Текст книги "Не оставляющий следов: Обретение (СИ)"

Автор книги: Елена Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

Наши рыжие проиграли: пришли вторыми. Чемпионский титул забрала слаженная пара великолепных вороных. Да, я оценил их выучку и стать. Но даже разочарование не смогло смыть чуть хмельную расслабленность, пришедшую на смену мощному выбросу эмоций. Поток зрителей по-армейски дисциплинированно рассасывался через широкие выходы и стекался на площадь, где царил Храм. Да, вот такое святилище с большой буквы. Мы еще не успели посетить его, но о роскоши внутреннего убранства были наслышаны. Внешне он выглядел весьма величественно, хотя что-то мешало мне воспринять его облик с восторгом. Он казался каким-то недоделанным… или, наоборот, перегруженным. Ну-ка, посмотрим... Да! Если убрать длинные башни, иглами высящиеся по четырем углам массивного фасада, – в Танджевуре такие частенько охраняли входы в древние святилища, – а шлемовидные купола привести в соответствие со спокойной округлостью центрального, то… я увижу многократно увеличенный домашний храм столичного поместья семьи Иса. Теперь меня не удивило, что мозаика на фронтоне крытой колоннады, ведущей к парадному входу, не очень умело прячет кристаллы Синего льда за языками Багрового огня.

Возглавляемая шествующим в старинныхдоспехах главой семьи Тулипало процессия родовитых горожан чинно вошла внутрь. За ними торопливо двинулись остальные. Неужели Храм способен вместить всютолпу, запрудившую площадь? Похоже, сомнения возникли не у меня одного, толкали нас весьма чувствительно. Вместил. Даже нам сУчителем Доо досталось местечко. Люди благоговейно затаили дыхание, и служба началась. Я не мог видеть подробности церемонии, которую проводили служители, только лишь слышал сопровождающую ее торжественную мелодию, взлетающую в вышину и светлой волной затопляющуюсвятилище.

Восемьдесят арок и овальных окон-нулей, символизирующих бесконечную вселенную, выходящую за пределы «ничто», образовывали пологую сферу главного купола, от которого каскадом отходили своды меньших размеров. Кружево куполов стелилось над нами без опор, как бы паря в потоках золотого света. Их полусферы в сочетании со строгими вертикалями колонн и горизонталями карнизов делали пределы Храма поистине необъятными. Чуть подрагивающее марево искрящегося воздуха, лазоревые, льдисто-голубые стены и черное зеркало пола… Под причудливую дробь наккара, зов губного органа шэн и печальный перезвон цитрыя словно растворился в волнах всеобщего тихого ликования. Что-то внутри щемило и сладко болело, пульсируя в такт прихотливой мелодии, а душа рвалась в эти выси, стремясь уйти в бесконечность. Я был впечатлен храмами-отражениями, но такого воздействия не оказали на меня даже они.

Праздничная служба завершилась, но народ не спешил покидать Храм – получить табличку с предсказанием на год из рук самого Па-не-Шаде, верховного жреца Судьбы, считалось невообразимой удачей. Алтарь пылал чистым белым огнем. Рядом на столике высилась стопка высушенных на солнце глиняных табличек – пустых, без единой надписи. Па-не-Шаде не глядя брал верхнюю длинными стеклянными палочками и жестом, отработанным до автоматизма, совал в пламя. Два маленьких послушника следили, чтобы широкие пурпурные рукава его расшитого золотом одеяния не окунались в огонь. Не всегда Судьба давала ответ мгновенно, но согнувшийся в поклоне прихожанин обязательно получал свою табличку, отмеченную определенным знаком. Иногда она была исписана с двух сторон.

Я рассмотрел все это, пока неторопливо, но неотвратимо двигался в потоке золотого света к алтарю, мимо белых пятен сосредоточенно и взволнованно сопящих человеческих лиц, хотя Учитель весьма недвусмысленно тянул меня прочь от предсказателя. Наконец, строптиво освободив рукав своей куртки из пальцев наставника, склонился перед Па-не-Шаде. Хотелось бы все же узнать, что готовит грядущее.

