Текст книги "Загадка Эдгара По"

Автор книги: Эндрю Тейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

37

Обедать мы сели впятером – мистер Карсуолл, мисс Карсуолл, миссис Франт, пожилая дама по фамилии Ли и ваш покорный слуга. Миссис Ли оказалась тетушкой местного священника и, насколько я понял, приехала в Монкшилл-парк с длительным визитом. За столом все в основном молчали, кроме мистера Карсуолла. Он мало ел, зато много пил, вливая в себя один стакан красного вина за другим.

– Я взял на себя смелость проверить знания Чарли по латыни, – заявил он. – Как-то раз утром ко мне заехал пастор, и я попросил проэкзаменовать мальчика на предмет знания Итонского учебника латинской грамматики. Пастор был шокирован, слышите, шо-ки-ро-ван, когда Чарли обнаружил всю глубину своего невежества. Он даже не знает разницы между герундием и герундивом. Чему только учат у мистера Брэнсби?!

– У мистера Брэнсби не было возможности чему-то научить Чарли, сэр. Да и у остальных учителей тоже. Чарли пробыл в школе меньше семестра и большую часть времени отсутствовал.

Миссис Франт отвернулась.

– Это был непростой период для мальчика, – заступилась за кузена мисс Карсуолл.

Карсуолл бросил на дочь недобрый взгляд.

– Все верно, моя дорогая, – проворчал он, – но это не меняет сути дела. Мальчику нужно учиться, и осмелюсь сказать, Эдгару Аллану тоже не помешало бы. Вам лучше остаться до конца каникул, Шилд, и заниматься с ними по утрам.

Я кивнул.

– Если, конечно, мистеру Шилду будет удобно, – миссис Франт посмотрела в мою сторону.

– Разумеется, ему будет удобно, – сказал Карсуолл. – Мистер Брэнсби не возражал, когда я предложил ему это, так с чего это Шилду будет неудобно? Оба в накладе не останутся.

– Уверена, мистер Шилд окажется полезен и в других отношениях, – добавила мисс Карсуолл. – Он будет совсем нелишним в нашем маленьком обществе. Вы ведь любите играть в шахматы по вечерам, папа, кроме того, мистер Шилд мог бы быть четвертым при игре в вист. Когда погода плохая, здесь, в провинции, никто ни к кому не ездит, особенно зимой.

– Когда я был маленьким, то всем было наплевать на погоду, – пробурчал мистер Карсуолл. – Мы тогда были более общительны.

– Ну же, папа, мы и сейчас общительны. По крайней мере, пытаемся. Разве пастор не приезжал к вам на днях? В дождь!!!

Обед подошел к концу. Возникла некоторая заминка – кто из дам подаст сигнал к уходу. В конце концов первой со своего места поднялась мисс Карсуолл. Я придержал двери. Миссис Ли и миссис Франт быстро прошли мимо, даже не посмотрев на меня, зато мисс Карсуолл одарила улыбкой. Слуги сняли скатерть. Карсуолл жестом велел мне сесть на место и придвинул графин.

– Вы не будете обедать с нами каждый вечер, – сообщил он.

– Да, сэр.

– Но, возможно, Флора права. Вы играете в шахматы или пикет? А в вист?

– Так себе.

– Неважно. Играете – и это главное, – Карсуолл посмотрел в свой бокал. – Мы здесь редко ездим в гости.

Мы молча пили. Часы тикали. Если мистер Роуселл пил, поскольку ему нравилось вино и тот эффект, который на него оказывал алкоголь, то мистер Карсуолл пил с таким видом, словно это его святая обязанность.

– Мне не хотелось тревожить дам за обедом, – сказал Карсуолл через некоторое время, – но сегодня я получил известие о том, что поблизости орудует банда взломщиков. Нам нужно быть начеку. Так что неплохо иметь еще одного мужчину в доме, особенно бывшего солдата.

