Текст книги "Не оставляющий следов: Обретение (СИ)"

Автор книги: Елена Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

– А кто эти «они»? – полюбопытствовал Учитель Доо.

– Да наши охламоны, Пепе и Кольо. Ни к одному делу приставить нельзя. Всё лоботрясничают да в кости играют, – кузнец аккуратно сложил принесенное.

– А вы их Куккьям отдайте. Таких креативных, – выдвинул рациональное предложение, но кузнец пропустил его мимо ушей.

– Не-е-е, молодежь нонеча вообще бестолковая пошла. Правда, бают, что выше, в глухих деревнях, всё поголовье такое. У нас-то хоть парочка всего... – он старательно наморщил лоб, пытаясь что-то понять. – А вам они зачем-то нужны, господа хорошие?

– Они нам совершенно не нужны, – заверил наставник и, весело посвистывая, решительно зашагал к гостевой баньке.

Я уныло поплелся за ним вручать духам гор недобрые намерения, коих у меня скопилось предостаточно.

Мы уходили все дальше от человеческого жилья. Уже несколько недель нам не попадались пастушьи избушки, которые стояли даже на дальних диких пастбищах. Тропы, в том числе нехоженые, пропали окончательно, и Учтель Доо сам прокладывал путь. У него словно включился компас, стрелка которого указывала на одному ему известное направление.

– Долина Сна, – пояснил, чуть выровняв дыхание, – считается священной и закрытой для горцев. Обычному человеку там как минимум снятся кошмары, некоторые сходят с ума. Голова и вправду кажется словно ватой набитой, так что не удивляйся… Но мы приходим туда, чтобы успокоить дух и укротить мятущиеся мысли. Зато Камень слепили на загляденье.

– А зачем вообще вы приводите туда учеников? – вспомнил вплавленные в зуб Силы Жизни ладони. – К чему эти игры с камнями?

– Мы из тех, кто меняет реальность. Уровень и направление способностей к изменению максимально точно можно измерить по пластичности материи в местах Силы. Кто-то обретает понимание своей сути на юге, кто-то познает себя на востоке или севере… а для самых странных из нас есть запад. С теми, кто раскрылся лишь там, – сложнее всего. Ну, все, – остановился, вытер пот со лба и оглядел окрестности, приложив ладонь козырьком ко лбу. – Сейчас перевалим через этот хребет и будем на месте.

Проход между отвесными скалами оказался старательно заложен аккуратно отесанными камнями. Кому понадобилось преграждать путь из одной пустой долины в другую, столь же необитаемую, если верить Учителю Доо? Хотя насчет «пустой» я, кажется, погорячился: на изрядном удалении от тропы в молоке вечернего тумана темным пятном расплывались очертания какого-то крупного строения. Ветерок принес ощущение присутствия многих людей.

– Это еще откуда? – Учитель Доо остановился перед кладкой, разглядывая ее с искренним недоумением. – Что за ерунда?.. – Притопнул несколько раз. Камни в проходе слегка шевельнулись, посыпался раскрошившийся раствор. – Та-а-ак, эти шуточки не наши...

Подумал еще пару секунд, достал из рукава свисток, похожий на тот, что используют владельцы снежных волкодавов, выведенных в незапамятные времена для охраны отдаленных храмов Смерти, и дунул в него. Фиолетовая нестерпимо-яркая искра энергии сорвалась с кончика дудочки и, покружив над головой, стремительно взвилась в небо… и даже выше. Какое-то время ничего не происходило, а потом туман над тропой сгустился легким облаком, из которого вышел молодой человек в элегантном, хотя и несколько старомодном, домашнем одеянии аристократа.

– Байи Табигет, мой юный друг, – протянул скучающим тоном, лениво обозревая окрестности, – что у тебя опять случилось непоправимого?.. О-о-о, прошу прощения, Учитель Доо, – он чуть наклонил голову, скрывая за поклоном явную издевку, – я не заметил очередного Вашего ученика.

«Сокрушающий Стены»? Почему-то слышался мне в этом имени еле уловимый неприятный подтекст… Какой Учитель способен наделить ученика двусмысленным именем? Да, этот может. Мне не понравился он с первого взгляда, а первым же словом вывел из себя. Храни Судьба от такого Учителя! Так и подмывало пройтись по его отвратительному словарному запасу и жеманным манерам, но спокойный голос наставника охладил пыл.

