Текст книги "Узурпатор"

Автор книги: Энгус Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

«Если бы значение Пророчества было более ясным, – думала она. – Я читала и перечитывала Книгу Аларии. Я изучила каждое слово, записанное Сестрой Галиной – и все же могу лишь строить догадки. Если бы я могла хоть на что-то опереться… Как я могу руководить Училищем, если мои советы так часто основаны на предположениях? Или это и есть то, к чему стремилась Кирье? Советовать, не принимая решений. Если так… вероятно, то, что я делаю – правильно».

Она вздохнула, оторвалась от созерцания Города и вернулась в тепло комнаты. Здесь Герат подбросила дров в огонь и отправилась в трапезную, зная, что там ее ждут вопросы.

Глава первая

– Я… Почему я? Да что я в этом понимаю?

Голос Кедрина звенел – не столько от тревоги, сколько от горечи. Бедир глядел на сына, и в карих глазах правителя мерцала боль. Взгляд поневоле задерживался на повязке, закрывавшей глаза юноши. Теперь он видит лишь непроглядную тьму, и в глубине этой тьмы поселился страх. Этот страх может стать его постоянным спутником. Ни Сестры-Целительницы Высокой Крепости, которые ухаживали за Кедрином, ни Сестры, сопровождавшие Государя Дарра, до сих пор не нашли средства, которое исцелило бы эту слепоту. Да, здесь Посланец Эшера добился своего. Бедир посмотрел на Уинетт – и в голубых глазах Сестры увидел отражение своей боли. Окажется ли эффективной новая настойка, которой юная сестра пропитала повязку? Продолжать разговор – или позволить Кедрину предаваться размышлениям? Одни сомнения, вопросы без ответов… Бедир нахмурился. Словно услышав его мысли, Уинетт склонила голову, увенчанную короной пшеничных волос.

– Ты убил их вождя, – мягко проговорил Бедир. – Если я правильно понял, только тот, кто победил хеф-Улана, достоин быть голосом Королевств. Так они считают.

– Говорить! – Кедрин словно выплюнул это слово. Его пальцы сжали ножку кубка, который он держал, словно хотели ее переломить. – Похоже, ни на что другое я больше не гожусь.

– Ты еще на многое способен, – тихо возразила Уинетт. – Тебе дана редкая возможность, неужели ты не понимаешь?

– Какая? – Кедрин повернул голову, словно заколдованный меч лишил его не только зрения, но и слуха. – Слепой, ведущий переговоры… да это просто смешно! И что я смогу им сказать? Я не краснобай, а воин… был воином, – горько поправился он.

– Ты воин, который убил Нилока Яррума.

Слава Госпоже, она не пытается его жалеть. Это было бы слишком унизительно.

– Они это помнят. И уважают тебя. Ты бы стал презирать воина, искалеченного в бою? Варвары прислушаются к твоим словам. То, что ты можешь сделать, будет благом для всех Королевств. И никто, кроме тебя, не справится с этой задачей.

Кедрин буркнул что-то неразборчивое и устремил невидящий взор на Бедира.

– Что скажешь, отец?

– Сестра Уинетт права, – ответил правитель Тамура. – Нам представился редкий случай. Мы можем постепенно установить прочный мир с лесным народом. И я верю: успех зависит от тебя.

– Опять пророчество? – проворчал Кедрин.

– Можно сказать и так. По крайней мере, Госпожа не оставит Своей милостью того, кто послужит миру между Королевствами и Белтреваном.

– Только за это тоже придется платить, правда? Например, отдать еще какую-то часть себя, чтобы обеспечить… еще одну победу?

Бедир раскрыл было рот, чтобы ответить, но Уинетт подняла руку, призывая его к молчанию.

– Загляни в свое сердце, Кедрин. Там ты найдешь ответы.

– Мне нужен один ответ – что делать с этой треклятой слепотой. Пусть Госпожа вернет мне зрение – и я снова с радостью стану служить Ей.

– Она сделает это, – убежденно ответила Уинетт. – Я в этом не сомневаюсь. Возможно, тебе придется поехать в Эстреван, – но ты получишь исцеление.

Кедрин опустил кубок на стол и запустил пальцы в свои темные волосы. С его губ сорвался тяжелый вздох, уголки рта опустились.

