Текст книги "Регина"
Автор книги: Елена Домогалова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 41 страниц)
Но страх никогда не владел её душой достаточно долго, и стоило ей сейчас случайно встретиться взглядом с исполненными жалости и сострадания глазами Луизы де Водемон, несчастной жены Генриха III, как гордость её вновь вспыхнула, словно от звонкой пощёчины. Клермонов ненавидели, им завидовали, их убивали, наконец, но никогда – не жалели! Жалость и насмешку в их роду не терпели. Регина заносчиво вздёрнула подбородок, ответила усмешкой королеве и перевела нахальный взгляд на Генриха III. Больше ему не удастся её запугать!
Герцог Майенн почувствовал лёгкий удар веером по запястью, переглянулся с Региной и отошёл к шумной компании придворных рифмоплётов. Графиня де Ренель, кивнув герцогине Монпасье, со скучающим видом направилась к ней. Совершенно случайно Екатерина-Мария стояла недалеко от короля и Регине нужно было пройти мимо него и герцога Жуайеза. Надо сказать, что Екатерина-Мария хотела подстраховаться и настаивала на том, чтобы графиня написала Анну записку. Но девушка была уверена в юном королевском фаворите и в том, что он правильно истолкует её действия и не поставит в неловкое положение в ответственный момент. Итак, проплывая мимо короля, графиня нечаянно обронила свой веер. Расписная шёлковая безделушка с глухим стуком упала у ног короля и Генрих III со своими миньонами, не скрывая издёвки, перевёл насмешливый взгляд с веера на графиню: уронить столь многозначный предмет туалет к ногам мужчины было довольно недвусмысленным предложением. Конечно, все знали вошедшее в поговорку неумелое обращение графини с веерами и приключавшиеся из-за этого анекдоты. Однако на сей раз по всему было видно, что графиня действовала вполне намеренно. Но предложить такое любовнику короля, который никогда никем ни с одной женщиной замечен не был, являлось по меньшей мере нелепым. Ядовитый шепоток в одно мгновение пронёсся по залу: в Лувре ничего и никогда не оставалось незамеченным. Но юная графиня не смотрела ни на короля, ни на его приспешников. Она подарила один-единственный лучистый взгляд Анну де Жуайезу. И фаворит короля не обманул её ожиданий.
Он опустился на одно колено, поднял с пола её веер и полным природной грации жестом протянул его Регине. Девушка улыбнулась и приняла веер, на какую-то долю секунды, чтобы только заметил король, задержав свою руку в ладони герцога. Генрих изменился в лице. А Жуайез, прекрасно понимая, что дороги назад уже не будет, поднялся и, довольно громко, так что все слышали, попросил у графини разрешения составить ей компанию и под руку с ней удалился из зала.
Когда они оказались в галерее, Регина перевела дыхание и кое-как разжала ледяную ладонь, намертво ухватившуюся за локоть Жуайеза.
– Похоже, моей придворной карьере конец, – легкомысленно заявил герцог.
Графиня подняла на него виноватые и одновременно торжествующие глаза:
– Но у вас, ваша светлость, был выбор. Почему же вы поступили так, а не иначе?
– Потому что искренняя дружба благородной дочери Клермонов стоит дороже, чем временная и фальшивая привязанность короля. И кроме того, я всё равно хотел к вам… к тебе подойти. Я привёз тебе подарок.
– Подарок? Мне?
Анн кивнул с таким довольным и загадочным лицом, что графиня едва не заныла от любопытства.
– Если позволишь, я завтра нанесу тебе визит.
– О чём ты говоришь? Двери дома Бюсси всегда открыты для друзей!
Рано утром королевский фаворит вошел в дом Бюсси с букетом редких, необычайно дорогих голландских золотисто-розовых тюльпанов в руках и в компании громадного неаполитанского мастиффа на прочной серебряной цепи. Герцог сложил цветы к ногам вспыхнувшей румянцем Регины и вручил ей поводок мастиффа:
– На случай, если меня не окажется рядом. При нём тебя никто больше не посмеет обидеть.
Благодарность графини была равноценна подарку де Жуайеза. Она без малейшего стеснения обняла его за шею и от души расцеловала в обе щёки.
