Текст книги "Серая радуга (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Он не мог только не видеть и не чувствовать. И ее озаренное улыбкой лицо было перед ним по-прежнему – живое, счастливое – и ее рука все так же сжимала его ладонь и настойчиво тянула туда, где звучала музыка.

– Лори, я просто… мне нужно сказать тебе… не я.

Она все еще улыбалась, но удивленно приоткрыла глаза: что он говорит, почему не идет за ней? Макс опустил руку, так что ей пришлось разжать пальцы. Недоумение из глаз начало распространяться на лицо.

– Это не я, Лори, – выдохнул Ковальски. – Я не твой избавитель, даже не… я не Оплот Одонара. Самозванец. Детям… пришлось придумать это, чтобы спасти мне жизнь, но я никогда… всё так вышло…

Он не сразу понял, что уже после слова «самозванец» у него пропал голос, и он просто шевелит губами, глядя на то, как меняется ее лицо, пропадают с него остатки счастливого сияния. Лори приоткрыла губы, как будто хотела что-то сказать, потом вспомнила, что не разговаривает, удивленно посмотрела на свою руку, которая только что выскользнула из его ладони, попятилась…

Макс шагнул следом, потому что ему показалось, что она пошатнулась и сейчас упадет, но Лорелея остановила его жестом. Теперь она смотрела на него с холодным отвращением, как на мерзкого грызуна, который выводит из себя и не дает покоя.

– Лори…

Что он хотел ей объяснить? Что сказать? Она не желала слушать: подняла руку и словно провела воздушную черту, отмечая расстояние метра в три, как границу. Он попытался еще что-то сказать, шагнуть, но она плотно сжала губы и повторила жест. Еще раз. И еще раз.

– Хорошо, Лори, – пробормотал Макс, сдаваясь, – я не подойду. Никогда.

У него возникло странное ощущение, будто они стоят по разные стороны толстого, непробиваемого стекла: хочешь дотронуться – и не можешь! Богиня, не глядя на него больше, развернулась и покинула сад. Макс остался один. И явно не собирался торчать под перекрестьем взглядов, в центре шепотков: он исчез куда-то тихо и незаметно, просто растворился, как и полагалось при всей его подготовке.

– Во жухляк, – пробормотал Кристо. Слышно-то ничего не было, да и Ковальски стоял к ним спиной, по губам не прочитаешь… Но уж он-то понимал – что Макс мог сказать Лорелее.

Машинально тут же прикрылся, чтобы не получить от Дары по голове за ругательство, но Дары рядом не было. И там, где она стояла только что, ее не было: видно, растворилась почему-то тоже.

А звездное небо над Одонаром вдруг словно раскололось на тысячи ринувшихся вниз кусочков. Черные бархатные бабочки закружились по воздуху, задевая лица, попадая в напитки, убирая яркие и праздничные цвета. Они накрыли деревья и траву, придав окрестностям траурный колорит; облепили светильники и, казалось, затмили на несколько секунд саму радугу…

Гости онемели, музыка смолкла, и радостный визг малышни прекратился, наполнив сад Одонара невероятным, трагическим покоем. Кристо почувствовал, как Мелита непроизвольно схватила его за руку, выговаривая приглушенным шепотом: «Лорелея…»

Но Оранжевый Магистр не до конца скоординировано махнул рукой – и мощный сквозняк заставил черных бабочек стаей подняться с деревьев и травы. Оказавшись в воздухе они, невесть почему, вспыхнули голубоватым мертвенным пламенем – и пропали.

– Продолжаем веселье! – раскатился радостно над садом голос Магистра.

Музыка зазвучала опять, в первые минуты неуверенно, потом все громче и громче. Магистр и чиновники принялись несколько чересчур весело выяснять, чья очередь крутить бутылку. А Кристо смотрел на встревоженного Мечтателя, язвительно улыбающуюся каким-то мыслям Бестию, на испуганную Мелиту – и совершенно твердо знал: праздник кончился только что.

* * *

Мой праздник кончился.

Мой мир рухнул.

Она меня ненавидит.

Черт, здесь где-нибудь наливают выпить?

По основным мыслям Макса Ковальски можно было догадаться, что его дела нехороши.

