Текст книги "Узурпатор"
Автор книги: Энгус Уэллс
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
– Фединский перевал?
Хаттим почувствовал, как по спине пробегает озноб – и виной была отнюдь не открытая дверь на балкон.
– Зачем ему понадобилось в Белтреван?
– Он хотел вернуть себе зрение, – голос галичанина перестал срываться. Взгляд горящих рубиновых глаз, устремленный на него, словно выпаривал хмель из крови. – Как я понял, в Твердыню Кэйтина приехала Сестра из Эстревана. Она ему это и посоветовала. По-моему, там что-то связано с душами мертвых.
– Борс, – выдохнул колдун. Губы Сестры почти не шевельнулись – ни одно живое существо не могло обладать таким голосом. – Он ищет тень Борса.
– Но Бедир сказал, что весь перевал обрушился, – проговорил Хаттим. Сейчас стоило быть поосторожнее в выражениях. – Кедрин должен был погибнуть.
– Должен? – тело в лазурном одеянии застыло, слова потонули в рычании. – Тебе об этом известно? Тело нашли?
– Ты… боишься… – прошептал Хаттим, потрясенный своей догадкой. – Ты боишься Кедрина Кэйтина?!
Колдун шагнул вперед, и Хаттим попятился. Изумление в глазах галичанина сменилось ужасом, он вскинул руки, словно это могло защитить его от чар. Почувствовав, как лопатки уперлись в каминную полку, Хаттим шарахнулся в сторону, чтобы одежда не загорелась, и сбил хрустальный графин. Осколки и брызги вина полетели во все стороны. В этот миг Тоз сделал единственное движение – быстрое, как выпад змеи. Эта быстрота не была присуща телу, которое он захватил, и сила не была силой человека. Тонкая рука вцепилась в рубаху галичанина, стянув горловину, и Хаттим почувствовал, что его ноги отрываются от пола. Он раскрыл рот, чтобы позвать на помощь, но одного взгляда было достаточно, чтобы крик замер в горле. Казалось, череп Сестры раскален изнутри. Потом хватка ослабла. Хаттим ощутил под ногами твердый пол, вздохнул с облегчением… и едва не подавился глотком воздуха. Нечеловеческая сила швырнула его на колени и заставила прогнуться. Тонкие пальцы сжались, обхватив его локти, точно клещами. На миг южанин увидел край лазурного одеяния, а потом, повинуясь какому-то внутреннему чувству, зажмурил глаза. Силы ему было не занимать, но сейчас он оказался беспомощным, как ребенок. В лицо пахнуло жаром, в ноздри ударил омерзительный запах паленого, и Хаттим понял, что у него затлели волосы.
– Так тело нашли? – проскрипел Посланец.
– Нет! – взвыл Хаттим. – Ради Госпожи, Тоз! Отпусти меня!
– Ах, ради Госпожи? – в голосе колдуна послышалась издевка. – Значит, ты еще не понял? Ты больше не служишь этой Госпоже, глупец. Ты служишь нашему Господину.
– Тогда – ради Эшера! Ради нашего Господина, Тоз!
Колдун чуть разжал пальцы, и Хаттим почувствовал, что волосы уже не горят. Он попытался встать, но это ему не удалось. Тоз по-прежнему держал его у самого очага, и правитель догадывался: стоит колдуну разжать руки, и он полетит головой в огонь.
– Чувствуешь? – весело спросил Тоз. – Это ничто – в сравнении с тем, что тебе придется пережить, если ослушаешься нашего Господина… если подведешь меня.
– Я ни в чем тебя не подвел! Во имя Эшера, я делал все, что ты велел!
– Ты принес плохие вести, – усмехнулся Тоз. – Так значит… он решил пробраться в Белтреван?
– Да, – Хаттим почувствовал, что к глазам подступают слезы. Паника прошла, и он начал осознавать ужас своего положения. – Чтобы вернуть зрение.
Колдун приподнял его грубым рывком, и правитель, пролетев через всю комнату, врезался в кресло и опрокинул его. Он уже не чувствовал боли, хотя явно разбил плечо. Казалось, из чувств остался только ужас, от которого хотелось рыдать. Лазурный подол всколыхнулся. Хаттим, не смея подняться, на четвереньках отполз назад и искоса поглядел на колдуна. Тоз остановился. Его глаза были по-прежнему налиты красным сиянием, в котором тонули зрачок и радужка. Хаттим не осмеливался открыть рот. Любое слово могло породить новую вспышку ярости… и все, что за ней последует. Несколько мгновений, которые показались бесконечными, колдун молчал. Потом он шевельнул рукой, приказывая встать, и Хаттим неловко поднялся, потирая шею и плечо.
