Текст книги "Узурпатор"

Автор книги: Энгус Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Уинетт и Кедрин шли рука в руке по улицам города. Снег набивался в сапоги, ледяной воздух щипал щеки. Здесь пригодилось все зимнее снаряжение, которое Уинетт получила от Ирлы. Кутаясь в теплый плащ, Сестра мысленно благодарила супругу правителя. От грозного великолепия гор веяло холодом. Зато Кедрин чувствовал себя, как дома. Ему не раз случалось бывать в этих местах, к тому же он родился и вырос в Тамуре. И холодная красота Лозин, и суровые зимы были ему не в диковинку. Куда больше его волновало другое: они приближались к цели своих поисков. Однако Тепшен настоял на том, чтобы сделать остановку.

– Прежде чем взбираться в горы, надо дать отдых лошадям, – сказал он.

Кедрин согласился. Это была возможность развлечь Уинетт, показав ей Лозвит.

Городок притулился на краю леса. Низкие домишки с плоскими крышами строились из дерева и отапливались деревом. Ярко выкрашенные балконы нависали над узкими улочками, которые то и дело огибали коровники и амбары.

– По весне, – сообщил Кедрин, – стада начинают перегонять в горы – все выше и выше, по мере того, как с горных пастбищ сходит снег. Там они пасутся до самой зимы, а потом все начинается в обратном порядке. Трава оказывается под снегом, и скот гонят на нижние склоны, где можно найти корм и укрыться от непогоды.

Они шли мимо замерзшего пруда. На льду катались ребятишки, в воздухе звенели крики и смех. Им вторили переливы колокольчиков – зимой жители Лозвита разъезжали на санях, запряженных лошадьми. Этот славный гостеприимный городок радовал одним своим видом. Столько дней прошло в пути, а впереди – снова путь, полный опасности… эта короткая передышка была как нельзя кстати.

Двери постоялого двора, где они остановились, были открыты для гостей во всякое время дня и ночи. В очаге общей комнаты пело пламя. Трубы были расположены так хитро, что тепло нагретый воздух отапливал спальни. Как хорошо было сидеть в тепле и уюте, слушая, как снаружи беснуется метель! Снегопады случались по ночам. Наутро горные склоны над поселком становились розово-золотыми, а на закате снег заливало зловещим пурпуром. Уинетт поймала себя на мысли, что не отказалась бы пожить в предгорьях Лозин. Здесь светлее и не так сыро, как в долине Идре, где находится Высокая Крепость. В городке жили две Сестры, Целительница и Наставница. Встреча была вдвойне радостной: обе знали Уинетт еще по Эстревану, и она почувствовала почти сожаление, когда Тепшен Лал объявил, что отдыху конец. Пора было продолжать путь, пока перевалы не завалило снегом.

– Дорога станет хуже, – предостерег кьо. – Тропа идет в горы, ее постоянно заметает. Фединская Крепость стоит у входа на перевал. Когда мы ее минуем, зима покажет всю свою силу.

– Как долго мы пробудем в горах? – поинтересовалась Уинетт.

– Если нас ничто не задержит… думаю, восемь или девять дней, – ответил Тепшен.

Уинетт отвернулась и посмотрела в окно. Разговор происходил в общей комнате. Толстый серп луны слабо подсвечивал вершины гор, и их силуэт выглядел зловеще. И им придется перебираться через это нагромождение камней и льда… При этой мысли Уинетт содрогнулась.

Кедрин сжал ее руку.

– В Белтреване будет легче.

Уинетт улыбнулась, отгоняя тревогу. Но ей по-прежнему казалось, что из-за неприступной белой стены исходит затаенная угроза – словно она чувствовала, как Эшер пытается прорваться сквозь преграду, воздвигнутую Госпожой.

– Постарайтесь выспаться, – промолвил Тепшен. – Выходим на рассвете.

Никто не возражал. На следующее утро, когда солнце уже поднялось, весь отряд собрался во дворе гостиницы. День снова обещал быть ясным, хотя всю ночь шел снег. Зима приближалась, грозя заступить им дорогу. Медлить не стоило. Один за другим принц и его спутники покидали двор гостиницы. Хозяин, вся его родня и слуги столпились во дворе, наперебой желая им доброго пути. Тепшен замыкал строй, ведя под уздцы двух крепких вьючных лошадок, которыми успел обзавестись.