Ему хотелось напиться, между тем, как он не пил. Он недолюбливал рефлектировать – и этим же занимался. И да, он прекрасно понимал: сейчас он должен быть у себя в комнате. Мужиком. Мужиком быть, в смысле. Пинать тумбочку, или кусать подушку, или обдумывать планы мести (к слову, кому? Плевать, найдутся кандидатуры).

Но вышло так, что он просто брёл вперед, не стараясь разбирать дорогу, желая только одного: намертво заблудиться в клятых лабиринтах артефактория, чтобы через час или два блужданий наконец включился хваленый внутренний стратег, дал пинка всему остальному – и он смог бы мыслить и дышать.

Сердце, Холдон его побери! Он читал или слышал: болеть должно сердце, откуда взялось удушье? Зачем ему темнота в глазах, спрашивается?

Он бы справился с сердцем. Он был почти готов к той, предвиденной боли.

Он только не был готов к своему превращению во влюбленного семнадцатилетнего мальчишку, и теперь недостаток воздуха раздирает грудь, пламя факелов по стенам кажется серым, а в мозг прокрадываются предательские мыслишки вроде: «Ты сам отобрал у себя единственное дорогое существо», – «Если бы можно было вернуть ту минуту…» – «Ты опять бы поступил так же» – «Ты неисправим. И, похоже, у нас тут проблемы со смыслами жизни».

Внутренний голос продолжил развивать мысль о целях существования, но Макс на секунду отвлекся на внезапный грохот из-за одной из дверей. Звук был настолько яростным и опасным, что рефлексы бывшего ФБРовца невольно включились, рука потянулась за отсутствующим оружием, а мозг настроился на волну «разведка-задержание-эвакуация-выберите нужное». Очень осторожно Макс подошел к двери, из-за которой доносился грохот. «Войди туда, – порадовался внутренний голос, – если повезет – тебя угрохают, и мне не придется с тобой мучиться».

Приоткрыв дверь кончиками пальцев, Ковальски заглянул внутрь помещения.

Над его головой с треском раскололась хрустальная ваза.

Комната представляла собой тренировочный зал для артемагов и была полна разнообразным хламом. Стоящая посреди груды вещей Дара прикасалась то к старинным часам, то к подсвечнику, то к лезвию ножа – и те взлетали, вспыхивали в воздухе, уносились на стены и в потолок. Расшибались, крошились, перемалывались в пыль. Ни одного целого окна в зале не было, в одном углу полыхал пожар, во втором образовалось болото.

Внутренний голос Макса уважительно хмыкнул: «Учись реакциям!»

А лицо девушки было почти отрешенным. Только пальцы, кажется, жили отдельной, яростной жизнью, создавая артефакт за артефактом. Да ещё звучала фраза, которую Дара твердила механически сквозь зубы при каждом ударе:

– Почему она, а не я? Почему она, а не я? Почему…

Полыхающий светом изнутри старинный фонарь завис прямо напротив лица Ковальски: Дара заметила его в последнюю секунду. Свет за стеклом погас, стекло дало трещину, и фонарь брякнулся на пол у ног Макса. Артемагиня опустила руки, как будто он видел что-то неприличное. С минуту смотрела на него без всякого выражения, что-то нащупывая в памяти.

– Ты когда-то ответил мне… сказал, она опытнее, а я… я странная…

– Я лгал, – легко ответил Макс.

– Тогда почему она?

– Считай, что они просто раньше познакомились. А ваш директор – однолюб.

Сначала непонятно было, смеется она или плачет, но, когда опустилась на недоразнесенный диван и закрыла лицо руками, стало ясно – слезы. Макс сел рядом, пришлось серьезно потеснить артемагиню: места было маловато. Удушье пропало, появилась ноющая боль в сердце, к которой он был готов. Осознание чужих страданий облегчило собственные.

И что хуже: любовь первая, самая отчаянная, когда любой крах кажется катастрофой, или последняя любовь, последняя потому, что знаешь – другой не может, не получится ещё раз, другого шанса уже не будет? Даре первой пришло в голову объединить два понятия: проплакав без единого звука пару минут, она тихо заговорила:

– Это было так? Когда Кристо брякнул тебе о Лорелее и Оплоте – тебе тоже было… так? Настолько?..

