Текст книги "Магнат"
Автор книги: Элейн Ричардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)
Глава 10
Телефонный звонок разбудил Джеффа Коннери, но он не смог вовремя выбраться из постели, чтобы ответить на него. После двенадцати звонков телефон замолчал, а Джефф все еще сидел голый на краю своей измятой постели и почесывал голову. Он чувствовал, что девушка, которая разделила с ним кровать в эту ночь, еще спит, но даже не повернул голову, чтобы взглянуть на нее. Однако день надо было начинать, если уж его разбудили.
Через четверть часа он оделся в чистую рубашку, старые джинсы и толстый свитер. Так как душ он ночью принимал, то посчитал, что утром достаточно только умыться, а бритьем себя вообще не утруждать. Джефф закурил сигарету и вышел на веранду своего обшитого кедровыми досками дома, надеясь стряхнуть остатки сна. Он смотрел на золотистые дюны с пожухлой травой, на океан голубовато-стального цвета. В облаках просвечивали прозрачно-голубые прогалины, а солнечные лучи поддавали жару, окрашивая края облаков до цвета перезрелого мандарина.
Джефф вздрогнул от промозглого холода, а его ноздри защекотали крепкие запахи дымного утра Новой Англии. Его коттедж находился довольно далеко от навязчивой цивилизации и от туристского бизнес-центра на Гулль-Айленде. Устав от добровольного одиночества, он попытался объективно оценить свое физическое состояние.
Его рост превышал шесть футов, и это было хорошо, но все ему надоело и все утомляло. У него были широкие плечи бывшего полузащитника в американском футболе, мощный торс, поросший густым, жестким волосом, талия все еще оставалась довольно тонкой. Стройные и мускулистые ноги также выглядели довольно прилично, хотя приступы ишиаса и ревматизма изрядно подпортили колени. Обнаженный, Джефф Коннери был все еще привлекателен для женщин; действительно, хотя время нанесло урон его телу, оно стало лишь более живописным, и молоденькие девушки почти впадали в экстаз.
На его лице лежала печать такого страдания, перед которым не могла устоять ни одна женщина. Взгляд голубых глаз был ускользающим, робким; густые, длинные волосы закрывали лоб и свободно падали на плечи. Мощные челюсти сжимали сигарету, щеки потемнели от щетины. Несомненно, его облику не могло повредить выражение усталой интеллигентности, приправленной легким цинизмом.
Джефф привык уважать свое тело, и большую часть жизни он провел в обдумывании своего внешнего вида. Уже в шестнадцать лет футбол и плавание вылепили эти божественные формы. Его волосы были тогда золотистыми, а взгляд пронзительным. Когда он балансировал на доске для серфинга, де вушки замирали от восхищения, а отец сиял от гордости. Его гены оправдывали ожидания.
Когда пришло время вести кампанию по выборам в сенат, он мастерски подобрал гардероб, продумал, как в художественном беспорядке уложить волосы, подзагорел. Он часами просиживал в проекционной, рассматривая на экране свои голубые глаза и кривую ухмылку. И вот Джефф Коннери, прежде чем приземлиться в Вашингтоне, в федеральном округе Колумбия, поднимал руку в приветственном жесте на ступенях капитолия родного штата, а объективы фото– и телекамер жадно ловили его движение. У отца опять был повод сиять от гордости. Со старшим сыном случилась трагедия, но его второй золотой мальчик подхватил знамя и ринулся в атаку.
Теперь, в это зимнее утро на атлантическом побережье, Джефф Коннери, достигший уже среднего возраста, боролся с подступающей тошнотой и с похмельем, от которого голова раскалывалась. Со страшной силой выворачивало суставы, и резкая боль пронзала грудную клетку. Он вынул изо рта сигарету и закашлялся, задыхаясь от мокроты. Когда ему наконец удалось справиться с кашлем, легкие, казалось, готовы были разорваться от боли. Он сплюнул с веранды на бледно-зеленую траву – во рту будто свиньи нагадили.
Внутреннее состояние Джеффа Коннери было плачевно. Он жил только на поддерживающих его организм лекарствах. Разрушения казались необратимыми, его разум поплыл и затуманился. Вот уже два года, как он вымучивал свою книгу, но не написал и десяти глав. Однако писанина, даже бессистемная, помогала коротать время на этом острове, где в изобилии расплодились рестораны-обираловки и магазинчики, торгующие поддельными предметами старины, и на этой пустынной отмели, куда волны жизни выбросили потерпевшего кораблекрушение сенатора, неприкаянно и бесцельно бродившего день за днем вокруг своего коттеджа.