Верховный жрец ловко снял очередную табличку и осторожно поднес к ритуальному огню. Как-то просто и буднично она рассыпалась в пыль, не успев даже коснуться языков пламени. Без сотрясения земли, вспышек и прочих эффектов. Да уж… Па-не-Шаде пронзил меня удивленным взглядом, единственно живым на застывшей церемониальной маске лица, и потянулся было за новой… но замер, увидев Учителя Доо, который с извиняющейся улыбкой качал головой и тащил меня к выходу.

– Почему? – я остановился посреди нефа, оканчивающегося дверью-выходом, – Что я опять сделал не так?

Наверное, наставник что-то говорил – во всяком случае, его губы шевелились, но лицо отдалялосьи искажалось в поднимающемся между нами тумане, уходило на иной план реальности. Это был тот самый туман, через который так легко ходить странникам Судьбы, и теперь он вел меня. Куда? Я почувствовалсебя попавшим в перекрестье взглядов кого-то большого и опасного… равнодушного… заинтересованного. Обернулся, узнавая и не узнавая Храм. Что-то удержалоот опрометчивого шага,я оставался на месте.Тонкая, прозрачная, как стенки мыльного пузыряпреградапродолжила дрожать передо мной.С той стороны, из-заграни на меня смотрели три женщины.

–Веселый мальчик! –окликнулаГоспожа Иллюзий, приветственнопомахавладошкой с растопыренными пальчиками. Все такая же юнаяи соблазнительная, как той волшебнойночью в Танджевуре. Игра, искушение, интрига. Да что ей сделается? Она ведь богиня.Но я с трудом слышал голос ее через этот радужный пузырь.

–Удачливый мальчик, – проворчала скрипучим голосом жутковатого вида седаястаруха,Изначальная Вдова. Худая, будто слепленнаяиз острых углов, жесткая, с черным чеканнымлицом… не жди от такой пощады. Аскеза, мобилизация, славная гибель. Ноиначе нельзя, ведьсловоПовелительницы Пепламожетуравновеситьвесы Последнего Суда, если его чаши склонятся не в твою пользу.

Тяжелый плотоядный взгляд Черной Матери,пылающийжаждойжизни, пожирал меня.Хозяйка Сумерек – зрелая женщина, готовая обрушить на голову фанатичногопоследователявсю тяжесть своих даров, и ей есть, что предложить ему.Нарочито скромный наряд трещит под напором плоти, обещающей неземное блаженство, зрелоетело– ее главное достояние.Но любовьЧерной Материне игра, незабава:здесь все всерьез.Моя жизнь в ее власти. Моя смерть в ее власти. Этоубийственноопаснаяавантюра,пляска наостриеножа. Как же хотелосьбросить к ее ногамсвое кровоточащее сердце – во имяполнотыжизни, во имя вечности в ее объятиях. Умирать,рождаться,совокупляться, убивать и опять умирать– только для того, чтобыне исчезее мир. О, щедрая дарительница бытия... Грань между нами, переливаясь, приглашающе дрогнула. Сердце трепыхалось, будто кроличий хвост. Яс трудом удерживалсяна месте. Не поддалсяжгучемужеланиюупасть на колени, благоговеяпред силой ее. Рука рефлекторно дернулась к поясу, где когда-то висел шнур с ярким рубином, тот самый… я не вспоминал о нем почтигод. Забыл даже то, что сам отправил его в «Дом в камышах», чтобы не гневить горных духов Тянь-Мыня.

– Умный мальчик, – густой звук грудного голоса непреклонно давил на плечи.

– Я. Не. Мальчик! – С трудом, носохранилосанку: спина так и норовила склониться.

ДеваНочи по-детскикапризнотопнула ножкой, вторяпафосумоихслов.Ее смех рассыпалсязвономсеребряныхколокольчиков. Щель рта ВечнойВдовытреснула улыбкой.Одобрительно прикрылисьвыцветшие добела глаза, асухие длинные пальцы пробежались по поясу, унизанному отрубленнымиушами демонов. Черная Мать еще пару секунд затягивала в омут глаз… но все же отвела жадный взор. Тяжесть упала с плеч.

Я отступил от грани, старательно сохраняя достоинство, и выпал обратно, в Храм Судьбы, к Учителю Доо, растерянно озирающему пространство нефа.

– Куда ты пропал?