– Простите меня… Уинетт, отец… Эта проклятая тьма меня с ума сводит. Мне надо подумать. Оставьте меня ненадолго.

– Конечно.

Бедир встал. Может быть, и к лучшему, что сын не видит сейчас его лица. Жалость его только оскорбит. Сын пошел в него – такой же высокий и широкоплечий… и, по счастью, сходство не только внешнее. Тамурцы – гордый народ. Они умеют переносить страдания молча, раскрываясь лишь наедине с собой.

Правитель вышел в коридор, выложенный квадратными плитами, который вел в глубину Высокой Крепости, Уинетт последовала за ним. Когда дверь за ними закрылась, Сестра вздохнула.

– Средство найдется, – твердо произнесла она. – Должно найтись. Не могу поверить, что Госпоже угодна его слепота.

Голос молодой Сестры говорил больше, чем слова, – и явно больше, чем ей хотелось сказать. С тех пор, как окончились сражения, Бедир постоянно наблюдал за ней и сыном. То, что он видел, наводило на серьезные размышления. Чувства Кедрина к юной Сестре все больше напоминали влюбленность. Уинетт начинала отвечать… пока что лишь привязанностью, но вряд ли обет безбрачия допускал даже подобные чувства. Это было нечто большее, чем взаимная привязанность больного и Сестры-Целительницы, – даже если учитывать, что Уинетт постоянно находилась при нем. Возможно, они бы никогда так не сблизились – если бы Кедрин не нуждался в лечении. Что же касается Уинетт… И взгляды, и голос выдавали чувство, которое расцветало в ней… и порождало мучительные противоречия. Дочь короля Дарра избрала для себя путь Сестры-Целительницы и дала обет безбрачия, посвятив себя служению Госпоже. Нарушив обет, она утрачивала свой дар. Бедир не осмеливался строить догадки, чем все это кончится, но боялся, что у его сына появится еще один источник страданий – не менее мучительных, нежели из-за слепоты.

– Как только здесь все уладится, он должен отправиться в Эстреван.

«Уверен, Кедрин захочет, чтобы ты его сопровождала». Бедир постарался, чтобы эта мысль не прозвучала в его словах.

– Безусловно, – кивнула Уинетт. – В Эстреване найдут способ исцелить его.

– Уповаю на это, – буркнул Бедир.

В это время Кедрин сидел, погруженный во тьму и молчание, и боролся со страхом. Этот страх иногда покидал его – но лишь ненадолго. Возможно, он в безопасности; он чувствовал это, пока рядом была Уинетт, пока он ощущал прикосновение ее руки или аромат солнца в ее волосах. Он никому бы в этом не признался… но страх, точно зверь, затаился в засаде где-то на краю его сознания. Этот зверь выжидал, чтобы овладеть его разумом и утащить в спасительное безумие. Он едва ли решался признаться в этом даже себе самому. Это означало осознать, что он ослеп навсегда. Он отгонял от себя эту мысль, и вместе с ней отступал страх. Значит, он на что-то способен – один, без чьей-то помощи. Но… как он предстанет перед вождями Орды и будет вести переговоры? Слепой?

– Госпожа, – прошептал он, – сколько еще Ты от меня потребуешь?

Кедрин протянул руку, пока не наткнулся на край стола, потом ощупал пальцами гладкую полированную поверхность и наконец обнаружил кувшин с вином. Осторожно подняв кувшин, юноша наполнил кубок. Вино перелилось через край; Кедрин почувствовал, как липкая жидкость потекла по руке, и выругался, потом поднес кубок к губам и сделал несколько глотков.

Неожиданная мысль осенила его. Это было любимое вино Сестры Грании. Сестры Грании, которая отдала жизнь, чтобы не осуществился замысел Эшера. Она поддерживала попутный ветер, чтобы «Вашти» быстрее доплыла до Высокой Крепости. Она знала, сколько сил потрачено, – и все же бросила вызов чарам Посланца… и погибла. Такова была цена победы. Она просто сделала это, не задаваясь никакими вопросами. Кедрин вспомнил, как слышал голос Сестры в миг ее смерти. Теперь юноше показалось, что Грании снова говорит с ним – не словами, которые можно было записать или повторить, но передает ему некое чувство. И он уже знал, что нужно делать.