Слепота Кедрина не была помехой, пока ровные лужайки не сменились лесом. Подъем становился все круче. Между деревьев громоздились высокие сугробы, которые то и дело сползали на тропу, и лошади пробивались сквозь них, вздымая облака сверкающей снежной пыли. Порой воины по очереди выходили вперед, чтобы протаптывать проход. Кедрин с Уинетт пристроились в хвост процессии. Кешский скакун ступал осторожно, словно плыл по снежному коридору. Ехать, держась за руки, больше не удавалось. Сестра могла лишь предупреждать Кедрина, если видела низкую ветку или яму. Ближе к полудню она убедилась, что на Лозинах не всегда можно доверять глазам. Склон, только что казавшийся гладким и пологим, оказывался головокружительной кручей. Не раз тропа проходила по узким карнизам, по самому краю отвесных обрывов, или по изломанным гребням, где неосторожного ждала незавидная участь. Несколько раз Тепшен Лал привязывал к уздечке веревку и, не обращая внимания на протесты своего скакуна, вел его вверх по склону. Тем временем наступили сумерки, а отряд, казалось, прошел совсем недалеко.

– Это все из-за меня, – сокрушенно промолвил Кедрин.

– Завтра мы будем в крепости, – заверил Тепшен – так, чтобы слышали остальные. – У нас достаточно времени. Видите?

Он обвел рукой склон, показывая путь, который они одолели. Уинетт поспешно коснулась запястья Кедрина.

Лагерь разбили на каменистой площадке, защищенной с двух сторон голыми отвесными стенками. Стреноженные лошади уже сунули морды в торбы с овсом, приобретенным заботами кьо. Над костром поплыл восхитительный аромат жареного мяса. Запад пылал всеми оттенками пурпура и золота, а прямо над головой опаловыми обелисками сверкали вершины – то ли гигантские полупрозрачные кристаллы, усыпанные золотыми и серебряными блестками, то ли застывшее голубое пламя. Лес, темный и молчаливый, черными и белыми полосами лежал внизу. Ночь уже затопила долины – словно у подножья гор разлилось озеро, черное, как смоль. Лишь россыпь крошечных огненных точек отмечала Лозвит – начало их пути.

– Какая красота, – прошептала Уинетт. Прощальное великолепие гаснущего дня, исполненное покоя, наполнило ее благоговейным трепетом.

– Это Тамур, – с гордостью произнес Кедрин.

– …с высоты орлиного полета.

– Хотел бы я быть орлом, – он улыбнулся и посмотрел на Сестру. Даже сейчас, укутанная в меха и в шапке, надвинутой до бровей, она была прекрасна. – Тогда я мог бы долететь до Белтревана и не подвергал бы тебя этому риску.

– Я сама решила тебя сопровождать, – возразила она. – Или я причиняю слишком много неудобств?

– Ну что ты, – он мотнул головой. – Ты никогда не будешь мне обузой.

– Ты хорошо держалась.

Тепшен стоял рядом, держа в руках миски, в которых дымилось жаркое. Кедрин засмеялся: за разговором они не заметили, как кьо подошел к ним. Увы, чтобы поесть, придется выпустить руку Уинетт.

– Ты еще не знаешь Тепшена, – усмехнулся он. – Это очень высокая похвала.

– Заслуженная похвала, – с важностью отозвался кьо. – Сестра ездит верхом, словно родилась в Тамуре.

– Спасибо, – сказала Уинетт, изучая его бесстрастные черты.

– Ган-вей, – Тепшен поклонился в пояс. – На языке моей родины это значит – заслуженная похвала. Она не требует благодарности.

Уинетт улыбнулась и направилась к костру. Наслаждаясь жарким, она снова и снова вспоминала слова кьо. Значит, никто не считает ее обузой, которую приходится терпеть только ради Кедрина. Ее приняли как равную, она стала частью этого мира. Ни костер, ни теплая пища не могли вызвать такого ощущения тепла и уюта, как эти мысли. К утру на крыше палатки вырос слой свежего снега. Небо так и не прояснилось. Хмурое солнце безрадостно поблескивало из-за скоплений туч, в воздухе все сильнее чувствовалась сырость. Надвигалась непогода, и отправляться нужно было как можно скорее. Воины поспешно оседлали коней, то и дело поглядывая на небо, словно оно грозило обрушиться им на голову.