–Подожди, наставник, – я старательно вертелголовой и привставална цыпочки, чтобы обозретьвсе затененные уголки Храма над головами проходящих к выходу людей, – потом...

Вот они, статуи трехсестер,трехВеликихМатерей.Как попалив чужоесвятилище? Давно ли заняли свои постаменты в укромном уголке,полускрытоммраморнымиветвями баньяна, перенесенными в ясные снега севера с душных болот? Зачем Тулипало привезли их сюда? Скучают по бездумной жестокости юга? Или Богини их руками незаметно захватили Шусин?

Молодой человек в отделанном соболями роскошном плаще, с земным поклоном положил к ногам Черной Матери коробку-подношение и, рассекая толпу, стремительно двинулся на выход. Блеснул металл нагрудной пластины, дополняющей цивильное одеяние аристократа. Я успел его рассмотреть: ястребиный профиль, сколотые двумя шпильками в свободный пучок косы – явно кто-то из высшей семьи. Это лицо имеет смысл сохранить в памяти, мы вполне можем встретиться вновь. Вдруг, по велению своей Госпожи, он возьмется помочь мне расстаться с моим собственным сердцем? Стоит обеспокоиться? Взгляд сам вернулся к Великим Матерям. Дева Ночи лукаво улыбалась созданными для поцелуев губами. Строгая Изначальная Вдова смотрела устало, но решительно… и я понял, что у Хозяйки Сумерек не получится добавить в свою коллекцию меня, удостоившегося благосклонности ее сестер.

Вближайшей харчевне, куда поспешно заскочили,недрогнувшей рукой налил себе полный бокал и осушил его залпом.

– Рассказывай, – Учитель Доо последовал моему примеру и дал знак мальчишке-подавальщикупринести еще пару кувшинов.

Я пожал плечами и налил снова.

– Не знаю. Не понял, к чему это... ты видел статуи Матерей в Храме Судьбы?

– Нет… – он задумчиво прищурился и добавил с веселой злостью, – значит, пролезли. Затаились, спрятались. Как удалось? Еще сотню лет назад о них не было даже намека, а нынче я уже не раз слышал кое-что странное, только никак не мог это связать с южными культами Великих Богинь.

– Мне кажется, что они здесь с самого начала правления Тулипало, – высказал предположение. – Очень уж удобно устроились… да и воины вряд ли отказались бы добровольно от тех, кто дарует победы над врагом. Некоторые, как я заметил, им поклоняются до сих пор.

– Возможно, ты прав. Но почему никто из Круга не замечал их присутствия здесь? Или оно не нарушает равновесия вселенной? – он побарабанил пальцами по столешнице. – Ну, если так, тогда тревожиться не о чем. Но как обнаружил их ты? И куда пропал посреди заполненного людьми Храма?

– Затянуло в туман… сам не понял, как это вышло, – я постарался максимально подробно описать произошедшее.

– Богини – это богини, – после недолгого молчания констатировал наставник. – У них свои отношения с реальностью. И свои рычаги управления ею. Могли тебя и через наши пути заманить… Но зачем? Не нравится мне это, Аль-Тарук. Сильно не нравится.

В харчевню проскользнул худощавый мужчина в неприметном сером одеянии. Учитель Доо, единственный, кто обратил на него внимание, подобрался и напряженно выпрямил спину.

– Привет, босяк, – незнакомец нагло, не спрашивая разрешения, уселся за наш стол. – Ты что опять натворил в моем Храме?

– Не я, – наставник покачал головой. – Ученик мой. Вот, сидим-гадаем, что это вообще было?

– А-а-а, ученик… ну-ну, – теперь я узнал этот взгляд, острый, как клинок, – а я-то всю голову сломал, раздумывая о причинах, которые занесли тебя к нам. Значит, молодого выгуливаешь?

– Есть такое… – осторожно ответил Учитель Доо.

– Почему опять у меня?

– Да причем здесь ты? Мы, как и все, после гонок в Храм пришли, поучаствовать в праздничнойцеремонии.

– Демоны! – ругнулся Па-не-Шаде и растер ладонями лицо, словно стирая с него раздражение. – Скажи, что должно случиться-то? Куда бежать? Где прорвет?