– Больно – значит жив, – ответил Макс всегдашним девизом.

– Значит, сегодня мы с тобой самые живые, – заявила Дара, шмыгая носом. – И я так… знаешь… избыточно живая. Макс?

– Да?

– Различие в этом? Человека и вещи? Им не больно?

Ковальски ничего не ответил: для него вопрос был непонятным, – и артемагиня догадалась, начала объяснять:

– У меня это с детства, я вдруг… понимаешь, я заметила, что говорю с предметами. И это интереснее, чем говорить с людьми. Вещи тебе не соврут, не издеваются, ничего не просят, не дергают по мелочам и всегда ждут. И я понимаю их, и со временем я и сама начала становиться похожей на… я глупости говорю. Но я решила быть ближе к миру живых совсем недавно, и только из-за него… а она… – она всхлипнула. – Разве обязательно должно быть больно, чтобы чувствовать себя живым?

– Думаю, нет. Но получилось так, что твердо я уверен только в этом законе.

«Хреново быть тобой!» – посочувствовал внутренний голос.

– Макс… извини.

– За что?

– За Лори.

Макс только хмыкнул, показывая, что извиняться не стоит.

Они молчали долго, но это было не пустое молчание. Двое думали об одном и том же – своем. Но двоим же и становилось легче, будто они перед кем-то высказывались.

Заговорила опять Дара.

– Наверное, когда-нибудь я убью ее, – просто сказала она. – И все закончится.

Макс не издал ни звука и затянул с ответом минут на десять.

– Дара, – выговорил он потом медленно. – Постарайся держаться подальше от Мечтателя. Сама знаешь: меня не так-то просто испугать…

– Ты как-то сказал, что боишься тараканов, ипотеки и тупости Кристо.

– Тараканами я брезгую, ипотека мне с некоторых пор не страшна, насчет последнего – не скрою, жутковато. Но если есть в Целестии кто-то, кого я опасаюсь по-настоящему – то это Экстер. Считай это моим опытом или предчувствием, но я не понимаю, что он такое на самом деле, и это меня пугает.

– Наверное, когда я тоже испугаюсь, – я вспомню о твоем совете.

Подросток, нет, девушка семнадцати лет. Спасибо нужно сказать уже за то, что она его выслушала.

Медленно оседала пыль, поднятая кавардаком, который устроила Дара. Затухал огонь в углу. Диван скрипел, хрипел и всячески хотел, чтобы с него слезли, но они и не думали. Не всё было договорено.

– Макс. Ты уходишь из Целестии.

– Я ухожу из Целестии.

– Как скоро?

– Бестия, думаю, подпишет мне пропуск мгновенно. Потом можете сочинить красивую сказочку: «Оплот Одонара отбыл вовне, чтобы когда-нибудь вернуться и спасти артефакторий». Думаю, Магистры такое проглотят.

– Значит, скоро?

– Я думал насчет завтрашнего утра. Чтобы избежать длинных утешительных бесед… ну, сама знаешь, с кем.

– Знаю. Понимаю. Ты хочешь быстрее, потому что тебе больше незачем тут… – она запнулась, но продолжила: – Макс, я хочу попросить тебя о чем-то очень серьезном и очень трудном. Задержись на пару недель. Хотя бы на неделю. Я знаю, что для тебя это как…как научить Кристо нормально вести себя в магазинах техники…

Еще один аналог высказывания «равносильно подвигу».

– И я знаю, что мы с тобой не очень-то ладим… Но если ты уйдешь сейчас – я свихнусь от всего этого. Если я буду знать, что вокруг меня только…

– Квалификация-а-а-а-а!!!

Кристо влетел в дверь так, будто за ним гналось стадо клыканов. С диким видом обозрел хаос в комнате и парочку на диване. Он был трезв, напуган и не мог мыслить связно.

– Вот нечт, там такое… Хет сказал… и Магистр тоже… А чего это вы тут? Вдвоем? А, ладно, потом, там… квалификация!!

Все это сопровождалось дикими жестами и скорее говорило о конце света.

– Квалификация? – вяло переспросила Дара. – И что такого? Обычная процедура…

– Да п-ф-ф-ф!!! Говорю тебе, там… нам придется… эта стерва, она ж такое… чтоб ей со злыднем… а этот и согласие дал… жухляк!! Короче, спроси у Хета, я говорить не могу.

