Текст книги "Бредущая по мирам (СИ)"
Автор книги: Елена Евдокименок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Я улыбаюсь и говорю ему:
– Главное – верь!
Это моя молитва, мой девиз. Если веришь, веришь воистину, и работаешь над тем, чтобы греза стала реальностью, работаешь яростно, вдохновенно, то все сбудется!
Я – оптимистка и мечтательница! Это неизлечимо, ибо я не хочу лечиться.
Брат вставляет:
– А мне пора,– и подмигивает мне, паршивец!
– Хорошо,– Алан выглядит слегка разочарованным, под маской равнодушия.
– Я останусь,– спрашиваю я,– если я еще тебя не достала?
–Нет, конечно,– оборачивается он ко мне, и искренность царит в этой маленькой и простой фразе, веет в его голосе, мелькает в выражении глаз и лица.
Брат идет к двери. Алан открывает ее, а я внезапно выдаю, после их прощания, когда брат стоит на пороге:
– Алан, принеси мне воды, пожалуйста, что-то как-то мне не очень, – естественно он бросается на кухню, а я благодарно целую Лешу и отвожу его к нам. Возвращаюсь, столь быстро, что Алан чудом не успевает меня поймать.
Я закрываю дверь и сажусь на диван, когда он приходит с водой. Вручает мне стакан, и смотрит, как я пью, чуть не давясь под его пристальным взором.
– Сходим в одно место? – улыбнулся Алан, продолжая наслаждаться картиной «девушка со стаканом». Девушка, то есть я, вертит стакан в руках, любуясь тем, как тень света, льется с люстры, и его осколки-лучи дрожат, преломляясь на гранях…
Словно хрустальная крошка.
Даже свет у них не такой, как у нас.
– У вас какие-то странные стаканы,– говорю я, вместо того, чтобы ответить ему.
– У нас все странное,– он отбирает у меня стакан,– так что… идем?
Я киваю и вскакиваю с дивана с чрезмерной прытью.
Глава четвертая. Дневник
Мы вошли в клуб. Снаружи здание было серо и неприглядно, а внутри: роскошный паркет, столики из материала, похожего на пластмассу – гладкого и светлого, сцена, задрапированная бархатными занавесями. Позже я узнала, что все здесь не настоящее. Разработки ученых, позволили им добывать нужное сырье на других планетах, или же еще один путь преобразовывать его из полезных ископаемых.
Мы сели за столик и заказали парочку местных кушаний.
– Возьми гавриоле, – посоветовал он мне.
– А что это?– полюбопытствовала я.
Он откинулся на спинку стула:
– Лучше не знать, но это, по крайней мере, съедобно,– ни тени улыбки в голосе.
– Ясно,– протянула я,– может лучше вообще ничего не есть?
– Помрешь с голоду,– пошутил он. Только шутка вышла уж очень натянутая.
Вскоре принесли заказ. Я поковыряла вилкой нечто похожее на мясо.
Попробовала. Похоже на траву и морскую капусту, приправленную специями.
– Послушай, сейчас она будет петь,– сказал мне Алан. В его голосе было трепещущее благоговение.
Он указал на девушку, подымающуюся на сцену.
Девушка была тонкой и хрупкой, точно осинка. На ней было простое светлое платье. Она улыбалась застенчиво и немного испуганно. На лице девушки не было и следа косметики. Оно сияло радостью, умытое росой творчества.
Она вышла чуть вперед и начала петь. Ей аккомпанировал музыкант на музыкальном инструменте, которого я никогда не видела раньше. Он больше был похож на компьютер. Ни клавиш, ни струн, лишь плоская поверхность.
– Хендел,– Алан увидел, на что я смотрю и назвал инструмент.
Краски поблекли, едва она начала. Я безудержно провалилась в мир музыки, хватаясь за нее с последней надеждой и не вникая в слова.
Цветущий луг окутывал тайной. Я шла, и цветы устилали мне путь. Я шла сквозь ночь. И звезды рушились под мои ноги пенистой волной.
И мне навстречу шел тот, чьё лицо я увидела недавно и не забуду уже никогда.
Мы встретились и звезды закружились в безумном водовороте. И его лицо светилось, как на иконе, и небо отражалось в глазах.
Он протянул мне руку.
Музыка оборвалась, подобно тонкой нитке, дрогнув на последнем аккорде и тихое, нежное сопрано певицы сорвалось в ответ.
Ее невидящие глаза проснулись, разбуженные громом аплодисментов. Она поклонилась, широко улыбаясь, и сошла со сцены.
