Текст книги "РЕОЛ. Реинкарнации Онлайн (СИ)"

Автор книги: Елена Горелик

Соавторы: Константин Утолин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 47 страниц)

Не успел он об этом подумать, как снова зазвонил телефон.

– Доброе утро, профессор, – в трубке раздался голос агента Кирби. – Вам уже звонил мистер Торрес?

– Надо полагать, Рональд, именно вы и порекомендовали ему обратиться ко мне, – догадался Мак'Интайр.

– Совершенно верно. К сожалению, я ничем не смог бы ему помочь, а вы можете.

– В таком случае помогу чем смогу.

– Простите, мне кто-то звонит. До встречи, профессор.

– До встречи, Рональд.

Кирби почти всегда звонил ему, как выпадала свободная минутка, и оттого их телефонные беседы обычно бывали такими короткими, рваными... На какой-то миг закралась мысль о некоем злом умысле, но профессор тут же эту мысль отбросил. Во-первых, всех вероятных кандидатов в Братство негласно проверяли по несколько месяцев, если не лет. Шансы недруга или просто человека со слабой волей попасть в организацию были ниже нулевой отметки. Во-вторых, специальная программа, установленная на мобильном, очень чётко отслеживала голосовые параметры обоих абонентов. При малейшем отклонении от нормы на ближайший сервер Братства поступал зашифрованный сигнал тревоги. Впрочем, профессор был далёк от технических подробностей, и, конечно, знал не все возможности этой программы. Но он твердо знал одно: Братство предусматривало ВСЁ. Оттого и не совершало ошибок. По крайней мере, пока не совершало.

Мистер Торрес позвонил профессору на домофон ровно в восемь ноль ноль. А пять минут спустя он уже вошел в гостиную.

– Добро пожаловать в жилище отшельника, – с ироничной улыбкой проговорил профессор, приглашая гостя присесть.

Невысокий, полноватый, смуглый мексиканец с непременной бородкой и взглядом испанского идальго, в неброском, но дорогом костюме-тройке – таков был один из богатейших финансистов обеих Америк, о котором при этом практически ничего нельзя было прочесть в "Форбс". Зная пламенную страсть мексиканцев к хорошему кофе, Мак'Интайр позаботился заправить кофеварку. Но Торрес, как истинный бизнесмен, предпочёл сперва поговорить о деле.

– Обойдёмся без предисловий, профессор, – совершенно серьёзно заявил он, сцепив пальцы на животе. – Я в некотором смысле ваш коллега. С недавних пор. Если же вы не склонны доверять малознакомым людям на слово, можете созвониться с мистером Кирби. Он был моим поручителем.

– Он звонил мне, – профессор повертел в руках телефон, пискнувший сигналом входящего сообщения. Прочёл СМСку и спрятал мобилку в карман. – Теперь мы можем перейти собственно к делу. Судя по голосу, вы были чем-то взволнованы, хоть и старались себя не выдавать.

– Полагаю, вы уже вспомнили кое-какие детали нашей далласской беседы, мистер Мак'Интайр, – мексиканец откинулся на спинку кресла. – Год назад я ещё не был в курсе многих вещей, но уже тогда, имея дело с менеджерами РЕОЛа, почуял неладное. Вы слышали о том, что я разорвал договор с их филиалом в Штатах?

– Да, до меня доходили такие слухи.

– Это не слухи, профессор. Я прекратил сотрудничество с ними, когда австралийский фонд, соучредитель РЕОЛа, оказался замешан в финансировании запрещенных генно-инженерных технологий. Ну а раз они готовы финансировать такие проекты, то, как знать, нет ли какой-то подобной скрытой проблемы и в играх РЕОЛа – уж больно активно они их продвигают. Кстати, о том, что этот австралийский фонд финансирует работы в запрещенном направлении, даже я узнал практически случайно – так хорошо у них обеспечен режим секретности. Ведь мои проверки – а поверьте, моя служба безопасности не зря ест свой хлеб – ничего предосудительного не выявили. И лишь, повторю, случайность... В общем, тогда я счёл более выгодным заплатить неустойку, чем потом оказаться втянутым в некрасивую историю и потерять репутацию. Конечно, мое решение привело к проблемам для РЕОЛа на американском рынке. Кое-кто даже разорился, и мне пришлось полгода вести самую настоящую судебную войну... Но это к теме нашей беседы напрямую не относится. Важно другое: если год назад со мной имели дело австралийцы, то сейчас за услугами моего фонда обратился один из русских соучредителей РЕОЛа. Некто Дмитрий Козырефф, – Торрес для верности заглянул в свой палм, чтобы не ошибиться в произношении трудного русского имени. – Господин Черняефф, глава моего московского представительства, передал мне полный отчёт о беседе с ним.