Дара послала молчаливый взгляд Ковальски.

– Я задержусь, – согласился Макс.

Он не представлял, на что себя подписывает.

Глава 6. Стратегии и тактики

Своё послание Кристо до Макса и Дары так и не донёс, от глубокого внутреннего расстройства (в тему было бы контрабандное слово «стресс»). Потому что впереди маячила – квалификация.

Хотя вообще-то, квалификации в Одонаре были делом обычным и выглядели как серьезный экзамен решительно по всему. Чувствуешь себя готовым к переходу на новый уровень – подавай на квалификацию. Учитель или напарник считают тебя готовым? Давай, соглашайся и подавай на квалификацию, готовься, сдавай, проходи испытания, только и всего.

Но восемь месяцев назад в славном правиле наметилось исключение.

Даре дали квалификацию «зеленого» уровня за заслуги в истории с Гидрой Гекаты. Кристо тогда тоже перепало от славы: он ничего не сдавал, а тоже вроде как перешел на другой уровень.

И очень надеялся, что все об этом забыли, но нет, Бестия помнила. И даже действовала, и даже через мало соображавшего Оранжевого Магистра, и нанесла удар прямо-таки в Янтариатскую спину: спросила, зачем он ездил в городок Эстейну двести восемьдесят лет назад, а когда Магистр побагровел и не захотел отвечать – подсунула бумажку и пожелала:

– Подпишите.

Магистр, который к тому времени мог Бестию спутать со своими коллегами из Семицветника, подписал. Разрешение на проведение квалификации в обязательном порядке и без согласия защищающихся. Непонятно, где в момент подписания этого находился Мечтатель, но скорее всего – в грезах, по привычке. А потом (что тоже скорее всего) он покачал в ответ на коварство Бестии головой и попросту смирился с неизбежным…

И теперь им через две недели предстояло все же подтвердить свой уровень.

Несуществующий уровень.

Кристо, может, и был отморозком, как многие считали, но он себя не переоценивал.

– Живой еще? – весело спросила Мелита, постучавшись в его дверь через четыре дня после праздника Витязя.

Нольдиус, который ей открыл, выглядел смущенным, полным сомнения и промямлил удрученно:

– Собственно, о ком из нас ты спрашиваешь?

– Отвалите, я хочу пойти и убиться! – горестно донеслось из комнаты Кристо. Мелита, мило улыбнувшись, переставила в сторону Нольдиуса и шагнула внутрь.

– Всем привет!

Кристо, который был крепко-накрепко примотан к своей кровати собственными же брючными ремнями, отозвался с подобием иронии:

– И тебе тоже здравствуй.

– Хет и Скриптор сейчас будут, им что-то удалось выяснить, представляете? – Мелита поискала зеркало, нашла и, очень довольная, посмотрелась в его глубины. – Как идет подготовка к квалификации?

Нольдиус тяжко вздохнул и поднял здоровенный том «Иные миры: что может скрываться за дверью».

Кристо предстояло сдавать три основных теоретических предмета: внешнемирье – Гелле, теорию поточной магии (пополам с основами артемагии) – Гробовщику и прошловедение – Экстеру. Поскольку всё время, которое Кристо шатался по внешнему миру, он не уделял теории никакого внимания – шансов было маловато. Кристо так и заявил, в тот же день, как получил черную весть о квалификации:

– Ха, вы думаете, я буду эту муть учить? Я собираюсь нажраться до потери сознания, а потом еще, и еще, и еще… отвалите все!

Мелита не отвалила. С присущим ей энтузиазмом она организовала через Нольдиуса принудительное обучение Кристо теории. Это можно было бы даже расценить как очень милую заботу…

Ну, если бы не ремни.

– Скажи этому садисту – пусть хоть в туалет меня отвязывает! А то: «Кристо, ты не слишком убедителен в своих просьбах, и мимика твоего лица говорит мне, что ты не испытываешь того желания, о котором говоришь…» Нечт! – Кристо будто поставил точку после чересчур длинной цитаты. – Какая мимика тебе еще нужна – глаза мало вылезли?!

