Текст книги "Победитель, или В плену любви"
Автор книги: Элизабет Чедвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)
– Да вы умом тронулись! – Слезы гнева и боли выступили на глазах Манди. – Вы что, надеетесь, что Уильям Маршалл вам это спустит?
– Закон – это лишь девять десятых, а одна десятая – король. Я уверен, что, если заплачу ему подходящую сумму за нужное решение, он его примет. Что же касается ребенка… он может воспитываться в монастыре. Я – патрон Кранвелльского монастыря, и они приветствуют воспитанников.
Манди начала дико биться и кричать. Наконец Томас наклонился и отвесил ей такую пощечину, что Манди отлетела, насколько позволяла веревка.
– Не вынуждайте меня бить вас, – сказал он. – Женщина с побоями – позор и для нее, и для дома, поскольку это свидетельствует, что она исчерпала терпение мужчины-наставника.
– Ублюдок… – Заплакала Манди снова, но тихо, и отвернулась к деревянной стенке повозки так, чтобы не смотреть на него.
Он довольно хмыкнул и сказал, пристально посмотрев на нее прищуренными глазами:
– Вы научитесь.
И уставился через окошко на сельский пейзаж, раскрывающийся перед ними.
Манди прикусила губу, подавляя слезы. Дед мог связать и удерживать ее тело, но не мысли. И он не сможет всегда держать ее привязанной. А ей нужно всего-то мгновение…
Дыхание начало успокаиваться. Веревки жгли запястья.
По крайней мере, Флориан сбежал. Образ ребенка, бегущего в панике через толпу зрителей, вызывал ненамеренный рывок связанных запястий. Она придержала материнский порыв, сказал себе, что он непременно найдет Маршаллов и очень скоро за Стаффордом будет послана погоня.
– Пожалуйста, Боже, пожалуйста, – прошептала она.
Много раз перед ее мысленным взором возникала картина схватки – падающие кони, блеск и лязг стали, «утренняя звезда», кружащая над местом падения Александра. Он не мог быть мертв. Она бы знала. Или же видение так часто посещало сознание, потому что она знала?
Встряхнув головой, Манди отогнала новую волну истерики. Это бессмысленно истощило бы ее. Она чувствовала, что уже ослабела, а для грядущих поединков силы еще понадобятся.
Снова она помолилась, едва шевеля губами, но ее просьба Богу была куда напряженнее самого полновесного крика.
Через смотровые прорези в шлеме Александр увидел вспышку кованых копыт – лошадь Осгара отважно попыталась встать, но потерпела неудачу.
Что-то тяжелое навалилось на грудь, делая дыхание почти невозможным. Легкие горели, перед глазами вспыхивали звездочки.
Отталкиваясь от влажной почвы, он попытался подняться. Тяжесть не ослабевала, он громко застонал и понял, что сверху на нем лежит Осгар.
В ушах гудело; Александр с большим трудом вздохнул – совсем чуть-чуть, совсем мало для изголодавшихся легких.
– Маршалл! – Крик, отражаясь и искажаясь, забился в голове. – Маршалл! Броз!
И вдруг неожиданно тяжесть спала, и благословенный воздух хлынул в легкие. Много-много воздуха.
– Полегче теперь, парень, держись, – прозвучал голос, принадлежащий Уильяму Маршаллу. – Можете двигаться?
Александр сел, ощущая с каждым движением, как боль пронизывает ребра.
– Переломов, кажется, нет, но все болит, – прохрипел он.
Уильям Маршалл спешился и склонился над ним с беспокойством.
– Удивительно, что ни один из вас не погиб в таком падении.
– Не погиб. – Александр повторил с вымученным смехом. Маршалл искоса посмотрел на него. – Посмотрите на мой щит, – задыхаясь попросил Александр.
Маршалл поглядел вокруг, затем подобрал щит с земли. В центре зияло огромное, с кулак, отверстие в самой середине, полностью поглотив алого льва.
– Удо ле Буше хотел моей гибели.
– Кто?
– Рыцарь из свиты де Броза. – Александр очень осторожно встал на ноги. – Он сделал вид, что прибыл на помощь, проревев «Маршалл!» во весь голос, и затем ринулся на меня с цепью. Но я ожидал нападения.