– Мудрейший Баа, – коротко поклонился. – Прошу прощения за беспокойство, но лишь через Вас у меня есть доступ к Кругу Отшельников.

– Хочешь подать прошение на вступление? – голос щеголя слегка потеплел. – Давно пора, друг, давно пора. Мы тебя уже заждались...

– Пока нет. Лучше взгляните на столь вопиющее нарушение ваших имущественных прав... – указал на заложенный камнями проход.

– Наших имущественных прав? Ты точно заплатил налог на собственность? – Мудрейший Баа от души расхохотался и грациозно вспорхнул на валун у скалы, подальше от дернувшегося было к нему Учителя Доо. – Не сердись, раньше ты бывал весьма забывчив… – внимательно оглядел крепкую кладку, убедился в ее рукотворном происхождении, поковыряв пальцем раствор, скрепляющий блоки. Достал из рукава точно такой же свисток. – Пусть принимает надлежащие меры наш ученый правовед. Тем более что Печать Круга хранится где-то у него… О-о-о, добро пожаловать в этот лучший из миров, Зыы, – он легкомысленно помахал рукой заходящей на посадку грозовой тучке.

– Здорово, дружище Баа, – пробасил приземистый мужичок. – Зачем я тебе понадобился?

Ростом прибывший был чуть пониже Учителя Доо, но шире его в плечах. Квадратный такой. Простенькое сермяжное ханьфу подпоясано пеньковой веревкой, завязанной сложным узлом. Растрепанный пучок прикрывал наскоро обмотанный вокруг большой головы линялый шарф. Канцелярскую крысу он не напоминал даже отдаленно.

– Нам всем, – разулыбалсяМудрейший Баа и смахнул с рукава несуществующую пушинку, – всем нам понадобился, старый ты ворчун. Смотри-ка, какую свинью подложили местные прямо на дорогу...

– Ты не краснобайствуй, Баа, а прямо скажи, что стряслось: я уже забыл, когда здесь бывал. – Мудрейший Зыы недовольно сдвинул мохнатые брови, отчего тяжелые веки еще больше нависли над пронзительными желтыми глазами.

– Мы с учеником не можем попасть к месту силы: местные жители заложили проход, – вступил в беседу мудрейших Учитель Доо. – Налог на собственность я оплачиваю вовремя, и долина, куда ведет этот путь, да и сама тропа до сих пор принадлежат Кругу Отшельников и Учителю с учениками по праву, данному нам...

– Да-да, Гуанью Пинхенгом, четвертый век от рождения империи, – прикрыв глаза, пробормотал квадратный, подтвердив репутацию правоведа. – Так мы на Паньгу, что ли? – сообразил, наконец. – А-а-а, здесь могут рискнуть прикарманить наше имущество, это верно. Ну, ничего, сейчас быстро отобьем им охотку на чужой бэйлиш рот разевать…

– Чего стоите? – радостно подмигнул нам Мудрейший Баа, почему-то отступая на пару метров в сторонку. – Валите эту стену к чертям собачьим! – прозвучали на удивление знакомые слова. Вот я и узнал, у кого мой наставник перенял привычку поминать каких-то чертей.

Я в недоумении уставился на развеселившегося щеголя. Учитель Доо пожал плечами и небрежно махнул рукой в сторону заграждения. Стремительный поток черной энергии сорвался с кончиков его пальцев и окутал кладку. С тихим шорохом камни рассыпались в пыль.

– Силен, – невнятно пробормотал Мудрейший Зыы, сражающийся с помощью зубов и коротких толстых пальцев с туго затянутым узлом мешочка, вынутого из рукава. – Твой?

– Единственный и неповторимый, – кивнул в ответ Мудрейший Баа, отнимая ладони от тропы, засиявшей в сумерках насыщенным фиолетовым светом. – Только упрямый и непослушный.

– Все ученики такие, – веско уронил Мудрейший Зыы и развел руки, как бы обнимая пространство. Затем подышал на наконец-то извлеченную Печать и сквозь нее направил золотистый луч энергии в скалу, нависающую над проходом. – Ну все, дело сделано. Больше я вам здесь не нужен. До встречи, Баа. Ждем тебя, Доо, рано или поздно.