Мелита подавилась смехом, чуть не выронив зеркальце. Нольдиус испустил зануднейший вздох.

– Кристиан, должен сказать, что четыре твоих последних побега и одно появление в пьяном виде говорят не за тебя. Если ты действительно хочешь подготовиться к этой квалификации….

В ответ на отцовский тон своего ровесника Кристо выгнулся дугой, насколько позволяли ремни, и взвыл:

– Убью, сил моих нет! Да на кой… – правила Дары сработали, – нечт мне нужна твоя подготовка? Последнее задание! Практика! – снова цензурная пауза, исключительно ради Мелиты. – Бестия!

Вот эта-то новость Кристо доконала больше других.

Практическое или боевое испытание – вот в чём была самая соль квалификации. Обычно, в зависимости от уровня, для испытуемых устраивали что-то вроде полосы препятствий. Теперь все решилось проще: им нужно было всего-навсего продержаться на арене три минуты. Против пятого пажа Альтау Феллы Бестии.

Как только Кристо это услышал – он понял, что на арену не пойдет ни за какие ириски.

Мелита с любопытством рассматривала комнату, в которой целестийская парфюмерия на столе мешалась с контрабандными плакатами музыкальных групп по стенам; в углу лежали карикатуры (запрещенные) на Дремлющего, а из-под них беззастенчиво выглядывал журнал из внешнего мира, очень фривольного содержания.

– Бестия с вами посчитаться хочет, – наконец просто сказала она. – За ту историю с Прыгунками и Гидрой Гекаты. Всё не может успокоиться, что вы ее лишили славы… Хотя чего там огорчаться? Не пройдешь – будешь опять практикантом…

А потом его направят куда-нибудь к экспериментаторам – щиты над ними держать во время их диких опытов. Кристо хмуро подвыл из положения лежа. Худо было как раз то, что он уже свыкся с положением артефактора-оперативника, да и Дара как напарница была не хуже других, да он даже к закидонам Ковальски привыкать начал!

– А может, не так все страшно? – жизнерадостно продолжила Мелита. – О, Дара! Ты, случайно не знаешь, как продержаться на арене три минуты против Бестии?

Вошедшая Дара мрачно усмехнулась, как бы говоря «на арене увидим». Похоже, ей прямо-таки не терпелось.

– Хочу заметить, – встрял Нольдиус, трогая набеленную щеку, – что в случае с Дарой ситуация понятна: ее способности к артемагии никто не оспаривает. Однако в случае с Кристо нужны либо спонтанно появившиеся навыки телесной магии, либо… понятия не имею… какая-то иная тактика…

Мелита ничего не ответила и задумалась. Дара, отыскав в хаосе вещей комнаты (у нее был хаос и похуже) низкое сидение, уселась и принялась за общение с очередным предметом – опасного вида заколкой с длинной иглой. А в комнату уже влетели Хет и Скриптор, олицетворяющие информационную стихию артефактория.

– П-привет, – поперхнулся Хет, узрев привязанного Кристо. Тот не ответил и молча вперился в потолок. «Кто-нибудь… похороните меня вместе с этой кроватью», – говорило его выражение лица.

«Мы узнали, что такое «пасынки», – Скриптор, как всегда, не говорил, а писал в воздухе. – Сначала, конечно, думали, что это чьи-то приемные сыновья…»

– Да неуже-е-ели?!

– А потом Скрипт влез в архивы и отрыл там кое-что! – возбужденно вступил Хет. – «Пасынки камня» – существа, рожденные при помощи магии!

«Больше артемагии, – поправил Скриптор. Он скромненько застыл на пороге, а Хет задвигался по комнате, заглядываясь сразу на всё. – Это что-то вроде нежити, но созданное неестественным путем. То есть, рождается-то оно естественно, но потом изменяется в другой вид при помощи артемагии – очень черная и очень тонкая магия… Я не всё понял…»

– Потому что трактат был написан еще до Альтау и на древнем языке! – возбужденно пояснил Хет. – Но там было что-то вроде того, что артефакты губительны для детей в больших количествах – знаете про это?