Примерно это и произошло. Когда отряд выбирался из ущелья, штурмуя крутой склон, повалил снег. Вскоре за белой завесой задние уже не различали передних. Тепшен велел остановиться и взял у Кедрина поводья, настояв, чтобы принц позволил вести своего коня.

Медленно, очень медленно отряд пробивался сквозь снежную бурю. Уинетт все больше склонялась к тому, что добраться до Фединской Крепости к ночи не удастся. Пологие склоны пропали, теперь кругом было лишь нагромождение почти отвесных скал, расколотых ущельями. То и дело приходилось спешиваться и вести коней в поводу. Тропа петляла, огибая вершины, и Уинетт не раз замечала, что пересекает цепочку собственных следов. Изредка попадались цепи холмов, но чаще горы громоздились друг на друга. Высокогорные долины обрывались в пропасти, грозящие смертью тому, кто сойдет с тропы. По разломам бежали реки. Они срывались со скал, образуя каскады и пенясь на обточенных камнях. По берегам вода замерзала, образуя причудливые фигуры, и наконец исчезала в извилистых трещинах. Здесь и там из-под снега, точно зубы древних гигантских чудовищ, торчали голые скалы. Снегопад продолжался, лошади по грудь тонули в сугробах, громоздившихся между скалами. Трижды воинам приходилось карабкаться вверх по отвесным каменным стенкам, сбрасывать веревки и с их помощью поднимать лошадей на гребень хребта. Кедрин снова и снова проклинал свою слепоту. Каждый раз его заставляли обвязываться веревками и поднимали наверх, точно тюк с тряпьем.

Около полудня снегопад прекратился. Тучи понемногу расходились, и обессилевшее солнце начало проглядывать в разрывах. Близились сумерки, когда впереди показались стены крепости.

Отряд только что выкарабкался из неглубокой долины. Теперь они стояли на гребне, который плавно шел под уклон, словно прятал голову в расщелине. Перед ними было устье Фединского перевала. Справа и слева от гребня склоны расходились, образуя две чаши… нет, скорее два кубка. Их стенки были почти отвесными – за исключением того места, где Кедрин и его спутники только что выбрались наверх. Проход напоминал щель в каменной стене. Казалось, каменная стена расселась от старости и треснула, образовав узкую щель, и снег скатывался с ее гладких стен-сколов. Небо, набухая, опускалось на вершины скал, и темнота стекала по склонам и скапливалась в расщелинах и впадинах. Крепость стояла на уступе, слева от входа в ущелье. Место было выбрано на редкость удачно: из крепости просматривался как проход, так и каменная чаша. Ни одно дерево не росло на этих склонах. Даже для Уинетт, которая слабо разбиралась в военном деле, было ясно: никакая сила не в состоянии пересечь Лозины, миновав эту крепость. Казалось, еще шаг – и приветливое мерцание живого огня исчезнет среди угрюмых скал. Но свет не гас. Крепость зорко глядела во тьму.

– Как здесь уныло, – прошептала Уинетт.

– Что поделать, – отозвался Кедрин. – Крепость здесь необходима… вернее, была необходима – пока мы ждали нападения варваров.

– Не стоит задерживаться, – кьо тронул поводья, – идем, пока еще что-то видно.

Кедрин и Уинетт последовали за ним. Копыта лошадей разъезжались на заледеневших камнях. Один из воинов тут же пристроился рядом, чтобы при необходимости прийти принцу на помощь.

К воротам дорога поднималась по крутому гласису. Любой, кто не хотел покалечиться, поскользнувшись на ледяной корке, поневоле замедлил бы ход. Подъемный мост был опущен, но лучники уже выстроились на парапете с луками наизготове, а из-за частокола у подножья крепости выглядывали воины в тяжелых меховых плащах.

– Прошу отпереть ворота Кедрину Кэйтину, наследнику Тамура, – крикнул Тепшен, и юноша откинул капюшон, показывая лицо.

