Текст книги "Победитель, или В плену любви"
Автор книги: Элизабет Чедвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)
ГЛАВА 4
По согласованию сторон было установлено, что турнир должен проходить на трех смежных, достаточно обширных полях; северные и западные границы образовывала речка, невдалеке от которой располагался лагерь, с юга пространство ограничивал край небольшого леса. С востока никаких естественных преград не было, но ограничение все же установили: неподалеку там находилась деревушка, но всякая попытка переноса боев в ее пределы каралась немедленным снятием с состязаний.
Ближе к середине первого поля были установлены загородки, ивовые плетни; за ними рыцари во время турнира могли находиться в безопасности, выйти из боя или по крайней мере получить передышку. Сейчас, едва взошло солнце, здесь собирались рыцари со своими оруженосцами и слугами. Харви разминался – взмахи рук, повороты корпуса. Оружие и доспехи блестели в лучах утреннего солнца; рыцари обменивались репликами – здесь хватало и беззлобного подтрунивания, и агрессивных выпадов.
– Отсюда тебе будет хорошо видно бой, – сказал Харви брату, – но будь готов по моему знаку подать запасное копье или щит.
Александр кивнул; Харви уже восседал на гнедом жеребце и держал его на короткой узде, так что голова коня почти касалась груди. Боевое копье было вставлено в специальную ременную петлю у седла; сине-золотой щит пока был сдвинут на широченную спину старшего брата. Александр держал запасной щит – он оттягивал левую руку, а правой удерживал вертикально большое запасное копье. Фляга с водой была подвешена на ремешке через плечо, а в холщовой сумке было два медовых пирога. Другие оруженосцы, собравшиеся за плетнем, были экипированы подобным же образом.
– А как вы будете различать, кто свой, а кто противник?
– Легко, – бросил Харви. – Каждый боец выкрикивает имя своего лорда-покровителя. Кто не выкрикивает – значит, сражается сам за себя. Сегодня я – человек Джеффри Дардента. Его противник – Сэйер де Квинси. Следовательно, всякий, кто на ристалище крикнет «де Квинси» – моя добыча. – Он чуть ослабил узду. – Будь начеку и не выходи за ограду. Если выйдешь – станешь добычей. А я пока не могу позволить себе платить за тебя выкуп.
Александр виновато пожал плечами.
– Куда мне сейчас на ристалище. Я с трудом удерживаю щит и копье, а уж орудовать ими… Так что побеспокойся о себе.
Харви улыбнулся.
– Этим займется мой сторожевой пес. – И указал взглядом на фигуру одетого в красное и черное Арнауда де Серизэ, который как раз заставлял своего коня гарцевать по ристалищу. – Ну, брат, пора. – И с этими словами Харви пустил коня через поле.
Левая рука уже болела; Александр опустил щит ребром на землю, а затем освободил и правую, прислонив копье к плетню.
Рыцари собирались в две неровные шеренги, одна против другой. Некоторые, прежде чем примкнуть к «своим», скрещивали копья с противниками, как бы проверяя силу и отвагу бойцов из другого лагеря. Кони сталкивались и ржали, комья земли летели из-под копыт; волнение нарастало, кажется, уже ощутимо запахло боем. Горло Александра пересохло, а сердце заколотилось так, словно он сам уже оказался среди бойцов.
– Де Квинси! – завопил парень, стоящий неподалеку, и ударил по изгороди. – Квинси! Квинси!
Александр собрался уже ответить собственным кличем: «Дардент!» – но посмотрел на фигуру парня и внушительные мускулы, не скрытые кожаной безрукавкой, и почел за благо промолчать… Вечером, когда все свершения дня будут позади, он сложит песню и вложит в нее все увиденное и прочувствованное…
Тем временем сквозь крики, стук копыт и лязг оружия донесся звук охотничьего рога. Соперники умерили пыл, и наступило мгновение, когда все прочие звуки поглотил хриплый и тревожный рев; затем загрохотали копыта – линии рыцарей, набирая ход, ринулись друг навстречу другу. Земля содрогалась от тяжкой конской поступи, ристалище расцвело яркими красками рыцарских нарядов и бликами на стальных остриях; и вот – гром, лязг и скрежет столкновения, и все так, будто сам он, Александр, врезается…
Вцепившись в лозу плетня, он пробовал следить за продвижением сине-золотого – Харви и красно-черного – Арнауда сквозь водоворот людей, коней и оружия. Лязг стали о сталь, глуховатый рокот щитов, гулкие удары по шлемам, ржание, топот, крики – все это билось в груди Александра, горячими толчками пульсировало в жилах…
Конь галопом проскакал мимо изгороди, волоча по полю рыцаря, который тщетно пытался высвободить ногу из стремени.
