Текст книги "РЕОЛ. Реинкарнации Онлайн (СИ)"

Автор книги: Елена Горелик

Соавторы: Константин Утолин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 47 страниц)

– Приятно быть исключением, – проворчал Ли. – Хорошо, мистер Воронофф. Я не стану с вами спорить по двум причинам. Во-первых, это бесполезно, во-вторых, вы правы. Если мы хотим когда-нибудь выбраться из дерьма, то должны делать это сообща. И не только за конфетку с портретом покойного президента. Но для этого нужно самое меньшее перевернуть мир. Мне кажется, нас всех слишком долго и слишком успешно обрабатывали, добиваясь того, чтобы мы потеряли веру в себя. И убеждая, что в этом мире надо стать самым хищным, чтобы суметь забраться на самый верх, где можно позволить себе стать паразитом. При этом паразитом агрессивным. И большинство иной модели развития – как личного, так и общественного – уже просто не представляет.

Вместо того, чтобы сразу начать отвечать, Степан неожиданно спросил:

– Вы читали старинного советского фантаста Ефремова?

– В переводе. Уже здесь. У нас, простите, фильтры на зарубежный АйТуАйТу. Про секс и наркотики можно болтать сутками, никто не прицепится. Зато если вздумаешь поговорить с иностранцем о литературе или, Боже упаси, о политике – как у вас говорят, "сушите сухари"? Пожалуйте в предвариловку, мистер "неприятельский комбатант".

– Демократия, блин... – вставила свои пять копеек Верка.

– Так вот, мы закладываем в наши игры принципы, по которым он строил большинство своих фантастических миров. И по которым строили будущее Стругацкие в своих ранних произведениях. Прежде всего нужны вера в себя и доверие к другим. Вот основы мира, свободного не на словах, а на деле. И именно поэтому "столпы" современного общества-паразита выхолащивают эти понятия, как могут. Потому что, дойди мы все своим умом до того, что давным-давно понял великий писатель-фантаст прошлого века, им придёт конец. Но выступать против них «в лоб» – значит погубить дело. Потому мы обязаны начать с детей. Мы должны воспитать новые поколения на новых принципах... Хотя, какие они, к чёртовой бабушке, новые? Все мировые религии, включая даже значительно искаженные к настоящему моменту версии христианства и ислама, имеют в своей этической основе именно их. К сожалению, не везде дух превалирует над буквой, но сейчас не о том речь. Мы должны объяснить подросткам через наши игры, что делать вместе общее дело – интересно. Что помогать друг другу – замечательно. А пробиваться наверх, используя и подавляя других – совсем наоборот.

– Отлично, – Верка оседлала стул и уткнулась подбородком в скрещенные поверх спинки руки. – Не, я прекрасно понимаю, что это здорово и круто. Детишки там вырастут на новых принципах. А что предлагаешь делать со старой гвардией? В расход, или на перековку?

– Есть старое латинское изречение – времена меняются, и мы меняемся вместе с ними, – ответил ей Воронов. – Никто не говорит, что всё пройдёт гладко. Но рано или поздно "старая гвардия" окажется в меньшинстве, и будет вынуждена приспосабливаться к жизни в новом мире. Однако, это произойдёт только в том случае, если мы одержим верх, а это ещё не стопроцентно. Наша задача – я имею в виду конкретно нас с вами – не стратегия, а тактика. На данный момент мы должны создать игру, которая с первых же шагов воспитывала бы в геймере дух сотрудничества и желание помогать другим. И где экономика игрового мира будет основана на принципе социальных реципрокных сетей. Чтобы геймеры в пусть виртуальном для всех остальных, но при этом вполне реальном для них мире убеждались на своем личном опыте, что, например, можно наделять технологиями только избранных. А можно их просто дарить, при этом ускоренно изменяя историю всего мира в лучшую сторону. А чтобы, так сказать, не отрываться от жизни, я и решил обсудить эту проблему с вами.

– Что конкретно вы предлагаете в качестве воспитательного средства? Открытый код? – поинтересовался Ли.