– Вы говорите, что это было преднамеренное предательством. – Скептицизм во взгляде Маршалла сменился гневом. Он вскинул голову и начал высматривать врага на поле.
– Нет, мой лорд, де Броз наверняка ничего не знал, – сказал поспешно Александр, зная, как быстро турнир может перерасти в настоящее сражение. – Меня предупредили старые турнирщики, чтобы я прикрывал свою спину. Ле Буше и я – давние враги. Не требовалось особых доказательств. – Он слегка повел плечами и наклонился к Осгару, который сидел на земле и стонал, придерживая бок. – Имей в виду, что если бы я знал, что ты собираешься завалить меня, то держался бы и от тебя подальше.
– Ничего себе благодарность за спасение жизни, – постанывая от боли, зарычал Осгар. – Да я был вашим щитом, ле Буше же по мне лупил, а вы были внизу. Боже, кажется, он сломал мне все ребра.
– Бог свидетель, я все возмещу, обещаю. – Александр сжал плечо Осгара.
– Никаких следов этого ле Буше не видать, – сказал Маршалл, пристально глядя на Александра.
– Я этого и ожидал, сэр.
Александр подошел к Самсону, которого держал за узду один из оруженосцев Маршалла. Быстро провел руками по лошади, проверить нет ли повреждений от нападения. И добавил:
– Убийца не задерживается около трупа жертвы.
Маршалл покачивал головой и выглядел озадаченным.
– Он и в самом деле должен затаить большую злость против вас.
– Подпитанную звонкой монетой Стаффорда. – Александр тяжело взобрался в седло и подобрал узду. – Он предпочел бы видеть внучку вдовой, а не моей женой.
– Вы говорите, что Томас Стаффорд нанял рыцаря, чтобы убить вас? – В тоне Маршалла не было недоверия, только угроза.
– У меня нет прямых доказательств, – сказал Александр. – Я бы не хотел так думать, но нетрудно прийти к проклятому выводу. Удо ле Буше убьет кого угодно, лишь бы за это хорошо заплатили. На сей раз, конечно, это приправлено личной враждой.
Маршалл поиграл желваками.
– Вы должны были предупредить меня, – сказал он. – Если бы я знал, как обстоит дело, то никогда бы не позволил вам принять участие в рыцарском турнире. Отправил бы в Эбермон на месяц раньше.
– Бывают еще длинные ножи в темных углах. Я хотел сражаться в открытую.
– Вы подразумеваете, что хотели умереть перед толпой, королем и юной королевой? – Уильям Маршалл положил руки на пояс и смотрел на Александра как на сумасшедшего.
– Такой путь давал мне шанс.
– И вы думаете, что это предотвратит длинные ножи в темных углах?
– Думаю, что это уменьшит вероятность. Вы позволите мне выехать с ристалища? – Александр не хотел углубляться в эту тему, и его тон был слегка бесцеремонным.
Он хотел сейчас сделать добрый глоток самого крепкого вина, надеть на руку свежий щит и присоединиться к схватке, а затем с победой возвратиться к своим.
Маршалл подергал бороду и кивнул в знак согласия.
– Но только с эскортом для вас и вашего компаньона, – сказал он и поднялся в седло своего серого.
Лошадь Осгара хромала. Сам Осгар качался, как пьяный, и держался за помятые ребра.
Маршалл сопровождал их к убежищу, хотя никто не прискакал бросить вызов им на этом коротком пути.
Хью ожидал в убежище, и кубок вина уже был приготовлен для Александра.
– Я должен быть остаться, мой лорд, – сказал Хью, полный терзаний.
– Это ничего бы не изменило. – Александр взял вино, отпил половину и дал остаток Осгару. – Вам бы не удалось помочь.
– Да, посмотри, как меня отделали, а ведь во мне мяса вдвое больше, – сказал Осгар и сел на свободный табурет, оберегая ребра.
Александр взял щит Хью и закрепил ремни на левой руке.
– Вы видели, куда поехал ле Буше?
– Он оставил ристалище, как только лорд Уильям прибыл к вам на помощь, – ехал назад в город, я думаю… Вы возвращаетесь, чтобы сражаться, сэр? – Оруженосец изумленно смотрел на Александра.