– Я так люблю эту песню,– признался мне Алан.
Я кивнула в знак того, что я с ним заодно. Волшебство еще не развеялось до конца.
– А как ее зовут,– спросила я.
– Кэтис,– ответил Алан, улыбаясь мне с нежностью.
– А фамилия?
– Просто Кэтис в музыкальных кругах.
В этот момент она подошла к нам с блуждающей, неуверенной и блаженной улыбкой.
Она поцеловала Алана в щеку:
– Здравствуй, Ал! – и села с нами.
Словно огромный кулак сжался у меня внутри.
Я опустила голову и пробормотала:
– Здрасте…
А затем вспомнила папу. Я – его дочь. Я смело поглядела в карие глаза соперницы.
– Привет. А ты кто?
– Всего лишь…– начала я, но Алан перебил меня:
– Это Мери, моя новая, хорошая знакомая,– мне захотелось пнуть его под столом, но я удержалась от этого и отвернулась.
Они принялись непринужденно болтать, а я сидела и чувствовала себя, как и в большинстве компаний чужой.
Наконец, устав от ревности и тоски, я встала из-за стола и обратилась к Алану:
– Я пойду подышу воздухом.
– Ладно,– он даже не посмотрел на меня и раскаленное клеймо в груди запульсировало, взорвавшись болью.
Я вышла в серебристый вечер. Я села на крыльцо. Мне было плевать, что платье запачкается. Нельзя ненавидеть сильней, чем я ненавидела его. И любить тоже.
Что делать, если любовь – проклятие?
Боль взрывала меня, но слез (как странно!) не было.
Я не знаю, сколько я просидела так, скорчившись, и обняв колени руками.
Сзади хлопнула дверь. Кто-то дотронулся до моего плеча и знакомый, встревоженный голос спросил:
– Мери, Мери, что с тобой? – его лицо – такое доброе и заботливое было обращено ко мне.
Терпеть не могу благородных мерзавцев.
Я холодно ответила, сверкнув глазами:
– Ничего.
Он очень удивился и сказал:
– Ты зря так со мной.
– У меня очень болит голова. Извини меня, пожалуйста,– ловко соврала я, но тотчас же пришло возмездие: раскаяние ослепило и обожгло жутким спазмом сердце.
– Ладно,– невысказанная обида читалась в выражении его лица и глаз. И в тоже время боль.
Я протянула ему руку. Он взял ее в свою.
– Тогда пойдем,– он опять улыбался легко и радостно.
Мы шли обратно втроем. Кэтис почему-то увязалась с нами.
– Она что живет с вами? – тихо спросила я Алана. Моя душа тряслась, словно студень в ожидании ответа.
– Нет,– ответил он.
Я вздрогнула. Костлявые пальцы мрака отодвинулись от моей шеи на миллиметр.
Кэтис вскоре нагнала нас, и принялась рассказывать Алану о новой музыке, которую сочинила, упрашивая написать слова.
Он легко согласился.
И что меня здесь держит?! Что?!
Даже сама не знаю.
И если не считать того, что я ее страстно ненавижу (из-за Алана, естественно), мне кажется, мы могли бы подружиться. Я обожаю творческих людей. Их жизнь – полет, их жизнь – мгновение. Мгновение творчества. В них дремлет тайна, загадка, тишина.
Я и сама такая.
Кэтис выглядит утонченной, изящной, как статуэтка внутри. В ее глазах словно светится музыка, таинственные знаки нот, складываются в мелодии.
Она заливисто смеется, как ребенок, и благодарит Алана, после того, как он обещает ей песню.
Мы расстаемся у его дома.
Кэтис улыбается ему, и уходит легкой, пружинистой походкой.
– Я тоже, пожалуй, пойду,– сообщаю я ему, стараясь чтобы голос не дрожал, от долго спрятанных рыданий.
– Не уходи,– качает он головой,– я же вижу что-то случилось.… Пойдем расскажешь мне
Почему он так легко видит, что я чувствую, несмотря на мои попытки скрыть это?
Я скрещиваю руки на груди, делаю непроницаемый вид, и спокойно – вызывающе отвечаю:
– А что если я не хочу?
Он хитро улыбается:
– Захочешь, и тащит меня за руку по лестнице.
Мы заходим в его квартиру.
Снова.
– Я сделаю чай,– говорит Алан,– тебе это поможет.
Я пожимаю плечами и ухожу в комнату.
Плюхаюсь на диван. Жду Алана.
