Текст книги "Колоски (СИ)"

Автор книги: Елена Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

А Артём лихорадочно сваливал на сервировочный столик все сорта чая, что были в доме, и кофе, и какао, и заначку шоколада из морозилки выковырял. Надо хоть чем-то заинтересовать их, хоть такой ерундой, но заинтересовать, тогда они, может, и не уйдут насовсем! И будут заходить, пусть и нечасто, пусть и не к Артёму! И там, где они будут появляться, Земля станет лучше, пусть ненадолго, пусть на небольшом участке – но лучше! А Артём просто будет знать, что они всё-таки есть – а это очень много, и это гораздо лучше, чем знать, что их нет и никогда не было, что это просто сказки…

Глава десятая
Свои и чужие

Дон сидел дома. Окно было открыто. Осень, а тепло, как летом. Снизу долетал гул голосов из зала корчмы, но это не мешало – это правильные звуки. Это просто жизнь. Главное – запахи не долетают, они хороши там, внизу, где едят, поэтому и отводятся на ту сторону дома, где нет окон. А здесь пахнет ветром с реки, увядающим осенним садом, и лишь слегка – дымом, домашним, печным. Не хочет Лиса от дровяной печки отказываться. А может – и права. Запах дома должен быть привычным, иначе дом может показаться чужим. А свой дом – это очень много, это почти всё. Странно, почему-то дом Льи, в котором он прожил не одну сотню лет, своим называть он никогда даже не думал. Это был дом Льи, и никак иначе. А корчма довольно неудобна, и место не особо удачное, и шумно бывает – а ощущается чем-то родным, будто сам строил. Права была Лиса, когда отказалась переезжать отсюда. Но Дон тогда ещё не понял, не успел ещё почувствовать, вот и погорячился. Зачем, мол, жить в глуши, когда можно в Столице. А вот затем. Это очень здорово, когда есть дом, который ощущаешь своим. Не называешь, а ощущаешь, это разное. И своя жена. Именно жена, хозяйка, а не энк, как у большинства ле Скайн. Это правильнее. Интересно: он уже дракон, а критерий правильности остался, как у вампира. Наверно, это уже навсегда. Не лечится, хмыкнул он. А может, это из-за того, что он перестроился под вампира – так оказалось удобнее, и не только ему, но и окружающим. Как выяснилось, слишком живой – это так же плохо, как и совсем мёртвый. Надо будет обдумать это поосновательней, но потом.

– «Вот эту руку сюда, эту сюда, ногу вот так», – мурлыкал Дон. Любой земной менеджер душу бы прозакладывал за возможность записать это мурлыканье, а слушатели пачками бы фанатели и исходили на слюну. Но такой расклад Дону в голову не приходил. Из ушей его торчали наушники, на груди болтался МП-3. Можно, конечно, с видеошара, но так экзотичнее. Да-а, музыка у этих людей действительно оказалась интересная, и слова очень правильные, впору, как Вэйт, задуматься, откуда они это знают: – «Вот эту голову так, смотри на меня, двигайся в такт…» – если это аккуратно перевести, ле Скайн будут пищать от счастья. Нет, дальше земель ле Скайн это, конечно не пойдёт, на видеошар тоже, даже для местного вещания – люди на фермах могут неправильно понять. Но на вечеринках с энками – за милую душу. А у Дона появится несколько лишних зверей в кармане. Люди Мира такой музыки так и не придумали, видимо потому, что всегда ориентировались на эльфийские распевы, где всё плавно и полифонично. А эти ритмы, синкопированные, рваные, нервные – просто революция! – «Когда я делаю так, ты делай вот так, теперь поворот, хорошо. Я знаю: вряд ли мы увидимся ещё!»

