Текст книги "Не оставляющий следов: Обретение (СИ)"

Автор книги: Елена Воробьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

Наставника, видимо, задел спор в трактире на постоялом дворе о природе и необходимости подвига, натолкнул на размышления о героизме... Он вспоминал былое с легким налетом грусти.

Скорее всего, Текудер был бастардом Тулипало. «Молодость сеет свой дикий овес», – говорят в этих краях. Разбрасывает семя бездумно… Как получилось, что дитя не забрали, как это принято, в семью отца? Мать, воспитывавшая его одна, отмалчивалась в ответ на все осторожные расспросы. Соседи тоже не проронили ни слова, что было весьма необычно для любящих сплетни сельчан. Ребенок же, к которому привела Судьба Учителя, рос среди местных жителей, как беркут в голубиной стае. Не просто высокий – ростом шусинцев не удивить, – но крепкий, атлетически сложенный, выделяющийся смуглой южной кожей и жгучим взглядом агатово-черных глаз. Учитель Доо постучал в дверь небогатого деревенского дома, когда мальчику исполнилось десять. Самый удачный возраст: до обретения сил, дарованных Судьбой, оставалось достаточно времени, чтобы подготовиться к настоящему ученичеству.

Одарен он был щедро. Увидел энергии изнанки почти без подготовки, научился управлять ими виртуозно, будто просто вспоминал то, что когда-то было сокрыто в глубинах памяти. Боевые искусства постигал интуитивно, не чужд был и тактических талантов. Бог битвы! Сколько выиграно было поединков – в том мире и в этом… Да, демонические округа трепетали, когда туда захаживал юный Уль Таль для того, чтобы не только потрепать в учебных схватках аколитов и экзорцистов, но и бросить вызов Рыцарям Порядка. Примицерий дефенсоров Лиматола не один раз умолял Учителя Доо укротить пыл ученика, азартно громящего тренировочные площадки и серьезно травмирующего демонов, юных и не очень. Я устыдился своей бесталанности… в очередной раз. Даже самому стало смешно.

А еще он был красив. Казалось бы, при чем здесь красота? Еще один дар Судьбы. Высокий, мощный, с чеканными чертами лица – благородный муж, настоящий герой. Люди с радостью и воодушевлением отдавались во власть его харизмы. Он мог бы вести за собой не только армии, но и народы… Мог бы. Если бы не был столь простодушен. Высшее благо и процветание народа не было для него пустым звуком. Исцелить раны мира он был не очень-то способен, но защищать от напастей готов был самолично. Восстановление справедливости, вопреки собственной выгоде и здравому смыслу… в древности такие герои уходили в благородные разбойники. Или основывали империи.

Наставник не удивился, когда понял, что Уль Таль не заменит его на стезе Учителя. Он слишком крепкими нитями привязан был к людям, их мелким проблемам и бытовым неурядицам. Когда обучение было закончено, юный воин вернулся в родную деревню. В последний раз Учитель Доо видел своего ученика преисполненным азарта и воинственного пыла. Из кайджунских степей на Шусин шел демон, уничтожая все на своем пути. Словно картонные игрушки разметал он каменные заставы Тулипало, растоптал и разогнал их войска… кочевникам степей, кстати, тоже досталось, но они смогли беспрепятственно покинуть земли, в которых бушевал пришелец с изнанки. Это был тот противник, о котором мечтал Текудер, ведь для повседневной жизни, жизни обычного человека, его таланты были слишком выдающимися. Судьба не ставила перед ним тех задач, которые требовали бы применения того уровня силы, которым он обладал. Битва с демоном была предрешена.

– И как он погиб? – образ из легенд стал живым человеком, со своими достоинствами и недостатками. Вызывал сочувствие.

– Никто не способен перенести те страдания, которые вызывают раны, нанесенные взрослым сильным демоном. Есть для этого причины. Вот и он не выжил… и меня не было рядом для того, чтобы провести полагающиеся ритуалы. Я привез бы к нему Дэйю, она знает многое… но пока весть достигла моих ушей – он умер.

– А как же ваша связь? Связь учителя и ученика?

– Ты забыл, – мягко напомнил наставник, – Текудер уже не был моим учеником. Судьба развела нас подальше друг от друга.