Старик на мгновение закусил нижнюю губу, а потом велел мне позвонить в колокольчик. Когда пришел дворецкий, мистер Карсуолл приказал ему запереть все двери с особой тщательностью. Затем, к моему облегчению, разрешил мне уйти. Я оставил его наедине с вином и камином, а сам отправился в гостиную в поисках чая. В гостиной по обе стороны от камина сидели только мисс Карсуолл и миссис Ли. Миссис Ли дремала. У мисс Карсуолл было необычно грустное выражение лица, хотя, когда я вошел, она подняла голову и улыбнулась.

– Садитесь и выпейте чаю, мистер Шилд. Я не могу передать, как мы с Софи рады видеть вас. Папа тут совсем озверел без мужской компании. Думаю, вы отлично сумеете вызвать огонь на себя. Так у вас, военных, говорят?

Я улыбнулся в ответ и заверил ее, что сделаю все возможное, при этом бросил взгляд в сторону миссис Ли.

– Не обращайте на нее внимания, – тихо сказала мисс Карсуолл. – Миссис Ли близорука и глуховата, другими словами, лучшей компаньонки и желать нельзя.

– Она ваша соседка?

– Нет. Вообще-то я впервые увидела ее во вторник. Но мне кажется, она вполне милая дама, и вряд ли кто-то станет возражать против ее присутствия. Такое впечатление, что все ее родственники – духовные лица, и это является главным достоинством в глазах папы.

Я расхохотался.

– Но так и есть, – продолжила мисс Карсуолл. – Папа считает, что мы с Софи не совсем подходим для высшего общества, хоть и по разным причинам. Но ему очень хочется, чтобы нас приняли среди местной знати, чтобы мы заняли свое место в свете. Для этого и нужна миссис Ли. У нее в запасе столько респектабельности, она просто не может не поделиться ею с окружающими. Короче, образец для подражания во всех отношениях, и один из ее племянников знаком с сэром Джорджем Руиспиджем, они вместе учились в Оксфорде. – Ее глаза блестели в свете свечей. – Поверьте, мистер Шилд, высшей рекомендации быть не может.

– Боюсь, я не знаю этого джентльмена.

– Да? Как это возможно? Сэр Джордж Руиспидж единственный в своем роде. Он живет поблизости в Клеарлэнд-корт. Говорят, его доходы от аренды составляют шесть-семь тысяч в год, – мисс Карсуолл опустила голову, но я заметил улыбку на ее лице. – К тому же этот господин владеет угольными копями, очаровательным особняком в центре Лондона и местом в парламенте. Его род живет здесь уже несколько поколений, Руиспиджи знают всех, их принимают в каждом доме. Как вы понимаете, мы считаем его самым приятным из наших соседей, – она подняла голову как раз в тот момент, когда я улыбнулся. – И, по общему мнению дам, он очень красивый молодой человек.

– А вы как считаете, мисс Карсуолл?

Ее ресницы дрогнули.

– Мне не пристало не соглашаться с мнением большинства представительниц моего пола, мистер Шилд. Но вы вскоре сможете и сами оценить его. Во время рождественской мессы мы увидимся с Руиспиджами в церкви. Папа, без сомнения, очень надеется на это. У него есть веская причина желать этого.

– Могу я спросить, какая?

На мгновение лицо мисс Карсуолл напряглось:

– Он надеется, что сэр Джордж сделает мне предложение.

38

Флора Карсуолл во многом была дочерью своего отца. Их добродетели и пороки шли рука об руку. Оба они говорили то, что на уме, и не ходили вокруг да около, и оба могли шокировать своей откровенностью.

Я почти не сомневался, что Карсуолл богаче сэра Джорджа Руиспиджа, но Руиспиджи считались одним из первых семейств графства и принадлежали к высшему свету уже много поколений. Можно сказать, что мистер Карсуолл, связывая себя родственными узами с этим почтенным родом, приобретал билет в вечность.

Разумеется, он мог с легкостью купить с потрохами любого джентльмена, даже титулованного, готового закрыть глаза на неблагородное происхождение отца и незаконнорожденность дочери ради ее приданого. Но человеку свойственно желать того, чего он не в состоянии получить. Карсуоллу не нужен был джентльмен на грани разорения, погрязший в долгах. Ему хотелось в зятья человека, имеющего положение в свете.

