Текст книги "Мир приключений 1969 г."

Автор книги: Еремей Парнов

Соавторы: Александр Мирер,Виталий Мелентьев,Михаил Емцев,Борис Ляпунов,Валентина Журавлева,Евгений Федоровский,Кирилл Домбровский,Владимир Фирсов,Рафаил Нудельман,Аркадий Локерман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 58 страниц)

– Вы знаете этого человека, Ряднов?

Делать это Ивонину, может быть, и не следовало бы. И учебники и практика предписывают следователю предъявлять фотографию к опознанию не в одиночку, а только в группе. Но дело оборачивалось так необычно, что Петр Иванович второй раз за время этого допроса позволял себе пойти на некоторое нарушение установившейся практики. Иначе он поступить не мог: он чувствовал растерянность Ряднова, его внутреннюю сломленность и спешил, потому что в иное время и в иной обстановке подозреваемый справится со своей слабостью и помешает самому главному в работе следователя – установлению истины.

Ряднов посмотрел на фотографию, едва заметно дернулся и тоже впился взглядом в следователя. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, и Ряднов сдался. Он отвел взгляд и глухо ответил:

– Знаю. Это Роберт Николаевич Андреев, мой бывший сосед.

– Так вот, Ряднов, Роберт Николаевич Андреев вчера днем, между двенадцатью и шестнадцатью часами, убит выстрелом в бок. – И, проверяя, как поведет себя Ряднов, добавил, словно уточняя: – Убит жаканом из вашего охотничьего ружья.

Это была третья сознательная ошибка Ивонина. У него еще не было свидетельства баллистической экспертизы, которая подтвердила бы, что жакан, убивший Андреева, вылетел из рядновского ружья. Но Ивонин по опыту знал, что самая строгая баллистическая экспертиза не сможет с совершенной точностью определить этого, если оружие гладкоствольное и не имеет повреждений ствола. А какие ж повреждения ствола у ружья опытного таежного охотника?

Но Ряднов не заметил этой следовательской промашки. Он медленно поднялся со стула, неотрывно глядя на следователя. Ивонин резко приказал:

– Сядьте! И убили Андреева, как мы считаем, вы. Согласны, гражданин Ряднов?

– Нет... Не согласен, – прохрипел Ряднов.

– Я так и думал. Но должен вам сказать, что вы напрасно отпираетесь. Ведь калибр вашего ружья двадцатый?

– Двадцатый.

– И дома вы были до четырех?

– Был...

– Ну и так далее. Прочтите и подпишите протокол допроса. Коля, ты знаешь, как это делать, а я на минуту выйду.

Он вышел в соседний пустующий кабинет, позвонил начальнику СМУ и получил подтверждение слов Ряднова: в день убийства раствора действительно не хватало и каменщики ушли со стройки раньше времени.

– Это, конечно, нарушение трудовой дисциплины, но поскольку я как начальник считаю...

– Ладно, – перебил Ивонин. – Напишите нам объяснение, а затем характеристику на Ряднова. Завтра утром документы должны быть у нас. Все.

Потом Ивонин выписал постановление на арест гражданина Ряднова Андрея Яковлевича, обвиняемого в убийстве, и, доложив начальству, попытался получить от него подпись на ордере. Но начальство решило само прийти в кабинет Ивонина.

Ряднов кончал читать протокол, почти машинально подписывая каждый листок. Ивонин и начальство искоса наблюдали за ним, за его хмурым, растерянным и в то же время злым лицом, за его твердыми, ни разу не дрогнувшими руками.

Когда он кончил подписывать листы протокола, Ивонин осведомился:

– Все записано правильно? Без искажений?

– Все правильно. Без искажений. И все-таки... все-таки я не убивал. – И вдруг, резко повернувшись, Ряднов спросил: – А где он убит?

– Я ждал этого вопроса, Андрей Яковлевич. Хотя, честно скажу, ждал раньше. Так вот, он убит в сосновых посадках, на тропке через них, как раз против вашего окна. Подвиньтесь поближе, и я вам расскажу, как это произошло.

Ивонин взял лист чистой бумаги и набросал на ней план местности.

