Текст книги "РЕОЛ. Реинкарнации Онлайн (СИ)"

Автор книги: Елена Горелик

Соавторы: Константин Утолин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 47 страниц)

Оба старались не слишком украшать свою речь лишними словами – они понимали друг друга с полуслова. Точнее, "читали между букв". Пол знал – никогда в таких вещах не следует торопиться. А ещё он был уверен, что Ли О'Харвея найдёт. Потому что сумел поставить себя на его место, и представить, что сделал бы в его ситуации. Но ведь этим же способом могут воспользоваться и враги...

– О'Харвей навряд ли сразу примет меня за друга – он сейчас наверняка боится даже мышиного писка, – задумчиво произнес Пол, уже начиная моделировать ситуацию. – Вправе ли я открыть ему факт существования Братства, если не будет другого выхода?

– Полномочия у тебя будут, – ответил Северцев. – А уровень риска раскрытия той или иной степени информации о Братстве я сейчас поручу моим ребятам оценить. До твоего вылета успеют. Ну а там действуй по обстоятельствам и сообразно твоему уже не раз доказавшему свою полезность и точность чутью.

– Тогда я пошёл заказывать билеты до Нью-Йорка.

– Удачи, – Северцев улыбнулся – устало и не слишком-то весело. – Я тебе даже немножко завидую: выспишься в самолёте.

Пол улыбнулся в ответ: Ярослав будто подслушал его мысли.

– Зато потом придётся побегать, как белке в колесе, – ответил он. – И вам удачи.

"А работка-то будет еще та, – подумал он, проходя коридором мимо застеклённых компьютерных залов. – Ведь в список вошли лишь те, кого Предтечи уже приговорили. Значит в процессе их поиска, предстоит, возможно, "побеседовать" если не напрямую с Древними, то с их ближайшим окружением стопроцентно... Готов к этому, приятель?"

И он снова улыбнулся – на этот раз своим мыслям. Вот только улыбка вышла невеселой.

34. Днепропетровск. Украина. Дом на перекрёстке улиц Леваневского и Бабушкина.

«Ч-чёрт... Что это было?»

Вера пребывала в состоянии тихой паники: ещё бы – обнаружить себя лежащей на полу, среди разбросанных таблеток. О вечернем происшествии остались лишь смутные, смазанные воспоминания, да подсохшие ссадины на руках. И головная боль. Единственное, чего Вера в упор не могла вспомнить – что делают на полу таблетки, да ещё в таком количестве.

"Я что, наглоталась этой дряни?!!"

Где-то внутри образовался противный ледяной комок. Вера собирала со старенького ковра белые горошинки таблеток, считая их. "Двадцать семь, двадцать восемь... Где ещё две? Блин, закатились под кресло... Фу-у-у, слава Богу. В мусор их, в мусор!" Но страх остался: из её памяти выпал маленький, но наверняка существенный кусочек. И что с этим делать, Вера не знала.

Раздавшийся звонок в дверь был вовсе "не в кассу". Это ещё кого черти принесли? Доплелась до двери и глянула в глазок. Степаныч и какой-то неизвестный тип.

Открыла Вера дверь без всякой радости.

– Сэнсэй? – её удивил столь поздний визит тренера. – Что случилось? Двенадцатый час ночи.

Внутренне Вера сжалась, подозревая, что побитый ею Сашка всё же нарисовал заявление в милицию.

– Ты на звонки не отвечала, – тренер явно будто гору с плеч уронил. – Войти-то хоть можно, или на площадке поговорим?

– А есть о чём говорить? – девушка насупилась.

– Слава Богу, пока ещё есть.

– Заходите, – Вера посторонилась, пропуская поздних гостей в тесный коридорчик. – Кофе не угощу – закончился.

– Мы не на кофе к тебе пришли, – Степаныч, сбросив кроссовки, расположился на стуле у окна. Однокомнатная квартира, комфортабельный вариант сарайчика. По диагонали пять-шесть шагов.

– Знакомься – это Антон, мой друг.

Антон, – друг тренера оказался вежливым молодым человеком, но Верка именно таких и не переваривала, считая их вежливость какой-то искусственной.

– Очень НЕприятно. Вера, – хмуро, с мрачной издёвкой представилась она.

– Ты опять за своё? – буркнул Степаныч.

– Приличные люди в такое время по гостям не ходят, – процедила девчонка.

– Точно. Драк на тренировках тоже не устраивают.

