Текст книги "Загадка Эдгара По"

Автор книги: Эндрю Тейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

64

Мисс Карсуолл проводила нас в дом, но не в библиотеку, где засел мистер Карсуолл, а в гостиную. Миссис Ли дремала у камина, а миссис Франт читала мальчиками, которые нехотя проводили день в безделье.

– Дорогая, тут такое случилось! – воскликнула мисс Карсуолл. – Мистер Шилд с мистером Хармвеллом нашли в леднике кольцо. Траурное кольцо Амелии Паркер. Мы считаем, что она одна из прапрабабушек Генри.

На мгновение повисло молчание, слышно было лишь, как тикают часы на камине. Софи побледнела, а ее грудь взволнованно вздымалась и опускалась.

– Клад! – громким шепотом сообщил Эдгар Чарли. – Что я говорил?

Мисс Карсуолл протянула кольцо Софи.

– Красивое, – продолжила она, очевидно не поняв, что ее слова вызвали неловкость, – но одновременно и уродливое – бриллиант огранен в старинной манере, он не играет, да и само кольцо ужасно старомодное. Ты его раньше видела?

Софи подняла голову, ее лицо было бледным, но спокойным.

– Нет, но я знаю, кто такая Амелия Паркер. Ее дочь вышла замуж за дедушку Чарли, именно так имение Монкшилл перешло к Франтам.

Чарли оперся о подлокотник кресла, на котором сидела Софи, и мать позволила ему взять кольцо.

– Мама, кольцо достанется нам?

– Сомневаюсь, милый. Траурные кольца обычно изготавливают для родственников и друзей умершего, иногда дюжинами. Вряд ли у нас есть право обладать им.

Чарли уронил кольцо на ладонь матери.

– Но она же была нашей родственницей.

– Как жаль, что с нами сейчас нет сэра Джорджа и капитана Руиспиджа, – вздохнула мисс Карсуолл. – Мы бы спросили у них, видели ли они кольцо раньше. Но уверена, они вернутся после осмотра Грандж-Коттедж.

– Может быть, стоит пока что передать кольцо мистеру Карсуоллу? – спросил я.

Мисс Карсуолл бросила на меня быстрый взгляд:

– Да, вы правы, мистер Шилд. Может быть, бедная миссис Джонсон выронила кольцо в последние минуты жизни. Но это я так, к слову. А само кольцо, должно быть, имеет большую ценность из-за одного только бриллианта, и папа должен его увидеть, но сначала я напишу записку. Уверена, сэру Джорджу будет интересно, – она села за стол, взяла карандаш и бумагу, но кончик карандаша сломался. – Ах! Какая досада!

– Позвольте, я заточу для вас карандаш, – предложил я.

Мисс Карсуолл с восторгом наблюдала, как я затачиваю грифель перочинным ножиком, затем попросила меня проверить, нет ли ошибок в ее послании. Мило поблагодарив меня, мисс Карсуолл выпорхнула из комнаты.

– Сэр Джордж и капитан Руиспидж уже переговорили с мистером Карсуоллом, – тихим голосом заметила миссис Франт, – и видели тело своей несчастной кузины, а сейчас уехали в Флаксерн.

– Но собираются вернуться сегодня же?

– Да, съездят в Грандж-Коттедж и вернутся через парк.

Через минуту в комнату вошла мисс Карсуолл и сообщила, что отец хочет видеть мистера Хармвелла. Мальчики выскочили вслед за Хармвеллом, оставив меня наедине с тремя дамами.

– Такой прекрасный камень, – щебетала мисс Карсуолл. – Всегда можно заново огранить его и вставить в другое украшение. Кстати, мистер Шилд, как я понимаю, вы впали в немилость.

Я кивнул.

– К сожалению, я невольно оскорбил вашего отца.

– Ох, – мисс Карсуолл ждала, что я продолжу, хотя наверняка знала, как именно я оскорбил и насколько деликатной была причина. Я промолчал, и она перевела взгляд с меня на Софи и обратно. – Хотите, я поговорю с ним?

– Вы очень любезны, мисс Карсуолл, но не думаю, что это поможет. Кроме того, возможно, мистер Карсуолл прав и мне лучше уехать.

Софи вскинула голову:

– А когда вы уезжаете?

