Текст книги "Магнат"

Автор книги: Элейн Ричардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

И вдруг она вспомнила о машине. Слава Тебе, Господи, у нее есть автомобиль – мощный «БМВ» с независимой подвеской и турбонаддувом. Они, наверное, сторожат двери гаража, но машина выбьет дверь, и она спасется.

Она пыталась хладнокровно обдумать план своего героического спасения. До города пять миль, сможет ли она обогнать натренированных убийц на такой короткой дистанции? Разумно это или нет, но она должна немедленно спасаться бегством. Дома она уже не могла оставаться.

Сэнди бросила мертвую телефонную трубку, прошла через прихожую, не снимая с плеча сумку, и вышла из дома, захлопнув входную дверь, но не закрывая ее на ключ.

Она остановилась под навесом над входной дверью в круге света, а перед ней стояла плотная, пахнущая морозным снегом стена мрака, сквозь которую пробивалось тихое журчание далекого ручья.

Она ждала выстрела в спину, и плечи ее напряглись в ожидании удара, а горло горело в предчувствии накинутой удавки. Она никогда не испытывала такого ужаса, и это было неожиданное, разрушительное и позорное ощущение. Резко выдохнув, Сэнди бросилась на стоящую перед ней стену мрака и быстрым шагом направилась к гаражу. Пришлось покопаться в сумке, чтобы найти пульт управления, а затем нажать на кнопку подъема ворот. Наконец ворота медленно и тяжело поднялись, и в гараже зажегся свет.

Судя по всему, в гараже ее никто не подкарауливал. Она проскользнула вовнутрь и погладила теплую металлическую обшивку автомобиля. Внутри машины ничего нельзя было рассмотреть, мешали темнота и отблески света на стеклах. Трясущимися руками Сэнди открыла переднюю дверь и, чуть не визжа от страха, заглянула в машину – там никого не было.

Быстро сев за руль, она захлопнула дверцу автомобиля и принялась уговаривать себя перестать трястись от страха и успокоиться: ведь она чертовски здорово водит машину, и уйдет от них и по дороге, и в городе. Решительности ей не занимать, злости тоже. Вот с такими довольно неопределенными мыслями она боролась с ключом, пытаясь дрожащими пальцами вставить его в замок зажигания.

Наконец ей это удалось, но при повороте ключа раздался только громкий щелчок, и ничего больше. Не горел даже свет внутри машины и не зажегся, когда она открыла дверцу. Паника охватила ее, когда она попыталась зажечь фары. Ничего. Радио, дворники. Напрасно. Ни звука, ни света, ни движения.

Она дернула рычаг капота и с трудом открыла его, чтобы своими глазами убедиться в том, о чем уже догадывалась: на месте аккумулятора зияла пустота. Со злобным отчаянием она захлопнула капот и простонала:

– Нет…

Оставалось только закрыть глаза и заплакать, склонив голову к капоту машины. Они были здесь и играли с ней, опережая на шаг и заранее просчитывая каждое ее действие. Невидимые во мраке, они караулили ее и готовы были в подходящий момент нанести удар.

Больше она ни о чем не могла думать и бросилась вон из гаража через подъездную дорогу и темный газон, чтобы со всего размаху толкнуться во входную дверь.

Но дверь не поддалась, они успели ее запереть.

Задыхаясь от ужаса, она вновь изо всех сил толкнула дверь. Нет, она была заперта. Выкрикивая бессвязные слова и всхлипывая, Сэнди царапала ногтями деревянную дверь и прижималась к ней дрожащим телом, поминутно поворачивая голову и с безумным ужасом вглядываясь в темноту. Сколько их снаружи? Сколько внутри дома?