В первый год своей жизни на острове Джефф не хотел устанавливать в коттедже телефон. Каждое утро он отправлялся на почту, чтобы забрать корреспонденцию, и если кто-нибудь хотел передать ему срочное сообщение, то должен был послать телеграмму. Не получив за весь год ни одной телеграммы, Джефф смирился настолько, что поставил телефон и в течение часа или двух каждый день пристально смотрел на него, удивляясь, почему он молчит. Однако телефон все же звонил, и это случалось достаточно часто, чтобы отсрочить отправку Джеффа в психушку, когда ему стало вообще на все наплевать.
Небо теперь очищалось быстрее, и солнце затопило безлюдный берег потоком холодного, но яркого света. Было около нуля и, судя по всему, еще потеплеет до четырех-пяти градусов. Хорошая погода для прогулки, воздух прохладный и влажный. И вдруг телефон опять зазвонил.
Это было так неожиданно, что Джефф вздрогнул. Он бросил недокуренную сигарету на пол веранды и затоптал ее. Потом поплелся в гостиную, обставленную самой необходимой мебелью, и подошел к телефону. Дрова, которые он бросил прошлой ночью в облицованный белым камнем камин, уже догорели.
– Да, – сказал он в трубку.
– Джефф Коннери?
Это был приятный женский голос.
– Я слушаю.
В трубке раздался вздох облегчения.
– Я думала, что мне дали неверный номер. Мистер Коннери, меня зовут Сэнди Меррит. Я из программы «Американский дневник».
– Нет, черт побери!
– Нет, так нет, – откликнулась она с юмором, но потом сделала паузу, видно, нелегко дался ей этот юмор. – Мы с вами незнакомы, поэтому мне неловко обращаться к вам, тем более что мне необходима ваша помощь.
Джефф перенес телефон к креслу-качалке и уселся в него. В комнате было холодно.
– Что я могу для вас сделать?
– Не знаю, смотрите ли вы «Американский дневник»…
– У меня здесь нет телевизора.
– Понимаю. Тогда мне придется открыть карты. Мистер Коннери, несколько недель назад был убит мой муж. Его звали Гейб Меррит. Он был корреспондентом журнала «Ньюс уорлд».
Джефф попытался мысленно представить себе женщину, разговаривающую с ним по телефону.
– Я сожалею о его смерти.
– По заданию редакции он проник в учебно-тренировочный лагерь в Техасе, где готовили убийц и террористов для ведения партизанской войны. Он погиб, пытаясь бежать из этого лагеря. Его смерть могла бы показаться случайной, но если это было и так, его настолько жестоко избили, что он все равно не смог бы выжить.
Головная боль, которая мучила Джеффа, теперь сконцентрировалась в районе правого глаза. Перед глазами закружились белые мушки, начиналась мигрень.
– Простите, дорогая, не в моих правилах перебивать кого бы то ни было, но я не могу взять в толк, почему вы именно мне рассказываете об этом? Не лучше ли обратиться в полицию или в ФБР?
На этот раз последовала более долгая пауза, пока в трубке снова не зазвучал голос женщины.
– Я понимаю, почему вам мой рассказ кажется несколько странным и неуместным, но ни полиция, ни ФБР не могут мне помочь, ведь у меня нет прямых доказательств. Однако я уверена, что здесь что-то нечисто, и я должна в этом разобраться. Вы были сенатором, мистер Коннери, и участвовали в раскрытии самых серьезных заговоров. Вы знаете, что такие заговоры на самом деле существуют, и у вас есть возможность выйти на нужных людей. У меня ничего этого нет. Все, что мне нужно от вас, – это немного вашего времени и несколько советов.
Преодолевая боль, Джефф пытался вникнуть в смысл ее слов; женщина говорила искренне, и ее голос звучал интеллигентно. Для него, наверное, было бы лестно завести знакомство с женщиной, которая работает в программе телевизионных новостей. Наверное, это так, но…
– Послушайте, миссис Меррит, – сказал он, – я не знаю, как у вас оказался мой номер телефона, но я только что проснулся после кошмарной ночи. Все, что я могу сделать, – это высказать свое личное мнение: кем бы ни был ваш муж, но, возможно, именно то, что он проник на территорию охраняемого лагеря боевиков, и послужило причиной его смерти. Я думаю, вам никогда не удастся доказать, что это было убийство, или разыскать человека, который его совершил; даже если вам удастся найти убийц, они, как мне кажется, все равно избегут тюрьмы. Я сомневаюсь, что это заговор. Не в моих правилах говорить резкости, но я советую вам смириться с мыслью о его смерти и ничего не предпринимать. – Он засмеялся. – Но, разумеется, не берите пример с меня.