– Предполагалось, что сегодня утром, но из-за смерти миссис Джонсон мне пришлось отложить свой отъезд.

– Мне жаль… – начала Софи, но я так и не узнал, о чем же она сожалеет, поскольку в этот момент дверь распахнулась, и вошел мистер Карсуолл собственной персоной.

– Шилд, – сказал он, – можно вас на пару слов? – Старик жестом пригласил меня сначала в холл, а оттуда в библиотеку. – Закройте за собой дверь. Хармвелл говорит, что это он достал кольцо, но тайник увидели именно вы.

– Да, сэр.

– Он сказал, что вы случайно встретились в леднике, но он туда пришел по одной-единственной причине – поскольку питает особый интерес к устройству ледников. Это так?

– Он сказал мне то же самое, но я не могу судить, правда ли это.

Мистер Карсуолл хмыкнул.

– Возможно, сэр Джордж захочет вас видеть, поэтому оставайтесь в доме до вечера, но обедать вы с нами не будете. Можете идти.

Я открыл дверь, но мистер Карсуолл окликнул меня.

Он наклонил голову и глянул на меня из-под спутанных бровей:

– Я считаю, что вся ответственность за вчерашнюю выходку мальчиков лежит на вас. Их побег мог закончиться серьезной травмой, а то и хуже. Я сообщу об этом мистеру Брэнсби.

Карсуолл говорил громко, и его слова слышали все находившиеся в холле, а именно Хармвелл и оба лакея. Но я не попытался опровергнуть несправедливое обвинение, поскольку понимал – это лишь сыграет тирану на руку. Вместо того я снова кивнул и закрыл дверь.

Я отвел глаза, чтобы не встречаться взглядом с мистером Хармвеллом. Затем поднялся в классную комнату, но по дороге заметил мальчиков у дверей в Голубую спальню: Чарли подглядывал в замочную скважину, а Эдгар комментировал.

– Нет, болван, посмотри налево, увидишь угол кровати и край черного покрывала, думаю, это может быть ее…

Он замолк, повернул голову и увидел меня. Оба мальчика вскочили.

– У нас… у нас сегодня нет уроков? – спросил Чарли.

– Думаю, нет, – я понял, что никто не догадался сообщить мальчикам, что я больше никогда не буду вести уроки в этом доме. – На самом деле я скоро уезжаю.

– Вы возвращаетесь к мистеру Брэнсби, сэр? – спросил Эдгар.

– Наверное, – но не стал даже гадать, насколько задержусь там. – Вы останетесь здесь, Эдгар, по крайней мере, пока мистер Карсуолл сам напишет мистеру Аллану. Так что, если мистер Карсуолл не найдет для вас другого наставника, вам не придется учиться еще две недели.

Мальчики странные существа. Они молча смотрели на меня где-то с минуту, их лица были удивительным образом похожи – одинаковое выражение, одинаковые черты. Затем, не говоря ни слова, они повернулись и бросились прочь.

В тот день стемнело раньше обычного, цвета и формы постепенно стирались, словно мгла ползла по дому в поисках кого-то или чего-то. Я не раз ловил себя на том, что думаю, а зажгли ли лампу в комнате, где лежит миссис Джонсон.

Остаток дня я провел возле потухающего камина в классной комнате. К этому моменту новость о моей опале распространилась по всему дому. Я был почти уверен, что слуги обрадуются моему падению, но, как ни странно, они, казалось, почти огорчены перспективой расстаться со мною. Экономка распорядилась выстирать и выгладить мою рубашку. Маленькая горничная, которая прибиралась в классной комнате, предложила почистить пальто и ботинки, пострадавшие после приключений этим утром и прошлой ночью.

Днем я услышал шум внизу. Это вернулись сэр Джордж и капитан Руиспидж. Девушка, которая забрала мою одежду, сообщила, что они собираются пообедать и переночевать в Монкшилл. Кроме того, она передала мне сообщение от Пратта, который счел, что ему не к лицу бегать с поручениями к какому-то учителишке: следующим утром в восемь часов грум отвезет меня в Глостер на двуколке, которую обычно используют слуги. Я сделал вывод, что сэр Джордж как магистрат не видит оснований задерживать меня и дольше.

Я пораньше пообедал с мистером Хармвеллом. Он не хотел обсуждать последние события и большую часть трапезы был погружен в свои мысли. Напоследок Хармвелл пожал мне руку и сообщил, что они с хозяином и сами вскоре уезжают из Монкшилл.