Почему он должен выбрать меня? Я всего лишь одна из миллионов таких же, как я. Я всего лишь одна из миллионов несчастных. Чем Кэтис хуже меня? Чем я лучше ее?
От этих мыслей хочется плакать…
Иногда чувствуешь себя никем.
Но вместо того, чтобы предаваться печали, я подхожу к его столу и рассматриваю полукруглый, объемный предмет – белого цвета. Чем-то он напоминает мне ноутбук, раздувшийся в размерах. Мой взгляд плавно перемещается вбок на книжечку с золотым, потускневшим тиснением на бордовой обложке.
Я открываю ее и скольжу пальцем по рукописным строчкам.
Алан резко входит и, увидев, что у меня в руках, бледнеет. Он быстро подходит ко мне и вырывает у меня книжку.
– Нельзя рыться в чужих вещах! – грубо говорит он мне.
– Я не рылась,– оправдываюсь,– она лежала на виду. Не злись…
– Ладно,– он прячет книжку и оборачивается,– ты много успела прочитать?
– Я даже не начинала…– но скоро начну.– Это твой дневник?
Он радостно улыбается, не сумев скрыть облегчения:
– Ага.
– Эх ты, скрытник! Владетель вселенских тайн! – мне обидно, что у него есть секреты от меня!
– Да ладно тебе! – Он передергивает плечами.– Там нет ничего интересного. Тогда почему ты так волновался?
Но я не говорю этого.
В моей голове зреет коварный план.
– Лучше пойдем, развлечемся! – пытается отвлечь он меня.
– Не сегодня,– говорю я.
Я подхожу к двери, и надеваю туфли.
Я не могу скрыть разочарования.
– Я пойду, Алан,– я натягиваю куртку и застегиваю ее. В моем голосе обида, а в груди кипят злые слезы.
– Может завтра,– он пытается улыбнуться, но чувствует что что-то не так,– встретимся? Я покажу тебе нашу землю.
«Нет!» – хочется истерично выкрикнуть мне.
Я не…
– Ладно,– сердито бросаю я, как будто оказываю ему милость, но на самом деле все наоборот.
Он широко улыбается, а я отвожу бушующий взгляд.
– Мери,– шепчет он,– Мери …посмотри на меня.
– Не хочу и не буду! – бормочу я себе под нос, толкая дверь.
Он хватает меня за плечи и разворачивает назад.
Я смотрю на него.
Сияющие зеленые глаза – блеск салюта во мгле, мягкие губы, растянувшиеся в победоносной улыбке, короткие русые волосы…мне хочется провести по ним рукой. Я чувствую тепло его пальцев, и молнии вспыхивают в плечах, и текут по венам, словно какой-то обжигающий напиток, словно ликер.
– Я не хотел говорить, будто бы не доверяю тебе…когда-нибудь я покажу тебе,– хрипло шепчет он,– но ты должна тоже…открыть свои тайны.
Я киваю. Иголка боли медленно тает и на смену приходит раскаяние. Его ослепляющий и оглушающий шторм.
Я не собиралась покидать его.
– Откуда ты знаешь, что они есть?
– Они есть у любого,– он отпускает меня и отступает на шаг назад.
Я медленно киваю и не могу сдержать ухмылки.
– Хорошо.– И я возвращаюсь домой.
Но это не значит, что я не попробую взломать сундук его секретов.
Я должна узнать о его отношении ко мне. Особенно увидев Кэтис рядом с ним. И еще я должна узнать, что он за человек.
Часто бывает, что ты вроде бы знаешь человека, общаешься с ним, но то, что ты о нем думаешь, оказывается на деле иллюзией. Доверие, дружба рушится как карточный домик, и ложь снимает покров. И твое доброе мнение о нем, твое расположение летит в бездну, едва ты срываешь обертку с друга-подарка судьбы, и видишь за ней липкий, холодный сумрак – предательство и расчет. Или же просто безразличие.
Нет, я не думаю о нем так плохо. Пока.
Он честный малый, и возможно ему просто интересно со мной, ничего больше.
«Нельзя любить! Нельзя!» – шепчет внутренний голос.
Мне так жарко, и меня трясет словно в лихорадке. И рыдания сотрясают все тело, не переставая.
Во мне борются две грани души.
Одна кричит:
– С ума сошла, идиотка недорезанная! Опять влюбилась! Доской дубовой по голове получить не хочешь! Запомни ты любить, не зная, об ответных чувствах, все равно, что идти по лезвию ножа над пропастью с завязанными глазами! И ты сорвешься! Как тогда! Сорвешься…
Другой же шепчет страстно:
– Верь, верь… ты ведь всегда его ждала, всегда в него верила.