И на Перворождённых появился рычаг давления. Лошади! В этом мире они есть, и не один вид, а много разных. В беседах с райном Бертом они этот вопрос как-то упустили. Видимо, просто забыли. А зря – миры-то похожи! И даже когда Дон увидел на стене комнаты этого забавного Артёма картинку со Зверем, тоже не сразу сообразил, что Зверей-то здесь быть никак не может! А лошади и могут, и есть. Так что Риан нервно курит трубку в сторонке, а вопрос с машиной дэ Форнелла решается на другом уровне. Квалинести и Великий дом ле Скайн. Главное, чтобы Йэльф сыграл правильно, чтобы их компания не вылетела из проекта. Было бы обидно оказаться в стороне после всех усилий. А под шумок можно будет легализовать Лайма, сколько же можно мёртвым числиться? И Ри – хватит ему в одиночестве сидеть, оно на пользу никому не идёт, совсем одичал со своей великой целью! Цель, считай, уже достигнута, можно бы и расслабиться. А Лисы не видать ему, как ящеричьих ушей! Тут уж хоть с зеркалом, хоть без зеркала. По крайней мере, до той поры, пока она не научится хоть слегка доверять на слово тем, кого не «держала за руку», как говорят Видящие. Да он, вроде, и успокоился уже, склеротик старый. Как до него дошло про Вэйтэльфи – до сих пор, как пришибленный. Всё-таки, первое впечатление – самое верное: телёнок он! А Лису надо отвлечь и успокоить. Если у всех драконов потенциал, как у Ри – страшно подумать, что она, необученная, может натворить в депрессии. Надо Рогана и Ри срочно озадачить, пусть её магии обучают, а главное – контролю. В этом люди правы: бесконтрольная мощь опасна для всех – и для окружающих, и для владельца. И с падолётами с этими надо что-то придумать, не бросать же? Столько работали, а теперь они им и не нужны, свои крылья есть. Кому бы их втюхать? Может, Риану подарить, в качестве утешения? И отвлечения от драконьих дел. Воспари в синеву, оставляя мирские тревоги там, внизу далеко, на привычной земле. И ветра запоют о блистающей в небе дороге, и о том, как легко затеряться во мгле… Надо это обдумать. Но пока перевод:

– «Если ты хочешь жить и сдохнуть красиво, запомни алгоритм – слова: вот эту руку сюда…» – так, для ле Скайн «жить» и «сдохнуть» надо поменять местами. Очень странная вещь: многие слова просто невероятно похожи на общую речь, и не только созвучием, но и смыслом! И не только в этом языке, ещё и в языке райна Берта многие проскальзывали. «Рука» – «руко» – работа верхней малой конечности. А у райна Берта это «Ханд» – бросающая камень. То есть, тоже рука. И таких совпадений множество. Интересно, чем это может быть вызвано? А есть ещё и другие языки, интересно, там тоже будут совпадения? И на этих других языках тоже есть песни. Можно будет наведаться хотя бы в эту Англию, тоже крови добыть, да перевести пару песен, благо с координатами теперь проблем нет. У Артёма оказались карты этого мира, вполне подробные, а коэффициент поправки на разницу измерений произвести – великим математиком быть не надо! И райна Берта, кстати, теперь действительно реально отправить домой, с картами это просто. Забавная зверюшка этот Артём, страсть к чудесам прямо истерическая! Над десятком светляков, что ему Вэйт с Йэльфом нащёлкали, как курица над яйцами кудахтал! Нет, как Вэйт над черенками этого «чая». Роган с Саймоном помудрили, с пятой попытки вывели-таки портал на плантацию чайных кустов, и теперь Вэйт тоже «плантатор», как это в Артёмовском мире называется. Все пять саженцев прижились. А ещё кофе, шоколад и те цветочки со смешным названием. Пока это ещё прутики, но у Вэйта проснулась-таки эльфийская магия, так что, к концу года первый урожай уже будет. Нет, новинки – это всегда здорово. И денежно. А воздух на чайной плантации оказался неплохим, и температура подходящая, вполне тепло. Может, и найдутся желающие там поселиться. Эти, из Квалинести, они странные, кто знает, что им в голову придёт. Маяки-то и на чайной плантации и в квартире у Артёма пока оставили. И несколько печатей с маяками ему оставили – пусть поездит и оставит их там, где эльфам, по его мнению, можно появляться без опасений за свою жизнь и рассудок. И на самого Артёма маяк повесили, мало ли что. Такое безоглядное стремление быть полезным вполне достойно некоторой заботы с их стороны. Одни кроссворды чего стоят! Скоро их компания станет очень богатой, кроссворды Старейшины из рук будут рвать, лишь бы не с руками вместе! Нет, идея-то уйдёт, но сливки снять успеем. Жаль, что Перворождённые сразу после войны долгосрочное патентование отменили. Всего год – это так мало. С другой стороны – может они и правы. Патент у вечноживущего – это печально. Да ладно, им хватит. И Артёму хватит отстегнуть за посредничество. Хороший мальчик, очень забавный, только очень больной. Был. И он прав – его мир болен, и что делать – пока неясно, это не один человек, которого можно привести в порядок силами одного целителя. Да и можно ли вообще там что-то сделать? Работы немеряно, и очень грязной, а им бы со своими делами сначала разобраться. С драконьими.