– Прошу принца и его спутников пожаловать, – дородный бородач в боевой кольчуге выступил вперед. – Ганн Резит, комендант Фединской Крепости, к вашим услугам.

Копыта коней зацокали по мосту, потом звук стал звонче – они подъезжали к воротам по обтесанному камню. Строй стражников сомкнулся позади, потом затрещали толстые деревянные засовы – и наконец маленький отряд проехал во двор.

– Принц Кедрин, – Ганн Резит подошел к скакуну Кедрина, почтительно придержал стремя, помогая наследнику спешиться, и улыбнулся в рыжую бороду, – мои люди в твоем распоряжении. Это большая честь для нас.

– Благодарю, Ганн, – принц спешился и протянул коменданту руку – явно для рукопожатия. От Уинетт не укрылось, как рыжебородый воин задержал взгляд на глазах Кедрина, потом смущенно поклонился и пожал ему руку.

– Позволь представить моих спутников. Сестра Уинетт, Тепшен Лал.

Резит снова поклонился. Интересно, откуда в свите наследника Сестра Кирье?

– Думаю, все формальности лучше проделать в тепле, – проговорил он, пытаясь скрыть неловкость. – Сейчас приготовят ужин, натопят бани… лошадей отведут в стойла…

Кедрин кивнул и сделал движение, словно нащупывал что-то в воздухе. Уинетт тут же взяла его за руку. Еще больше озадаченный, комендант повел гостей через двор. Дверь в жилые помещения казалась входом в пещеру: Фединская крепость лепилась к скале, как ласточкино гнездо.

Они очутились в комнате с низким потолком, которая была одновременно караулкой и прихожей. Хозяин и гости сняли плащи и проследовали дальше – по коридорам, освещенным факелами, в личные покои коменданта. Здесь по-прежнему ощущалась свежесть горного воздуха, хотя окна, прорезанные в толстой стене, напоминали бойницы и не раз использовались по этому назначению, поскольку выходили на перевал. Стены были завешены гобеленами, в очаге весело трещал огонь. Три рослых пса, дремавших на коврах, зашевелились и настороженно подняли головы. Резит проговорил что-то успокаивающее, и они снова задремали.

– Вы должны меня простить, – Резит указал гостям на стулья, окружавшие стол из полированного дуба, и крикнул через плечо, чтобы принесли вина. – Такая неожиданность… Какие-то неприятности? Я думал, война закончилась.

– Закончилась, – Кедрин расстегнул куртку и сбросил меховую одежду, – с варварами заключен мир.

– Медри принес весть. Но я думал, что ты отправишься в Эстреван.

– Я не поехал.

Кедрин взял за руку Уинетт. Ему было важно видеть лицо Резита. По мере того как юноша пересказывал слова Лавии, попутно объясняя присутствие Уинетт, обветренное лицо коменданта становилось все более мрачным.

– Не советую идти через перевал, принц. Снег идет не переставая, можно ждать чего угодно… обвалов, лавин… Прости, но я настаиваю: подожди немного. Пусть снег выше на склонах немного слежится.

– Немного – это сколько?

– Не могу сказать, – Резит пожал плечами. – Несколько недель… может быть, и дольше.

– Если Лавия права, мы не можем ждать, – Кедрин переглянулся с Тепшеном, и кьо кивнул. – Возможно, Посланец уже бродит по Королевствам и готовит свои колдовские штучки. Я должен как можно скорее добраться до Кургана Друла.

– Но на перевале небезопасно!

– Обвалы уже были?

– Пока нет. Но только пока.

– Тогда рискнем, – объявил Кедрин. – Вверим себя Госпоже.

Комендант снова нахмурился и в волнении пощипал бороду. Он был бы рад разубедить принца, но в голову ничего не приходило.

– Не думаю, что это разумно – полагаться лишь на Госпожу, если дело касается Фединского перевала, – неуверенно проговорил он наконец и с извиняющимся видом покосился на Уинетт. – Не подумайте, что я не крепок в вере, Сестра… но здесь проходит граница Тамура. За этими стенами лежат владения Эшера. Странные вещи случаются на Перевале… Народ лесов, конечно, поклялся соблюдать мир, но Владыка Нижних пределов клятв не давал.