– Вы опасаетесь нового надувательства со стороны РЕОЛа, – старик профессор, несмотря на свою филологическую специализацию, в бизнесе ориентировался очень даже неплохо.

– Не боюсь. Я попросту уверен, что они собираются надуть и своих соучредителей, а может быть, попутно, если получится, то и меня. И хотя их предложение финансово весьма привлекательное, но при этом оно весьма сомнительное с этической точки зрения. Видимо, среди соучредителей РЕОЛа назревают разногласия.

– Вы желаете, чтобы этим занялись, скажем так, мои знакомые? – профессор решил конкретизировать невысказанное финансистом запрос.

– Я хотел бы, как человек, не новый в бизнесе, предложить вашим, как вы изволили выразиться, знакомым, про возможности которых говорит уже тот факт, что я так и не смог понять – а я старался, можно сказать, даже очень – кто же они такие, некую финансовую операцию, – Торрес блеснул чуть влажноватыми угольно-чёрными глазами. – Результатом которой может стать изрядное уменьшение оборотных средств РЕОЛа. И дискредитация одного из соучредителей, ответственного за разработку основного программного блока РЕОЛовских игр. Скандал у конкурента нам в любом случае на руку. Мистер Черняефф ещё намекал на закулисное участие в предложенной схеме дружного с Козыреффым мистера Тамански, директора РЕОЛа. Но этот господин ранее не показался мне аферистом... Однако теперь мне надо во всем разобраться более досконально. Одним словом, я обратился к вам ещё и как к знатоку пресловутой "русской души". Скажите, имеют ли мои подозрения реальные основания?

– Ну, для обоснованного заключения мне нужно больше исходных данных. Ведь бизнес есть бизнес, мистер Торрес. А современный бизнес вообще не имеет национальности. Вас с равной долей вероятности может обмануть и американец, и австралиец, и китаец, и итальянец, и русский, – произнёс профессор. Солнечный зайчик на металлизированной подставке кофеварки колол ему глаза.

– Тогда я должен переговорить с теми из этих ваших знакомых, кто отвечает за финансовые операции. Такой шанс упускать грешно.

– Знаете, мистер Торрес, как говорят русские про случаи, подобные тому, что Вам предлагает господин Козырев? – улыбка старика сделалась лукавой. – "За что боролись, на то и напоролись". И в этом случае, смею полагать, мои знакомые согласятся пойти на сотрудничество с Вами.

– Законы рынка, – Торрес пожал плечами – он понял намёк профессора с полуслова. – Не мы их придумали, но раз уж наши противники признают эти правила игры, и мы в состоянии их на этом поле переиграть – почему бы нет? В конце концов, деньгами рискую я один.

– Не в этом дело, мистер Торрес. Пределы финансовых возможностей моих знакомых мне не известны, но поверьте, они достаточно велики, чтобы рискнуть и своими средствами. Если, конечно, игра стоит свеч. Однако у них есть принципы, которыми они не поступаются никогда.

– Прибыль не гарантирую, но неприятностей РЕОЛу можно доставить немало. А единственное, в чем я уверен относительно этих ваших, хм, знакомых – это в том, что им деятельность РЕОЛа чем-то весьма не нравится.

– Хорошо, – кивнул профессор. – Я свяжусь с нужными людьми. Думаю, самое позднее послезавтра утром я смогу организовать вам встречу с ними.

– Благодарю вас, профессор.

– А теперь может все-таки попробуете кофе?