Кедрин поднял кубок, словно провозглашая тост. Потом отставил его в сторону, поднялся и осторожно двинулся через комнату, останавливаясь всякий раз, когда его вытянутые руки натыкались на холодный камень стены. Поворачивая то вправо, то влево, он наконец нащупал дверь, толкнул ее и шагнул в коридор.

– Принц Кедрин!

Стоящий неподалеку стражник приблизился, его рука сжала локоть юноши.

– Отведи меня к отцу, – приказал Кедрин.

В коридоре гулко откликалось эхо. Предоставив воину медленно вести себя, Кедрин снова изо всех сил старался запомнить дорогу.

Бедира они нашли в покоях Рикола, коменданта Высокой Крепости. Правитель Тамура сидел в стороне, склонившись над свитком с планом какого-то сражения. Покой, в котором они собрались, был просторным, но низким. Казалось, стоит Бедиру встать – и рослый правитель упрется макушкой в потолок. Очаг полыхал жаром, факелы тоже вносили лепту в борьбу с холодом, но его липкие нити находили мельчайшие щели в ставнях, чтобы проникнуть внутрь. Грубые каменные стены были увешаны старинным оружием, и пламя то и дело вспыхивало на потускневшей стали. Длинный дубовый стол, окруженный стульями из темного дерева с высокими резными спинками, казался больше оттого, что стоял в центре палаты.

Во главе стола сидел сам король Дарр, правитель Андурела и Трех Королевств. Корона на его выцветших жидких волосах казалась простым металлическим обручем. При виде Кедрина на добродушном лице короля отразилось самое живое сострадание. Слева от короля, в знак положения коменданта крепости, восседал Рикол. Ярл, правитель Кеша, занимал место справа от Бедира. Его умащенные черные волосы и крючковатый нос являли собой разительный контраст мягким чертам золотоволосого Хаттима Сетийяна, правителя Усть-Галича, который сидел напротив. Увидев принца, кешит поднялся, чтобы придвинуть Кедрину стул:

– Сюда, Кедрин. Садись рядом.

– Спасибо, – Кедрин с облегчением опустился на жесткое сидение. – Все собрались?

– Да, – подтвердил король, – благодарим за то, что почтил нас своим присутствием, принц Тамура.

– А Браннок? – спросил Кедрин. – Он здесь?

– Этот разбойник? – с презрением отозвался Хаттим. – Что ему здесь делать?

Кедрину стоило некоторого труда сдержаться. Не так давно он победил правителя южного королевства в поединке. Ценой этой победы стало участие галичских войск в войне против Орды. После этого трудно было ожидать, что между ним и Хаттимом возникнет особая симпатия. Кедрин пытался держаться дружелюбно, но галичанин ничего не забывал.

– Он знает обычаи Народа лесов лучше, чем любой из присутствующих, – миролюбиво объяснил юноша.

– Что весьма пригодилось во время осады, – добавил Рикол. Похоже, он уже давно забыл прежнюю неприязнь к Бранноку.

Дарр обернулся к воину, который сопровождал Кедрина.

– Пошлите за ним.

– Не думаю, что нам нужны знатоки Лесного народа, – бросил Хаттим. Он был явно задет. – Мы их разбили – это и так известно. Неужели остальное кого-то интересует?

– Если мне придется обсуждать с ними условия мира, я должен их понимать, – спокойно проговорил Кедрин.

Хаттим расхохотался.

– Обсуждать? Условия мира? Мы победители! Мы диктуем условия, а они принимают… или мы просто вышвырнем их из Белтревана.

– Куда именно? – Кедрин постарался, чтобы в его голосе не проявилась насмешка. – Драться на их территории – значит попусту губить своих людей. Единственное, чего мы этим добьемся – это вызовем негодование и протест. Оно будет тлеть, как искра пожара, пока какой-нибудь вождь не попытается восстановить Великий Союз племен. Чем ввергать Королевства в бесконечную войну, я бы лучше договорился о мире.

– Это говорит голос разума, – восхищенно произнес Дарр.

Ярл повел плечами и стал похож на нахохлившуюся птицу.

