Текст книги "Седьмой ключ"

Автор книги: Елена Ткач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Глава 9
Военный совет

Вера понятия не имела, сколько времени минуло с тех пор, как она выбралась из дому – тьма поглотила минувший день.

Обратно она возвращалась кружной дорогой – вдоль шоссе, параллельного Свердловке, от которого ответвлялся аппендикс – крендельком, полукругом, выводящим к бетонке. А уж отсюда к своему домику она могла добраться с закрытыми глазами.

Когда она, обессиленная, ступила на ступеньку крыльца, дверь распахнулась, и в теплом свете оранжевого абажура, озарявшего комнату, Вера увидела Ветку, Манюню и Ксению. И еще этот мальчик, Алеша, которого обидела Веточка, – он тоже был тут. Они мирно сидели за столом и пили чай. При виде этой картины Вера так и села там, где стояла: ноги подкосились.

– Мама, мамочка! – кинулась к ней Ветка. Это она растворила дверь, видно, сердцем маму почуяла.

Остальные повскакивали с мест и окружили Веру, Ксения гладила ее по голове, уперев ее в свой тугой округлый живот, Алеша метался по комнате, а Ветка прыгала возле, от волнения не находя себе места, и все причитала:

– Ой, мамочка! Где ты была? Как же так? Я уж… Мы уж…

Скоро Вера уже сидела за столом, переодевшись во все теплое, пила чай, и зубы понемногу переставали выбивать дробь по краю большой фарфоровой чашки.

Никто не приставал к ней с расспросами, ожидая, когда она отогреется, успокоится и хоть немного придет в себя. И Вера тоже вопросов не задавала, наслаждаясь этими сладостными минутами уюта, покоя. Но в душе зрело ясное понимание: этих минут осталось немного. На границе их колыхалась неведомая угроза. Для нее и для всех, кто собрался здесь, наступило иное время – вся жизнь их отныне должна подчиниться законам противостояния. И самое трудное было в том, что неясно против кого им обороняться – против кого или чего… И этот вечер, возможно, был дан для того, чтобы понять это.

Вера не делила больше собравшихся за столом на подростков и взрослых – удар, похоже, был направлен в равной мере на тех и других.

Окончательно придя в себя, она улыбнулась и обвела взглядом сидящих за столом, казавшихся ей теперь родными и близкими.

– Ну вот, теперь можно поговорить. Я вижу – не у меня одной был тяжелый день. Давайте расскажем друг другу все, что в последнее время показалось нам странным, непохожим на все привычное.

На мгновение над столом повисла звонкая тишина, а потом Маша вдруг расплакалась – горько, навзрыд, и в то же время с нескрываемым облегчением. Сидящая рядом Ксения крепко и бережно обняла ее, притянув к своему плечу, и Маша с готовностью уткнулась в это мягкое плечо – как будто обрела ту опору, которую долго и безнадежно искала. Потом подняла голову, улыбнулась и в улыбке этой открылась новая Машка – наивная и доверчивая.

– Да, теть Вер, а то я уж не знала, что делать!.. Папа мой – с ним происходит что-то… Он сегодня… мы его видели – он прямо как неживой. Я даже не могу объяснить… Я звала его, но он ушел туда, к тому берегу.

– К тому дому, – подхватила Ветка, стараясь помочь подруге. – Он нас видел и в то же время как будто не видел. Словно насквозь смотрел. Это было так жутко… – она в растерянности пожала плечами, не находя слов, чтобы выразить то, что чувствовала…

– С ним накануне что-то случилось, – пояснила Вера Ксении. – Машенька под вечер прибежала за мной – кричит: «Папе плохо!» Мы с ней побежали на дачу – а он без сознания на траве лежит. А рядом – этюдник. Знаешь, Ксенечка, Сережа тут, на даче, рисовать начал, да так славно, точно дыхание новое в нем открылось! Он так радовался… А тут – этот приступ. Что он на этот раз рисовал, мы так и не узнали, дождь был, всю акварель размыло.

– А что он до этого рисовал? – спросила Ксения.

– Да, разное… Сирень, пейзажи…

– Буратино моего, – вставила Маша. – У меня есть любимая кукла – Буратино… Он нарисовал ее как раз тогда, когда я из дому в Москве выходила, чтобы ехать сюда, папа об этом не знал… Но, получается, предвидел, почувствовал.