Я заключил это не только из разговора с мисс Карсуолл в день моего приезда в Монкшилл, но и из того, что уже знал о ее отце. Но тогда я не осознавал еще одной причины, по которой сэр Джордж Руиспидж идеально подходил на роль зятя мистера Карсуолла. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что получил намек в первый же вечер.

Я вышел из гостиной и поднимался по лестнице к себе, когда услышал стук двери и чьи-то шаги. На самом верху лестничного марша я встретил миссис Керридж. Насколько я понял, она заглядывала к миссис Франт. Проходя мимо, я позволил себе замечание о величине этого особняка по сравнению с домами на Маргарет-стрит и площади Рассела – просто пошутил, что с каждым разом дома все достойнее и достойнее.

– Только вот он достоин этого дома никогда не будет, – прошипела миссис Керридж. – И он об этом знает.

– Простите?

Она подошла поближе.

– Я вроде ясно выразилась, разве нет?

– Но о ком вы говорите? О мистере Карсуолле?

– А о ком еще? Все остальные мужчины в этом доме – слуги, – она подняла свечу, которую держала в левой руке, и внимательно посмотрела на меня.

– Миссис Керридж…

Она рассмеялась и перебила меня:

– Это не наше дело, не правда ли? Кстати, мастер Чарльз уже спит, я к нему заходила. Его друг читает, но я велела ему задуть свечу, – она пошла прочь, но повернулась и бросила через плечо: – Вы зря сюда приехали. От этого места никому пользы не будет. Вам стоило остаться в этой своей школе.

39

На следующее утро в пятницу был сочельник. Утром мы с мальчиками продолжили штудировать Итонскую грамматику, а днем отправились на прогулку в парк. В тот год зима выдалась исключительно холодная. Земля заледенела и была покрыта инеем.

Особняк располагался на южном склоне, а мальчики повели меня на север по тропинке, которая сбегала с горы, повторяя изгиб реки, поблескивающей в долине у подножия. Хозяева не пожалели денег на то, чтобы украсить и без того живописный вид. Обелиск, сложенный из неотесанного камня и окруженный скамейками, обозначал самую высокую точку парка, где сходились шесть тропок. Мы пошли по наиболее широкой, она вела на северо-запад, под горку, к маленькому озерцу-запруде, из которого брала начало река. За ледяной лентой воды на север и запад протянулись глухие леса.

Чарли показал на деревья.

– Мистер Карсуолл приказал лесничим, которые сидят в укрытии, стрелять по всем незнакомцам в поле зрения. Он сказал, что тут шастают браконьеры, и кто-нибудь из них может залезать в дома.

Эдгар уставился на друга:

– Но они же не осмелятся сюда прийти?

– А что им помешает? Мы даже за констеблем послать не сможем, если они появятся.

Я не был знаком с жизнью больших имений, но не прошло и суток после приезда в Монкшилл-парк, как я уже заподозрил, что что-то тут не так. Дела в таком огромном хозяйстве должны идти как по маслу, словно часы мистера Карсуолла. В ухоженном парке везде должна чувствоваться рука хозяина. Монкшилл – роскошное поместье в не менее роскошном парке. И денег у хозяина куры не клюют. Тем не менее мне показалось, что ни одной из дам не доверено распоряжаться слугами, да и сам хозяин не питает особого интереса к своему имению.

Вместо этого мистер Карсуолл нанимал посторонних людей. И все бы ничего, если бы эти наемные работники действительно выполняли свои обязанности. Но во всем сквозила небрежность: начиная от жирных пятен на ливреях лакеев и заканчивая сломанными петлями на воротах. Возможно, подумал я, мистер Карсуолл просто не привык распоряжаться такими большими имениями. Но я слишком хорошо знал его способности, чтобы поверить, что он не устранил бы недостатки, если бы пожелал.

Сначала это меня озадачило. Человек с большим жизненным опытом сразу бы понял, в чем дело. Мистер Карсуолл был стар, он понимал, что силы идут на убыль, и берег их для иной цели, о которой я тогда даже не догадывался.