– Почему бы нет? Теперь это достаточно безопасно, и я не получил никаких серьезных повреждений. Возьмите запасной щит и присоединяйтесь ко мне. Но сначала – еще кубок вина.
Он взял опустевший кубок у Осгара и вручил его оруженосцу.
– Папа, папа! – как спущенная тетива арбалета, Флориан врезался в поясницу Александра, едва не сбив его с ног, и уцепился в ножны.
Александр бросил щит, расцепил отчаянную хватку и поднял Флориана на руки.
– Ты что здесь делаешь один, постреленок? Разве ты не должен быть с нянькой или матерью? – Он пристально огляделся вокруг, выискивая глазами Манди, а Флориан тем временем обхватил его шею, дрожа всем тельцем.
– Он говорит, что кто-то ее похитил. – Эдмунд Одноглазый протолкнулся мимо Хью и встал перед Александром. – Я нашел его минут пять назад, он бегал в толпе вне себя от волнения. Я принес его прямо к вам.
– Как это – похитили? – Александр бросил взгляд на ложи почетных гостей и увидел графиню Изабеллу, но место около нее было пусто.
Кровь похолодела…
– Я не мог добиться многого от паренька, – сказал Эдмунд Одноглазый. – Но понял так, что они собирались проведать вас здесь, и кто-то приставил Манди кинжал и увел. Он сумел сбежать, но мать силой увезли в закрытой повозке. Со мной был как раз Дженкин, оружейник, когда мы нашли мальца. Старик вскочил на своего коня и поехал – попытаться найти след или попробовать понять, какой в этом смысл.
– Я знаю, в чем смысл, – сказал мрачно Александр, поцеловал сына и, гладя его по волосам, спросил: – Ты видел кого-нибудь из тех, кто пробовал вас забрать?
Сдавленно рыдая, Флориан поднял заплаканное лицо от шеи отца.
– Старик. Он приезжал повидать маму раньше, когда мы были… Когда мы были… – Он подыскивал слово.
– В Пемброуке?
Флориан кивнул и упрятал голову снова.
– А еще был человек с кинжалом… он сказал, что убьет маму.
– Вы знаете, кто это? – спросил Одноглазый.
– Стаффорд. – Александр процедил слово через сжатые зубы. – И я не удивлен, хотя сдуру беспокоился только о своей безопасности. Вы говорите, что Дженкин пошел по следу?
– Да, но у него немного сведений. Только то, что мальчик смог рассказать. Он может выследить не ту повозку. – Единственный глаз Эдмунда выражал жалость и гнев. – Мы не могли выдержать и не попробовать сделать хоть что-то.
– Конечно, и я за это вам благодарен. Вы можете взять Флориана и отвести к графине Изабелле, и попросить, чтобы она позаботилась о нем до моего возвращения? – Александр стащил перстень с печаткой с пальца и положил его в здоровенный кулак Эдмунда. – Она по этому перстню – и по Флориану – будет знать о ваших честных намерениях.
Александр отчаянно хотел сразу же броситься в погоню за похитителями жены, но заставил себя быть терпеливым.
– Флориан, посмотри на меня и успокойся, все будет в порядке. Вот так, молодец, хороший мальчик. С мамой ничего плохого не случится. Старик, который увез ее, не причинит ей никакого вреда. Он хочет, чтобы она уехала и жила с ним, это – все.
– Но она не хочет уезжать! Она живет с нами!
– Да, я знаю. Именно поэтому я должен ехать и вернуть ее. Вы пойдете с Эдмундом к леди Изабелле, и обещаю, что вернусь с твоей мамой как можно скорее.
Флориан сначала сомневался, но не стал протестовать, переходя их рук Александра к Эдмунду. Только сунул в рот большой пальчик и спрятал лицо, на сей раз в обширной седоватой бороде Эдмунда.
Затем Александр приказал Осгару оставаться на месте, а Хью привязать кусок белого полотна к древку копья и выехал на ристалище, разыскивая Маршалла.
ГЛАВА 38
Вскоре после того как они проехали Кентербери, Стаффорд приказал вознице свернуть с дороги и заехать в небольшую рощу, зеленеющую молодой листвой берез и орешника.