– А если это не он? – спрашивает первый с сомнением.
– Он… он…он, – отвечает второй мечтательно,– вспомни, как он на тебя смотрел. Вспомни, как он улыбался тебе. Вспомни, как он помогал тебе с котом, как он всегда был на твоей стороне, даже когда ты сама была против себя. Вспомни, как хорошо и легко тебе с ним. Вспомни…
И убегаю… прочь.
– Ты должна мне помочь в одном деле,– обратилась я к Лине, когда мы шли после пар домой.
– И? – она выжидающе выгибает бровь.
– Это насчет него… помнишь, я тебе говорила…
– Ну! – требовательно произнесла она
– В общем, у него, у Алана есть дневник.
Лина молча ждала, что я скажу дальше.
– Я хочу прочитать его,– выпалила я.
– М-м-м,– пробормотала она,– я люблю авантюры, только бы нас не спалили.
– Ты согласна? – с надеждой шепчу я.
– Я подстрахую тебя! – улыбается она и дает пять прямо в мою раскрытую ладонь.
– Когда? – интересуется она затем.
– Давай сейчас.
– Закрой глаза, – прошу я Лину.
– Зачем еще? – морщится она.
– Так надо! – она не должна узнать.
Лина со вздохом покорно закрывает глаза.
Мы осторожно заходим в квартиру Алана.
Темнота и тишина окружают нас.
Только сердце бешено грохочет в ушах, и легкие шаги звенят.
– Похоже, его нет,– сообщаю я радостно Лине, обходя все комнаты.
Наконец, я решаюсь зажечь свет.
Квартирка медленно освещается.
– Ты на шухер, ладно? – предлагаю я Лине.
Та отбывает в указанном направлении.
Я выдвигаю ящики стола.
Пусто. Пусто. Пусто.
Черт!
Смотрю на место в глубине полки, куда он спрятал тогда дневник.
Все, что угодно – тетрадки, исчерканные уравнениями, книжки по науке с заковыристыми и нагнетающими сон названиями, и прочая ерунда – в идеальном порядке. Только нет того, что я искала.
Я вздыхаю и вытираю пот со лба.
Может зря я все это затеяла?
Если он застукает меня.
Вдруг я разонравлюсь ему?
Вдруг?
Волна отчаяния накрывает меня с головой, поражает каждую клеточку души. Я чувствую, как страх вибрирует в голове, как его дурман поглощает все мысли и подкашивает колени.
– Маша! – тихо зовет Лина.– Идут!
Я запихиваю все в ящик.
Меня колотит. Дрожь поднимается из глубины моего тела – неотвратимая, нещадная, бешенная. Секунду, еще секунду!
Боковым зрением я смутно вижу, как Лина мчится в комнату. Слышу, как щелкает, открываясь, дверь.
Лина уже залезает под диван, и я следую ее примеру. Слава богу, диван здесь не такой, как у нас. Под ним даже есть пустое пространство.
Но даже там не могу успокоиться. Сердце оглушительно, отупляющие бьется в голове, отдаваясь в горле, в животе, в груди. Мощный ток крови переворачивает вены внутри меня. Перед глазами мелькают вспышки.
Я близка к истерике.
Вдыхаю и выдыхаю и мысленно считаю до десяти.
Бешеный каскад мыслей.
Если нас застигнут здесь, что сделают с нами?
Выгонят с позором, сдадут защитникам, и те расстреляют нас, как шпионов.
Я привязана к столбу. Медленно поднимается ружье. Тьма дула, словно тьма коридора, ведущего в бесконечность.
Пуля входит в меня, и я кричу изо всех сил в последний раз.
Предавшая и преданная.
Предавшая во имя любви.
Или лицо Алана, когда он узнает об этом.
Спокойное, как чистое полотно у меня на мольберте. Безразличие и холодная ярость в глубине его глаз.
– Никогда не хочу видеть тебя.
И я, сжавшаяся от ожидаемого удара и от дурманящего, кипящего стыда. Та, что не сможет отплатить тем же.
Где та девочка, которая не списывала на уроках, боялась заговорить с мальчиками и прежде чем взять книгу в библиотеке думала: «а понравится ли она маме?».
Вместо нее – ураган, вместо нее преступница, вместо нее – я.
Лина пинает меня локтем. Мы переглядываемся.
Я осторожно тяну покрывало на диване вниз.
Теперь мы спрятаны за занавесью.
Алан заходит в комнату. Он не один. Легкие, девичьи шаги.