Кедрин посмотрел на Уинетт.

– Здесь живет кто-нибудь из Сестер? – осведомилась она.

– Конечно. Гвенил, Сестра-Целительница. Но она скажет тебе то же самое.

– Я бы хотела с ней побеседовать.

Резит кивнул, поднялся и отправился на поиски Сестры Гвенил.

Целительница горячо приветствовала гостей. Она оказалась ровесницей Уинетт, но выглядела старше. Лицо Сестры, обожженное солнцем, снегом и ветром, огрубело, волосы выгорели почти добела. Рассказ Кедрина, похоже, вызвал у нее те же чувства, что и у коменданта. Она прищурилась и недоверчиво поджала губы.

– Господин Резит сказал вам правду, – проговорила она. – Снег только что выпал. Пока он не слежится, в горах очень опасно. Но еще хуже… Я чувствую, что Эшер приближается к Лозинам. Знаете, будто волк крадется в ночи. Госпожа воздвигла Преграду, чтобы он не проник в Королевства… но Ее сила не простирается на Белтреван.

– Ее сила всегда с нами, – возразила Уинетт, показывая талисман, висящий у нее на шее. – К тому же помни: Кедрин – Избранный.

– Тем больше причин для гнева Эшера, – сказала Гвенил.

– Разве поражение Орды его не ослабило? – спросил Кедрин.

– Безусловно, ослабило, – кивнула Сестра, – но не лишило сил. Варвары вас не тронут… но Эшеру подвластен не только огонь, но и силы природы. И Он не преминет этим воспользоваться.

– Как бы то ни было, у меня нет выбора, – отрезал юноша. – Я должен попытаться пройти через перевал.

– Мы уже были в Белтреване, – заговорил Тепшен. – Кажется, тогда Эшер был сильнее. Но Он не смог нас остановить. Я за то, чтобы идти.

– Уинетт? – спросил Кедрин.

– Мы должны… Ты должен прозреть и вернуться, чтобы бросить вызов Посланцу. Я уверена, от этого зависит судьба Королевств. Мы сделали первый шаг, и у нас нет выбора. Нет и не может быть. И… я иду с тобой.

Кедрин поглядел на нее, сияя от восхищения. Какое мужество!..

– Я задам тот же вопрос остальным, – проговорил он.

– Они не отступят, – ответил Тепшен.

Кьо не ошибся. Когда за ужином Кедрин заговорил об этом с тамурцами, все как один встали и объявили, что готовы продолжать путь. Все доводы Ганна Резита и Сестры Гвенил оказались бесполезны.

Отдых в гостеприимной крепости продолжался только сутки. На следующее утро Кедрин и его спутники вышли на перевал. Снегопад прекратился еще ночью, и ясное небо сияло, как полированная сталь. Даже ветер стих. Можно было надеяться, что молитвы Сестры Гвенил отведут опасности, но Ганн Резит не скрывал, что не рад отпускать принца. Гарнизон выстроился на парапете и над ущельем еще долго разносились нестройные крики. Снег успел слежаться и звонко постанывал под копытами лошадей.

Вскоре солнце поднялось в зенит, но скалы отбрасывали густую тень. Тропа свернула, крепость исчезла из виду. Отвесные каменные стены нависали над головой, словно грозя раздавить путников. Их острые края заледенели и переливались серебряным и голубым. Снега почти не нанесло, подковы звонко цокали по голым камням. Этот звук – единственное, что нарушало тишину – казался печальным и тревожным. В воздухе витали дурные предчувствия. Казалось, сами Лозины наблюдали их шествие, затаив дыхание… или кто-то таился среди скал и тоже наблюдал – и выжидал, спокойно и терпеливо. Солнце село, и пришлось остановиться, хотя они все еще не прошли перевал. Ночь обещала быть холодной: на этих голых камнях не мог закрепиться даже кустарник. О кострах пришлось забыть. Разговоры скоро утихли, и люди разошлись по палаткам, спеша укрыться под меховыми покрывалами и не смея признаться друг другу в жутком ощущении, что за ними наблюдают.