– Значит, мы не знаем, жив Кедрин или мертв, – теперь голос Посланца звучал мягче, почти задумчиво, шипящие призвуки исчезали. – Но если он мертв, я бы, конечно, об этом знал. Даже здесь. Или нет? Если Он убил его… может ли Его сила проникнуть так далеко?
Он умолк. Хаттим осторожно попятился. Сейчас он хотел оказаться как можно дальше от этой женщины… от этого существа… это было уже неважно. И в этот миг в дверь постучали.
У правителя перехватило дыхание. Мир, ничего не знавший о его кошмарах, вторгался в них, не разрушая. Скоро его кошмары станут частью этого мира…
Тоз обернулся на звук, и Хаттим заметил, что глаза Сестры Теры вновь приобрели обычный вид, а зеленоватая радужка уже не отливает багровым. Повинуясь знаку колдуна, правитель Усть-Галича прочистил горло и подошел к двери.
– Кто там?
– Мой господин? – Хаттим узнал шепелявый выговор Мейаса Селеруны. – С тобой все хорошо? Слуга слышал какой-то шум.
Хаттим помотал головой и уставился на дверь. Скорее всего, в прихожей дежурит стража. Если крикнуть, позвать на помощь… возможно, они успеют войти прежде, чем Тоз его убьет. Потом начнется суета, он мог бы удрать от колдуна. Мысль мелькнула и исчезла. Бесполезно: теперь он связан с Тозом, с Эшером. Он сам выбрал себе судьбу, и от нее уже не сбежать.
– Я споткнулся, – крикнул он, стараясь говорить небрежно. – Ничего страшного, просто перебрал на пиру. Оставь меня.
– Как пожелаешь, господин Хаттим, – отозвался Селеруна. – Приятных снов.
– Спасибо, – приговорил Хаттим. – Доброй ночи.
Когда он снова обернулся, Посланец уже успокоился. Перед ним снова сидела Сестра – хрупкая, зеленоглазая, в лазурном облачении. Хаттим покачал головой. Допустим, он вызвал бы стражу. Что бы они увидели? А если попытаться раскрыть обман… сказать, что она одержима Посланцем… что тогда? Суд, на котором его признают отступником? Потом позор… конец всем надеждам… может быть, даже смертная казнь?
– Ты все понимаешь, – проговорил Тоз – тихо, но грозно. – Ты в моей власти, и тебе никогда не выпутаться.
Хаттим облизал губы и оправил рубаху, пытаясь вернуть себе подобие достоинства.
– Я сам это выбрал, – его голос осип. – Я сам выбрал служение Эшеру.
– Правильно, – спокойно и жутко проговорил колдун, – и теперь ты приговорен к этому пути. И никогда не сможешь повернуть обратно. Помни.
Хаттим кивнул.
– Мы говорили о Кедрине, – напомнил Тоз. – Если наш Господин его уничтожил – да будет так. Если нет… Думаю, его убьют варвары.
– Они провозгласили его хеф-Аладором, – несмело сказал Хаттим, – и дали клятву мира.
Тоз усмехнулся.
– Ну что ж… Может быть, тогда он вернет зрение. И станет для нас угрозой.
Он умолк. Тишину нарушал только треск огня в очаге. Хаттим ждал, что Посланец заговорит снова, но тот лишь смотрел перед собой. Наконец галичанин осмелился подать голос.
– Так он и вправду… – он побоялся окончить фразу.
– Избранный? – Тоз выплюнул это слово, словно ругательство. – Эти куклы в голубом действительно так думают. Может быть, они правы. Но что это меняет? Он давно вышел из игры, а наша сила растет. Будем продолжать так, как я задумал.
– А если он жив?
– Тогда он отправится на юг и попадет в мою ловушку. Он обнаружит, что ты правишь Андурелом, а его родители в темнице. Какая разница, Избранный он или нет? Что может один человек против всего галичского войска… и против меня?
Он поглядел на балконную дверь, и она с треском захлопнулась.