– А кто сказал, что я – приличный человек? – Вера видела себя в стекле книжной полочки – и зрелище было ещё то. Хоть сейчас на Хэллоуин, без грима. – На это высокое звание как будто не претендую.

– Я бы не был так категоричен, – Антон прошёлся вдоль этой полочки, мельком взглянув на корешки книг. Ни одной художественной из разряда классики – всё сплошь современные боевики да учебники по программированию. – Вы не возражаете? – указал на ближайший книжный корешок.

– Да пожалуйста.

– "Основы создания виртуальной реальности", – Антон пролистал учебник. – Готовитесь стать программистом?

– Вам-то что до этого? – тон Веры не изменился, но вот во взгляде мелькнуло нечто такое, отчего Антон сразу подобрался.

– Да так, интересуюсь, – ответил он, поставив книжку обратно. – Я, видите ли, по роду деятельности довольно часто пересекаюсь с людьми, которые злоупотребляют виртуальной реальностью.

– Готовитесь прописать в законе статейку, и приравнять игры к наркоте? Слабо! – на губах Веры дрогнула брезгливая усмешечка.

Антон понял, что не ошибся: сейчас он говорил не с девушкой, а с тем нечто, которым уже внедрилось в нее – и довольно глубоко. И хотя ему уже доводилось с этим бороться, похвастаться большими успехами он пока не мог: счёт был ничейным.

– Верка! – не выдержал Степаныч. – Ей-богу, не посмотрю, что совершеннолетняя – всыплю по первое число!

– Не стоит, – совершенно спокойно сказал ему Антон. – Я пришёл задать Вере несколько вопросов и получить на них ответы. Думаю, мы с ней договоримся.

– Я не собираюсь отвечать ни на какие вопросы, – ровно проговорила Вера.

– Придётся, – Антон продемонстрировал ей удостоверение с золотым щитом и гербовым трезубцем на "корочке".

– Слушайте, идите-ка отсюда. Оба! – Вера недобро прищурилась. – На часах двадцать три сорок. А после двадцати трёх ноль-ноль я имею право никого не пускать в свой дом, хоть сам премьер-министр ко мне стучись, хоть президент. Ясно? Хотите побеседовать? Рисуйте официальный вызов в качестве свидетеля, или обращайтесь в прокуратуру. Авось повезёт.

– Вы неплохо ориентируетесь в законах, Вера, но всё-таки я настаиваю на своём, – Антона трудно было пробить такими выпадами. – Для начала, вы сами впустили нас в дом, никто вам дверь не ломал. Во-вторых, кое-какой инцидент всё-таки был, – он перевёл взгляд на Степаныча. – Парень, который так неудачно с вами ...потренировался, не стал писать заявления, но это могут сделать его родители – он, в отличие от вас, ещё несовершеннолетний. Ну, и в третьих... Мне почему-то кажется, вы и сами не прочь понять, что с вами происходит в последнее время. Или я ошибаюсь?

"Откуда вам знать, о чём я думаю?"

Но этот вопрос, уже готовый превратиться в полные ледяного презрения слова, так и не прозвучал.

Вера зажмурилась, даже тряхнула головой – стараясь избавиться от наваждения, заставлявшего её злиться. И услышала собственный голос – будто со стороны.

– Нет, не ошибаетесь. Давайте, спрашивайте...

Растрёпанная, одетая в застиранный спортивный костюм девчонка. Под глазами – тёмные круги, то ли от усталости, то ли от захлестнувшей её внутренней борьбы, к которой она оказалась совершенно не готова. В квартире идеальный порядок наведен только на компьютерном столике. Вся прочая обстановка выглядела так, будто тут не убирали уже год. Судя по всему, Вере абсолютно всё равно, как она выглядит перед посторонними. "Как были правы наши, говоря о "человеке постообщественном", – подумал Антон, чувствуя жалость к этой несчастной девчонке. – Кем могла бы быть Вера, если бы Предтечи не вмешивались в нашу жизнь? Может, просто замечательной женой и матерью. Может, писательницей или врачом... А может и программистом... Только в любом случае социализированным. А кем стала? Озлобленным зверьком. Слава Богу, пока хоть не взрослым зверем..." Он уже всё понял. Даже не будучи психиатром, явные признаки расщепления сознания Антон видеть умел. Сейчас в девушке жили сразу две личности, одну из которых он для себя назвал "Верой", а другую "Волчицей" – по сетевому нику девушки. Сейчас, уж неизвестно почему, парадом командовала "Вера". И она, радуясь возможности хоть кому-то излить свою боль, рассказывала, рассказывала...