Мастер Корнэл сбросил первым делом сапоги. Да, лёгкие, да, из тонкой кожи прекрасной выделки, но как же без них хорошо! А потом, по дороге в ванную, и вся остальная одежда полетела на пол. Сбросив последнюю тряпку и перекинувшись, Лья с удовольствием потянулась и включила воду. В мужском облике проще, кто бы спорил, но изначально она женщина и забывать об этом не собирается. На сегодня всё, никаких дел, никто её уже не увидит, можно расслабиться. Эх, подарок Дона уже кончается, пены осталось раза на два, а жаль. И вообще, пропал он куда-то, давно не видно. В гости к нему сходить, что ли? И Йэльфа не дозваться, отчёт сдавать некому. Где их всех носит? Опять затевают что-то неугомонные ле Скайн, а послу потом расхлёбывать. С другой стороны, слава Жнецу, что Йэльф в своё время пропихнул её на это место. Не скучно, прямо скажем!

Смыла под душем в углу дневную пыль и улеглась в пену. Пусть хоть сто раз говорят, что цветочные ароматы похожи на запах испуганного эльфа – а ей нравится! И завтра во Дворец не надо, можно целый день фиалкой пахнуть. Исключительно для собственного удовольствия. Включила видеошар и целый час, лёжа в пене, хихикала над слезливым эльфийским сериалом. Правильно про них говорят – «сериалы из жизни растений». Нет, когда люди пытаются сыграть вампиров или эльфов – это просто глупо, но когда эльфы изображают людей – это уже анекдот! По замыслу режиссёра – злобный бандит, брутальный хам, а получился такой сла-аденький, прилизанный хамчик. Прелесть! Так и хочется козу этому душке-капризуле показать: «У-тю-тю!» и пальцем в пузико потыкать! В накладной пресс. Из десяти мужчин на-райе меньше половины с мечным боем знакомы, семья на-фэйери – приятное исключение. А зачем, правда? Люди и так медленнее и слабее. Сказочные идиоты! Ну, да, человек, попрыгавший с мечом, отнюдь не розами пахнет, ну так вставили бы себе фильтры в носики на время съёмки!

На кухне растёрла три желтка с мёдом, смешала с козьим молоком – пристрастилась к нему в последнее время. Дороже, да, но может себе позволить. Она вообще много чего может себе теперь позволить, если по деньгам – но не по времени. Посол от Дома ле Скайн – замечательная должность для контрабандиста, а Дворец – бездонная яма для сбыта. Дроу до сих пор не просекли, что, пока Фил на площадке обмена оформляет вполне официальную сделку, Фол за ближайшими кустами проводит совершенно нелегальный обмен. А может, им просто наплевать. И все всем довольны. Только времени в результате не хватает катастрофически, домашнего энка не завести, и приходится перебиваться всякими случайными связями, а это напрягает. Никогда не знаешь заранее, на что нарвёшься. Вон, в последний раз, вполне приятная райя была, а энергетика и эмоциональный фон оказались, как у козы. Нет, с козой лучше было бы, коза не пыталась бы страдать, как эта вдовушка, на тему – морально ли её поведение. Причём, именно пыталась, что-то плоховато у неё оно получалось, это страдание. Вяло как-то, неестественно, как цену себе набивала… А может, и впрямь денег хотела? Фу! Но горечи душевного страдания в энергопотоке так и не появилось – да и слава Жнецу с другой-то стороны! Н-нда-а…

Видеошар проиграл несколько тактов из «Песни леса». Письмо, от кого бы? А-а, лёгок на помине!