Поскольку при этой сцене присутствовала вездесущая и прилипчивая маркиза д'О, после полудня весь Париж был в курсе развития одиозных отношений королевского фаворита и графини де Ренель. Генрих III, по своему обыкновению, брызгал слюной в бешенстве и топал ногами. Д'Эпернон, ещё не до конца оправившийся после дуэли с Гизом, утешал короля как мог. Екатерина Медичи с почти довольным видом стояла у сына над душой и посмеивалась:
– Да, наша штучка оказалась гораздо опасней, чем ты думал, не так ли? Лучшей мести никто и придумать не мог. Ты обесчестил и унизил её, а она в отместку сделала тебя посмешищем всей Европы. Она не сошла с ума, не спряталась в монастыре. Она окрутила младшего Гиза, а потом взяла и отбила любовника у короля Франции! Не надо много ума, чтобы увести нашего толстяка Майенна из постели придворных дурочек, но вот что надо сделать, чтобы положить к своим ногам самого Анна де Жуайеза, я не знаю!
– Она стерва! Проклятая сука! Всё это дьявольское семя де Бюсси никогда не даст нам жить спокойно и быть королями в этой стране! Они возомнили себя наследниками Капетингов, а благодаря тому, что наш папенька объездил в свое время матушку нашего дражайшего Луи, этот павлин считает себя полноправным претендентом на корону! Но эта тощая сучка заткнет за пояс даже своего братца, ей всё нипочем. Вертит хвостом налево и направо, и при этом смеётся нам в лицо. Клянусь, она за всё заплатит!
– Точно так же ты клялся отомстить Гизам год назад. И что из этого вышло? Кстати, тебе сообщили, как твоя рыжеволосая красавица назвала псину, которую ей подарил твой любовник? Лоренцо. Не догадываешься, в чей огород камешек? Так что не лучше ли будет тебе на время забыть о личных счётах с этой девчонкой и заняться, наконец, гугенотами и Католической Лигой?
Нанеся свой ядовитый удар по самолюбию Медичи, Регина тем временем разъезжала по улицам Парижа на своем красавце-коне под охраной такого же чёрного и лоснящегося, как и Шарбон, мастиффа Лоренцо. Обрадованный отсутствием Филиппа и графа Бюсси и своим исключительным положением официального любовника, возле неё всегда крутился герцог Майенн. Над мальчишеской влюбленностью прославленного сердцееда теперь смеялась не только Екатерина-Мария. Каждое утро Регины теперь начиналось с предложения руки и сердца от него и таким же предложением заканчивался вечер.
Графиня купалась в море всеобщего обожания и преклонения и от сознания собственной неотразимости расцветала на глазах. Её любили все: от шумного Майенна до молчаливого Этьена. Казавшаяся смертельной рана, нанесённая извращенцем Генрихом, становилась просто страшным сном, полуночным кошмаром, и если воспоминания об этом возвращались и начинали терзать Регину, она прижималась щекой к грозной морде Лоренцо. Его мощные челюсти и преданные глаза обещали неминуемую гибель любому, кто решится нарушить покой графини де Ренель. Бесшумной чёрной тенью Лоренцо неотлучно следовал по пятам за хозяйкой. Его умные карие глаза замечали всех и запоминали всё. Это смертельное оружие лежало ночью на постели в ногах у Регины и его мирное сопение успокаивало лучше любых молитв и лекарственных настоев. От хозяйки пахло детской беззащитностью и трогательной доверчивостью ко всем пушистым, четвероногим, рогатым и клыкастым божьим тварям и это раз и навсегда покорило честное сердце пса. И только Майенн ненавидел его тихой ненавистью: во время позднего ужина в доме Бюсси герцог решил воспользоваться отсутствием де Лоржа и заявить свои права на тело Регины. Всё, что он успел сделать – игриво потянуть с плеча платье. В ту же секунду Лоренцо, не утруждая себя предупреждающим рычанием, сомкнул челюсти на лодыжке герцога. Он не разорвал кожу, не перекусил ногу пополам – просто сжал зубы мёртвой хваткой и тот почувствовал себя попавшим в капкан оленем.
Регина, хлопая ресницами, заинтересованно наблюдала за изменениями, происходившими с лицом герцога прямо на её глазах, пока тот не процедил сквозь зубы:
– Графиня, уберите от меня своего зверя. Если он сделает меня калекой или, упаси Бог, кастратом, вам придется из чувства долга выйти за меня замуж и всю жизнь за мной ухаживать.