– Это затягивает, – говорила девушка, глядя куда-то в угол. – Как трясина, или, наверное, как наркотик. Когда сидишь в игрушке РЕОЛа, то ты и не замечаешь, как с тобой что-то происходит, как ЧТО-ТО в ней воздействует на тебя. И воспринимаешь это просто как "обучалку" в самой игре: "У, как здорово я наблатыкалась их коцать! Упорство и труд всех перетрут! Засажу-ка я ещё партейку".

Проговорив это, Вера замолчала, словно сама испугалась сказанного. Антон же задумчиво произнес:

– Вот именно так и происходит зомбирование подсознания. Плюс ещё образный ряд, который вполне успешно работает и безо всякого 25-го кадра: если ребенок с детства видит злого Серого Волка в фуражке с красной звездой, что он потом будет думать о Советском Союзе? Империя Зла, конечно. Но ведь напрямую то в РЕОЛовских играх ничего такого нет. Однако, судя по реакциям на них некоторых геймеров, что-то в них эдакое, с запашком серы, все ж таки есть. А значит, оно очень хорошо спрятано! Что ж, как говорили в фильме "Бриллиантовая рука": "Будем искать"!

– А не получится как в поговорке про "чёрную кошку"? – Степаныч проявил здоровый скептицизм.

– Нет, дружище, в нашем случае "чёрная кошка" в тёмной комнате имеется гарантированно. Зубастая и когтистая. И её надо найти. Обязательно надо!

Вера почти умоляюще посмотрела на Антона, чувствуя, как горят щёки: она ни фильма этого не видела, ни даже поговорки не помнила. Всё, что она брала посмотреть у ребят из клуба, относилось к категории "стрелялок" – минимум смысла, максимум огня и крови. А теперь ...теперь ей было стыдно за своё невежество. "Как там баба Люда говорила – "дурепа"? Она самая и есть".

– Кофе нет, – сказала она, посмотрев на часы и ужаснувшись – два часа ночи! – Давайте хоть чаем угощу. Неудобно как-то.

– Ну, давай по чайку, – согласился тренер, подавив зевок.

– Не откажусь, – Антон тоже посмотрел на часы и виновато улыбнулся. – Вообще-то мы порядочные свинтусы, Степаныч: пришли к девушке в такое время, и без конфет.

– Да ладно вам, – Верка настолько отвыкла от общения с людьми, что не знала, как ей реагировать – улыбнуться в ответ или рассердиться. – Щас, пять минут, пока чайник закипит. О'кей?

Попав на кухню, Вера первым делом схватила мочалку и тщательно протёрла чайник – чтобы потёки не так бросались в глаза. Потом, пока закипала вода, хорошенько вычистила содой три чашки и три ложки, насыпала в старенькую пластиковую сахарницу остатки "сладкой жизни", добыла из недр шкафчика чудом сохранившуюся упаковку настоящего "Эрл Грей" – кажется, кто-то из родственников подарил на новоселье, вместе с чайным сервизом. Чайник, закипая, загудел и выключился с едва слышным звоном. Вера залила пузырящимся кипятком чёрные, свёрнутые крохотными трубочками чайные листы, и взялась за ножик – хотя бы лимончика построгать, раз в холодильнике пусто...

Она только это и успела отметить "здоровым" краем сознания до того, как в нем словно промелькнула какая-то тень. Будто флажком перед глазами взмахнули.

Ты не оправдала надежд. Уйди.

Вера отчётливо вспомнила, зачем ей сегодня вечером понадобились таблетки, и напрочь забыла обо всём прочем. Её скрутила всё та же безысходная тоска: "Кому я такая нужна? Никому! Ну и зачем мне дальше жить? Незачем".

...Трудно сказать, почему Антон вдруг замолчал, прислушиваясь к происходящему в кухне. Пока кипел чайник, было слышно, как девушка возилась с посудой. Но после едва слышного щелчка выключателя и журчания воды наступила странная тишина. Потом что-то глухо звякнуло о линолеум... Антон сорвался с кресла, как спринтер с низкого старта. Два прыжка – и он рванул на себя застеклённую кухонную дверь.