– А тот, кого хотят посадить на твой трон? Он будет послушен?
– Чэйдин Химет? – Хаттим почувствовал, как внутри снова поднимается беспокойство, и с тревогой огляделся. – Он меня недолюбливает.
– Я спросил не об этом, – рявкнул Тоз. – Он будет тебе повиноваться?
– В том, что касается Кедрина? Не уверен. Он предан интересам Королевств.
– Значит, он не должен править, – хладнокровно ответил колдун. – Он умрет.
– Ты его убьешь?!
– Когда он примет престол?
– Как только я стану мужем Эшривели. Меня провозгласят законным наследником, а Чэйдина – правителем Усть-Галича. Ты же сам велел мне согласиться! Завтра утром я должен его известить.
– Значит, это должно случиться до твоей свадьбы.
– До свадьбы?
– Никакого колдовства, – усмехнулся Тоз. – Ты же не хочешь, чтобы эти куклы подняли шум. Ты должен встретить его, верно? Когда он приедет, ты пригласишь его сюда и выпьешь с ним за его возвышение. Остальное – моя забота.
– Яд? – Хаттим нахмурился. – А если Сестры подберут лекарство? Или поймут, что вино было отравлено?
Сестра Тера мелодично рассмеялась и покачала головой.
– Нет. Они не успеют, к тому же это снадобье следов не оставляет. Недомогание почувствуют все. Поэтому достанется разве что виночерпиям – за то, что вино прокисло.
– Все? – со страхом переспросил правитель.
– И ты тоже, – на этот раз смех походил на костяной скрежет. – Я сказал «недомогание». Умрет только Чэйдин… остальные вскоре поправятся.
– Если Химет умрет… – Хаттим догадывался, что у Тоза уже есть ответ, – Дарр выберет кого-нибудь еще.
– То, что вы выпьете, действует не сразу. Яд будет долго сохраняться у него в желудке, изменяться… и он умрет перед самой свадьбой. У Дарра не будет времени, чтобы выбрать другого. Остальных успеют спасти. В конце концов, разве я не Сестра Целительница?
Хаттим усмехнулся. Интересно, может ли что-то застать колдуна врасплох. И с чего ему взбрело в голову, будто Тоз боится Кедрина? Как сможет этот мальчишка выстоять против такой мощи? Избранный или нет, принц Тамура обречен.
– Теперь ложись, – мягко проговорил Тоз. – У меня есть безотлагательное дело… а тебе надо выспаться перед свадьбой.
– Конечно.
Хаттим улыбнулся. К нему возвращалось самообладание. Он посмотрел, как женщина в лазурном облачении удаляется в смежную комнату, и проговорил:
– Дело нашего Господина.
Когда дверь за Тозом закрылась, правитель осушил напоследок чашу вина и отправился в спальню. Мысли о коронации и ожидающей его власти и славе изгнали боль в плече.
Он спал крепко и долго и проснулся от того, что зимнее солнце заливало спальню. Первое, что он услышал – это известие, что Эшривель ожидает в прихожей. Теперь, когда все складывалось так удачно, принцессе не терпелось назначить день свадьбы. Приказав цирюльнику готовить щипцы, Хаттим одел простую рубаху цвета чистого золота, темно-зеленые штаны и сапоги им в тон, а сверху – белоснежное сюрко. Пока цирюльник занимался его пострадавшими волосами, правитель выбрал несколько браслетов и вставил серьгу с небольшой подвеской. С довольным видом оглядев свое отражение в зеркале, он вышел к своей нареченной.
Не обращая внимания на слуг, накрывавших стол к завтраку, Эшривель обвила его шею и одарила долгим поцелуем.
– Отец сказал, что все решено, – радостно объявила она. – Нам остается назначить день.
– Как можно быстрее, – улыбнулся Хаттим. – Например, сегодня.
Эшривель изобразила очаровательную гримаску и тут же рассмеялась.
– Так быстро не получится. Ты знаешь, сколько всего надо приготовить? Но через пять дней…
– Да будет так, – согласился Хаттим. – Через пять дней.
Краем глаза он увидел, как Сестра Тера выглядывает в полуоткрытую дверь. Тоз начал готовить яд.
*
– Не могу поверить, что он мертв.