– Дар предвидения… – задумчиво проговорила Ксения. – Высший художнический дар! Это значит, у него настоящий талант. Ему нужно очень беречь себя: кто-то хочет его отвлечь, запутать, сбить с пути – такое часто бывает, когда у человека дар Божий.

– А кто… – вдруг неожиданно для себя подал голос Алеша. Он все еще чувствовал себя скованно среди женской компании, но постепенно ощущал все возрастающее доверие к ней. – Кто старается сбить с пути? Люди?

– И люди тоже, – Ксения заглянула ему в глаза и поняла, что вопрос этот очень его волнует. – Ты, наверное, это уже на себе испытал? Ты рисуешь?

– Нет. Я… стихи пишу, – очень тихо, почти неслышно проронил Алеша и как рак покраснел. Вот неожиданность! Как легко он признался в том, что было для него дороже всего на свете и о чем никто, кроме мамы, не знал… Он готов был сквозь землю провалиться, но заметив, как оживились девчонки, как довольно заулыбались Вера с Ксенией, ожил и осмелел.

– Ой, Леш, что ж ты скрывал, это здорово! А ты нам что-нибудь почитаешь? – сразу накинулась на него Манюня. Ветка ничего не сказала, но ее сияющие глаза говорили сами за себя.

– Погодите, девочки, погодите! – Вера предостерегающе подняла руку. – Мы до всего доберемся – и до Алешиных стихов, если он не против… Но сначала дело. Итак… Мы поняли, что с Машиным отцом что-то неладное. Он иногда как бы сам на себя не похож – ничего не видит, не слышит… Я тоже видела, как он шел к тому дому. И сразу же после этого с ним случился… удар. А сегодня он тоже ходил туда, так?

Ребята кивнули. А Алеша вдруг совсем осмелел и выпалил:

– А я утром видел его картину. Он нарисовал… даже не знаю, как это описать! Мне стало страшно. Я закричал… и побежал сюда, к вам. Это были глаза. Огромные! Даже не понял – звериные или человеческие. Только они меня как будто схватили и тащили куда-то… А Машин отец – он был как неживой. Вот. И я убежал!

– Послушайте, а сейчас он… Сережа. Он дома? – с тревогой спросила Ксения. – Кто-нибудь видел, как он возвращался? Хотя, погодите… Теперь мне понятно: Сережа пошел на тот берег как раз перед тем, как мы с Лёной здесь появились. И стали звать вас. А потом узнали от Ветки, что тебя, Вера, нет, ты ушла с утра и еще не вернулась. Половина третьего было. И с тех пор мы все время здесь, в доме, поэтому ничего не видели и не знаем: вернулся он или нет…

– А, кстати, где Лёна? – встревожилась Вера.

– Да здесь она, в Веткиной комнате спит. Мы ее уложили. Я поняла: пока ты не вернешься – оставлять Ветку одну нельзя. Вот мы и остались тебя дожидаться. Я подумала – если до десяти вечера не появишься, в милицию побегу. Но Ветка уговорила меня еще чуть-чуть подождать, словно чувствовала, что ты уже близко. Ты пришла ровно в одиннадцать, – пояснила Ксения.

– А как же твои родители, Леша, и твои домашние, Ксенечка?.. Они, наверное, с ума сходят – ведь сейчас около двенадцати ночи.

– Мы с Лёной на даче одни – беспокоиться о нас некому. А Алеше сейчас через лес возвращаться нельзя. Завтра мы все вместе его проводим и все объясним родителям. Как, ты не против? – спросила Алешу Ксения.

Тот с радостью согласился, хоть и понимал, какой разразится скандал… Но он был готов на все, лишь бы сидеть здесь, под этой оранжевой абажуровой бахромой, глядеть в сияющие глаза девчонок и говорить, говорить…

А Вера с Ксенией одновременно взглянули на Машу и объявили ей, что покуда они во всем этом не разберутся, лучше девочке пожить здесь, с Верой и Веточкой.

– Верочка, может быть, теперь ты расскажешь? – обратилась Ксения к своей новой подруге. – Что сегодня приключилось с тобой?