– Де Квинси! – закричал в восторге сосед Александра, когда к изгороди приблизился богато разодетый, в прекрасных доспехах рыцарь, гарцевавший на породистом коне.
С другой стороны подскакал другой рыцарь, в красно-желтой накидке, соответствующей геральдической расцветке щита. В правой руке у него вертелась цепь; приблизившись, он обрушил мощный удар по шлему противника. Тот не смог вовремя подставить щит; шлем выдержал и спас тем самым жизнь молодому рыцарю, но сила удара и грохот ошеломили, и он не смог удержаться в седле. Падение в тяжелых доспехах с коня опасно и болезненно; а соперник подхватил узду жеребца, освобожденного от тяжести хозяина, и поскакал на дальний конец поля: сдать коня как приз.
Парень, стоящий около Александра, умолк, глаза его потемнели. Тем временем рыцарь, выбитый из седла, медленно перевернулся и пополз к изгороди. Парень прикусил губу, и выскочил на ристалище – помогать.
Александр колебался недолго, он просто не мог оставаться пассивным наблюдателем – и это, в сущности, составляло добрую половину причин неудачи его монашеской карьеры.
Отринув строгое предупреждение Харви о необходимости осторожности, он схватил запасное копье брата – для защиты – и выбежал на ристалище помочь.
Вместе с парнем они схватили поверженного рыцаря за руки и поволокли к укрытию. Казалось, особого внимания они не привлекли – самая гуща схватки переместилась к противоположной стороне ристалища, – и им благополучно удалось почти добраться до изгороди. Но тут подскакал соперник, рыцарь в красно-желтом одеянии: он вернулся, чтобы потребовать выкуп за жизнь поверженного.
– Дардент! – проревел он глухо через опущенное забрало шлема. Грозный цеп угрожающе вращался над головой, а конь уже приблизился вплотную.
Не раздумывая ни мгновения, Александр схватил копье двумя руками и ткнул куда-то в центр круга, описываемого стальной цепью. Мгновение – и цепь обмоталась вокруг древка копья; рывок оказался силен, Александр не удержал копье, но и рыцарь от неожиданного рывка потерял равновесие. Конь поднялся на дыбы, и всадник тяжело рухнул оземь, задев при падении ноги Александра. Преодолевая боль и потрясение, юноша подхватил копье Харви со все еще намотанным вокруг древка цепом и отступил за изгородь, где рыцарь, ради спасения которого он выбегал на ристалище, уже стаскивал шлем.
Воин в двухцветной накидке сел и огляделся; тяжелое дыхание вырывалось сквозь забрало. Затем, громыхнув доспехами, поднялся на ноги и, выхватив меч, ворвался внутрь изгороди. Александр наставил копье, рыцарь увернулся, перехватил левой рукой древко у самого наконечника и рванул себе за спину. Александр невольно сделал шаг – и тогда рыцарь, выпустив копье, схватил юношу за грудки и, приподняв, швырнул на землю.
– Хочешь сражаться, мальчишка? – прорычал он, надвигаясь с обнаженным мечом в деснице. – Так я тебя сейчас проучу…
– Здесь же убежище! – крикнул Александр, превозмогая боль. – Вы не можете меня здесь тронуть!
– Правильно, ле Буше, здесь нельзя! – отрезал оказавшийся неподалеку один из наблюдателей, коренастый мужчина в потертом нагруднике и с глазом, закрытым большим кожаным кружком. – Вы же знаете правила.
Рыцарь оглядел толпу зрителей, затем бросил меч в ножны, сдернул с древка копья свою цепь и кивнул:
– Очень хорошо.
Затем наклонился, схватил Александра за шиворот и выволок его на ристалище.
– Вот теперь он не в убежище, и я могу делать с ним что угодно.
Александр трепыхался, но не мог высвободиться из железной руки ле Буше. Десятки лиц смотрели на него с сочувствием, несколько голосов что-то выкрикивали, но никто не ринулся на помощь.
