Текст книги "Там, за синими морями… (дилогия)"

Автор книги: Елена Кондаурова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 59 страниц)

Но Рил Каворг нравился, ей было с ним интересно, и она часто приглашала его на обед или на ужин, чему тот откровенно бывал рад.

Об обедах и ужинах следует сказать особо. Как только битый повар обосновался у них на кухне, на столе, как по волшебству стали возникать всякие деликатесы, перед которыми невозможно было устоять. Он готовил, как одержимый, словно пытаясь доказать, что его не зря купили. За все время, что он у них жил, он так и не назвал новым хозяевам своего имени, да и вообще не сказал им и пары слов, предпочитая выражать свое отношение делом. Результатом его стараний стало то, что Таш начал бояться раздобреть, как Самконг, и принял решение, по крайней мере, не обедать дома, раз уж от ужина он все равно не в силах отказаться.

И очень удивил Франю, в один прекрасный день, отправившись вместе с ним в дешевую забегаловку на углу, куда тот ходил перекусить.

– Таш, ты не заболел? – Обеспокоено спросил он, наблюдая, как его старый друг берет себе вместо обеда всего лишь кружку кваса.

Тот пожал плечами.

– С чего ты взял?

За несколько дней до этого Таш как раз рассказал Фране о покупке нового повара, и они полушутя-полусерьезно обсуждали возможность быть отравленным его стряпней.

– С тобой точно все в порядке? – Не пожелал успокоиться Франя, пытаясь разглядеть на лице своего друга признаки скорой смерти.

Таш непонимающе посмотрел на него, а потом рассмеялся.

– Да все нормально, только вчера опять обожрался, как свинья! Этот повар такой же гений в своем деле, как и ты в своем, но если так пойдет и дальше, то у меня отрастет живот не меньше, чем у Каворга!

– Вот везет тебе! – Тут же в сердцах выдал Франя. – Когда ты выложил за Рил тридцать монет, ты вытащил самый счастливый билет в своей жизни! Она кудахчет над тобой, как курица над цыпленком, хоть ты этого и не заслуживаешь. А я один, как перст, и никому нет дела, что я ем, и вообще съедобно ли это. Даже лучший друг жратву зажал, хоть бы раз на ужин пригласил!

– Твою мать! – Вскипел праведным гневом Таш. – Ты же сам не захотел у нас жить!

А жрать приходи хоть каждый день, если не боишься разжиреть, как боров!

Франя насмешливо блеснул глазами и, разумеется, согласился. С тех пор он часто заходил к ним по вечерам, наслаждаясь домашним покоем и уютом, отдавая должное прекрасным ужинам, а также симпатичным горничным. Ни Таш, ни Рил не возражали против такого легкомыслия, то есть, они, конечно, возражали бы, если бы девушки были против, но они совсем не были против, и принимали Франино внимание с огромным удовольствием. Потому что вот в чем Фране никак нельзя было отказать, так это в умении доставить девушке удовольствие, не говоря уж о его щедрости.

Только мрачный и донельзя серьезный Венк с неодобрением взирал на Франины шалости, полагая, что такими делами лучше заниматься подальше от того места, где живешь, но его мнение Франю интересовало меньше всего. В конце концов, Рил приготовила для него несколько комнат на тот случай, если он все-таки решит у них пожить.

За домашней суетой, так и норовящей намертво опутать своими сетями, у Рил как-то не доходили руки для того, чтобы заняться настоящим делом. Она не только не навестила Уварду, и не посмотрела, чем занят в данный момент Ведагор, но даже не удосужилась заглянуть в здешний храм. Только когда в доме все более-менее утряслось, и хозяйство стало двигаться вперед почти без ее участия, Рил потихоньку начала осматриваться. Первым делом передала Уварде привет от Венка, и порадовала тем, что у него все хорошо. Потом посмотрела на Пилу, Дану и Самконга.

Хотя вести от них приходили часто, ей хотелось самой убедиться, что они не пострадали из-за ее побега. Полюбовалась на пьяного, заросшего бородой Богера, спящего прямо за столом в своем кабинете, и на Ведагора, хрипло матерящегося на своих помощников в комнате одного из постоялых дворов в Бинире.