40

С Рождеством у меня связано много счастливых воспоминаний. Мой отец был степенным строгим и холодным человеком и не принимал участия в торжествах по случаю праздника. Но мама возила меня к тетушке. Тетушка была замужем за жестянщиком, и хотя ее семья имела достаточный доход, вовсе не была такой зажиточной, как наша, как мы тогда считали. Однако в канун Рождества в их доме смеялись больше, чем в нашем за целый год.

У тетушки на кухне всегда стоял большой куст омелы, под которым мы, мальчики, могли целовать девочек. После каждого поцелуя полагалось срывать ягодку с омелы. Посему мы бешено подсчитывали оставшиеся, ведь как только ягодки заканчивались, мы теряли право на поцелуи.

Последний раз я справлял Рождество в доме моей тетушки в Розингтоне как раз после смерти отца, когда преподавал в грамматической школе. Фанни, дочь нового учителя, тоже гостила у тети. В тот день я впервые поцеловал ее, и случилось это под тетушкиным кустом омелы. Обычно воспоминания о Фанни пробуждали во мне печаль. Однако на сей раз все было иначе – мне пришло в голову: если бы я не поцеловал Фанни под той омелой пять лет назад, то меня не было бы сегодня в Монкшилл-парке.

Нельзя сказать, что мистер Карсуолл поощрял хоть какие-то приметы Рождества в своем доме. Нет, все эти деревенские праздники были бы совершенно не к месту в этой огромной каменной коробке, в этом храме современного архитектурного искусства. В девственные мраморные камины не поместилось бы рождественское полено [27]27
  Считается, что еще викинги принесли этот обряд в Англию. На Рождество спиливали огромное дерево, и весь год оно вылеживалось – сохло. И только на следующее Рождество его приносили в дом и поджигали, чтобы оно горело в течение суток. Если же полено гасло, не прогорев до пепла, хозяева ожидали беды.


[Закрыть], даже если бы оно у нас было.

В тот вечер меня снова пригласили отобедать с Карсуоллами, миссис Ли и миссис Франт. Мистер Карсуолл перевел разговор на тему церкви.

– Я получил письмо от пастора, – сообщил он. – Сэр Джордж прибудет со своими домашними.

Мисс Карсуолл закатила глаза.

– Как ужасно, что я купила перед отъездом ту новую ротонду, – она посмотрела на меня через стол, и мне показалось, я вижу на ее лице веселье и приглашение разделить его. – А капитан Джек приедет? А их маменька?

– Не знаю, – ответил Карсуолл. – Думаю, скорее всего да. – Его взгляд скользнул от мисс Карсуолл к миссис Франт, а потом к нам. – Вы с миссис Ли поедете с нами. У нас в церкви две скамьи. Думаю, будет разумно, если вы с мальчиками сядете позади нас.

– Да, сэр.

– Капитан Руиспидж отличился на Полуострове, – сказал мистер Карсуолл. – Не забывайте об этом, если он снизойдет до разговора с вами.

– Да, сэр, – повторил я. Если что-то и может настроить меня против человека, так это новость, что он отличился на поле брани.

– Сэр Джордж патрон нашего прихода? – спросила миссис Франт.

Карсуолл проворчал:

– У него в распоряжении, должно быть, еще пять или шесть приходов. Вообще-то владелец Монкшилл имеет право представлять кандидата на должность пастора, но мой предшественник, мистер Кранмер, продал это право отцу сэра Джорджа.

Беседа вяло тянулась, пока мы не закончили с последним остывшим и жирным блюдом. Леди откланялись, слуги убрали скатерть и поставили графин с вином, бокалы и легкую закуску. Мистер Карсуолл повернул свой стул к огню и жестом велел мне сделать то же самое.

– Что вы думаете о Монкшилл? – требовательным тоном спросил он и не стал дожидаться ответа. – Отличный дом, не правда ли? Вы знаете, кто архитектор?