В этих диких горах светало поздно. Кедрин и его спутники встали еще в полумраке, чтобы пуститься в путь и поскорее выбраться на открытое место.

В полдень на них обрушился обвал.

Глава седьмая

Ветер, который так быстро гнал «Варгаллу» по течению Идре, стих и совсем прекратился. Это было некстати: до Андурела оставалось меньше суток ходу. Капитан приказал убрать паруса и скомандовал гребцам занимать места. Широкие полотнища уже были свернуты… и тут на палубе появился Хаттим Сетийян в сопровождении своего таинственного гостя и потребовал отменить приказ. Капитан немало удивился, но повиновался и велел бросить якорь, чтобы барку не снесло течением. Солнце уже клонилось к закату. Он надеялся, что около полуночи «Варгалла» уже будет стоять на пристани. И что взбрело в голову этому сумасброду-южанину? Еще немного – и придется швартоваться в темноте, а то и простоять всю ночь на якоре в ближайшем рыбачьем поселке. И то, и другое было нерадостно. В Андуреле капитана ждала подруга, к тому же он уже предвкушал, как выпьет доброго андурельского эля… Несомненно, его чаяния разделяла вся команда. Он не слишком старался изобразить восторг и даже не скрывал раздражения, когда Хаттим направился к нему, балансируя на качающейся палубе. Однако хмурая мина недолго омрачала его лицо. Странный спутник Хаттима подошел ближе, и капитан увидел под капюшоном два огненных овала. Похоже, это были глаза незнакомца, и тот смотрел прямо на него. Капитан раскрыл было рот, чтобы наконец произнести свой протест, но слова застряли у него в горле, и он понял, что не может отвести взгляд от собственных сапог.

Хаттим и Тоз поднялись по ступенькам на высокий полуют, не обращая внимания на любопытные взгляды свиты и команды, и встали рядом с капитаном.

– Слушай меня! – пронесся над палубой голос Хаттима. Впрочем, он мог и не напрягать связки: все глаза и так были устремлены на него.

В тот же миг Тоз отбросил капюшон. Наступило молчание, и по палубе пронесся вздох ужаса и отвращения. Мало кто не слышал о Посланце, а те, кто слышал, узнали таинственного гостя. Несколько рук взметнулось, чтобы сотворить жест-оберег, но Тоз уже поднял руку, словно передразнивая их движение. Между его пальцев возник мерцающий голубой луч. Он становился все шире – и вот уже из ладони колдуна бил сноп пламени, которое трещало и плевалось искрами. С расширенными от ужаса глазами люди смотрели на огонь, словно кролики, завороженные взглядом змеи. Никто не шевелился. Никто не подал голоса, не бросился бежать… Сноп пламени превратился в колесо. Оно вращалось, точно чудовищный гончарный круг, и руки Посланца двигались над ним, слово лепили невидимое изделие. Глухой с присвистом голос казался звуком двух костей, трущихся друг о друга – до последнего слога. Этот звук разнесся, словно удар грома, и «Варгалла» запрыгала на волнах. И тут же Тоз простер руки над головами людей.

С кривых пальцев колдуна сорвались мириады синеватых искр. Ярко осветив барку, они, словно дротики, вонзались в застывшие от ужаса лица – и в глазах загорался безумный блеск, а лица превращались в маски, лишенные всякого выражения. Потом все исчезло. Тоз повернулся к Хаттиму, его треугольный рот изогнулся в улыбке.

– Они ничего не вспомнят, – прошелестел он, – как я тебе и обещал. Они плыли быстро, потому что дул попутный ветер, а ты был болен и не мог выходить из каюты.

– А ты? – тихо спросил Хаттим. Во рту у него пересохло.

– Я присоединюсь к тебе в Андуреле. И ты получишь все, что я обещал. Когда выйдешь на сушу, избегай Сестер. Сошлись на недомогание. Но как можно скорее доберись до своих покоев… и жди меня.