Ирла повернулась спиной к окну. В лучах солнца, заливавших комнату Сестры Бетани, ее волосы отливали синевой. Рассеянное выражение лица бывшей Послушницы странно противоречило решительным ноткам в ее голосе.
– Если бы не зима, стоило бы послать весть в Эстреван, – проговорила Бетани. – Там бы дали более вразумительный ответ. Но эти морозы… Все, что я могу – это молиться вместе с тобой.
– Но он ведь Избранный, правда?
Ирла расправила широкую юбку. На ней было ее любимое платье цвета обожженной глины. Супруга правителя опустилась на стул и привычно разгладила складки на коленях, не сводя глаз с лица Старшей Сестры.
– Неужели Госпожа допустит, чтобы он умер?
– Об этом не может быть и речи, – ответила Бетани. – Но пойми меня правильно. Я не хочу сказать ничего дурного, я разделяю твои безумные надежды. Однако Белтреван – владения Эшера. Там Повелитель лжи в полной силе.
– Нет! – воскликнула Ирла. – Я не верю!
Бетани мягко посмотрела на нее.
– Потому что он твой сын? Или… что-то еще?
– Я чувствую… – она замолчала. Прежде всего, надо разобраться в своих чувствах, призвав на помощь здравый смысл. Но даже если допустить, что это просто вера матери в то, что с ее сыном ничего не случится… если она просто не допускает мысли о его гибели…
– Я чувствую, как нити судьбы сплетаются. Происходит что-то важное.
– Кедрин и Уинетт? – Бетани задумчиво склонила голову. – Возможно. По правде сказать, я на это надеялась. Конечно, Эстреван потеряет такую преданную Сестру… со временем она могла бы заменить меня или даже Герат. И тут твое известие…
– Тел не нашли, – упрямо напомнила Ирла.
– Учитывая, что на месте перевала сейчас каменный курган, – Бетани вздохнула и убрала со лба седую прядь. – Кстати, никто не прислал вести по Идре.
– Слишком рано.
Бетани нахмурилась.
– Если они спаслись во время обвала, – не уступала Ирла, – им надо найти курган Друла и добиться помощи от шаманов. Потом войти в Нижние пределы и найти там тень воина. Вернуться в Высокую Крепость, поскольку от Фединского Перевала осталось только воспоминание. Спуститься по Идре… Слишком рано для новостей.
– Значит, не стоит надеяться, что они появятся до свадьбы, – довольно резко ответила Бетани. Ирла вскинула брови.
– Вы не согласны?
Седовласая Сестра задумчиво поиграла перстнем с голубым камнем.
– Не думаю, что из такого, как Хаттим Сетийян, получится достойный король. Я надеялась, что Кедрин сможет снискать благосклонность Эшривели.
Ирла натянуто улыбнулась.
– Кедрин любит Уинетт. Об Эшривели он уже не думает.
– Эшривель, кажется, совсем потеряла голову, – усмехнулась Бетани. – В единый миг – и бесповоротно.
– Вы подозреваете колдовство?
Бетани пожала плечами.
– Ничего не могу сказать. Признаков магии нет, а осмотреть принцессу на предмет любовных чар…
– А что за Сестра, которой покровительствует Хаттим?
– Тера? – Бетани снова поежилась. – Сестра Целительница. Последнее время я мало с ней разговаривала – она все время при нем. По приезде он занемог, Тера посетила его, и… если я не ошибаюсь, он сам попросил, чтобы Тера постоянно находилась при нем. Он даже выделил ей комнату в своих покоях. Она согласилась. Думаю, ее присутствие благотворно влияет на Хаттима.
– Он, кажется, и вправду переменился.
– Тебя что-то смущает?
– … если только перемена действительно произошла. Но так быстро, так глубоко…
– Я тоже так думаю. Он сам на себя не похож.
– Думаете, он ведет какую-то игру?
Бетани вздохнула.
– Если так, он хорошо это скрывает. Сама вежливость, само здравомыслие… Ты видела, чтобы он кого-то оскорбил? Или отверг хоть одно требование Дарра?
– И ни у кого не возникает вопросов. Мой муж тоже это чувствует. Он говорит, что мы что-то упускаем из виду.
– Возможно, – согласилась Бетани. – Может быть, это и есть то самое сплетение судеб, которое ты чувствуешь?
– Больше похоже на сеть, – Ирла невесело усмехнулась. – То, что я чувствую, так смутно… и скорее порождает вопросы, чем объясняет.