Печально. Что тут можно сказать? Только помолчать, отдавая дань памяти легендарному воину. Вот так, в молчании, мы и приблизились к родной деревне героя, где он родился, которую защищал и где упокоился среди родных и близких.

Спешились рядом с широко открытыми воротами подворья, куда нас направили, старательно называя местный трактир гостиным двором – как оказалось, с полным на то правом. Хозяйственные постройки, конюшня и большое добротное строение на каменном фундаменте – редкость для царства бескрайних трав и густых лесов – возвышались над скромными домами сельчан. Изнутри доносились истеричные женские вопли, звяканье металла, треск ломаемой мебели, глухие удары и грязная мужская ругань.

– Что там? – спросил я у одного из чумазых мальчишек, которые сидели у забора, пожирая глазами дверь трактира.

– Дядька Кудя снова нажрался, – бодро отрапортовал малец.

– А кто у нас дядька Кудя?

– Шамашедший, – прошепелявил совсем малолетний болельщик, азартно подпрыгивающий рядом. – И алкаш. Так мамка говорит. А батька велит не ходить за ним. Он страшный, – и метко плюнул сквозь дырку на месте переднего зуба в курицу, с квохтаньем носящуюся по двору.

С грохотом дверь распахнулась, и трое крепких мужчин с трудом вытолкнули из проема косматого великана. Тот упал в пыль двора и попытался подняться, но был настолько пьян, что снова свалился.

– Ты здесь давно не живешь! – кричал выскочивший хозяин с наливающимся под глазом синяком, вытирая лицо несвежим фартуком. – Пшел к себе, а то мои ребята еще раз тебе поддадут!

Мужик глухо зарычал и все же смог самостоятельно встать на ноги. С гоготом один из вышибал пнул его в живот… нога оказалась перехвачена в воздухе. Хрустнула кость. Остальные опасливо отступили и теперь обходили буяна с двух сторон, крепко сжимая в кулачищах деревянные дубинки. Я уже предвкушал удовольствие от потасовки: было у меня подозрение, что пьяница, вокруг которого клубилось марево сырой энергии изнанки, разделал бы всех под орех, но холодный голос наставника вмешался в происходящее.

– Что здесь происходит?

Вышибалы застыли, ожидая команды хозяина.

– Да вошь подзаборная лазит тут, людям спокойно отдыхать не дает! – объявила жена трактирщика, протискиваясь из-за спины мужа и трогательно баюкая в руках весьма увесистую скалку. – Вали отсюда, скотина! – рявкнула она пьянице и ласково пропела, обращаясь к нам. – А вас, дорогие странники, прошу в залу. Накормим, напоим, спать уложим. Не обращайте внимания, это дядька Кудя, наша местная диковина. Почудит и успокоится.

Пьяница, пошатываясь, шагнул было назад к двери, но храбрая хозяйка сурово погрозила ему скалкой. Мужик втянул голову в плечи, развернулся и побрел к боковой калитке в заборе. Мальчишки с улюлюканьем кинулись следом:

– Дядька Кудя господин, на носу горячий блин!.. Дядька Кудя дурак!.. Дурак-дурачок, завалился на бочок!!! – в широкую спину мужика полетела пригоршня овечьих орешков, высохших под прохладным осенним солнцем.

– От ить сорванцы! – трактирщик хохотал сочным басом, жена с подвизгиваниями вторила ему. – Дети, что с них возьмешь…

Учитель Доо, напряженно глядевший вслед пьянице, вдруг сорвался за ним.

– Подожди меня внутри, – бросил он на бегу. – Я скоро вернусь.

Я вручил поводья наших лошадок радушно улыбающемуся хозяину, поспешившему их принять и уже окликающему конюха, и, повинуясь приглашающему жесту хозяйки, вошел в просторный чистый зал.