«Имею наглость пригласить благословенную райю Корнэвиллью дэ Тэрон на уединённый ужин в любое удобное для неё время!»

Наглец! Ну, да, он так и написал… Лья засмеялась. Дон в своём репертуаре! Ладно, давненько мы с ним не ужинали, а даже просто поговорить наедине очень приятно. С ним можно быть самой собой, он не предаст, он её понимает и принимает. Пусть даже изображает понимание, но делает это хорошо. Вот кому бы в сериалах сниматься, лис пронырливый! Вот завтра и поговорим. Так, «Благословенный райн Донни дэ Мирион! Обстоятельства позволяют мне увидеть вас завтра…»

Полумрак, тяжёлые шторы плотно задёрнуты, на столике свечи, вино и хризантемы. Хорошо, что она смыла свои фиалки. И ещё очень характерный запах – гостиница, точно. И портал прямо в номер, по маяку. Совсем тайно. И по делу? Не обнял, даже не подошёл, хоть и встал при её появлении, серьёзный такой. И держится спиной к свету, упорно. Что за… И ещё чем-то пахнет, знакомым, очень знакомым, только чем? Забытым, из очень далёкого прошлого…

– Почувствовала? – улыбнулся Дон.

– Что-то – да. Но не могу вспомнить… – нахмурилась она.

– Помочь, или помучаешься? – шагнул он к Лье и откинул с головы глубокий капюшон. – Это было так давно… – и Лья ахнула. Перед ней стоял дроу.

– Рэнни… – она растерянно провела рукой по его щеке. Тёплая…

А Дон засмеялся, довольный эффектом.

– Боюсь, что всё-таки Донни. Это долгая история, Лья. И что во мне, кроме облика, осталось от Рэнни, можешь сказать только ты. Думаю – немного. Так что угодно благословенной райе? Ужин, историю? Меня?

Для Льи выбор был очевиден. Всё, но в обратном порядке.

– Да, ты сильно изменился, – парой часов позже задумчиво сказала Лья. – У тебя всегда был привкус талой воды с запахом цветов, а сейчас это целый мир, там просто жить можно! Ты… вырос… И такие странные вещи рассказываешь…

– Пойдём в драконы, Лья, – серьёзно попросил Дон. Очки он снял, глаза в свете свечей сверкали зеленью. Только это и напоминало, что он уже не дроу. – Ты нам нужна. Я не знаю, станешь ты Льёй или Мастером при обороте, этого так никто и не понял, но твоя хватка нам необходима. Понимаешь, мы все одиночки, поэтому очень разобщены, и некому согнать нас в кучу. Лиса, может, и могла бы, ты ж её знаешь, но она сама в полном раздрае, ей ни до чего сейчас, в себе бы разобраться.

– Полотенцем? – хмыкнула Лья.