– Вот, смотрите. Это ваш дом, огород, тропка, а вот место, где найден убитый Андреев. Дело происходило так. – Ивонин говорил доверительно, даже дружелюбно: напряжение уже оставило его и он был доволен четко выстроившимися уликами, подтверждавшими его версию. – Вы действительно ушли с работы раньше времени и в самом деле заметили на пороше заячьи следы и осмотрели их. У опушки вы увидели, что по тропке через посадки кто-то идет. Присмотревшись, вы поняли, что идет Андреев, ваш давний обидчик, виновник, как вы считаете, вашей неудачной жизни, человек, которого вы когда-то хотели убить. – На скулах у Ряднова вздулись желваки, и лицо стало злым. – Вы сразу же побежали назад. О том, что вы бежали или, по крайней мере, быстро шли по своим старым следам, свидетельствуют фотоснимки этих следов и общее их описание, в частности вот этих самых подшитых валенок, которые сейчас на вас. Вы в них были в тот день?

– В них, – хрипло выдохнул Ряднов.

– Ну вот. Дома вы зарядили ружье, а возможно, оно и в самом деле было заряжено заранее – вы это обстоятельство еще уточните, – подошли к окну, чтобы посмотреть, не выходит ли Андреев на открытое место. Андреев действительно как раз в это время приближался к выходу из посадок. Он увидел оставленные вами на свежем снегу следы, и они насторожили его: ведь он направлялся в ваш дом. Он взглянул на окно вашего дома, увидел ваше лицо и резко повернул назад. Вы поняли, что он от вас уйдет, и выстрелили. Андреев скрылся в посадках. Пойти проверить, убили ли вы его или нет, вы не пошли, потому что в таком случае ваши повторные следы сразу бы выдали вас. Ведь вы таежный охотник и понимаете значение следов. Вы долго прислушивались и присматривались к тропке. Но там все было тихо. Тогда вы пошли к соседу за стеклом. Вот показания Липконоса, вы пришли к нему минут через двадцать после выстрела. Больше из дому вы не выходили, чтобы не вызвать чьих-либо подозрений. Дескать, ничего не знаю. Так было или не так?

Ряднов облизал губы и кивнул:

– По-вашему, так... Только не видел я его, не видел!

– Видели! – жестко сказал Ивонин и костяшками пальцев пристукнул по столу.

– Да не видел! – взмолился Ряднов. – И не мог я его убить! Не мог! Ведь не до конца же я все знал. И верил, и не верил... – Ряднов прижал руки к груди и стал медленно обводить взглядом лица присутствующих, суровые и неприступные. Что-то дрогнуло в нем, в груди заклокотало, и он склонил голову. – Ах, что ты наделала со мной, Анька! Что ж ты наделала...

– Ну как, Ряднов, призн аетесь сразу или будете тянуть? Сами видите, что ваши собственные показания утверждают: убить Андреева могли только вы.

– По-вашему, выходит...

– Что значит «по-вашему»? Перед вами и нами факты. А они говорят, что убийца вы.

Ряднов встал, вытянулся по-солдатски и строго, раздельно произнес:

– Как хотите судите, что хотите делайте, но я не убивал. Не мог я убить человека. Пусть паршивого, но человека. – И вдруг сгорбился и растерянно, с великой надеждой поглядывая на людей в этой комнате – теперь явно враждебных ему людей, – прошептал: – Может, и в самом деле случайно? А? Ах ты горе какое...

Допрос длился еще с час, но Ряднов стоял на своем: он не убивал. Если доказано, что убила Андреева пуля-жакан из его ружья, это могло произойти только случайно.

С арестом он согласился:

– Это я понимаю: раз такое дело...

Он даже не попросил съездить домой за личными вещами, а сразу же вышел из комнаты, заложив руки за спину.

4

Начальство долго пересматривало протокол, вздыхало и, наконец, вынесло свой осторожный приговор:

– Поспешили вы, Петр Иванович. В вашей версии слишком много уязвимых мест.

– Знаю. Но еще больше логически точных данных.