– Голос разума – это хорошо, – в его голосе прозвучало сомнение. – Главное, чтобы варвары захотели его слушать.

– Спросите Браннока, – усмехнулся Кедрин. – Лучше него никто не посоветует.

– Слишком много жертв, – произнес Бедир. – По-моему, если Кедрин понял, как установить мирные отношения, – его стоит выслушать.

– У Тамура два голоса, и один вторит другому, – Хаттим почти не скрывал враждебности. – Я считаю, надо нанести удар – пока все наши силы сосредоточены здесь. Мы навсегда положим конец угрозе со стороны Белтревана.

– И как долго мы сможем воевать? – осведомился Бедир. – Коруин построил крепости, чтобы защищаться от нашествий варваров, – но он не видел другого пути прекратить это противостояние. Мы уже пережили осаду. Если бы Кедрин не убил хеф-Улана, Орда, скорее всего, одолела бы нас. Вторжение в Белтреван означает, что мы окажемся втянутыми в войну, которая не будет… молниеносной. А мне, помимо всего прочего, хочется снова увидеть свой дом. Я за то, чтобы прислушаться к предложению моего сына.

– Правитель Тамура говорит разумно, – согласился Дарр. – Конечно, безопасность Королевств прежде всего… но я бы очень хотел снова увидеть Андурел.

Хаттим фыркнул, но, прежде чем он успел привести новый довод, подал голос правитель Кеша.

– Не в упрек тебе будет сказано, Рикол, но я не в восторге от здешних мест. Просто слишком холодно. К тому же нашим лошадям скоро понадобится фураж – все-таки на дворе зима. Не уверен, что мы сможем выдержать долгую кампанию в Белтреване.

– Зимы здесь суровые, – согласился Рикол, – и долгие. Если принц Кедрин может предложить, как добиться прочного мира на приемлемых условиях – я за то, чтобы его выслушать.

– Согласен, – кивнул Ярл. – Если эти условия действительно обеспечат мир.

– Похоже, я в меньшинстве, – раздраженно бросил Хаттим. – Очень хорошо, давайте послушаем, что имеет сказать принц Тамура. Может быть, он видит нечто такое, что ускользает от моего взора.

Лицо Бедира окаменело: намек правителя Усть-Галича был весьма прозрачным. Рука соскользнула к поясу, где в ножнах висел длинный тамурский кинжал. Кедрин тоже почувствовал прилив ярости – но снова сдержался. Он вдруг осознал, что его план верен, и на него снизошло странное спокойствие. Выпад Хаттима задел его, но лишь на мгновение. Язвительные наскоки галичанина были чем-то слишком мелким, чтобы принимать их во внимание.

– Недостойная шутка, – холодно и с укоризной проговорил Дарр. – Кедрин слишком много для нас сделал.

– Простите меня, – с подчеркнутой небрежностью отозвался Хаттим. – Красноречие принца Кедрина заставляет забыть о его… физическом недостатке.

– Смотри, чтобы я не снабдил тебя более заметным, – прорычал правитель Тамура.

Хаттим сверкнул глазами, затем растянул губы в улыбке и пожал плечами:

– Правитель, принц… прошу прощения у вас обоих. Впредь постараюсь быть сдержаннее.

– Сделай одолжение! – рявкнул Бедир.

Кедрин не мог видеть развязного жеста правителя Усть-Галича, но услышал, как тот фыркнул. Значит, Хаттим остается его врагом. Но сейчас это было неважно: правитель южного королевства оказался в меньшинстве. Прочим не терпелось выслушать Кедрина. Да и сам Хаттим почти наверняка хочет домой не меньше других. А все эти воинственные выпады… просто ему претит выполнять чьи-то приказы. Кедрин был убежден в этом. Сейчас галичанин отвергнет любое предложение, если оно будет исходить от Тамура. Только бы убедить правителей – а потом и варваров – в том, что его план разумен! Может быть, тогда и Хаттим станет сговорчивее. Кедрин откинулся на спинку стула и слушал, как потрескивает огонь и свистит ветер, проносясь по длинному каньону Идре. Он знал, что король и правители ждут, когда он заговорит, но хотел непременно дождаться Браннока. Его совет мог оказаться поистине бесценным: полукровка хорошо изучил нравы и обычаи Народа лесов.