Меня он окинул проницательным взглядом, вежливо кивнул, шагнул с тропы и мгновенно растворился в тумане. Такой неотесанный на вид и такой... настоящий!

Мы с Учителем Доо выпрямились из прощального поклона и с любопытством уставились на голый, словно кем-то отполированный бок горы. На сером камне, заключенная в сияющий золотом круг с символами древнего храмового наречия по четырем осям, желтела гигантская надпись:

«Я, Император Гуанью, волею Судьбы и Смерти владыка Бахара, Шусина, Канамарки, Зебаравана, Танджевура и пр., в год 327 от основания Империи повелеваю: Долина Сна и путь к ней навечно дарованы Учителям и Кругу Отшельников. Посягнувший на их права повинен смерти [29]».

– Ювелирная работа, я на такую не способен… – с легкой ноткой грусти протянул Мудрейший Баа, все это время проверявший, не повредило ли чистоте его ногтей и ладоней прикосновение к грязной земле. – Кстати, почему этот мальчонка, с которым ты сейчас возишься, не участвовал в веселье?

– Он не умеет. И не сможет, – предупредив очередной вопрос, Учитель Доо взвалил на плечо свою котомку и направился по тропе.

Я подхватил мешок с Сию на верхушке и, стараясь демонстрировать равнодушие, молча потопал следом. Все это время хранитель увлеченно таращился на разворачивавшееся перед ним действо, пребывая в энергетической форме, и, к моему удивлению, не был замечен ни одним из мудрейших отшельников.

– Опять подобрал совершенно негодного щенка? – рассерженный Баа перескакивал с камня на камень по обочине тропы, уводящей нас вглубь небольшой округлой долины. – Ты никогда не выберешься с Паньгу, если и дальше будешь копаться в человеческом мусоре… хотя этот у тебя породистый, вижу... Вспомни, ни один! Ни один твой ученик не смог стать Учителем и даровать тебе свободу!..

– Не все лучники попадают в яблочко с первого выстрела, – невозмутимо ответил Учитель Доо, поправляя ремни заплечного мешка. – Не всем везет так, как Вам повезло со мной.

– Ничего себе «повезло»! – возмутился Баа. – Да ты из меня столько крови выпил...

– Вы прекрасно знаете, – перебил наставник своего бывшего Учителя, – что нас всех ведет Судьба. Мои ученики шли по своему пути, и я с полным правом могу ими гордиться несмотря на то, что никто не стал Учителем...

– А этот? – Мудрейший Баа ткнул в меня трясущимся от возмущения пальцем. – Он же пустышка!

– Тем не менее, его мне тоже подарила Судьба…

– Мне иногда кажется, что своих учеников ты выбираешь сам, вопреки зову Судьбы и мне назло, – проворчал учитель Учителя. – Чтобы подольше задержаться в этом мире. Может, это слабость твоя говорит за тебя, Сокрушающий Стены?

Учитель Доо усмехнулся краешком губ и молча покачал головой.

– Переночуете с нами у Камня, мудрейший? – спросил он через пару шагов.

Наставник сменил тему очень кстати, потому что желание ударить высокомерного балабола чем-нибудь тяжелым становилось просто нестерпимым. «Пусть он откажется! Пусть!», – слал я немые молитвы Судьбе, но она легкомысленно тряхнула длинной челкой Мудрейшего Баа и распорядилась, как всегда, по-своему.

– Обязательно! – ядом его улыбки можно было отравить десяток змей. Или сильно подпортить им здоровье. – Раз уж я тут, стоит насладиться общением с простыми смертными и бессмертными.

Небо долины привычно полыхало буйством стихий. Голова чуть кружилась, и действительно соображала с трудом. Хранитель Сию осторожно повел носом, но не решился парить среди сгустков энергий изнанки. Рассчитывая на немалый кус вяленой рыбины, заблаговременно вынутой из мешка с припасами, он принял физическую форму и чинно уселся возле большой кучи хвороста. Я собрал ее со всей долины, с трудом отыскивая сушняк под немногими деревьями, похожими на древовидные хвощи, и редкой порослью бака-бало. С кустами нам повезло: если с должным усердием заварить их листья, то можно получить напиток, придающий бодрость телу и ясность уму. Утром они нам пригодятся. Учитель Доо щелкнул кресалом, и вскоре костер запылал. Мудрейший Баа сначала предавался блаженному ничегонеделанию, а теперь время от времени искоса поглядывал на Хранителя Сию.