Он напоминал скорее гостиную зажиточного дома: широкие доски пола натерты воском, камин облицован благородным гранитом, а на каминной полке выстроились в ряд резные слоники из сандалового дерева. Даже ажурная кованая решетка не столько оберегала от выскочивших угольков, сколько придавала изысканности этому средоточию уюта. Широкие окна задрапированы специально сшитыми шторами из дорогой ткани. Вдоль стен расположились низкие диванчики, приглашая к отдыху. Столы были небольшими и разномастными – будто попали сюда из комнат, украшенных в разном стиле. А вот расставленные вокруг столов совершенно одинаковые табуреты выделялись своей простотой и грубоватой надежностью – местный плотник заработал на этом заказе немало. Инородно выглядела и стойка, за которой хозяин продолжил протирать бокалы и кубки для вина – видимо, она появилась позже. Над стойкой золотилась табличка с выгравированной надписью: «Великому воину Текудеру от вечно благодарных земляков». И здесь не забыли героя... Так трогательно! Даже харчевня стала своеобразным мемориалом. Замечательные люди. Шустрые служанки с привычным проворством ликвидировали последствия недавнего сражения и с улыбкой подносили дополнительные дозы спиртного «от заведения» двум компаниям посетителей. За столами их было в общей сложности семеро, я подсчитал. Жестом отослал одну из девушек, порывавшуюся принять заказ: подожду наставника, куда торопиться?

Когда в зал вошел Учитель Доо, даже я, увидев его лицо, рефлекторно вскочил, чуть не опрокинув табуретку. А хозяин, его выглянувшая из кухни жена и поглощающие обед клиенты вообще вытянулись в струнку, как солдаты на плацу.

– Старосту сюда, – не повиноваться не представлялось возможным. Этот взгляд… голос… Судьба, что же настолько вывело наставника из себя?

Побелевший трактирщик шумно сглотнул, трясущимися руками снял фартук и, бочком обойдя Учителя Доо, выскочил на улицу. Наставник отрицательно мотнул головой в ответ на мое приглашение к столу, остался стоять средь зала, задержавшись тяжелым взглядом на посетителях. Если наставник остался стоять, значит, и мне сидеть не подобает. Мое место – за правым плечом, прикрывать его спину. Посланный за старостой хозяин вернулся быстро и немедленно юркнул за стойку, как бы отгораживаясь от нас этой хлипкой преградой.

– Сейчас они будут, – угодливо закивал он Учителю Доо – Подождите чуть-чуть, добрый господин… простите.

Староста появился как официальное лицо, с полным соблюдением протокола: его сопровождали четверо крепких мужчин, умело придерживающих ножны мечей, у распахнутых створок по их кивку встали местные вышибалы. Это был совсем не старый человек с располагающими чертами лица, ясным взглядом серых внимательных глаз, вежливой улыбкой, обнажающей ровные зубы. Осанка прямая, полная достоинства. Добротная куртка обтягивала широкие плечи, дорогие сапоги с накладками чуть припорошила пыль, на груди сияла чеканная пластина в форме полумесяца, изображающая летящих в облаках лошадей с рубиновыми глазами. Он уверенным энергичным шагом подошел к Учителю Доо и уже хотел заговорить с ним, но был остановлен взглядом, прикованным к пластине. Староста отшатнулся… но наставник молниеносным движением поймал украшение. Толстая цепь лопнула, как гнилая нить. Пластина глухо брякнула о столешницу, на которую бросила ее гневная рука.

– Все личное имущество героя Текудера – в зал. Все, до последней портянки! Жду недолго, не испытывайте моего терпения, – голос наставника был сдавлен, словно он последним усилием воли сдерживал себя. – С-с-стервятники.

Староста попятился… и, не сказав ни слова, поспешно вышел. Стараясь не привлекать к себе внимания, покинули обеденный зал и посетители. Непонимающе таращились на нас оставшиеся у дверей вышибалы, да трактирщик с женой о чем-то шептались в углу.

– Ждем, – наставник присел за ближайший стол. Тот самый, на котором поблескивала нагрудная пластина, сорванная со старосты.