– А что говорят тебе знаки? Звезды, камни, кости? Неужели молчат?

– Невнятно. Их значение странно, запутано и относится к далекому будущему. Так чего мне нужно ожидать здесь и сейчас?

– Откуда я знаю! – вспылил старательно сохранявший спокойствие наставник. – Ты ведь знаешь, что мы просто идем своим путем! Выполняем свое предназначение. И если после нашего появления случаются какие-то происшествия – вовсе не мы им причина.

– Знаю, – теперь уже успокоился шадес. – «Последняя соломинка, сломавшая спину верблюда», «камень, увлекающий за собой лавину». Но все же, зачем вы здесь? Вас ведь ведет туда, где ожидаются судьбоносные события.

– В степь нам, – признался Учитель Доо, – по нашей внутренней надобности. Здесь просто пережидаем морозы.

– Знаю я ваши надобности, – чуть поморщился верховный жрец, – к Камню силы ученика ведешь… Да, это вряд ли можно счесть за судьбоносное событие. Но кто затеял в Храме игры с реальностью?

– Ты тоже это видел? – удивился наставник. – Так почему же...

– Почему сижу в шадесах и пудрю мозги почтеннейшей публике? – ехидно прервал его собеседник. – А может быть потому, что людям, простым людям, бывает необходима помощь Госпожи? Может быть потому, что не всем нам хочется бросать народ империи на произвол Судьбы и заниматься глобальными проблемами вселенной? Ваш Круг Отшельников… Кто-то владеет кувалдой, а кто-то – ювелирными молоточками. И еще неизвестно, от кого больше пользы.

– Ну все, все, – наставник в примирительном жесте выставил вперед ладони. – Не отрицаю важность и нужность вашего посредничества, святость вашего служения…

– А раз не отрицаешь – объяснись.

Учитель Доо кивнул, и мне пришлось повторить свой рассказ.

– А, – совершенно успокоился верховный жрец, – Матери опять за свое взялись.

– То есть? – наставник был поражен. – Ты знаешь, что они здесь?

– Давно, – отмахнулся шадес, – с самого исхода Иса. Прижились уже. Но вот то, что они снова начали искать связь с избранником Судьбы… причем молодым, неопытным… и незашоренным… – он задумался. – Что-то нехорошее творится у Тулипало. Обычно Матери не охотятся в угодьях нашей Госпожи, им хватает поклонения своих людей.

– «Снова»? – удивился Учитель Доо. – Ты сказал: «снова»?

– Да, – неохотно ответил Па-не-Шаде, – было уже такое. Как гласят храмовые хроники, века четыре назад пара наших послушников, весьма многообещающих юношей, изменили свою Судьбу и отдали ее в руки чужеземных богинь. Много перемен случилось после: мор в Шусине, перестройка системы управления, усиление власти военных…

– Предали Госпожу? – недоверчиво уточнил наставник.

– Отчего же «предали»? Кому, как не тебе, знать, что все свершается по воле Ее. Значит, так было нужно.

Учитель Доо и верховный жрец Судьбы надолго замолчали, застыв друг напротив друга в абсолютно одинаковых позах.Я переводил взгляд с одного на другогои думал о том, какие они разные и какие похожие. Да, ростом шадес был повыше наставника и, наделенный почти болезненной худобой,изрядно уже его в плечах.Из-под головной повязки торчали хрящеватые уши, покрытыередкими седыми волосками. Профиль напоминал старого дворового пса с брылями, а тяжелые веки прикрывали выцветшие зеленовато-карие глаза. Но чисто выбритый подбородок был выдвинут столь же упрямо, как и у Учителя Доо, а крупный рот сжат так же твердо и неуступчиво. И тут они вместе повернулись ко мне.

– Я не собираюсь сходить с того пути, который выбрал сам, – заговорил я, стараясь сохранять спокойствие под их пристальными взглядами.– Великие Богини, конечно, интересные особы, но меня не беспокоят их надобности. Их внимания я не просил.

– О как! – теперь шадес рассматривал меня, не скрывая дурашливого удивления. – И как ты откажешь богам, мальчик?

– Уже отказал, – спокойно ответил, не реагируя на подначку. – И я не мальчик. Черная Мать отступилась от своих притязаний, а Дева и Вдова не будут заставлять меня делать то, к чему не готов. Они славные.