– И это в том числе. Пусть каждый внесёт в игру что-то своё – в меру сил и способностей.

– Хе-хе, – ухмыльнулась Верка. – Открытый код! Щас, разбежались. У нас на компах какая система стоит? Часом, не Майкрософтовские "винды"? А они, родимые, с таким вот открытым программным обеспечением давненько воюют, ещё со времён "Висты". Чуть завидит что-то открытое, без копирайтов – в момент вырубается и требует перерегистрации. Платной. Типа, нефиг со всякими неформалами водиться.

– Ну, у нас вся надежда на братьев-хакеров, – улыбнулся Степан, подмигнув Хичу. – Копирайты хороши до тех пор, пока не становятся инструментом для выкручивания рук. Но мы и тут придумали сюрприз. Новую операционку с открытым кодом, поддерживающую все известные на данный момент программы и "железо". А распространять её будем... бесплатно. Как бонус к играм. Вот тогда и посмотрим, так ли безупречен мистер Гейтс с его недешёвым софтом.

– И глючным, к тому же, – согласилась Верка. – Во! Вот это точно будет круто! Я всеми конечностями "за".

– Крутые вы ребята, – Хич смотрел на Воронова с нескрываемым восхищением. – Бросить вызов всесильному "Майкрософту" на его родной поляне операционных систем – на это мало кто решился бы. Вы представляете, что начнётся, когда ваша операционка – вместе с играми – пойдёт в обиход? Да у нас в США её просто моментально запретят!

– Билл Гейтс как-то в борьбе в сфере программного обеспечения для серверов и СУБД потерял одиннадцать миллиардов за один день, когда появились созданные ведущими конкурентами проги на основе LINUX, – Ли не выдержал и закурил. Нервы. – Как мне кажется, если во всём мире разом упадёт спрос на его продукцию, то запрет на конкурирующий софт в отдельно взятой стране будет как мёртвому припарки. А те одиннадцать миллиардов покажутся ему детским лепетом... Впрочем, я тоже слегка отвлёкся. Значит, вы отлили солидную пулю или даже целую гранату против Майкрософт с ее богом-копирайтом. Хорошо. Но ведь не все детишки склонны к программированию. Что же вы припасли для большинства?

– Собственно сценарий игры, где невозможно будет добиться результата в одиночку или тупо используя других игроков. Плюс к тому, расширенную на все общество игрового мира модель развития реально действующего в России без какой-либо, замечу, поддержки со стороны государства, социально-экономического проекта "РАСМУС".

Принцип совместной работы значительно сокращает скорость выявления и устранения проблем, недостатков, недоработок любого проекта. Еще один положительный аспект – все участники работы над проектом распределены по всему миру и не только обладают совершенно разным опытом и разнообразной квалификацией, но и с разных точек зрения, с разными целями смотрят на, грубо говоря, конечный продукт.

Наконец, огромный плюс работы по принципам открытой системы – в том, что решение конкретной задачи не требует координации всего множества людей, которые над ней работают. Каждый из них – сам по себе и работает, как может, а вместе они делают вклад в общее дело.

– Да, но у этих проектов есть один большой недостаток, которым грешит неконтролируемый "коллективный разум", – низкое качество готового продукта, – возразил как всегда скептически настроенный Ли. – Яркий пример – Wikipedia – многие материалы плохо написаны, во многих случаях страдает навигация по статьям.

– Но ситуация с Linux гораздо лучше, – тут же парировал Воронов. – И мы разобрались, почему, и учли это. Все дело в том, что отец-основатель Линукс Торвальдс в свое время нанял высококлассных программистов, которые "фильтруют базар" – рассматривают и оценивают плоды трудов множества коллег со всего света, чтобы отобрать, скомпилировать и применить только действительно ценные идеи, а затем выдать свободным разработчикам новую версию продукта для следующей серии усовершенствований. Эта "когорта власть предержащих" – последняя инстанция, которая принимает решения и синтезирует разрозненные предложения. Разумная степень иерархии и координации не помешает, если вы хотите получить действительно качественный продукт. Мы в наших проектах сделаем то же самое и даже больше – у нас авторы действительно ценных идей будут продвигаться как нами, так и самими сообществами.

