Текст книги "Загадка Эдгара По"

Автор книги: Эндрю Тейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

61

Некоторые воспоминания преследуют нас словно привидения, – иные приятные, иные нет, но в любом случае от них нельзя убежать или притвориться, что их не существует. И хотя мне не очень хочется останавливаться на том, что произошло дальше, придется записать все по порядку.

Итак, освещение. Его единственным источником являлись наши фонари. Блеклый свет заполнил помещение, подрагивая, словно болотный газ, отчего даже воздух казался плотным и каким-то нездоровым. На камнях, кирпичах, талом снеге и теле на дне ямы – на всем блестели капельки воды, отражавшие тусклое пламя фонарей.

Я взглянул на Хармвелла, который смотрел на тело, ухватившись одной рукой за косяк. Мне показалось, что на его черной щеке выступила испарина. Он все время что-то беззвучно шептал, вероятно молитву.

– Кто это? – повторил он шепотом, но его зычный грудной голос прокатился по леднику и отразился от стен, как и свет фонарей.

– Не знаю.

Но вообще-то я знал, и то, что я знал, было просто ужасно. Я ухватился за скобу в стене, поставил свой фонарь на порог и перелез через край ямы. Моя нога нащупала ступеньку железной лестницы. Шаг за шагом я спускался в яму, очень медленно, поскольку полы пальто намокли и хлопали по ногам. Меня встретил запах смерти, который с каждой пройденной ступенью становился все сильнее.

– Опустить фонарь? – крикнул Хармвелл.

В яме было очень промозгло, возникло ощущение, что холод проникает в кости, чтобы поселиться там.

– Мистер Шилд? Мистер Шилд?

Я поднял голову и увидел лицо Хармвелла, нависшее над ямой, – белки его глаз казались потрясающе яркими. В ответ я лишь слегка покачал головой, не хотелось открывать рот и вдыхать этот спертый воздух. Я нащупал следующую ступеньку. Фонарь был не нужен, ведь я и так знал, что найду на полу: ночной кошмар, который отравит наши жизни и заполнит каждую пядь нашего существа, словно ядовитый газ.

Правая нога утонула в кашице из соломы и талой воды, покрывающей дно ямы. Труп, черный влажный сверток, лежал головой к лестнице. К стенке ямы было приставлено колесо от телеги. Я с глупым видом таращился на него, пытаясь представить, что же оно делает в яме, куда ни одна телега никогда не проедет. Я стянул правую перчатку и протянул руку, но там, где мои пальцы ожидали найти дерево, они встретили холодную и колючую поверхность ржавого чугуна.

– Мистер Шилд? – крикнул Хармвелл, и в его голосе послышалось настойчивое волнение, почти возбуждение: – Мистер Шилд, что вы нашли?

– Это… похоже на колесо…

– Оно служит решеткой для стока, – объяснил Хармвелл.

Мой взгляд скользнул вдоль трупа к круглой дыре посередине пола, около метра в диаметре. Нога трупа свисала над нею. Я наклонился и дотронулся кончиком пальца до длинного черного плаща. На мужчине все еще была плоская широкополая шляпа, которую удерживал на голове шарф, завязанный под подбородком, но из-за падения она сбилась на сторону.

С самого начала я был на сто процентов уверен, что человек, лежащий в яме, мертв, но теперь видел, что иначе и быть не могло, поскольку его рот и ноздри погрузились в талую воду. Как и в случае с несчастным сыном мистера Ноака, этот человек тоже мог утонуть в луже, если, конечно, был жив в момент падения. Я дотронулся до узкой полоски кожи над воротником. Все равно, что пощупать мертвого ощипанного фазана.

– Он дышит? – спросил Хармвелл торопливым шепотом. – Подождите, я спущусь с фонарем.

Я ощутил рвотный позыв.

– Черт побери, разумеется, он не дышит!