– Объясни мне – как сумеешь.
Ирла задумалась и опустила глаза.
– Эстреван считает, что Посланец уцелел и продолжает служить замыслам Эшера. Как – пока непонятно. Если Писание Аларии истолковано верно, только Кедрин – как Избранный Госпожи – может сокрушить его. В битве у Лозинских Ворот Кедрин потерял зрение, но благодаря этому он сблизился с Уинетт. Она любит его – несмотря на то, что сопротивляется своим чувствам. Уинетт – старшая дочь Дарра и, таким образом, наследница Высокого Престола. Если бы ее разрешили от обета и она вышла замуж за Кедрина, он бы имел больше прав на Белый Дворец, чем Хаттим Сетийян… и поверьте, это было бы лучше для Королевств. Мне кажется, Хаттим рвется к короне Андурела с таким вожделением, что готов смести все на своем пути. Он не принесет пользы Королевствам. Но если Уинетт восстановить в праве наследования…
– Ты хочешь сказать, что Хаттим исполняет волю Эшера? – спросила Бетани, не скрывая недоверия. – Такого просто не может быть. Он, конечно, не образец добродетели, но не станет служить владыке Нижних пределов.
– Не знаю, – пролепетала Ирла. – Я тоже не представляю, как такое может случиться, но все же…
Она беспомощно умолкла на полуслове. Переносицу прорезала морщинка. Бетани сжала губы в твердую линию и с тревогой посмотрела на бывшую Послушницу. Долгие минуты две женщины сидели так, не произнося ни слова. В тишине было слышно, как в очаге с треском рассыпаются сгоревшие головешки, и этот звук казался непривычно громким.
Наконец Старшая Сестра нарушила молчание.
– Ты была одной из самых лучших учениц, ты изучала Писание… возможно, в том, что ты говоришь, есть доля истины. То, что ты называешь сплетением судеб, или сетью, или узором – безусловно, существует. Но, повторяю, я не могу поверить, будто Хаттим служит Эшеру.
– Может быть, Вы правы, – Ирла покачала головой. – Может быть, я становлюсь слишком подозрительной. Но я чувствую: то, что Кедрин и Уинетт по-прежнему вместе – это недаром. Возможно, Уинетт в конце концов разрешит свои противоречия… и выйдет за него замуж. Если бы это случилось раньше, мы бы не сидели тут и не ломали голову.
– Конечно, – согласилась Бетани, – и у нас был бы более приятный повод для встречи. Но Кедрина здесь нет, а решения Уинетт мы предвидеть не можем.
– И поэтому мы должны идти на поводу у Хаттима Сетийяна? – тихо спросила Ирла. – Несмотря на то, что его намерения весьма сомнительны? Несмотря на то, что он – пусть даже невольно – выполняет волю Эшера?
– Разве у нас есть выбор? Что мы можем сделать?
– Полагаться на Госпожу. Верить, что Она хранит Избранного. Если пророчество Аларии было истолковано верно, только Кедрин может разорвать эту сеть. Значит, он просто не может погибнуть.
– Но этого мы знать не можем, – печально закончила Бетани.
– Не верить в это… – голос Ирлы был тверд, – значит не верить Писанию.
Бетани вздохнула и снова потеребила свое кольцо. На ее лице проступили печаль и смятение.
– Госпожа дарует нам право выбора, – произнесла она чуть слышно. – Поэтому пророчества сбываются не всегда. Ни у одной из Сестер не было такого Дара, как у Аларии… но даже Писание ничего не обещает безусловно. Иное истолкование возможно всегда. Может случиться и такое, что Эшер одержит верх.
Ирла пристально посмотрела на Сестру и покачала головой.
– Нет. Я буду верить, что Кедрин жив и спасет Королевства.
*
Эшривель недолго пробыла в покоях Хаттима. Ей хотелось самой проследить за приготовлениями к свадьбе. Когда принцесса ушла, Хаттим составил послание, в котором велел Чэйдину Химету покинуть лагерь и прибыть в столицу, и кликнул гонца. Когда покои Хаттима опустели, в дверях, как всегда бесшумно, появилась Сестра Тера, неся два кувшина. В одном вино было отравлено, в другом – служило противоядием. Правитель Усть-Галича должен был распить первый кувшин в честь назначения кузена. После того, как тот уйдет, оставшимся надлежало выпить второй.