Кроме того, мы даже планируем предложить самому сообществу выработать определенные поощрения авторам самых ценных идей и предложений. Только сделав эти поощрения в концепции культуры дарения, а не рынка, как это сделано, например, в сообществе ученых-любителейm InnoCentive или в сообществах  YourEncore и NineSigma.

И игроки в такие наши игры с детства узнают, что возможна принципиально иная, нежели чисто рыночная и конкурентная, модель взаимодействия и развития сообщества, основанная на сотрудничестве и дарении!

– А потом детки, воспитанные на этих играх, благополучно вырастут и попадут во взрослую жизнь, где не всё так гладко, – заметила Верка.

– Я понимаю твой скепсис...

– Мой – что? Слушай, дядя Стёпа, говори нормальным языком, а то я таких умных матюков не понимаю.

– Недоверие, – Воронов подобрал наиболее подходящее в данный момент, но всё же русское слово. – Наверное, сама с этим в своё время столкнулась?

– Пришлось...

– Мы предусмотрели и это, – Степан тонко улыбался: непосредственность Веры выходила за все разумные границы. Взрослый ребёнок – так бы он назвал эту девушку. Хотя, в некоторых вещах она соображала получше иных взрослых. – В наших играх на первых уровнях уже смоделировано современное состояние мира. Игрокам будет предложено найти путь от этого, так сказать, "исходника" до справедливо устроенного мира, где социальные проблемы и политические неурядицы будут сведены до минимума. При этом настроение граждан должно быть хорошим, любое насилие приведёт к его ухудшению, и, соответственно, к понижению рейтинга. Если же таковое произошло, игрок может спросить совета у других игроков, и они ему помогут. Более того: с каждой попыткой прохождения уровня игроку будут открываться всё новые и новые подсказки, а также коды доступа на форумы, где он сможет спросить совет у более опытных игроков. В конце игрок сможет сравнить "исходник" с полученным результатом, и сделать надлежащие выводы.

– И форумы эти, а также игры, будут обеспечены защитой от взлома? – поинтересовался Хич.

– Форумы – безусловно. Игры же с открытым кодом и открытыми для изменения самими геймерами путем голосования правилами и сюжетами, ломать попросту бессмысленно. Другое дело, что игровым серверам защита будет обеспечена по высшему уровню. Забросить туда вирус или забраться, чтобы испортить информацию, будет весьма проблематично.

– А он попробовать хочет, – засмеялась Вера.

– Не возражаю, пусть пробует, – с иронией ответил Воронов. – Если найдёт дыры, мы будем ему только благодарны.

– Окей, мистер, попробуем на зуб вашу защиту, – Хич довольно потёр руки.

– Я представляю, сколько денег сюда вложено... – задумчиво проговорил О'Харвей. – Этот ваш институт, где мы сейчас работаем – всего лишь декорация, не так ли?

– Не так, – возразил Степан. – Здесь проводится серьёзная научная работа. А где серьёзная работа, там неизбежны серьёзные деньги. Чем, по-вашему, занимается РБИ?

– Ясно, – кивнул Ли. – У меня вопросов больше нет.

– А у меня есть, – Верка снова стала донельзя серьёзной. – Как думаете, господа хорошие, если РЕОЛ запустил в продажу игры с запрещёнными психотехнологиями, что им помешает вбросить партию пиратских игр, сделанных якобы РБИ, но уже с их собственными патчами? Ну, хотя бы для того, чтобы на вас всякие там службы наехали. Тут как ни крути, а копирайты бы пригодились.

– Копирайты тут не помогут, – Воронов качнулся вперёд: начала уставать спина. – А вот то, что система открыта для анализа и ее исходные коды с описанием всех элементов будут опубликованы в специальных приложениях как к геймерским, так и к серьезным научным журналам, позволит любому желающему тестировать содержимое каждого диска. А мы публично и многократно предупредим, что любое отклонение исходных файлов от "первоисточника", сделанное вне оговоренных форм трансформации путем открытого же обсуждения и голосования внутри собственно игрового, а также специально организованного для дальнейшей работы над этими играми программистского сообщества, является признаком контрафактной продукции. Конечно, это сработает не всегда и не везде, но... мы можем продумать и программную защиту от попыток изменения основного ядра.