– Не совсем так, – отозвалась Дара задумчиво. – Скорее, артефакты, если их много, пытаются подчинить ребенка своей воле… Если ребенку, который не может еще сам мыслить, дать мощный артефакт, даже спящий – энергетические нити мало-помалу начинают опутывать ребенка, узлы впиваются ему в душу, питаются от его жизненных сил и магии… Ребенок вырастает подчиненным воле артефакта – подобием предмета. Долго они не живут, но изменения, которые с ними происходят… – у нее брезгливо передернулось лицо.

– Ага, ага, так вот, если в скопище артефактов, даже спящих, класть яйца птиц или драконов, или там, василисков – влияние начинает проявляться еще раньше и четче. И потом вылупляются такие твари, которые послушны воле того, кто прикоснется к ним первым…

«Так некоторые артефакты признают власть над собой – мечи, например», – не пожелал отстать Скриптор.

– Да, так эти гады потом будут убивать себе подобных, то есть, тех, кем они могли бы стать, если бы не артефакты, понимаете? Так вот, самое интересное, – Хет нагнулся вперед, и глаза у него заблестели маниакально, – помните, я несколько месяцев назад говорил вам: слухи, мол, среди разводчиков ходят, что драконьи яйца пропадают. Помните, да?

Кристо вспомнил, хоть и смутно – был такой разговор, только вот они с Дарой как раз готовились в очередной рейд, а потому внимания и не обратили… Он перестал дергаться на своей кровати. Лежал и смотрел, как понимают остальные. И до него помалу доходило.

Ведь убить-то дракона сложно. Само-то собою, сейчас драконы уже не те, что раньше, в холдонские, скажем, времена. После Альтау появились Энгерн Приручитель и его компания, начали помалу с драконами работать, ну и превратили в полезных животин, а то горячие головы думали уже истреблять драконов до единого (Кристо обнаружил, что вспоминает текст учебника, с ужасом затряс головой и вернулся к мысли). Да так-то, нынешние драконы – и вовсе лапочки. Пламенем не все дышат, нападать – не нападают, и всё понимают, ну вот прямо как собаки. Только вот броня у них крепкая, скорость – хорошая, зубы – острые. Да и без погонщиков они не летают. Бывают, конечно, столкнутся или сцепятся в воздухе, только…

Только получается, что если уж нужно убить дракона – нужен дракон. А лучше – несколько. А обычного дракона пока вырастишь, пока натравишь на сородичей… да еще и управлять такой штукой – это надо нехило поучиться. Вон, Ковальски может подтвердить.

А с этими тварями, как их там, «пасынками»… из драконьих яиц созданными… с ними, значит, получилось проще.

– Мне приходилось слышать, – переживая за свой имидж, начал Нольдиус, – что несколько дракси не справились с управлением в последний месяц – расшиблись…

Помолчали. Кристо представились хищные твари, которые накинулись на них в воздухе. Наверняка ведь за дракси приняли.

– А зачем? – задала Мелита простейший вопрос. – Зачем кому-то сшибать драконов? Транспорта нас лишить хотят? Воюют против Воздушного Ведомства? Или они пытаются избавиться от…

И поглядела на Кристо, который сразу же занервничал. Мало ему Бестии на испытаниях.

– Эге! Кто это так сильно хочет меня укокать?

– Назвать? – оживился Хет, но Мелита с улыбкой отмахнулась:

– Не надо перечисления учителей, малышни и бывших девушек. Тебя или Дару – вряд ли. Вот Оплота Одонара…

– Который на самом деле не Оплот Одонара?

– А кто об этом знает?

Кристо замолчал, а Мелита уже обнаружила на его столе шоколадные конфеты и принялась их с восторгом потрошить: шоколад был в Целестии редкостью, и лакомка Мелита знала в нем толк.

– Я немного угощусь? – спросила она, запихивая в рот третью конфетку.

– Для тебя привез, – ответил привязанный Кристо. – Ладно, дайте и мне одну. Заодно развяжите, а? Хет, убери лапы от конфет – без лап останешься, смуррило!

Дару эта суета сует как будто не смущала: она думала, нахмурив брови и сильнее обычного выпятив подбородок.

– Очень может быть, что это контрабандисты, – наконец сказала она медленно. – После битвы с Прыгунками больше сотни осталось на свободе, а старое селение вообще не трогали… И Ягамото поставлял им артефакты… И к Максу у них могут быть очень большие вопросы, если вспомнить смерть Эльзы… Хет! А можно как-нибудь узнать, кто погибал в этих дракси, которые с управлением не справились?