Хаттим кивнул – и непроизвольно отступил на шаг: колдун снова начал бормотать что-то на своем невообразимом языке. На этот раз обошлось без фейерверка. Лишь красноватое сияние окутало колдуна. Сначала Хаттиму показалось, что у него плывет перед глазами: тощее тело Посланца заслоняло от него алый диск заходящего солнца. Но сияние усиливалось, в воздухе запахло серой. Тоз исчез, и у галичанина перехватило дыхание: на том месте, где только что стоял Посланец, сидела ворона. Хаттим помотал головой, но глаза птицы, горящие, как рубины, притягивали взгляд. Ворона прыгнула на рукоятку румпеля, потом оттолкнулась, царапнув дерево острыми когтями, расправила широкие крылья и по спирали ушла вверх. Описав круг над кораблями, она поднялась еще выше и помчалась на юг, к Андурелу.

Хаттим почувствовал, что волосы у него на голове встают дыбом, а вдоль позвоночника пробегают ледяные иголочки. Его колотил озноб. Но лишь тогда, когда черная точка растаяла в небе, он смог опустить глаза и оглядеть застывшую в молчании палубу.

– Кровь Госпожи! – раздался вопль капитана. – Треклятый якорь соскользнул! Травите канат, топите весла! И не жалейте спину – глядишь, к полуночи доберемся до пристани. Всем работать!

Этот зычный рев вывел из оцепенения команду, а заодно и Хаттима. Правитель перевел дух и придал лицу подобающее выражение. Придворные понемногу выходили из транса и задумчиво переглядывались.

– Тебе уже лучше, господин?

Хаттим уставился на Мейаса Селеруну, пытаясь уловить хоть какие-то признаки пережитого потрясения. Но лицо толстяка выражало лишь искреннее участие. Воистину, мощь колдуна была достойна удивления.

– Да, друг мой, благодарю тебя.

– Мы все о тебе беспокоились, – быстро вставил Таркас Верра.

– Думаю, это из-за погоды, – пробормотал Хаттим, пытаясь слабо улыбнуться. – Наконец этот ветер прекратился.

– Лучше уж плыть помедленней, зато не страдать от речной болезни, – вкрадчиво улыбнулся Селеруна, и остальные закивали.

– Мы причалим к полуночи, – объявил капитан. – Конечно… если пожелаешь, правитель Хаттим.

– Да, – отозвался Хаттим, – таково мое желание. И поторопитесь. Если причалим до полуночи… у меня есть бочонок эля.

– Спасибо, господин, – просиял капитан. И добавил громче: – Слышали, парни? Господин Хаттим ставит бочонок, если будем в Андуреле до полуночи!

Это известие было встречено громогласным одобрением. Весла опустились, разрезая пурпурную гладь Идре, и «Варгалла» полетела как на крыльях. Хаттим собрал свою свиту и отправился с ними в каюту, где выставил на стол лучшие вина из своего запаса. Придворные рассыпались в поздравлениях. Колдовство действительно стерло все ненужные воспоминания.

Как хорошо Тоз все продумал! Даже это позднее прибытие… В такое время ему не грозят любопытные взгляды Сестер. Чего доброго, они действительно что-нибудь почувствуют и доложат Дарру. А так… Во дворце он окажется уже за полночь, когда почти все спят. Не привлекая внимания, он удалится в свои покои… а там его встретит Тоз. Несомненно, колдун уже подготовил следующий ход. Хаттим улыбнулся, на этот раз от души. Впереди его ждала власть, могущество, слава… О цене думать было еще рано.

Он оглядел свою свиту. После многодневных мучений его приближенные наслаждались покоем и великолепными винами. Пользуясь отсутствием Тоза, Хаттим приказал залить жаровню и радовался прохладе. Он был болен, его лихорадило, вот и пришлось натопить пожарче… Желание напиться было велико, но Хаттим поборол искушение. Скоро они прибудут в Андурел, и голова должна оставаться свежей. Они слишком рады, что их господин снова в добром расположении духа, чтобы задавать лишние вопросы… а может быть, так действует колдовство. Придворные полулежали, облокотившись о подушки, разбросанные по каюте, а за бортом раздавался мерный плеск весел. «Варгалла» уверенно приближалась к Андурелу.

Возможно, таков был замысел Тоза, а может быть, просто совпадение, но корабль Хаттима достиг Андурела в новолуние. Идре казалась лентой темного металла, в ней отражались огни барки и мириады звезд, усыпавших ясное небо. Погружаясь и взлетая, весла разбрасывали сверкающие брызги, а на корме пронзительно ревел рожок, хотя на реке не было ни одной лодки.