– Ты, пащенок, и того не стоишь, но я преподам тебе урок, – и Удо ле Буше повел цепом в движении, в котором ощущалось даже некое сладострастие.
Посреди ристалища Харви разомкнул дистанцию с очередным соперником и отъехал чуть в сторону – перевести дыхание и оглядеться. Прорези в его турнирном шлеме не давали хорошего обзора, но в общем-то видимость сегодня была неплохой: влажная земля не пылила под копытами, не то что в разгар сезона, когда видимость часто становилась нулевой. Справа от него Арнауд поверг одного за другим двух соперников в редком для него приливе воинственности. Обычно Арнауд действовал куда сдержаннее, но сегодня его как шило в задницу кололо. Уже набирался неплохой выкуп – доброе предзнаменование, поскольку турнир продолжался меньше часа, и на поле еще хватало поживы. Харви жестом показал напарнику, что самое время поехать к укрытию, передохнуть и промочить горло парочкой глотков чего-нибудь крепкого. Арнауд кивнул, соглашаясь, повернул коня, и рыцари неспешно, озираясь во избежание внезапного нападения, поехали к неближнему островку за плетеной изгородью. Вдруг Арнауд приблизился, дернул Харви за рукав и указал вперед.
– Смотри… Возле укрытия…
То, что Харви увидел, пронзило его холодом. Он мгновенно отдал повод, пришпорил верного Солейла и помчался через ристалище яростным галопом.
Удар цепью по ребрам – и Александр, не в силах сдержать крик, рвущийся из горла, покатился по земле и сжался в комок. Зажмурясь, он слышал лязг цепи и свист разрезающего воздух железного шара; горячие слезы – а он не пролил ни одной под ударами плети – заливали лицо…
Но очередной удар не состоялся, остановленный грозным рыком брата:
– Останови удар, ле Буше, или это будет твой последний шаг на божьей земле!
– Монруа, а тебе-то что? Держись подальше! – огрызнулся ле Буше, но не ударил.
– Это мой брат, мой самый младший брат, и какого рожна ты его лупишь?
– Он первый на меня напал, с копьем! Я что, должен улыбнуться и по головке его погладить?
Александр, все еще лежа на земле, подал голос:
– Вовсе нет. Я пытался помочь упавшему… – Он попытался заглянуть в прорези шлема Харви. Тот передернул плечами, а Александр продолжил. – Он собирался добить его этой цепью. Вот я и вмешался…
Александр с трудом сел, обхватив ребра руками. Они огнем горели, а дыхание вырывалось короткими судорожными толчками.
– Отпустите его, ле Буше, – сказал Арнауд, вставая между рыцарями. – Это же зеленый мальчишка, еще даже правил не знает. Такое больше не повторится. Так ли уж пострадала ваша гордость?
– Я из-за него потерял выкуп! – зарычал ле Буше и ткнул пальцем в сторону Харви. – Ты мне заплатишь из своего кошелька!
– Еще чего! – заорал возмущенный Харви.
Александр опустил голову. Больно… Но это – боль осознания допущенной ошибки. И надо посмотреть, как будут дальше развиваться события.
В это время из-за изгороди вышел спасенный им рыцарь и приблизился к Александру. Без шлема, на лбу и скуле – изрядная ссадина. Едва за двадцать; светло-каштановые волосы и мазок рыжей бородки.
– Это неслыханно, ле Буше! – вступился он. – Парень выбил вас из седла, и если бы следовал правилам, то приставил бы копье вам к горлу и потребовал выкуп!
Шлем Харви повернулся к Александру, и брат спросил, показывая на Буше:
– Ты спешил его?
Александр кивнул:
– Цепь намоталась на древко твоего копья, ну я и дернул.
Харви, не комментируя, обратился к ле Буше:
– Мы можем забыть об этом инциденте. На все ваши претензии я могу выдвинуть свои.
– Вы не посмеете!
– Что? – жестко поинтересовался Харви. – Вы позволяете себе бросить мне вызов?
Воцарилась напряженная тишина, Так что было слышно, как скрипнула рукавица ле Буше на держаке цепи и мелко перебирал копытами жеребец Харви. И тут послышался нарастающий топот: к ним по ристалищу галопом приближались трое всадников, выставив копья, что означало вызов на бой. Напряжение сразу разрядилось. Удо ле Буше метнулся к своему коню, перехватил уздечку, сунул ногу в стремя и вскочил в седло. А затем сказал с издевкой:
– Смелые речи, Монруа. Да, я позволяю себе бросить вам вызов, после завершения вашей удачной охоты. Но очень сомневаюсь, что вы сможете заплатить назначенную мною цену! – И поскакал через поле.