– Вы поедете в Южный Уэльс? – спросил я.

– Мне кажется, у мистера Ноака поменялись планы. Скорее всего он отправится обратно в Лондон, – он вдруг улыбнулся. – Как же мне не терпится вернуться в Америку.

Мы пожелали друг другу счастливого пути. Я вернулся в классную комнату и попробовал читать. Через некоторое время горничная принесла мне чистую рубашку.

– Пожалуйста, сэр, – сказала девушка, краснея и запинаясь, – но мистер Пратт сказал, что видел в гостиной ваш перочинный нож.

Девушке не разрешалось заходить в гостиную, и я был бы рад, если бы Пратт оказал мне услугу и передал ножик через нее. Я оставил ножик на столе, когда заточил карандаш для мисс Карсуолл.

Я дождался, пока обитатели особняка отправятся обедать, и снова спустился вниз. Проскользнул в знакомую комнату, чувствуя себя почти что вором. И хотя в гостиной никого не было, огонь в камине горел ярко, как и свечи в канделябрах, развешанных по стенам.

Я нашел свой нож и собирался было уйти, как заметил на столе то самое траурное кольцо, что мы нашли сегодня. Оно лежало на блюдечке, украшенном глазурью. Я удивился беспечности Карсуолла, на минуту взял кольцо в руку и поднес к пламени ближайшей свечи. Локон волос покойной Амелии Паркер словно клякса чернел под бриллиантом. Я не сторонник подобных сувениров. Тем не менее я не мог отогнать от себя мысль о дедушке Генри Франта, жившем в Монкшилл шестьдесят лет назад.

Я положил кольцо на блюдечко. Проходя по холлу, к лестнице, я услышал лающий смех Карсуолла, доносившийся из столовой. Мальчики, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, ждали меня в классной комнате. Увидев меня, они затараторили:

– Нам жаль, что вы уезжаете от нас, сэр… – начал Чарли.

– …и мы будем рады, если вы окажете нам честь… – перебил его Эдгар.

– …и примете небольшой подарок в знак нашего уважения…

– …и благодарности.

Чарли протянул мне большой красный платок в белый горошек. Выстиранный, отутюженный и аккуратно сложенный.

– Надеюсь, вы не против подарка, сэр, – сказал Чарли. – Мы беспокоились, что платок не совсем подходящая вещь, но мама сказала, что это самое то.

Я поклонился.

– Уверен, так оно и есть.

Подарок неожиданно растрогал меня. Мальчики объяснили, что его можно использовать для многих целей. Если повязать вокруг шеи, сказал мне Эдгар, то я буду похож на элегантного малого, пожалуй, даже на кучера. А еще, предложил Чарли, можно заворачивать в платок еду, использовать в качестве салфетки или даже сморкаться. Мальчики вдруг смутились, промямлили, что пора спать, хотя из их уст этот предлог звучал неправдоподобно, и покинули меня в неподобающей для юных джентльменов спешке.

Я присел. Пожитки мои уже были собраны, так что я провел время, вкратце описывая все случившееся во время моего пребывания в Монкшилл-парк, особенно в последние несколько дней. Около часа я делал записи в блокноте, оторвавшись лишь, когда горничная принесла мне вычищенное пальто. Так я и сидел за маленьким столиком почти у самого камина и писал при свете одной-единственной свечи, когда в дверь кто-то постучал.

Вошла мисс Карсуолл в черном платье в знак траура по миссис Джонсон, или скорее по кузине своего жениха сэра Джорджа; на плечи она набросила серую кашемировую шаль. Я вскочил. Ее смелость поразила меня.

– Отец говорит, что вы уезжаете рано утром, – сказала мисс Карсуолл. – Надеюсь, я не отвлекла вас, просто хотела попрощаться.

Я придвинул стул к огню, и она быстро села, от движения воздух слегка колыхнулся, и до моих ноздрей долетел аромат ее духов. Интересно, узнала ли мисс Карсуолл о причинах моей отставки.

– Джентльмены все еще пьют вино, – сообщила она. – Весь вечер мы только и говорили что о печальном происшествии с миссис Джонсон. Жаль, что вам пришлось обнаружить тело. Должно быть, это так страшно.