– Кис-кис-кис, – поманил его пальцем, – иди ко мне, милый котик...

Сию гордо отвернулся. Я в душе преисполнился благодарности к хранителю за столь явно выраженную принципиальную позицию: обычно он охотно откликался на ласковый зов.

– А мы тут Мудрейшего Луу имели счастье лицезреть, – наставник протер свою походную кружку свежей салфеткой и, налив чаю, подал ее Баа.

– Учителя Луу? – оживился тот, принимая напиток обоими руками. – Где он? Я не чувствую его в наших мирах.

– Ушел, – Учитель Доо с сочувствием смотрел на еле заметную страдальческую складку, предательски возникшую между изящно подбритых бровей отшельника. – Мы были свидетелями.

– Старый пердун, – буркнул Мудрейший Баа и укутал ноги длинными полами своего роскошного одеяния, будто замерз теплой весенней ночью возле костра. – И не говори больше ничего. Слышать не хочу! – он шумно отхлебнул из кружки… этот звук совсем не сочетался с утонченным обликом. – Вы-то зачем сюда пришли? Твой щенок ничерта не может, зачем его притащил?

– А вот посмотрим, – поворошил веткой костер наставник. – Я еще сам не знаю, зачем это нужно, но на юге он кое-что сделал…

– На юге? – задумался мудрейший отшельник. – Танджевур сейчас затягивает зеленой дымкой, – с удивлением заговорил он – Хороший такой свет, теплый, здоровый. Вредные эманации почти сошли на нет, энергия пространства приходит в равновесие… Ваша работа?

– Наверное, наша, вернее – его, – Учитель Доо невоспитанно указал на меня пальцем.

Я сохранял невозмутимое выражение лица, почесывая за ухом Сию, демонстративно свернувшегося на моих коленях. Мудрейший Баа ревниво поморщился, глядя на кота, и вдруг воодушевился:

– А пойдем к Кадавру? – резко поставил на землю кружку с недопитым чаем. – Пойдем!

Мы переглянулись, но встали и пошли следом за легконогим отшельником. Как и на юге, от всполохов стихий было светло будто днем, поэтому узкая спина Мудрейшего Баа служила мне ориентиром. Я шел за ним, как за блуждающим болотным огоньком, но он не петлял и не путал путь, ибо буквально через пять-семь минут мы оказались на месте.

Снова, как и в прошлый раз, я ощутил битву разнонаправленных сил, сгущение воздуха и давление на плечи. Учитель Доо бросал на меня тревожные взгляды: он чувствовал себя превосходно, а я дышал, как загнанная лошадь. Мудрейший Баа, пританцовывая у отвесной скалы, полукольцом обнимающей долину, обернулся к нам и эффектно объявил:

– Сон разума ррожда-а-ает чу-у-удовищщщ! – и резко, будто отбрасывая занавес, дернул рукой. – Бу!

Спала с глаз пелена. В скале была выдолблена ниша, из нее словно рвался на волю могучий демон, усеянный отвратительными наростами на теле, украшенный рогом на носу и увенчанный ослиными ушами. Отшельник хихикал, пританцовывая и предаваясь воспоминаниям: «Помнишь, Баий, этот хвост я слепил ему, пока ты трудился над рукой...» – но я уже не слушал его, внимая стону отчаянно одинокого и непонятого камня. Сколько столетий Учителя Круга Отшельников приводили сюда своих учеников? Над ним проводили эксперимент за экспериментом десятки одаренных, и никто не догадался заглянуть глубже пластичной материи, послушной рукам оставляющих следы. Камень уже не рыдал. Он устал молить о пощаде. Где-то внутри рождалась ненависть к своей оболочке, к материи, в которую она воплотилась, к уродству, ставящему разум на грань безумия, ко всему этому миру. Она копилась так долго, но сейчас, казалось, достигла критической точки.

Нельзя так! Нельзя бездумно менять только потому, что способен менять! Решительно сдвинул с дороги восторженно скачущего Баа и шагнул навстречу Судьбе.