Вандейский храм притягивал ее к себе, как магнит, но, не в пример ольрийскому, был окутан, как облаком, таким количеством охранных заклинаний, что Рил пришлось быть осторожной. Кое-что из магических умений ей время от времени вспоминалось, но она должна была признать, что, несмотря на всю свою силу, без помощи Шуршевеля у нее не получилось бы проникнуть туда без шума. Как существо нематериальное, он чувствовал заклятия так, как чует запахи хорошая ищейка, и они вместе по ночам «пробирались» в храм и блуждали по его темным коридорам.

Какую полезную информацию Рил могла получить в таких условиях? Только о планировке многочисленных построек главного храмового комплекса, включая башню магов с таким же «пауком», как в Ольрии, пыточные подвалы, тайные лаборатории и подземные ходы, а также способы обхода охранных заклятий. Она узнала массу тайн, за которые ей заплатили бы бешеные деньги, вздумай она их продать, но ни разу Рил не услышала ни полслова о том, что ее интересовало больше всего: кому и зачем понадобилось играть ее жизнью и памятью? Кибук, единственный, кого она знала в лицо, здесь пока не появлялся, и Рил оставалось только не терять надежды и как можно чаще заглядывать к здешнему отцу-настоятелю. Она с помощью Шуршевеля поставила у него в кабинете маленький маячок на тот случай, если Кибук все же появится, и теперь ей оставалось только ждать.

После того, как они покончили с этим делом, маленький домовой вдруг огорошил ее сообщением, что на ней самой тоже стоит пара заклятий. Одно попроще, насчет знания языков, а второе сильное и заковыристое, вызывающее безумную страсть у мужчин, и не только. Рил в очередной раз бессильно выругалась на поганую сволочь, которая это сделала, но выбор, вставший перед ней, не стал от этого легче. Если она его снимет, то может потерять Таша, а если оставит, то, как будет жить, зная, что он с ней только из-за заклятия?

Промучившись всю ночь в гостиной, куда она ушла, чтобы не мешать спать любимому, Рил перед самым рассветом позвала домового.

– Шуршевель, давай снимем эту дрянь!

– А как же твой муж? – Попытался возразить тот.

Она на секунду задумалась. Больно было невыносимо.

– А что муж? Уйдет, так уйдет. Останется, значит, останется. – От мысли, что она будет держать его рядом с собой против воли, было еще больнее. – Начинай.

Шуршевель протянул лапку и показал:

– Здесь!

Следующие несколько дней Рил провела, как в аду, пытаясь определить, изменилось отношение к ней Таша, или нет. Каких трудов ей стоило не показывать, как ей плохо, знала одна богиня. Таш, конечно, заметил, что она грустная, и несколько раз спрашивал, в чем дело, но она отговаривалась какой-нибудь ерундой, вроде головной боли. А сама мучительно искала в нем малейшие признаки того, что заклятие перестало на него действовать, и для нее все кончилось.

Искала долго, но не нашла, потому что не было этих признаков.

Не было их ни у Таша, который относился к ней по-прежнему, даже еще нежнее, потому что не понимал, отчего она грустит. Ни у Франи, для которого она, как и раньше, была только хорошенькой подружкой его лучшего друга, и больше никем. Ни у Венка, чей по-собачьи преданный взгляд все также внимательно следил за каждым ее движением. Ни даже у повара, как всегда не говорящего ни слова, но с трогательной заботой готовящего только то, что нравится молодой госпоже.

Изменились взгляды у конюха и садовника, да на улицах Вангена мужчины перестали пожирать ее глазами, но это Рил восприняла с искренним облегчением.

В общем, все оказалось не так страшно, и она даже поинтересовалась у Шуршевеля, а было ли оно вообще, то заклятие? Может, они что-нибудь перепутали?

– Нет, точно было, хозяйка! – Заверил ее домовой. – И мы его точно сняли!

– Но почему же тогда и Таш, и Франя, и Венк… – У Рил сдавило горло.

– Откуда я знаю? – Пожал плечами Шуршевель. – Мы же не знаем, как оно звучало, и какое на нем было условие. Может, они его выполнили, и оно на них не подействовало?

– Может быть.