– И не только сегодня, – глубоко задумавшись, ответила Вера. Она начала свой рассказ издалека – с того самого дня, как сошли они с Веткой на станции и двинулись к своему еще незнакомому дому. Рассказала о призраке, который почудился ей в колодце, о чудом доставшихся письмах, которые они так и не смогли прочитать, и о том немногом, что прочитали… О женщине на мосту, указавшей на полосу леса за Сердловкой, где якобы что-то знают о той, что жила в усадьбе и писала когда-то эти тревожные письма… рассказала о том, как едва не утонула, и о сегодняшнем утре, когда разбила часы, поддавшись приступу необъяснимого страха. О том, как заблудилась в тумане и оказалась в доме двух стариков-колдунов. Они и ее хотели околдовать, одурманили так, что все силушки вышли, и провалилась она в мутное забытье…

Да, они что-то хотели с ней сделать, – решили все, потрясенные ее необычным рассказом.

– Как они говорили: мол, ты под защитой? – Ксения хотела знать все, вплоть до малейшей детали. – Что тебя защищает кто-то и на тебе словно броня?

– Да, нечто похожее. И портрет… я так испугалась, что весь мой дурман развеялся. Что-то во мне, словно бы полыхнуло огнем, протест, сила какая-то… Вся душа воспротивилась этому человеку. О, господи, кажется, догадалась! Я знаю, кто он – тот человек…

– Кто, кто? – воскликнули все чуть не хором.

– Черный человек из дома на том берегу. Это его так боялась незнакомка, писавшая те письма. Это он – тот, кто сгубил ее!

– А мне кажется… – очень тихо, озираясь по сторонам, будто боясь, что ее подслушивают, – шепнула Ксения. – Мне кажется, эти колдуны исполняли его повеление. Он и сейчас где-то здесь.

Все притихли. Мысль о подобном была настолько чудовищной, что не укладывалась в голове. И тем не менее все сразу в нее поверили. И поняли: как ни невероятно, но, похоже, Ксения попала в самую точку.

– А я, кажется, знаю, где именно, – так же тихо продолжила Вера. – Он там – в том доме. И это он творит что-то немыслимое с твоим отцом, Машенька, хочет подчинить его своей воле. Он там, он там… – она побледнела, и все сидящие за столом почувствовали, как кровь стынет в жилах.

Алеша нарушил паузу:

– Мне кажется, Маш, это ЕГО глаза рисовал твой папа. И еще… Кто же все-таки старается сбить людей с пути? Духи? Злые силы? Неужели это не выдумки? Моя бабушка всегда над этим смеется, и уверяет, что суеверия помогают слабому оправдать свою слабость… Она говорит, нельзя позволять, чтобы тебе кто-то морочил голову, надо иметь свою волю…

– Воля, не спорю, штука хорошая! – подхватила Ксения. В глазах ее неожиданно заплясали смешливые огоньки. – Молодец твоя бабушка! Только… – она посерьезнела, – своя воля может невесть куда завести. В дебри такие, что не выберешься. Вроде идет по тропе человек, уверен в себе, на свои силы надеется, помощи ниоткуда не ждет… А глядь, и ищи-свищи! Нету его – сгинул. Заплутал, запутался…

Ее слушатели не понимали: шутит она или вполне серьезно. Она сидела слегка напрягшись, вытянувшись, как будто набирала воздуху в легкие перед отчаянным броском в воду. И первой не выдержала Ветка: вся подавшись к ней, теребя заусенец на пальце, выпалила скороговоркой:

– Тетя Ксенечка, пожалуйста, не тяните, я знаю, что вы это знаете! Вы ведь не ответили на Алешин вопрос: эти темные, как их, бесы, черти, в общем, не знаю… Они есть?

– Миленькая, мне известно об этом не больше других. Да, кое-что приходилось читать, батюшка – духовник мой – много рассказывал всякого… Но как-то… не к ночи бы такой разговор. Ведь самая полночь!

И вправду: стрелки часов слились, знаменуя наступление того часа, когда силы зла гуляют на воле…

Все невольно поглядели в окно – тьма стояла хоть глаз выколи. И только вдалеке что-то светилось.