– Не спорю. Но почему вы решили, что Андреев мог увидеть Ряднова в окно? Сейчас зима, и окна могли быть покрыты льдом, инеем.

– Исключено: все дни стояла оттепель, а Ряднов живет один и, значит, топит только вечером. Поэтому в комнатах было, по крайней мере, прохладно, следовательно, окна не могли запотеть, а тем более покрыться инеем – разность температуры невелика.

– Логично. Но почему Андреев повернулся, чтобы уйти обратно? И почему он шел по этой тропе?

– Вполне естественно. По-видимому, он все-таки встречался с Рядновой...

– Это нужно доказать.

– Видите ли... несколько лет назад, как вы помните, мы вели расследование по делам домовладельцев поселка. Мне уже тогда было известно, что Ряднова встречалась с Андреевым. Об этом говорили многие соседи. Я забыл, а Ряднов, как вы сами видели, напомнил мне об этом.

– Логично.

– Так вот, вполне вероятно, что Андреев не выдержал разлуки и приехал на встречу со своей любушкой. Заметьте, что он шел днем, когда Ряднов, по всем правилам, должен быть на работе, а его жена могла уйти с работы. Андреев не хотел, чтобы его увидели и заново начали трепать их имена, а поэтому решил зайти с тыла.

– Логично. Все логично. И все-таки...

– Я вас понимаю: не слишком ли много логичных совпадений и не слишком ли поспешна попытка сразу, одним ударом вырвать признание? Даже если я и ошибся, согласитесь, что я обязан был сделать это хотя бы для того, чтобы проверить версию, дать Ряднову возможность отвести обвинение. Он этого не сделал. Больше того, он на всякий случай признал другой вариант: убийство по неосторожности, не умышленное убийство.

– Логично. Но он не производит впечатление... слишком хитрого, расчетливого человека. Как вы думаете, Грошев? – Начальство круто повернулось к Николаю.

– Не знаю... Я настолько удивлен случившимся, что еще не могу разобраться как следует. Но... несмотря на всю логику, мне его просто жалко.

– Почему?

– Видите ли, если человек действительно убийца, он не будет с такой точностью, даже горделивостью давать как раз те показания, которые логически подтверждают его виновность. По-видимому...

Но начальство перебило Грошева:

– Вот-вот. В этом все и дело. По-видимому, здесь либо полная невиновность, либо действительно неумышленное убийство. Поэтому сделаем так: в интересах справедливости исключим все возможности ошибки. Следствие вести в дальнейшем по новой версии. А потому, что вы, Ивонин, уже не сможете отказаться от своей, психологически это вполне объяснимо, и потому, что есть еще одно важное дело, я отстраняю вас от этого дела. Вы, Грошев, если хотите, можете работать с новым товарищем. Вам будет полезно посмотреть на дело иными глазами. Потому что, к сожалению, следственное дело – не математика. Тут бывает всякое.

Когда начальство ушло, Ивонин медленно собрал документы и впервые за долгое время закурил. Грошев спросил его:

– Скажите, у вас были хоть какие-нибудь данные обвинять Ряднова, вести следствие именно так, как его вели вы?

– Нет. Была улика, намек на нее – разбитое стекло. Хотя, в общем-то, эта улика довольно шаткая: мало ли по какому поводу оно могло быть разбито? И я действительно трижды рисковал: ведь все могло пойти прахом. Но в том-то и заключается наше дело, что нужно следить за логикой мыслей и подозреваемого, и дела, и за самим собой. У нас тут тоже риск. Иногда неприятный, опасный, но что сделаешь? Все считают, что риск бывает только в открытой схватке с противником, с преступником. А бывает вот такой, за столом.

– А вы как же считаете: убийца он или нет?

– Если говорить честно, я все-таки убежден, что если он и убийца, то случайный. Начальство да и ты говорите правильно: преднамеренный убийца не будет так упрямо возводить против себя стену улик. Но вся беда в том, что в криминалистике известен и такой прием: логику переводить в алогичность. Преступление настолько обоснованно, что начинаешь сомневаться в самом обосновании. Иногда этим и пользуются преступники: помилуйте, да разве б я стал сам на себя наговаривать? Поэтому поживем – увидим.

