Текст книги "Магнат"
Автор книги: Элейн Ричардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Глава 34
Сэнди все еще очень любили и помнили на телестудии, и они с Джеффом без труда прошли наверх. Здание было темным и гулким, его стены слабо отсвечивали. Сэнди открыто флиртовала с охранником и заставила его отпереть дверь в отсек, где находился компьютерный зал. Они с Джеффом бесшумно прошли по обычному ковровому покрытию через стеклянную дверь и наконец добрались до маленькой комнаты с бежевыми оштукатуренными стенами и звуконепроницаемым потолком. Сэнди включила лампы дневного света и села на стул перед компьютером. Джефф закурил сигарету и встал рядом с ней.
– Ну, – сказала она со вздохом, – с чего начнем?
– Поздороваемся и попросим машину о помощи.
Сэнди улыбнулась, подавляя усталость. Она чувствовала, что сердце колотится у нее в горле от страха, не идет ли кто-нибудь. Часы на стене показывали 1.15. Всего через два часа студия оживет, и начнется подготовка к передаче «Американский дневник». Она не хотела, чтобы ее здесь обнаружили.
Она воспользовалась своим ключом, чтобы запустить машину. Компьютер угрожающе загудел, и на экране появилось слово «ЗАГРУЗКА».
Сэнди ввела: # 700.5.
– Что это значит? – спросил Джефф.
– Я запросила материалы Люка Эвери. Это номер его файла.
Джефф выдохнул дым.
Сэнди напечатала: «Прямой доступ».
Компьютер ответил: «ВВЕДИТЕ КОД».
Она откинулась на стуле.
– Прямой доступ не срабатывает.
– Что ему нужно?
Она махнула рукой на экран:
– Код. Возможно, в записке Люка есть намек на него.
Джефф затянулся сигаретой и наморщил лоб.
– Мне надо было позвать Френка Ди Майо.
– Здесь нужен не эксперт по компьютерам, здесь нужно знать код. Стоит ввести его, и, если файлы Люка в компьютере, сведения забьют фонтаном, как из скважины.
– Либо нам придется бурить эти скважины.
– Точно. – Она улыбнулась. – Си Хейг обнаружил нефть с помощью ивового прута. Рубен говорит, что Си глуп, но ему везет. Как ты думаешь, может ли нам, бедным ночным скитальцам, так же повезти?
– У нас ни малейшего шанса, – сказал Джефф. – Надо напрячь все свои умственные способности.
– Тогда мы в дурацком положении.
Они засмеялись, потом она сказала:
– Ладно. Давай разберемся. Люк написал: «Все бумаги Ли Коннери находятся вниз по ручью. Доказательства неопровержимы, хотя и ошеломляющи. Убийство – финал моей сюиты!»
Сэнди написала текст на карточке и отдала Джеффу.
– Что же это за штука «вниз по ручью»?
Джефф вздохнул:
– Я же говорил тебе, Сэнди, мы проработали все возможные шифры, варианты и перестановки в слове «ручей» и ничего не добились.
– Ничего логически объяснимого, – сказала она. – Но код для компьютера может быть алогичным.
– Конечно, – сказал он. – Ручей. Рыба. Эвери увлекался рыбной ловлей?
– Насколько я знаю, нет. Вполне возможно, разгадка среди названий рыб.
– Может, заглянуть в энциклопедию?
Она постучала ногтями по клавишам.
– Ручей. Река. Поток. Озеро. Должно же это что-то означать. «Бумаги Ли Коннери находятся вниз по ручью». Не вверх по ручью, а вниз. Вниз по какому ручью?
– Меня всегда учили: если зашел в чем-нибудь в тупик, займись другим, – сказал Джефф. – Как там дальше в той записке?
– «Доказательства неопровержимы, хотя и ошеломляющи» – это, наверное, его комментарий. «Убийство – финал моей сюиты».
– Какой еще свиты?
Сэнди остановилась, у нее звенело в ушах.
– Нет, не свиты. Было написано «сю-и-ты».
Джефф держал сигарету в руке. От него пахло потом и вином.
– Так. Сюита. Что за сюита? Сюита из «Щелкунчика»?
– Откуда?
– Это Чайковский. Ты что-нибудь соображаешь в балете?
На мгновение Сэнди замерла на месте, у нее был такой вид, словно она собралась нырнуть в море с высокого утеса. Потом она с силой ударила кулаком по столу.