С полуюта донесся крик капитана, и придворные высыпали на палубу. На горизонте показался Андурел. В этот час город казался белесой чертой, которую кто-то неровно провел поперек реки. Потом черта стала напоминать странный плот, плывущий над чернильной гладью. Плот превратился в длинный мост, соединяющий берега. Еще немного – и над самой водой замерцали огоньки. Здесь стояли таверны, которые не закрывались и по ночам. Над ними в темноте начинали проступать все новые огни. Это были дома знатных горожан, которые еще не отошли ко сну, и лавки, где торговали предметами роскоши. Пробравшись на корму, Хаттим вцепился в поручень и слушал, как кричит капитан:

– Сушить весла! Задний ход!

Повинуясь рулю, барка плавно скользила к пристани. Матросы спрыгнули на причал, чтобы отдать швартовы и опустить сходни – прежде, чем зеваки соберутся посмотреть, кто это прибыл в столь поздний час.

Хаттим был доволен, когда убедился, что его прибытие оказалось неожиданным. Встречать галичан вышли лишь трое заспанных чиновников. Распознав вымпел с восходящим солнцем и сообразив, что перед ними стоит правитель Усть-Галича, они смешались и попытались изобразить что-то вроде официального приветствия. Отпустив бедолаг, Хаттим приказал Мейасу Селеруне найти носилки, чтобы добраться во дворец. Потом он отстегнул кошелек и бросил его капитану. Тот поймал его на лету, привычным движением оценил содержимое и низко поклонился в знак благодарности.

– Никаких церемоний, – заявил Хаттим, обращаясь к Селеруне. – Я устал и немедленно лягу. Проследи, чтобы меня не беспокоили.

– Прислать Сестру-Целительницу, господин мой? – заботливо спросил толстяк. – Какое-нибудь снадобье?..

– Нет! – почти со страхом выпалил правитель. – Крепкий сон – это все, что мне нужно. И… время позднее, и я не хочу тревожить короля. Утром засвидетельствую ему свое почтение.

– Как пожелаешь, господин мой.

Селеруна был достаточно опытен, чтобы не настаивать. Он отвесил глубокий поклон и удалился.

Носилки нашлись скоро и на удивление неплохие. Хаттим уселся на подушки и задернул занавески. Носильщики подхватили паланкин и побежали по широкой улице, ведущей из гавани к Белому Дворцу. По мере того, как они поднимались по склону, сомнения снова ожили. Сейчас он со своей свитой прибудет во дворец. А если поблизости окажется кто-нибудь из Сестер – и почувствует чары, наведенные на его спутников? Или какую-нибудь метку, которую слуга Эшера оставил в знак заключенного соглашения… Нет. Он слишком далеко зашел, отступать поздно. К тому же навлечь на себя гнев Тоза… Это было куда страшнее, чем разоблачение.

Южанин почувствовал себя немного спокойнее, когда, чуть раздвинув занавески, увидел внешнюю стену Белого Дворца. Пламя факелов блеснуло на кирасе стражника, потом в отверстие скользнул блик: гвардеец опустил алебарду в знак того, что прибывшим отказывают в праве войти.

Мейас Селеруна протолкался вперед.

– Хаттим Сетийян, правитель Усть-Галича!

Алебарды поднялись, гвардейцы отдали честь. Хаттим вздохнул с облегчением и откинулся на подушки. Вот и хорошо. Пусть идет впереди и объясняется с гвардейцами.

В центральном дворе Белого Дворца галичан встретил капитан королевской стражи, вооруженный и в полных доспехах. Его вид показался Хаттиму угрожающим. Рядом стояли несколько воинов. Все они с каменными лицами наблюдали, как галичане выбираются из паланкинов.

– Правитель Хаттим? – сухо проговорил капитан. – Тебя не ожидали. Король уже в постели… иначе он, без сомнения, встретил бы вас подобающим образом.

– Был попутный ветер, – отозвался Хаттим, стараясь изобразить слабость. – Правда, речная болезнь… Я бы не хотел беспокоить короля, мы немедленно удалимся в мои покои.