– Во! Об чем и гутарю, – девушка встала, аккуратно задвинув стул на место. – Ладно, у меня вопросы тоже иссякли. Пока.

– Зато у меня к тебе есть парочка, – Степан, проводив обоих американцев, придержал Веру за локоть.

– Ну, что опять? – девчонка скривилась: в последнее время её так достали всяческими тестами и беседами, что она от этого устала. – Задрали, честное слово.

– Разговор серьёзный, Вера, так что отнесись к нему тоже серьёзно, – Воронов говорил жёстко, не вводя Верку в искушение попререкаться. – Садись.

– Что, есть реальная опасность не удержаться на ногах от твоей новости? – ворчливо поинтересовалась враз помрачневшая Вера.

– Не знаю, – неопределённо сказал Степан. – Ты нам здорово помогла. Если бы не ты, мы бы ещё долго и нудно искали по крупинкам информацию для создания нашего "Антидота" к психопрограммам РЕОЛа. А сейчас он уже помогает людям. Загвоздка в том, что тебе самой нужна помощь посильнее... Проще говоря, "Антидот" не может до конца удалить из тебя психопрограмму охотника. Нужен более радикальный подход.

– Радикальный подход... Кувалдометром по балде? – хмуро буркнула девушка.

– Хуже, – честно признался Степан.

– Мозги, что ли, форматировать будете? Не, ребята, так дело не пойдёт, – не дав Воронову вставить ни слова возражений, девчонка мотнула головой. – Да поняла я, о чём ты. Память мне стирать собрались. Ага. Щас. А вот фиг дамся!

– Будь по-твоему, – Воронов что-то про себя прикинул и кивнул. – Но тогда два условия. Не покидать это здание, пока тебе не разрешат.

– Дык, ясен пень. Не хватало ещё, чтоб эти чучелы меня опять зомбанули посреди дороги. Или вовсе замочили. А второе условие какое?

– Ты извини, но ...за тобой последят какое-то время. Может, смогут на основании анализа твоего поведения больше понять в этой чёртовой психопрограмме, и тогда не потребуется никакой "кувалдометр". Согласна?

– Ладно... – Верка махнула рукой. – Только если узнаю, что в ванной воткнули камеру – ухи оборву. Всем.

– Хорошо, в ванной камеры не будет, – улыбнулся Степан. – Это я тебе обещаю.

Всё же настроение у него было не таким радужным. На пути игр, принципы которых они сейчас обсуждали, было куда больше подводных камней, чем он рассказал ребятам, да и, если честно, чем предполагал сам. Сколько сил придётся положить не на дело, а на пробивание юридических стенок, расставленных на их пути? Вопрос остаётся риторическим. Ребята правы, нельзя в старом мире начинать с бухты-барахты жить по-новому. Съедят и не поморщатся. Трудно будет, ох трудно... "А кому легко? – подумал Степан. – Богатые боятся потерять деньги, политики боятся потерять власть, спортсмены – получить травму, артисты – старости. Я уже не говорю о страхах простых людей, боящихся лишиться работы, потерять своих близких в вечных "локальных конфликтах", остаться по прихоти бессовестных политиков вообще без куска хлеба, и ещё много чего. И за этими многочисленными страхами люди не видят главной опасности... Да, много сил придётся отдать ради достижения наших целей. Но эти цели – лишь задача-минимум. Сколько ещё придётся работать – одному Богу известно..."