Я поблагодарил ее за заботу.

– Прошу вас, садитесь, мистер Шилд, – мисс Карсуолл показала на тот стул, с которого я только что поднялся. – Да, ужасная случайность! Сэр Джордж говорит, что она, возможно, была пьяна, – мисс Карсуолл осеклась, закрыла рот ладошкой, и ее взгляд замер на моем лице. – Ой, мне не нужно было говорить этого, я уверена. Иногда стоит только открыть рот, как из него вылетают секреты.

– Я и раньше слышал нечто подобное, так что вы не выдали мне тайну.

– Слышали? – в голосе мисс Карсуолл звучало разочарование. – Все уже знают?

– Этого я не могу вам сказать, мисс Карсуолл.

– Говорят, бедняжка сильно пила, поскольку была несчастлива. По общему мнению, лейтенант Джонсон неудачник.

Я кивнул, и мисс Карсуолл улыбнулась. Наши стулья находились на расстоянии едва ли двух футов друг от друга. Комнату заполнял лишь слабый отблеск пламени и единственной свечи, стоявшей на столе. Обстановка создавала иллюзию интимности, возможно, именно это побудило мисс Карсуолл попотчевать меня слухами, ходившими среди слуг. Да, в ней действительно чувствовалась вульгарность, но эта вульгарность являлась частью ее очарования: мисс Карсуолл не пыталась изображать чувства, которых на самом деле не испытывала.

– В кармане ее плаща нашли фляжку с бренди. Вы знали, что она была одета в одежду мужа? Без сомнения, очень практично в такую холодную ночь, но ужасно неприлично! Не понимаю, как она решилась на такое, – в глазах мисс Карсуолл отражался огонек свечи. – Да, наверное, необычные ощущения, – добавила она шепотом. – И все же мы можем быть уверены, коронер вряд ли усмотрит повод для открытия дела. Сэр Джордж за этим проследит.

– И каков же будет вердикт?

– Бедняжка умерла в результате несчастного случая. А какой еще может быть вердикт? Миссис Джонсон была больна, возможно в лихорадке, расстроена из-за длительного отсутствия мужа, без сомнения одинока, поскольку в тот момент даже служанка отсутствовала. Она воспользовалась любезным приглашением папы прогуляться в парке, но стемнело рано, и сумерки застали ее врасплох. Начался снег, она укрылась в леднике, который не запирали после ухода рабочих. Увы, она споткнулась, не зная пути, и полетела прямо в яму. Как же все-таки ужасно! А потом, по несчастливой случайности, ударилась головой о ту здоровую железную решетку. Сэр Джордж уверен, что причиной смерти стал именно удар. Ну, или так сказал ему мистер Яттон, хирург из Флаксерн.

– А как же мастифы, мисс Карсуолл?

Она широко раскрыла глаза.

– Тише! Папа считает, что их отравили браконьеры. Но это полная чушь, как говорят слуги. Прошу вас, не выдавайте эту тайну ни одной живой душе, но сэр Джордж и капитан Руиспидж обнаружили большие запасы мышьяка в кладовке в Грандж-Коттедж.

– То есть они полагают, что собак отравила миссис Джонсон?

– Знаю, в это трудно поверить, но кто еще это мог быть?

– Но зачем?

– Поскольку ей хотелось прогуляться по парку в ночи, а собак отвязали, и они ни за что не дали бы пройти. Мы решили, что это обстоятельство не стоит упоминать в ходе дознания, это будет невежливо по отношению к покойной. Сэр Джордж считает, что миссис Джонсон питала давнюю и необъяснимую ненависть к папе. Она… она считала его в некоторой мере ответственным за разорение мистера Франта, – мисс Карсуолл замялась. – Вы знакомы с этой стороной дела?

Я кивнул.

– Насколько я поняла, миссис Джонсон и мистер Франт в юности были влюблены друг в друга.

Голос мисс Карсуолл становился все тише и тише, и она перешла на шепот:

– Это была любовь ее жизни. Миссис Ли говорит, что миссис Джонсон так и не забыла его. Разумеется, кольцо это доказывает. Должно быть, мистер Франт подарил кольцо миссис Джонсон в юности в знак любви. Софи его никогда не видела.

– Но я все равно не понимаю, зачем миссис Джонсон понадобилось идти в парк.