Ее голос звучал довольно холодно, когда она сказала:
– Может быть, мне удастся помочь вам вернуться?
– О, думаю, вы с этим справитесь, ангелочек. Но только я слишком ленив, чтобы рассматривать такую перспективу.
– Вы не поняли. У меня есть письмо…
Он резко бросил трубку и с силой выдохнул воздух. Затем подошел к камину и помешал обгорелой палкой отдающую сыростью золу. Он решил развести огонь после завтрака, самонадеянно предположив, что его желудок в состоянии удержать хоть какую-нибудь еду. Джефф чувствовал странную, необъяснимую печаль после разговора с этой женщиной. Ему было жалко, что Гейб Меррит, кто бы он там ни был, умер. Что ему самому уже стукнуло сорок пять лет, что он законченный алкоголик и занимается на песчаной косе этого прекрасного острова медленным самоубийством. Возможно, он должен был попытаться встретиться с ней. Но, разумеется, он никогда не решился бы на это за стенами своего дома, и ей пришлось бы долгие часы дожидаться его в одном из ресторанчиков и чувствовать себя при этом последней идиоткой.
Джефф вернулся в спальню, где все еще попахивало пьяными любовными утехами. За окном растекалась голубизна дня. А девушка лежала в прелестной наготе, свернувшись, как котенок, среди простынь и одеял, наброшенных на нее Джеффом. Эта чудо-девочка, студентка-второкурсница Редклифского колледжа, проводила свои каникулы на Гулль-Айленде, обслуживая столики в одном из дорогих ресторанов за нищенское жалованье и жалкие чаевые. Она потихоньку подобралась к его отмели, что часто делали разные очаровательные девочки, и увидела его, когда он одиноко бродил среди дюн лишь по привычке к подобным рекламным трюкам.
Она вышла на отмель в своих джинсиках и свитере, а ее шелковистые волосы, рассыпавшиеся по ветру, время от времени падали на ее веснушчатый нос. Он позволил ей излить душу в рассказе о смутных временах, которые наступили на земле после золотого века просвещения, дарованного людям годами благословенного царствования его семьи. В ее глазах даже появились слезы, когда она заговорила о трагедии, случившейся со старшим братом Джеффа. Он пригласил ее пообедать в ресторанчик, хозяин которого хорошо знал его и усадил их за столик в углу, подальше от любопытных глаз. Они поели крабов, выпили шампанского и вернулись к нему домой, где всю ночь занимались любовью. Как и остальные, она была почти невыносимо, рабски покорна в постели. Для Джеффа такое расслабление было просто необходимо, как текущий ремонт.
Она шевельнулась и выгнулась всем телом, как пробуждающийся фавн, и Джефф изумился, что с ним всегда случалось при виде столь поразительно гибких и совершенных форм. Она была смугла, по-девичьи очаровательна и напоминала своим телом сказочного эльфа. Он иногда грезил наяву, расставляя мысленно этих чудо-девочек как на витрине и подолгу рассматривая их, собранных вместе. Их возраст приходился на тот короткий период в жизни женщины, когда она может заставить петь и играть кровь в жилах мужчины. Период, когда формируется женская грудь и с голубиной нежностью и теплотой опускается в ладони мужчин, когда завитки волос между длинными ногами светятся, как янтарь… Он любил этих девчушек, потому что не было в них даже намека на какое-нибудь уродство, дурной запах или обрюзглость. Конечно, прежде всего он любил их за то физическое совершенство, к которому стремился всю жизнь, которым на короткое время одарила его судьба, но он сам все растерял. Уродство и старость, которые он ненавидел в женщинах, были доказательствами его собственного банкротства, и он пользовался услугами этих нимфеток, чтобы сохранить хоть какие-то иллюзии. Но это никогда не срабатывало.
Все эти мысли за считанные мгновения пронеслись в его голове. Он стоял рядом с кроватью, когда глаза девушки, поморгав, широко раскрылись. Она улыбнулась, состроив рожицу, будто роза, свертывающая свои лепестки, когда на них попадает раствор соли.