– Ты что себе позволяешь, щенок…

– Тише, тише, Учитель. Не мешайте ему…

Карандаш словно сам прыгнул в руку. Камень был горячим и влажным. Казалось, он мог разлететься на мелкие осколки от прикосновения очередного ученика-мучителя, но под моей ладонью слегка притих, успокоившись. Провел пальцами по плечу, огибая угрожающе торчащий шип, и на бицепсе согнутой руки начертал, твердо нажимая на карандаш: «Ясность мысли».

Несколько минут ничего не происходило. Потом в глубине ниши что-то полыхнуло и слабо дрогнула земля под ногами. Еще. И еще раз. Со скал осыпались камни и ветви кустарника.

– Это обвал! – испуганно кричал Мудрейший Баа, дергая за рукав Учителя Доо. – Быстро к костру, там безопасно. Твой щенок…

– Молчать! – прикрикнул наставник. – Стой тихо, а то врежу, как прежде.

Я не мог отвести глаз от каменного демона, чешуйка за чешуйкой сбрасывавшего шкуру. Отпали ослиные уши, рог с носа, когти и шипы, лысый хвост… камень словно усмирял порыв ярости, выпуская из глубин поток белого света. Вспышка затопила долину, полоснула по глазам как ножом. Долго стоял, зажмурившись, но повторения не следовало. Разлепил склееные слезами ресницы, проморгался. С наслаждением вгляделся в черноту ночного неба над головой, угадывая в путанице звезд знакомые глазу созвездия. Что с Камнем? С опаской кинул взгляд на скалу, и задохнулся от восторга. Стены ниши омывали волны неяркого света, исходящего от воплощенного в камне широкоплечего человека, сидящего на валуне. Одной рукой, облокотившейся на мощное колено, подпер подбородок, а другую расслабленно свесил вниз, к напряженным мускулам икр, готовых мгновенно подбросить на ноги сильное тело. Грубые черты лица выражали сожаление о людских страстях и печалях, а в морщинах высокого лба свой оттиск навечно оставила печать размышлений о мире и месте в нем.

– Не Кадавр, а Мыслитель, – пробормотал тихо, проходя мимо остолбеневших попутчиков. Но они услышали.

Между прочим, есть очень хотелось.

Мудрейший Баа незаметно покинул нас, не вернулся к костровищу, в котором остывающие угли уже подернулись сизым налетом. Учитель Доо подошел чуть позже, навьюченный хворостом:

– Очень кстати осыпалось со скал, – раздул огонь и вынул из мешка с припасами завернутые в лепешку вяленое мясо и мелкие дикие помидоры.

Сию валялся на заплечных мешках, приоткрыв один глаз. Манипуляции с едой всегда вызывали жгучий интерес… особенно, когда с ним делились вкусными кусочками.

– Что такое Круг Отшельников, наставник? – спросил, старательно прожевав. – Он настолько силен, что его боятся в империи?

– Никто не знает, силен или слаб Круг, – усмехнулся тот, водружая помидорку на многослойный бутерброд из лепешек и мяса. – А больше всего люди боятся неизвестного. Но вообще-то в него входят Учителя, воспитавшие себе в этом мире замену. Они обретают свободу от ограничений пространства и времени, могут легко перемещаться в иные миры и эпохи. Впрочем, им, вечным, это быстро надоедает. Оседают где-нибудь, в уютном местечке, потакая своим желаниям и интересам. Потому и зовутся «отшельники», что мировые проблемы их не волнуют. Войны, мор, перевороты, несчастная любовь – в сущности, это ерунда, не стоящая внимания. Единственная обязанность, которую должны исполнять: ликвидация неравновесия во вселенной. Устранять угрозу существования миров. Но такие события случаются нечасто.

– Расскажи мне про своих учеников, – слова Мудрейшего Баа заронили яд сомнения в душу. – Что с ними было не так?

– Все было так, мой друг, все было так. Их было трое. Видишь? – он стянул с головы яркий платок, который купил в какой-то местной деревне, и указал на три широкие белые пряди, контрастирующие с чернотой волос. – Мои ученики всегда со мной: Текудер, Сюин Юшен, Дамил ад-Дарьял.