– Вот оно! Господи, вот оно – это то, что было общего у Люка и Дена!
– Балет?
Она посмотрела на него:
– Да, балет, симфонии, оперы – оба были помешаны на классической музыке. Все время покупали пластинки и сравнивали. Если «сюита» – это намек на что-то музыкальное, то Ден наверняка понял бы, о чем речь.
– Жаль, что мы не можем попросить его о помощи.
– Это ускорило бы дело. – Она смотрела на экран так, словно пыталась усилием воли вызвать файл Люка. – Есть ли какая-нибудь сюита, связанная с ручьем, Джефф?
– Господи, я не настолько в этом разбираюсь. Сюита из «Щелкунчика»… Может быть, квинтет «Форель»?
– А это сюита?
– Не думаю. «Рыбная сюита», «Сюита ручья», – ни о чем таком я не слышал.
– Ты должен вспомнить! – огрызнулась она. – Черт возьми, мы так близки к…
Вдруг голос Дена Арлена произнес:
– Что здесь происходит, какого дьявола вам здесь надо?
Джефф потушил сигарету в пепельнице. Сэнди подняла глаза, чувствуя, как у нее колотится сердце.
– Привет, Ден.
На Арлене был помятый костюм, надетый поверх не менее измятой, заляпанной чем-то красным рубашки, его лицо было покрыто щетиной, глаза покраснели, волосы были растрепаны. Должно быть, он спал в студии.
– Ты обнаглела, мать твою! – прорычал он.
– Погоди, – сказал Джефф. – Она со мной. Это я обнаглел.
– Не защищай меня, Джефф, – сказала Сэнди. Она в упор смотрела на Дена. – У тебя что, была поздняя деловая встреча?
– Да. У меня была поздняя деловая встреча. Знаешь, я был прав, что избавился от тебя. Мне теперь это доставляет еще большее удовольствие. А тебя, сенатор, я выведу на чистую воду, и это здорово, потому что я считаю твою политику дерьмовой!
Джефф заставил себя проглотить растущую злость и стиснул зубы.
– Ты протрезвеешь только после утреннего кофе.
– Заткнись, алкоголик! Ты нарушил…
– Подожди, – холодно сказала Сэнди. – Ден, сейчас не время для выяснения отношений. Мы здесь потому, что считаем: файл Люка Эвери – тот, что мы не смогли найти, – здесь, в этом компьютере.
– Ты с ума сошла!
– Тем не менее я считаю, что он здесь. У меня есть записка Люка, в которой должен быть намек на его код. Я полагаю, это связано с музыкой. Он употребил слово «сюита» и написал, что записи Ли Коннери «вниз по ручью». Есть ли музыкальная сюита, связанная с ручьем, Ден?
Арлен уставился на нее, как на сумасшедшую. Его рот расплылся в идиотской улыбке.
– Ты что, сдурела? Хочешь, чтобы я вам помог? Детка, да я вас в порошок сотру! Вы у меня будете по уши в дерьме! У вас хватает наглости тайком припереться сюда, и теперь рассчитывать, что я стану вам помогать? Сестренка, ты еще не видела, что такое конец света.
– Сэнди, пойдем. Пусть себе бесится, – сказал Джефф.
Сэнди не тронулась с места, и Джефф почувствовал всю глубину ее ярости.
– Ден, – произнесла она, – записка Люка предназначалась тебе, но я не отдала ее. Потому что ты меня уволил. Кто тебе приказал это сделать?
– Ты что, серьезно?
– Серьезнее некуда. Ты работал в Пэррише. После этого ты начал подниматься по служебной лестнице. Я не считаю тебя конченым подлецом, но тем не менее ты был недоволен тем, что я делала, и на тебя надавили. Ден, сейчас я даю тебе шанс совершить хотя бы один порядочный и справедливый поступок в твоей дерьмовой жизни. Всего одно мгновение во имя честности, Ден! Воспользуйся возможностью!
Арлен стоял, совершенно ошеломленный этой тирадой. Он только искоса смотрел на Сэнди.
– Ты ненормальная, – произнес он.
– А я скажу тебе, кто ты, помимо того, что ты бесхребетный тип, тряпка! Ты напился и совсем недавно, потому что от тебя до сих пор разит виски. Пятно от помады на твоей рубашке не того цвета, которым пользуется твоя жена. И спорим, что если я, как репортер, проведу небольшое расследование, то выяснится, что сегодня вечером у тебя не было никакой деловой встречи! Я думаю бедной Синди пора узнать, что происходит у нее за спиной, чтобы она смогла изменить свою жизнь, а заодно и твое финансовое положение!