– Ну почему же? – засмеялся Дон. – Принц наш аж шваброй вдоль спины удостоился! Достиг! Ага. Гордится страшно! Так, кто ещё? Лайм хорош на аврал, прекрасный организатор, но в магии ноль, поэтому самоустранился. Может быть потом, когда Ри и Роган его обучат, но не сейчас. Для него неприемлемо быть одновременно учеником и начальником для того же Ри или меня. Не считает, видишь ли, для себя возможным командовать наставниками. А Дэрри ещё думает, надо ему в драконы, или в уголке постоять. Боится, что Венец Жнеца его отвергнет! Если уж после поднятия не отверг, так уж теперь-то и тем более, но он всё равно боится. Уже я ему объяснял, уже Роган объяснял, и Ри ему объяснял – у артефакта формальная логика, что тут думать? Нет, думает, Кулак с ушами. Было бы чем. Остальные… Оба Старейшины ведут себя, как Перворождённые, все на эмоциях, сплошная импульсивность и порыв, так бы и прибил! Роган – маг, этим всё сказано, Фэрри просто мал и глуп, Ри слишком рассеян, с этой своей великой миссией, а Саймон пока не от мира сего. Он хороший парень, несмотря на то, что вор, очень трепетно относится к женскому полу – кажется, у него дома матриархат. Но, при всём дружелюбии, он тоже одиночка, и неизвестно, когда у него произойдёт перестройка сознания на местные реалии. Пока что он ящер, и иначе себя не мыслит. А я устал, Лья. Я не могу думать за них за всех, а в правильном направлении ни у кого не выходит. Даже не так: в задаче не стоит, понимаешь? У всех жутко важные личные проблемы, а общую картину никто представить и не пытается. Ри, кажется, вообще собирался создать государство драконов на том материке, вот такая глупость. Помнишь, ты меня гоняла по истории человеческой цивилизации? Несколько государств, сплошные конфликты, а я стонал – мол, кому это нужно? То время не вернётся, а сейчас с таким количеством магии при противостоянии мир развалится, вымрем, как лошади. Вот теперь и пригодилась наука, могу оценить, насколько опасен этот его план. Разделение рано или поздно приведёт к непониманию и межрасовому конфликту. Наоборот, нам надо интегрироваться, тем более что это просто, мы можем принять любой вид, и дела в Мире у каждого остались. Да мы уже интегрированы, тут и усилий не надо, только маскировка. А я всё это понимаю, но правильный подход к каждому найти не смог. Ты меня многому научила, но тут нужен именно талант. И с Рианом у тебя хорошо получается, а Дэрри он не послушает, да и меня не особо. В общем, Лья, без тебя никак! Спасай! Знаешь, не будь у меня навыка ле Скайн собирать энергию, я бы уже спёкся. Живые, всё же, здорово устают. А я уже и забыл, как это бывает.

– Мой чёрный принц пришёл ко мне с дарами… – задумчиво пропустила Лья сквозь пальцы жёсткие белые волосы дроу. – Значит, живой, и дракон? Звучит заманчиво. Покатаешь?

– А то! Но ты упустила одну деталь, всё ещё интереснее. Йэльф сразу заявил, что его страшно интересует материнство, как процесс, – засмеялся Дон. – А Ри сокрушается, что только у Йэльфа мозги в эту сторону работают.

– Дети… – поморщилась Лья. – Не знаю. Может, когда оживу – задумаюсь, а пока не привлекает. Обойди Жнец, получится такая же Ника, как у вас с Лисой – да я повешусь! А вот магия… Такой потенциал… Всегда хотела стать сильным магом. Так, давай-ка поподробнее. Всё. Абсолютно. И с начала. И вина принеси мне, пожалуйста. А как ты с Госпиталем решил?

Дон принёс ей бокал вина в постель и устроился рядом – рассказывать и заплетать чёрную гриву Льи в мелкие косички.

– А что с Госпиталем? Номерок на рецепшен забираю, отношу в келью, а уж пил я или нет – кому интересно? А так… Что я тебе могу сказать? Помнишь, на третьей полке слева у тебя такая синенькая книжка стояла, «Люди, эльфы и вампиры. Голос расы»? Там ещё говорится, что эльфы даже в безвыходной ситуации не просят помощи не из спеси или гордости, а потому, что это просто не приходит им в голову. Потому, что повальное их большинство – законченные индивидуалисты, рассчитывают только на себя, и помощь им надо не предлагать, а прямо-таки навязывать. Исключения – один на сотню, что ли?

– Ну-у, да, помню, а вампирам не приходит в голову помощь предложить, если только это не сулит им какой-то выгоды или не противоречит их пониманию правильности происходящего. Но в последнем случае они её, вообще-то, тоже не предлагают, просто начинают исправлять ситуацию в нужную им сторону.