Костер ревности взвился внутри меня. Словно по моей душе катком проехались.
Я стиснула зубы.
Они садятся на диван. Его задняя стенка опасно прогибается.
– И что ты будешь делать? – мягко спросил Алан.
Слышны судорожные всхлипы и бормотание:
– Не знаю,– я понимаю по голосу, что это Кэтис.
–Ты должна сообщить о ребенке, если он будет,– жестоко говорит Алан. Но в тоже время в интонации его голоса слышится и сочувствие. Оно испепеляет все мои безумные грезы.
– У него ребенок? – шелестит невесомый голос Лины.
Я хочу биться головой об пол пока не проломлю эту непреодолимую преграду или пока не разобью голову в кровь.
Лина гладит меня по плечу.
Я отворачиваюсь от нее, и смотрю, как свет раскрашивает покрывало в радужные тона.
– Кто этот подонок? – голос Алана, как игла – холодная и острая пронзает мой мозг.
«Не он!» – хочется кричать мне в ликовании!
– Он был… было темно.– Кэтис запинается,– высокий, поганый…о-о-о,– сухие клокочущие рыдания разносятся по комнате и словно возвращаются назад бумерангом, отражаясь от стен.
– Все будет хорошо,– шепчет Алан.
Она успокаивается.
– Но почему ты так долго не говорила?
– Он угрожал мне, и было так стыдно… Я думала, что все пройдет, как кошмар. Но мне не к кому обратиться, кроме тебя.
Да, уж такое пройдет.
–Тебе не в чем стыдится. Ты ни в чем не виновата.
– Спасибо тебе, Ал,– шепчет Кэтис. Слышен звук поцелуя.
Я закрываю глаза.
– Давай я провожу тебя. Одной в таком состоянии нельзя идти.
Они встают и уходят, чуть помедлив в коридоре, накидывая куртки. Шелест одежды, стук каблуков, скрип двери.
И тишина.
Пусть она будет мне саваном!
– Да уж влипла ты, подружка,– сказала мне Лина, когда мы вылезли из-под дивана.
– Мне всегда не везет на парней,– ответила я.
Во мне точно что-то замерло, а затем раскололось, и осколки брызнули во все стороны.
– Не переживай так! – посоветовала мне Лина с сочувствием,– мало ли бывает… другого встретишь.
– А если нет… если он,– мой голос сломался.
Лина тряхнула головой:
– Наплюй на него. Он тебя не достоин…
А достойна ли я хоть кого-то?
– Ладно, потом поговорим,– сказала Лина,– ищем?
Я кивнула.
Мы просмотрели все его тетрадки. Но среди них не было того, что мы искали
И наконец, я догадалась заглянуть под ковер, висящий за диваном, и обнаружила там дневник.
Я выудила его и принялась бегло просматривать, усевшись на пол.
Кривые рукописные строчки. Круглые, красивые буквы.
Я слишком скучал по своим родным… Я знал, что я не виновен, но все равно раскаяние в том, что я не спас их мучило меня. Я знал, что я не мог спасти их тогда, но все равно я должен был, должен попытаться! Но я выбрал жизнь сестры, но я выбрал то, о чем они просили. То, что они хотели. Хотя я и не мог тогда помочь им.
Похоже, у Алана нет родителей. Я торопливо пролистала его метания. Мне тот кусочек его прошлого казался слишком личным, принадлежащим лишь ему, пока он не решит поделиться им со мной. Я вздохнула. Как будто я ворую у него. Как будто я взламываю его душу. Ведь я ему – никто!
Она появилась передо мной. Красивая девушка с чистыми, невинными глазами. Светлые волосы струились по ее спине. Я чувствовал, что внутри она также прекрасна, как и снаружи. Но я не мог быть уверен в том, что она ответит мне
Интересно, про кого это он? Конечно, я могу быть весьма симпатичной и мои волосы золотого оттенка, но красивых блондинок в мире бесчисленное множество. Хоть бы это не Кэтис!
Только я погрузилась в изучение мира Алана, как Линка тихо взвизгнула:
– Идет! – и выскочила в комнату.
Я прошипела:
– Я ничего не успела!
– Все равно сматывать надо, он сейчас придет,– нервно прошептала она. Я схватила ее за руку, и мы исчезли.
Мы сидели в моей комнате на диване.
Линка терпеливо ждала, когда я отвечу на ее вопрос насчет дневника. Я вздохнула:
– У него там есть,– я решила не говорить про его родителей,– про любовь.