– Ветка, задерни-ка занавески, – велела дочери Вера, взяла со стола полуостывший чайник и вышла на кухню, кивнув на ходу: – Сейчас еще горяченького чайку попьем!

Когда она вернулась, дети сгрудились у окна, приникнув к стеклу лбами.

– Мама! – крикнула Веточка, – там свет горит! В этом доме кто-то есть, посмотри!

– Я знаю, – спокойно ответила Вера, разливая заварку. – Я уже видела. Там действительно кто-то есть.

Дети моментально заняли свои места за столом, а Ксения вышла, проверила, хорошо ли спит ее девочка, и вернулась, поддерживая рукою живот. Садилась она без прежней легкости, медленно, тяжело, и Вера подумала, что ей в ее положении давно нужно бы лежать в кровати…

– Ксенечка, совсем мы тебя замучили, тебе бы лечь… – Вера умоляюще взглянула на подругу. – Не до разговоров тебе сейчас – покой нужен.

– Не могу я стоять в стороне. Нам надо вместе во всем разобраться. И потом, я думаю, каждого, кто прикоснулся к этой темной истории, просто так не отпустят. Мы уже слишком многое знаем, многое поняли… У нас один путь – идти до конца! А иначе…

– Что иначе? – затаив дыхание, переспросила Манюня.

– Мало ли что… Пугать не хочу, но чувствую: все мы прикоснулись к какой-то тайне, нас пытаются сбить со следа, запугать, может быть, заставить покинуть эти места, чтобы мы не вмешивались в ход событий. Многое тут сошлось… Говорят, человеку лучше не пытаться приблизиться к миру духовных существ – этот мир слишком сложен и опасен для нас…

– А мы приблизились? – не выдержал Леша. Ему не терпелось выведать у тети Ксении как можно больше – он понял, что она в отличие от остальных кое-что знает о потустороннем… – А темные – они тоже духовные?

– Алешенька, милый, этак мы просидим всю ночь, а в деле ни на шаг не продвинемся… Давайте уговоримся – врастаем в это все постепенно, двигаемся не рывками, не вприпрыжку, а мало-помалу и будем кропотливо собирать материал обо всем интересующем нас. Кое-что найдется на станции – там и книжный лоток, и отдел в промтоварном… А потом тут поблизости, в Анискине, церквушка есть. Там тоже, наверно, отыщем кое-что нужное. Нам просвещаться пора, ведь мы вступили в битву и должны знать, с каким противником боремся…

– Уже вступили? – удивилась Манюня. – А когда? Как это, тетя Ксения?

– Кто знает, – она задумчиво положила голову на ладони. – Может, сегодня! Может с рожденья с самого… А может – когда появились в здешних краях… В этих вопросах приходится двигаться как бы наощупь, тут особая чуткость нужна. Одна ошибка – и все, пропал человек. Ведь им только того и надо…

– Кому… ИМ? – снова не выдержал Алеша и залился краской, встретив укоризненный Верин взгляд.

– Лешенька, я понимаю, тебе не терпится побольше узнать… – Вера встала и по очереди обошла детей, обнимая их и целуя в макушки. – Всем нам хочется! Но мы должны научиться сдерживать эти порывы – иначе… Мы ведь теперь не просто дачники – мы воины, и здесь у нас тайный военный совет! А на военном совете нет любопытных. И каждое слово – на вес золота, обдуманное и осторожное. Так ведь, Ксенечка?

Та, улыбаясь, кивнула. Только улыбка ее на сей раз казалась печальной. Видно, Ксения больше других понимала, на какой опасный путь они ступили.

– Но, все-таки… – Леша оказался упрям. Он хотел узнать главное – координаты той местности, где началась их битва, хотел правильно сориентироваться, чтобы ее начать… – Наш противник невидим, так? Так! Мы двигаемся наощупь, догадками. Но и это не все! Знаем мы цель нашей битвы? Зачем она, во имя чего?

– Ты прав, Алешенька! – Ксения больше не улыбалась. – Мы должны хотя бы в общих чертах представлять себе это… иначе мы проиграем. Но есть тут одна опасность. Если часто произносить громкие слова о высокой цели – они так и останутся пустыми словами. Все живое, искреннее из них выветрится.