– Теперь – с огромным удовольствием, сеньор, – Торрес сдержанно улыбнулся.

Только сейчас Мак'Интайр понял, что напрасно сомневался в этом человеке. Как бизнесмен, при общении с другими бизнесменами, он был обязан скрывать свои истинные чувства. Но в обществе таких же, как он, людей с обострённым чувством справедливости, иногда позволял себе подобную роскошь. Профессор отметил ещё одну вещь: эти редкие моменты, когда Торрес мог показать своё настоящее лицо, были для мексиканца праздником.

"Учиться никогда не поздно, и никому не вредно, – подумал старик, когда мистер Торрес благополучно покинул его гостеприимный дом. – Наверное, я никогда не перестану удивляться своему невежеству..."

62. Москва, база трейсинг-группы «Русские куницы» рядом с Ботаническим садом.

Харитону хотелось думать, что это чья-то глупая шуточка. Но увы: документ самый настоящий. Не подкопаешься.

"Уважаемый господин Женкин! Сообщаем Вам, что в конце этого месяца истекает срок действия договора аренды, согласно которому группа "Русские Куницы" арендует у Управы района Ростокино Северо-Восточного административного округа земельный участок площадью 9577 квадратных метров. Согласно условиям договора, он автоматически продлевается на год, если ни одна из сторон не изъявила в установленный законом срок желание его расторгнуть. Как одна из сторон ныне действующего договора, Управа района Ростокино официально уведомляет Вас, что текущий договор не может быть продлён в связи с утверждённым в этом году планом благоустройства района. Просим Вас ко времени окончания действия договора освободить арендуемый Вами земельный участок".

Точка. Подписи. Печати. Дата. Исходящий номер... Действительно, не подкопаешься. Да и курьер тычет под нос планшетку с ведомостью: распишитесь, мол, в получении, и всё такое. Мичман присел на брёвнышко, на автопилоте подмахнул подпись, и курьер испарился... Новость оказалась того порядка, что вполне может выбить из колеи даже трейсера с железной нервной системой. Если помножить её на недавние угрозы Берсеркера, то картинка вырисовывалась вовсе неутешительная. У Володьки-то, похоже, в самом деле крыша набекрень съехала. Никогда раньше он не стал бы мстить так недостойно и подло, да ещё чужими руками. "Но сейчас ведь стал, – зло подумал Харитон. – Отомстил, блин... Нет, это не смертельно, мы ведь и без того с Управой давно в разводе из-за полигона. Только не думали, что это случится так скоро... Что ж, у нас есть законный месяц на поиск нового участка. Бабок, правда, вложенных жалко, да Бог с ними. Что мы делать-то будем, если не найдём нового полигона за этот месяц? А тут еще фестиваль на носу".

При этом Мичман осознавал ещё и необходимость держать поиски нового земельного участка в секрете. Особенно от Володьки. И от этого ему было еще более тошно. Секретиться от того, кого считал другом! Но тут же Мичман осознал со всей пугающей ясностью и другую вещь: Володька Жирнов уже перестал быть тем Берсеркером, которого он знал. То есть, ещё во время чата со своими сетевыми знакомыми, обсуждавшими эту проблему, подозрения оформились в уверенность, что крышу у Володьки снесло по причине чрезмерного увлечения новомодными играми РЕОЛа. Но сейчас, держа в руках злополучную бумажку из Управы, Харитон – положа руку на сердце – растерялся.

"Эх, Берсеркер... С женой разводится и даже на раздел имущества подаёт. На работе руководство считает его сверхценным кадром, а все остальные сотрудники редкой сволочью. А как он завелся по поводу того самого штрафа... Надо тебя как-то вытаскивать. Другом все ж таки был, да и мужиком стоящим. А сейчас словно подменили. Что же делать?.."

Мотор у "Субару" великолепный. Машина, если её не гнать со скоростью под двести, едет очень тихо. Почти не слышно. Только тихий скрип тормозов и выдал подъехавшее авто. Мичман, оторвавшись от созерцания утоптанной землицы под ногами, окинул "Субару" мрачноватым взглядом. И спрятал бумажку в карман.