Мы просидели так пару часов. Не сделав и глотка воды, не преломив хлеба под крышей обеденного зала, отсылая назад все подношения хозяев. У стола неуклонно росла куча вещей: дорогие доспехи, оружие из прекрасной стали в отделанных самоцветами ножнах и чехлах, конская упряжь, больше напоминающая произведения искусства… трактирщик, вполголоса командуя носильщиками-вышибалами, спустил с лестницы второго этажа тяжелый сундук. Шелковые и шерстяные одеяния, пламенеющие пожаром, мужские браслеты и нагрудники, перстни и пояса…

– Сложить все в переметные сумы, – было отдано распоряжение стоящим вдоль стены старосте и старейшинам деревни. Они уже давно там стояли, как-то незаметно появившись, но ледяной взгляд Учителя Доо не давал дозволения сесть. – Привести потомков Ягмира, – надеюсь, вы не забыли заодно и о наличии у Текудера коня? Навьючить поклажу.

– Что вы себе позволяе… – вернувшийся староста было вскинулся возмущенно, но был сдержан цепкой рукой одного из стариков, сопровождающих его на этот раз.

– Дай мне только повод, – прошипел Учитель Доо, зрачки его сузились. На мгновение лицо исказила гримаса ненависти… да он на грани! С трудом сдерживает себя. – Ради Судьбы, дай мне повод.

Старейшины, видимо, что-то почувствовали и, тихо переговариваясь, потянулись к выходу, волоча старосту за собой.

На деревенскую площадь вывели пять золотых коней. Сухие, с узкими змеиными головами, длинными шеями и четко очерченной мускулатурой – прекрасные и мощные. В глухой деревне даже не ожидал увидеть такое сокровище.

– Их всех забирали Тулипало, – пояснил мне староста. Заискивающий тон его голоса странно контрастировал с привычной степенностью движений. – Вы знаете, господин, что таких коней никому, кроме владетельной семьи, не позволено иметь. Удалось сохранить лишь Мерхе и его кобыл… пра-правнук Ягмира…

Я молчал. Ничего не понимаю, но чувствую, что творится что-то эпохальное. Учитель Доо, подхватив ворох одежд и доспехи, опять ушел куда-то, вот староста и осмелел, разговорился. Почему Тулипало забирали коней? Разве наследники Текудера, по Уложению, не имеют исключительных прав на потомков его скакуна? А если нет наследников, то почему в деревне оставили этих пятерых? Утаили для развода?

Тем временем на площадь высыпала, казалось, вся деревня. Хмурые мужики, притащившие зачем-то с собой хозяйственный инвентарь – косы, вилы, топоры, – негромко гомонящие женщины, детишки, с любопытством выглядывающие из-за юбок матерей и спин отцов. Отдельной группой возле старосты собрались деревенские старики. Трактирщик сам вывел наших лошадок с притороченными к седлам мешками. Сию недовольно сопел: по деревне побегать не дали, еды не предложили… я сочувствовал ему, как себе. Через распахнутые ворота виднелась та боковая калитка, в которую уходили давешний пьяница и мой наставник. Я не сводил с нее глаз и все же умудрился пропустить нужный момент: засмотрелся на фигуристую девицу в синей курточке с ласковыми глазами и белоснежной улыбкой.

Стук захлопнувшейся двери. Скрип распахивающейся створки. Сияние солнца на шлеме, взметнувшемся к небесам. Багрянец плаща на металле доспеха. Черно-алое облако свитых в кольцо духов изнанки окутывало могучую фигуру гордого воина, излучающего неимоверную мощь и энергию. Бездонные колодцы глаз за мгновение вобрали в себя всех, кто толпился у входа. Мертвая тишина опустилась на площадь, только фыркали золотые кони, переступая точеными ногами. Он птицей взлетел в седло Мерхе – то самое, украшенное чернью и слоновой костью, что приносили к нашим ногам, – и тронул поводья.

– Текудер… – умоляюще прокаркал кто-то из стариков.

– Герой Текудер, – презрительно оборвал его Учитель Доо, садясь на свою неказистую кобылку. Я последовал его примеру.

Толпа расступалась сама. Мы ехали под перекрестным прицелом глаз, с изумлением и недоверием взирающих на мощную фигуру всадника, несущую печать истинного величия. Шелк и сталь, роскошь и сила… Герой? Да, такими должны быть герои. Кто осмелится заступить ему путь?

Никто не заступил.

Из переулка метнулась под копыта золотого аргамака серая тень. Старушка. Маленькая и сухонькая. Текудер сделал было попытку покинуть седло, но требовательный окрик наставника остановил его порыв.