Она уже представляла собственную смерть, чувствуя, как между лопаток вонзается холодное лезвие ножа. Или как череп пробивает тяжелая, горячая пуля, и жизнь взрывается красным сполохом. Или как пламя охватывает ее одежду и волосы, и она исчезает в ослепительной вспышке…

Но сначала ее могли изнасиловать и избить. Она вспомнила Сью Риган, как та лежала в луже крови, и сперма стекала с ее бедер на каменный пол кафе. Она вспомнила Гейба, брошенного на склоне горы, и тарантулов, выползающих у него изо рта…

Уже теряя рассудок, она сделала еще одну попытку спастись бегством и, оттолкнувшись от двери, бросилась через подъездную дорогу, чувствуя, как тяжело бьется о бок ее сумка, как громко стучат каблуки туфель и как встречный ветер режет глаза. Она бежала к ночному шоссе в надежде, что они не будут преследовать ее и она избавится от этого кошмара.

Но вот за спиной послышалось тяжелое дыхание погони. Растаяла последняя надежда, и ужас окончательно овладел всем ее существом. Удушье сжигало горло, пот заливал лицо, страшная боль железным обручем сжимала голову. Преследователи были уже совсем близко, когда она почувствовала, что падает лицом вниз на темную холодную землю.

Глава 19

Сэнди поняла, что находится на больничной койке, как только пришла в себя; это мог быть обман чувств, потеря ориентации, но даже в полубессознательном состоянии она чувствовала свежесть постельного белья и специфический больничный запах, поэтому не могла обмануться.

Она медленно открыла глаза, скользнув взглядом по унылым стенам больничной палаты, телевизору на высокой тумбочке, стулу в углу комнаты. Боли она не чувствовала, лишь онемела левая рука, на которой она пролежала все это время.

Слева она увидела окно, за которым, к ее изумлению, открывался знакомый вид на ряды деревьев и на стоянку для автомобилей. Это была отдельная палата в хорошо знакомой ей больнице: она не раз навещала здесь Энни, когда та рожала ребенка, и приходила сюда к отцу Конни.

Чувствовала она себя усталой и разбитой, возможно, ей давали успокоительное. Но зачем? Она припомнила, что ей только что приснился страшный сон, настоящий кошмар, но детали уже забылись. Ей удалось заставить себя восстановить в памяти весь тот ужас, который привел ее на больничную койку, и ее охватила дрожь. Даже здесь, в покое и безопасности больничной палаты, ей казалось, что она попала в ловушку и преследователи уже близко. Ее пугало, что одни только воспоминания о случившемся с ней кошмаре ввергают ее в такой ужас.

В палату вошла белобрысая, пухлая санитарка и приветливо обратилась к ней:

– С вами все в порядке, дорогая? Вы так стонали.

– Простите, но это не по моей воле. Я в бикаунтской больнице, не так ли?

– Да, конечно, – ответила санитарка.

– Сегодня дежурит доктор Фишман?

Санитарка внимательно посмотрела на нее:

– Доктор Фишман уже вас осматривал.

– О, простите. – Сэнди повернула голову и почувствовала, что ее волосы спутались и свалялись. – Я не помню, как вообще здесь оказалась. Я была без сознания.

– Вы хотите чего-нибудь?

– Только объяснений и немного холодной воды.

– Вот вода, рядом с вашей кроватью.

Санитарка подошла к тумбочке у кровати и налила воды из пластмассового кувшина в пластмассовую чашку. Сэнди взяла чашку и с отвращением отпила несколько глотков воды: она всегда ненавидела пластмассовую посуду.

– Спасибо, – поблагодарила она санитарку.

Высокий плечистый врач появился позади санитарки и с улыбкой обратился к Сэнди:

– Вы уже проснулись, Сэнди?

Санитарка что-то сказала врачу, он кивнул и опять улыбнулся Сэнди. После этого санитарка вышла из комнаты.

Доктор Фишман вооружился стетоскопом и подошел к кровати Сэнди.

– Давайте посмотрим, как наши дела.

Сэнди позволила врачу откинуть простыню и поднять ночную рубашку, в которую ее здесь одели. Она закрыла глаза и почувствовала холодок стетоскопа на своей коже. Доктор Фишман сел на край кровати, проверил пульс и внимательно осмотрел ее глаза, уши и горло.

– Похоже, все в порядке, – сказал он своим гулким голосом. – Как вы себя чувствуете?