– Во-во. Знаешь, кажется, драконы совмещают в себе оба этих милых качества. По крайней мере, Ри – точно…

Благословенный райн Берт, ах, нет, простите, достойный бюргер герр Бертольд Траум шёл домой по узкой улочке над Рейном. Уже полтора года, как он вернулся ОТТУДА. Три дня назад отпраздновали Новый Год, 1575, и снег как раз выпал, везде чисто, радостно, а на душе пасмурно, не чувствуется праздника. Отравил его тот Мир, прав был райн Донни, такое не забывается. И в остальном оказался прав. То, что раньше, совсем недавно, каких-то полтора года назад, было само собой разумеющимся и потому проходило мимо глаз, теперь в глаза бросалось. Грязь, вонь, вши, убожество. Калеки. Причём, с точки зрения ТОГО мира, калеки здесь абсолютно все! Гнилые зубы, больные желудки, больные суставы, лысины – а ведь раньше он считал это естественным! Он и сам таким был. Господи, Боже мой, да ведь мы здесь гниём заживо, вдруг понял Бертольд. В мире фэйери хоть тела у людей здоровы, а тут… Просто это происходит медленно, но постоянно! У кого-то это начинается раньше, у кого-то позднее, но со второй половины жизни разлагаться на ходу начинают все! Но только тех, у кого процесс начинает протекать быстрее, мы считаем больными. А зря! Мы здесь все ходячие трупы, хуже нежити, они хотя бы не воняют. Нет среди нас целителей, и тление тела коверкает душу, перекидывается на неё и уродует, рождает зависть, жадность и злобу. Много их вокруг, с растленной, а то и мёртвой душой в ещё живом, но больном теле, ох, много! Так вот что имел в виду отец настоятель, когда говорил с такой страстью о бренности тела и бессмертии души. А я по молодости своей не понимал, только повторял, как попугай, не разумея смысла. А ведь он говорил именно об этом: душа бессмертна, но тлен живого тела силён, он может распространиться и на неё. И, бессмертная, будет она гнить вечно. Затем и очищаются люди постом, воздержанием и молитвой, чтобы укрепить душу свою, не дать разложению тела перекинуться на неё и погубить навеки. Удивительно, но, чтобы понять всё это, надо было побывать в чужом безбожном мире и вернуться. Совсем, как говорил Йэльф – нужно было время. А у святых праведников, между прочим, даже тела и даже после смерти остаются нетленными. И на страшном суде восстанут они, как живые… мда… Не восстанут. Мощи святых растащены святой братией по десяткам монастырей… ох, Господи, прости мне мысли грешные! И ведь даже поговорить об этом не с кем. Отец настоятель, дорогой учитель, уже давно упокоился, а в местной кирхе Бертольда с такими идеями и еретиком объявить могут, образованием и широтой взглядов здесь никто не блещет. Ах, райн Донни, как же вы были правы!

– Я не советовал бы вам заявлять о своём возвращении, райн Берт, – сказал ему непривычно серьёзный райн Донни и поднял руку, пресекая возражения возмущённо вскинувшегося райна Берта. – Вас просто сожгут, – объяснил он. – Посмотрите на себя в зеркало и сравните, каким вы были – и каким стали. Мы вас вылечили, вы полностью здоровы, и это не могло не отразиться на внешнем облике. На фоне ваших… коллег, – насмешливо дёрнул он носом, – вы будете выглядеть белой вороной. Да и знакомые заинтересуются. Мы можем стереть вам память, но, думаю, от их интереса вас это не спасёт. Судя по тому, что вы рассказывали – костёр вам обеспечен в любом случае. Кроме того, вы не преступник, память мы вам можем стереть только с вашего согласия, а мне почему-то кажется, что вы не захотите лишиться этих воспоминаний. Охотиться за носферату вам тоже больше нет нужды, эту заботу мы возьмём на себя. Кстати, не посоветуете ли место, уже пользующееся дурной славой?

– Дэр Броккен, – сразу сказал Берт. – И Карпатские горы, Трансильвания. Испокон веку…

– Вот карта, покажите, будьте любезны, – и Берт увидел очередное чудо. Карты, сделанные с невероятной точностью, таких подробностей не знал никто! И он нашёл и показал на них и гору Броккен, и Карпаты, и свои родные места.