Кедрин вряд ли мог сказать, сколько прошло времени. В его внутреннем мире, погруженном во тьму, время текло медленнее. Слепота лишала его множества мелочей, которые занимают внимание зрячих. Он слышал вой ветра, но мог лишь догадываться о том, как выглядит сегодня небо. Ставни были закрыты – потому что звуки, доносившиеся снаружи, казались приглушенными. Он слышал, как работают каменщики, но даже не мог представить, как продвигается работа. Казалось, почти все его внимание сосредоточилось на том, что происходило в его сознании. Его чувства поразительно обострились. Кедрин даже не подозревал, как много они могут ему сказать. Он слышал, как рядом с ним шуршит одеяние Ярла, и догадывался, что оно черное и украшено изображением конской головы – это королевство славилось своими лошадьми. Он слышал постукивание пальцев по столешнице – и знал, что это Хаттим: в такт этому звуку раздавалось бряцание браслетов, которые так любят галичане. С другой стороны негромко поскрипывала выделанная замша. Это мог быть его отец или Рикол, он не знал.

Затем Кедрин услышал, как отворилась дверь, и его лица коснулся холодный воздух. Потом раздались мягкие шаги, и голос Браннока спросил:

– Государь, уважаемые правители… Кедрин, как дела?

– Вполне неплохо, дружище, – Кедрин улыбнулся, когда рука Браннока уверенно легла ему на плечо. Интересно, каково Хаттиму видеть здесь человека, который еще недавно стоял вне закона?

Браннок мог легко сойти за варвара. В жилах его отца текла смешанная кровь, а мать была родом из лесов Белтревана. От нее Браннок унаследовал смуглую кожу, от предков-кешитов – черные как смоль волосы, которые на манер варваров заплетал в косички и украшал прическу ракушками и перьями. Сейчас на полукровке его любимый многоцветный наряд – Кедрин уловил характерный запах выделанных кож, когда Браннок уселся рядом. И, разумеется, два метательных ножа, с которыми полукровка не расставался даже в дружеской обстановке: один открыто висит на поясе, другой – в ножнах, пристегнутых к левому предплечью. Бывший разбойник давно завоевал уважение всех, кто присутствовал в этом покое, – за исключением Хаттима Сетийяна. Кедрин уловил презрительное хмыканье: галичанин был явно задет. Еще бы: этот полукровка будет решать, что ему делать!

– Браннок, – проговорил Дарр, – принц Кедрин считает, что между Королевствами и Белтреваном может быть заключен мирный договор. Ты хорошо знаешь Народ лесов, и мы хотим услышать твое мнение.

– Помогу чем смогу, – откликнулся Браннок. По его голосу было ясно, что общество правителей не вызывает у него ни малейшей робости. – Спрашивай, Кедрин.

– Отец уверяет, что жители лесов не станут говорить ни с кем, кроме меня, – сказал Кедрин. – Почему? По-моему, король имеет куда больше оснований представлять Три Королевства.

– Ты убил Нилока Яррума, хеф-Улана Орды. Теперь ты у них на особом положении. Вы должны понять нрав Народа лесов, мои господа. Обычно они не действуют сообща. У каждого племени своя земля, которая считается неприкосновенной. Они сражаются между собой за охотничьи угодья, за рабов, за трофеи. Следовательно, они редко представляют собой угрозу Королевствам – им хватает междоусобиц. Но Нилок Яррум – как Друл до него – преодолел эти разногласия и объединил племена в Великий Союз, чтобы поднять Орду.

– А Посланец не имеет к этому какого-то отношения? – перебил его Дарр.

– А как же! Его колдовство помогло Нилоку Ярруму стать хеф-Уланом. Я разговаривал с пленниками из Дротта, и все они рассказывают одну и ту же историю – явился Посланец и наделил Яррума небывалой силой. Вот в этом-то все и дело. Кто победил Яррума, тот победил и Посланца. Кедрин бросил вызов избраннику Эшера и убил его. Никому прежде это не удавалось. Будь он из лесов, его провозгласили бы хеф-Уланом по праву меча. Но Кедрин – житель Королевств, и они оказались в непростом положении. У него есть все права верховного вождя. Хеф-Аладор… ну, можно сказать, защитник Королевств.