– Ты прости нас, – плакала старушка, а герой низко склонялся к ее седой голове, небрежно покрытой платком, – Мы не злые, мы просто глупые… На-ка, возьми, – она сунула сверток, в ее руках выглядящий увесисто, но почти утонувший в квадратной ладони мужчины. – Тебе ужин собирала. Покушаешь вечером…

Всадник молча выпрямился и коснулся поводьев. Мерхе прибавил ходу. Старушка еще какое-то время шла, держась за стремя и не сводя глаз с всадника, а потом начала отставать.

– Господин, – окликнула Учителя Доо, поравнявшегося с ней, – Возьмите. Он берег его до последнего, пока совсем не утратил себя… – потрепанный тешань сверкнул острыми гранями пластин, – я сохранила то, чем он так дорожил…

– Спасибо, – на секунду опустил голову наставник. – Я рад, что хоть у кого-то из земляков и родичей воина душа не покрылась коростой. Это зачтется.

– А куда вы его забираете? – переборов робость, срывающимся голосом крикнула старушка нам вслед.

– В вечность. Вы ведь давно его похоронили.

Вечность скрывалась в лесу, сразу за холмами, опоясывающими деревню героя. Солнце закатилось меж их округлых вершин, взор ласкала просыпающаяся ночь. За весь день не было съедено ни крошки, да и жажда мучила. Привал на лесной опушке, куда свернули с натоптанной копытами тропы, был жизненно необходим. Мы с наставником расседлали и стреножили коней. Он пошел срезать дерн и собирать топливо для костра, а я кинулся вытирать потником лоснящееся золото их шкур. Они не дичились, были дружелюбны и ласковы.

– Балованные и доверчивые, – заметил Учитель Доо, принеся очередную охапку хвороста. – Чувствуется, что в деревне их любили.

– Их нельзя не любить! – восторженно отозвался я, благоговейно поднося кусок сахара к бархатным губам Мерхе.

Герой как спешился, так и сидел у кустов на краю поляны, не издавая ни звука.

Вскоре в костре бесновался огонь, вторя краскам заката и осенней листве.

– Сообрази-ка ужин. – Наставник кинул мне заплечный мешок с походными припасами. – Бурдюк на твоей пегой полон воды, хватит на похлебку и прочие разносолы.

Положим, бурдюк был не очень полон, я в дороге пару раз к нему прикладывался, но на похлебку и вправду хватит. А «разносолы» – это «выпить чаю» и «помыть посуду»? Разносолы остались в деревне! Люблю речи наставника за емкость эвфемизмов.

Пара морковин, луковица, завернутые в чистую тряпицу полоски вяленого мяса, бамбуковая коробка с курдючным жиром, мешочки с пшеном и рисом – мы уже опытные путешественники. Растопить жир в котелке, обжарить в нем овощи, добавить воды, разварить крупу и измельченное острым ножом мясо… дело не быстрое, но оно того стоит.

Учитель Доо тем временем помогал бывшему ученику избавиться от доспеха. Тот молча склонял голову, позволяя снять шлем, поворачивался нужным боком, подавал то одну руку, то другую… кукла. Большая разноцветная кукла. Вскоре груда сверкающего железа скрылась в переметных сумах, коих в деревне нам выдали предостаточно, а сам воитель, даже не расправив складки шелковой поддоспешной рубахи, так же безучастно пересел к костру. Я бросал на него искоса взгляды, полные любопытства: ожившая легенда, осколок героического прошлого! Текудеру можно было дать навскидку лет двадцать пять-двадцать семь, если бы не седые пряди, перевившие кольца иссиня-черных волос, спадающих на плечи. Время забыло вернуться к нему еще сто лет назад: высокий лоб не тронули морщинами раздумья, плавность бровей не исказили суровые складки, веки не нависли над большими черными глазами, в которых бесследно тонули искры костра. Чуть изогнутый горбинкой тонкий нос, четко очерченные губы крупного, решительно сжатого рта, упрямо выдвинутый вперед квадратный подбородок с небольшой ямочкой – эта примета, нарушающая совершенство черт, вызывала необъяснимую симпатию… Никогда не скажешь, что Текудер родился в глухой деревне: искусно изваянные статуи знаменитых героев прошлого, стоящие в саду родового поместья, были столь же гармоничны. Чистое лицо… успел побриться перед отъездом? Физиономии буянящего в харчевне пьяницы я толком не разглядел, но тот, кто сидел передо мной, был умыт и причесан.