Берсеркер, в отличие от Харитона, явно пребывал в приподнятом настроении. Шёл лёгкой походкой человека, не чуждого спорту и вообще физическим нагрузкам, руки в карманы. Вроде бы всё, как обычно. Только не нравилась Харитону его усмешка. Ох, не нравилась.

– Привет, Мичман, – Володька поздоровался довольно нейтрально. Трудно было по его тону судить, что у него на уме.

– Привет, коль не шутишь, – Харитон ответил так же нейтрально. – Я слышал, у тебя проблемы. Помощь не нужна?

– Со своими проблемами я уж как-нибудь сам разберусь, – вот тут Берсеркер, сам того не желая, себя выдал – раздражением. Пока ещё едва заметным. – Вот что с твоими делать будем, а?

– Ты о чём?

– Мич, я тебя умоляю, только не притворяйся, будто не знаешь, о чём речь. Я тебя предупреждал? Предупреждал. Теперь не обессудь. Придётся съезжать с насиженного местечка.

– Я догадался, с чьей подачи это сделано, – Мичман изобразил отвлечённо-равнодушную усмешечку. -Да ты и сам в курсе, что мы давненько с Управой цапались по поводу участка. И готовились к такому обороту. Так что уже ты не обессудь: всё равно будем собираться. Только в другом месте.

– В каком именно, ты, понятно, не скажешь, – Берсеркер, видимо, не ждал такого поворота. Он пришёл полюбоваться на дело рук своих (и не только своих), и позлорадствовать. Не получилось. Жертва не металась в отчаянии, не падала на колени с мольбой о пощаде. Хотя все его чувства (новые чувства) предвкушали такое зрелище. Он уже научился слышать голос этих чувств. До сих пор голос не ошибался. А тут почему-то сбой...

Он не уважает и никогда не уважал тебя.

– Нет, почему же, – Харитон пожал плечами, поддев носком кроссовки камушек, вросший в землю. Влажная земля нехотя отпустила щебёнку. Осталась маленькая ямка, на дне которой копошился дождевой червяк. – Скажу. Как новоселье отметим. Даже приглашу. А то давненько ты полосу препятствий не штурмовал. Поди, уже всё забыл.

"Нет, не забыл", – хотел было сказать Жирнов. И сказал бы. Если бы не вмешался "внутренний голос".

Не размазывай сопли. Кто он такой? Говорящая обезьяна. А ты – человек. Храни достоинство.

– Я и без этого хорошо живу, – буркнул он, чувствуя, как закипает злость. Казалось, и причины особой нет, а всё же... – А вот ты сам ко мне приползёшь в один для тебя далеко не прекрасный день. На карачках. С извинениями в письменном виде. В зубах. И деньгами – с процентами. А я тогда ещё подумаю, извинять мне тебя, или нет. Понял?

– Понял, – Мич посмотрел на него снизу вверх. С плохо скрываемым сочувствием. – А ты сам-то понял, чего сказал? Володя, ты меня извини, но это уже клиника.

– То есть, ты хочешь сказать, что я сумасшедший? – в голосе Берсеркера вдруг прорезалась истеричная нотка. Он начал медленно, но верно наливаться багровой краской. – Да я здоровее тебя в тысячу раз!

– Тихо, Володька, тихо, – Мичман махнул рукой – мол, нечего так нервничать. – Не кипятись, не чайник. Просто подумай над своими словами, хорошо? Только спокойно, без нервов. Подумай, что было бы, если бы тебе кто-нибудь заявил то же, что только что сказал мне ты.

– А я никому никогда не давал и не дам повода заявить мне такое, – как можно язвительнее проговорил Берсеркер. – Это тебе, так сказать, пища для размышления. Если, конечно, ты ещё не совсем деградировал с уровня человека пещерного до шимпанзе, и способен это уразуметь.

Мичман ничего не ответил. Во-первых, болезнь Володьки зашла слишком далеко, а спорить с больным человеком попросту бесполезно. Он живёт уже в каком-то придуманном мире, встречая в штыки всё, что противоречит этой нездоровой модели – "Я супергерой, а кругом враги". Во-вторых, если и применять к нему какую-то терапию, то лучше всего шоковую. Другая явно не сработает. А для этого не стоило хватать пациента за штаны и взывать к гражданской совести. Берсеркер ушёл, стопроцентно сочтя поле боя своим: раз противник промолчал. Да, он болен, и этим всё сказано.