Арлен на секунду зажмурился и судорожно глотнул. Потом открыл глаза и тихо спросил:
– Что с тобой произошло?
– Она повзрослела, – сухо ответил Джефф.
– Она путается у всех под ногами, – произнес Арлен. Он прижал пальцы к вискам, у него явно болела голова.
Он повернулся к Сэнди:
– Чего ради ты скрыла от меня записку Эвери?
– А чего ради ты сломал мою карьеру? – спросила Сэнди. – Ладно, сделанного не поправить. Только скажи мне, какое музыкальное произведение может иметь отношение к ручью, и отправляйся спать.
Выражение лица Арлена стало саркастическим.
– Черт возьми!
Он взял карточку и несколько раз прочел текст, потом неуклюже подошел к компьютеру и уставился на экран.
– Не много же вы успели.
– Без кода далеко не уедешь.
Арлен потер лоб:
– Я не знаю никакой сюиты о ручье.
Вдруг он улыбнулся, а потом захихикал.
Сэнди бросила взгляд на Джеффа, затем посмотрела на Арлена:
– Ден, не валяй дурака.
– Я не валяю дурака, – сказал Арлен. – Люк был остряком. Он любил поиграть в слова.
– Знаю. И что же?
– Я думаю, здесь тоже игра слов.
– Это мы знаем, – сухо заметила Сэнди. – «Убийство – финал моей сюиты»…
– Нет, здесь дело в другом, – сказал Арлен. – Люк любил Баха больше всех других композиторов. Я часто спорил с ним, потому что предпочитаю Генделя – во всяком случае, его хоралы…
– Господи, Ден! О чем ты?
Арлен бросил на нее недобрый взгляд:
– Ты стала несносной дамочкой, Сэнди. Ты ведь была такая милая, чертовски милая. Все тебя любили. А теперь тебя не любит никто.
– Я ее люблю, – сказал Джефф.
Сэнди взглянула на него и улыбнулась.
Арлен издал какое-то хрюканье.
– Трогательно до чертиков. Ладно, слушай, фамилия композитора – Бах, а по-немецки это слово означает «ручей». Бах – это ручей. Понимаешь? А Бах написал несколько сюит для оркестра. Вот какой здесь намек, ясно? Что-то, связанное с Бахом.
Сэнди на мгновение закрыла глаза, ее губы беззвучно двигались. Она посмотрела на Дена и сказала:
– Убедительно звучит, Арлен. О Господи, это и впрямь убедительно!
Она села к компьютеру и ввела слово «БАХ»:
Компьютер ответил: «НЕВЕРНЫЙ КОД».
– Попробуй названия, – сказал Арлен, заинтересовавшийся вопреки собственной воле. – Попробуй: Сюита номер 1 До мажор.
Сэнди ввела это название.
Компьютер ответил: «НЕВЕРНЫЙ КОД».
– Попробуй: Сюита номер 2 Си бемоль-минор.
Компьютер ответил: «НЕВЕРНЫЙ КОД».
Сэнди попробовала еще два названия: «Сюита номер 3 Ре мажор» и «Сюита номер 4 Ре мажор». И оба раза компьютер отверг коды.
Вся в поту, она откинулась на стуле.
– И что дальше?
– Сюиты называются иногда партитами, – сказал Ден. – Попробуй: партита…
Сэнди попыталась еще четыре раза. И четырежды компьютер ответил: «НЕВЕРНЫЙ КОД».
Они вводили в память компьютера названия всех музыкальных инструментов, названия танцевальных номеров во всех известных им балетных сюитах, полное имя Баха и другие варианты, но все безрезультатно.
Джефф сказал:
– А что, если попробовать вводить числа?
Сэнди посмотрела на Дена:
– Какие числа?
Арлен нагнулся над компьютером, пытаясь сосредоточиться.
– Попробуй дату рождения Баха, 21 марта 1685 года.
Сэнди попробовала, полным текстом и сокращенно. Компьютер напечатал: «НЕВЕРНЫЙ КОД».
Они вводили в компьютер даты смерти Баха, его женитьб, даты рождения его детей, всех важнейших событий в его жизни. Потом Ден сказал:
– Погоди-ка! Люк не был педантом, он любил попроказничать. Он придумал бы что-то крутое, но не недоступное. Что точно говорится в записке?