Здесь упряжных коней распрягли и оседлали. Стаффорд уселся на одного, усадив Манди за спиной. Руки ее были по-прежнему связаны, конец веревки примотали к седлу. Рыцарь-стражник и возница взобрались на остальных коней, и небольшая кавалькада поехала прямо через рощу, прочь от дороги.
Манди молча сидела за спиной деда. Путы врезались в запястья. Болезненный ком обиды и гнева ворочался в душе. Снова и снова она порывалась высказать Стаффорду все, что о нем думает, но каждый раз сдерживалась. Чем больше она будет дергаться, тем жестче он ее привяжет. А если она изобразит себя покорной и сломленной, то он непременно ослабит бдительность. Пока это было все, на что она могла рассчитывать, и Манди мрачно цеплялась за это, одновременно пытаясь избежать прикосновений к Стаффорду.
С каждый шагом лошади, идущей машистой рысью, его плащ касался ее лица. Манди сидела достаточно близко, чтобы видеть вошь, ползущую через его волосы.
– Куда мы едем? – спросила Манди.
– На той стороне леса – деревня. Я велел своим людям встречать меня там.
Ее сердце похолодело.
– Вашим людям?
– Небольшой дорожный эскорт.
Его плечи дернулись как будто с нетерпением.
– В Стаффорд?
– Не задавайте лишних вопросов, – сказал он раздраженно. – Женщина должна говорить, только когда ее спрашивают.
Манди прикусила язычок и стала смотреть на лес, через который они ехали. Птицы пели, радуясь весне, ласково светило солнце, по земле скользили легкие тени листвы.
Христос воскрес, мир осияло солнце. Это был день надежды и радости, но ее дед окрасил его смертью. Глаза Манди увлажнились, ничем не удерживаемые слезы покатились по ее лицу. Ее руки были связаны; она не могла утирать их.
– Научитесь не плакать в моем доме, – сказал Стаффорд, не оглядываясь. – Надо уметь проявлять твердость.
Манди едва не задохнулась от возмущения. Нужна твердость – и нет никакого дела до других, все измеряется только по мерке собственных желаний и представлений.
– Женщины, – фыркнул Стаффорд, когда они выбрались из рощи и поехали рысью по недавно вспаханному полю к деревне. – Какой-нибудь молодой мужчина бросит взгляд – и они начисто теряют голову. Как сучки в течку. Кидаются очертя голову в лес, чтобы спариваться с первым попавшимся волком, который призывно завоет.
Его тон, кислый и высокомерный, вызвал у Манди отвращение, но сквозь отвращение пробивалась и предательская нить жалости к его безмерной слепоте. Возможно, он никогда не был счастлив в жизни, и потому что был лишен радости, превратил ее во врага, подлежащего истреблению.
Деревня состояла из строений и маленькой, крытой соломой церкви. Никакого скота не видно, разве что парочка гусей и кур. Но возле колодца в центре деревни расположились дюжина вооруженных мужчин и несколько запасных лошадей.
Томас Стаффорд спешился, отвязал Манди и ссадил ее на землю. Рыцарь на гнедом жеребце подъехал, ведя за собой большого, сильного светло-каштанового коня.
– Ваш походный конь, мой лорд, – сказал Удо ле Буше, подавая уздечку Стаффорду.
Стаффорд кивнул и принял уздечку.
Манди уставилась на рыцаря с гневом и отвращением, но сцепила зубы и не произнесла ни звука, зная, что погубит себя, дав волю своей ярости и горю.
А шрамы на физиономии ле Буше, полускрытые в тени шлема, исказились в улыбке.
– Вы задолжали мне остальную часть оплаты, мой лорд, – сказал он Стаффорду.
– Только когда моя внучка благополучно уедет подальше, – бросил Томас через порченые зубы.
– А разве сейчас она не с вами?
– Мы еще слишком недалеко… Вы получите ваше серебро, когда мы пересечем Темзу.
– Мы так не договаривались!
Гнев рыцаря не произвел впечатления на Стаффорда.
– Насколько я помню, мы договорились, что вы получите остальную часть оплаты, когда я буду удовлетворен выполнением дела.