Мичман с силой стукнул кулаком по бревну, на котором сидел.

"Я должен связаться с "Рэптором". Так дальше продолжаться не может".

Глава 13.

Не буди лихо, пока оно спит тихо

63. Люксембург, VIP-зал одного из ресторанов. Затем Москва, офис РЕОЛа.

– Я думаю, теперь можно и выпить.

– За успех нашего дела, джентльмены.

Беседа шла на английском языке, одинаково не родном для всех троих. Флавио Торрес даже позволил себе ехидную мысль: цель их встречи была такова, что для неё был бы уместен не VIP-зал дорогого ресторана, а грязная забегаловка в криминальном районе Гонконга.

– За успех безнадёжного дела, как говорят у нас в России, – Таманский посмотрел на свет сквозь полупустой бокал. – Хотя, оно у нас с вами не такое уж и безнадёжное.

– Риск есть всегда, – возразил Торрес. – Мы с вами договорились в общем. Теперь дело за деталями, а дьявол, как известно, прячется именно в них. Ваш план безукоризнен, однако есть масса весьма важных частностей.

– Если не трудно, мистер Торрес, изложите ваши соображения. Что именно кажется вам уязвимым местом нашего – теперь уже общего – дела?

– Китай, – откровенно признался Торрес. – Не то, чтобы я так не доверял китайцам, просто ни один трезвомыслящий финансист не станет складывать все яйца в одну корзину.

– Вы намекаете...

– Нам бы стоило подключить как минимум ещё один канал. К примеру, фирмы с юрисдикцией на малазийском острове Лабуан и на Маврикии, так как они имеют прямые дипломатические отношения с КНР, которых не имеют другие юрисдикции, такие как Британские Виргинские Острова (BVI), Теркс и Кайкос, Невис и Сейшелы. Лабуан же удобен еще и тем, что Малайзия вместе с Китаем входит в Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии, создавшую самую крупную на сегодня в мире зону свободной торговли. На Лабуане и Маврикии и условия регистрации фирм попроще, и налог там пониже, и с властями всегда можно договориться. У китайцев же контроль жёстче, а попытка договориться с чиновниками может закончиться скандалом. А еще в числе учредителей РЕОЛа есть индийские фирмы – если вдруг кому-то из китайцев удастся разнюхать, что в конце схемы стоит именно РЕОЛ, то вокруг нашей чисто коммерческой операции могут начаться совершенно лишние околополитические игры.

Таманский кивнул, при этом бросив на американца острый взгляд.

– Очевидно, у вас уже есть какие-то заготовки? – поинтересовался он. -У нас с китайцами давние и проверенные связи и пока они не дали мне оснований не доверять им.

– И что, вы уже проворачивали через китайцев подобные схемы, мистер Тамански?

Ирония здесь была уместна, и Евгений позволил себе улыбнуться в ответ.

– Тонко подмечено, мистер Торрес, – сказал он. – Ваша правда, это наша первая сделка подобного рода. Именно поэтому то мы и обратились к вам. А для большей доверительности хотели бы попросить Вас объяснить нам, почему Вы прекратили финансирование сети наших дилеров в США.

– Если вас интересуют подробности, можете поинтересоваться у мистера Тайсмана. Не думаю однако, что он пожелает распространяться на эту тему.

– Вот как?

– Это мир бизнеса, мистер Тамански, вам ли его не знать?

Торрес не сомневался, что Таманский и Козырев подготовились к встрече, ознакомившись с его досье. Он был готов к такому повороту беседы, подсовывая этим двоим "наживку", которая прочно засядет в их головах. Поскольку Торрес знал, что большинство даже весьма умных людей судит о других по себе.

