– Вы можете меня купить, но не испугать.

Нужно сильно довести старика, чтобы он сказал так. А старика не следовало доводить. Старик, это известно всем, очень хороший. Поэтому помощник капитана, с трудом втиснув грузное тело в кресло, еще раз неодобрительно посмотрел на Сэма Смита.

– Пусть только говорит помедленнее, – сказал Сэм.

– Хорошо, сеньор... – кивнул помощник.

– Рассказывай, Альдо.

21

– Ладно, с тобой, Альдо, все ясно. Теперь, Даниил, объясни мне, – помощник капитана строго поглядел на негра, – что ты здесь делаешь? Пять минут назад я послал тебя подкрасить поручни в третий класс, ты мне ответил: «Есть, сеньор», а сам здесь, в компании драчунов. Как это объяснить, Даниил?

– Сеньор помощник, я...

– Там был другой негр, – Сэм Смит наклонился к уху помощника капитана, – я его хорошо разглядел. Он похож, но другой. Более тонкие черты лица да и поменьше ростом.

– Разве? Почему же он отозвался на имя Даниил? Что это все значит?

Даниил вдруг заплакал. Драгоценные караты слез покатились по темным щекам. Он давился слезами и словами:

– Меня обманули, сеньор помощник капитана, меня ужасно обманули.

– Ну хорошо, успокойся, а пока я поговорю с этими джентльменами. Господа, кто вы такие и что вы делаете в каюте, которая вам не принадлежит?

– Мы друзья сеньора Дика Рибейры, – забасил Ленивец, – но нам никак не удается его здесь застать.

– Тут одни посторонние лица, сеньор помощник капитана, – вклинился Живчик.

– Ах вот как! Здесь посторонние? А вы, оказывается, свои? А ну-ка, покажите ваши документы!

– Вряд ли человек в таких брюках располагает какими-либо документами, – философично заметил Сэм Смит, изучая скованную позу Ленивца.

– Наши документы в каюте третьего класса, секция седьмая, номер двести семьдесят пять, – оттараторил Живчик, мельком запомнивший этот отсек во время вечерних странствий.

– Проверим, Альдо, позвоните дежурному третьего класса и спросите, кто обитает в названной каюте.

Усис сурово глянул на подопечных Толстого Педро и набрал номер. Некоторое время он ждал ответа, затем лицо его прояснилось.

– Там помещена почтенная супружеская пара, сеньор помощник.

– Ясно. Жулики. Отвечайте, что вам надо было от Дика Рибейры?

– Мы его друзья, договорились о встрече, и вот...

– Вы всему миру друзья. Ладно, с вами еще будет разговор. Альдо!

– Да, сеньор помощник?

– Позвоните сержанту, пусть откроет арестантскую, и отведите туда обоих.

– Понятно. Но вчера был еще третий, сеньор помощник.

– Не будьте кровожадным, сеньор техник. Вы отомщены. Ведите их. В случае чего, разрешаю применить оружие.

– Есть, сеньор помощник.

Когда Усис, держа в правой руке браунинг, медленно переступая негнущимися ногами, торжественно вывел гангстеров из каюты, помощник капитана обратился к Даниилу:

– Успокоился? Ну, а теперь выкладывай правду! И смотри мне!

Даниил задрожал, и слезы опять покатились из его переполненных мукой глаз.

22

Питер Ик закрыл машинку и принялся за утренний туалет.

«Зачем мне копаться в чужом да еще больном восприятии? Пусть делают это другие. Психологи. Анатомы. Психоанатомы. Следует поступить иначе. Возьмем зауряд-явление. Например, этих моих вчерашних гостей. Они самые средние жулики. Их возраст не позволяет им рассчитывать на многое в будущем. Бесталанные жулики. Работяги, но и только. А ведь гангстеризм требует таланта, изобретательности, творчества. Да, да, именно творчества! Вдохновение, полет фантазии, энергия! Необходимые компоненты успеха. Эти же – середняки со стереотипным мышлением. Может, мне все же заняться моими жуликами? Кто они такие, зачем? Может, тут есть сюжет? Или будет? Их цели, их биографии, прошлое, настоящее и, разумеется, будущее. Можно ли сконструировать линию поведения и предсказать конечный результат? Можно, но мало исходных данных. Нужно еще разок-другой увидеть их».

Питер Ик вышел из своей каюты в хорошем расположении духа. Его волосы были уложены, усы, как обычно, подвиты и надушены, кожа хранила воспоминание о холодном душе. Тяжелый осадок ночных снов растаял, как ледок на утреннем солнце.

Питер Ик остановился и осторожно прикоснулся к усам. Прямо перед ним по трапу с верхней палубы спускались трое. Спины жуликов писатель узнал с полувзгляда, а вот кому принадлежит третья, замыкающая шествие, можно было особенно не раздумывать. Эта спина принадлежала порядку и закону, а личность при этом роли не играла.

«Простите, но ведь это, кажется, эпилог? Сюжет скомкан и уродливо обрезан! Где кульминация? Где сложная многоходовая и совершенно неожиданная развязка? Какой примитив! Кто позволил из Конан-Дойля стряпать комиксы? Дьявольщина! Все летит к черту! Как же быстро вас поймали!»

В узком переходе вдоль левого борта писатель снял пурпурный огнетушитель «Шелл» и, быстро оглянувшись, неслышным семенящим шагом настиг Усиса. Удар по затылку техника-электрика был мягким, почти нежным.

– Я ж говорил, что у них есть третий, – пробормотал Альдо, роняя браунинг и медленно опускаясь на колени.