– И все-таки, мы должны что-то для себя прояснить. Ради чего все – этот совет наш, ночные бдения?.. Ох, чует мое сердце, немало нам их предстоит! – приобняв за плечи девчонок, сидевших по обе стороны от нее, сказала Вера. – Знаете, у меня есть предложение. Пусть каждый все обдумает про себя, потом мы это обсудим и станет ясней вся картина – что же нам угрожает, как быть…

– Да, и еще – собираться здесь. Каждый вечер! Ну, или… через день, – выпалил Алеша, чрезвычайно взволнованный этими новыми обстоятельствами своей жизни. Его признали, его приняли… Он теперь не сам по себе – он член узкого круга избранных, посвященных. И теперь на равных, без дрожи в коленках может встречаться с девчонками. – Мне кажется, – продолжил он уже спокойнее, – мы должны придумать название. У нас же военный совет, значит, мы – штаб или как сказать… Тайное общество!

– Да, тайное общество! Давайте названье придумаем! – в один голос завопили девчонки, разом позабыв об опасностях.

Вера с Ксенией не смогли сдержать улыбки, глядя на взбудораженных от восторга детей.

«Какие же они в сущности маленькие! Правы ли мы, вовлекая их в это? – немо вопрошала подругу Вера. – Однако они должны быть готовыми ко всему, а значит, должны знать все, без скидок на возраст».

Ксения молча кивнула. И обе женщины порадовались, что без слов понимают друг друга.

– Давайте подумаем и над названием, каждый пускай поищет свое, а на следующем совете мы это обсудим, – предложила Ксения, – и тогда решим. Идет?

Все согласились. Был уже второй час ночи, глаза у всех помимо воли стали слипаться. Вера поднялась, чтобы постелить постели, а Ксения, несмотря на протесты хозяйки, отправилась ей помогать. И дети остались одни.

– Я… – начала Веточка, отколупывая ложкой сахар, прилипший к краю голубой крутобедрой сахарницы. – Все о своем сказали… кроме меня. А я… На меня что-то нашло… Муть какая-то. Я стала злая, противная. Вы… извините меня! – она подняла глаза, в которых блеснули слезы. Эта первая в ее жизни просьба о милости далась нелегко. – Я совсем не хотела. Не хочу…

Но Маша не дала ей договорить – кинулась к подруге на шею и принялась обнимать ее, так что Ветка едва не задохнулась.

– Ветуля, Ветусечка! – тараторила Маша, заглядывая ей в глаза, – ничего больше не говори! Мы и так с Лешей все поняли, правда, Леш? Тебя ведь стали опутывать эти… бр-р-р-р! Эти темные… видно, они в тебя как-то проникли. Вот ты и… правда, ведь правда, Леш?

Он кивал головой. Он был счастлив! Жизнь, казалось, подхватила на руки и понесла – вперед, к радости, через сонмы загадок и тайн. Еще утром он был на грани отчаяния, не находя в себе сил самому сделать шаг навстречу… Навстречу той, кто так манила его, что была такой непохожей на всех и казалась… родной. Нет, этого слова Алеша даже в мыслях не произносил, оно попросту не осознавалось еще его одиноким, замкнутым сердцем, но что-то близкое к смыслу этого слова ожило в нем – это была теплота.

И когда Вера с Ксенией вернулись, чтобы отвести детей спать, все трое жались друг к другу и о чем-то шептались. До них донеслось только:

– Нет, нет, нет, никаких Борек и Мишек!

– А если они тоже…

– Но военный совет только наш…

– А вдруг… попадутся?

– Не надо… просто внимательней наблюдать.

– Спать, спать, заговорщики! – Вера решительно оборвала их беседу. – Все, военный совет окончен! До следующего раза.

– А когда он будет, этот следующий раз? – уже заплетающимся языком спросила Ветка.

– Завтра! Все завтра решим – за завтраком.

– Мам, теть Ксень? – Веточка задержалась на пороге своей комнаты, где вместе с ней сегодня ночевала Манюня. – А ведь вы не все рассказали… ну, об этих странностях всяких. Вы, тетя Ксения, тоже что-то видели? Было с вами что-то странное за эти дни?

Вера с Алешей, поднимавшиеся в комнату на второй этаж, задержались на середине лестницы.