Вспомнив, что нужно идти домой и опять вести неприятный разговор с женой и дочерью, что нужно еще зайти в сыновнюю школу и выслушать наставление учителей, Петр Иванович опять рассердился и ткнул папиросу в пепельницу.

– Ладно, Николай, пошли. Ты на досуге подумай об этом деле, посмотри, не напутал ли я чего, не упустил. Со стороны бывает видней.

На выходе из помещения они столкнулись с женщиной в стеганке, ватных, перепачканных раствором и краской брюках, в теплом платке, который скрывал ее лицо. Уже вставший на пост ночной вахтер доказывал ей, что работа закончена, и советовал зайти завтра.

Грошев распрощался и пошел на дежурство.

5

Более углубленное следствие по делу об убийстве Роберта Андреева ничего нового не принесло. Следы, заметенные свежим пушистым снегом, были те же, что и на фотографиях; никто из опрошенных жителей не слышал выстрелов, так же как и Липконос, ссылаясь на привычку к детонации авиационных моторов с ближнего аэродрома, не видел ни Андреева, ни кого-либо другого, в том числе и самого Ряднова: ведь все произошло в рабочее время, когда большинство жителей было либо на работе, либо в школе, а те немногие, кто оставался в поселке, готовили обед, выполняли домашние задания, спали перед ночными и вечерними сменами.

Произвели следственный эксперимент. У опушки на тропке было установлено чучело, и один из работников местного Охотсоюза первым же выстрелом рядновской «ижевки» пробил его навылет. Баллистическая экспертиза допускала, что единственная, находившаяся в распоряжении следствия пуля-жакан могла быть выстрелена из рядновского оружия. Оно, кстати, содержалось в образцовом порядке. Эксперимент удовлетворил Ивонина.

Николай Грошев присутствовал и при допросе Анны Ивановны Рядновой. Она категорически отрицала и связь с Андреевым, и то, что муж ее бил.

– Ушла потому, что надоела такая жизнь – все время на подозрении, все время скандалы. Дочка стала плакать, вскакивать по ночам. Да и другое. Мужа и раньше ни в кино не вытащишь, ни так пройтись, а как переехали в новый дом, и вовсе – даже в город неделями не выходили. Как высланные.

– А теперь вы как живете?

– Хорошо живу. Комнатку получила, сама себе хозяйка. Мне ничего не нужно.

Анна Ивановна – рослая, красивая женщина лет тридцати – и в самом деле была полной хозяйкой самой себе. Особенно после того, как стала работать экспедитором столовой и буфетов в аэропорту. Все время в движении, с людьми. Она теперь и не мыслила другой жизни.

Мужа она вспоминала добром:

– Хоть и бирюк, но человек, в общем-то, хороший, душевный и как мужчина видный, хотя вокруг немало и получше.

Об Андрееве у нее было свое точное мнение:

– Веселый, не слишком честный и отчаянный.

Запрос, посланный к новому месту жительства Андреевых, подтвердил характеристику Анны Ивановны.

И в далеком сибирском городке братья Андреевы зарекомендовали себя хорошими шоферами, но людьми прижимистыми и в чем-то затаенными. Старший, семейный, водил самосвал, а Роберт работал на легковом такси. Поскольку на каждую машину полагалось по два шофера, а шоферов в городе не хватало, Роберт по нескольку недель работал по две смены, а потом брал отгулы сразу на неделю-две и часто уезжал из города. В таксомоторном парке рассказали, что Роберт работал смело, часто ходил в дальние поездки – в леспромхозы, таежные села. План перевыполнял, а что брал отпуска – так по закону, и не чаще, чем все остальные шоферы, сплошь охотники, рыболовы, шишкари.

Старший Андреев не утверждал, что младший брат встречался с Анной Ивановной, но говорил, что она нравилась Роберту, и он жалел, что упустил в свое время такую женщину. Вспоминал он о ней и на новом месте жительства. Поэтому вполне вероятно, что приезжал он именно к ней, а так как не знал, что она уже не живет с мужем, направился к ее дому и напоролся на пулю.