Хет радостно улыбнулся во весь широченный рот. Он обожал трудные задачки. Это у него называлось «добыть информацию из воздуха».

– За несколько дней – но попробуем!

– Куча спящих артефактов, довольно мощных, в Целестии, – Мелита, очаровательно морща лоб, загибала пальцы, – куча спящих артефактов, довольно мощных, во внешнем мире у этого Максова босса… а куда смотрит руководитель звеньями?

– В рот Оранжевому Магистру! – дружно проскандировали все, за исключением благовоспитанного Нольдиуса. Дара прибавила, сжимая в ладони свою заколку:

– Она только вчера послала во внешний мир разведку, чтобы найти Ягамото.

– Великий дуэт «два Ка», – прибавил Хет, хихикая.

Все дружно подняли глаза вверх, похоронив разведмиссию. Звено «Два Ка» – Рафла Камелия и Хема Камбала – неизменно проваливало почти все рейды из-за склочного характера мага и артемага. Артемагиня Камелия при этом была стервой утонченной и аристократической, а боевой маг Камбала – деревенской истеричкой с запасом нехороших слов. Дуэт старались мотать по мирам как можно чаще, чтобы не учинять хаоса в артефактории. Видимо, на этот раз послать это звено было некуда.

– Стоп-стоп, – вскинула руки Мелита. – Это не про них шепчутся, что лет тридцать назад они уже ходили во внешний мир, так там какая-то полынь взорвалась, и крепко взорвалась?

– Было дело…

– И о том, что полста лет назад они Камерун с Китаем спутали?

– Тоже правда…

– А почему им на этот раз гида не дали? Ну, Макс мог бы…

Все в ужасе оглянулись на Мелиту. Да уж, вояж с двумя грызущимися между собой пятисотлетними тетками был пределом мечтаний Макса Ковальски – как будто ему не хватало Дары и Кристо.

– Мелита, он тебе что-нибудь сделал? – встревоженно заговорил Нольдиус. – Или сказал что-нибудь? Скажи мне, и я…

– Вообще-то я имела в виду, что Бестия его не любит и могла бы впрячь в эту миссию.

Все посмотрели на Дару, которая в последнее время единственная общалась с Максом. Артемагиня отозвалась, неотрывно глядя на вещицу в своей руке:

– Макс уйдет после квалификации. Навсегда.

– Из-за Лори? Да?

Лорелея в последние дни перестала показываться в саду. Ее можно было увидеть только на той самой, единственной башне Одонара, глядящей в сторону ворот. Макс, в свою очередь, почти перестал показываться из собственной комнаты, хотя если выходил – вел себя в точности как всегда.

– Круто, – от полноты чувств выдохнул Кристо, расслабляясь на кровати. – Наконец он уберется отсюда! Платочком ему помашу. А что Бестия его никуда не посылает – может, у нее на него другие планы?

И он нагло заржал, и, конечно, тут же получил по голове от Дары. Кристо состроил ей «страшные глаза» – куда бьешь, тут же Мелита! – но Мелита как будто не видела его позора и была чем-то осенена. Это заставило Кристо поежиться.

Когда Мелиту осеняло – от ее деятельности кто-нибудь начинал страдать, а уж планы она умела строить… в своем роде отличные.

Кристо заподозрил это, когда на следующий день Нольдиус вдруг отпустил его в туалет с первой просьбы. И выпучивать глаза с мукой на лице не пришлось. Кристо, само собой, тут же нырнул в противоположную туалету сторону – к трапезной, желая быстренько прихватить чего-нибудь пожевать, а потом удрать к озеру – покурить на свежем воздухе и побездельничать, оплакивая деньки перед боем с Феллой.

Он даже почти не удивился, когда наткнулся на Макса. И когда услышал:

– А, вот ты где.

Он только успел подумать, что «во не прет!»

К еще большему невезению, поблизости оказался тренировочный зал, в который Кристо мгновенно втолкнули.

– Готовишься, значит, – почти ласково прошипел Макс, первым делом затушив сигарету, которую Кристо попытался закурить.