Харви отпустил в его сторону проклятие, вскочил на Солейла и рявкнул на Александра:
– А ну в укрытие! И даже если увидишь, что меня собьют, убьют, что угодно, – не смей поднимать задницу с торфа! Понял?
– Но я же не думал…
– Проклятие, убирайся, некогда мне слушать детский лепет! – И, даже не взглянув на то, повиновался ли брат приказу, выставил копье и поскакал навстречу вызывающим. Арнауд держался рядом с Харви, нацелясь на левого из приближающихся соперников.
Александр задержался – отсюда ему было хорошо видно, как Харви разбил щит противника, сбросил соперника с коня и стремительно повернулся, чтобы схватиться с рыцарем, который скакал в центре, и затем отступил в укрытие.
– Это был храбрый поступок, юноша, – сказал спасенный им участник состязаний, – и я тебе очень признателен. – Он подал руку. – Меня зовут Джон Маршалл. Когда бы я тебе ни понадобился – не смущайся, приходи.
Александр пожал протянутую руку, но от пережитого волнения и боли не смог выдавить ни звука.
Джон Маршалл улыбнулся.
– А тебя как зовут?
– Монруа, сэр. Александр де Монруа.
– Я тебя не забуду, обещаю. – Рыцарь отпустил руку, еще раз благодарственно кивнул и в сопровождении своего оруженосца удалился.
Александр, приложив руки к опаленным болью ребрам, какое-то время смотрел ему вслед.
В тот вечер, когда Харви и Александр вновь собрались на поздний обед у семейного очага де Серизэ, разговоры не утихали. У Арнауда и Харви первый день турнира сложился очень удачно: хорошие трофеи и несколько вполне приличных выкупов. И они с энтузиазмом подробно обсуждали каждый удар, каждую защиту и контратаку. Говорили и о смертельном столкновении Александра с грозой ристалища Удо ле Буше.
– До сих пор не могу поверить, – говорил Харви, чей недавний гнев, вызванный неповиновением Александра, изрядно смягчился от успешного дня и превосходного вина, – что тебе удалось сбросить его с коня. Боже правый, только подумать: зеленый юнец, только из монастыря – и спешить такого! Прямо как Давид и Голиаф!
– Он этого просто так не оставит, – предупредил Арнауд, который выпил не меньше, чем Харви, но был несколько угрюм. – Известный головорез…
– Силы Господни, он что, попытается снова сцепиться с мальцом?
– Нет, но мы…
Харви хмыкнул и разлил остаток вина по кубкам.
– Ладно, выпьем и забудем. По последней – завтра рано вставать, – выпил залпом и покосился на брата. – Как теперь твои ребра, Алекс?
– Печет, – с сожалением сказал Александр и осторожно провел рукой по тугой полотняной перевязи. Боль несколько смягчил полученный вечером прекрасный подарок: раззолоченная перевязь, преподнесенная Джоном Маршаллом в знак признательности.
– Наденете, когда завоюете рыцарские шпоры, – сказал тот с приятной улыбкой.
Как выяснил Харви, Джон Маршалл приходился племянником Уильяму Маршаллу, знатному лорду, владельцу обширных поместий в разных уголках Англии, Уэльса, Ирландии и Нормандии, который находился в близких отношениях с правителями Анжуйской династии. В молодости барон Уильям считался едва ли не сильнейшим из турнирных бойцов, но и сейчас, на пятом десятке, он оставался могучим воином. То, что Александр обратил на себя внимание представителя клана Маршаллов, было еще одной причиной, унявшей гнев Харви.
– Завтра останешься в лагере, – сказал он брату. – Надо почистить и смазать доспехи.
И тут же добавил:
– При всем твоем бойцовском мастерстве мне будет куда спокойнее знать, что ты находишься не слишком близко от ристалища.
Александр только осторожно пожал плечами. Боль в ребрах не способствовала желанию спорить, да и вообще после сегодняшних приключений не хотелось пока что лезть в гущу событий.