– Что со мной было? Вы были! Вы – вот что случилось со мной! Только вчера вас встретила, а уж сегодня мы как родные… А еще я заметила одного очень внимательного кота. Он вчера мелькал возле нас с Лёной, а сегодня днем, когда мы к вам шли, все время бежал впереди и оглядывался, словно звал за собой. К вам вел! И боялся, как бы мы не раздумали…

– Да, ты пришла очень вовремя! – согласилась с ней Вера, спускаясь на ступень ниже. – Невесть что могло быть, если б девчонки на целый день остались одни… Этот кошмар с Сергеем, да еще я пропала… Собственно, наш совет состоялся только благодаря тебе!

– Ну, не преувеличивай, – улыбнулась Ксения. – То, что все не случайно, с этим не спорю. Даже больше скажу, может, все эти страхи и странности для того, чтобы мы оказались вместе – чья-то высшая воля соединила нас тут. Нам осталось понять – для чего.

– А чья воля? – не удержалась Ветка.

– Ну, может быть, того ангела, которого Лёна видела вчера на пруду…

Глава 10
Поиск пути

Рано утром, чуть свет, Вера поднялась и на цыпочках обошла дом. Все спали, но тревога не покидала ее. Осторожно, чтобы не скрипнула дверь, Вера пробралась на веранду и спустилась по ступенькам крыльца. И чуть не вскрикнула. Прямо над входом в дом, на ветвях старой липы болтались повешенные лягушки. Каждая привязана к ветке на суровую нитку. Их было пять.

– Боже мой… – тихо охнула Вера. – Кто это сделал?

Превозмогая гадливость, она оборвала нитки и отнесла жалкие зеленые трупики на помойную кучу за домом, забросав их травой и ветвями.

Вернувшись в дом, Вера опять заперла дверь на ключ, вымыла руки и привела себя в чувство, плеснув полные пригоршни воды в лицо. Ее трясло. Она понимала: происшедшее – это уже не неясные домыслы, не смутные страхи – это беда. Война! Она была объявлена им, пятерым, собравшимся в этом доме, и пять дохлых изувеченных жертв свидетельствовали об этом…

Но кому они здесь помешали? Чей гнев навлекли? Почему их хотят сжить со свету? Им ясно давали понять: или они уберутся отсюда, или… Это «или» судорогой сжимало ей горло, страх приказывал разуму: забирай дочь и немедленно уезжай, беги. Но что-то в ней противилось этому. Вера знала – если отступит, сбежит, не поняв, что же в них, пятерых, такого, отчего их хотят выжить из этих мест, – она себе этого не простит.

Она разбудила детей. Ксения уже поднялась. Вдвоем они приготовили горячие тосты с сыром, напоили всех чаем. В это утро никто не шутил, не смеялся, дети жались друг к другу, словно сердцем чуяли невидимую опасность. О своей ужасной находке Вера решила никому не говорить, даже Ксении – довольно с нее тревог. Ксения чувствовала себя неважно – видно, ее тошнило, ноги сводила судорога. Решено было проводить ее с Лёной до дома, что все и сделали, заодно запомнив дорогу к их участку на берегу Клязьмы. Домик стоял чуть поодаль от поселка строящихся богатых коттеджей, он и в самом деле был невелик – уютный, крепенький, осененный тремя живописными липами, начавшими зацветать. Просто диво: липы не к сроку цветут, но, как видно, их прежде времени разбудила немыслимая жара… Душистый запах разносился далеко над рекой, пчелы, жуки и бабочки слетались со всей округи, легкие светлокрылые мотыльки так и порхали вокруг, радуя глаз, веселя… Девчонки разулыбались, а, заприметив качели на ветвях могучего дуба, стоявшего над рекой на самой береговой круче, кинулись к ним во весь дух и по очереди взлетали над Клязьмой с визгом и хохотом. Леша глядел на них во все глаза, женщины с надеждой переглянулись: может, не все так мрачно, может, ночные их страхи – пустое? Так хотелось в этот ясный июньский день вздохнуть с облегчением полной грудью, забыть обо всем и поверить, что жизнь, как вот эти качели, вознесет их над смутами и бедой к свету и радости…

Ветке с Манюней дали всласть покачаться, а потом распрощались, условившись передохнуть в этот день, а назавтра, к вечеру собраться в доме у озера. Ксения с Лёной, провожая новых друзей, долго стояли у крыльца. А те все оборачивались, все махали, подвигаясь все ближе к гряде молчаливого леса, все дальше от домика на крутом берегу… Расставаться никому не хотелось.