Сапожные гвозди в подошвах чиркнули по железным ступеням. Фонарь раскачивался из стороны в сторону; внезапно у меня в голове все поплыло, как в те времена, когда меня пичкали для успокоения настойкой опия, и мне показалось, что качается яма, а не фонарь, а ледник показался огромной клеткой ледяной птицы, накрытой покрывалом и раскачивающейся над черной пустотой. Темный сверток растворился в полумраке, а потом снова бросился в глаза.

Ayez peur, предупреждал меня попугай в Семи Циферблатах. Ayez peur. Бойтесь! Бойтесь!

Сейчас я боялся уже за всех нас, особенно за Софи.

– Бедняга, – Хармвелл держал фонарь над головой трупа. – Надо его перевернуть.

Мы склонились над телом. Я взялся за левое плечо и предплечье, а Хармвелл подсунул огромную ручищу под бедро. Мы потянули. Труп не сдвинулся с места.

Влажное окостеневшее тело казалось ужасно тяжелым. Мы потянули сильнее, и наконец талый снег хлюпнул, отпуская свою добычу. Труп упал на спину, подняв фонтан брызг. Мы с Хармвеллом отпрянули. На мгновение воцарилась тишина, которую прервало лишь журчание потревоженной воды. Свет фонаря упал налицо.

– Нет, – сказал я. – Нет, нет, нет…

– Что нет-нет-нет? – проскрежетал Хармвелл мне прямо в ухо.

Нет, перед нами лежал вовсе не Генри Франт, а женщина, которая его любила.

62

– Необходимо найти мальчиков, – сказал я, поднимаясь вслед за Хармвеллом по лестнице.

Хармвелл стоял у двери, ведущей в коридор.

– Вы лучше меня знаете их любимые места. Если хотите, я останусь и посторожу тело.

– Мы быстрее отыщем детей, если пойдем вместе. Им, возможно, потребуется помощь.

– Вы правы, – лицо Хармвелла оставалось в тени. – С другой стороны, нельзя оставлять миссис Джонсон без присмотра. Так никуда не годится.

– Она не станет возражать, сэр, по крайней мере сейчас. Мальчики важнее. Нужно обыскать развалины.

Его упорство озадачило меня, хотя я и не переставал думать о безопасности мальчиков. Я вспомнил, как накануне утром старший рабочий рассказал мне о засоренном стоке ледника, и внезапно мне пришло в голову, что сегодня одна из немногих ночей в году, когда ледник будет не только не заперт, но и пуст, иными словами, легкодоступен. Возможно ли, чтобы моего спутника посетила та же мысль?

Я прошел мимо Хармвелла и двинулся по коридору к выходу. Эта ужасная ночь еще не закончилась. Еще свежи были воспоминания об отравленном мастифе и лязге железных челюстей капкана. Хармвелл выбрался вслед за мною на воздух.

– Репутации бедной леди уже ничего не повредит, – заметил он своим зычным пасторским голосом. – Но вы правы – нужно подумать о живых.

Мы медленно побрели по оврагу добрались до тропки, ведущей вдоль берега озера, и пошли быстрее. Каждые несколько шагов мы выкрикивали имена мальчиков, и гулкий бас Хармвелла смешивался с моим баритоном. Наконец мы взобрались на холм, у подножия которого находились развалины и Грандж-Коттедж. Удушливая темнота давила своей тяжестью на спящую землю. Слева от нас чернел лес.

– Стойте, – сказал Хармвелл. – Слышите? Крикните еще раз.

Через мгновение я тоже услышал – звонкий детский голосок, раздававшийся откуда-то снизу, еле слышно отвечал на наши крики. Невзирая на опасность, мы, спотыкаясь и поскальзываясь, помчались по заснеженному склону. Когда я нырнул в темноту, то вспомнил ясный холодный день святого Стефана, когда мы вместе с Софи бежали за мальчиками.

Голосок повторял снова и снова:

– Мы здесь, сэр! Здесь!