Хаттим вытащил пробку и поднес горлышко к носу. Никакого непривычного запаха… Он мог поклясться, что это старое галичское вино, весьма подходящее к случаю. Поставив кувшин на середину стола, правитель стал ждать Химета. Странно, как он сегодня спокоен… Тем временем в покоях стали собираться его приближенные, желающие поздравить будущего короля и будущего правителя.
Химет прибыл вскоре после полудня. Он явно промерз и даже в покоях все еще кутался в плотный зимний плащ. Несмотря на высокий рост, он выглядел почти незаметным. Рядом с пышными нарядами придворных его одежда казалась бесцветной, темные волосы коротко подстрижены, из украшений – только простая серьга и кольцо. Он держался очень скромно и явно чувствовал бы себя свободнее среди воинов. Услышав о том, что ему предстоит стать правителем Усть-Галича, Чэйдин несколько мгновений не мог произнести ни слова.
– Правитель Хаттим, – проговорил он, – я не ожидал… я не заслуживаю такой чести.
– Какая скромность, – тихо воскликнул Мейас Селеруна.
– Скромность подобает правителю, – просиял Хаттим. – Дорогой кузен, я не сомневаюсь: ты будешь достойно править нашим королевством.
Химет низко поклонился.
– Тост! – крикнул Хаттим. – Я как раз отыскал подходящее вино… Твое здоровье!
Широко улыбаясь, он вновь откупорил кувшин.
– За Чэйдина Химета, правителя Усть-Галича!
Он поднял кубок, наблюдая, как придворные повторяют тост и осушают кубки… Один за другим… Хаттим кивнул и последовал их примеру. Вино было легким и тонким, как шелк. Как было обещано, ни привкуса, ни запаха… никаких признаков яда.
– За господина Хаттима! – провозгласил Мейас Селеруна. – За нашего будущего короля!
Вино было выпито до капли.
Глава тринадцатая
Тепшен Лал сидел на корточках под навесом жилища Корда и играл в кости с гехримом Улана. Кьо выигрывал, но его смуглое лицо не выражало ни удовольствия, ни торжества. Он ждал уже четыре дня, не отлучаясь ни на шаг. Время от времени то один, то другой воин предлагал уроженцу востока съездить на охоту или позабавиться борьбой – это было обычным времяпрепровождением у Дротта. Однако Тепшен раз за разом спокойно объяснял, что намерен оставаться здесь, пока шаманы не выведут его ученика из ритуального шебанга… или не объявят, что он и его спутница погибли. Видя бесцельность своих попыток, варвары оставили его в покое. В конце концов, кому-то пришло в голову сыграть с ним в кости, кьо согласился, и пример оказался заразительным. Об этом решении многим довелось пожалеть, ибо Тепшен обращался с костями не хуже, чем с мечом. Его запас успел пополниться некоторым количеством великолепных шкур и горстью золотых монет. Кьо был готов снова метнуть кости, когда заметил оживление у подножья кургана. Тепшен вскочил, уронив кость, и побежал к маленькому шебангу, где уже собиралась толпа. Гехрим посмотрел ему вслед и улыбнулся: забытая кость обещала уроженцу востока очередной выигрыш.
Полог, закрывающий вход, упал, и из шебанга вышли шаманы. Все пятеро выглядели исполненными глубокого потрясения. Пот стекал с них градом, размывая краски, но глаза горели восторгом. Выстроившись полукругом у входа, варвары перебрасывались короткими ликующими возгласами. А потом появились Кедрин и Уинетт.
В них что-то необъяснимо изменилось. Казалось, их переполняет сияющий свет радости. Сестра, как и прежде, держала Кедрина за руку, но теперь это прикосновение не просто дарило зрение. Они стали единым целым.
Запрокинув головы, они смотрели в сияющее небо и пили воздух, как тонкое вино. Казалось, даже запахи становища радуют их – сильнее, чем самые изысканные ароматы. Наконец юноша опустил голову, и Тепшен увидел его глаза. Кедрин прозрел. А прикосновение Уинетт… Эти сплетенные руки, смущенные взгляды, которые они то и дело бросали друг на друга… Просто все, что они пытались скрывать от самих себя, наконец-то стало явным и желанным. Обогнув шесты, украшенные черепами, Тепшен вышел им навстречу, и на его губах впервые за много дней появилась улыбка – как обычно, сдержанная. Но в гагатовых глазах кьо, как в зеркале, отразилась радость.