– Так вот, райн Берт, возвращаясь к вышесказанному, я предлагаю вам другой выход. Даже несколько, на ваш выбор. Вы можете опять уйти в монастырь, но уже под другим именем, всем необходимым для этого мы вас обеспечим. Можете стать сельским жителем, коровки, овечки – сколько и где укажете, причём окружающие сразу примут вас за своего, по крайней мере – несколько человек вас «вспомнят». А можете приобрести дом в городе и не делать ровным счётом ничего всю оставшуюся жизнь: вы безвинно пострадавший, Корона в таких случаях не скупится. Вы ведь поняли, что мы неправильные эльфы, наше золото не превращается с рассветом в сухие листья и мох, – улыбнулся он. – Что же касается охоты на вампиров… Райн Берт, боюсь, знакомство с нашим миром сыграло с вами дурную шутку. Да, предохраняющие блоки от морока мы вам поставим, но, признайтесь сами себе: увидев там одного из нас, вы можете задуматься, а не разумный ли он – и промедление будет стоить вам жизни. Может, лучше останетесь, ведь вам здесь нравится? Подумайте пару недель, время есть.

Берт думал. И не две недели – целый месяц. Пару раз через райна Фрамина вызывал райна Донни, уточнял, советовался. В конечном счёте решил, что в его возрасте поздно становиться послушником, лучше попробовать стать бюргером. Господу можно служить везде, и самым разным образом, было бы желание. Глядя на родной мир сверху через портал, выбрал маленький тихий городок над Рейном, а уж каким образом у него появились права на дом в этом городке – он и спрашивать у райна Донни не стал. И как в подвале появился вмурованный в стену сейф, тоже выяснять не пытался. Сундук, как сказал райн Донни – ненадёжно, могут ограбить. А о таком хранилище никто не заподозрит, такая вещь пока в мире неизвестна. Золота в этом сейфе действительно могло хватить до конца жизни, и даже не Берта, а его детей, если они у него появятся.

Берта больше беспокоили не деньги, а то, как он пойдёт к исповеди, но и тут райн Донни его успокоил:

– Райн Берт, поверьте, мы внимательнейшим образом изучили записи по принятой у вас религии, и могу заверить, что по вашим собственным установкам никакого урона душе нашими заклятьями не нанесено. Вы, можно сказать, невинная жертва произвола. Нет, правда – а что вы можете сделать? Правильно: ничего. Но ничего ужасного мы с вами делать и не собираемся. Единственное, что может вызвать у вас некоторый протест – у вас, не у Господа – небольшое ограничение, которое мы на вас наложим, но, поверьте, это для вашего блага. Вам не придётся бороться с искушением рассказать на исповеди, где вы были и что здесь видели, рискуя при этом попасть на костёр. Вы просто не сможете этого сделать. А спрашивать никто не будет. Людям, знающим вас, было бы сложно отвести внимание, а остальным и в голову не придёт поинтересоваться, кто вы и откуда взялись. Я рассказывал вам о Поиске, у нас это обычная практика. А уж быть приятным или противным незнакомцем – зависит только от вас, – засмеялся Дон.

– Но… райн Донни, ведь на тех носферату, с моей родины, и святое распятие, и прочие символы вполне действуют. Не получится ли так, что и ваши заклятия развеются, когда я вернусь домой?

– Они действуют потому, что сами ваши носферату в это верят, это мы уже сумели понять. Действует сама их вера в то, что это должно действовать, вы понимаете? Можно сказать, что их вера их и убивает, – пожал плечами Дон и деликатно замолчал, увидев потрясение, обозначившееся на лице Берта.

Святая инквизиция в Германии к возвращению Бертольда уже не действовала, недавно закончилась война. Больше двухсот лет прошло здесь за несколько месяцев ТАМ. Видимо, это правда, что время в стране фэйери движется быстрее. Вернее, это Берт так думал, а Дон не стал отрицать. Даже не соврал – промолчал. На самом деле, он взял у Артёма учебник истории и выбрал для возвращения своего подопечного самый спокойный кусок, с минимумом войн. Правда, нелегко это оказалось, всё время у них там кто-то воевал. Так люди, чего от них ещё ждать? Но Берт этот – неплохой, в сущности, мужик. И так намучился, пусть уж спокойно доживёт свои тридцать или сорок лет. И из тех, кто знал его, никого не осталось, никто не станет докапываться, почему он стал так молодо выглядеть.