– Кто знает, какие странные фантазии роились в голове несчастной женщины? Насколько нам известно, она собиралась убить нас, пока мы спали. Здесь сэр Джордж прав, вам не кажется? Лучше всего для всех, включая миссис Джонсон и бедного лейтенанта, сказать, что ее смерть всего лишь ужасная случайность. Разумеется, так оно и было, если не задумываться о причинах, которые привели ее в ледник.

Мисс Карсуолл посмотрела на меня и широко улыбнулась. Да, ее улыбка очаровала бы даже самого Великого Инквизитора. Я понимал, что она имеет в виду. Сама по себе смерть миссис Джонсон – пятно на репутации Монкшилл, такое не скроешь, но мисс Карсуолл не хотелось, чтобы скандал бросил тень и на предстоящую свадьбу. В тот вечер она решила удостовериться, что мне ясна ее позиция, – именно в этом и заключалась цель ее визита. Но, несмотря на то что Флора пыталась казаться искренней, она не сообщила мне ничего нового, о чем бы я не знал или не догадывался.

Мисс Карсуолл поднялась.

– А теперь я должна вас оставить. Джентльмены вот-вот потребуют подать кофе, – она достала что-то из ридикюля, который держала в руке. – Прошу прощения, мистер Шилд, не обижайтесь, но мне кажется, у папы голова занята другими вещами, и он, возможно, не подумал о ваших расходах.

– Мисс Карсуолл, я…

Она отмахнулась.

– Прошу считайте это ссудой. Мне хотелось бы думать, что вы поедете в Лондон с удобствами. Такая унылая пора для путешествий.

Мисс Карсуолл протянула мне пятифунтовую банкноту и заставила принять ее. Хотя не могу сказать, что я сильно протестовал, поскольку у меня с собой почти не было денег, однако возникло ощущение, что это взятка или платеж который она позднее занесет в свою конторскую книгу.

– Что ж, прощайте, мистер Шилд. Надеюсь, мы еще встретимся.

Я взял ее за руку, она сделала шажок вперед, встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку.

– Что ж, – сказала мисс Карсуолл с улыбкой, видя мое замешательство. – Считайте это процентом по ссуде.

Мисс Карсуолл отвернулась и подождала, когда я открою перед нею дверь. Я стоял в проходе и наблюдал, как она идет к лестнице. Ее бедра покачивались, и это гибкое изящное движение напомнило мне о змее, танцующей под звуки дудочки своего хозяина-индуса, – я видел подобное представление на ярмарке.

Но мы были не одни. В другом конце коридора Софи стояла в дверях комнаты мальчиков, и ее взгляд застыл на моем лице.

65

На следующее утро, в среду, я понял, что на улице заметно потеплело, поскольку содержимое горшка не замерзло, да и лёд на оконном стекле был не таким толстым. В восемь часов меня проводили на конюшню, где меня уже нетерпеливо дожидался грум в двуколке.

Вскоре мы, позвякивая, тащились по дорожке, но движение затрудняли снег и лед. Полил «чудный» непрерывный дождь, природа периодически выплескивала злобу в порывах ветра. Я выгнул шею, чтобы последний раз посмотреть на окна Монкшилл-парк Скорость двуколки увеличилась, как только мы выехали на платную дорогу, но иных причин для радости я не находил. Даже спрятавшись под непромокаемыми плащами, мы все равно промокли, и путешествие оставляло желать лучшего. Грум едва ли произнес хоть слово, отвечая на все мои попытки завести беседу посвистыванием, лишь в редких случаях произнося «да» или «нет». Самой примечательной в его фигуре была шея – толстый ствол, заканчивающийся головой практически такого же диаметра, из-за чего он казался гибридом: от плеч и ниже – мужчина, а выше – рептилия.

Наконец показались шпили и башни Глостера. Заснеженные крыши домов ярко блестели даже в тусклом свете пасмурного дня. Да, сам Град Небесный вряд ли мог приветствовать меня теплее. На Уэстгейт-стрит мы проехали мимо «Фендолл-Хаус» – его строгий современный фасад скрывал от наших глаз ту крошечную комнатку, где разыгралась самая счастливая сцена моей жизни. Дальше я увидел и двери того самого банка, где в ночь после бала мы с Софи обнаружили миссис Джонсон в пьяном оцепенении.