Красив. Действительно красив, смуглой южной красотой – вот только на юге представители этой породы давно не бродят по улицам древних городов. Тело его словно втянуло внутрь энергии изнанки, уже не огораживающие круг боевого безумия. Каждый мускул звенел сдерживаемой силой: экономные движения, хищная грация воина… по контрасту с пустым равнодушным взглядом это смотрелось жутковато. Хранитель Сию, воплощенный в материальную форму и ожидающий свою порцию похлебки, настороженно поблескивал на Текудера глазами, пряча алые искры в глубине янтаря.

Похлебка удалась, но на троих содержимого нашего котелка хватило не более, чем просто утолить голод. Герой ел, будто не ощущая вкуса, хотя отсутствием аппетита не страдал. Так же безучастно подвинул к костру узелок старушки. Свернутый рулетом омлет, маринованные сливы и ростки бамбука, обжаренные свиные ушки были уложены в липовые коробки с крышками и все это покоилось в плетеной корзине, обвязанной чистой тканью.

– Тебя каждый вечер так кормят? – не удержался я от вопроса.

– Да, – равнодушно отозвался Текудер, чуть ожив, – Мирина каждый день приносит ужин.

– Кто она? – меня тронула сцена их прощания, честно признаюсь.

– Не знаю… Чья-то внучка. Может быть и моя... Много их было когда-то, – его голос звучал устало и тускло. – Приходили, рыдали, восхищались, обнимали колени…

– Нравится быть героем? – не мог удержаться от язвительной шпильки.

– Нравится, – откликнулся слабым эхом.

– Мы можем сохранить возвышенным образ героя, только отделив его от тебя реального. Изгнать демона не получится: ты сотню лет взращивал его в себе, он силен и коварен. Теперь его можно лишь уничтожить, причем, скорее всего, вместе с тобой, – Учитель Доо задумчиво поворошил веткой угли. – Или ты продолжишь цепляться за жизнь и ошметки былой славы. К чему это приведет, мы видели в твоей родной деревне, а чужие будут еще менее терпеливы. Оба варианта мне не нравятся, но… Выбор за тобой, я не вправе принимать такие решения.

– Оставьте меня, Мастер. Не заставляйте подписывать себе приговор. Я давно уже не ученик и иду своею дорогой, мои ошибки – это не Ваши ошибки.

– Идешь? – наставник сжал губы. Ого! Да он злится. – Или валяешься пьяный в хлеву, втоптав в грязь мой труд и свое имя?

– Так и скажите, что заботитесь о себе, не обо мне…

– Что будем делать дальше? – перебил я намечающуюся перепалку, с трудом удерживаясь, чтобы не вылизать котелок. Будь мы с наставником одни, не утерпел бы. – Куда пойдем?

Как быстро закончилась вкусная горячая пища! Сию был со мной солидарен – предложенный в качестве миски бамбуковый коробок он буквально отполировал..

– В храм Судьбы, – ответил Учитель Доо, после недолгого раздумья. – Иного предложения у меня нет. Я сам не знаю, что делать дальше.

– Не берите на себя больше, чем сможете унести, – проронил Текудер. – Моя ноша Вам не по плечу.

– Посмотрим, – упрямо насупился наставник. – Я тоже виноват в твоей ноше. Аль-Тарук, друг мой, приведи посуду в порядок, а я сейчас быстро осмотрю путь к предгорьям, до ближайшего храма.

– Хорошо, – согласился я.

Мне не привыкать.

Учитель Доо решительно развернулся и окутался туманом. Миг – сумрачное облачко поднялось в ночное небо, и, будто отталкиваясь от верхушек деревьев, поплыло на северо-запад.

– Клоун, – процедил Текудер, отворачиваясь к костру.

– На себя посмотри! – в моем голосе презрения тоже хватило с избытком.