– Усталой и встревоженной, – ответила она. – Вы не знаете, как я здесь очутилась?

У него слегка поднялись брови от удивления.

– А вы?

– Я ничего не помню. Помню только, как я убегала от бандитов, забравшихся в мой дом. Какой сегодня день?

– Четверг.

– Значит, это случилось прошлой ночью. Который час?

Доктор Фишман пристально посмотрел на нее.

– Семь тридцать утра. – Он раскрыл историю болезни. – Вы поступили к нам в семь вечера с порезами, ушибами и в состоянии нервного и физического истощения. Вас привезла полиция.

– Так это они нашли меня!

– Да, в тридцати ярдах от вашей машины.

Сэнди почувствовала, как учащенно забилось ее сердце.

– Машина находилась у меня в гараже. Без аккумулятора.

Фишман вздохнул, снял очки, потом снова надел их.

– Видите ли, об этом они мне не рассказывали. Мне позвонили домой и сообщили, что вас нашли возле вашей машины, врезавшейся в дерево. В полиции вы сказали, что я ваш лечащий врач. Теперь вспомнили?

Сэнди попыталась напрячь память:

– Может быть. Не знаю. Мне не удается четко представить себе картину происшедшего.

– Ну ладно. – Он вновь осмотрел ее глаза, растягивая поочередно веки большим и указательным пальцами. – Послушайте, Сэнди, возможно, я что-то не понимаю, но в вашей крови было слишком много алкоголя и элениума. Для полиции – это автомобильная авария в состоянии алкогольного опьянения, и боюсь, что газеты уже расписали ваше пристрастие к алкоголю и наркотикам. Откровенно говоря, мы считаем, что это была попытка самоубийства. Я ничего не утверждаю, но думаю, что симулировать потерю памяти не в ваших интересах. Если же вы действительно ничего не помните, нам придется прибегнуть к тщательному обследованию.

Ужас ледяной рукой сдавил сердце Сэнди.

– Доктор Фишман, я не пила и не принимала повышенной дозы элениума. Мне необходимо кое-кого повидать.

Зазвонил стоящий на тумбочке телефон. Фишман встал и поднял трубку. Во время разговора он продолжал пристально смотреть на Сэнди.

– Да, я передам ей. – Он прикрыл трубку ладонью. – К вам посетитель, Джефф Коннери.

– Да! – почти закричала она. – Пожалуйста, пропустите его.

Врач кивнул:

– Все в порядке, он может пройти. – Фишман положил трубку. – Мне кажется, что его приход создаст еще больше проблем.

Сэнди почувствовала, как в ней поднимается злость на этого хорошего и опытного врача. Возможно, незаслуженно было обвинять его в предвзятости или некомпетентности, но ей ничего не оставалось.

– Доктор Фишман, я не могу согласиться с вашим диагнозом, – твердо заявила она. – А обследования я не боюсь.

Фишман засопел от обиды:

– Не понимаю, почему вы так нервничаете. Я знаю вас уже много лет, Сэнди, и питаю к вам искреннее уважение. Я всего лишь честно и откровенно сказал, что вы нуждаетесь в помощи. Вы оказались в трудной ситуации.

– В более трудной, чем когда-либо раньше, – согласилась Сэнди. – Вы разрешите мне побыть одной?

– Да, конечно, – сказал врач и вышел из палаты.

Ничего не поделаешь, после стольких лет общения с Фишманом ей придется подыскивать другого врача. А она верила его диагнозам, раздевалась перед ним, чувствовала на коже его пальцы, смеялась его неостроумным шуткам. Как большинство женщин, она относилась к своему врачу как к маленькому божку. Объективность появилась позже.

Джефф с перекинутым через руку пальто быстро вошел в комнату. Бросив пальто на спинку стула, он присел на кровать и обеспокоенно спросил:

– Ну, что случилось?