Чем ближе мы подъезжали к Перекрестку, тем больше экипажей становилось на улице. Грум что-то бурчал себе под нос, пока мы ждали, чтобы повернуть на Саутгейт-стрит. Наконец мы въехали во двор «Белл-Инн». Грум, не выпуская поводьев, сидел, глядя прямо перед собой, предоставив мне самому либо искать слугу, либо тащить багаж без посторонней помощи. Я подозвал мальчишку, тот подлетел к двуколке и спустил мои сумки. Рядом с ними стоял большой кожаный саквояж.

– А ну оставь! – рявкнул грум на паренька. – Это мое!

Не желая останавливаться в «Белл», где обычно селились Карсуолл и его слуги, я прошелся пешком до постоялого двора под названием «Черная собака», располагавшегося в начале Нортгейт-стрит. Мой маленький носильщик, спотыкаясь, ковылял за мною. Через несколько минут я уже сидел в комнате и тихонько обсыхал перед камином. После обеда я почувствовал себя много лучше. Да, размышлять о туманном будущем намного легче на полный желудок, чем на пустой.

Чуть позже я обнаружил, что забыл в двуколке сверток с чистой рубашкой. Я быстро зашагал по направлению к «Белл-Инн» в надежде, что грум еще не уехал обратно в Монкшилл. Меня мучило подозрение, что он специально не напомнил мне о рубашке. Двуколка стояла в углу просторного каретного сарая, и сверток лежал на том месте, где я его оставил – под сиденьем, куда я затолкал его от дождя. Сам грум куда-то ушел.

– Нанял лошадь и куда-то уехал, – сообщил мне конюх. – Промокнет по дороге как пить дать! – он сплюнул и широко улыбнулся. – Хотя мрачнее, чем сейчас, он все равно уже не станет. Такая морда – аж молоко рядом киснет!

Ближе к вечеру я пошел в контору пассажирских карет при постоялом дворе «Бутхолл-Инн». Мне повезло, и я купил билет на «Королевскую точность», почтовую карету, совершающую дневной рейс до Лондона. Она отправлялась на следующее утро без четверти шесть и прибывала на Флит-стрит в восемь вечера. Я лег рано, велев разбудить меня в пять утра, уснул беспробудным сном без сновидений и проснулся лишь от повторяющегося стука в дверь.

«Королевская точность» считалась скорой почтовой каретой, поскольку ехала быстро и брала только четырех пассажиров. Мне повезло – мои спутники, как и я, были не расположены к задушевным беседам: тучный фермер, едущий до Нортлича, священник, возвращающийся в колледж Иисуса в Оксфорде, и пожилая дама с поджатыми губами и парой спиц, не знавших отдыха. Остальные пассажиры сменяли друг друга, но мы с дамой с вязаньем ехали до Лондона. Я всю дорогу читал, дремал и смотрел в окно.

Я мысленно прокручивал события последних дней, пока карета скользила по унылому зимнему пейзажу. Меня мучило глубокое, буквально парализующее чувство потери. Впервые я позволил себе задуматься о будущем, но увидел впереди лишь одиночество. Что ж, ничего не поделаешь. По крайней мере, у меня есть работа, говорил я себе, крыша над головой и перспектива не остаться голодным.

Остатки света тьма слизнула задолго до того, как мы подъехали к Лондону. Знакомый смрад и привкус мегаполиса просочился в карету. В тумане поблескивали газовые фонари Уэст-Энда. Мы высадили даму с вязаньем на Пиккадилли, а я позволил «Королевской точности» довезти меня до конечной остановки на Флит-стрит.

На постоялом дворе служащие снимали мой багаж с крыши кареты, как вдруг кто-то постучал меня по плечу. Я повернулся и с удивлением увидел Эдварда Дэнси.

– Как я рад вас видеть! – сказал я. – Как поживаете?

– Отлично, благодарю. Это все ваши вещи?

– Да, – я пребывал в недоумении, поскольку теперь до меня дошла странность ситуации. – А как вы узнали, что я приеду на этой карете?

– Я не был уверен, – ответил Дэнси. – Всего лишь допустил такую возможность, не более.

– Я… я не понимаю.

Дэнси продемонстрировал мне зловещий и мрачный лик Януса.

– Нам нужно поговорить, Том, но не здесь.