– Привет, – сказала она.
На одно мгновение, крайне неприятное для него, он почувствовал ненависть к этому прелестному созданию за ее совершенство, которое подчеркивало его несостоятельность, и пожелал ее смерти.
Но он только спросил:
– Ты любишь яйца?
После чего вновь стал относиться к ней как к подарку судьбы в этот холодный и беспросветный день.
Так как дорожно-транспортное происшествие случилось на Парк-авеню в Нью-Йорке, его свидетелями оказались наблюдательные бизнесмены и любопытные туристы. Полиция смогла по показаниям свидетелей составить полное и детальное описание происшедших событий. По словам очевидцев, случилось следующее.
Транспортные потоки, которые, огибая громадину «Пан-Америкен билдинг», двигались в противоположных направлениях, были, как обычно, очень плотными, особенно много было желтых машин такси. На светофоре Сорок девятой улицы включился красный свет, и множество автомобилей, затормозив, остановилось, сбившись по обеим сторонам перехода в плотную массу. День был ясным, солнечным, но очень холодным. Толпа людей двинулась по переходу через широкую магистраль.
Внезапно за несколько домов от перекрестка раздался громкий и настойчивый сигнал автомобиля, а затем пронзительные крики. Те, кто в этот момент смотрел в том направлении, ясно видели синий «бьюик», который со скоростью сорока миль в час прорезал беспорядочно застывшую массу автомобилей и разбросал их в разные стороны. Пешеходы начали разбегаться. «Бьюик» внезапно резко свернул в сторону и, выехав на тротуар, сбил белокурую девочку, которая испуганно бежала за своей матерью, а затем мужчину среднего возраста в дорогом пальто и в шляпе. Девочку, как тряпичную куклу, отбросило в водосточную канаву, и передние колеса машины проехали в дюйме от ее головы. Зацепив крылом мужчину, «бьюик» протащил его несколько десятков футов, пока он не соскользнул под колеса; автомобиль переехал его искалеченное тело, вернулся на проезжую часть и стал набирать скорость. Грузовик, проезжавший перекресток, ударил «бьюик» в заднее крыло, но после этого врезался в бордюр, и его отшвырнуло на пешеходный переход.
В протоколе было записано, что смерть мужчины наступила непосредственно на месте происшествия. Девочку вместе с матерью отправили в больницу. Быстро установили личность ребенка: это была Петти Ройтер, племянница Джона Бурка, президента Юго-Западной энергетической корпорации. Девочка и ее мать направлялись в музыкальный салон радиоцентра. После операции, которая продолжалась три часа, ребенок оставался в критическом состоянии, но врачи надеялись, что девочка выживет.
Личность погибшего также установили: это был Мартин Каллаган, адвокат, занимавшийся делами о взыскании налогов, контора которого находилась как раз на Парк-авеню.
Пресса, естественно, подняла шум вокруг несчастного случая с Петти Ройтер, так как компания ее дяди была в центре внимания всех программ новостей. Объектом интереса также оставались изнасилование и жестокое убийство писательницы Сью Риган в техасском городе Пэррише. Вместе с ней был застрелен ее любовник, судебный следователь. Журналисты связали убийство Сью Риган со смертью Люка Эвери и особо подчеркивали тот факт, что Сью работала с Эвери над сенсационным материалом, грозившим публичным разоблачением большому бизнесу с его притязаниями на власть. Упоминались Хейги, так как именно они стремились прибрать к рукам Юго-Западную корпорацию. Племянница Джона Бурка, Люк Эвери, Сью Риган, Хейги, Юго-Западная… Связь была очевидной, но недоказуемой. Никто не осмелился бы дать официальные показания против Хейгов. Никто не хотел получить исполнительный лист за клевету. А могло ведь случиться и худшее.
То, что Хейги в рекламных целях пожертвовали крупные суммы на оборудование и заработную плату персоналу Медицинского центра Гроувского университета в Пэррише, наиболее оснащенной новейшей аппаратурой больницы в стране, не имело никакого значения для семьи Петти Ройтер. Люди смеялись над такой фальшивой и корыстной благотворительностью.