Присланная из СМУ характеристика отмечала, что Ряднов был в свое время снят с бригадирства за разбазаривание стройматериалов, не исключающее хищения. А его тяжелый, упрямый характер привел к мелкому хулиганству – драке в нетрезвом виде.

* * *

Никто, ни один человек – ни из соседей, ни из сослуживцев – не пытался помочь Андрею Яковлевичу, и только одна крановщица из СМУ попробовала облегчить его судьбу. Она пришла к следователю и попросила разрешение на передачу.

– А кем вы ему доводитесь?

– Никем. Сослуживица.

Всякий, кто хотя немного знал Ряднова, мог быть находкой для следствия, и поэтому женщину, которая назвалась Ларисой Федоровной Петровой, тоже допросили.

Она сказала, что жалеет его, и не столько как немного нравившегося ей интересного мужчину, сколько просто как человека, которому не везет.

– И десять суток ему зря дали – другие дрались, а он стал заступаться. Другие удрали, а он получил. И материалы у него растащили в его отсутствие, так что и гут он не виноват. Просто он за себя постоять не умеет, как маленький.

– Характеристика говорит об обратном – тяжелом характере.

– А кто его таким сделал? Андреевы! Они ему мстили за то, что он не захотел покрыть их воровство на стройке.

– Согласитесь, Лариса Федоровна, что это тоже не делает ему чести. Хищение Андреевыми следствием вскрыто не было, и его показания могут походить на месть.

Петрова промолчала.

Ряднов, судя по всему, не очень обрадовался передаче Петровой.

– Не надо бы ей за старое... – сказал он новому следователю. – Хороший человек, а не понимает, что я ей счастья не принесу.

– Почему?

– Ну, тут наше дело, – отрезал Ряднов и своих отношений с Петровой не касался.

* * *

Прежде чем решить судьбу Ряднова, его дело «обговорили» все, кто был к нему так или иначе причастен, и пришли к выводу, что действия Ряднова все-таки были не умышленными. Прокурор говорил:

– Во всей железной цепи наших построений есть один изъян: Андреев был убит выстрелом в бок. Если предположить, что он действительно увидел кого-то в окне рядновского дома и поэтому, решив уйти, повернулся, то версия приобретает смысл. Но вся беда в том, что следственный эксперимент показал: различить на таком расстоянии, кто смотрит в окно – мужчина или женщина, – трудно. Тем более, что в то время суток, когда стрелял Ряднов, стекла отсвечивали. Все это неопровержимые данные для защиты. И она, конечно, не преминет воспользоваться ими. Тогда наша квалификация преступления окажется несостоятельной.

Доводы были доказательны, и Петр Иванович Ивонин объяснил возможное поведение Андреева перед смертью более убедительно:

– Вполне вероятно, что Андреев увидел Ряднова, остановился в сосняке, чтобы не встретиться с ним, а потом, поразмыслив, решил уйти, чтобы встретиться с Анной Ивановной Рядновой позже, под покровом, так сказать, ночи, в большей безопасности и для нее, и для себя. И тут был произведен этот случайный и нелепый выстрел.

Такой вариант тоже был возможен, и с Ивониным согласились. Однако сам Петр Иванович профессионально честно оговорился:

– Несмотря на это, я должен сказать, что собранные нами по делу улики, логика событий подсказывают, что умышленное убийство не исключено. Оно лишь не доказано. И не доказано как раз из-за обилия второстепенных улик, прямых и косвенных. Преступник либо чрезвычайно умный, расчетливый и холодный человек – а этого впечатления он не производит, – либо действительно невезучий бедолага.

– Что, впрочем, не освобождает его от ответственности.

– Конечно... Хотя я снова обязан сказать: обстоятельства дела таковы, что, даже квалифицируя преступление как убийство по неосторожности, мы делаем это все-таки не с абсолютно чистой совестью. Вполне вероятно, что всплывут какие-либо обстоятельства. Надо подключить уголовный розыск. А то они успокоились, поверив нашей версии. Кстати, я должен вполне самокритично сознаться, что в свое время не успел довести до конца дело братьев Андреевых.