Я попросил, чтобы багаж отнесли в контору, и пошел за Дэнси сквозь суматоху вечернего Лондона. Он взял меня под руку и в тумане провел в трактир на одной из улочек, ведущих к Чансери-лейн, где сидели в основном секретари местных адвокатских контор. Я разглядел Дэнси, только когда мы заняли кабинку и стали дожидаться официанта, и тут же поразился, какое же у него бледное, перекошенное лицо. Две вертикальные складки на лбу казались глубже, чем я помнил.

Сидя в кабинке, мы были совершенно изолированы от внешнего мира, откуда долетал лишь приглушенный гул голосов. Несмотря на распиравшее меня любопытство, я для начала быстренько заказал себе бифштекс и кружку пива. Вообще-то я пообедал в дороге вскоре после полудня, но мой желудок все еще жил по расписанию, принятому в особняке мистера Карсуолла.

– А теперь, – сказал я, – объясните, зачем вы пришли меня встретить? Нет, не то чтобы я сожалел об этом, отнюдь, нет ничего приятнее, чем увидеть лицо друга в конце пути.

Дэнси хмуро посмотрел на меня через стол.

– Боюсь, эта встреча не обещает быть приятной.

– Я не понимаю вас.

– Сегодня утром мистер Брэнсби получил письмо. Его доставил один из слуг мистера Карсуолла.

– Из Монкшилл?

Дэнси кивнул.

– А откуда еще? Этот парень скакал всю ночь, а когда добрался до Сток-Ньюингтона, едва держался на ногах. Кстати, именно он и сообщил, что вы едете из Глостера, и даже уточнил, на какой карете, скорее всего, прибудете. Но…

Он замолчал, когда нам принесли напитки.

Мы снова остались одни, и я спросил:

– Письмо доставил грум? Кривоногий парень с крошечной головой на толстой шее?

– Да, а вы его знаете?

– Должно быть, это тот же грум, что привез меня в Глостер прошлым утром.

– Вероятно, – Дэнси сдвинул парик и почесал голову. – Том, мне нелегко говорить вам… Когда мистер Брэнсби прочел письмо, то пришел в ярость и орал так что я слышал его крики в другом конце школы, а потом вызвал меня и дал мне письмо.

Я сидел неподвижно и смотрел на него, я молчал, да и сказать-то было нечего.

– Он – я имею в виду мистера Карсуолла – обвинил вас в халатности, сказал, что, будучи с мальчиками, вы ничему их не учили, а в основном играли, валяли дурака и побуждали детей следовать вашему примеру, – Дэнси поднял руку, не дав мне прервать его рассказ. – Он приписал вам злоупотребление спиртным…

– Мой дорогой Нед…

– Дальше – хуже. По словам Карсуолла, вы делали неприличные предложения дамам, миссис Франт и мисс Карсуолл.

– Чистейшая ложь, – фыркнул я, но мой голос прозвучал фальшиво даже для меня, и я ощутил, как кровь приливает к щекам.

Дэнси невозмутимо взирал на меня пару минут, а потом продолжил:

– Самое плохое я оставил напоследок, Том. Мистер Карсуолл утверждает, что вскоре после вашего отъезда он обнаружил пропажу дорогого кольца, фамильной драгоценности.

– Да, кольцо действительно было, – сказал я. – Траурное кольцо в память о леди по имени Амелия Паркер, прабабушке Генри Паркера. Вместе с секретарем мистера Ноака я поспособствовал его обнаружению за день до отъезда. Обстоятельства его обнаружения…

– Неважно, как вы его нашли, – перебил меня Дэнси. – Меня больше беспокоит, как оно впоследствии пропало. Когда вы в последний раз его видели?

– Вечером того же дня. В малой гостиной в Монкшилл.

– Мистер Карсуолл утверждает, что пока он и его домочадцы обедали, вы прокрались в комнату, где лежало кольцо, и похитили его, – Дэнси помолчал и облизнул губы. – Он добавил, что вы не имели права находиться в этой комнате, но один из слуг наблюдал, как вы выходили оттуда, а кольца после этого никто не видел.

Я покачал головой.

– Грум, доставивший письмо, привез меня в Глостер, иными словами, мистер Карсуолл никак не мог обнаружить пропажу кольца после моего отъезда. Если его история правдива, то факт кражи должен был открыться до, а не после того, как я уехал. Учитывая это обстоятельство, вся история вызывает подозрение.