Как он смеет критиковать Учителя Доо? Сам-то, поди, не умеет ходить с облаками, вот и завидует. Тоже мне, нашелся герой – штаны с дырой… Я остервенело тер котелок пучками пожухлой травы, посыпал золой и снова тер, ополаскивал водой, стараясь тратить ее самую малость… Лишь бы не видеть бессмысленный взгляд, лишь бы не слышать тяжелого дыхания воплощенного моего разочарования в легендах и их героях. Из затаившегося леса выползали струи странного серого марева, обволакивая поляну и нашу стоянку. Не похоже на туман, да и до утра еще далеко… Или это у меня слипаются дремой глаза? Стреноженные кони всхрапнули, хранитель насторожился. К костру вышла сгорбленная старуха в черном. Опираясь на клюку, она стремительно и как-то ломано двинулась к нам, хрипло покаркивая:

– Черная кровь! Проклятая кровь! Утоли печали свои. Утоли жажду свою. Будь свободен, мой сын. Будь свободен, дитя!

Вкатилась в костер и рассыпалась искрами.

Я моргнул и протер глаза. Сон? Морок? Кто-то еще видел ее? Вопросительно посмотрел на Текудера. Тот сидел выпрямив спину, будто лом проглотил: бледный, с остановившимся взглядом, только на лбу медленно набухала жила, да энергии изнанки черными щупальцами пробивались наружу и скручивались кольцом. От безразличной куклы не осталось и следа. Мгновение – и жесткие руки вцепились мне в горло, а в глаза уставились налитые кровью буркалы с горизонтально вытянутыми зрачками. Боль подстегнула, и я умудрился рефлекторно ударить сложенными «клювом» пальцами в нужные точки на локтях и плечевых суставах. Руки разжались. Я шлепнулся наземь, чудом промахнувшись задницей мимо костра. Сию в энергетической ипостаси отчаянно шипел, нагнетая страх. Текудер отшатнулся, не в силах пошевелить безвольно повисшими вдоль тела руками и скорчился у огня. Облако чернильной мути, прорезанное алыми всполохами окутывало нахохлившуюся фигуру, на две головы возвышающуюся надо мной. Осторожно ощупал ноющую шею – похоже, жители самых разных миров испытывают к ней нездоровый интерес… вроде цела. Спасибо, Сюин Юшен, добрая девочка! Твои схемы спасли мне жизнь.

– Синьор де Норона! – я хрипел, но старался максимально понятно для демона передать звучание имени. – Достойно ли благородного рыцаря вести себя столь неучтиво?

– Ш-што ты знаеш-шь о благородс-стве, щ-щенок!

Змеиное шипение, в котором с трудом угадываются слова. Казалось, пришелец с изнанки так и не привык за сотню лет разговаривать на языке противника. А Текудер? Здесь ли он вообще, наш герой? Ненависть, море ненависти… и боль. Это эмоции демона, они норовят накрыть меня с головой. Еще одна атака, на сей раз ментальная? Да, он не сдается. Но как я угадал с именем! Вот уж удача.

– А знаете, доблестный рыцарь, – стараюсь удержаться за соломинку воспоминаний о реальности изнанки, чтобы не раствориться в навеянном кошмаре, – после Вашего триумфального провала в наш мир некоторым большим начальникам сильно прилетело по шапке…

Интенсивность воздействия чуть снизилась. Неужели и вправду мелькнул проблеск любопытства? Я начал лихорадочно вспоминать то, что мы с Сию подслушали во время последнего визита в Запределье. Кто бы мог подумать, что здесь и сейчас мне пригодятся демонические сплетни?

– Не желаете чаю? – светски осведомился я и, игнорируя недовольный рык, начал неторопливо засыпать в оттертый котелок тщательно отмерянную порцию «Приюта отшельника». Да-да, нам удалось разжиться этой редкостью у самого производителя на маленькой горной плантации.

– С-с-сам пей эту мочу, – вступил в диалог демон.

Давление эмоций ослабло окончательно. Культура есть наш самый эффективный инструмент. Этикет и ритуал – смертоносное оружие ее.

– Это Вы зря, – я, подражая наставнику, укоризненно покачал головой, с наслаждением пересыпая чаинки. – Очень, знаете ли, хорошо прочищает мозги.