Вдев ногу в стремя, он поманил пальцем Манди.
– Внучка.
Манди знала, что отказ только обернется против нее самой. Если она попытается не подчиниться, он заставит ее силой, возможно, причинив боль. Одна ранка на спине от кинжала уже есть. С удрученным видом она подошла к лошади и позволила Стаффорду усадить себя позади него.
– Ни к чему привязывать мои запястья к седлу, – сказала она тихо. – Я больше не буду пробовать бежать.
Стаффорд поколебался, затем отпустил конец веревки, который собрался привязать к луке.
– Полагаю, что вы не пробежите и пяти ярдов, если попытаетесь, – допустил он неохотно, а затем посмотрел на ле Буше. – Можно верить, что он мертв?
Рыцарь пожал плечами.
– Я не стал ждать и слушать, бьется ли еще сердце в его груди, но да, он мертв.
– Вы уверены?
– Силы Господни, да он рухнул под ударами моей цепи, он и еще один воин, и оказался под грудой тел. Конечно, он мертв! Если вы желали получить голову на блюде или сердце как доказательство, надо было предупредить.
Мужчины впились взглядом друг в друга.
– Следуйте за нами, – бросил бесцеремонно Стаффорд. – Не будем тратить впустую время.
Ле Буше зло скривился и отошел. Манди уткнулась взглядом в свои колени, не отрывая пристального взора от прекрасной вышивки шерстяного платья – чтобы никто не увидел пламени в ее глазах. Ле Буше не убил Александра, понадеясь на милость судьбы. И это оставляло светлую щелочку надежды.
Старый Дженкин ожидал Александра на дороге на Фавершем. Его конь был весь в мыле и дрожал, а сам Дженкин раскраснелся и выглядел куда более оживленным, чем когда-либо прежде.
– Они оставили повозку. – Его дыхание со свистом вырывалось из горла. – Бросили там, в лесочке, за милю отсюда. А дальше поехали верхом через поле.
Александр выругался.
– Я за ними не мог поспеть. Гарольд, – он приласкал коня, – совсем сдал.
– В эту пору года найти след нетрудно, – сказал Джон Маршалл. – Мы найдем их.
Александр глянул с негодованием на племянника лорда Маршалла, но проглотил саркастическую реплику по поводу неумеренного оптимизма. Его гнев должен быть направлен на Томаса Стаффорда, но не на людей, которых дал Уильям Маршалл.
Он наклонился в седле и похлопал Дженкина по плечу.
– Потянет к оседлости – приезжайте в Эбермон. Обеспечу на всю жизнь.
Дженкин поднял глаза.
– Обещаю. Только идите, вызволите свою девочку, а мы с конем дух переведем.
Александр пришпорил Самсона, но через сотню ярдов легкого галопа натянул узду и замедлил аллюр. Если предстояло проехать немалый путь, то требовалась выносливость, а не отчаянный порыв.
Они прибыли на место, где в роще была спрятана крытая повозка. Как и предсказывал Джон Маршалл, отчетливый след вел через лес и поля. Пока они скакали по следу, Александр пристально вглядывался вдаль. Уже далеко за полдень, осталось примерно четыре часа дневного света. Четыре часа, чтобы найти ее – пока ночь не набросит свой плащ, укрывая следы.
Сумрак проглотил солнце и бросил синие тени по земле, когда свита Стаффорда прибыла в следующую деревню. Поселение, расположенное на пути паломничества к реликвиям блаженного святого Томаса в Кентербери, оказывало гостеприимство усталым паломникам. Священник попросил оставить оружие на церковном крыльце и пригласил переночевать в нефе. Он даже подсыпал для обогрева в жаровню древесного угля и указал дом, в котором можно купить еду и все необходимое.
Когда он посмотрел искоса на связанные запястья Манди, Томас даже соизволил не рявкнуть, но надменно ответил:
– Она потеряла рассудок. Мы ездили в Кентербери помолиться о ней.
Гулкое пространство нефа подчеркнуло резкость его реплики.
– Но это не возымело успеха?
– Ей стало намного лучше.
Манди не произнесла ни звука, пока священник не ушел. Не было никакого смысла крикнуть, что ее удерживают вопреки ее желанию. Что он мог сделать против дюжины солдат? Что она могла сделать?