Она изо всех сил сопротивлялась переполнявшему ее желанию воскликнуть: «Джефф, слава Богу, вы здесь!» – и обвить руками его шею. Издерганные нервы подталкивали ее на такой поступок, но гордость призывала к сдержанности. В результате она только попыталась улыбнуться и прошептала:

– Я не знаю, и сама хотела бы, чтобы мне рассказали, что со мной случилось.

Его лицо было искажено от волнения.

– Я читал газеты. Вы действительно были пьяны?

– Нет, – ответила она. – На меня напали и пытались запугать. Я думаю и даже уверена, что они метили не только в меня, но и в нас обоих.

– О'кей.

Нажав кнопку, она приподняла половину кровати, чтобы сесть, и рассказала Джеффу о том, что случилось прошлым вечером. Она пыталась оставаться объективной, не плакать и не впадать в истерику. Но ей это не удалось. Когда она начала рассказывать о том, как убегала от погони и как упала, ее ладони сжимали руку Джеффа.

– Я не помню, что произошло потом, – продолжала Сэнди. – Клянусь Богом, не помню. Возможно, я остановила полицейскую машину или «скорую помощь». Вероятно, кто-то предложил мне выпить, чтобы я как-то успокоилась, я и выпила, решив, что это вода, но где это случилось, по дороге или уже в больнице, я не помню.

Джефф выслушал ее, не выражая никаких эмоций.

– Откуда у вас ушибы и порезы?

– Не знаю. Я не могу даже сказать, где они находятся. Думаю, мне дали какое-нибудь обезболивающее.

– Хотите взглянуть? Я выйду.

Она покачала головой и подняла рукав ночной рубашки. На плече было огромное темно-синее пятно.

– Господи Иисусе! – прошептала она.

Он взял ее за руку и осмотрел синяк.

– Наверняка еще несколько таких же синяков есть у вас на груди и на бедрах. Странно, что они не поработали над вашим лицом. Уверен, что если вас осмотрит любой врач, он сумеет доказать, что эти ушибы были получены, когда машина врезалась в дерево. Держу пари, что и порезы у вас на теле соответствуют характеру повреждений машины.

– Вы считаете, что они взяли мою машину из гаража, разбили ее, а затем избили меня?..

– И замели все следы. Хороший специалист может избить вас так, как это ему необходимо. – Он помолчал и добавил: – Или сбить машиной девочку, где ему угодно, и переломать ей кости, как ему угодно.

Она поняла:

– А алкоголь и элениум?

– Вы были в шоке и не понимали, кто находится рядом с вами. Они давали вам таблетки и выпивку. Возможно, водку с фруктовым соком, чтобы вы не могли почувствовать вкуса спиртного. Эти сволочи все продумали.

– Включая мое увольнение? – спросила она резко. – Или, может быть, Ден Арлен все это устроил, чтобы иметь основания выкинуть меня со студии?

Джефф оставался серьезен.

– Арлен по сравнению с другими телевизионными шишками вполне приличный человек, но и он не бескорыстен. Здесь замешан кто-то с толстым бумажником.

Сэнди опустила голову на подушку и почувствовала, как боль распространяется по всему телу.

– Что же делать, Джефф? Я боюсь возвращаться домой.

– И не надо этого делать. Снимите номер в гостинице. – Он помолчал, а затем снова заговорил: – Понимаете, Сэнди, я думаю, они хотели запугать вас настолько, чтобы заставить отказаться от расследования обстоятельств смерти вашего мужа. Думаю, они обеспокоены тем, что вы делаете, и собираются убрать вас с дороги.

– Чем это грозит? – спросила она. – Они убьют меня?

– Нет, если вы успокоитесь. Если же будете упорствовать, они примут более жесткие меры. Пойдут они на убийство или нет, этого я вам сказать не могу.

Сэнди чувствовала тепло его руки, прислушивалась к своим ощущениям и изучала его лицо, пытаясь увидеть его истинную сущность за складками и морщинами прожитых лет. Она помнила мальчишескую привлекательность этого лица на фотографиях и в сюжетах новостей, помнила его хорошо поставленный, звучный голос, разносящийся на митингах и на съездах демократической партии. Этот человек был звездой средств массовой информации, как раньше такой же звездой был его брат, и всех интересовало, почему он так опустился, почему начал пить и развратничать. Его деградация стала объектом сплетен и излюбленной темой бульварной прессы. Теперь на его лице Сэнди видела страдание и усталость, но также силу воли, которую он старался не выказывать.