И вот уже прошло полтора года. Берт много молился, часто ходил в храм, жертвовал в меру, чтобы не привлекать внимания. С большим интересом и ещё большей осторожностью ознакомился с произошедшими за его отсутствие событиями. Орден иезуитов и сам Игнатий Лойола вызвали в нём восхищение, правда, к изречению «цель оправдывает средства» он, всё же, прибавил бы слово «иногда». Среди соседей прослыл он человеком набожным, обеспеченным и серьёзным, сначала с ним только здоровались, потом стали приглашать в гости. Берт отозвался несколько раз, но поняв, что его решили женить, стал осторожен, большинство приглашений всё чаще отклонял. Вежливо, но непреклонно. Пусть он и не в монастыре, но целибат в своё время принял добровольно и не собирался это изменять. Общался он с тех пор только с такими же холостяками, как он сам. И совершенно не понимал, как жить дальше. То, чему он посвятил свою жизнь – избавление людей от порождений тьмы – было снято с его плеч, в этом он райну Донни верил. Но больше он ничего не умел! И всё больше склонялся к мысли, что выбор его был ошибочен. Надо уходить в монастырь, там он лучше сумеет послужить Господу, чем в мирской жизни. Какая, всё же, жалость, что Игнатий Лойола жил и умер, пока Бертольд был в мире фэйери. Умнейший был человек, печально, что не удалось с ним познакомиться…

О том, чтобы вернуться в мир фэйери, Бертольд совершенно честно не думал. Хотя райн Донни оставил ему и такую возможность. Печать портала на Броккен лежала в сейфе вместе с деньгами, а там, на вершине горы, периодически включался портал ОТТУДА. Но… там ему тем более нечего делать. Там другой бог, другие люди, там всё другое, но, Господи Боже, как же там чисто! И как грязно здесь! Только и счастья, что выпал снег и прикрыл всё это свинство!

Зимой темнеет рано. Синий снег тихо похрустывал под ногами. Подмораживало. Из трактира у переправы вдоль улицы тянуло пивом и жареной рыбой. Гадость. Вечно там гудят заполночь всякие странные личности, а все достойные люди уже сидят по домам, в кругу семьи. Никого на улице, всех мороз прогнал. Надо и Берту поспешить домой, засиделся у герра Баумхольца, но уж больно вкусный штрудель его дочка принесла. Нет, дочка, слава Богу, замужняя, просто балует отца иногда, а тот и рад знакомого угостить, вот Берт и засиделся.

– Благородный господин, пожалуйста! Я так голодна… – тихий детский голос прервал его раздумья. Из тени в проулке выступила невысокая фигурка. Девочка, лет тринадцати. Берт заморгал. Что-то в этом было такое знакомое… и вопиюще неестественное… Копна чёрных кудрей, белое платье до пят… платье… Мороз на улице! И белое, как снег, лицо! Носферату! Но не шипит и не бросается, и морок не наводит, просто говорит… – Пожалуйста, господин! Я… – неловко повела она плечами, – не знаю, что мне делать… Мне дали хлеба, но… я не могу его есть, представляете? – неожиданно засмеялась девочка, встряхивая волосами. – Я хочу есть, очень хочу, но у меня не получается, – действительно, в руках она держала изрядный ломоть свежего хлеба. – А домой меня почему-то не пустили. Я постучалась, но… они какие-то странные… сказали, чтобы я уходила… И я ушла, но очень голодна, и ничего не понимаю… всё так странно…

– Ты… болела? – сделав над собой весьма большое усилие, спросил Берт. Разговаривать с носферату – что может быть глупее? И опаснее. Полтора года назад он уничтожил бы её сразу, не задумываясь, но теперь… теперь он заговорил. И теперь он знал, о чём надо её спрашивать.

– Да-а, немного. А сегодня проснулась, и ничего не болит. Только не дома проснулась почему-то. Где-то… в другом месте. И пошла домой. Но они… не пустили. Знаете, господин, кажется, они… испугались! Меня! – улыбалась она. – Смешно, правда? Может, они меня не узнали? Или… я сплю?

– Несчастная… – пробормотал Берт. – Ты… ты точно только сегодня очнулась? Ты помнишь, как тебя зовут?