Учитель Доо, пригубивший бокал, поперхнулся вином. Па-не-Шаде звучно рассмеялся, откинувшись на спинку стула. Даже закашлялся.

– Привыкай, – наставник звучно и с удовольствием постучал шадеса по спине. – Нынешней молодежи палец в рот не клади. Ушлые, – на что Па-не-Шаде снова зашелся хохотом.

– Ну, хорошо, – вытирая выступившие слезы, сказал, наконец, верховный жрец, – разбирайся с ними сам, странник Судьбы. Я, конечно, буду и дальше читать знаки Госпожи, – пообещал он наставнику, – но и ты почаще прислушивайся к миру. Дай знать, если что-то пойдет не так, как должно.

– Он тоже бессмертный? – спросил я Учителя Доо, провожая взглядом узкую спину в застиранном сером халате.

– Нет, – отозвался тот. – Просто долгоживущий.Оченьдолго живущий.

Ранган остался позади. Пегая и мухортая бодро стучали копытами по обледеневшей дороге. Мы так и не удосужились дать им клички – не воспринимали лошадок своими. Кормили, чистили, заботились, но в душу так и не впустили. Хранитель Сию удобно устроился в заплечном мешке, навострив уши и наблюдая за окрестностями немигающими желтыми, как у совы, глазами. Нагулялся, бродяга. Отдыхает. С самого Нового Года мы его почти не видели, он оставил нас развлекаться по-своему, а сам наслаждался драками с окрестными котами, из которых выходил несомненным победителем, и амурными похождениями. Впрочем, я тоже отметил свой семнадцатый день рожденья великолепным загулом: а что еще прикажете делать в чужом городе долгими зимними вечерами? Вот я и проводил время так, как положено юному прожигателю жизни, вместе с новыми друзьями-офицерами. Сколько было выпито вина! Бр-р-р, до сих пор при воспоминании голова гудела как пустой кувшин, в который во время трапез бросали кости тушенных с острым перцем барашков. Наша развеселая компания праздновала по меньшей мере неделю. Может, и больше, счет дням я тогда потерял. Учитель Доо иногда укоризненно качал головой, но прямых запретов не следовало. Я сам вовремя сообразил, что приятные собеседники-собутыльники пробавляются едой и питьем почему-то исключительно за мой счет… и свернул веселье.

А сколько раз за зиму я подвергался искушениям плоти! Девицы, да. Худые и пухлые, страстные и робкие… а, впрочем, все были одинаковы. За доставленное наслаждение платил щедро, особенно тем, кто отказывался от денег – были и такие, – но даже они не гнушались принять дорогой подарок. В основном это были юные вдовушки, чьи мужья пополняли список так называемых небоевых потерь в войсках. Пенсия им полагалась небольшая, а семьи не всегда могли принять на содержание оставшуюся без поддержки дочь. Они были такие милые… но такие скучные! Порой даже сожалел, что отказался от брака, предложенного отцом: какая разница, с кем делить спальню? Все кошки серы. Иногда среди ночи с неожиданной тоской вспоминал улыбку Госпожи Иллюзий, или – о Судьба! – видения щедрой плоти Хозяйки Сумерек смущали покой… Хорошо еще, что образ Повелительницы Пепла не вторгался в постельные забавы, но, пожалуй, даже он стал бы приятным разнообразием. Сию, кажется, был со мной согласен, потому что последнюю встреченную на окраине Рангана кошку, призывно выгибающую спину, проводил снисходительно-равнодушным взглядом. Пресытился.

В самый день рождения нас отыскал посыльный отца, и моя шпилька, скрытая сейчас малахаем, получила семейную реликвию – эмаль третьей грани навершия, где отцветающий пион уже ронял пурпурные лепестки. Не скрою, был растроган, хотя пион распустившийся, цветок второй грани, подаренный Учителем Доо, все равно нравился больше. Письма к эмали не прилагалось, но сигнал, что семья остается со мной, был принят. Именно это радовало.

До границы добрались не сразу. Иногда приходилось надолго задерживаться в постоялых дворах, пережидая то метель, то резкую оттепель, сопровождающуюся распутицей. Время исхода зимы неблагосклонно к путешественникам, но нам торопиться было некуда: Камень терпеливо ждал, хотя его зов, как ни странно, становился все слабее.