Вера решительно пресекла протесты девчонок, они завелись: мол, мы тоже Алешу хотим проводить! Нет, велела она, обе останутся дома, она одна Алешу проводит, потом заглянет к Сереже, успокоит – скажет, что Машка у них и попросит разрешить ей еще погостить пару дней… Мол, неразлучные стали девицы, пусть наиграются вволю. Из дому – наказала им – ни на шаг!

И пошли они с Лешей вдвоем по бетонной пустынной дороге, быстрым шагом пошли, спеша, торопясь… Каждый был погружен в свои мысли. Вера нервничала – ей предстояли нелегкие объяснения с Лешиной бабушкой. Но более всего волновала ее предстоящая встреча с Сережей. Судя по рассказам детей и ее собственным наблюдениям, ясно, что Сережа более всех других причастен ко всем этим смутным и необъяснимым событиям. Да, думала Вера, похоже Сергей первый из всех навлек на себя чей-то гнев, получил первый удар и больше других нуждается в помощи… Но что же с ним происходит? Вот это я и должна сегодня понять, решила Вера, устремляясь вперед, к участкам, так стремительно, что Алеша едва поспевал за ней. Одного она никак не могла разгадать: что объединяет их всех, таких разных, таких непохожих, подростков и взрослых, оказавшихся впервые в здешних краях? Ведь если некто или нечто старается их погубить, значит большая сила в них скрыта. Сила, противостоящая злу…

А Алеша снова и снова переживал все происшедшее. Вспоминал ушедшую ночь, теплый свет абажура, освещавший оживленные девичьи лица, разговор, связавший тех, кто сидел за столом, негласным чувством родства… Вспоминал ощущение нависшей опасности и восторг, с которым готов был ринуться в самую гущу битвы… Он сейчас сам себе представлялся упрямым хоббитом, готовым преодолеть все ужасы и опасности на пути в обиталище Тьмы, чтобы спасти свой уютный домашний мирок – свою Хоббитанию – от воли зла, подчинившей себе все окрест…

Бодрился Алеша, мечтал, хорохорился, но какая-то неясная мысль в потаенном уголочке сознания бередила его. То ли забыл он о чем-то важном, то ли спросить не успел – в общем, казалось ему, что помеха какая-то занозой застряла в памяти, мешая восстановлению ясной картины вчерашнего дня…

Внезапно из-за поворота навстречу им вынырнула машина, крытая брезентом, скорее всего военная. За ней другая и третья. Этакая мини-колонна. В здешних подмосковных местах военный транспорт не в диковинку – повсюду размещались летные части и аэродромы. Вера с Алешей остановились, прижались к обочине, пропуская колонну, и с минуту стояли, глядя ей вслед. Груз везли, наверное, очень важный и явно секретный – чехол на одной из машин слегка приоткрылся, там внутри сидел солдатик, сжимая автомат между ног. Машины вдруг замедлили скорость и неуклюже, словно нехотя, свернули на полузаросшую кустарником и травой лесную просеку – там когда-то проходила грунтовая дорога, давным-давно заброшенная. Урча и взвывая моторами, колонна двинулась в лесную чащобу и вскоре скрылась из глаз.

– И чего им тут нужно? – удивилась Вера, недоуменно пожав плечами. – Там же лес кругом на многие километры.

– Может, база какая в лесу? – предположил Алеша тоже не слишком уверенно. – Или лагерь военный…

– Да нет поблизости ни лагерей военных, ни баз, только училище суворовское, но оно в другой стороне, километрах в пяти отсюда… Странно. И в самом деле, что они тут позабыли? Вот и еще загадка. Да-а-а, со скуки здесь и впрямь не помрешь!

– Теть Вер, а может, мы за ними… Ну, посмотрим куда они, а?

– Ну тебя, Лешка, у нас и без них голова кругом идет, надо поскорее с твоими встретиться, объясниться. Да и не наше это дело, куда военный груз направляется. У нас своих тайн хватает. Пошли?