Сам сэр Джон Соан! Тот самый Джон Соан, который построил Банк Англии. Как вы понимаете, услуги Соана стоят недешево, так было и тридцать лет назад. А денег на дом не пожалели! Ну, вообще-то я не заплатил ни пенни. Жни, где не сеял – отличный жизненный девиз, молодой человек, зарубите себе на носу и запомните: у кого наличные, тот и правит балом. Мистер Кранмер потратил столько денег на снос старого дома и возведение нового, что не смог себе позволить жить в нем. Он тянул аж до тысяча восемьсот пятнадцатого года, но в конце концов в спешке продал имение. Почти даром. Не перестаю удивляться человеческой глупости, – Карсуолл налил еще бокал вина и уставился на огонь. – Я говорю себе: таким имением можно гордиться, оно достойно любого самого высокородного джентльмена этого графства, да чего уж там графства – всей страны!

В том же духе он разглагольствовал еще двадцать минут. А я, единственный его слушатель, сидел, словно прикованный к стулу. Постепенно его речь потеряла четкость, паузы между предложениями становились все длиннее и длиннее. Карсуолл положил ноги на каминную решетку, и домашние туфли упали рядом с камином. Бриджи расстегнуты и покрыты пятнами вина и соуса. Последние слова, которые он произнес перед тем, как уснуть, врезались мне в память просто потому, что они разительно отличались от всего сказанного раньше:

– Когда мой дед приехал в Монкшилл, то кланялся владельцу имения, а теперь владелец я. – Старик свирепо посмотрел на меня, как будто я посмел возразить, его глаза были наполовину скрыты густыми бровями, как хищник в чаще леса. – Ну и кто теперь хозяин? А? Кто теперь хозяин?

41

Рождественским утром за завтраком возник спор, каким образом наша компания отправится в церковь. В Монкшилле имелось три экипажа: большая карета максимум на шестерых, небольшая коляска на трех человек, на которой мы с Эдгаром приехали из Глостера, и запряженный пони открытый фаэтон для леди, который, по общему мнению, не соответствовал торжественному событию. Мистер Карсуолл считал, что нужно ехать в карете и коляске, но мисс Карсуолл заметила, что в карете с легкостью поместятся шестеро, особенно если учесть, что двое пассажиров – маленькие мальчики. Но тут она опомнилась и повернулась ко мне – в ее глазах застыло молчаливое извинение.

Арифметика проста: мистер Карсуолл, миссис Ли, миссис Франт, миссис Карсуолл и мальчики – вот уже шестеро. Для меня места не хватило. Мне совершенно ясно указали, где мое место в Монкшилле, яснее и не скажешь, тем более слова сами сорвались с языка мисс Карсуолл.

Отец ответит ей с легким раздражением:

– Полагаю, мы могли бы обойтись одной каретой, но не хотелось бы, чтобы кто-то подумал, что у нас больше ничего нет.

– Ну что вы, папа, не думаю, что это возможно.

– Сегодня прекрасный день, – сказала миссис Франт. – Уверена, мальчики с удовольствием прогуляются.

– Конечно же! – воскликнула мисс Карсуолл. – Прекрасная идея! Думаю, они с удовольствием пройдутся пешком, а нам не придется тесниться в карете, – она снова посмотрела на меня. – Если, конечно, мистер Шилд любезно согласится сопровождать их.

Я кивнул.

– А насколько далеко Флаксерн-Парва?

– Где-то в полутора милях отсюда, – ответила мисс Карсуолл. – Если ехать по дороге, то все три, но через парк ведет тропинка, и церковь расположена на ближней стороне деревни, – она захлопала в ладоши. – Как я вам завидую! Воздух такой свежий!

Чуть позже мы с мальчиками стояли на ступенях и наблюдали, как карета Карсуоллов подкатила к входу, покачиваясь на рессорах, как корабль на волнах, и поблескивая, как огромная игрушка, покрытая ярким лаком. На каждой из дверей красовался фамильный герб. На сбруе, везде, где только было место, поблескивали серебряные кресты. Кучер щеголял богато украшенной треуголкой и кудрявым париком золотистого цвета. На козлах вальяжно расселись двое лакеев в ливреях с букетами и тростями с золотистыми набалдашниками, один из них – Пратт.