Сэнди повторила:
– «Все записи Ли Коннери находятся вниз по ручью. Доказательства неопровержимы, хотя и ошеломляющи. Убийство – финал моей сюиты!»
Ден задумался, потом попросил у Джеффа сигарету.
Джефф нехотя подал ему сигарету. Ден с удовольствием закурил и сказал:
– Послушай. Это, может быть, чересчур, но Бетховен пользовался этой идеей, да и другие композиторы тоже. Буквы фамилии Баха можно перевести в ноты, в их буквенное обозначение. БАХ — BACH . В старинных немецких нотах вместо Н писали В. Значит, фамилия БАХ на фортепьяно игралось бы как В-А-С-В. Понятно?
– Не совсем, – сказала Сэнди. – Но ты продолжай.
Ден выдохнул едкий дым.
– Смотри. «Записи – вниз по ручью». Понимаешь? Запись – значит, буквенная запись нот, соответствующая слову «ручей», то есть БАХ. Попробуй В-А-С-В.
Сэнди ввела в машину В-А-С-В.
Компьютер напечатал: «НЕВЕРНЫЙ КОД».
– Цифры! – предложил Джефф.
Ден сказал:
– Цифры? Хорошо, если идти вверх по гамме от среднего до , В будет соответствовать цифре 7, А – цифре 6, С будет соответствовать единице либо восьмерке, затем опять 6. Попробуй 7-6-1-6.
Сэнди ввела: 7-6-1-6.
«НЕВЕРНЫЙ КОД», ответила машина.
– Попробуй 7-6-8-6, – сказал Ден.
«НЕВЕРНЫЙ КОД».
– Черт! – в отчаянии бормотала Сэнди. – Черт! Черт!
– Не надо. Успокойся, – сказал Джефф.
– Я была не права, – устало произнесла Сэнди. Она облокотилась на спинку стула и закрыла лицо рукой. – Идея была хорошая, но неправильная. Файла здесь нет. Пошло все к черту!
– М-да, – сказал Арлен. – Мне очень жаль. Все было очень интересно, но мне больше ни черта в голову не приходит. – Он затянулся сигаретой. – Дьявол! Это было так похоже на шутки Люка. Запись вниз по ручью. Запись вниз… – Он поднял голову. – Погодите-ка!
Сэнди посмотрела на него:
– Что?
– Вниз по ручью. Не вверх, а вниз. Может быть…
– Да. Вниз! Не вверх по гамме, а вниз! – закричала Сэнди.
Джефф подался вперед:
– Хорошо. Попробуем 6-8-6-7, – предложил Ден.
Сэнди сделала глубокий вдох и выдох. Ее пальцы дрожали. Она ввела: 6-8-6-7.
«НЕВЕРНЫЙ КОД», в который уже раз ответила машина.
– Не может быть! – выкрикнула Сэнди.
– Подожди! – завопил Арлен. Сэнди замолчала, вся дрожа. Арлен смял сигарету. – Еще один вариант. Принять С, то есть до, за первую ноту, а не за восьмую. Попробуй 6-1-6-7.
Сэнди ввела: 6-1-6-7.
Ответ был прежний.
Рука Сэнди взмыла в воздух и в ярости описала дугу, готовая ударить по подставке компьютера, но вдруг Джефф крикнул:
– И буквы, и цифры! Сверху вниз: Н-С-А-В, 6-1-6-7.
– Брось, Джефф! – устало произнесла Сэнди.
– Попробуй! – сказал Джефф.
Комната наполнилась звенящей тишиной. Сэнди устало ввела в машину: Н-С-А-В, 6-1-6-7.
На экране компьютера появилось: «ГОТОВНОСТЬ». А потом: «ЛЮК ЭВЕРИ: ЗАМЕТКИ К КНИГЕ О ВОЗВЫШЕНИИ ХЕЙГОВ». И последнее: «МАТЕРИАЛЫ О ГИБЕЛИ ЛИ КОННЕРИ».
На секунду в комнате стояла благоговейная тишина, пока трое измученных людей смотрели на экран, на котором теперь мелькали зеленые буквы.