С подветренной стороны самой высокой из разрушенных стен мы обнаружили съежившихся мальчиков. Они нашли убежище в нише заваленного дверного проема. Снег замел их по колено. Эдгар держал Чарли на руках.

– О сэр, – сказал маленький американец, стуча зубами от холода. – Я так рад… Чарли так разволновался… а потом уснул… я хотел сходить за помощью, но боялся оставлять его одного, да и не знал, куда идти…

– Вы поступили совершенно правильно. Мистер Хармвелл, предлагаю укутать их и отнести домой.

Чарли встрепенулся, когда мы пошевелили его, и начал тихонько плакать. Мы укрыли его плащом. Я снял с себя пальто и накинул на Эдгара, после чего мы дали обоим мальчикам по глоточку бренди и выпили сами. Охнув от натуги, я забросил Эдгара себе за спину, Хармвелл поднял Чарли, и мы начали медленный и бесконечно тяжелый подъем на вершину холма.

Я понимал, что на этом наши неприятности не заканчиваются. Конечно, лучше всего добраться до особняка, поскольку одному Богу известно, что мы можем найти в Грандж-Коттедж. Но тащить на себя мальчиков почти милю, особенно в такую непогоду, непросто. Поскольку мы шли, обремененные ношей, то не могли в полной мере использовать фонари. Вдобавок я беспокоился о мальчиках, особенно о Чарли, который, казалось, был почти без сознания, и мысль об обморожении не оставляла меня.

Однако когда мы вскарабкались на вершину, я услышал крики, доносившиеся с озера, и увидел вдалеке раскачивающиеся огоньки десятка фонарей и факелов. Я повернулся к Хармвеллу, чтобы разделить с ним облегчение, и увидел, что он стоит, приложив руку к уху, лицом туда, откуда мы только что пришли.

– Слушайте, мистер Шилд. Слушайте.

Вскоре я услышал: где-то внизу, возможно на дороге рядом с Грандж-Коттедж, раздавался медленно удаляющийся от нас стук копыт, приглушенный снегом.

– Пойдемте, – сказал я. – Мальчики мерзнут.

Пошатываясь, мы молча устремились навстречу нашим спасителям. Чарли молча болтался на плече у Хармвелла, пока мы тащились навстречу танцующим в темноте огням.

– Монах убежал от нас, – прошептал Эдгар. – Мы его не видели, зато слышали.

– Что? – переспросил Хармвелл. – Что вы слышали?

– Тихо, – велел я, вспомнив о стуке копыт. – Сейчас нужно помолчать.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем спасители добрались до нас, и кто-то забрал детей. Мужчин было предостаточно. Софи с миссис Керридж разбудили мисс Карсуолл, после чего втроем они подняли всех слуг и конюхов. На озере мы разделились на две группы. Одни понесли мальчиков домой, а мы с Хармвеллом повели оставшихся пятерых мужчин к оврагу, а оттуда к леднику. По-видимому, вид миссис Джонсон в мужских брюках шокировал некоторых из них более, чем сам факт ее смерти. Мы вытащили тело из ямы – задача нелегкая, и поучаствовать пришлось всем. Мы положили тело на створку внутренней двери, накрыли лицо плащом, как положено, и вынесли из ледника на этих импровизированных дрогах.

Когда мы добрались до особняка, сверкающего огнями, лакеи несли мальчиков в постель, а мисс Карсуолл, Софи и миссис Керридж хлопотали вокруг них на лестнице. Но Софи на минуту спустилась в холл и сжала сначала руку Хармвелла, а потом мою.

– Прикажите, и вам принесут все что пожелаете, мистер Хармвелл; мистер Шилд, вы, должно быть, насквозь промерзли. Я поднимусь к мальчикам.

– Отогревайте их постепенно, – сказал я, поскольку моему отцу зимой приходилось иметь дело с обморожениями, когда мы жили в районе Фенс. – Заверните их в одеяло. Резкое повышение температуры только повредит.