– И может говорить от нашего имени, – промолвил Дарр.

– Ну да, – голос Браннока прозвучал чуть насмешливо – или это только показалось? – Не сомневайся, Государь. Они знают, что Кедрин говорит… не только от своего имени. Но никого другого просто слушать не будут.

– А зачем вообще что-то обсуждать? – спросил Хаттим. – Если я не ошибаюсь, они собираются разойтись. И вернуться к своей прежней жизни.

– Может, да, – отозвался полукровка, – а может, и нет. Нилок Яррум был Уланом Дротта. Теперь это племя осталось без вождя. Точно так же Баландир, Улан Кэрока, и Имрат из Вистрала – они убиты. И во всех этих племенах властолюбцев хватает. Самый старший Улан теперь – Вран из Ята. Этот тоже своего не упустит. Посланец исчез, но Орду еще долго не забудут. Так что глядишь, кому-нибудь вздумается поднять ее снова, пока племена еще не разбрелись по своим землям. Если Кедрин знает, что с этим делать… похоже, у нас есть шанс избежать войны. Долгой и кровавой войны, если Вран или кто-то другой объединит племена.

– Мы выдержали осаду, – напомнил Рикол, – Высокая Крепость сильно пострадала. Нужно какое-то время, чтобы отстроиться. Если сейчас нас атакуют… не ручаюсь, что стены выдержат еще один штурм.

Хаттим сделал какое-то резкое движение – Кедрин услышал, как на его руках звякнули браслеты.

– Каждый из нас привел сюда войска. Этого достаточно, чтобы отразить атаку варваров.

– Чтобы выдержать осаду, – поправил Браннок. – Но как насчет зимнего похода в Белтреван?

– Леса – не то место, где сражаются на лошадях, – заявил Ярл. – А тем более зимой.

– Можно подождать до весны.

– С войной можно покончить сейчас, – перебил Кедрин.

– Я бы не хотел держать здесь войска всю зиму, – послышался голос короля. – Мы и так потеряли большую часть урожая. Для весенней пахоты понадобятся люди.

– Что ты предлагаешь? – спросил Бедир.

Кедрин наклонил голову к Бранноку:

– Что должно случиться, чтобы они ушли – непременно ушли, Браннок? Как убедить их в том, что желаем мира – и как получить их согласие?

Последовала пауза. Браннок задумчиво смотрел по сторонам.

– По обычаю, каждое племя хоронит своих мертвых на своей земле, – проговорил он наконец. – Поэтому они сами хотят переговоров. Позволь им собрать своих погибших – и они смогут благополучно разойтись. После этого… можешь требовать с уланов любой клятвы. Ты победил Нилока Яррума, ты в своем праве. Если даже кому-нибудь из них придет в голову испытать, насколько сильны Королевства, они дважды подумают, прежде чем изменить своему слову.

– У них численный перевес, – заметил Рикол. – Если что… ты уверен, что нам хватит сил?

– Они хлебнули поражения и еще помнят его вкус, – ответил Браннок. – Лесной народ привык брать числом – и ничем больше. На первых порах мы, конечно, чего-то добьемся – за счет стратегии, тактики и всего такого. Но только поначалу.

– В таком случае, – Кедрин заговорил прежде, чем кто-либо успел возразить, – я должен добиться от каждого из вождей – от главы рода до улана – слова, что его племя вернется в леса вместе с телами погибших. Мы должны призвать их на переговоры, где они увидят все наши силы, и предъявить им наши условия. Что скажете?

– Скажу, что мы не можем им доверять, – презрительно отозвался Хаттим. – Если уж придется обсуждать условия – предлагаю взять заложников.

– Чтобы лишний раз их задеть, – закончил Кедрин.

– Хотите заложников? Скажу сразу, дело нелегкое, – сказал Браннок. – Из уланов остались в живых только Вран из Ята, и Дариен из Гримарда. А остальные… Просто до сих пор их больше интересовала Высокая Крепость, чем торквесы.

Кедрин услышал, как король смеется.