Неслышно из полутьмы выплыла Манди и наклонилась между сидящими, убирая со стола пустую посуду. Аромат смолистых курений и лаванды коснулся ноздрей Александра. А Харви глянул на девушку, сощурился и воскликнул с негодованием:
– Вы что, закутали ее в плат? Такие замечательные косы!
– Пришло такое время, – сообщила Клеменс, выходя из шатра, где при светильниках заканчивала шить. – Вы, к сожалению, не единственный, кто обратил внимание на ее волосы, Харви. Она уже больше не ребенок, а молодая женщина, а в нашем семействе придерживаются приличий.
Больше всего Харви поразила чопорность тона, которым заговорила Клеменс, но рыцарь быстро овладел собой и сказал:
– Да, конечно… Просто все так неожиданно… К сожалению, это правда… – Он улыбнулся Манди. – Я ведь помню ее малышкой, по колено мне ростом… Как летит время!
– Вот именно, – согласился Арнауд с печалью.
А Манди подергала за край плата и пожаловалась:
– У меня от него все зудит, так жарко… Такая дрянь…
– Очень скоро привыкнешь, – отозвалась Клеменс. – Через пару недель станешь чувствовать себя неловко с непокрытой головой.
– Но другие девочки ничего такого не носят.
– То, что приличествует вам, никак не связано с уровнем их воспитанности. – В тоне матери ощущалось острое предупреждение.
– Да, но мне…
– Достаточно. Манди, – прервал ее Арнауд. – Ты смущаешь наших гостей и ставишь себя в неловкое положение: Ты будешь носить плат, потому что мы решили: пора. И больше ни слова об этом.
Подбородок девочки задрожал; Манди поджала губы, схватила пустой кувшин и исчезла в шатре, оставив всех в неловком молчании.
С напряженной улыбкой Харви поднялся, помог встать Александру и сказал, разряжая обстановку:
– Доигрался, Арнауд. С утра у тебя была одна женщина на руках, а теперь целых две.
Арнауд чуть принужденно фыркнул:
– Девушка с характером. Вспыхнет, а чуть позже начинает раскаиваться.
Он, тоже поднялся и пошел проводить братьев де Монруа. И уже отойдя от света очага, сказал:
– Да, две женщины на руках, и одна – с ребенком. Вот так. Где-то в канун дня святого Мартина я снова стану отцом.
– Так вот почему ты сегодня на ристалище дрался как лев! – воскликнул Харви. – Мои самые сердечные поздравления вам обоим. – Он обнял и похлопал друга по спине. – Надеюсь, малыш будет похож на мать.
Арнауд сказал со слабой улыбкой:
– Лишь бы не слишком велик – надо подумать о матери… – Он оглянулся, пристально и с беспокойством посмотрел на Клеменс, сидящую у огня, кивнул и продолжил. – Нам с Манди надо будет помогать… И надо пораньше позаботиться о пристанище на зиму. Сами понимаете, она не каждый год рожала; мы пытались быть осторожными…
Расстроенное выражение лица Арнауда мгновенно отрезвило Харви, но что он мог посоветовать? О родах он знал разве что дело это грязное и опасное, впрочем, и Арнауд знал не намного больше.
– Ну если что понадобится – я всегда пожалуйста. Только свистни, – сказал Харви и еще раз, но бережнее, как бы в знак поддержки, похлопал напарника по плечу.
Харви и Александр были уже на полпути к своему шатру, когда наткнулись на человека, с пьяным отчаянием ползущего по молодой травке. Ряса монаха-бенедиктинца была изодрана; кружок давно не бритой тонзуры изрядно зарос щетиной.
Харви фыркнул не столько с удивлением, сколько с отвращением, и со словами: «Снова заблудились, брат Руссо»? – поставил слугу церкви на ноги.
– Алекс, помоги его поддерживать.
Кривясь от брезгливого отвращения, Александр подхватил «брата Руссо» за предплечье. Оказывается, даже просто находиться рядом с монахом было непросто, а этот еще источал зловоние винного перегара и давно немытого тела.
Покрасневшие глаза бегали из стороны в сторону и остановились неподвижно, хотя осмысленного выражения так и не приобрели; икнув, монах сказал: «Carpe diem, quam minimum credula poster», и тут же уронил голову на грудь.
– Ты разобрал, что он там несет? – спросил Харви. – Как напьется, так по латыни только и шпарит.