Тут в холле появился и сам Карсуолл в халате, явно готовый наорать на нас, но он осекся при виде миссис Джонсон под черным плащом. Софи оставила нас и, не сказав ни слова, убежала наверх.

– Откройте ее, – велел Карсуолл Пратту, который отнес Эдгара наверх и вернулся.

Несколько минут старик рассматривал серое восковое лицо миссис Джонсон, лежавшей на спине; ее пышное тело казалось нескладным в неподобающем наряде и шляпе, завязанной под подбородком, словно она приготовилась умереть, но не хотела, чтобы ее нашли с открытым ртом. Карсуолл поднял глаза, увидел меня у подножия лестницы и тут же повернулся к Хармвеллу.

– Она так и была одета, когда вы ее нашли? – спросил он.

– Да, сэр.

– Что за бес в нее вселился?

Хармвелл пожал плечами.

Карсуолл снова велел Пратту закрыть миссис Джонсон лицо.

– Отнеси ее в Голубую спальню и положи на кровать. Найди Керридж, пусть сходит с тобой и сделает все как положено. Потом запри дверь и принеси мне ключ.

Он повернулся на пятках и пошел в библиотеку, крикнув через плечо, чтобы кто-нибудь из слуг затопил камин.

Ко мне подошла горничная и сообщила, что в малой гостиной нас ждут суп, вино, сэндвичи и камин. Мы молча поели и выпили, сидя у огня друг напротив друга. В самом конце трапезы к нам заглянула мисс Карсуолл.

– Нет, сидите, сидите. Я зашла сказать, что Чарли и Эдгар чувствуют себя хорошо и сейчас крепко спят. Вы-то сами оправились после испытаний? Слуги принесли все, что вы хотели? – мисс Карсуолл была сама доброта, но вскоре любопытство все-таки взяло верх. – Бедная миссис Джонсон! Уверена, никто и глаз не сомкнет, все только и будут думать об этом ужасе. Скажите, хоть что-то указывает, почему она там очутилась, и как вышло, что она упала?

Мы заверили ее, что не заметили ни малейшего намека на разгадку.

– Нужно как можно скорее сообщить сэру Джорджу, он ведь не только ее родственник, но и ближайший магистрат. Мистер Карсуолл приказал груму скакать в Клеарлэнд с первыми лучами солнца.

Она пожелала нам спокойной ночи, а Хармвелл ушел к себе почти сразу же, оставив меня наедине с вином и невеселыми размышлениями. Часы на камине пробили три, когда я поднялся, чтобы уйти в свою комнату. В холле я взял свечу со столика. Там меня дожидался Пратт, тактично кашлянувший при моем появлении.

– Сэр, мистер Карсуолл просил передать вам, что после всего случившегося не совсем удобно, если вы уедете от нас завтра утром.

В ту ночь я почти не сомкнул глаз, а когда наконец забылся в тревожной дреме, ее заполнили воспоминания и страхи, переплетавшиеся в единое целое и выдававшие себя за сновидения. В одном из них вокруг меня царила тьма, и я снова слышал, как капкан смыкает железные челюсти, но на этот раз за лязгом металла сразу же последовали другие звуки – вопль, становившийся все сильнее и пронзительнее, и стук копыт на дорожке от Грандж-Коттедж.

Что могло заставить человека скакать куда-то в такую ночь, если только не преступление?

63

Рано утром я быстро очнулся, услышав стук копыт на дорожке, который показался мне отзвуком моего сна. В мгновение ока события предшествующей ночи утратили налет фантастичности и проследовали перед мысленным взором темной, как похоронная процессия, вереницей.

Весь день я пребывал в состоянии неопределенности. Обязанности учителя с меня сняли, но и уехать я пока не мог. Миссис Франт известила, что побудет с мальчиками, – Чарли, хотя он быстро идет на поправку, проведет по крайней мере это утро в постели.