Посреди ровного как стол, накрытый белой скатертью снега, пространства одиноко чернел менгир, поразительно напоминающий женщину, сложившую руки под грудью. Изрядно плоской грудью, надо заметить. Ее лицо, полустертое вьюгами и ветрами,было повернутона запад, и сейчас следилоузкими щелями глаз за садящимся солнцем. Небо над менгиром зияло провалами и рваными ранами, ветхая ткань энергий изнанки почти расползалась от собственной активности,и водовороты стихий ворочались еле ощутимо.

На верхушке менгира высились горой столь любимые степняками войлочные шапки, потерявшие форму и больше всего напоминающие сухие коровьи лепешки. У подножья громоздились ссохшиеся в камень, заплесневелые и свежие чуреки, сгнившие сыры и овощи, сам Камень силы был почти погребен под гроздьями лент. Какие-то выцвели добела под яростным степным солнцем, какие-то радовали глаз свежестью красок. Сколько лет, а то и десятилетий оставляли кочевники здесь свои тряпичные молитвы? Вокруг Камня, бормоча и постоянно кланяясь, прохаживалась маленькая квадратная женщина в стоящем коробом меховом наряде. Поодаль ждали ее муж и взрослый сын, держа в поводу низкорослых мохнатых лошадок. Я прислушался… Да она подношения складывает!

– Вот, сарану-чеснок принесла, и чеснок тоже хорошо выращивай, хороший дождь принеси, хорошую… ночь. Ночь хорошую принеси. Вот пряник из города тоже принесла, пряники покупать, деньги зарабатывать здоровья давай. Вот лепешку-чурек принесла, без чуреков как жить? Еда-питье, все к ногам кладу. Вот,Степная Баба, деньги принесла… Вот деньги принесла… Степная Баба, вот железные деньги,вот к левой руке положу. Вот, подарок принесла, в позапрошлом году полотенце принесла… вот вам теперь шапку принесла, давай довольна будь. Степная Баба, вот вам обоим. У Степной Бабы муж есть, тоже семья есть, вот,довольны будьте, я вам шапку принесла, полотенце принесла, будьте довольны…

Совсем одурели! Превратить артефакт в банального идола… Не удивительно, что его почти покинула энергия изнанки – даже если и осталась в Камне какая-то сила, то воришки растаскивают ее для лечения прыщей на заднице любимой кобылы! Тупые дикари! Это нужно немедленно прекратить, ибо из поддерживающего границу между мирами барьера и так уже выкачали слишком много.

Я сделал решительный шаг вперед. Еще один. Тетка, заметив меня, бочком отодвинулась к своим мужчинам, недовольно шипя под нос какие-то слова. Ругательные, безусловно. Не замечая вони гниющих приношений, пробирался к менгиру, погружаясь в липкое мутное ничто. Оно жадно меня ощупывало, крутило изнутри, пытаясь дотянуться до тех потоков энергии, которые свободно текли и в энергетических коконах Отшельников Круга, и в приводимых сюда Учителями учениках. Но мои каналы были запечатаны проклятьем, кокон, явно видимый у других странников Судьбы, так и не смог сформироваться – где-то на задворках сознания мелькнуло чувство благодарности к отцу – присосаться было не к чему, «выпить» камень меня не мог. А вот Учитель Доо…

– Назад! – выдавил хриплую команду, остановившую его продвижение следом за мной. – Вам нельзя. Отойдите.

Он послушался, видимо, тоже ощущая опасность. Сию метался по периметру свалки, не решаясь пересечь ее границу. Не надо ему сюда, приближение может стать фатальным даже для хранителя: «Оставайся на месте, друг!», – послал я ему мысль-пожелание. Услышит ли?

Я взбирался все выше по насыпанной куче подношений. Что-то чавкало и лопалось под ногами, запах тухлятины сгущался. Оттер от плесени и гнили ближайший бок камня, занес над ним карандаш… Вселенная молчала. Что писать? Какие знаки вылечат место силы, приведут энергии в порядок? Ответа не было. Карандаш как-то неловко крутанулся в пальцах и канул в кучу отбросов. Что теперь прикажете делать? Я, впервые за время нашего путешествия, настолько растерялся.