Это предположение сильно успокоило Рил, и она смогла жить дальше. Едва не потерянный Таш стал еще дороже, а к Венку и Фране она стала относиться с гораздо большей нежностью и доверием, чем раньше, и делала все, чтобы им в их новом доме было хорошо.

Сам новый дом после затраченных на него усилий заметно преобразился.

Воспользовавшись тем, что Таш ни во что не вмешивался и только рад был потакать ее прихотям, она пригласила бригаду строителей и долго объясняла им, что такое водопровод и канализация. Сначала они отнеслись к ее идеям снисходительно, но за такие деньги, которые Рил им пообещала, можно вытерпеть многое, даже бабские глупости, и они принялись за дело. Под вопли садовника вырубили куст редкой сирени и на его месте вырыли огромную сливную яму, раскурочили стену на кухне и испортили крышу, устанавливая там специально заказанную емкость для воды, но результат превзошел все их ожидания. Чего нельзя сказать об ожиданиях Рил.

Насчет слива она ничего не сказала, но, глядя на напор воды, текущей из крана (опять же изготовленного на заказ в единственном экземпляре), недовольно сморщила нос.

Да и вся конструкция вызывала у нее сильные сомнения в своей работоспособности, но, к сожалению, инженерного образования в своем мире она получить не успела, и указать на ошибки не могла. Что вспомнила, то вспомнила. На безрыбье, как говорится… По крайней мере, горничным больше не придется таскать на себе воду для стирки и купания, а морозов в Вангене, как ей сказали, отродясь не бывало.

Правда, воду в емкость нужно будет качать вручную, и для этого дела придется купить нового раба, но это уже мелочи.

Не делавшие раньше ничего подобного строители были от своей работы просто на седьмом небе. Их умные головы сразу заработали в нужном направлении, и они по ходу дела придумали кучу усовершенствований этого проекта, о чем взахлеб поделились с непонимающей и половины того, что они говорят, Рил. Как люди честные, (а также отлично знающие, кто у нее любовник) они предложили ей долю из доходов от ее идеи. Рил, смеясь, отказалась, взяв с них только одно обещание: когда они хорошо продумают все нюансы и сделают их совместное детище надежным или хотя бы жизнеспособным, то вернутся и все здесь переделают. Они совершенно серьезно поклялись ей в этом, и ушли думать.

Изготовленная вскоре мебель и расписные шторы и драпировки, вместе с купленными на рынке дорогущими саварнийскими коврами, и не менее дорогими экзотическими вазами, статуэтками, посудой тонкой чеканки и прочая, и прочая… постепенно заполнили дом, и он приобрел тот вид, который Рил и планировала ему придать. Ну, может, и не планировала, (откуда она знала, как будут сочетаться драгоценные дирженские кружева на окнах с мигирскими напольными вазами?), но раз уж он придался, то пусть остается. Мастер-мебельщик навестил ее, как и обещал, долго ходил по комнатам, приглядываясь и оценивая, и, в конце концов, заявил, что этот стиль имеет право на существование. Часто бывающий у нее Каворг был от этого стиля в восторге, и не раз они с Рил вместе решали, куда лучше поставить ту или иную вазу или светильник.

Рил уже выбросила на дом столько денег, сколько иная благородная семья тратит за год, а Таш пока не давал команды «отбой». Надо было тратить еще, и Рил принялась за обновление гардероба для себя и своих домочадцев. Хорошие ткани стоили дорого, а хорошая портниха еще дороже, и деньги на это улетали с приличной скоростью, хотя ни Ташу, ни, тем более, Венку не понравилась идея ходить на примерки.