– Хорошо, – Таманский ответил, подумав с минуту. – Разделим наши финансовые потоки. Согласен на две китайские фирмы и две фирмы на Лабуане. Вы правы, вывод денег со счетов в китайских банках нам в любом случае придётся производить через какие-то фирмы-"прокладки". Так почему бы и впрямь не через Малайзию. Но тогда нам необходимо иметь там подконтрольные фирмы... Вы не возражаете, мистер Торрес, если сегодня за ужином мы с вами обсудим перечень фирм, через которые нам следует действовать?

– Полагаю, у вас уже готов список, – американец не переносил табачный дым, и поморщился, когда все это время молчавший Дмитрий закурил.

– Готов, – сказал Таманский. – Уверен, вы также приехали с домашними заготовками.

– Вот это и будет предметом нашей вечерней встречи, мистер Тамански. И всё же я готов выпить за успех ещё раз. Если мы с вами предусмотрим все мелочи, сбоя не будет.

Этот разговор генеральный директор РЕОЛа почему-то вспоминал в последнее время всё чаще и чаще. Последовавший за ним анализ списка потенциальных фирм-посредников был обычной рутиной. И всё же именно тогда его что-то неприятно зацепило. Таманский потихонечку, через подконтрольных ему людей из службы безопасности и некоторые имевшиеся связи в СВР, проследил за этим Торресом и главой его московского офиса. Ничего. То есть, ничего настораживающего. Перемещения мистера Торреса вполне укладывались в очерченную ими в Люксембурге схему: Гонконг, Шэнчжень, Чжухай, Хайнань, Лабуан, Нью-Йорк, Даллас, снова Лабуан и Хайнань, и снова Даллас. Сложнее было проследить его звонки. Нанятые – через третьих лиц – частные детективы попытались это сделать, но сообщили только о факте использования каких-то технологий, делавших деловые переговоры строго конфиденциальными. Впрочем, для бизнесмена подобного уровня это-то как раз было не удивительно. Таманский сам тщательно следил, чтобы к его разговорам прислушивалось как можно меньше лишних ушей. И всё же... Где-то в глубине души все эти дни, как мышь в погребе, скреблось нехорошее предчувствие. И это его злило. Потому он хмуро смотрел на улыбку Дмитрия, с каждым днём становившуюся всё шире и лучезарнее. "Димка отличный программист и хороший организатор, но он не финансист. Нет у него шестого чувства на деньги". Иными словами, Таманский ждал неприятностей.

И они не заставили себя ждать. Только явились, когда Таманский ждал их меньше всего: в его собственный день рождения.

Получив с утра положенную порцию поздравлений по электронке и телефону, а также старомодных открыток, он уже почти поверил, что всё в порядке и вечером в "Ресторации Сундакова", знаменитой своими расстегаями, а также возможностью заказать любое аутентичное блюдо любой кухни мира, он получит подарки, из которых половина будет, как обычно, на фиг не нужных, но все равно приятных. Пока же глаз радовала лишь подаренная сотрудниками упрятанная под стекло экзотическая бабочка. Названия этой бабочки он не знал, но яркие радужные переливы на её крыльях ему нравились. Повесив это чудо на стенку слева от кресла, Таманский ещё немного полюбовался игрой света на перламутровых крыльях, и вернулся к компьютеру. Даже в собственный день рождения нельзя забывать о работе. Нужно как минимум просмотреть недельный отчёт о продажах РЕОЛовских игр в России, отдать кое-какие распоряжения нескольким главам региональных представительств и скачать личную почту. Одним словом, часа через два он освободился. И стал думать о том, все ли верно он предусмотрел в рассадке гостей – не обидит ли кого-то нужного, сможет ли не очень заметно для других увести некоторых гостей из-за стола, чтобы, пользуясь моментом, переговорить накоротке.

Потом его мысли перекинулись на другое – с этой чёртовой работой стал слишком мало времени уделять семье и жена будет рада провести этот вечер в его обществе за хорошим праздничным ужином... Думая о приятном, Таманский откинулся на спинку кресла и потянулся. Чуть слышно хрустнули отвыкшие от активной жизни суставы. Сегодня ему всё удавалось – тьфу три раза через левое плечо. И оставалась надежда, что будет удаваться и дальше. Хотя бы до вечера. Или до завтра. Или...