Вера стояла у мойки, держа над ней левую руку. Глаза – как у лунатика. Из разрезанных вен в раковину ручейком стекала кровь.

Если бы Антон не услышал, как она уронила нож, девушка так и стояла бы, пока жизнь не вытекла бы из неё, капля за каплей.

– Вера! – Антон всякое видал, но сейчас испугался не на шутку. Схватил девушку за руку, срывая с крючка полотенце. Мгновенно перехлестнул и стянул выше локтя, превращая полотенце в жгут. И одновременно отметил, какие крепкие мышцы у Веры. Совсем не по-женски крепкие.

На его крик тут же примчался Степаныч.

– Поищи аптечку, – Антон уже сообразил, что не стоит орать в два часа ночи на весь дом, когда ситуация уже почти под контролем. Незачем привлекать внимание соседей.

Вера вдруг мелко задрожала, будто её бил озноб. Здоровая рука потянулась к вилке, лежавшей в мойке ещё с утра... Стакан с водой подвернулся под руку очень кстати. Недолго думая, Антон выплеснул его девчонке в лицо, и с огромным облегчением увидел, как та пришла в себя. Внезапно, словно в ней что-то отключилось.

– Что?.. Что?!! – она в долю секунды оценила ситуацию, и, естественно, перепугалась.

– Ничего хорошего! – рявкнул Степаныч, добыв из аптечки антисептический пластырь и бинт – всё, что там нашлось подходящего к случаю. – Руку согни... Чёрт! Антон, согни ей руку! Вот так.

– Я... я не помню, – Вера покорно дала усадить себя на кухонную табуреточку. – Что случилось? Почему... это?

– Потому что твой компьютер давно пора в окно выкинуть! – злился – причём, по делу – тренер, бинтуя ей перетянутую в бицепсе полотенцем и согнутую в локте руку. – Сколько раз я говорил и тебе, и другим олухам в клубе – держитесь подальше от всего, что затягивает! А вы мне что? "Ах, компьютер, ах, это только игрушка..." Вот тебе и "только" игрушка! Если ты в лесу не встретил волков, это не гарантия, что они там не водятся! Или не заведутся!

– Ладно тебе неистовствовать, Степаныч, – остановил его Антон. Уж на что он, службист, был готов ко всяким штучкам, но сейчас и его тряс мелкий озноб. – Хуже уже навряд ли будет. В больницу звонить?

– Нет! – вскинулась Вера.

– А надо бы, – процедил тренер. – Только не в железнодорожную, а сразу на Игрень. Может, хоть там ума вставят.

– Степаныч, – голос Антона стал жёстче. – Полегче на поворотах. Дело серьёзнее, чем ты думаешь.

Он хотел добавить ещё что-то, но передумал. Во-первых, ещё немного, и ему придётся рассказать о Братстве. А во-вторых...

– Спасибо.

Тихонечко, почти шёпотом сказанное слово. Но Антону почему-то показалось, будто Вера произнесла его впервые в жизни.

– Спасибо, – повторила она. И потеряла сознание.

35. Москва. Чит-чат клуб «Три пороссёнка».

Что Мичман забыл тут в три часа ночи, он и сам затруднился бы сказать. Просто во всех других мыслимых местах он Глипа уже искал. И не нашёл. «Блаженный геймер» как сквозь землю провалился. Дома не ночевал, мобилку отключил, на геймерских тусовках не был замечен уже пару недель, и, что самое подозрительное, его след простыл даже в АйТу. Оставалась последняя надежда – тусовка в «Поросятах». И, конечно же, всезнающий Эндрю. Этот умел прикидываться лаптем, на самом деле держа «уши торчком, а хвост пистолетом». Не будь этот канадец таким добродушным увальнем, точно сделал бы карьеру в секретных службах.

Спать, тем не менее, совсем не хотелось.

Эндрю – лёгок на помине – заметив Харитона, изобразил на небритой физиономии радостное удивление. Подцепив пару пива, тут же присоседился.

– Хай, Мич, – он тут же откупорил обе банки. – Ай эм донт андестенд, ты собрался набльюдать санрайз? Или хочешь кого-то искать? В такой тайм тут мало кого можно искать.

И в самом деле, народу в клубе было – раз, два, и обчёлся. То есть, сам Эндрю, Харитон, и какая-то парочка, увлечённая беседой со своими заокеанскими друзьями. Зато было куда спокойнее, чем в "час пик" – с восьми до одиннадцати вечера.