– Это из Писания. «Не заботьтесь о дне завтрашнем, он сам о себе позаботится», – сказал вполголоса Александр, стараясь поменьше вдыхать монашеское зловоние. Не человек – полуразложившийся труп; и так похож на персонаж из ночных кошмаров…
– А похоже на философизмы самого брата Руссо. Пошли, отведем его в палатку.
Поддерживая, но чаще волоком, они доставили брата Руссо на другую сторону центрального лагерного кострища; там, где стали часто попадаться женщины и дети в тряпье и лохмотьях, стояла обветшалая полотняная палатка, на одном из кольев которой был укреплен грубый деревянный крест.
Как только они оказались внутри, то разжали руки, и брат Руссо рухнул как подкошенный на свое ложе – дощатые нары с пучком несвежей соломы. Впрочем, через несколько мгновений он отверз уста и произнес: «Dominus vobiscum», сотворил нетвердою рукою крестное знамение – и окончательно провалился в пьяный сон.
Александр машинально перевел:
– Идите с Богом. – И братья выбрались из палатки.
– Его можно спокойно оставить, – сказал Харви. – Ничего с ним не случится. Я его уже не раз приволакивал отсыпаться.
Александр внимательно посмотрел на костер неподалеку. Одна из женщин у костра бесстыдно обнажила грудь и сложила губы в подобие поцелуя – откровенное приглашение. Другая же, светлая блондинка, не стала приглашать, а вскочила и приблизилась к братьям.
– Харви, – промурлыкала она, ластясь, как кошка, к Харви. – Я слышала, что вы сегодня завоевали несколько прекрасных призов. – Она подхватила старшего брата под руку и прижалась грудью.
Харви оттолкнул ее.
– Отцепись, Элис, я здесь по делу.
Элис надула губки и вопросительно посмотрела на Александра.
– Ну вот еще, – хмыкнул Харви, – катись к своему Осгару.
– О, Харви, – не сдавалась Элис. – Вы же знаете, что я всегда предпочитаю вас…
– Ну да, конечно, потому что сегодня у меня в кошельке зазвякало! – И Харви, непреклонно мотнув головой, взял брата под руку, и они быстро зашагали прочь.
Элис подбоченилась, какое-то время постояла, затем сплюнула и, вихляя задом, вернулась к своему костру.
– Кажется, я ее уже видел, – сказал, хмурясь, Александр.
Харви прочистил горло и сказал:
– Она была в моей палатке, когда я тебя притащил…
– Ты ее хорошо знаешь?
– Ха, слишком хорошо! Лагерная шлюха; в своем деле – мастерица, а еще замечательная умелица выпотрошить кошелек. Постоянства, само собой, не больше, чем у западного ветерка. – Тут Харви взглянул на брата и сказал: – Даже не строй никаких планов на ее счет!
– Да что ты, я просто полюбопытствовал…
– Смотри, чтобы любопытство не спустилось ниже пояса.
Александр мгновенно придумал несколько вариантов отповеди, но почел благоразумным промолчать и не провоцировать новое знакомство с мощной десницей Харви. Так что после паузы спросил совсем о другом – о монахе, которого только что отволокли в палатку.
– Брат Руссо? – переспросил Харви и выразительно потер кончик носа. – Француз, был домашним священником у одного благородного семейства. Выперли за растрату и пьяный дебош… помимо всего прочего. Когда он трезвый – такое тоже случается, – он служит нам исповедником, ну и отправляет всякие обряды. Тем и зарабатывает – крестины, отпущения грехов…
Они добрались до своего шатра, Харви стал развязывать полог и продолжал:
– Он, конечно, не имеет настоящего церковного сана, но разве настоящий служитель церкви станет заботиться о душах тех, кто живет за счет турниров, – ну разве что за исключением самых высокородных… и за щедрую плату. Они ведь считают, что всякий, кто погиб на турнире, как бы совершил самоубийство, а потому не достоин церковных милостей.
– Да, знаю. У нас в Кранвелле отцы-настоятели не раз проповедовали о греховности таких сборищ…
– Так что, возможно, я помог тебе спасти жизнь, но зато погубил твою душу, – сухо сказал Харви.
Александр пожал плечами, проходя вслед за братом под пропахшие плесенью своды. И сказал глухо, зная, что этой ночью без кошмарных видений не обойтись:
– Худшей погибели, чем в стенах Кранвелла, быть не может…