Мобильный взорвался мелодией знаменитого "Турецкого марша". Этой мелодией Таманский отметил номер Торреса: почему-то американский финансист вызывал у него ассоциации именно с "Турецким маршем", но почему – он, хоть убей, понять не мог.

– Таманский, – как обычно представился он.

– Хотел бы поздравить вас с днём рождения, мистер Тамански, – он услышал ровный, но непривычно холодный голос Торреса. – Но, к сожалению, у меня плохие новости.

– Для меня или для вас? – Таманскому на голову будто вылили ведро воды. Во всяком случае, где-то внутри образовался противный ледяной комок, и начал разрастаться, поглощая всё и вся. "Ну, что, доигрался?"

– Для нас обоих. Мне только что позвонил с Лабуана мой человек. Номинальные директора фирм, через которые мы с вами действовали, вчера перевели деньги на счета двух фиктивных компаний, зарегистрированных на Британских Виргинских островах. А сегодня счета этих фирм арестованы британской налоговой службой, которая в ходе, как я выяснил, плановой проверки целого ряда оффшорных фирм, совершенно некстати заинтересовалась деятельностью в том числе и этих двух. И решила установить, в результате какой деятельности у них образовались такие суммы на счетах... Вы слышите меня, мистер Тамански?

Таманский всё слышал. Просто если бы именно сейчас захотел что-то ответить, то не смог бы выдавить из себя ни звука. Он чувствовал себя пассажиром "Титаника", у которого палуба уходила из-под ног. И чёрная океанская вода, бурля водоворотами, уже готова была принять очередную жертву...

"Боги жаждут... И ты, приятель, первый ляжешь на их алтарь".

– Но вы можете подать иск, там ведь и ваши деньги, мистер Торрес, – наконец дар речи вернулся, и Таманский принялся лихорадочно соображать, искать лазейку.

– Я это сделаю в обязательном порядке, но, к сожалению, смогу вывести только свой пай, да и то – с потерями и риском для своей деловой репутации. Вывести ваши деньги будет несколько проблематично... Честно сказать, я даже не представляю, возможно ли это вообще. Ведь объяснить происхождение этих денег крайне затруднительно. Или вы готовы сообщить британской налоговой службе, что собирались украсть эти деньги у РЕОЛа?

– Чёрт возьми, как это вообще могло произойти? – теперь Таманский не придумал ничего лучше, кроме как разозлиться. – Кто, кроме нас с вами и Дмитрия, был в курсе происходящего?

– Я предполагаю, что это та самая случайность, которая иногда настигает в самый неподходящий момент. Впрочем, с этим я еще разберусь – свет на эти события мог бы пролить мистер Чжен, который сейчас благополучно отдыхает в Микронезии. И я его разыщу. Но... Но еще раз напомню, что я уже выяснил – проверка фирм на "Би-Ви-Ай" была плановой. Ну а по каким показателям и эти две фирмы попали в список проверяемых – вот с этим предстоит разбираться. Что, кстати говоря, стоит немалых денег, мистер Тамански. Которые пока плачу один я. Так что Вы зря начали говорить со мной таким тоном.

– Извините меня, мистер Торрес. Сами понимаете – такая новость в день рождения кого хочешь из себя выведет. Еще раз приношу извинения и желаю Вам удачи в разбирательстве, – говоря это, Таманский был похож на выброшенную на берег рыбу – ему хотелось орать матом, но приходилось сдерживаться, от чего его лицо покраснело, а воздух со свистом выходил через хищно расширившиеся ноздри. Закончив разговор, он осторожно, словно хрустальный, положил телефон на стол, хотя хотелось с размаху швырнуть его в стену. Ну да этим делу не поможешь. Черт бы побрал этого Торреса – мог бы и завтра позвонить. А так весь день рождения обосрал, говнюк заокеанский!

Таманский чувствовал себя, мягко говоря, преотвратно. Сейчас его больше всего волновали не потерянные деньги – хотя, это ещё как сказать – а перспектива объяснения с другими соучредителями. Вот тут и похолодели кончики пальцев. Сумма-то пропала не маленькая – в общей совокупности через схему прошло уже 57 миллионов евро. И вряд ли Тайсман и Рамдирсингх оценят их пропажу с чувством юмора.