Карсуолл вышел и, радуясь как ребенок, осмотрел свою игрушку.

– Я купил эту коляску у Кранмера за сто пятьдесят гиней, – сообщил он, постучав тростью с медным наконечником по ступеньке. – Выгодная сделка, не правда ли? Кранмер поездил в ней меньше месяца. Правда, ему она вообще даром досталась.

А мы с мальчиками пошли через холодный парк. Над нами сияло чистотой темно-синее небо, а воздух был настолько холоден, что обжигал горло. Наш путь пролегал мимо озера, рядом с которым мы гуляли днем раньше. Мальчики побежали вперед покататься на льду. Я притворился, что ничего не замечаю. На противоположном берегу озера за деревьями звенели церковные колокола.

– Идемте, – приказал я. – Нужно торопиться! Мистер Карсуолл будет недоволен, если мы опоздаем.

Они восприняли мои слова как приглашение побыстрее докатиться по льду до противоположного берега, а сам я потрусил за ними вдоль берега. Чарли первым выскочил на берег и бросился вперед по тропинке, которая бежала между кустов. Надеюсь, что за нами никто не наблюдал: нет ничего неприличнее для двух юных джентльменов, чем забыть о своем достоинстве по пути на богослужение в один из самых великих праздников церковного календаря.

Мы поспешили по тропинке через лес. Чарли со злорадством предупреждал, что ходить здесь без лесничего опасно, поскольку мистер Карсуолл распорядился расставить по кустам капканы против браконьеров.

Наконец лес закончился. К своему облегчению, всего в трехстах метрах от нас я увидел небольшую церковь. Невысокая колокольня, сооруженная из песчаника ржаво-красного цвета, крытая черепицей прогнувшаяся крыша, местами потрескавшаяся и поросшая мхом. Во дворе церкви толпились празднично одетые местные жители. Карета еще не прибыла.

Тропинка вела прямо к воротцам, прорубленным в стене церковного двора. Двое грумов помогали какому-то экипажу и двуколке разойтись, не задев друг дружку. Чарли с уверенностью, которой я мог только позавидовать, устремился к небольшой группе знати, стоявшей у паперти.

И тут показалась карета мистера Карсуолла, несущаяся по главной дороге. Громко цокали копыта, громыхали колеса, раздавался свист хлыста. Собравшимся пришлось прижаться к стене, чтобы не попасть под эту махину. Кучер остановился рядом с воротами церковного двора. Он искусно натянул поводья, чтобы лошади закусили удила и выгнули шеи, при этом казалось, что они более породистые, чем на самом деле.

– Черт меня побери, – сказал молодой джентльмен, стоявший ко мне спиной. – Разъезжает en prince [28]28
  С королевским размахом (фр.).


[Закрыть], Да? Должен сказать, я бы…

Второй джентльмен, чуть старше своего спутника, заметив нас, прервал собеседника на полуслове взмахом руки. Они смотрели – да и мы тоже – как лакеи стремительно соскочили со своих мест, открыли дверь и вытащили приставную лестницу. Затем все наблюдали явление Карсуолла, который медленно, дюйм за дюймом, показывался из кареты, словно улитка из блестящей раковины; его маленькие светлые глазки стреляли по сторонам, отмечая, кто смотрит, а кто – нет.

Когда старик благополучно приземлился, то повернулся, покачиваясь и тяжело опираясь на трость, и подал руку миссис Ли. Этот жест подразумевался как царский, но казался театральным. Пожилая леди спустилась по лестнице, щурясь от яркого солнечного света. Следующей была София Франт, и я услышал, как один из джентльменов впереди меня вздохнул. Наконец в дверях кареты появилась мисс Карсуолл. На мгновение она замерла, оглядывая собравшихся, как актриса изучает публику, а потом ослепительно и бесстрастно улыбнулась толпе. Мисс Карсуолл выпорхнула из кареты и взяла под руку миссис Франт.

Зазвонили колокола. Местные жители расступились, когда Карсуолл со своей свитой медленно двинулся к паперти. Кроме меня еще двое джентльменов сняли шляпы и поклонились. Чувствовался разительный контраст между строгой элегантностью их костюмов и пышным нарядом Карсуолла.