– Не х-х-хами, щ-щ-щенок, – буркнул тот вполне миролюбиво.

– Аль-Тарук Бахаяли, ученик Учителя Доо, – я тяжело вздохнул: как надоела эта фамильярность! – Не «щенок». Не «мальчишка». Аль-Тарук Бахаяли, имя мое таково.

– А ты не боиш-шс-ся, ш-што уз-снав твое имя, я овладею твоей душ-ш-шой?

– Ну ведь я Ваше имя знаю, – невозмутимо пожал плечами: глупый демон не представляет, сколько на самом деле у нас может быть имен! Как раз на этот случай. – Или Вы тоже боитесь?

Вода во втором котелке тихонько забулькала. Снять с огня, заварить «подышавшие» чаинки, подождать минутку-другую и разлить содержимое по походным кружкам… я занимался мирными делами, чтобы успокоить нервного собеседника.

– Не томи душ-ш-у, – не выдержал демон. – Ш-ш-што там у наш-ш-ших?

– Ну… когда Вы провалились к нам, дефенсоры Второго Центрального округа были наказаны все до единого. Патер долго не давал благословения экзархату. Даже встал вопрос о смещении ректора: Палатий не простил ему того, что всем высоким чинам угрожал развоплощением Круг Отшельников.

– Этим так и надо, – уверенно заявил де Норона. – Мерз-с-ские лиз-с-соблюды вс-с-се они. А кто такие Круг Отш-шельников?

Мне казалось, что о существовании Мудрейших знают во всех уголках вселенной. Странно, но это было не так.

– Контролирующий орган, – обтекаемо ответил я, опасаясь выдать какую-нибудь тайну, о которой мне неизвестно, что это тайна. – А монсеньор Сальчи! От огорчения он порвал на себе одежды…

Басовитый хохот сотряс окрестности. Посыпались листья с деревьев. Испуганно заржали лошади. Сонные встрепанные птицы с воплями ужаса вылетали из кустов. Н-да, веселить это созданье так же опасно, как и сердить. Но как же легко можно переключить его внимание со скользкой темы!

– С-сальчи… – утирая выступившие слезы, давился смехом демон. – Жирная с-сволочь. Трус-с и с-скотина. Не с-способен поднять копье, а наз-сывает с-себя рыцарем! Да под ним даже гунтеры дох-хнут!

Видимо, гунтерами назывались те черепахоподобные созданья, на которых гарцевали демоны в мои прошлые визиты.

– А одежды были с напылением из драгоценных минералов, – закрепил я успех.

Демона вновь скрючило от хохота. Кажется, я попал в нужную точку: бывший апокрисиарий не пользовался уважением у рыцарей патримониума, потому-то сообщение о его страданиях вызывало неподдельную радость у всех.

– С-скряга! Не одалживает никому, х-хотя богат, как Князь… даже богаче. Князь с-содержит войс-ска, а этот только набивает утробу ненас-сытную. И на вз-сятки не с-скупится, делает карьеру… Его погнали с-с пос-ста? – в глазах де Норона светилась надежда, даже вытянутая морда стала чуть приятнее на вид.

– С треском! – уверил я.

– Это хорош-ш-шо… – он понюхал чай в кружке, подвинутой к его руке, и скривился жалобно. – А я вот тут проз-сябаю. З-саключен в темницу плоти. Этот парень крепок, но я его додавлю. Он победил меня в битве с-стали, я одолею его в битве дух-ха.

– А зачем, синьор? – осторожно возразил я, опасаясь вновь вызвать вспышку разрушительной активности. – Неужели два благородных воина в одном теле не смогут договориться? Вы ведь не будете отрицать, что Ваш победитель – настоящий герой?

– Нет, не буду, – буркнул демон, после недолгого молчания. Он был явно растерян: такой выход просто не приходил ему в голову. Как, впрочем, и Текудеру: вот уж «два сапога на одну ногу». – Боец х-хоть и молод, но с-силен. И меня с-сдерживает уже долгое время… Но з-сачем он мне? Я з-саберу его тело и с-смогу ж-ж-жить полноценной ж-ж-жизнью… ещ-ще повоюем!