В особняке меня ничего не держало. Молчаливая гостья в Голубой спальне бросала тень на весь дом. Но утро выдалось дивным, температура поднялась на несколько градусов. После завтрака я решил, что раз уж делать нечего, то можно удовлетворить свое любопытство. Я прошел по тропке к озеру, по тому же маршруту, что и вчера вечером. Возле ворот, ведущих в огород, стояла кучка мужчин. Подойдя поближе, я узнал двух младших садовников и одного из лесничих.

При моем появлении они встрепенулись и изобразили бурную деятельность: каждый из них наклонился и схватил за лапу мертвого мастифа. Ворота были открыты, сразу за ними стояли салазки. Бормоча ругательства, мужчины положили на них несчастное животное.

– Вы нашли его приятеля? – спросил я.

Лесничий повернулся и вежливо приподнял шляпу – судя по всему, ему еще не сообщили о том, что я впал в немилость.

– Да, сэр. В гроте. Мертв, как и брат.

– И по той же причине?

– Отравлен, – решительно сказал он.

– Вы уверены?

– Мы нашли там баранью кость, а на ней несколько кристаллов порошка. Крысиный яд, сэр.

Я отозвал его в сторону.

– Мы с мистером Хармвеллом были здесь вчера ночью.

– Я знаю, сэр, – он посмотрел, как садовники волокут салазки по тропинке, скользя по снегу тяжелыми ботинками.

– Мы нашли собаку. Но это еще не все. Мистеру Хармвеллу показалось, что один из капканов захлопнулся.

Лесничий потер небритый подбородок.

– Он прав. Действительно, в Восточной Роще сработал один из больших капканов.

– Вы хотите сказать, в лесу у озера?

– Так точно, сэр, – он сплюнул. – Какому-то мерзавцу чертовски повезло. В капкан попало его пальто, смотрите, кусок оторвало. Еще бы пару дюймов влево, и у нас была бы его нога.

– Вы считаете, что это был браконьер? И он же отравил собак?

Лесничий снова посмотрел через мое плечо на маленькую процессию, идущую по центральной тропинке, в тишине тяжелое дыхание садовников казалось особенно громким, а полозья салазок со скрипом скользили по заледенелой земле.

– А кто же еще?

– А где именно стоял капкан? – спросил я.

Он косо посмотрел на меня.

– Я же говорю вам, сэр, в Восточной Роще. Мы там расставили сразу несколько штук, хозяин еще осенью распорядился, а конкретно этот находился в местечке, который мы между собой называем Пять Дорожек, поскольку там сходятся пять тропок. Мы регулярно передвигаем капканы, нельзя ж их все время в одном месте держать, так ведь никого не поймаешь, даже этих болванов из Флаксерн-Магны.

Я попрощался с ним и пошел дальше. Восточная Роща – больший из двух лесных массивов у озера, тянувшийся справа от широкой дороги, ведущей к Флаксерн-Парве и церкви. С другой стороны лежала холмистая местность, постепенно спускавшаяся к равнине, в центре которой расположились руины монастыря, а на дальнем краю стоял Грандж-Коттедж. Если миссис Джонсон захотела бы пройти самым коротким путем от Грандж-Коттедж к оврагу, чтобы попасть в ледник, то это самый лучший маршрут при условии, что ее не беспокоило наличие капканов и лесничих с ружьями. Мне хотелось бы осмотреть тропинки в лесу и сам капкан, но я побоялся идти в лес без лесника и не осмелился открыто проявлять интерес – мало ли мистер Карсуолл узнает.

Но что-то в этой версии все-таки было не так. Мы услышали лязг капкана, когда подходили к озеру. Если ловушка сработала по вине миссис Джонсон, то не думаю, что у нее хватило бы времени пересечь рощу, пройти вдоль северного берега озера, преодолеть овраг, а потом еще свалиться в яму в леднике и убиться. А если бы и хватило, то мы бы услышали ее передвижения, особенно когда она пробиралась бы через овраг. Более того, мы нашли бы свежие следы, а ее тело все еще было бы теплым на ощупь.