Однако спорить с Рил ни один из них не стал, и через некоторое время оба оценили неброские, но удобные и хорошо сделанные вещи. Внешности Венка это не слишком помогло, из-за бороды и длинной спутанной шевелюры он все равно смотрелся болотник-болотником, разве что немного окультуренным. А вот имидж Таша значительно улучшился. Как-то проявилось его врожденное достоинство, стала заметнее особая точность движений сильного и красивого зверя. С ним даже братья-изгои начали разговаривать по-другому, и, в конце концов, Франя попросил Рил отвести его к той же портнихе, хотя до того вдоволь наиздевался над старым другом по этому поводу. Через некоторое время все домочадцы Рил, включая рабов, щеголяли в нарядах, сшитых портнихой, которая была по карману далеко не всем состоятельным людям Вангена. Со своими нарядами Рил тоже обошлась весьма вольно, хотя и не так вольно, как могла бы, если вспомнить, откуда она родом. Вместо темных верхних платьев из плотной ткани, она заказала светлые из тонкого льна, здраво рассудив, что иначе просто умрет от жары, которая и не думала спадать, хотя уже была середина сентября. А чтобы они не выглядели слишком просто, она отдала их на роспись Каворгу, слегка шокированному их цветом, но с энтузиазмом принявшемуся за работу. Рил предполагала, что в шоке от ее нарядов будет не он один, но ничье мнение, кроме мнения Таша, ее не волновало, а он предоставил ей полную свободу действий.

Итак, этот процесс тоже пошел, продолжаясь без ее участия, (портниха, уяснив для себя предпочтения каждого, шила самостоятельно по заранее снятым меркам) а Рил опять надо было думать, куда тратить деньги. Глубоко вздохнув, она нехотя признала, что драгоценности – это все-таки самое то, и открыла сезон охоты.

После того, как она избавилась от проклятого заклинания, ей было уже не страшно ходить по улицам, хотя, сказать, что на нее обращали внимание – это выразиться очень мягко. Весь Ванген пристально следил за каждым движением любовницы богатого изгоя, разгуливающей в почти неприличном наряде (слишком светлое верхнее платье и слишком тонкое и едва ли не просвечивающиеся нижнее), и открыто демонстрирующей всем эйге на своих прекрасных руках. А Рил нравилось это на редкость функциональное украшение, и ей было плевать на то, что вне изгойских кварталов его не позволяли себе носить даже профессиональные шлюхи. И уж тем более в центре столицы, где в самых дорогих лавках отоваривались благородные представительницы лучших домов Вандеи.

Первые эйге ей, как и обещал, подарил Франя на следующий день после того, как они приехали в Ванген. Они были дорогие, но довольно обычные. Даря их, Франя не думал, что она решится их надеть, просто хотел лишний раз посмеяться над ее наивностью. Но Рил они понравились. Она сразу же нацепила их, и затеяла шутливую потасовку с Венком, изображающим не желающего платить клиента. Порезала на нем рубашку и пришла от этого в такой восторг, что наотрез отказалась выходить без них на улицу. После этого Таш не устоял. Отвел ее к ювелиру, и тот сделал на заказ пару прекрасных золотых эйге, инкрустированных изумрудами. Они стояли столько, что их, наверное, не постеснялась бы надеть и здешняя княгиня (если бы ей их кто-нибудь предложил, разумеется!). Франя, посмотрев на них, устыдился бедности своего подарка, на следующий день отправился к тому же ювелиру, и вскоре Рил получила еще одни прекрасные эйге, на этот раз золотые с эмалью.

Последним пал Венк. Его заначек и зарплаты хватило только на червленое серебро, но лезвия подаренных им эйге были смазаны самым надежным быстродействующим ядом, какой только можно было найти в Вангене.

Ее наряд и ее эйге, конечно, шокировали столичных жителей, но этот шок не шел ни в какое сравнение с тем, какой они испытывали от сопровождавшего ее Венка. Его мрачная физиономия со свернутым набок носом отпугивала даже самых решительных и самоуверенных поклонников, коих и после снятия заклятия находилось немало, не хуже, чем спокойный прищур Таша.

И Рил вдруг почувствовала себя в безопасности. Пусть в относительной, но все же безопасности. Ей самой это было странно. Ни в своей «земной» жизни, ни во время жизни в Ольрии, даже когда она была княгиней (и особенно, когда она была княгиней!), Рил не испытывала ничего похожего. Здесь же, под перекрестным огнем тысяч любопытных глаз, стоя на самой низшей ступени общественной лестницы, откуда падать уже было некуда, она чувствовала себя, тем не менее, настоящей хозяйкой положения.

Она бывала везде, куда влекло ее любопытство или вмененная самой себе в обязанность «охота» за драгоценностями. Толкалась в порту между матросами, мимо которых приличной девушке считалось зазорным даже проходить мимо, пытаясь определить, какие еще языки ей известны, или встретить хоть кого-нибудь с таким же типом внешности, как у нее. Последнее пока не получалось, но Рил не отчаивалась. Должно же ей было когда-нибудь повезти?