– Эти шнуры растерли запястья, – пожаловалась она, показывая Томасу красные рубцы на коже. – Вы не могли бы проявить милосердие и снять их на время?
– Нет, – сказал он кратко, взял ее за руки и повернул к стене. – Сидеть. – Он подтолкнул ее.
Даже через нижнее белье и платье она чувствовала холод каменных плит. Узкие грязные окна пропускали очень немного света.
– Сидеть здесь, – скомандовал дед будто собаке, а затем приказал одному из солдат, ее сторожить и исчез за дверью.
Пока его не было, Манди задумалась о побеге и сочла свою одежду непригодной. На ней было одето ее лучшее, сшитое по случаю большого турнира платье с широкими воланами – целый ворох ткани. Если не удастся освободить руки, чтобы задрать и удерживать подол, то далеко убежать не удастся.
Прошло не меньше чем половина мерной свечи времени, когда возвратился дед, принеся деревянную миску бульона и ломоть черного хлеба.
Сам он уже поел – об этом со всей очевидностью свидетельствовали свежие пятна на тунике и перепачканные усы.
Он поставил миску около нее и с помощью кинжала ослабил узел на веревке.
– Давай, ешь свой суп.
Сначала она размяла пальцы и осторожно помассировала запястья. Только теперь она начинала постигать, что, должно быть, чувствовал послушник Александр, крепко связанный в течение трех дней.
Миску взять было нелегко, но так или иначе она справилась. Манди пила чуть теплую жирную жижу безо всякого удовольствия, но знала, что надо поесть, чтобы не растерять силы. Вкус не был особо уж плох – на турнирах приходилось пробовать и не такое, но хлеб был таким черствым, что пришлось его размачивать в бульоне.
Пока она справлялась с едой, в церкви появился Удо ле Буше. Он оставил при себе меч вопреки предупреждению священника. Капюшон плаща был наброшен на голову.
– Заплатите остаток, – сказал он лорду Томасу и протянул громадную, усеянную шрамами ладонь. – И не говорите, чтобы я подождал до утра. Хватит отговорок. Я уезжаю сейчас же.
Стаффорд повернулся к нему. Тусклый свет окон раскрасил его синим и серым.
– И как вы собираетесь пересчитывать в темноте?
– Уже взошла луна. Уверен, света будет достаточно. Платите. – Его пальцы покачивались нетерпеливо.
– Хорошо, хорошо. Деньги в моей седельной сумке.
Стаффорд пошел к выходу, затем вернулся и скомандовал тому же молодому солдату следить за Манди, а другому рыцарю – сопровождать их с ле Буше.
Манди выждала, пока стихли шаги, и посмотрела на своего охранника. Оспины, которые обезображивали его лицо, заметно старили парня. А так – наверняка не старше оруженосца Александра. Конечно, юность не обязательно подразумевала неопытность. И Стаффорд не возьмет в свиту непригодного юнца. Но ведь и у нее самой тоже есть опыт…
– Мне надо облегчиться, – сказала она.
– Леди? – Он посмотрел на нее искоса, и она увидела вспышку паники в его глазах. Тон его подсказал, что люди предупреждены о том, чтобы обращаться с нею деликатно. Дед мог вытворять что угодно, но не его рыцари.
– Мне надо облегчиться, – сказала она с намеренной прямотой. – Мы ехали целый день, и никто не подумал о моих потребностях. Если вы не выведете меня, я буду вынуждена садиться на корточки здесь, в церкви, к вашему стыду.
Он закашлялся и выглядел слишком обеспокоенным. А Манди просто прожигала его взглядом, не давая опомниться. «Какие странные все-таки эти мужчины», – подумала Манди. Шутить в своем кругу относительно естественных функций – сколько угодно, а в присутствии женщин их языки завязываются на узелок.
– Хорошо, – наконец сказал он, – но я буду должен связать ваши запястья.
Манди встала на ноги и очень убедительно изобразила страдания человека с переполненным мочевым пузырем.
– Значит, вы собираетесь поддерживать мои юбки?
Молодой солдат даже поперхнулся. Очевидно, его предшествующий жизненный опыт не подготовил его к этому.