– Ура-а! – закричала Сэнди, и внезапно она, Джефф и Ден принялись вытанцовывать в маленьком компьютерном зале, обнимая, тиская и целуя друг друга, пожимая друг другу руки. Компьютер молча выдавал записи Люка Эвери. Восторг начал быстро спадать. Сэнди обвила руками шею Дена Арлена и крепко поцеловала его в губы. Она посмотрела на него с улыбкой и со слезами на глазах и сказала:
– Спасибо.
Арлен казался смущенным и неловким.
– Ну да ладно, – ответил он, – я хочу сказать, интересная была задачка…
– Да, интересная задачка, – сказала Сэнди и широко улыбнулась. – Господи, Ден, как ты можешь подчиняться этим подонкам?
Арлен отстранил ее руки:
– Ты переработала, Сэнди. Вы получили ваши материалы, мы все очень возбуждены. Я хочу, чтобы вы как можно скорее убрались отсюда. И, пожалуйста, не упоминайте в связи с этим мое имя. Иначе я прикажу приколотить ваши уши гвоздями к стене моего офиса.
Сэнди все еще улыбалась.
– Ладно. Давай выясним, что там за секреты, Джефф.
Она обернулась и замерла.
Джефф стоял у компьютера, напряженно вглядываясь в экран. Его лицо было мертвенно-бледным, глаза были полны отчаяния. Его била заметная дрожь. Она спросила:
– Джефф! Что с тобой?
Чуть слышно, словно разговаривая сам с собой, он ответил:
– Ли… Господи! Ли… Ли… – Он вновь и вновь повторял это.
Глава 35
Во время политических кризисов члены клана Коннери всегда возвращались под родной кров. Семья принимала в объятия свое попавшее в беду чадо и выступала единым фронтом. Поэтому никому не показалось странным, что Джефф вдруг решил навестить отца и улетел в Лос-Анджелес. Коннери были родом с северо-востока, но сейчас смертельно больной Мэт Коннери жил в доме бизнесмена, работавшего в киноиндустрии.
Джефф купил билет первого класса и все три часа полета смотрел через маленький иллюминатор на клубящиеся облака. После того как он прочел материалы Люка Эвери, он был на грани срыва.
Только необходимость выяснить все до конца заставляла его действовать.
Самолет приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса, и Джефф на частной машине доехал до Беверли-Хиллз.
Он прошел по извилистой дорожке к современному зданию, и человек в белой униформе впустил его в сад. Джефф догадался, что это санитар. Джефф заранее послал телеграмму, и его ждали. Проходя мимо живой изгороди из вьющегося винограда, он чувствовал, как кровь стучит у него в висках и пот бежит по спине.
Мэт Коннери ждал сына, сидя в кресле-качалке и глядя на садовый пруд неопределенной формы с неровными краями. Джефф подошел и сказал:
– Здравствуй, отец.
Коннери-старший повернул голову:
– Как твои дела?
– Прекрасно. А твои?
– Ничего.
Это была откровенная ложь: у Мэта Коннери прогрессировал рак печени. Опухоли как таковой не было, но раковые клетки вызывали внутреннее кровотечение, и оно, так же как и химиотерапия, медленно разрушало его организм. И все же слегка загорелое лицо Мэта приятно контрастировало с редкими седыми волосами, завитками спускающимися на уши. Джефф знал, что это лицо с глазами навыкате когда-то было румяным и свежим, а волосы густыми, и глаза были посажены глубоко.
Джефф повернулся к санитару и спросил:
– Как его дела?
Молодой человек, светловолосый и голубоглазый, ответил:
– У него сильные боли, мистер Коннери. Его тошнит из-за того, что несколько раз в неделю проводят химиотерапию, а в рвоте стала появляться кровь. Мы считаем, что вскоре надо будет его поместить в больницу.
– Насовсем?
– На неопределенное время. Доктор собирается связаться с вашей сестрой.
Мэри, сама находясь в Нью-Йорке, с помощью своих калифорнийских друзей организовала лечение отца. Джефф задал себе вопрос: не было ли в словах санитара тени упрека? Конечно, дети бросили Мэта, и каждый из них по-своему чувствовал свою вину, но, с другой стороны, они поступали так, как он сам их учил. «Если у оленя сломана нога, а в лесу пожар, – любил говорить Мэт, – то ты можешь поцеловать его на прощание и дать деру, чтобы тебе не припекло задницу». Мэт Коннери твердо верил в то, что выживает сильнейший.
Теперь и он, и его дети лишились былой силы. Джефф спросил:
– Вы будете поблизости?