– Вот как? – плеснул чаю из котелка. – Мне известны Текудер и Сюин Юшен Терас. Он – легендарный воин, сразивший жесткого демона и спасший от разрушения Шусин, она – целительница, прославленная в веках. Школа врачей, названная ее именем, считается лучшей в империи… но ведь они давно умерли!

– Да, ученик, их все знают. Именно поэтому они давно умерли. Мало кто из обычных людей предпочтет вечную славу смертным вещам. И еще меньше тех, кто предпочтет вечной славе вечное забвение. Живущим в обществе и для общества трудно принять неизвестность, которую несет с собой наше бессмертие.

– Но ты-то известен!

– Пока я тут, от меня нелегко отмахнуться, – усмехнулся настовник. – Я как ресничка, попавшая в глаз, как песок между шестеренок общественного механизма. И мне все больше надоедает такое положение вещей. Даже если ученик не займет мое место… – он сделал глоток из кружки, – рано или поздно тоже уйду в Круг Отшельников, и меня выбросит из истории мира. Люди забудут мое имя, как забыли Учителя Баа, а перед ним Учителя Луу, а еще раньше Учителя Зыы, Учителя Фээ, Учителя Оба-на... – наставник пристально смотрел в глаза, загибая пальцы. – И те новые, в ком пробуждается наш странный дар, не найдут без поводыря путь, помогающий выбраться из загона. Их, как паршивых овец, изгонят пастушьи собаки, выкинут навсегда, как «неформатные» винтики. Обществу мы не нужны.

– Но мы знаем и помним Учителя Мина, Учителя Куфа… есть ведь множество Учителей, оставшихся в памяти потомков! – я вспомнил собрание их сочинений на полках семейной библиотеки и поежился.

– Это, друг мой, «правильные» учителя, – наставник хитро подмигнул. – Они учат, как возводить прочные стены загонов, а собак натаскивают на охрану полезных овец. Они жили в обществе, как все нормальные люди, творили для общества, умерли… и обрели особое бессмертие, бессмертие человеческой памяти. Смерть изъяла из мира личность, но оставила то, без чего цивилизация оскудеет: мысли, идеи, прозрения. Они учат всех, но не все у них учатся. Я же… видишь ли, Аль-Тарук, как я не свободен от тебя, так и ты не свободен от меня.

– Как это? – о такой стороне отношений учитель-ученик, признаться, никогда не думал. Мне казалось, что легко смогу отменить обучение, если что-то в нем не понравится.

– Если бы ты не обрел Учителя, то пробудившийся дар рано или поздно свел бы тебя с ума. Тогда, возможно, даже твое проклятие пало бы под натиском безумия, и не реализовавшаяся, но копящаяся сила, вырвавшись на волю, погубила бы многих…

– Откуда ты можешь это знать?

– Я почти подошел к этой грани. Мой Учитель слишком долго искал меня…

Он прервал разговор и подбросил очередную порцию хвороста в костер.

– Кто он, твой учитель? Из какого рода, ты знаешь? – мне было сложно определиться с отношением к Мудрейшему Баа.

– Могу лишь догадываться. У нас не принято выспрашивать о семье ученика и Учителя, если они не желают о ней говорить. О моей точно не знаете ни ты, ни он. Когда странник Судьбы врастает в мир, все приметы его социального статуса снимаются, даже татуировки исчезают. Пред вселенной мы равны. Кстати, – добавил он задумчиво, – снять татуировку может и тот, кто ее нанес. Это еще один секрет клана татуировщиков...

– Где же вы повстречались?

– Да уж, в интересном местечке… Мы в компании со стариной Рюго зачищали логово заговорщиков, очередную ячейку «Перелетных птиц». Задали они нам жару, конечно: там и детишки кланов Пиккья были, и из Тулипало парочка – бойцы серьезные. Да, обычно против организованного отряда одиночки выступать не могут, но здесь нам оказали ожесточенное сопротивление. Настолько, что могли бы там всех положить… и я не удержал себя в руках. Не знаю, что там творилось, не помню и вспоминать не хочу до сих пор, – наставник поморщился. – Очнулся уже на руках Рюго. А этот хлыщ хлещет меня своей тряпочной маской по щекам и орет: «Где же ты прятался, мелкая сволочь! Где тебя черти носили»… – Учитель Доо усмехнулся и протянул ладони к костру, будто озяб. – «Мелкая сволочь!»… а ведь мне было уже под сорок. Он-то и сейчас выглядит сущим юнцом, хотя родился на добрую сотню лет раньше той нашей встречи и давно успел обрести бессмертие. Вот так его Судьба ко мне вела: кривыми тропками, через пень-колоду… Он плохо слышит голос Судьбы, а то, что слышит, вечно по-своему переиначивает.