– Пошли! – кивнул Алеша, но на ходу оглянулся и запомнил высохшую сосну, стоящую возле полускрытой кустарником лесной просеки. Так, на всякий случай…

Не прошли они и ста метров, как мимо пронеслась кавалькада машин. Во главе ее следовал красавец «мерседес» темно-синего цвета, а за ним по пятам два джипа: «гранд чероки» и «мицубиси», в арьергарде процессии тянулась «вольво», так сверкавшая на солнце своими ярко-зеленым лакированными обводами, что глазам было больно.

Вера с Алешей невольно замедлили шаг и обернулись, провожая взглядом блестящую кавалькаду. К их немалому удивлению, машины одна за другой свернули с бетонки в лес – туда, где только что скрылась колонна военных.

– И эти туда же… – удивился Алеша. – Им-то в глуши что за дело? Там сплошной бурелом.

– Да, странно все это, – заметила Вера. – Ладно, пошли!

Но и на этот раз они не намного продвинулись – из-за поворота вынырнул велосипедист. Это был Мишка, взмыленный, глаза вытаращенные, весь ошалелый какой-то… Веру с Алешей он даже и не заметил – мчался вперед что есть мочи. Поравнявшись с поворотом на лесную дорогу, остановился, как видно выжидая чего-то, а потом осторожно съехал с бетонки и пропал в густых зарослях.

Вера с Алешей переглянулись.

– Да-а-а… – покачала головой Вера. – Похоже, эта заброшенная грунтовка стала пользоваться популярностью! Не иначе как золотоносную жилу там раскопали.

– А может фирма секретная там основалась? Или склад? – подумал Алеша вслух.

– Мы тут с Веткой весь лес вокруг прочесали. Бродили дни напролет, особенно первое время…

Вера умолкла, то и дело оглядываясь назад, словно, ждала, что обе колонны вот-вот вынырнут из лесу и припустят по шоссе наутек, а за ними вдогонку – моторизованный спецотряд конкурирующей группировки с гранатами и автоматами… Но все было тихо. Сцену в духе американского боевика явно никто разыгрывать не собирался…

– Нет, Леш, ни складов, ни фирм в здешних краях не водится… Только ягоды да цветы. Грибы, небось, скоро пойдут… В той стороне, куда эти деятели направились, есть поляна большая пустынная. Возле болот. Мы с Веткой где-то с неделю назад на нее набрели. Поляна как поляна. Цветочками поросла. Кашка да зверобой… И никаких тебе подозрительных сооружений.

– А может, это какие-то мафиози крутые на разборку поехали? Постреляют друг друга, трупы скинут в болото – и назад как ни в чем не бывало! Эх, хоть бы одним глазком поглядеть!

– Нечего на такие дела глядеть, и думать об этом забудь! И потом, если они разбираться поехали, то при чем же тут груз? Ведь машины военные явно груз тяжеленный везли. А эти, на иномарках, его как бы сопровождали.

– Значит, их это груз?

– Может, их. А может, не их… В любом случае нам с тобой до этого дела нет.

– А Мишка? Он-то чего там забыл? – не унимался Алеша. – Ведь до него нам есть дело, все же мы были в одной компании… А вдруг ему помощь понадобится?

– Леш, помощь сейчас понадобится нам с тобой, когда твоя бабушка на нас с укорами кинется! – рассмеялась Вера, увлекая мальчишку вперед. – Ведь и впрямь безобразие, что мы старого человека так волноваться заставили.

За разговором добрались они, наконец, до калитки Алешиного участка. Парень сразу оробел, весь как-то сник и угас, видно, бабушкиного гнева не на шутку боялся. Вера решительно толкнула незапертую калитку и направилась по дорожке к дому, Алеша тащился за ней.

– Кира Львовна! Вы дома?

Из-за двери послышался сдавленный стон. Вера решительно распахнула дверь и, войдя, обнаружила такую картину: Алешина бабушка лежала на диванчике, придерживая рукой горчичник на затылке. Возле нее на столике размещалась целая аптека – таблетки валидола, нитроглицерин, всевозможные настойки и капли. При виде вошедших она охнула, попытались привстать, но снова без сил повалилась на подушки.