– Ладно, пойдемте, – сказал он после паузы. – Но не вздумайте морочить мне голову. Я буду рядом.
Манди одарила его благосклонным взглядом и с высоко поднятой головой вышла через резную дверь церкви. Молодой охранник шел так близко сзади, что едва не наступал на подол ее платья.
У коновязи дед все еще обсуждал с Удо ле Буше передачу вознаграждения. Наемник настаивал на проверке содержания каждого мешочка и рассматривал в лунном свете едва не каждую монету.
Манди направилась в противоположном направлении, к трем скрюченным яблоням; цветы на ветвях сияли в лунном свете.
– Я зайду за них, – шепнула Манди солдату.
Он следовал за нею.
– По крайней мере, отвернитесь, – прошипела она, будто сердясь. – Вы что думаете, я далеко убегу в таком виде?
Он покачал головой, поскреб в затылке и неохотно, но выполнил ее просьбу.
Немедленно Манди сбросила мантилью, открепила пояс и с лихорадочной поспешностью стащила с себя платье и нижние юбки, оставшись только в тонкой льняной камизе. Рубашка-туника была с рукавами и небольшим вырезом, неплотно облегала тело, а длиной была до середины икр. Теперь ее ноги были свободными.
Охранник попытался повернуть голову.
– Не смотрите! – свистящим шепотом выдохнула Манди. Но он продолжал поворачиваться. Тогда она схватила мантилью с земли и набросила ему на голову, и в тот же миг точным ударом ноги подсекла его под колени. Парень тут же шлепнулся оземь, а крик заглушила толстая шерстяная ткань. Манди выдернула кинжал из-за его пояса; но зарезать упавшего она не могла себя заставить, а потому, чтобы хоть на время вывести стражника из игры, изо всех сил заехала ногой по его паху.
Он сдавленно взвыл – мантилья все еще опутывала голову – сложился пополам, а Манди бросилась наутек.
Она побежала через сад священника и церковный участок. Синеватого лунного света хватало, чтобы разобрать дорогу. Сначала они бежала наугад, с единственной целью увеличить расстояние между собой и похитителями, но по мере того, как дыхание стало ощутимым, поняла, что так ее скоро и легко поймают. У них были лошади, а свет, который позволял ей бежать, поможет им выследить ее.
Направо от церковного участка она увидела слабое мерцание светильников и свеч деревенских домиков и красноватый свет случайного костра. Слева – открытое пространство полей, простирающихся больше чем на две мили до темной полосы леса.
Чуть подумав на бегу, Манди решила броситься в деревню. Там, по крайней мере, будут свидетели похищения, если не удастся убежать. Ни на миг она не надеялась, что крестьяне окажут какое-нибудь сопротивление, защищая ее от вооруженных людей.
Сначала, когда она бежала, прижав руки к груди, слышался только звук ее собственного дыхания, рвущегося из горла, и легкий глухой стук ее поступи. Но вот ее напряженный слух поймал звук преследования, и она не смогла предотвратить жалобное хныканье. Если они захватят ее, то свяжут на сей раз не только запястья.
Она взглянула через плечо и увидела огни факелов, подпрыгивающих в такт движения скачущих лошадей. Их близость ужаснула ее, и она удвоила усилия – и в итоге растянулась во весь рост на траве общинной земли. Падая, она увидела, что огни деревни стали ближе, возможно, даже достижимыми. Она вскочила и побежала к огням. Три привязанных козла вырисовались из мрака. Манди закричала при их внезапном появлении, и они с блеянием разбежались.
У самой околицы ей преградила путь темная линия потока. А позади – крик и барабанная дробь копыт, и уже намного ближе. Она не осмелилась обернуться и посмотреть, а продолжала бежать, шаг за шагом. Ноги болели от напряжения, а в груди разгорался пожар.
Крик, смешанный с барабанной дробью копыт, повторился:
– Остановись, Манди, Христа ради, остановись!
Она бросилась в холодную, как лед, воду, но глубина оказалась чуть выше колен; скользя на илистом дне, она приближалась к противоположному берегу.
– Александр? – закричала она и вовремя обернулась, чтобы увидеть освещенную пламенем факела фигуру Удо ле Буше.