– Разумеется.
– Подождите меня. Я хотел бы увидеться с вами после того, как поговорю с отцом.
– Хорошо.
Молодой человек повернулся и исчез за небольшим холмиком. Джефф заставил себя вновь взглянуть на умирающего отца, казавшегося неестественно маленьким в своем кресле-качалке.
– Ты следишь за моей кампанией?
– Иногда, – ответил Мэт. Его голос звучал тихо, почти как шепот, но в нем все еще чувствовалась в прошлом сильная личность.
– У меня есть шанс выиграть.
– У всех есть шанс. И у Марка Ленарда есть шанс.
– Знаю. – Джефф уселся на один из валунов, великолепно вписавшихся в искусственный газон вокруг пруда и создававший иллюзию живой природы. – Прошел второй раунд. Хейги мечут молнии. Вкладывают миллионы в его рекламу.
– Я знаю, как это делается. Но мне нравятся твои рекламные клипы.
– Как тебе удается смотреть их здесь?
– А у меня есть видеокассеты.
Джефф холодно улыбнулся:
– Значит, тебе не все равно?
Мэт смотрел на него, и сердце у Джеффа обливалось кровью. Он помнил, как это лицо склонялось над его кроваткой, как эти руки намыливали его детское тельце в душе, и помнил запах, идущий от отца, смешанный с запахом воды и шампуня, когда Мэт заворачивал в полотенце его, малыша, стоявшего на стуле.
– Мне все равно, – сказал Мэт, – мне наплевать на то, что происходит в мире. Мне чихать на то, что творится на этом чертовом Ближнем Востоке или где-нибудь еще. Мне нужна сиделка, мать твою, чтобы она подавала мне утку и помогала засунуть туда конец!
Он опять посмотрел на пруд.
Джеффу вспомнились и богохульства отца, вспомнился очень ярко ужас, который он когда-то испытал, лежа в кровати в темноте и слыша, как отец и его дружки играют в карты и ставят на кон власть над отдельными районами города. Он вспомнил их бесстыдные, грязные рассказы о том, как они трахали чужих женщин, вспомнил, как он ненавидел за это своего отца. Но на следующий же день, когда Мэт взял Джеффа на прогулку, мальчик бежал рядом с отцом, гордясь им как повелителем. Когда Мэт останавливался поболтать с приятелем, Джефф чувствовал, как от радости у него колотится сердце. Он гордился отцом и тогда, когда тот протягивал руки и подманивал голубей, насыпая маковые зернышки на край своего рукава.
– Я не виню тебя за то, что тебе все равно, – сказал Джефф. – Но зачем ты тогда следишь за моей рекламой?
– Надо же чем-то заняться. И потом, я рад, что ты вновь занялся делом прежде, чем я помер. Не то, чтобы это очень много значило. Я не люблю дурацких разговоров о том, что нужно умирать, гордясь своим сыном.
– Знаешь, – сказал Джефф, – я баллотируюсь не для того, чтобы ты помер, гордясь своим сыном, но я хочу победить. Я знаю, это обрадовало бы тебя, ведь ты всегда терпеть не мог, если кто-нибудь из нас проигрывал.
Джефф и раньше позволял себе поддразнивать отца, но ни разу не высказал открыто своих чувств. Он вспомнил футбольный матч, когда ему было всего семь лет. Он упустил удачную подачу, и Мэт Коннери, разъярившись, орал на него: «Почему ты не забил гол? Почему ты не забил гол?» Орал до тех пор, пока Джефф не разрыдался и его не исключили из игры.
Память работала с безумной скоростью, охватывая все прошлое разом. Джефф внезапно до конца осознал, почему он на время выпал из жизни. У него было только два выбора: драться или уйти в тень. Член клана Коннери не имел права просто работать, иметь семью – член клана Коннери был обязан стать лидером.
Тем временем отец развернул свое кресло-каталку и повернулся к сыну лицом.
– Обычно ты являешься меня навестить, только если тебе что-нибудь нужно.
– Мне нужно высказать то, что накипело на душе.
Мэт поднял брови. Непривычный тон сына ясно давал понять, что речь пойдет о чем-то темном и грязном.