– Да так, зашёл потрепаться за жизнь, – Харитон принял угощение, кивнув в знак благодарности. – А если честно, я и правда кое-кого ищу. Глипа часом не видел?

– Глиппи? О, йес, был здесь Глиппи. Дньей севен... ор, ноу, мо, большее, чем севен эгоу, – хмыкнул Эндрю. – Брал с собой ноутбук. Сказал – если будет о'кей, то он скоро кам бэк.

– То есть, он куда-то свалил, и никому не сказал, куда? – неприятно удивился Харитон. Раньше Глип таких номеров не откалывал. – Вообще-то странно... Эй, Энди, а твоё начальство случайно не шьёт ему дело за сбой в клубе?

– О, ноу, ноу, – Эндрю отрицательно качнул головой. – Парни точно сказали – сбой был не здесь. Глиппи не при чьём. Только что-то у него вери бед. Он очень торопилсья ехать.

– Вот ведь блин... – искренне огорчился Мичман. – А он мне сейчас нужен, как воздух.

– Ты сегоднья второй, кто хотел его найти.

– А кто был первый?

– Володья.

– Берсеркер? – у Харитона, прошу прощения, отпала челюсть. Сюрприз был из разряда "мешком по голове стукнули". – И давно он был?

– В девьять часов. Искал Глиппи. Узнал, что он уехал, дал свой мобайл, и попросил менья сразу звонить ту хим, если Глиппи кам бэк.

– Блин... – повторил Харитон. – Решил поиграть в крутого сыщика... Окей, Энди, спасибо. Ты мне здорово помог. И пиво классное.

– Если я увижу Глиппи, скажу, что ты его хотел найти, – пообещал Эндрю. Канадец, ни дать, ни взять, просёк, что ситуёвина сложилась ещё та. Но если он обещал что-то сделать, непременно выполнял.

Вернувшись домой уже перед самым рассветом, Харитон сразу заварил крепкий кофе. Не мешало бы поставить ещё какую-нибудь музыку, помогающую думать – например, Штрауса – но соседи такого юмора точно не поймут... Разве что нацепить наушники...

"А вот это уже не смешно, приятель. Совсем не смешно. Выходит, в том, о чём трепался Глип, есть какой-то смысл, которого мы не поняли? Иначе с чего бы ему вдруг сниматься с места? Блин, я должен его найти!.. А Володьке-то чего от него было надо?"

Прикинув и так, и эдак, Харитон пришёл к неутешительному выводу: Берсеркер знает обо всей этой катавасии больше, чем хочет показать. А в свете очень нехороших перемен, с ним происходящих, следовало относиться ко всему этому с предельной осторожностью. А что такое разумная осторожность, трейсер Мичман знал получше прочих.

Кофе почему-то сработал совсем не так, как положено – Харитон, устав от целого дня беготни и поисков, сам не заметил, как уснул. С наушниками на голове. Акустическая система отключилась, когда закончилась запись на диске, и он – неслыханное дело! – благополучно проспал чуть не до полудня. Снились ему ребята из трейсерской команды, снился Колизей – не московский, а настоящий, римский. Снилась володькина "Субару", почему-то в маскировочной коричнево-зелёной раскраске. Пару раз во сне показался и Глип, но как-то странно. Мельком, словно прячась. А под конец выехал Эндрю верхом на пожарной машине, которая вместо привычной сирены издавала ...телефонные трели. Вот тут Мичман и проснулся, осознав, что действительно звонит телефон!

– Алё!– почти бросился он на трубку.

– Привет, Мич, – раздался голос Берсеркера. Судя по интонациям, Володька явно собрался им, Харитоном, пообедать. – Есть пара минут на серьёзный разговор?

– Для тебя всегда есть пара минут, даже на несерьёзный, – попытался отшутиться Мичман.

– Тогда слушай, – хмыкнул Володька. – Я тут квитанцию получил. От ментов. На пару сотен "мертвых американских президентов". Им, видите ли, не по душе пришёлся мой стрит-рейсинг. Очень не по душе!

– Штраф? – Мичман ничуть не удивился – менты есть менты. Всегда голодные, сколько ни дай. – Что я могу сказать? Сочувствую.

– А как насчёт выразить сочувствие в твёрдой валюте?

У Харитона глаза на лоб полезли. То есть, всякое между друзьями бывало, но чтобы вот так незамысловато требовать денег – извините.