– Так он был из этих… из «пернатых»?

– Хорошо ты их приложил, – наставник устало хмыкнул. – Занесло же его в заговорщики… Хотя меня тоже куда только не заносило, за столько-то лет. Но в ту ночь я на самом деле был на волосок от смерти. Еще немного, и бесконтрольный дар вырвался и выжег бы и меня, и всех, кто был рядом. Если бы не этот заплутавший Учитель...

– Он потому дал тебе имя Сокрушающий Стены?

– Да говори прямо, что уж там, – наставник поворошил веткой костер. – «Байи Табигет» только в книжках и молитвах звучит так благовидно, но изначальный смысл более прост и незатейлив: «Сбесившийся Таран», да. Юморист… Хорошо, что разговорный язык, послуживший основой храмового наречия, тогда уже почти забыли.

– Так как же ты с ним уживался?

– С трудом. Сам видишь, какой он… Но учил хорошо, надо признать. Жестко, но результативно. Ему хотелось поскорее скинуть на меня ношу наставничества и сбежать с Паньгу. Путешествовать по другим мирам, общаться на равных с мудрейшими, войти в Круг Отшельников… Сноб он первостатейнейший, мой Учитель Баа. Сноб и эгоист, – вздохнул, вспомнив что-то свое. – Но я ему благодарен. Хотя бы за то, что он все же успел.

– Вот и солнце встает… – отметил я очевидное, нарушив долгое молчание.

Утро началось с недовольного ворчания Хранителя Сию, уснувшего на так и не распакованных подстилках. Пора было трогаться в путь, но для начала хотелось умыться и выпить чаю. Вода в бурдюке, как оказалось, почти закончилась. Здесь, в горах, приходилось ее экономить: неизвестно, когда встретятся ручей или селенье с колодцем. Но разве можно обойтись без утреннего чая? Так, умываться не буду, сберегу и воду, и время. Лучше пойду к гроту с Мыслителем, посмотрю при свете дня на то, что натворил ночью.

Солнце заливало горы розовыми струями лучей, загоняя ночную тьму в расщелины под прикрытие отвесных склонов и рассеивая последние клочки посторонних энергий в высоком синем небе. Под ногами пружинил бархатистый ежик травы, устилающей чашу долины, с кустов бака-бало падали капли росы, на прощание вспыхивая сотнями маленьких радуг. Над проснувшимися цветами мельтешили яркие колибри, как будто шаловливые духи гор кидались друг в друга самоцветами, добытыми в глубине темных недр. Среди свежести утреннего бытия сидел на троне обнимающего его камня Мыслитель, до краев полный энергией разума. С нависающего козырька скалы тонкой, но уверенной струйкой падала пробившаяся из глубин горного кряжа вода, укрывая туманной вуалью подходы. У ног белоснежного великана на моих глазах рождалось русло звонкого ручья.

– Учитель Доо! – окликнул проснувшегося наставника. – Тут можно умыться!

– Ну что же, – он подошел и подставил ладони, сложенные ковшом, под тонкие нити водной завесы, – похоже, ты все делаешь правильно, Аль-Тарук Бахаяли… Ух! Водичка просто прелесть!

Обязательная программа путешествия на восток была выполнена и мы были полностью свободны в выборе дальнейшего пути. Нас ждали прекрасные города Канамарки. Может быть, посетим знаменитый своими университетами Ланкантай. Да и столица провинции величественный Саксаюман манил известными и неизведанными чудесами. Наскоро позавтракали полузасохшими маисовыми лепешками и вялеными ломтиками батата, набрали свежей ледяной воды в опустевший бурдюк и отправились к выходу из проснувшейся Долины Сна.