Гуляла по центральной набережной (дефилировала, как выражался Франя), навещая в поисках экзотических диковинок уже ставших хорошими знакомыми ювелиров, которым шок от ее внешнего вида и присутствия Венка нисколько не мешал обслуживать ее, как особу королевской крови, даже, несмотря на то, что она не часто что-либо у них покупала. Скорее, редко. Но уж если покупала, то действительно вещь. Они на разные голоса превозносили ее вкус, а ей на самом деле было просто неудобно тратить Ташевы деньги на какое-нибудь барахло.

В общем, Ванген наблюдал за Рил, а Рил наблюдала за Вангеном.

Конечно, по сравнению с ее родным городом столица Вандеи была просто большой деревней, но в этой деревне в глазах рябило от разнообразия людей, которые здесь встречались, и еще больше от разнообразия культур, которые они представляли.

Воспитанная в условиях глобализации Рил поначалу терялась при встрече с голыми по пояс агирскими купцами, одетых в короткие рубашки, с закутанными по самые глаза лицами. Под насмешливым взглядом Венка она краснела и отводила глаза от их ничем не прикрытой нижней части тела. Нет, самое интересное они все-таки прикрывали. Маленьким кусочком ткани, похожим на носовой платок – явно нехотя, просто отдавая дань местным традициям. У них было какое-то табу на показ лиц, так что тем, кто имел с ними дела, приходилось отличать их друг от друга именно по открытым частям. Но, несмотря на некоторую непривычность наряда, агирцы были, в целом, существами безобидными. Чего не скажешь о тех же сигурийцах, к которым ее как-то имел неосторожность причислить бывший супруг. Теперь Рил точно знала, что не имеет к ним никакого отношения, потому что донельзя вспыльчивые и склочные двухметровые блондины внешне отличались от нее так же, как сенбернар от болонки. И еще больше отличались их женщины, присутствие которых иногда обнаруживалось только после драки, когда приходила пора перевязывать раненых.

На улицах встречались также и одетые в яркие цветные одежды горластые и падкие на женщин саварнийцы, и мигирцы в безупречных черных костюмах с постными, никогда не улыбающимися лицами, и низкорослые желтокожие варвары из Дикой Степи на прекрасных конях, похожих на Дымка, и гордые рослые грандарцы, которых Рил после общения с Ташем узнавала даже в темноте и со спины, темнокожие зимрийцы со светлыми татуировками на лицах и обнаженных плечах… Да мало ли еще кто? Всех вмещал в себя Ванген, поражая Рил своей терпимостью к чужакам и их обычаям.

Еще Рил очень удивил «профессиональный» уровень здешних изгоев. Конечно, оценить «класс» вора, шулера или мошенника она могла только по обрывкам разговоров или коротким фразам, которыми перебрасывались между собой Таш и Франя, но и этого было достаточно. Она как-то привыкла, что в Ольрии лучше них никого не было, а тут оказалось, что равных (ну, или почти равных) им, в Вангене предостаточно. И у Таша, и у Франи здесь обнаружились конкуренты, да Рил и сама иногда встречала на улицах людей, при виде которых ее интуиция захлебывалась криком о близкой опасности. Не для нее, конечно. Для Таша.

Но это было не самое страшное. Изгои есть изгои. С ними Таш как-то договаривался, имел какие-то дела, да и сам был таким же. Намного хуже были другие. Студенты или выпускники той самой академии сыска, с которыми Рил тоже время от времени сталкивалась на улицах Вангена. Эти смотрели на людей, как будто выворачивали их наизнанку, а двигались так, что даже Рил, которая хоть и проучилась всего ничего, понимала, что лучше ее любимому держаться от них подальше.

Поэтому неудивительно, что почти каждый день, возвращаясь с очередной прогулки, Рил придумывала какое-нибудь очередное защитное заклинание и вечером в обязательном порядке навешивала его на Таша. И на Франю, если он оказывался под рукой. И, само собой, на Венка. До тех пор, пока они не стали похожи на новогодние елки, увешанные светящимися гирляндами. Для тех, кто умел видеть, разумеется.