Ещё одна проблема – Вера. Антон предупреждал: характер у неё нелёгкий. Но Воронов не преполагал, что до такой степени. Психоаналитики центра уже измотали на беседах с ней пару километров нервов, и, судя по всему, особых результатов не добились. Упрямая. С Хичем и Ли общаться было куда проще. Но их-то никто не готовил в охотники. Они по замыслу Предтеч должны были стать рядовыми «клетками» нового общества, и психопрограммы, успевшие в них внедриться, были не такими «цепкими». То же, что внедрилось в Верину душу, отступать никак не желало. Оно отбивалось, заползало в дальние углы и атаковало оттуда в самые неподходящие моменты. Накануне Степан высказал свои опасения Одинову. Сергей Алексеевич, подумав, согласился: пока не найден ключик к психопрограмме охотника, Веру не то, что домой отправлять – из здания ГАИП выпускать нельзя. И ещё... он крепко жалел Антона. «Коллега из „Небесного Ока“, похоже, влип по самые уши. Даже не знаю, радоваться за него, или сочувствовать. Девочка-то не из породы домохозяек».

Подумав об этом, Воронов решил, что отвлекся и пора вернуться к решению задач более важных, чем размышления о превратностях любви,. Итак, перед ним, как руководителем проекта есть две группы проблем – как всегда, общие, и частные. И что самое ужасное, совершенно непонятно, решением каких из них следовало заняться в первую очередь.

76. Москва. Квартира, снимаемая Берсеркером, а потом офис его работы.

«Восемьсот „дохлых президентов“ за конуру с окном на стройку – по-моему, это перебор».

Квартирка, снятая им по случаю, была вполне даже ничего, вот только вместо вида на парк уже примерно четыре месяца он созерцал кроме деревьев еще и какой-то нескончаемый, просто вечный ремонт подземных коммуникаций. Но даже не это было сейчас главным! Больше всего напрягало одиночество! Как-то незаметно для себя самого он растерял друзей, поссорился с любящей и, как он вдруг сейчас осознал, по-прежнему нежно любимой женой. И никакие "соратники" по РЕОЛовским играм, а также сколь угодно красивые и искусные в интимных утехах временные соночевщицы (их даже подругами язык не поворачивался назвать) не приносили никакого удовлетворения. Были экземпляры, с которыми хотелось провести ночь, да вот только ни с кем из них не хотелось проснуться утром.

Но сейчас это беспокоило его в последнюю очередь.

"Простите меня. За то, что дурак".

Острое чувство вины больше всего донимало его под утро. Проснувшись часа в три, когда восток только-только окрашивался в предрассветный пепельный цвет, Жирнов долго ворочался на кровати. Тогда с пугающей чёткостью вспоминались каждое слово, каждый поступок, каждая мысль, их сопровождавшая. И от иных воспоминаний Жирнова обжигал невыносимый стыд. На кой чёрт ему нужно было заедаться с Харитоном? Почему вдруг принялся выписывать жену с пацанами из квартиры? Идти-то им было особенно некуда, тёща точно бы не обрадовалась перспективе помещаться в двухкомнатной квартире с сыном, невесткой, разведённой дочерью и внуками. Только тогда он об этом не думал. Думал только о том, как бы посильнее уязвить тех, кого любил. Хорошо хоть, закон оказался не на его стороне и выписать их "одним махом" не удалось.

"Зачем?"

Немного подумав, Жирнов дошёл до ответа и на этот вопрос.

"Да, это может показаться поводом упечь меня в дурку, но виноват "голос", будь он проклят. Да ещё моя глупость. Вместо того, чтобы своей головой думать, решил положиться на чужую. Да еще неизвестно чью. Вот и поделом мне".

В семь двадцать "Субару" выехала, как обычно, с платной стоянки и направилась к офису. После того, как в далеком 2007 году Правительство Москвы приняло решение не строить больше офисы в историческом центре города, стоимость площадей в реконструированных зданиях взлетела на космическую высоту. И все равно спрос по-прежнему опережал предложение. Хотя бы потому, что пафосное строительство Москва-Сити, призванное обеспечить офисами всех желающих, заявленной цели явно не достигло и позволить себе иметь офис в одном из зданий Сити могли только крупнейшие российские и зарубежные фирмы, да и то исключительно ради престижа. Поэтому фирма, где он работал, купившая еще в конце 90-х годов прошлого века офис в деловом центре "НА НАУЧНОМ" – в 5 минутах ходьбы от станции метро "Калужская" – не без оснований гордилась своей прозорливостью. Кроме того, удовольствия добавляло то, что автомобильный трафик на этом направлении все-таки был пониже, чем в районах офисной застройки вдоль того же 4-го транспортного кольца или в привокзальных и так называемых наджелезнодорожных деловых центрах.