– Володька, ты чё, мухоморов объелся что ли, как твои скандинавские предшественники? – это была сильно порезанная внутренней цензурой реакция на более чем странное заявление Берсеркера. – Я то тут с какого боку припёку? Если у тебя бабок нет, я одолжу, но ты...

– Это ты меня на тот спор долбанный подбил. Значит, тебе и платить, – теперь в голосе Жирнова явственно прозвучала злость.

– Э, братан, ты не передёргивай. Кто первым закричал – "давай забьёмся"? Мне денег для друзей не жалко. Только если они тебе позарез надобны, и разговор должен быть немножко другим, согласен? А так, похоже, ты на меня наезжаешь. Причем грубо.

– Значит, так, – Берсеркер будто вообще его не слышал. Разве что злился всё больше и больше. – Сегодня в четыре буду проезжать мимо той грёбаной пивнушки. Если не принесёшь двести баксов, адекватный ответ я тебе гарантирую. Обещаю. Тренироваться тебе и твоей банде шаромыжников станет негде.

Пока Харитон приходил в себя от подобной наглости, в трубке уже раздавались частые гудки – Берсеркер счёл беседу оконченной.

– Ну, блин, – трейсер извечным российским жестом почесал затылок. – Это уже вообще ни в какие ворота не лезет.

Потом схватил трубку и принялся отправлять СМСки. Много СМСсок.

Харитон думал, что Жирнов звонил с работы. Но это было не так. Жирнов сейчас, к удивлению жены, был дома. И, вместо того, чтобы зарабатывать на хлеб насущный – или, на худой конец, на штраф ментам – беспощадно гонял комп и копил злость. Он был зол на Мичмана, потому что из-за спора с ним влетел на хорошенькую сумму. Злился на жену, вечно болтавшую о пустяках. Злился на тёщу, которая должна была сегодня нагрянуть с инспекцией... ой, прошу прощения – в гости. Одним словом, настроение, и без того испорченное штрафом, теперь стало еще хуже...

Бурлящую внутри злость непременно надо было на ком-то сорвать.

Не сдавайся. Настаивай. Он должен признать твоё первенство.

"Он должен заплатить за моё унижение... Хотя, если он скажет, что я победил, если признает это..."

Жирнов перешёл на следующий уровень игры, и вдруг, пока шла заставка, в голове словно что-то щелкнуло и скользнула мысль: а ведь раньше он и не подумал бы так сделать. Почему же сейчас?..

Ты лучший. Ты имеешь право поступать так, как хочется тебе.

"Почему? Да потому что я так хочу, и точка. А раз я так хочу, то так и должно быть. Плевать на всех".

– Володя, ты бы поел чего-нибудь, – в комнату всунулась жена. – Ведь даже не завтракал еще.

– Отстань, – отмахнулся от неё Жирнов.

– Что – "отстань"? – благоверная мягкостью характера не отличалась – вся в свою маму. Рассердилась. – Так и будешь целый день в монитор смотреть? Ещё не знаю, что твой начальник скажет насчёт прогула. А штраф этот? Где ты умудрился столько правил нарушить? Теперь звонки какие-то... Ты ведь Женкину звонил, так? Я ведь всё слышала. Зачем ты с него денег требуешь? Своих мало? Говорила я тебе – эта машина...

– Заткнись! – терпение Жирнова лопнуло. Точнее, был найден подходящий объект для срыва злости. Он вскочил так резко, что стул отлетел чуть не в другой конец комнаты. – Не лезь в мои дела, слышишь?

– Ты скоро совсем свихнёшься со своей машиной и этим долбаным компьютером! – жена обиделась и пошла в контратаку.

– Твоё дело – кухня и дети! – загремел Владимир, багровея. – Это всё, в чём ты хоть что-то соображаешь! Надо же, как мне повезло – женился на полной дуре!

– Сумасшедший! – на глазах жены блеснули слёзы: всё-таки в иснтитут она поступила не по блату и закончила его вполне достойно.

Глядя ей вслед, уходившей с обидой на душе, Жирнов на какой-то миг почувствовал себя полным идиотом. Он ведь любил ее. И уже почти решился пойти на кухню – просить прощения.

Не допускай никакой слабости. Ты прав во всём.

"Да ну её. Достала, в самом деле".