Я уставилась в пол. Золотистые ромбики паркета плясали перед глазами. Черная дыра пожирала меня изнутри.
– Это наверно про другую девушку.
– Про кого? – спросила Лина.
Я пожала плечами:
– Откуда я знаю! – Больше всего на свете мне хотелось выгнать ее прочь, закрыть дверь на задвижку и порыдать в свое удовольствие. Или исчезнуть, как будто меня никогда и не было.
– У тебя проблема – нужно завоевать его,– назидательным тоном сказала Лина.
Я закатила глаза:
– Как будто это возможно! Я хочу, чтобы он любил меня, а не ту, кем я буду притворяться! Может, я вообще не в его вкусе!
– А мы его заставим,– угрожающим тоном заявила Лина.
Я улыбнулась.
Время покажет.
Но я не знаю, хочу ли я этого после того, что случилось сегодня?
Глава пятая. Земля смерти
Серая мгла. Тишь. Воздух был пропитан сыростью. Грязно-желтая луна трепетала в середине темного неба, в ореоле белых лучей.
Я дрожала от холода, обхватив себя руками. Я нарушила все свои запреты. Я пришла сюда, чтобы увидеть его.
Вскоре хлопнула дверь. Подул льдистый ветер. Он колол неприкрытую кожу на руках и лице, словно иголками. Я съежилась в сине-белом ослепительном платье и натянула куртку на плечи.
Алан стоял передо мной и улыбался. Я шагнула навстречу ему, стиснула руки, и подняла глаза сквозь страх, сквозь застенчивость, сквозь трепет сердца.
– Мери,– произнес он.
– При...вет – мой голос слегка дрогнул.
– А я и не ожидал тебя увидеть так скоро,– признался Алан с радостью. – Мне показалось, что тебе не понравилась в клубе.
– Нет, что ты! – горечь моя таяла, испаряясь легкой дымкой.
– Пойдем ко мне,– предложил он.
Улыбка словно сама зажглась на моем лице, а его глаза отвечали мне.
Мы сидели на диване и болтали, когда неожиданно открылась дверь и вошла Кэтис.
– О чем это вы? – спросила она, усаживаясь рядом. На ее лице залегли сумрачные тени, и скорбь затаилась в прекрасных карих глазах.
– Я хотел показать Мери нашу землю,– ответил Алан.
– Тягостное зрелище,– Кэтис вздохнула и поправила черные волосы, выбившиеся из длинного, до пояса хвоста.
– А ты разве не видела? Ведь это везде одинаково,– продолжила она.
– Я живу далеко,– начала я оправдываться,– и у нас все по-другому.
– Возьмете меня с собой? – робко улыбнулась Кэтис. Попыталась улыбнуться.
– Нет,– отрезал Алан
– Пожалуйста! – взмолилась Кэтис.– Я буду аккуратна! Мне это необходимо, понимаешь? – и она с мольбой посмотрела на него.
– Ну, ладно,– Алан нехотя согласился,– только если будешь помнить о своем обещании,– предостерег он.
Наш поход должен был занять от силы часов восемь. В моем мире была ночь. Здесь – день.
Лучи тьмы трепетали на асфальте, как невесомые бабочки. У выхода из города стояли какие-то люди в форме.
– Кто это? – спросила я Алана.
– Защитники,– ответил он.
Их форма была коричнево-серого цвета. На груди были пришиты значки, чем-то напомнившие мне о погонах.
– Ваш пропуск,– строго спросила женщина – защитник. У нее были колючие глаза и такое выражение лица, как будто она собирается уличить нас в преступлении.
Алан протянул ей пропуска.
Мы вошли в здание. Мраморные полы, громадные старинные люстры, не включенные. Свет лился откуда– то сверху, сбоку и даже пол лучился. Я молча подивилась и попыталась не показать своего удивления.
Мы зашли в каморку, где выдавали костюмы для выхода из города. Алан и Кэтис достали две карточки и протянули их седовласой, усталой женщине.
– Алан,– прошептала я,– у меня нет такой карточки.
– Ты что ее забыла? – спросил он, выжидающе глядя на меня.
Я покачала головой:
– Я потеряла ее,– ложь жгла мне язык.
– Кэти,– позвал Алан.
Она оглянулась. Мы отошли на пару шагов.
Кэтис смотрела на него спокойно и вопросительно. «Не скажешь и не надо»,– говорил ее взгляд.
– У Мэри нет карточки,– сообщил Алан с тенью смутной тревоги в голосе.– Что будем делать?