А ле Буше придержал коня на самом берегу и поднял факел, освещая еще одного всадника, который стремительно приближался к ним.
– Александр! – закричала Манди, узнавая.
– Иди в деревню, оставайся там! – крикнул он ей.
Лунный свет блеснул на окантовке щита и лезвии обнаженного меча. Она услышала скрежет – ле Буше тоже вытягивал меч из ножен.
– Иди! – рявкнул Александр.
Ноги подкашивались, но Манди выполнила его приказ. Оставаясь, она только бы помешала, а так вернется со свидетелями.
Лязг скрещивающихся мечей расколол ночь. Вспыхнули искры, и осколки металла выкрошились из лезвий. Рыцари принимают на лезвие удары меча противника крайне редко, по необходимости, потому что повреждения стального клинка ужасны. Но у ле Буше не было щита, и Александр стремился преодолеть единственную защиту – узкую полоску стали, и уничтожить того, кто ею отмахивается.
Он и его отряд достигли деревни, когда сумерки перешли в ночь, и обнаружили хаос и испуг среди похитителей, мечущихся в поисках сбежавшей пленницы. Александр оставил половину своего отряда разбираться с людьми Стаффорда, топчущимися все еще около церкви, и с другой половиной отправился преследовать остальных людей Стаффорда, через церковный участок и общинные земли.
– Надо было убить вас еще во Франции, Монруа, – бросил ле Буше, задыхаясь, а кони кружились на краю потока.
Александр не тратил впустую дыхание. Не было таких слов, чтобы выразить весь накал чувств. «Действия говорят громче» – так, с набожным выражением говорил Харви. Удары, которые он наносил, были за Харви, за Арнауда де Серизэ, за Манди – и за него самого.
Сражаться приходилось во тьме. Блеск металла непосредственно перед ударом, да мерцание кольчуг были единственным предупреждением. Александр был быстрее, но ле Буше – тяжелее, и, хотя Александр дважды сумел обвести защиту, кольчуга тройного плетения выдержала удары.
Мужчины разъехались, переводя дыхание. Александр прислушался к тяжким вдохам ле Буше и решил, что рыцарь больше вымотан. Надо начинать азартную игру. Он пришпорил Самсона, и конь ринулся на гнедого коня ле Буше. Одним стремительным, низко нацеленным ударом Александр рассек кожу стремени противника. Ле Буше взревел от ярости и попытался парировать удар, но баланс был серьезно нарушен и рыцарь дрогнул в седле.
Александр бросился в новую атаку. Ле Буше отбросил и второе стремя, крепко сжал бедрами бока коня и, парировав удар в правую четверть, послал гнедого на противника.
Гнедой вздыбился и ударил Самсона копытами в грудь. Самсон подался назад и почти потерял опору в мягкой почве, и боком-боком, едва удерживаясь, чтобы не упасть, вступил в речушку. Ледяная вода забурлила вокруг всадника и коня. Самсон заметался, нащупывая твердый грунт задними копытами. Александр вцепился в гриву зубами – рывки жеребца едва позволяли удержаться в седле, не выронив меч и щит.
Но все-таки он инстинктивно поднял щит – и в то же самое мгновение меч ле Буше грохнул по окрашенной древесине. Затем услышал шум и плеск: гнедой бросился с берега в темный поток. Еще мгновение – и кони вновь столкнулись.
Александр пришпорил Самсона и с разворота хлестанул гнедого плашмя по открытому плечу. Жеребец шарахнулся, и ле Буше едва удержал его в узде.
Еще раз боевые кони сблизились, и рыцарские мечи скрестились – замерли, скрежеща. Запястье Александра дрожало, сухожилия напряглись. В силовом единоборстве он не мог противостоять ле Буше и уже ничего не мог сделать, чтобы предотвратить роковой миг, когда его меч вырвется из руки и упадет в черную жижу.
Меч Александра вывернулся из руки и упал.
С мучительным предвкушением победы ле Буше во всю мощь накинулся на Александра. Удар с полного замаха; Александр подставил щит, одновременно пытаясь выхватить кинжал из ножен на правом бедре. Еще раз ле Буше приподнялся в седле и обрушил сокрушительный удар на щит Александра.