И пошёл не на кухню, а в прихожую. Оделся и, выйдя из дома, направился на стоянку. Откуда с визгом покрышек рванул на встречу, хотя времени было еще с избытком. Зато можно было выплеснуть свою злость на дороге. И при этом его даже не посетила мысль, что, ведя машину в подобном настроении, он может наполучать новых штрафов на еще большую сумму. А то и попасть в ДТП. Но об этом ставший в данный момент действительно похожим на тех древних скандинавских воинов, прозвище которых он носил, Владимир не думал. Ему было плевать на все, кроме своей злости!

К той "блеваловке" (которую совсем еще недавно он таковой не считал), в которой Мичман справлял свой день рождения, Берсеркер подъехал точно в обещанное время. Припарковав машину, он вошел в зал, где увидел уже находящегося там Харитона. Вот только не одного, а с четверыми парнями из его трейсерской тусовки. Причем именно теми, которые присутствовали во время того спора и слышали все от начала и до конца. Это несколько осложняло ситуацию, но остановить Владимира сейчас можно было бы разве что танком. Он уверенно подошел к столу и сев на оставленное, как он понял, специально как раз напротив Харитона, место, произнес:

– Привет честной компании. Ты деньги принес, Мичман? Или решил "спрыгнуть", а смелости одному это сказать не хватило?

– Не "спрыгнуть", а поговорить по справедливости. При свидетелях, чтобы потом, не дай Бог, никто не мог сказать, что что-то было "не по понятиям".

– Ну какие ж они свидетели? Они – люди пристрастные. Из вашей тусовки. Так что по справедливости не вышло. Ну так что, отдашь деньги или как?

– А если "или как", то что?

– А я тебе говорить не обязан. Ты не финти, а отвечай по существу – отдашь двести "американских рублей"?

– Он ничего тебе не должен. Ты сам первый затеял этот спор, – вступил в разговор один из парней.

– А я что, спрашивал твое мнение? Или ты его адвокат?

– Нет, но я видел все с момента, как вы начали спорить, и до конца.

– И что? Я лишь выразил разумное сомнение в том, что трейсер может передвигаться по городу быстрее, чем автомобилист. Но именно Мичман втянул меня в дальнейший спор, раззадорил и практически поставил в ситуацию, в которой, откажись я от спора, выглядел бы полным ничтожеством и, как говорят японцы, потерял лицо! Харитон фактически использовал то, что он давно меня знает. Он все точно рассчитал и в результате повернул дело так, что я уже просто не мог отказаться от этого пари. Он меня использовал! А в результате у меня штрафов на двести баксов! И я считаю, что заплатить их должен он!

– А ты что, ребенок? Или тебя можно на понты развести как последнего лоха? – вступил в разговор еще один из парней. – Все, что ты сейчас тут только что втюхивал – фуфло и прогон! Ты вполне мог отказаться и остаться при своем мнении. И уважать тебя от этого меньше не стали бы. Тем более на Харитоновом дне рождения – наоборот, сочли бы, что ты отказался из вежливости, чтобы именинника не выставлять. А ты повелся, как ребенок, а теперь еще и претензии гонишь. Нет в этом правды и нечего здесь права качать!

На сей раз Владимир просто проигнорировал речь парня и, глядя лишь на Мичмана, мрачно произнес:

– Значит, не хочешь отдавать деньги? Ну что ж, я тебя предупреждал. Теперь не обижайся.

После этих слов Берсеркер встал и, повернувшись, пошел к выходу. Харитон остановил дернувшегося было что-то ответить еще одного парня, и вся пятерка трейсеров молча смотрела, как за Берсеркером закрылась дверь.

– А что он тебе наобещал то плохого? – спросил у Мичмана тот из парней, который говорил последним.

– Да ничего конкретного. Сказал лишь, что сделает так, что мне и моим ребятам негде станет тренироваться. Но как, не сказал.

– М-да... Поговорили, блин... Нечего сказать... Слушай, Мичман, а чего это вообще на него нашло-то? Вы ж ведь, вроде, друзьями раньше были? – спросил второй парень.

– Хотел бы я сам знать. Очень хотел, – задумчиво произнес Харитон, рисуя по столу взятой в руку вилкой видимые ему одному узоры. – Ладно, чего гадать, пошли отсюда. Спасибо, что поддержали. И видит Бог, хотя я никакой вины относительно его штрафа не чувствую, а осадок на душе какой-то неприятный.

36. США. Где-то на Среднем Западе.

Раньше он считал курение вредной привычкой номер один. Однако сейчас сигарета была той соломинкой, за которую хватается утопающий.