Что-то похожее на надежду блеснуло и потухло на лице Дэнси.

– Вы предполагаете, что это один и тот же грум? Но даже в таком случае существуют причины, почему мистер Карсуолл не стал обвинять вас в преступлении сразу. Вероятно, он хотел оградить дам от скандала. Нужно было подумать о репутации мистера Брэнсби и не упоминать имена мальчиков, а также мистера и миссис Аллан. Чем дальше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что мистер Карсуолл проявит приличествующий такт.

– Очевидно, вы просто не знаете мистера Карсуолла.

– Это лишнее замечание, Том, причем грубое.

– Зато правдивое.

Губы Дэнси сжались. На его лице застывало такое выражение, когда он собирался выпороть кого-то из мальчиков. Он тихо сказал:

– Еще одна деталь. Если верить письму, то, обнаружив пропажу, мистер Карсуолл немедленно провел собственное расследование, и лакей сообщил, что видел, как вечером вы с иголкой и ниткой в руках штопали свое пальто, и это обстоятельство показалось ему странным. Он подумал, что при обычных обстоятельствах мужчина в вашем положении обратился бы к горничным. Более того, слуга утверждает, что вы смутились, когда он застал вас с иголкой в руках, и отодвинули от себя пальто.

Я ударил ладонью по столу.

– Это ложное обвинение, состряпанное негодяем Карсуоллом с помощью такого же негодяя лакея. То-то я удивлялся, почему слуги были со мною так любезны в последний вечер перед отъездом.

– Пальто, Том, – тихо сказал Дэнси.

– Что пальто? Вон оно висит.

– Принесите его сюда.

Я молча уставился на него, в голове роились гневные мысли. Через минуту я снял пальто с крючка и, не говоря ни слова, положил на стол между нами. Дэнси обыскал карманы и методично ощупал подкладку. Когда он дошел до края полы, рядом со швом, спускающимся от пояса, его пальцы замерли. Дэнси медленно поднял голову и посмотрел на меня.

– Там что-то есть.

– Возможно. Но не я это туда положил, – нет, не так, мои слова звучали как оправдание, словно я был жуликом, юлящим на скамье подсудимых. Я быстро добавил: – Вот, возьмите мой перочинный нож, посмотрите, что это.

Дэнси раскрыл нож и скользнул кончиком лезвия по стежкам. Шов был зашит черными нитками, но некоторые стежки казались темнее, словно их недавно обновили. Дэнси сунул пальцы в образовавшуюся дыру и отодвинул подкладку.

– Насколько я понимаю, предмет зашит непосредственно под кромку, – сообщил он. – Несколько стежков сделаны так, что получился маленький кармашек.

Дэнси вытащил листок бумаги, свернутый аккуратным квадратом, положил на стол и развернул. Я увидел какие-то слова на листке, причем написанные моей рукой, и, наконец, кольцо во всей его красе. Я быстро протянул руку и взял кольцо со стола. Дэнси не стал мне мешать. У меня закружилась голова.

– Да, Нед, это то самое кольцо, которое описывает мистер Карсуолл. Под бриллиантом крошечный локон волос миссис Паркер, видите? – я бросил кольцо на стол.

Дэнси не стал поднимать его.

– Это ваш почерк?

– Да, – я взял листок и изучил его при свете лампы. «Цезарь приказал своим легионам стать на зимние квартиры». – Да, это часть перевода, который я задал Чарли и Эдгару. Посмотрите, бумага смята. Должно быть, закончив, они просто выбросили листок.

– То есть вы полагаете, что кто-то нашел его и завернул в него кольцо, понимая, что это будет дополнительным свидетельством вашей причастности?

– Не могу придумать иного объяснения.

Подошел официант. Дэнси бросил на кольцо перчатку. Мы оба молчали, пока официант не поставил перед нами тарелки и не ушел.

– Мистер Карсуолл попросил мистера Брэнсби осмотреть ваше пальто, когда вы вернетесь в школу, – сказал Дэнси. – Если найдется кольцо, то, как пишет Карсуолл, он вынужден будет выдвинуть против вас обвинения. Он добавил, что постарается, чтобы ни мистер Брэнсби, ни репутация школы не пострадали.