– Тебе какое дело?

– Заткнись, слушай и попытайся думать. Через девять дней тебе придется продержаться три минуты против Бестии. Твое мнение?

– Дело швах.

– Близко к этому. Фелла не слишком-то тебя любит.

– Сказал! Она меня размажет!

– Едва ли до смерти, – Макс не спеша прошелся по залу, – директор наложил ограничения на опасные артефакты или пассы.

Кристо скептически следил за ним сквозь пряди, жалея, что не успел раздобыть хотя бы сардельку из трапезы – себе в утешение. Ковальски усмехнулся почти мечтательно.

– Но ей можно будет использовать серп.

– Вот спасибочки, – бурчание Кристо в основном относилось к усмешке Макса.

– Итого, у нее есть возможность использовать артемагию, телесную магию и серп. Ты же можешь пользоваться магией, концентратором и любым холодным оружием. Я пытался договориться с Экстером насчет применения огнестрельного – он не согласился.

Кристо следил за Максом недоверчиво. Это с чего бы ему проявлять такую заботу. Неужто, и родную «беретту» бы отдал только для того, чтобы Кристо смог выдержать?

– Так, а… чего мы тут тогда делаем?

– Стоим. Тренировать тебя буду я.

В ответ на это Кристо покивал, развернулся и преспокойно потопал на выход – напиваться до смерти. Ему предстоит бой с пятым пажем Альтау, а учить его будет иномирец сорока лет от роду. Это не тянуло даже на «попал».

– Направляешься к директору? – подгадал Ковальски сзади.

– К себе в комнату, – огрызнулся Кристо. – До боя меня не трогать, ясно? Если только вдруг Холдон поднимется.

Макс понимающе промолчал. Кристо шел к двери, и с каждым шагом это молчание корежило его изнутри. Откуда-то брались вопросы, взлетали и кривлялись перед глазами. Один был важнее остальных, и Кристо не утерпел:

– Кто тебя выбрал?

Макс неторопливо перебирал оружейный лом, сваленный у дальней стены.

– Сначала меня просил об этом Мечтатель. Потом подошла Дара. За ней появилась Мелита, причем Хета и Нольдиуса она тащила за руки…

У Кристо при упоминании Мелиты что-то полыхнуло в груди, и он невольно сделал шаг в обратном направлении.

– Просьба Бестии была решающей, – добавил Макс, оценивающе взвешивая древнюю секиру.

Челюсть Кристо поползла вниз, норовя заклинить в неловком положении.

– Бестия тебя просила?!

– «Посмотрим, чего ты стоишь как учитель, иномирец, – процитировал Ковальски. – Мое мнение – тебе лучше отказаться сразу».

Ну да, ну да. Кристо зажмурился. Вот уж, конечно, об отказе после такого речь даже и не шла. Стало быть, тут пахнет не просто квалификацией, а ещё одной драчкой Бестии и Ковальски. Только ребра теперь будут болеть у Кристо. Удобно-то как.

– А почему выбрали тебя, а не Нереиду там, или Тилайду, или…

– Понятия не имею. Разве что, может быть, из-за моих маленьких заслуг годовой давности.

Кристо заткнулся. Ну да, четыре мага и один человек − против двух сотен контрабандистов, спасение Одонара, уничтожение древнего артефакта и главы контрабандистов. Маленькие такие заслуги.

– У нас же был Браслет Гекаты…

– Зато здесь у тебя один противник.

Кристо смирился, остался (больше из-за Мелиты), только тяжело вздохнул и прокомментировал:

– Так это ж Бестия!

– Верно подмечено, – согласился Макс. Он вытащил из кучи лома целый щит, покрутил и положил отдельно. Потом неторопливо извлек дротик. – Половина победы – готовность к бою. Не подготовка. Готовность, – он постучал по виску. – У тебя достаточно легкая задача…

Кристо недоверчиво хмыкнул.

– …ты знаешь, кто твой противник. Если бы ты встретился с величиной неизвестной, тебе пришлось бы размышлять по ходу поединка, поскольку размышляешь ты вообще с трудом, бой был бы проигран. Но о Бестии ты знаешь многое. Видел её в деле. Просчитай, на что она способна. Что она тебе может противопоставить и чего не может?