По дороге в офис, Жирнов, настраиваясь на новый рабочий день – а дел надо было переделать ой-ой-ой сколько – и преодолевая возникающие на пути пробки, немного отвлёкся от тягостного самокопания. Непонятное постукивание под капотом навело на размышления о необходимости отогнать "гнедую" на СТО. Очереди на автотехобслуживание стали просто неприличными. Поэтому-то он и не обратил внимания на проводивший его от стоянки до офиса светло-серый БМВ. Да если бы и обратил, то не придал бы этому значения. Он не дипломат, не шпион, не "крутой". А шпана, которая теоретически могла бы польститься на его кошелёк, в таких авто не ездила.

– Всё в порядке. Объект вошёл в офис.

– Отклонения в поведении заметили?

– Он часто звонит по одному и тому же номеру. Вот расшифровка с сервера оператора.

– Ясно. Супруге названивает.

Время пролетело совершенно незаметно. Вроде бы только сейчас пришёл и взялся за работу – а уже обед. Сотрудники отправились кто в комнату отдыха, кто в ближайшую закусочную, Жирнов же с места не двинулся. Было ещё одно дело, помимо обычной работы. Шеф вообще-то не поощрял работников, решавших свои личные дела в рабочее время, оттого Владимир и дожидался обеда. Сейчас, когда он остался в офисе почти в полном одиночестве, рука сама потянулась к телефону. И дрогнула.

"А чего ты ждал, приятель? Что она с первого же захода умоется слезами и бросится тебе на шею?"

Тем не менее пальцы уже давили на кнопочки мобильного. Телефон пискнул сигналом соединения. На том конце долго не поднимали трубку. Понятное дело, номер абонента ведь высвечивается на экране... "Пожалуйста, возьми трубку. Прошу тебя". Отбой, за минуту никто не прикоснулся к клавише приёма звонка. Жирнов тихо ругнулся и перенабрал номер. Длинные гудки, снова отбой. "Ладно, Бог любит троицу, – подумал он, упрямо ткнув в зелёную кнопочку. – Мало ли, почему она трубку не берёт..."

Гудок, второй, третий...

– Алло, – в динамике – такой знакомый, но холодный женский голос.

– Ира, – его собственный голос почему-то сел. – Нам надо увидеться, поговорить.

– Ты уверен, что ещё есть о чём говорить? – ответила жена. – Я устала от тебя, Вова. Устала от твоего желания везде пытаться стать первым. Я человек, понимаешь? Человек, а не компьютерная программа, которую можно писать и переписывать так, как тебе хочется.

– Ир, да понимаю я, что вёл себя как идиот... Только по телефону проблемы не решишь. Давай встретимся... Помнишь маленькое кафе на набережной? – Жирнов невольно улыбнулся. В том уютном кафе незапамятные несколько лет назад он и встретил свою будущую жену. – Давай решим, как нам обоим поступить. Расходиться – так расходиться, но без обид. Или...

– Вова, я... – голос в динамике подозрительно сорвался. – Хорошо. Решать – так решать. Завтра в семь устроит?

– Устроит, – Жирнов понимал, что радоваться пока рано, но хоть какая-то определённость наметилась. – До встречи.

Телефон чуть не выскользнул из вспотевшей ладони. Берсеркер давненько не волновался вот так, до состояния "душа с телом расстаётся". "Завтра многое решится. А я бы хотел всё по-старому. Чтобы Ирка опять пилила меня за то, что тащу работу на дом, чтобы старший прятал свой дневник, малый тишком таскал цветные боксы от дисков, а тёща интересовалась, какие у нас виды на отпуск и не собираемся ли мы покопаться на её даче... Дурак я, дурак, Господи... Не думал, что придёт однажды момент, когда я стану мечтать обо всём этом как о манне небесной. Теперь, если Ирка пошлёт меня подальше – останется только выть на луну, как бездомному псу".