– Ты видишь, – сказал он просто.
– Да, – Кедрин выпустил руку Уинетт. Он глядел на своего учителя, словно после долгой разлуки. – Мы нашли Борса и он дал мне зрение… И не только зрение.
Он снова взял за руку Сестру, и Тепшен молча ответил почтительным поклоном, принятым у него на родине. Слова Кедрина не требовали объяснений. Уинетт застенчиво прижалась к возлюбленному и улыбалась, точно восходящее солнце.
– Думаю, вы проголодались, – здраво заметил Тепшен. – Вас не было четыре ночи и три дня.
– Так долго? – Кедрин был поражен. – Но… Может быть… Там было трудно понять, сколько прошло времени.
В этот миг из своего шебанга вышел Корд. Похоже, он услышал звук трещоток и гомон. Весть о возвращении хеф-Аладора и его спутницы стремительно распространялась по становищу. Варвары толпились у кургана, глядя на Кедрина и Уинетт почти с суеверным ужасом.
– Ты воистину хеф-Аладор, – охрипший голос Улана был исполнен восторженного уважения. – Идите, отдыхайте. Это было долгое странствие. И я хочу услышать, что вы видели в мире мертвых.
Кедрин кивнул и послушно последовал за Уланом. Похоже, Корд объявил гостеприимство в отношении высокого гостя своим исключительным правом. Оглянувшись, юноша увидел, как шаманы разбирают шебанг, в котором они сидели. Двое уже несли шкуры и шесты на вершину кургана, чтобы сжечь их на костре. Вдоль пути их следования выстроились гехримы.
Стол в хижине Корда уже ломился от вина и пива. Вокруг собрались ала-Уланы – им, как и Корду, не терпелось услышать о Нижних пределах. Тем временем принесли еду, и влюбленные поняли, что голодны. Во время путешествия они не ощущали не только движения и времени, но и потребностей тела, но теперь их плоть требовала пищи и питья. Они ели с аппетитом, не прерывая рассказа. Варвары кивали, преисполненные уважения, которое перерастало в исполненный почтения трепет. Рабы, подносившие новые котлы и блюда, то и дело замирали за спинами вождей, чтобы послушать рассказ, и Корд подгонял их недовольными окриками. Ала-Уланы наперебой выкрикивали вопросы, Уинетт едва успевала переводить. Наконец, Корд возвысил голос и объявил, что пришло время для настоящего празднования. Кедрин попытался протестовать, но тщетно. Их с Уинетт почти вытолкали наружу. Юноша прижал к себе Сестру, скорее ради спокойствия. В этот момент их подхватили, и через миг они оказались на щитах, которые поднимали себе на плечи гехримы.
Корд уже стоял возле этого импровизированного возвышения, дружески обнимая за плечи Тепшена. Потом он шагнул вперед и что-то проревел на языке Дротта, щиты качнулись, и гехримы двинулись вперед. За ними последовали ала-Уланы, а следом, как поток, покатилась огромная толпа варваров. Процессия трижды обошла курган Друла и потекла через становище, огибая тесные ряды шебангов. Те, кто не присоединились к шествию, расступались, и Кедрин чувствовал, как их провожают восторженные и изумленные взгляды. То там, то здесь раздавались гортанные возгласы. Собаки носились по всему становищу, оглашая место Сбора оглушительным лаем. Кедрину казалось, что эти крики разносятся по всему Белтревану… а, может быть, их слышат и в Королевствах? Он улыбнулся, чувствуя, как его вновь охватывает безмерная радость. Сияющие лица казались полноводной рекой, из которой, как остроконечные скалы, торчали шебанги. Он перестал следить, куда двигается процессия. Вправо, влево, вокруг становища, потом опять между жилищами… Лишь когда гехримы остановились и опустились на колени, он огляделся спокойно и увидел шебанг Корда.
К этому времени начали сгущаться сумерки. Героям было снова дозволено ступить на твердую землю. Костер на кургане прорезал темноту, затмевая первые звезды. Казалось, пламя рвется к небу, и кружевной диск луны, которая провожала их в Нижние пределы, обгорел в этом пламени и стал чуть уже. Толпа начала расходиться. Охваченный странным волнением, Кедрин сжал руку Уинетт и повел ее в шебанг.