– А что там было?

– В ходе проверки законности приобретения домовладений в поселке Южном мне показалось, что Андреевы построили свой дом, по крайней мере, из ворованного кирпича. Старший Андреев возил в то время кирпич на строительство комбината и торговал им, пользуясь бесконтрольностью. Андреевы показывали тогда, что часть материалов они покупали у Ряднова. Но это следовало доказать. Но Андреевы продали дом и сразу же уехали.

– Ну что ж, всякое преступление должно быть раскрыто, – жестко сказал начальник. – И хотя сейчас это дело неподсудно за давностью, оставлять его не следует. И значит, есть больше оснований перепроверить все, что касается Ряднова.

– Правильно. Но вот еще в чем беда. Вы знаете, что по делу ограбления сельского магазина в Заборье фигурировал не установленный следствием шофер такси, который подвозил преступников и вывозил награбленное. Возможно, что тот шофер действовал, не зная, с кем имеет дело, но тем не менее ясности тогда внесено не было. А Ряднов вскользь сообщил, что подозревал Андреева в нечестности.

– Опять давность лет?..

– Да, именно давность лет позволит нам заглянуть в прошлое Андреевых.

– Почему?

– Потому, что перед судом преступники, естественно, не хотят впутывать в дело сообщников, хотя бы затем, чтобы не представлять суду дополнительных свидетелей. Сейчас преступникам безразлично, что будет с их бывшими соучастниками: ведь судить-то их все равно не будут. Поэтому вполне вероятно, что они могут рассказать теперь то, что когда-то тщательно скрывали.

– Логично. Так и порешим. Возможно, кое-что и прояснится.

* * *

На допросах Ряднов держался несколько странно: он как бы радовался, что жизнь его рассекается надвое и от прошлого ничего хорошего не остается. На вопросы отвечал коротко, сдержанно, но охотно, даже не пытаясь найти для себя оправданий.

Предъявленного обвинения не отрицал, но подчеркивал, что Андреева не видел и убивать его не собирался. Случай есть случай. На вопрос, как он расценивает свой случайный выстрел, усмехнулся и ответил:

– И меня учили, и я сам в армии учил: заряженное оружие раз в году стреляет само по себе. И если оно у меня выстрелило, да еще в таком случае, значит, я виноват. Это я понимаю. Хоть в гражданке, хоть в армии, а за такое дело нужно нести ответственность.

По-видимому, он понимал, что в его деле играют роль и десятисуточный арест за мелкое хулиганство, и неважная характеристика с места работы, и даже извлеченные из архивов показания Андреевых, что именно Ряднов продавал им стройматериалы и торопил следователей.

– В камере у нас такие законники, что сразу определили: лучше мне не рыпаться, – сказал он следователю. – Лучше сразу идти под суд, потом уйти на этап и отработать свое, а там уже... начинать новую жизнь.

Грошев, которого уже официально подключили к этому делу, никак не мог понять ни поведения Ряднова, ни собственного отношения к нему и поэтому поделился своими сомнениями с Ивониным.

– Не нравится мне это дело, Петр Иванович. Неясное оно какое-то.

– А что сделаешь, Коля? Мы ведь не боги. Обстоятельства же бывают выше человеческих сил.

– Но сами вы как, Петр Иванович? Как вы лично, как человек, что ли, судите Ряднова?

– Я же говорил: либо бедолага, либо очень опасный преступник, может быть, даже психически извращенный человек. А должен тебе сказать, что психически неполноценные люди иногда бывают удивительно изощренными преступниками.

Грошев поморщился.

– А у меня, Петр Иванович, такое состояние, что это не Ряднова обвинили, а меня. Ведь каждый из нас может оказаться в таком нелепом положении.

– Я же так и сказал – бедолага.

– А вдруг он все-таки не виноват?

Ивонин с интересом посмотрел на парня и ласково улыбнулся.