Неотвратимо следовал вывод: капкан потревожил кто-то другой. Я вспомнил стук копыт, который слышал прошлой ночью после того, как мы нашли мальчиков, – звук, преследовавший меня во снах. Кто же отправился в путь верхом в столь поздний час? Ночь безлунная, да и дорога скользкая.

Я подошел к леднику, соблюдая меры предосторожности на случай, если мистер Карсуолл выставил охрану. Но я никого не увидел, двери по-прежнему стояли открытые. Я нащупал в кармане огарок свечи, вошел в коридор и тут же услышал какой-то шорох в яме. Подойдя на цыпочках, я посмотрел вниз. На потолке поблескивал свет фонаря, Внизу, в яме, стоял Хармвелл с фонарем в руке. Должно быть, он тоже что-то услышал, поскольку смотрел прямо на меня, сияя яркими белками глаз.

– Мистер Шилд, что вас сюда привело?

– Добрый день, мистер Хармвелл. Я мог бы задать вам тот же вопрос.

Он махнул рукой.

– Как вы знаете, я занимался изучением устройства ледников. Особенно меня интересует коммерческое применение подобных помещений. Кристально-чистый блочный лед – вот что требуется современному миру, – он показал на слякоть под ногами, – а не этот жалкий грязный суррогат, который притаскивают из любой замерзшей канавы, пусть даже и полной всякого мусора. Ни одно общество не может называть себя по-настоящему цивилизованным, если позволяет себе использовать такой дрянной лед для хранения продуктов.

Пока он разглагольствовал, я перелез через край ямы и спустился по лестнице на дно.

– Если бы вы выступали в суде, то были бы поистине убедительны, тем не менее вынужден признаться – я так и не понял, почему же вы здесь.

Хармвелл сделал несколько шагов назад и прислонился к стене, напустив на себя равнодушный вид.

– Все просто, вот объяснение, – он показал на большую круглую дыру посередине ямы. Колесо, служившее решеткой для стока, по-прежнему стояло у стены, и отверстие зияло чернотой.

– Я не понимаю вас, сэр.

– Ледник в Монкшилл очень хорошо осушается, по крайней мере, должен хорошо осушаться. Человек, который его спроектировал, знал свое дело, – Хармвелл присел на корточки и посветил фонарем в сточный колодец. – Видите, здесь легко может проползти человек, и к сточному колодцу ведут широкие дренажные трубы. Там, внизу, есть еще несколько решеток, намного более изысканных, чем это колесо, они служат для защиты от крыс и других непрошенных гостей. Самую первую видно отсюда, она напоминает железные воротца, отделяющие сточный колодец от собственно стока. В сточный колодец попала солома и всякий мусор, решетка забилась, и талая вода поднялась в сам ледник. Отсюда и этот неприятный запах.

– Мне кажется, миссис Керридж упоминала какую-то шахту.

Хармвелл встал в полный рост, и его тень заполнила большую часть ямы.

– Вы совершенно правы. Шахта обеспечивает доступ в сток извне, кроме того, она, без сомнения, служит для вентиляции. Насколько я понимаю, к несчастью, она завалена, но принцип верный: шахта позволяет время от времени чистить сточный колодец и дренажные трубы даже в том случае, если ледник полон.

– То есть этот ледник поистине уникален в своем роде.

– Именно. Я надеялся увидеть оригинальные планы, но мистер Ноак сказал, что мистер Карсуолл не может их отыскать.

– Признаться, я понятия не имел, что это настолько сложный предмет.

– Надеюсь, я не утомил вас, сэр. Вы должны извинить меня. Это мой любимый конек, и возможно в один прекрасный день хобби превратится во что-то большее: полагаю, на производстве и продаже льда можно сколотить состояние, особенно в Америке.