Чей-то слабый голосок – не то намек, не то подсказка – зудел на грани слышимости. Непонятно, о чем просит.

Бесконтрольный доступ к моей энергии недоступен камню-вампиру, слава Судьбе, но восполнить его резерв просто необходимо. На моих условиях. Как? Я видел, спасибо схеме Сюин Юшен и тренировкам, что энергетические каналы в организме тесно переплелись с кровеносными сосудами. Попробовать поделиться энергией через кровь? Осторожно уколол палец кончиком ножа. Алая капля набухла, светясь изнутри, пространство жадно к ней потянулось. Рука коснулась шершавого камня, и тонкая струйка потекла по серому боку, застревая в кавернах. Силы стремительно покидали меня.

Хватит. С трудом поднес палец ко рту и заткнул ранку языком. Надо скорее перевязать – из маленькой царапины крови вытекло немало. Переборов первый приступ тошноты от заполнившего рот железистого вкуса, повернул было назад, но не удержался и кинул прощальный взгляд на чернеющие в лучах заката потеки. Надо же! А ведь получилось что-то осмысленное…

– «Ярость битвы»! – констатировал Учитель Доо.

Голос донесся издалека. Неужели ему видны эти знаки? Да, они слегка светятся, складываясь в узнаваемые символы храмового наречия. Надо уходить. Только осторожно, чтобы не изгваздаться еще больше… Но с ужасом понял, что уже не успею. Столб пламени вдруг взметнулся до небес и рухнул вниз. Раскатился волною, пожирающей все на своем пути. Опалило ресницы и мех малахая, губы пересохли, нож, который я так и не выпустил из рук, раскалился докрасна. Треснула рукоять. Все, приплыли. Убежать не получится.

Резкий толчок – вынесло за пределы помойки, приложив спиной о землю. На груди, вдавив в снежное месиво, распластался Сию. Ну и здоровенный же он! Я не замечал, как глупая улыбка растягивает губы, пока не заболели мышцы лица. Некогда было замечать: с увлечением сжимал в объятиях искрящиеся бока моего синего спасителя, зарывшись лицом в их мягкий мех. Протянутая рука Учителя Доо помогла подняться.

– Еще ничего не кончилось, – шепнул он мне, кивая на застывшую поодаль троицу, уже наложившую стрелы на тетивы луков.

Наставник коснулся рукояти короткой сабли, купленной перед поездкой в степь. Моя липкая ладонь сама сжала гладкую рукоять тешаня. Сию выгнул спину и распушил хвост, собираясь наслать на кочевников свои любимые ужасы. Когти и зубы кровожадно отливали алым в сполохах огня… хорошо, что этой картиной могу любоваться лишь я. Надо договариваться, а варвары и без того слишком напуганы происходящим. Мы с Учителем Доо переглянулись и убрали оружие. В ответ на слаженные действия кочевники чуть отступили, не сводя с нас хищных наконечников стрел. Неуютно стоять под прицелом. Наставник первым нарушил напряженное молчание, перекрывая уверенным голосом рев пламени.

– Мы не причиним вам зла, люди.

– Не подходи, злой колдун-чодугар, – завизжала тетка. – Ты убил нашу Степную Бабу! Мы тоже убьем тебя.

– Это не твоя Степная Баба! – властно пророкотал Учитель Доо и шепнул. – Хорошо, что она заговорила об этом. Нужно как-то отвадить от Камня паломников и поклонников.

Как же, «отвадить», – они ведь как дети! Слушать не умеют. Степняки уставились куда-то левее нас, их узкие глаза все округлялись и округлялись, потрясение проступало на смуглых плоских лицах. Жар уже не дышал в наши спины, сумерки подступили вплотную. Будто по команде бушующее пламя опало, столь же внезапно, как и возникло. От груды приношений не осталось следа, а из обожженной до черноты земли вырастала воистину устрашающая фигура. Все наносное и принесенное исчезло в очищающем огне. Коровьи лепешки войлочных шапок более не закрывали острое навершие шишака, стрелку наносника перечеркнула горизонталь злых узких глаз, сверлящих каменными зрачками ничтожных людишек, недовольные складки вокруг рта преобразились в висячие усы. И уже не Баба сложила руки под грудью, а грозный воин устало оперся на крестовину меча. Камень словно вобрал в себя черноту ночи, а кровавые блики заката лишь подчеркивали четкость черт, словно только что вышедших из-под резца древнего скульптора.