– Это хорошо, что у тебя рождаются такие мысли и ощущения. Но вот беда – факты. Упрямейшие факты. Что бы я ни допускал, что бы я ни думал – они поворачивают меня к убийству. Понимаешь, погиб человек. Может быть, плохой человек, может быть, даже преступник, но человек. Да еще молодой, из которого можно сделать полезного члена общества. При этом положении, какие бы личные симпатии и антипатии ни были у следственного работника, да что там следственного – просто честного человека, он обязан придерживаться фактов. Придерживаться и наказывать по всей строгости закона. И наконец, изменение поведения Ряднова. Согласись, оно... странновато.

– Все правильно, Петр Иванович, все. И тем не менее тоскливо...

– Это другое дело. Работка наша, в общем-то, не располагает к сентиментам.

– Даже не в этом дело. Понимаете, тут еще и целесообразность.

– Чего, чего?

– Целесообразность. Представляете: погиб человек, может быть, преступник и, уж во всяком случае, не отличающийся высокими моральными качествами. Но он погиб, ничто ему не поможет. Вслед за ним мы изолируем от общества другого человека. Итог: так или иначе общество теряет сразу двух своих членов. А мы, к этому делу приставленные, юристы, сами не удовлетворены. Так что и с целесообразностью плохо, и с собственной совестью тоже... неважно.

– Мудро. Очень и очень мудро. – Ивонин недовольно покривился. – Поскольку с совестью неважно, а погибший – потеря необратимая, пускай преступник ходит на свободе. Так? – Ивонин рассердился. – Я не говорю о примере – он губителен. Я говорю о той же самой целесообразности. Ты можешь ручаться, что оставленный на свободе преступник не совершит еще более ужасного преступления. Ядовитая змея в доме – вечная угроза. Возможно, она спит, но все жильцы этого дома не спят. Они живут в постоянном страхе. Разве не долг каждого человека убрать эту змею, освободить людей от страха, вернуть им покой?

– Вот об этом и я говорю. – Грошев посмотрел на Ивонина. – А что, если я, Петр Иванович... займусь этим делом по-своему. – И, заметив протестующее движение ивонинской руки, быстро добавил: – Нет, нет. Вы не подумайте превратно, Петр Иванович. Ведь я выбираю профессию. Может быть, на всю жизнь. А тут... сомнения... Вы понимаете...

– В основном, – жестковато ответил Ивонин. – Но интересно, как ты это сделаешь?

– Точно не знаю.

– У тебя есть своя версия?

– Я не все понимаю, Петр Иванович. Я уже думал об этом. Но я просто проверю. Все. С самого начала. А?

Ивонин, вспомнив свою молодость, вздохнул. Он понимал, что, если Грошев найдет что-то опровергающее его версию, которая, в сущности, стала основой обвинения, у него будут неприятности. Но с другой стороны... Его и самого что-то мучило и не давало покоя. В этом сложном деле что-то было не так. И он, склонив набок голову, пожал плечами.

– Что ж... Валяй. Ничто не вечно под луной, в том числе и собственная убежденность, если она возникла на основании конкретных фактов. Ведь если появятся новые факты, долг честного человека – изменить убежденность. Поэтому, если ты и выкопаешь что-нибудь новое, интересное, я буду только рад. Причем, – быстро поправился Ивонин, – в обоих прямо противоположных случаях: и если Ряднов окажется совсем невиновным, и если он окажется опасным преступником. Самым главным для нас всегда является истина, как бы она ни была горька.

6

Можно сказать, Николай Грошев остался с делом Ряднова один на один. Новый следователь по-прежнему вел следствие, Николай же отрабатывал свою версию. В этом, хотя и не без оговорок, его поддержал и прокурор: история сложная, подойти к ней лучше всего с нескольких сторон. И Николай попробовал сделать это.

Прежде всего в архиве суда он разыскал дело о мелком хулиганстве А. Я. Ряднова и выписал адреса и фамилии свидетелей. Один из них – Сергей Иванович Назаров – жил совсем неподалеку от поселка Южный, и Грошев, не застав его дома, решил еще раз побывать на месте преступления.

Он сошел с автобуса, с удовольствием вдохнул загородный, пахучий морозный воздух и не спеша пошел к дому Ряднова, мысленно стараясь поставить себя на его место.