Я присел над сточным колодцем. Мистер Хармвелл услужливо подержал фонарь, чтобы осветить его глубины. Я не сомневался, что он искренне питал интерес к производству льда, поскольку в его голосе слышался энтузиазм, который ни с чем не спутаешь, но, как я однажды заметил в беседе с мистером Карсуоллом, иногда человеком могут руководить сразу несколько мотивов. Вчера ночью Хармвелл хотел задержаться в леднике, и теперь воспользовался первой же возможностью прийти сюда, когда никого нет. Но вчера я предположил, что он хотел осмотреть тело миссис Джонсон, а сейчас задумался: может, его истинная цель заключалась в том, чтобы обыскать сам ледник.

– Смотрите, – сказал я. – Мне кажется, вон там слева в стене небольшое углубление.

Меня удивил эффект, произведенный моими словами. Я сказал это наудачу, чтобы поддержать разговор и прервать неловкое молчание. Но Хармвелл тут же перемахнул через край сточного колодца. Глубина составляла около четырех с половиной футов. Он посветил фонарем в маленькое прямоугольное пятно, на которое я показывал пальцем.

– Очень любопытно, – сказал Хармвелл. – А я и не заметил. Такое впечатление, что кто-то расшатал два кирпича.

Он сунул руку в углубление и судорожно охнул.

– Что там?

– Да… Очень любопытно, – он вытащил какой-то маленький предмет, вытер его об пальто и принялся рассматривать при свете фонаря, затем посмотрел на меня, и белки его глаз снова блеснули в темноте. – Знаете, мне кажется, это кольцо. Посмотрите сами.

Пока Хармвелл вылезал из сточного колодца, я изучал кольцо. Я протер его носовым платком и различил сначала блеск золота, а потом сияние бриллианта. Действительно ли мы так легко отыскали его? Или же Хармвелл сам подложил кольцо пару минут назад, а потом притворился, что нашел его?

Мой собеседник откашлялся:

– Возможно, его обронила миссис Джонсон?

– Возможно, – я не хуже Хармвелла понимал, что данное предположение абсурдно: с чего это миссис Джонсон ронять кольцо, и как кольцо могло так отскочить от пола, чтобы попасть четко в углубление вопреки всем законам физики, да еще и покрыться грязью? – Нужно отнести кольцо мистеру Карсуоллу.

– О да, – Хармвелл поклонился, словно в знак признательности за мою мудрость. – После вас, сэр.

Мы выбрались из ледника и заторопились к дому. Когда мы подошли к черному входу, из-за угла появилась мисс Карсуолл.

– Мистер Шилд! Мистер Хармвелл! Мистер Хармвелл, мне кажется, вы промокли!

– Ничего страшного, мисс. Пустяки.

– Мы были в леднике, – сказал я, решив не уточнять, что мы лишь возвращаемся вместе, а встретились случайно, – и кое-что нашли в сточном колодце.

Я решил, что умнее будет рассказать о находке как можно большему количеству людей. Порывшись в кармане, я нашел кольцо и протянул его мисс Карсуолл. Мы впервые ясно видели его при дневном свете. Оно лежало на ее ладони, и огромный бриллиант подмигивал нам в лучах солнца. Хотя само кольцо было золотым, внешний край покрыли эмалью и обработали, из-за чего возникало ощущение, будто оно изготовлено из извитой ленты, а не из золота.

– Это траурное кольцо, – вдруг сказала мисс Карсуолл. – Смотрите, вот надпись, а под камнем локон волос.

Она повернула кольцо к свету, чтобы нам тоже было видно. Под бриллиантом я разглядел прямоугольник жестких каштановых волос.

– А что написано вдоль ободка? – спросил Хармвелл.

Мисс Карсуолл поднесла кольцо поближе к глазам и прочла, запинаясь:

– Амелия Джейн Паркер, скончалась семнадцатого апреля тысяча семьсот шестьдесят третьего года.

– Мне знакомо это имя.

Мисс Карсуолл взглянула на меня из-под опущенных ресниц и улыбнулась.

– Не она ли похоронена в церкви в Флаксерн Парве? Паркеры владели имением до Франтов, насколько я понимаю, Чарли – ее потомок.