– Кажется, славная победа создала нам некоторые затруднения, правитель Хаттим. Дротт и Кэрок остаются самыми многочисленными племенами, а от них нам некого брать в заложники. Да и что пользы брать в заложники уланов?

Похоже, доводы галичанина были разбиты. Кедрин понял, что Дарр на его стороне. Теперь он ждал, что скажут Ярл и Бедир.

– Не вижу, чтобы мы чем-то рисковали, – услышал он голос отца. – Разве что избежим еще одной бойни.

– А мы можем доверять их слову? – спросил Ярл.

– Можем, если они дадут слово Кедрину, – заверил Браннок. – Это все равно что клятва верности, какую дают хеф-Улану.

– Но кто даст такую клятву? – не сдавался Хаттим. – Ты же говорил, что из Уланов остались только Вран и Дариен.

– Из Уланов. Есть еще ала-Уланы – как раз эти и будут бороться за торквесы. Получи слово с каждого – и можно считать, что дело сделано.

– По-моему, это разумно, – кивнул Кедрин. – Мы позволим им унести убитых и вернуться в Белтреван без всяких препятствий. Взамен они обещают не предпринимать нападений ни на одну крепость…

Он умолк. Мысль, неожиданно возникшая у него в голове, мгновенно обрела форму, и слова выстроились сами собой.

– И еще одно: войну развязал слуга Эшера. Если Народ лесов вернется домой, затаив огонь ненависти, мощь Эшера окрепнет, это несомненно. Пусть уходят с миром, убежденные в нашей доброй воле. Это поколеблет Его власть.

– Поддерживаю, – в голосе Бедира слышалось уважение.

– И я, – откликнулся Рикол.

– Что тут можно сказать, – медленно выговорил Ярл, – в этом есть смысл. У тебя мудрая голова, Кедрин.

– Правитель Усть-Галича, – обратился к нему Дарр. – Каково твое мнение?

Хаттим выдержал многозначительную паузу.

– Кажется, я в меньшинстве – так какая разница, что я скажу? Но все-таки… да, я согласен.

– И я, – объявил Дарр. – За продолжение войны пришлось бы заплатить слишком дорогой ценой. Я очень рад, что принц Тамура показал нам, как избежать кровопролития. Благодарю тебя, Кедрин.

Кедрин склонил голову. Он сам себе удивлялся. Кажется, лишь несколько мгновений назад он вошел в эту палату. Все, что у него было – это убежденность, что решить дело миром лучше, чем добиваться новых побед, и смутное представление о том, как можно этого достичь. Но едва заговорив, он почувствовал спокойствие и уверенность. Он знал, что поступает правильно. За ним стояли не только люди, которые могут погибнуть в сражениях, но и единство Королевств. Откуда-то появилась решимость, и нужные слова сами приходили на ум. Он понял, что стал взрослым. Он уже не был тем юношей, который впервые отправлялся на войну с варварами и рвался в бой, мечтая о боевой славе. Кедрин вспомнил, как Грания и Уинетт объединили его разум со своим, чтобы разрушить чары Посланца. Может быть, в тот момент какая-то часть способностей Грании перешла к нему? У Сестры был дар предсказывать будущее по событиям настоящего. И уверенность, какую он чувствовал, прежде была ему незнакома.

– В таком случае пошлем весть, – донеслись до него слова Дарра, – и будем готовиться к встрече. Прошу сообщить войскам и отдать соответствующие приказания. А ты, Браннок… вероятно, ты больше всех подходишь, чтобы познакомить с нашими предложениями Народ лесов.

Послышались тихие голоса, выражавшие согласие, и поскрипывание стульев. Кедрин встал. Он чувствовал, что Браннок стоит совсем близко. Потом ему на плечо легла рука, и он услышал голос отца:

– Проводить тебя в твои покои?

– Я хочу поговорить с Уинетт, – ответил Кедрин.

– Она осматривает раненых. Подождешь ее в саду?

Кедрин кивнул. Отец взял его под руку и повел в коридор.

Внутренние переходы Высокой Крепости представляли собой настоящий лабиринт. Кедрин уверенно шел рядом с отцом, и если бы не повязка на глазах, никому бы не пришло в голову, что юноша слеп. Лишь перед лестницами Бедир склонялся к нему и шепотом предупреждал.