– Сэр Джордж! – воскликнул Карсуолл, поравнявшись со старшим из молодых людей. – Примите мои сердечные поздравления с праздником. И вы, сударь, – добавил он, обращаясь ко второму джентльмену. – Как поживает леди Руиспидж? Надеюсь, пребывает в добром здравии?

– О да! – Ответил сэр Джордж. – Она уже в церкви.

Он вместе со вторым джентльменом, насколько я понял, братом, снова поклонился дамам. Карсуолл представил Чарли и Эдгара, и процессия пошла на паперть, украшенную в старомодной деревенской манере еловыми ветками. Внутри самой церкви маленький оркестр на хорах настраивал инструменты. Мисс Карсуолл обернулась, закрыла уши руками и подняла брови, изображая ужас.

Руиспиджам отводились две скамьи за ограждением, перпендикулярно остальным, лицом к кафедре. Карсуоллу принадлежали две скамьи в передней части нефа с южной стороны, то есть по левую руку от сэра Джорджа и его семейства.

Братья Руиспидж присоединились к двум дамам, уже занявшим свои места. Одна пожилая, в черном платье, с вытянутым худощавым лицом, напоминавшим лошадиную морду – очень часто породистые лица становятся именно такими, как только молодость отцветает. Другая дама была намного моложе, и когда я заметил ее, по моему телу прокатилась дрожь узнавания.

Это была Фанни!

Через мгновение я понял, что ошибся. Тем не менее дама действительно напоминала ту девушку, которую я несколько лет назад поцеловал под кустом омелы на кухне тетушкиного дома. Тот же яркий румянец, те же черные блестящие волосы, такая же фигура с приятными округлостями. Она напоминала мне кого-то еще, какую-то даму, которую я видел недавно, но я никак не мог вспомнить, кого именно или когда.

Наконец началась служба. Пастором оказался статный краснолицый мужчина, который выглядел так, словно его место не за кафедрой, а в седле, со сворой охотничьих собак, бешено несущихся в погоне за лисицей впереди хозяина. Посему я надеялся, что проповедь будет короткой, резковатой и по существу. Внешность обманчива. Пастор говорил писклявым монотонным голосом больше пятидесяти минут о том, как нужно соблюдать все рождественские обряды, и о том, что Рождество нужно воспринимать не только как день благодарения Господу, но и как день величайшей радости. Вообще-то это и так было понятно, но он подтверждал правильность своего мнения частыми и пространными цитатами из работ Отцов Церкви. Мы грустно молчали, внимая мудрости Феофила Антиохийского и Иоанна Златоуста.

Я потерял нить мысли. Руиспиджи напротив сидели неподвижно и внимательно слушали. Однако черноволосая дама время от времени смотрела налево, в нашу сторону, и в какой-то момент наши глаза встретились. Все вздохнули с облегчением, когда на балконе с грохотом упала виолончель. Очевидно, ее владелец заснул от скуки. Должен сказать, мистер Карсуолл тоже задремал и проснулся только после того, как дочь ткнула его локтем.

Я подавил зевок, потом еще один. Чтобы хоть как-то отвлечься, я принялся рассматривать две таблички на стене рядом со мною. Мне тут же бросилось в глаза название «Монкшилл-парк». Первая табличка сообщала о смерти достопочтенной Амелии, дочери первого лорда Вадена и жены Генри Паркера, эсквайра, владельца Монкшилл-парка, в одна тысяча семьсот шестьдесят третьем году. Под этой табличкой висела другая, посвященная многочисленным заслугам дочери Паркеров, Эмили Мэри, умершей в одна тысяча семьсот семьдесят пятом.

Я мгновенно проснулся. Дурное предчувствие поползло по моему телу, когда я перечитал надпись на второй табличке.

«Эмили Мэри, любимой жене Уильяма Франта, эсквайра, владельца Монкшилл-парка».

Неужели Франты некогда владели имением, ныне принадлежащим мистеру Карсуоллу?