Водителя «бьюика» удалось задержать: это был Энди Каплан, продавец детской одежды из Атланты. Машина была арендована, а Каплан объяснил, что он устроил вечеринку, которая затянулась на всю ночь и прихватила утренние часы. В номере гостиницы, который снимал Энди Каплан, полиция увидела нескольких заспанных проституток по вызову, подтвердивших, что ночь была веселой и бурной. Каплан был обвинен в создании аварийной ситуации, в непредумышленном убийстве, в управлении автомобилем в состоянии алкогольной интоксикации, в опасном для окружающих злостном нарушении правил дорожного движения. В конце концов его освободили из-под стражи под залог в пять тысяч долларов. Джон Бурк решил не вмешиваться. Но семья Мартина Каллагана поклялась организовать судебное расследование.
В своем частном офисе Джон Бурк, один, без свидетелей, разговаривал по телефону с Рубеном Хейгом. Бурк – коренастый мужчина в летах, с гус тыми каштановыми волосами и с тяжелыми веками, нависшими над красными воспаленными глазами, был одет в темно-синий костюм и, казалось, готовился тотчас же, несмотря на поздний час, заняться делами.
– Слушаю вас, – сказал он в телефонную трубку.
– Джон? – откликнулся Рубен Хейг. – Джон, как вам известно, я публично выразил свои соболезнования в связи с несчастным случаем с вашей маленькой племянницей, но я хотел поговорить с вами, чтобы лично засвидетельствовать свою симпатию и поддержку. Какая ужасная история!
– Да, конечно.
– Как дела у малышки?
Бурк потер толстым пальцем глаз.
– Она жива, Рубен. Но у нее много переломов. Долгие месяцы ей придется пролежать в гипсе. Возможно, потребуются дополнительные операции.
– О черт! А ведь на все хватило пары секунд!
Бурк прилагал огромные усилия, чтобы сдержать переполняющие его эмоции.
– Она, наверное, не сможет ходить…
– Послушайте, Джон, не тревожьтесь по этому поводу. Поверьте, с ней все будет хорошо. Я уже заявил, что приму все меры, чтобы она пошла на поправку. Вы меня понимаете?
Бурк, прислушиваясь к голосу техасца, унылым взглядом окинул свой кабинет, обшитый панелями орехового дерева.
– Она прекрасный ребенок, Рубен. Девочка так любила играть в футбол. Трудно представить, что она останется калекой…
– Джон, она поправится, не сомневайтесь.
– Надеюсь, вы окажетесь правы.
– Можете быть уверены, что так и будет. Один дюйм в сторону, и она была бы мертва. Подумайте об этом, Джон. Она могла погибнуть. А теперь, бьюсь об заклад, малышка поправится. Вам повезло, парень. Вам дьявольски повезло!
Бурк чувствовал, как судорожно сжимается его горло. Он прекрасно понимал, что означает сказанное Рубеном. Он понимал это еще до того, как Рубен произнес эти слова, но не хотел верить, что они могут быть сказаны. Однако выбора не было. А с возмездием – если оно вообще возможно – придется подождать.
– Я высоко ценю ваше участие, Рубен, – пробормотал Бурк.
– Не стоит благодарности, Джон, не стоит благодарности. Если я не ошибаюсь, мы собирались встретиться, чтобы обсудить наши дела. Но я подумал, что, может быть, вам будет удобнее, если эта встреча произойдет послезавтра, тем более что я сам смогу вылететь и лично явиться в вашу штаб-квартиру, а вам не придется даже пальцем пошевелить. Что вы на это скажете, Джон?
Бурк с ужасом понял, что плачет, и сильнее прижал к уху трубку.
– Прекрасно, Рубен, договорились.
– Ну что же, надеюсь, мы обстряпаем это дельце, а, Джон? А потом вы сможете посвятить всего себя уходу за вашей маленькой племянницей.
Бурк ничего не сказал. Он пробормотал какие-то вежливые слова на прощание и повесил трубку. Затем, вздрагивая от ненависти и беспомощности, закрыл лицо ладонями.
Джефф Коннери с утренней почтой получил письмо от Сэнди Меррит. Он вскрыл конверт и увидел ксерокопию написанной от руки неразборчивым почерком записки:
«Все бумаги Ли Коннери надежно спрятаны. Доказательства неопровержимы, хотя и ошеломляющи. Я убежден, что это убийство».
Сэнди Меррит внизу сделала приписку:
«Люк Эвери написал это и был убит. Сью Риган убита. Мой муж мертв. Ваш брат мертв. Вы все еще отказываетесь мне помочь?»
Джефф отложил письмо и почувствовал, как у него все внутри похолодело.