Они прошли во внутренний дворик больницы. Набросив на плечи Кедрину плащ, Бедир оставил сына в саду и обещал вернуться, когда сообщит своим воинам о предстоящих переговорах.

Прохладный ветерок перебирал волосы юноши. Кедрин догадывался, что они уже отросли до плеч. Зима уже не за горами… Со стороны Идре тянуло запахом сырости. Интересно, долго ли осталось до снегопада? Где-то стучали молотки каменщиков, глухо раздавалась мерная поступь – наверно, смена караула. Время от времени ветер доносил последние птичьи трели. От клумб и грядок с целебными травами исходил запах влажной земли: в преддверии холодов растения уже выкопали. Похоже, слепота обострила его обоняние и слух. Кедрин сосредоточился, пытаясь определить, что за вещи он мог бы увидеть, имей такую возможность. Он понял, что Уинетт здесь, прежде чем она подошла и заговорила. Он услышал, как скрипнул заиндевевший песок, и уловил легкий запах целебных трав, солнца и свежести.

– Бедир рассказал, как ты выступал на совете, – сказала Сестра, и в ее голосе звучало восхищение. – Я так рада.

Его руки сами потянулись к ней. Их ладони мягко соприкоснулись, Кедрин с трепетом сжал ее пальцы и почувствовал, что она опускается рядом на скамейку.

– Я вспомнил, что сделала Грания, – красноречие вдруг оставило его. – И понял… что должен сказать то, что сказал. Как будто она каким-то образом говорила со мной. Может быть, это звучит глупо… но я не могу объяснить лучше.

Он почувствовал, что пальцы Уинетт крепче сжали его руку, и понял, что она взволнована, хотя ее голос по-прежнему звучал ровно:

– Это вовсе не глупо. Расскажи подробнее… расскажи, что ты почувствовал.

Кедрин передернул плечами и сжал губы. У него никогда не получалось описывать свои переживания.

– Я вспомнил, как она погибла. Она знала, что это будет стоить ей жизни – но сделала то, что считала необходимым. А я… просто сижу и жалуюсь на судьбу. И мне пришло в голову, что я должен понять, на каких условиях может быть заключен мир. Убедить правителей отказаться от расправы над Народом лесов. Потому что я знал – хотя и не мог объяснить почему, – что это лучший путь для всех нас. Это были не слова; я не слышал ее голоса… но казалось, что какая-то часть ее – со мной.

– Такое возможно, – тихо сказала Уинетт. – Возможно, часть ее разума действительно осталась с тобой.

– Но Вы тоже участвовали в этом. И ни о чем таком не говорили.

– Мне не о чем сказать. Во всяком случае, я не почувствовала ничего подобного. Может быть, дело в том, что Грания тоже была Сестрой? И она передала мне то, что мне уже знакомо. А для тебя это внове, ты не мог знать путей Эстревана. Мы с ней прошли сходное обучение и обладали сходными способностями, поэтому изначально были настроены друг на друга. Для нас это – как для тебя вес твоего меча: ты же не замечаешь, что он висит на поясе?

– Почему же я не чувствую… тебя?

Он не мог видеть румянца, который залил щеки Уинетт, не мог видеть, как вспыхнули ее голубые глаза, но услышал, что ее дыхание чуть заметно сбилось, а пальцы дрогнули.

– Мы… – она запнулась. – У нас иные отношения, Кедрин. Чувства Грании к тебе были… чувствами Старшей Сестры. Она думала о Королевствах, об общем благе. А я…

Она снова замолчала. Кедрин понял, что она качает головой: ее волосы чуть слышно зашуршали по жесткой ткани одеяния. Его ноздрей снова коснулся пьянящий запах. Уинетт подвинулась и хотела встать, но Кедрин сжал ее руки, не желая отпускать.

– А… Вы? – настойчиво спросил он.

– Когда ты был ранен, я ухаживала за тобой, пока ты не поправился, – в голосе Сестры ему почудились извиняющиеся нотки. – Это создает… привязанность.

– Вы ухаживали и за другими.

Как он проклинал свою слепоту, которая отняла у него возможность видеть ее лицо! Но тогда, скорее всего, он не услышал бы от нее ничего подобного.