Но грязи всегда было предостаточно. Большую часть времени Джеффу удавалось отгораживаться от этого ужаса, но, оказавшись лицом к лицу с отцом, он уже не мог уберечься. Детство Джеффа на долгие годы разрушило и парализовало его волю. Он был вынужден наблюдать, как его отец хладнокровно использует своих сыновей, чтобы добиться превосходства. Джефф помнил свою мать, бледную, с плотно сжатыми губами, одиноко страдающую в углу комнаты. Он помнил Мэри эдакой принцессой, которая охотно, можно сказать, жадно вступала в любой сговор с отцом. Джефф знал, что безжалостные планы отца строились вначале в расчете на Ли, а когда Ли погиб, свои честолюбивые амбиции и мечты Мэт Коннери стал связывать с младшим сыном. И Джефф покорился. Джефф исполнил свой долг.
А теперь вот этот сад. Мэт Коннери положил руки на колеса своего кресла и нахмурился.
– Собираешься предъявить мне какое-нибудь дерьмовое обвинение?
– Я бы хотел это сделать, – сказал Джефф, стараясь говорить спокойно. — Я бы перечислил все те унижения, которым ты нас подвергал. Ты выпотрошил меня, когда я был еще ребенком, вынул из меня душу и мою жизнь, а вместо этого набил меня своим дерьмом. Ты не мог жить спокойно, потому что был никем. Ты купался в деньгах, но тебя не приглашали на светские приемы, и это сводило тебя с ума.
– Убирайся отсюда на хрен!
– Ты сделал меня таким! Я всю жизнь жрал твое дерьмо, да еще просил добавки! Мне до ужаса нужно было твое одобрение! Я из кожи лез вон, лишь бы ты погладил меня по головке и сказал, что я хороший мальчик. И для тебя было важно любить меня…
Джефф почувствовал, что его глаза увлажнились, но не утирал слез. Он видел отца точно сквозь дымку и продолжал говорить, а его голос крепчал с каждым мгновением.
– Ах, черт! У меня башка трещит. Ты сам знаешь, что натворил, или, может быть, не понимаешь этого. Ты воспользовался своими тремя детьми, чтобы во что бы то ни стало пробиться к тем ребятам с голубой кровью, которые заставляли тебя чистить им ботинки. Ты разрушил три жизни, пытаясь удовлетворить свое тщеславие. Ты – разрушитель! Ты ухватил своими грязными лапами прекрасную женщину и сломал ее пополам. Тебе надо было рожать победителей. Сукин ты сын!
Ему пришлось остановиться, потому что кровь так сильно стучала у него в голове, что он не мог думать. Он ощущал что-то невообразимое, словно вылетела пробка и из него начала хлестать ядовитая черная жидкость, снимая внутреннее напряжение. Мэт Коннери смотрел на него, злобно скалясь, будто скелет в цветастой рубахе и темных брюках.
– Ты закончил?
– Еще нет, – сказал Джефф.
– Тоже мне, крутой! Если ты чувствуешь себя дешевкой, так это оттого, что у тебя внутри никогда ничего и не было. Если у тебя есть сила, то это потому, что я заставил тебя быть сильным. Я научил тебя одеваться и подтирать задницу. Ты думаешь, из тебя вышло бы что-нибудь путное, не занимайся я тобой?
Джефф покачал головой:
– Тебе нечего сказать. Плевал я на твое мнение! Я скажу речь на твоих похоронах, но плакать не буду, не пролью ни слезинки. Вот чего ты добился, и это то, чего ты хотел. Ты помрешь от рака в лос-анджелесской больнице, один, мучаясь от боли, харкая кровью и цепляясь за руку какой-нибудь сиделки. Нравится тебе эта картина? Ты сам ее себе уготовил!
Лицо Мэта оставалось невозмутимым, хотя глаза горели. Было невозможно отгадать, что происходит в его старой голове.
– Ладно, все в порядке, – сказал он наконец. – Ты баллотируешься на пост сенатора. Тебе ведь этого хочется? Меня это устраивает.
Джефф усмехнулся.
– Конечно. Я так и думал, что ты выдашь что-нибудь вроде этого, мистер Крутой. Мол, я заставлял тебя есть дерьмо, сопляк, зато теперь ты твердо стоишь на земле, и я могу сдохнуть счастливым, потому что ты завоюешь мир. Трепач!
Мэт безучастно смотрел на Джеффа.
– О чем ты вообще говоришь, черт подери?
Несколько секунд они молчали.
– Я говорю о лжи, – сказал Джефф. – И сейчас я запихну всю твою ложь обратно тебе в глотку, всю, каплю по капле.