– Да, да, всемогущий боо, великий шаман, – расстроенно цокнул языком старший мужчина, видимо, муж скандальной особы, ослабляя натяжение тетивы. – Это не Степная Баба. Ой-ё… это что ж такое… это же какая ошибка!.. – и в сердцах отвесил жене подзатыльник.

Стрела сорвалась с ее лука и тут же вспыхнула багровым огнем, так никуда и не улетев. Кочевники застыли в испуге.

– Именно, – важно кивнул наставник. – Страшная ошибка. Вы много лет и зим оскорбляли дух воина, докучая ему бабьими просьбами. Багатур сердит на степь.

Степняки, задвинув женщину за спины, часто закивали, осторожно пятясь к коням.

– Мы заплатим багатуру богатый ясак, – голос главы семейства дрогнул. – Мы смягчим его гнев…

– Не вздумайте! – голос Учителя Доо гремел над степью. – Узнай сам и передай всем десяти племенам, что любой, нарушивший границы этого места, лишится покровительства духов степи. Любой. Нет больше хода сюда даже самым сильным шаманам. Даже самым отважным воинам. Багатур будет копить силы для того, чтобы защитить вас, когда придет беда. Всех, а не каждого по отдельности. Это говорю я, Тал Хээрин Арслан. Так всем и скажи.

Через пару минут лишь удаляющийся топот копыт свидетельствовал о том, что здесь был вообще кто-то кроме нас. Солнце село. На землю упала ночь, обнимая ее своими мягкими крылами.

Учитель Доо, поминутно поминая чертей, рылся в заплечном мешке, разыскивая огниво. Я бродил по округе, пытаясь найти топливо для костра – мы здесь ночуем, это уже не обсуждается. Хоп! Вязанка хвороста. Как интересно… веревки в перевязи своеобразные: слегка лохматые, будто скрученные вручную. Устрашенные степняки не удержались от подношения? Возможно. Но ветки кустарника стоит проверить на ядовитость и дурман, от дикарей можно ожидать чего угодно.

Вскоре запылал костерок. Мы разбили бивак чуть в стороне от Камня силы, но взгляды невольно обращались к черному исполину. После ужина и кружки горячего чая пошли посмотреть на дело рук своих. А как же! Охотник, как было написано в книгах по искусству выслеживания дичи, всегда возвращается туда, где нашел богатую добычу.

Было чисто, почти стерильно. Воздух радовал нос отсутствием вони и гнили, и лишь сугробы источали запах не то только что вскрытого арбуза, не то тонко нашинкованного огурца. У вросших в землю ног багатура сиротливо валялся мой карандаш, одинокий и нелепый в своем несоответствии этому месту. «Ярость битвы» уже обживалась в камне, не выступала ее чуждость настолько, чтобы пугать неподготовленного зрителя. Черты лица, столь резкие поначалу, чуть сгладились, будто степной ветер их обточил под себя. Сдерживаемая сила ворочалась внутри, устраиваясь поудобнее.

Воспламенит ли вновь пожар степного нашествия восстановленный очаг энергии? Возможно. Но то, что я видел в Шусине, говорило о том, что нашествия нужны, и нужны прежде всего нам. Сложившийся баланс степи и цивилизации нельзя нарушать! Если в это взаимодействие необходимым компонентом входит набег степи, значит, пусть степь набегает. Иначе начнет сбоить сам общественный механизм, возможно – фатально.

Я подобрал свой любимый карандашик и снова вложил его в специальный карман рукава – традиция, демоны ее забери. Странно, сгорело все, кроме деревянного карандаша.

Вновь присели к костру. Сна не было ни в одном глазу. Вновь заварили чай. Нотка аромата трав с горных перевалов смешалась со свежестью снега. Трещали последние ветки, хотя пламя подкармливали малыми порциями. В моей голове вертелся дурацкий вопрос о языческом ритуале, свидетелем которого стали.