– Дима, – Таманский включил селектор. – Зайди ко мне. Поговорить надо.

"Наш девиз четыре слова: тонешь сам – топи другого".

64. Москва, квартира Мичмана, а потом улицы города.

Мобилка разрывалась виброзвонком, да и динамик в этой модели – мёртвого поднимет. Мичман мёртвым не был. Просто в пятом часу утра нормальные люди – и трейсеры здесь не исключение – ещё спят.

– Блин... – пока он откинул сбитое комом одеяло, пока дотянулся до телефона, динамик умолк, а экранчик светился сообщением о пропущенном вызове. – В такую рань... Кому это там не спится?

Телефон при всём желании не смог дать ответ на сей риторический вопрос: "Неизвестный номер". Такое сообщение могло появиться только в двух случаях: если звонивший отключил автоопределение своего номера, или если он звонил с уличного автомата. В обоих случаях перезвонить не представлялось возможным. А если это вообще не туда попали, то можно ругаться сколько угодно. Всё равно ведь проснулся ни свет, ни заря.

Словно в ответ на его ругательные мысли мобильный снова затрещал вибровызовом. Не дожидаясь, пока истошно заорёт мелодия, Харитон отжал зелёную кнопку.

– Алё, – голос был спросонья хриплый.

– Салют, Мич, – в трубке послышался удивительно знакомый голос. – Узнал?

– Ёлки-моталки! Гоша! – ну, тут уже Мичман проснулся окончательно: так и есть – Глип! – Нашелся, пропащий! Где тебя черти носили?

– Слушай меня, Мич, и постарайся не перебивать, – в отличие от Харитона, Гоша явно не был так оптимистичен. – Я влип. Подробности, если ты не против, потом. Я в Дмитрове. Если можешь, приезжай. Прямо сейчас. Свой новый номер я тебе СМСкой скину.

– Блин, Гоша, что за шпионские игры?

– Я же сказал – подробности потом. Всё, до связи!

– Ё...перный театр, – ругнулся Мичман, услышав частые гудки занятой линии. – Тоже мне резидент новозеландской разведки. Встретимся – уши ему откручу.

Успокоив таким образом нервы, он сразу же решил, что голова с утра должна болеть не у него одного. И принялся набирать номерок "Рэптора". История явно была как раз из той оперы, о которой F22 трепался в чате. И по поводу которой просил, если что, извещать его в любое время дня и ночи. Вот и проверим!

Воронов с полным на то основанием относил себя к "совам". То есть, работал допоздна, но и поспать тоже любил часиков до одиннадцати. Когда же в половине пятого тихой, но противной трелью разразился один из двух мобильных, со страшной силой не хотелось даже переворачиваться на другой бок и протягивать руку к трубке. Звонил телефон, который он давал только для оперативной связи,

– Э-э-э... Это "Рэптор"? – на том конце послышался встревоженный голос.

– Ну... смотря для кого, – от такого вопроса в половине пятого утра у кого угодно челюсть слегка отпадёт. – И кто же решил прервать мой сон в такое время?

– Мы в чате встречались. "Ямакаси", – представился телефонный визави. – Помните?

– Да, конечно, – Воронов наконец сбросил последние остатки дремоты: судя по ощущениям, назревало что-то малоприятное. – Что-то случилось?

– Вы Глипа знаете?

– Да.

– Он только что мне звонил.

– Это был сигнал тревоги? – Воронов сел, левой рукой взял с прикроватного столика второй мобильный и принялся набирать номер Одинова. Тот тоже не обрадуется такому позднему (или уже раннему?) звонку, но на войне как на войне. – Что именно он вам сказал?

– Что сидит где-то в Дмитрове, что влип и что позарез хочет меня видеть. А я подумал – ну, что я один сделаю? Даже если приволоку в Дмитров всех своих трейсеров... Короче, "Рэптор", если вы что-то реально можете сделать, чтобы помочь Глипу, я с вами! В конце концов, он же не вас, а меня звал!