Стол уже очистили, оставив лишь несколько рогов и кувшин с пивом. Полог из шкур в углу отгораживал лежанку. Корд наполнил рог пивом и явно вознамерился произнести тост. Глаза Улана сверкнули, потом он по-медвежьи дернул головой, что-то пробормотал и, споткнувшись, рухнул на кучу мехов. Через мгновение шебанг огласился могучим храпом. Рабы приблизились к нему, один начал раздевать вождя, а другой, покосившись на гостей, натянул между столбами ковер.
Кедрин, Уинетт и Тепшен остались наедине. Юноша чувствовал, как непонятное чувство нарастает.
– Были бы здесь бани… – пробормотала Уинетт.
– Подожди, – коротко отозвался Тепшен и вышел.
Кедрин крепче прижал к себе Уинетт.
– Я… я чувствую себя, как перед своей первой битвой. Ты не боишься? Я не уверен… но…
– Знаю, – прошептала она, прижимаясь лбом к его плечу. – Я тоже. Давай вымоемся, если получится, а потом…
Ее голос сорвался, наступило молчание. Кедрин держал ее в объятьях.
Он был счастлив уже этим, хотя к чувству победы, которое все еще переполняло его, примешивалось еще что-то – то ли тревога, то ли опасение.
Тепшен вернулся с рабами, которые принесли несколько деревянных обручей. Обручи соединили, обтянули шкурами – и вот уже на полу стояло нечто похожее на кадку, а рабы наполняли ее горячей водой. Лукаво улыбнувшись, кьо предложил Уинетт вымыться первой и скромно увел Кедрина в тамбур.
Рабы внесли вслед за ними стол, и Тепшен наполнил вином две кружки.
– Ты переменился. И Уинетт тоже.
– Она любит меня. Она это сказала.
– Наконец-то, – буркнул Тепшен. – Много же понадобилось времени.
– Разве это было так заметно? – нахмурился Кедрин.
– Всем, кто вас видел, – кьо снова улыбнулся и поднял кружку. – За ваше будущее.
– Она еще не сказала, что снимает с себя обет.
– Ей не нужно говорить. Прочти в ее глазах.
Кедрин вздохнул и какое-то время озабоченно разглядывал столешницу, потом смущенно улыбнулся.
– У меня мало опыта… в любви. Что я должен делать?
– Что делать? Ты мужчина, а она – женщина. Вы сами поймете.
– Она все еще Сестра. И у нас… не было свадебного обряда.
– Он и не нужен, – ответил Тепшен. На его тонких губах по-прежнему играла улыбка. – И не думаю, что Уинетт долго останется Сестрой.
– Ты думаешь, нам стоит…
Кьо кивнул.
– Конечно.
– До того, как…
Тепшен снова кивнул.
– Не уверен, – отозвался юноша.
– Тогда пусть решает Уинетт, – проговорил кьо. – Она от своего согласия теряет, ты – приобретаешь. Пусть решает сама.
– Я волнуюсь, – признался Кедрин.
– Это неудивительно, – голос Тепшена звучал серьезно, но улыбка еще осталась. – Но ты это преодолеешь.
– Если Уинетт решит…
– Да, если Уинетт решит.
– Можешь войти, – донесся из-за полога голос Уинетт.
– Я переночую с гехримами, – тихо сказал Тепшен. Улыбнувшись в ответ, Кедрин прошел за занавеску.
Над кадкой поднимался пар. В помещении никого не было, даже рабы куда-то ушли. Кедрин разделся и с удовольствием забрался в воду. Он отмывался долго, словно хотел смыть нечто большее, чем телесную грязь. Потом вытерся и аккуратно собрал одежду. Стояла тишина, которую нарушал лишь громкий храп Корда. Кедрин глубоко вздохнул. Казалось, его сердце колотится о ребра.
Пусть решает Уинетт…
Губы пересохли. Бесшумно ступая босыми ногами по мехам, он приблизился к пологу, за которым располагались лежанки.
Пусть решает Уинетт…
Он отвел полог, ступил в темноту, и она сомкнулась за ним. Возвратив зрение, он на миг снова стал слепым. Бросив одежду, он ощупью пробрался к груде подушек и мехов, которые служили постелью.