А он тонул. Конкретно тонул.

Говорят, у беглецов обостряются все чувства. Ли проверил это на себе. Действительно, обостряются. Он не мог точно сказать, почему его то и дело обжигало ощущение чужого прицельного взгляда. Раза два он, помнится, оборачивался. В автобусе, конечно, хрен поймёшь – следят за тобой, или просто кому-то не понравилась твоя причёска. Он ведь изрядно оброс за эти дни. Но второй раз это случилось на улице. Притом, совершенно пустой. Ни людей, ни авто.

"Не призраки же за мной по пятам идут, в самом деле?"

Ли курил на балкончике, чтобы не раздражать табачным дымом своего некурящего компаньона. Совершенно случайного человека, с которым познакомился дней пять назад, в кафе. Вообще странно, что он вот так, ни с того, ни с сего доверился кому-то постороннему. И это в тот момент, когда по его следу идут неизвестные, но не склонные к шуткам ребята. Надо же – отслеживали его даже по наведенному сигналу выключенного сотового. Будто он украл коды системы НОРАД! А ведь он всего лишь дизассемблировал какую-то вонючую игрушку. Да и то не всю.

– Джейсон! Я тут готовых обедов прикупил. Разогреть?

– Давай, – согласился Ли. Сосед, студент местного колледжа, знал его как Джейсона – не хватало ещё называться настоящим именем.

"Вот, – подумал ли. – Допрыгался. Лишён даже права на собственное имя".

Сделав последнюю затяжку, Ли бросил окурок в жестяную коробочку. Сейчас подогреется обед, вернее, ужин, они поедят на скорую руку, и Стив убежит на дискотеку, к своей девушке. А он останется наедине с невесёлыми мыслями. Правда, студент приволок кучу книг, и Ли уже причастился к очередной порции человеческой мудрости. Чего его новый знакомец делать пока не спешил.

Он наспех проглотил свой консервированный ужин – невкусный, сверх всякой меры сдобренный специями (не иначе делали какие-нибудь мексиканки, нанятые за двадцать долларов в день). Проводил Стива и включил местный канал. Приглушил звук до минимума – только звуковой фон – и задумался. Книги подождут, для них ещё есть весь вечер и вся ночь. А мысли возвращались всё к той же главной проблеме.

Почему за ним охотятся?

Ли казалось, что если он поймёт глубинные причины происходящего, то найдётся и способ этому противостоять. Пока, во всяком случае, он не знал, что делать. Бегство – не выход. Не собирается же он бегать от этих ублюдков всю жизнь? Да и не получится: рано или поздно его всё равно где-нибудь да прищучат. Так что выхода у него два – или сдаться, или бороться. Ли предпочёл бы второе. Но для этого надо было понять хотя бы – с кем? Кто такие те, кто гонит его, словно затравленного зайца? И всего этого не понять, если не разобраться в главном – так почему же, чёрт подери, он оказался по уши в дерьме? Что такое не то он случайно ковырнул?! И кому принадлежит это самое не то?

Ли очень хорошо помнил, как жили его родители. С утра до ночи на работе, получая сущие гроши – только-только прокормиться и уплатить налоги. Но при этом мечты у них были вполне определённые: заработать (или лучше – выиграть) несколько миллионов, купить дом в Калифорнии, одеваться в дорогих бутиках и отдыхать как минимум в Санта-Монике. Странные мечты для людей, считающих каждый цент, не правда ли? Этими же мечтами жил и сам Ли. И даже кое-что сделал для их реализации. Но теперь... Теперь, питаясь дешёвыми суррогатами, снимая квартиру с гипсокартонными стенами на паях с бедным студентом, одеваясь в обноски из секонд-хенда, Ли мог бы вполне чувствовать себя счастливым. Если бы не погоня. "Значит ли это, что вещи – не главное в жизни человека? – думал он, не замечая мелькания образов на телеэкране. – Если бы ещё совсем недавно мне это сказал кто-то другой, я бы покрутил пальцем у виска и посоветовал обратиться к психоаналитику. А теперь и сам грешу такими еретическими мыслями?" Впрочем, "еретическими" его сегодняшние размышления можно было назвать с большой натяжкой. Особенно в свете прочитанного им за эти дни из книг, которые брал из библиотеки для подготовки к своим семинарам его сосед. И которые Ли читал гораздо тщательнее него самого.