Обеденный перерыв закончился, офис снова наполнился голосами сотрудников и шумом принтеров. И Владимиру Жернову по прозвищу Берсеркер снова стало не до личных проблем. Точнее, они отодвинулись на второй план... На время, до вечера... Впрочем, сейчас где-то там, впереди, в туннеле неясного будущего, показался огонёк надежды.

77. Минус пятый, предпоследний подземный ярус исследовательского центра Братства, Москва.

«Вот тебе! На! Получай!»

Вера лупцевала "грушу" так, будто собралась разнести её на мелкие клочья. Костяшки пальцев были уже багровые, но боли она не чувствовала. Босые ступни раз за разом отправляли "грушу" на пол – правда, мощная пружина тут же возвращала её в исходное положение. Вера вкладывала в каждый удар всё, что наболело. Она избивала свою нескладную жизнь, свою глупость, позволившую "Волчице" искромсать её душу. И удары, которые "груша" принимала на себя, становились всё сильнее.

– Ха! – выдохнула она, залепив по упругому кожаному мешку пяткой.

"Груша" снова легла на пол и затем выпрямилась, медленно раскачиваясь на креплении. Вера перевела дух, утёрла пот, стекавший со лба щедрыми ручейками. И только тогда почувствовала зверскую усталость. Ноги гудели, будто она пробежала марафон, а пальцы, к которым постепенно возвращалась чувствительность, заметно дрожали. Зато в голове было омерзительно пусто. Вера села на пол, скрестив ноги, провела, словно умываясь, ладонями по мокрому лицу. Время позднее. Хотя, в подземном спортзале немногочисленные "постоянные" обитатели центра могли заниматься когда душе было угодно, ночью обычно все спали. Слишком уставали за целый день работы. А работы иной раз хватало до полуночи. Верка нисколько не обижалась на такой режим. Дома она иной раз вовсе спать не ложилась, чтобы написать к утру какой-нибудь заковыристый модуль. И злил её только статус "невыездной". То есть, делай что хочешь, хоть на голове стой – фиг тебя отсюда выпустят, подруга.

"Я вам не игрушка – куда захотел, туда поставил, и слова поперёк не скажет, – зло думала она. – Столько времени впаривали мне тут про свободу воли, а сами? Блин... Безопасность безопасностью, но надо и меру знать! И куда, спрашивается, Антон подевался? Сусанин хренов..."

Мало помалу и эта злость постепенно растворилась в усталости, которая растекалась по телу. Смертельно захотелось спать. Веки словно кто-то наполнил свинцом – глаза закрывались на ходу. Вера усилием воли прогнала желание разлечься прямо на аккуратной стопке матов и проспать тут до утра. Так не годится. Она же человек, в конце концов, а не собака бродячая.

– Второй час ночи, – Вера услышала за спиной весьма знакомый голос. – Ты так себя совсем загонишь.

– Блин... – Вера узнала этот голос, даже не оборачиваясь – так и есть, тот самый "хренов Сусанин" явился. – Я по тебе даже соскучиться не успела, а ты уже тут как тут со своей заботой.

– Я могу уйти, – Антон пожал плечами.

– Ладно тебе, я пошутила, – проворчала девушка, наконец соизволив к нему обернуться. – Где пропадал? Домой ездил?

– Нам с тобой туда пока дорога заказана, – при упоминании о доме Антон невесело усмехнулся. – Но кое-какие новости из Днепра всё же получил. Степаныч в порядке, пошёл на поправку. Твоей роднёй никто – из охотников – не интересовался. Зато парни, которые отметились в наезде на Степаныча, объявились в Москве... Вер, я знаю, что тебе сказал Воронов. Не обижайся, но это делается в первую очередь ради тебя самой, а потом уже ради безопасности этого центра и всей организации в целом.