У прохода, ведущего в соседнюю долину, копошились люди. Блестела сталью под утренними лучами воинская амуниция. Это наводило на нехорошие подозрения: в конце концов, ведь какая-то нахальная жаба повелела заложить камнями проход… Вряд ли она обрадуется, узнав, что путь в Долину Сна снова открыт. Почувствовал, что обитатели гор нас заметили и сформировали две… уже три отряда, сбившиеся в настороженные группы. Учитель Доо коротко кивнул и внутренне подобрался.

Как только миновали скалу, помеченную ярко сверкающей на солнце Печатью Круга, на нас наставили копья затянутые в кожаную броню люди. Не стражи, нет… кто-то собрал собственное вооруженное формирование. Типичные чинки в странной формы шлемах, с изображением перекрещенного молота и кирки на кирасах. Разве это законно?

– Стоять! – скомандовал один из них. – Кто такие?

– Владельцы Долины Сна и пути к ней. Той тропы, на которой ты стоишь, – спокойно пояснил Учитель Доо, не дрогнув ни единым мускулом лица. – Сойди с нее.

– Владелец здесь один. Просветленный Касипома. Он защищает народ от полоумных ублюдков, которые рвутся сюда. Он сам будет судить вас, самозванцы...

Учитель Доо, не дослушав, шагнул вперед. Копейщики сноровисто перекрыли путь, ощетинившись стальными жалами. Тропа засияла фиолетовым светом и, повинуясь жесту наставника, стряхнула их, как рачительная хозяйка стряхивает мусор с половичка. Удержавшийся на ногах командир с яростным криком бросился в атаку. Учитель Доо мягким, почти незаметным движением скользнул ему навстречу и ткнул сложенным тешанем, мгновенно появившимся в руке, в незащищенную часть шеи между шлемом и кирасой. Нападавший резко остановился, захрипел и рухнул навзничь. Меч выпал из рук, так и не попробовав крови.

Копейщики успели опомниться и снова начали окружать нас. Не нападали, держались на обочине вдоль тропы, не заступая на ее полотно. Я неторопливо следовал чуть позади убийственно спокойного наставника, положив руку на тешань и готовясь отразить удар. Справа и слева... Выпад! Мимо? Еще один... Вот-вот острый наконечник третьего или четвертого копья пробьет насквозь... Воздух по обеим сторонам тропы застыл, став тягучим, как сироп. Копья втыкались в него и вязли, не достигнув своей цели. Шаг за шагом мы пересекали долину... Неужели сможем покинуть ее без ущерба? Нет, конечно, надежды мои смешны. Впереди нас поджидал подготовленный к битве отряд. Под новеньким знаменем стоял, подбоченясь, высокий мужчина, наряженный в яркие шелка. Похоже, нас встречает сам просветленный Касипома. Странный какой-то. Здесь, в горах, состоятельные люди предпочитали одежды из нежной шерсти викуньи, она намного комфортней.

– Вы лазутчики империи! – Зычный голос разнесся над долиной. – Диверсанты, посланные вредить нам. Вы пришли нарушить справедливость мира, который я строю! Вы сломали заграждение к нашей святыне… Открыли дорогу хаосу, разрушающему мой порядок. Но я, владетельный Касипома, привык защищать то, что взял под защиту. Я сохраню за нами нашу святыню! – оратор пафосно махнул в сторону прохода в Долину Снов. – Никакое коварство императорской власти не заставит меня отступить от восстановления истинной справедливости! Я плевал на все их указы! – Глаза предводителя пылали яростью. – Именно их мы здесь ждали так долго, – он обернулся к отряду. – Готовились. Претерпевали лишения. Наш враг силен, но с нами – истина. Убить их!

Перебарщивает.Мой учительриторикине поставил бы ему хорошую оценку. Да, влияние на Канамарку несчастного Кадавра не только упростилокартину мира в среде крестьян, но и притянуло фанатиков разных мастей. Одному такому повезло: он смог укорениться здесь и, под предлогом защиты от агрессии всего остального мира, взять власть над местными жителями. Не знаю, силой или убеждением… сейчас это не столь важно: на бойцов его речь произвелавоодушевляющеевпечатление. Строй сдвинул щиты, покачнулся и сделал шаг навстречу. Как механическая игрушка, заведенная ключом-словом владельца.