Кэтис открыла сумочку, приговаривая:
– Сейчас посмотрим. Может, должна быть карточка на костюм моей мамы. Вот она,– Кэтис вытащила карточку и протянула мне.
– Спасибо,– пробормотала я.
Я разглядывала полученный костюм. Он сшит так плотно, что должен обтягивать тело, но лицо и ладони остаются свободны.
– Ты что никогда раньше их не видела? – изумился Алан.
– У нас другая модель,– выкрутилась я,– а зачем вообще нужны эти костюмы? В городе же не было никакой защиты.
– Нет, была,– спокойно возражает Алан.– И здесь защитное поле. УТО окружает город.
– А что это? – мне не удается подавить вопрос.
-Ты даже этого не знаешь? – Алан явно удивлен.
– Я не слишком лажу с техникой
– УТО – это усовершенствованная технология охраны. От ультрафиолета, природных катаклизмов и других опасностей,– Алан все еще рассказывает, но я почти не слушаю его.
Я вижу по выражению его лица – доброму и понимающему, по тому, как он говорит – тихо, но напряжено, и как вглядывается в мои глаза, что он рад этим глупым вопросам.
– Ну, теперь ты это знаешь,– он подводит итоги.
– Ты хорошо рассказываешь,– шепчу я. У меня кружится голова.
Только этого мне не хватало! В едином порыве я отворачиваюсь от него, и бреду к Кэтис уставившись себе под ноги. Ведь я знаю, что такое же выражение и на моем лице. Я боюсь любви. Я боюсь... любить. Ибо любовь – опасна. Она – нож разящий и безжалостный. Любовь – зависимость, наркотик и без нее жизни нет.
Мы забираем костюмы и идем в раздевалку.
Раздевалка – комната без окон. Стены окрашены в темно– синий цвет. Здесь были шкафчики и стулья.
Я переодевалась и думала о доме и не видела ничего вокруг.
Как они там без меня: Алексей, мама, и Ангел?
Я не имела права уходить.
Странный смерч горечи и иступленной надежды бушевал во мне.
– Идем,– Кэтис позвала меня. Мы вышли в коридор. Его стены были оклеены зеленой, незнакомой мне тканью.
– Из чего она?– спросила я Кэтис.
– Металлы, пластмасса, краска и льюриды.
Я кивнула.
– Льюриды – небось, какие-то химические соединения, да?
– Не будем вдаваться в подробности. Я и сама не знаю. А Алан, он рубит в таких вещах. А вот и он,– Кэтис обернулась и крикнула Алану, – догоняй!
Я не стала спрашивать его, потому что терпеть не могла химию
Мы вышли из здания.
Безжизненная равнина течет во всех направлениях. Серые камни и черно-бурая земля. Все здесь мертво. Отравлено людским дыханием.
Насколько мертвы были те люди, скажи мне, боже?
Мы идем сквозь мглу. Серый сумрак укрывает нас.
Изредка я вижу засохшие скелеты деревьев – их тонкие, немощные руки тянутся ввысь, моля. О чем? Может быть о жизни? Я не знаю.
Я так устала.
И это все по-настоящему.
Ночью я лежу и не могу уснуть. Я вижу изломанную, серую землю. Я вижу темное небо. Здесь нет ни травы, ни цветов, ни животных. Вихрь смерти пронесся над головой жителей этого мира. И мне страшно от понимания того, кто в этом виноват. Это все – правда. Все, что я описала.
Я встала и присела рядом с Аланом.
– Ты еще не спишь? – я вся дрожала. Не от холода.
Он поднял голову, опираясь на локоть, и взглянул на меня.
Какие у него ясные глаза!
– Нет,– ответил Алан.– А что случилось?
– Я…– Я не знаю, что сказать.– Как же вы живете?– произношу я, наконец, и стыд обдает меня горячей волной, хотя ничего дурного я не сказала.
– А разве вы живете иначе? – спросил он по-доброму, но подозрение проступает в его тоне – точно лезвием по моей душе.
Я молчала. Я все испортила. Нельзя быть такой…
– Мери, откуда ты? – тень надежды проступила на его лице, светясь в глазах. Словно цветы вырастают после дождя.– Неужели у вас все по-другому? Вы нашли способ? – он схватил меня за плечи.
Между нами сантиметров двадцать.
– Н-е-т,– я выдавила из себя слова,– но, пойми…
– Ты врешь,– оборвал он меня.
– Прости,– я ухожу.
Если Алан узнает правду, то он решит, что я… я – сумасшедшая. Он не поймет.