Вот он идет по улице, прикидывая, что нужно сделать по дому...

Нет, отставить! Настроение у Ряднова, он и сам говорил, было неважное, неприятности у него были, а дом для него – постоянное напоминание о своей личной трагедии. Для всех уход Анны Ивановны был лишь поводом для разговора. Для Ряднова этот уход обернулся трагедией. Значит, он не должен был спешить домой. Вероятно, он шел медленно, стараясь, сам не замечая того, отдалить встречу с прошлым.

Он шел и думал. Падал сухой снег: ведь в тот день морозило.

Вот он свернул в свой переулок, ему открылась заснеженная посадка, пахнуло резким запахом замерзающей сосны. Он остановился, посмотрел на сосняк, на заснеженную поляну и на ее ровной, ослепительно белой...

Стоп! Не ослепительно белой – солнца в тот четверг не было. На сизовато-серой поляне он увидел следы и подумал...

В самом деле, что он мог подумать?

Хотя он сам сказал, что он подумал. Сказал и доказал свою виновность.

Впрочем, когда Ряднов шагал к дому, он еще не был преступником и поэтому не мог так думать и, наверное, подумал, что стоит посмотреть на следы.

Спокойно! А почему эти следы показались ему в диковинку? Ведь он охотник и таких следов видел очень много! А эти его почему-то заинтересовали. Почему?

Но проанализировать этот новый вопрос Грошев не успел: он посмотрел на рядновский дом и увидел, что из его трубы споро и домовито курчавился белый дым. Значит, в доме жили. Но кто? Ведь дом не конфисковали, а родственников у Ряднова, в сущности, не было.

Толкнув калитку, Грошев постучал в дверь. Ее открыла Анна Ивановна, быстро и подозрительно оглядела его и, узнав, без особой радости бросила:

– Проходите.

Грошев и сам не знал, зачем он зашел в этот дом. Просто он по-человечески заинтересовался тем, кто сразу, без передышки, сел на еще теплое, живое домовище.

– Значит, переехали? – спросил он, чтобы хоть что-нибудь спросить.

– Да. Ведь он такой же мой, как и его. Дом-то...

– Как это понять?

– Очень просто. Без задних мыслей. Когда у него умерла мать, он продал домишко и мы начали строиться здесь.

– Так это же он продал.

– А строились вместе. Он стены клал, он все своими руками делал.

– И опять-таки он стены клал.

– А я помогала! – почти выкрикнула Анна Ивановна. – Понимаете, мы все здесь вместе делали. Вот! Вместе!

– Понял. А ваша квартира?

– А квартиру пока сдала. Подружке.

Все было ясно, все понятно, но Николай уже не мог остановить разгона своих мыслей. Все дело Ряднова, каждое его слово на том, памятном допросе, все еще жило в нем, и потому Николай, как бы даже не желая, уточнил:

– Это той, с которой ковры покупали?

Анна Ивановна исподлобья быстро взглянула на Грошева и спокойно подтвердила:

– Той самой.

Говорить стало почему-то трудно, и Николай прикидывал, как продолжить разговор, чтобы узнать хоть что-нибудь новое по делу. Но его опередила Анна Ивановна:

– А вы все ищете? И человека посадили, и галочку в сводке поставили, а все ищете?

Можно было отшутиться и сказать, что, дескать, такая служба, можно было напустить серьезность. Но Николай не хотел, да, наверное, еще и не сумел бы сделать этого. Он вздохнул и промолчал.

– Завздыхали... Кто ж это, интересно, вам донес? Только печку затопила, вы уж тут как тут. Хорошо работаете. Оперативно.

Тут только Николай увидел клубочки пара у ее рта, заметил, что Анна Ивановна в стеганке и в теплом платке.

– Я не скрою, Анна Ивановна, меня очень волнует судьба вашего бывшего мужа. И если вы сможете... если захотите, то вы могли бы мне помочь.

– Чем же я вам могу помочь?

– Ну хотя бы тем, что расскажите... поподробнее о ваших бывших соседях Андреевых, о...