– Послушай, Антон, – Вера говорила на редкость спокойно. – Честно говоря, мне плевать, разрешат мне отсюда выйти или нет. Мне уже давным-давно на всё плевать. Кроме одного. Так что давай закроем эту тему, хотя бы сейчас. Ты прав, уже поздно, и я не прочь немного поспать.

Это было мало похоже на обычную Веру – ехидную сквернословку – и Антон помимо воли забеспокоился. Придержал девушку за руку, когда та попыталась пройти мимо него к двери. Заглянул ей в глаза, и не увидел там ничего, кроме запредельной усталости.

– Вера, – негромко сказал он. – Что с тобой?

– Ничего, – девушка приклеила на лицо улыбку, но как ни старалась, всё равно было видно – фальшивка.

– Ничего, или ничего хорошего?

– Вот пристал! Ничего хорошего, – в голосе Веры явственно прозвенел металл. – Блин, вопьётся, как пиявка, и всё вытянет... Знаешь, от чего меня особо плющит? От того, что я, такая "умная и красивая", нафиг никому не нужна ни в каком качестве, кроме геймера с задатками хакера, да подопытного кролика с, как тут недавно высказался один местный дуремар, "привнесенными латентными особыми способностями". Урод! И все это от того, что делать ни хрена не умею, кроме как по клаве стучать, материться и носы на пол девятого сворачивать. И ещё создавать проблемы окружающим. Если твои кореша из этой гоп-конторы захотят разобрать меня на запчасти, чтобы выяснить, какая хрень завелась в моих мозгах, я не против. Нехай разбирают. Можно даже обратно не собирать, никто по мне плакать не станет. Ясно?

– Нет, не ясно, – упрямо заявил Антон. – Ты высказалась? Тогда послушай, что я тебе скажу. Выкинь из головы эти глупости. Тебе двадцать три года, жизнь, считай, только началась. А учиться никогда и никому не поздно.

– Твои бы слова да Богу в уши, – криво усмехнулась Вера.

– Вера, – почти умоляюще проговорил Антон. – Солнышко... Я в жизни не поверю, что ты никогда не мечтала о чём-то лучшем.

– Это было давно, – сказала Вера, привычно пропустив мимо ушей обращение, которое, как она считала, в отношении нее могло быть лишь фигурой речи – и ничем более.

– Кто тебе мешает исполнить свою давнюю мечту? "Волчица"?

Девушка вздрогнула, попыталась выдернуть руку... и вдруг замерла, прислушиваясь к себе.

– Похоже на то, – сказала она, немного помолчав. – Но мне от этого не легче. Видишь ли... Я бы в самом деле плюнула на всё и свалила бы в Днепр. Или ещё куда-нибудь. Но там не будет тебя. Что для меня, хотя это и глупо, имеет значение.

– Вера, я... давно хотел сказать... В общем... Я люблю тебя.

– Я знаю, Антон, – тихо ответила Вера. – Не слепая ведь. Только пока онасо мной, у нас ничего не получится.

Она медленно высвободила руку из внезапно ослабевших пальцев Антона, и пошла к выходу. А сам Антон оторопело смотрел ей вслед. "Пока она со мной..." В этих словах было больше печали, чем в любых слезах. А Вера, как ему казалось, давно и прочно разучилась плакать. «Железная девка». Так однажды отозвался о ней Одинов. Но и железо ломается, плавится, ржавеет...

"Чего ты стоишь, дурак? Варежку разинул, сейчас ворона влетит, – выругал он сам себя. – Если сейчас дашь ей уйти – всё!"

Он догнал Веру уже в коридоре, почти у двери её комнаты. Девушка, заслышав шаги, обернулась... В глазах – испуг пополам с несмелой радостью. И ещё что-то, отчего "крышу" у Антона "снесло" окончательно.

– Вера, – он произнёс её имя как какое-то заклинание. – Верочка...

– Слава Богу, – Вера робко, неумело прикоснулась пальцами к его щеке. – Я устала быть сильной, Антон... Хороший мой...