А что сказать о ее силе воли? Это для нее было важно, как никогда раньше, и было не связано ни с Джеффом, ни с Хейгами. Сэнди хотелось законным путем отомстить за смерть Гейба. И они знали об этом. Внезапно со злобной яростью Сэнди поняла, что сделает все, чтобы отомстить, и почувствовала себя сильнее. Ее переполняла гордость и уверенность в себе. Но потом она вспомнила, где оказалась. И почему. Интересно, Джефф так же напуган, как и она?

– Они могут прийти и за вами, Джефф.

Его лицо будто окаменело.

– Да, конечно. Но у меня с ними свои счеты: я привлеку их к ответственности за убийство Ли.

Сэнди поняла, что от него им не будет прощения.

– Зачем они это сделали? – спросила она, почувствовав, что ему необходимо выговориться.

Джефф плотнее прикрыл дверь и сел на стул с наброшенным на спинку пальто.

– Сэнди, мой брат Ли некоторое время был сенатором Соединенных Штатов, а потом министром юстиции. Он честно выполнял свой долг и представлял опасность для тех, кто нарушал закон. Особенно это касалось Хейгов. Рубен Хейг, к примеру, пользовался услугами крупной брокерской фирмы, через которую осуществлялись все его капиталовложения. А Генри Бейкер, президент этой фирмы, сделал миллионы, предлагая своим клиентам сомнительные операции, позволяющие уклоняться от налогов. И вот Генри Бейкера назначают министром финансов – великолепная возможность для того, чтобы еще на стадии подготовки использовать постановления правительства в интересах собственных клиентов!

– Хорошо устроился! – воскликнула Сэнди.

– Ли выдвинул против Бейкера настолько серьезные обвинения, что того так и не утвердили в новой должности. Рубен Хейг был посрамлен и унижен. Но мало того! Ли предложил закон, запрещающий межнациональным корпорациям устанавливать параллельные цены. Он намеревался использовать антитрестовское законодательство, чтобы упорядочить деятельность разношерстных, почти неконтролируемых объединений. Рубен Хейг забеспокоился: если Ли сумел остановить Бейкера, он может добиться принятия и этого закона. Ли каждый раз оказывался там, где его вмешательство было для Хейгов крайне нежелательным: ужесточал налоговое законодательство, вскрывал махинации с ценами, препятствовал росту политического влияния Хейгов в Силвертон-Каунти. Когда же Ли запретил капиталовложения по незаконной сделке Хейгов с мексиканскими нефтяными компаниями, Рубен показал зубы.

– Но ведь ваш брат так и не завершил начатое…

Джефф прикрыл глаза ладонью:

– Потому что он погиб. Для того чтобы собрать компрометирующий Хейгов материал, он отправился в Южную Африку. Он вылетел на своем легком реактивном самолете, и тот потерпел аварию в джунглях. Его тело обнаружили только через неделю. Врач констатировал, что Ли был болен раком.

Сэнди боролась со слабостью и головокружением, она была близка к обмороку. Боль усилилась, пульсируя в пояснице и под ребрами.

– Да, я помню. По официальной версии, Ли Коннери покончил жизнь самоубийством. Проводилось расследование…

– Сенатским комитетом, который я тогда возглавлял.

– И вы согласились с официальной версией?

– Да, я это сделал, – он опять встал, – хотя знал, что это ложь. Знал, что его убили. Но ничего не мог доказать. И позволил сестре и отцу уговорить себя отказаться от дальнейшего расследования. Я мог продолжить дело Ли, но у меня не было ни его способностей, ни его возможностей. Не поднявшись до уровня брата, я признал себя побежденным, чего даже представить себе не мог ни один из Коннери. Я обманул надежды брата и отца, я сам обманулся.