Утром он вел себя так, как будто ничего не случилось: разбудил нас, свернул и убрал одеяла, приготовил завтрак
– Как ваша земля стала такой? – спросила я Алана. Кэтис брела чуть впереди, напевая себе что-то неслышно под нос. Мне показалось, что это была та песня, с которой она выступала. А я, опасаясь его реакции, все же не смогла удержаться от вопроса. Любопытство жутко мучило меня и страх – ведь наша земля тоже, наверное, станет такой.
Алан недоверчиво поглядел на меня. И ответил:
– Мы ее зас…,– далее шло не слишком приличное слово.
Я поморщилась:
– Не выражайся.
– Ты спросила – я ответил. Просто им было не до нас. Было наплевать на то, какое они нам оставят наследство. Наследство,– прошептал Алан с горечью.
– После нас хоть потоп,– процитировала я известные слова.
Голос его жесток, взгляд безжалостен, остер, точно иголка, но обращен не на меня:
– Они жили и радовались каждому дню, УБИВАЯ НАС – СВОИХ ДЕТЕЙ.
– Они не могли иначе,– я не знаю, отчего я защищаю их. Наверное, потому что, мы делаем то же.
– А мы! Мы! Что будет с нами! Почему мы должны расплачиваться?! – Алан не кричит, но его голос режет меня, как бритва.
Кэтис оборачивается и смотрит на нас вопросительно и выжидающе, с легким оттенком грусти, молчаливо вопрошая: « А что она сделает? Как ответит?»
– Их подарок,– горько цедит Алан,– скоро мы все загнемся.
– Неправда,– я догоняю Алана, успевшего уйти вперед, и дергаю его за рукав.
Алан оборачивается. Он не верит мне. Холодный практицизм и скептицизм окутывает его облаком.
– Ваши ученые отыщут спасение,– упорно продолжаю я.
Он хрипло рассмеялся:
– Пусть у нас шикарные дома.… Эта жизнь на минуту. Мы и так живем еле-еле. Продукты стоят, ты же сама знаешь сколько, хотя они – яд. Жалкое подобие пищи. Голод настигнет нас рано или поздно. А посмотри вверх – атмосфера на последнем издыхании, от ресурсов скоро не останется ничего. А отношения с Кралантией? На грани войны! Наш мир падет, а мы… мы все умрем…– тихо и безысходно заканчивает он.
Кэтис подходит к нам. Медленно, неторопливо, как будто ничего не случилось.
Она берет Алана за руку:
– Успокойся,– ее певучий голос так тих и мягок.
– Жизнь непредсказуема,– бросаю я, немного разозлившись,– пока мы живы, все еще сто раз может перемениться. Бой не окончен.
Глаза Кэтис страшны:
– Пока,– прошептала она,– пока… Но разве это жизнь?
Глава шестая. Их первый закон
К вечеру мы подошли к обветшалому, давно покинутому зданию. На вид оно был готово рассыпаться.
– Интересно, почему из трубы идет дым? Там сто лет никто не жил! – пробормотал себе под нос Алан и остановился в задумчивости.
Мы вошли внутрь. Я увидела усыпанный штукатуркой, местами проломленный пол, обшарпанные стены, старый, выцветший стол – одной ножки у него не хватало и чье-то ложе из грязных, разноцветных тряпок в углу. И тут я почувствовала ОПАСНОСТЬ…
«Закрой глаза и слушай себя. Слушай…»
Холодок по позвоночнику.
«Слушай. Желай услышать и ты услышишь…»
Это была медитация или молитва, не знаю.
Одна секунда – лезвие вечности над головой.
Я видела его за спиной.
Одна секунда от жизни и до смерти.
Я бросилась из-за всех сил вбок, на ходу группируясь, перекувырнулась через плечо, как учил папа.
Вперед!
Там, где я стояла, обрушился пол от прыжка. Враг промазал, влетев в стену.
Я приняла стойку зенкуцу-дачи и поставила руки, как положено, сжав кулаки – обе ноги полусогнуты, локти на ширине плеч.
( Зенкуцу-дачи = стойка в карате. Одна нога впереди, согнута в колене, другая позади, прямая, опирается на носок.)
Кэтис сделала шаг, не смотря под ноги, и провалилась в подвал.
Я ждала. Ярость бушевала в крови. Враг. Привкус крови на языке. Он валялся на полу. Вдруг он вскочил и ринулся на меня. Он оче-е-ень ошибся. Подсечка и немного помочь упасть. Он был быком, летящим на красную тряпку. Я заломила его руку, выгибая запястье. Он взвыл.