Конечно, я оставался в политике. Точнее, я пытался в ней остаться. Но менялась сама политика. Когда нужны бандиты, они приходят. Но я не был бандитом, я был политиком. Стоило мне оступиться, как враги забрасывали меня грязью. Я продолжал бороться, но без души, без сердца, из одного только самолюбия и упрямства. А Хейги вкладывали огромные деньги в кампанию по моей дискредитации. Я постоянно терпел неудачи, начал пить, скатывался все ниже и ниже, пока вы не предоставили мне доказательства того, что я был прав. Только поэтому мне удалось одуматься и прекратить это медленное самоубийство.

– Я рада, что вы пошли мне навстречу, Джефф.

В его глазах мелькнуло раскаяние и сожаление.

– Память о брате – это то единственное, что имеет смысл в моей жалкой жизни. Благодаря Ли я иногда чувствовал, что еще чего-то стою. Если мне удастся доказать, что он был убит и за этим убийством стоит Рубен Хейг… – Он сжал кулаки. – Господи, ведь я размажу его по стене… – Он грустно улыбнулся. – Но сначала мне необходимо хотя бы частично вернуть прежнюю власть и силу. Как бы мне этого хотелось!

Джефф отвернулся к окну.

– Не похоже, чтобы вы были напуганы, – сказала Сэнди.

– Да, я все для себя решил. А как вы, Сэнди? Собираетесь продолжать борьбу?

– Ох, Джефф! Мне бы забиться в какую-нибудь дыру, забраться на колени к маме и выплакаться. Но внутри у меня поселилась какая-то безумная решимость, и я не могу позволить им делать с людьми все, что им вздумается.

– Они будут продолжать делать все, что захотят, Сэнди. Странно, что вы до сих пор этого не поняли.

– Вы отказываетесь баллотироваться в сенат?

Он улыбнулся, оценив ее вопрос:

– Я? Нет, конечно. Это желание всегда жило во мне. Оно только уснуло, но никогда не умирало. Я должен вернуть себе место в сенате и отомстить за Ли. Но вы… Господи, что заставляет вас жертвовать своей жизнью?

– А как насчет моего права на месть и моего долга? И моего права применить силу, если это необходимо?

– Что вы, черт побери, имеете в виду?

Сэнди села повыше и заговорила громко и взволнованно:

– Наши намерения, Джефф, не столь уж различны. Я только что это поняла. Ведь вы не бросите меня? Я могу помочь вам, но я сама нуждаюсь в вашей помощи. Принимайте решение.

Он взглянул на нее со слегка насмешливой улыбкой:

– А вы что намерены предпринять, миссис Меррит?

– Кастрировать убийц Гейба и добиться справедливости. Они выгнали меня с работы и теперь будут делать все возможное, чтобы я не только на телевидении, но и вообще нигде не устроилась. Но я должна зарабатывать, так почему бы мне не делать это в вашей команде? Я умею писать, умею собирать и анализировать факты, умею думать. Я найду такое отребье, какое не годится даже в огородные пугала, но добьюсь своего и выкачаю из них информацию. Мне необходимо доказать, что это они убили Гейба, а если они к тому же готовят какой-то заговор против моей страны, я остановлю их.

– Звучит очень героически, – опять усмехнулся он. – Но только в кино можно в одиночку свернуть гору.

– Но я предам факты всеобщей огласке, обращусь в службу безопасности, в ФБР. Нельзя позволить, чтобы они кому угодно тыкали в лицо своими пистолетами…

Обессиленная и измученная болью, она откинулась на подушки.

– А потом они могут убить меня, как убили моего мужа, как убили уже что-то во мне, как искалечили мою жизнь. И пошли они все к черту!

После недолгого молчания Джефф сказал:

– Я позову санитарку, чтобы она дала вам снотворное.

Она слышала, как он взял пальто и вышел из палаты, а потом неподвижно лежала с закрытыми глазами, пока не пришла санитарка и не принесла димедрол.