Девушка ахнула и принялась оттаскивать Лоренцо от незадачливого поклонника. Мастифф с явной неохотой расстался с благородной ногой Майенна. После этого и Лоренцо, и Шарль испытывали друг к другу чувства, весьма далекие от нежности. Герцог дал Лоренцо фамилию де Лоржа и предложил Жуайезу в следующий раз привезти графине из очередной ссылки пояс верности, дабы ничто не помешало её свадьбе с Филиппом. Лоренцо же задался целью раз и навсегда отвадить герцога от своего дома. Наблюдая за их постоянными стычками, Регина и Екатерина-Мария хохотали до слёз. Война продолжалась до тех пор, пока находчивый Гиз не появился в доме Регины с изящной левреткой на руках. Белую красавицу звали Марго. Лоренцо был сражён наповал и смотрел влюблёнными глазами не только на новую подружку, но и на самого герцога. Правда, только тогда, когда Шарль приходил с Марго. Стоило ему забыть собачку дома, и Лоренцо сразу же начинал воспринимать его, как добычу.
– Господи, Регина, не обращай на него внимания, – успокаивала подругу герцогиня Монпасье, – он всегда такой был. Если он чего-то захотел, он будет добиваться желаемого всеми возможными и невозможными средствами. Но чем больше усилий придётся затрачивать, тем скорее он остынет. Поверь моему слову, терпения моего братца хватит ненадолго. Просто сейчас его задело твоё согласие выйти замуж не за него, а за Филиппа. А тут ещё ваши романтические отношения с Анном де Жуайезом! Шарль, как обычно, придумал себе испепеляющую страсть и коварных соперников. Он играет и до тех пор, пока ты будешь ему подыгрывать и верить в его охи-вздохи и горючие слёзы, не оставит тебя в покое.
– Как ты можешь быть такой чёрствой со своим младшим братом? Если бы ты видела выражение его лица, когда он просит моей руки…
– Два раза в день. Я бы уже с ума сошла от такого постоянства. Мой тебе совет: если уж ты такая жалостливая и если хочешь, чтобы он угомонился, – просто переспи с ним, в конце концов! Вы мне оба уже надоели до чёртиков. Что тебя удерживает? Ты же ещё не жена Филиппа, так что, пока не поздно, пользуйся чем Бог послал. А вдруг мой братец так тебе понравится, что ты предпочтёшь выйти замуж за него? К тому же весь Париж и так уверен в том, что вы любовники.
Регина неопределенно пожимала плечами и ничего не говорила. Что ей было до легкомысленных ухаживаний Шарля? Она уже знала, что такое Любовь, ибо сама она всем своим пылким сердцем любила брата, а её любил Филипп. В глазах и прикосновениях Майенна она не видела и сотой доли той искренней нежности и тихой, ничего не требующей взамен любви, которой покорил её Филипп. И она знала, что от того, станет ли она любовницей Шарля или нет, ничего не изменится в их отношениях. Лёгкий флирт, двусмысленные ничего не значащие фразы, шаловливые поцелуи и лукавые взгляды – этого было вполне достаточно, чтобы поддерживать чуть более игривые, нежели просто дружеские, отношения, которые вполне устраивали их обоих. Вечные жалобы герцога на её жестокосердие и бесконечные предложения руки сердца были всего-навсего частью игры. Игры, которая отвлекала её от мыслей о брате и воспоминаний о Бордо. Если бы в те дни хоть один из них написал ей слова, которых она ждала! Возможно, всё повернулось бы иначе… Но Луи как будто задался целью вычеркнуть её из своей жизни и гордо отмалчивался, сидя в Анжу.
Филипп писал короткие, лёгкие, как воздушный поцелуй, письма с обязательными вложенными записками от Анны. Но за смешными рассказами о жизни в провинции легко читалась между строк светлая печаль влюблённого сердца. Филипп тосковал по ней, и мучался, и боялся потревожить, и не мог забыть ни единой минуты, когда она была в его объятьях. О столь многом он молчал в этих письмах, что Регина боялась их читать, потому что знала: стоит ей только начать прислушиваться к этим несказанным словам, как сразу же всплывёт в памяти её безмятежное счастье в Бордо, вкус молодого вина, дурманный запах свежескошенной травы, утренние туманы, ветер с океана и грустные синие глаза. И она сбежит. Бросит всё, забудет всех и сбежит к Филиппу. И даже сможет стать счастливой и спокойной. Наверное, это будет не так уж сложно…
А король будет смеяться, вспоминая свою шалость с графиней де Клермон. И поцелуй Луи станет размытым воспоминанием юности…
Впрочем, можно было ещё принять предложение Майенна и стать полноправным членом Лотарингского Дома и официальным врагом Генриха III. Вряд ли это понравилось бы Луи и уж ещё менее – королеве-матери. Смесь её бешеного темперамента с изворотливостью и хитростью Гизов, объединение их несметных богатств с её наследством, их могущества с популярностью Бюсси привело бы к образованию мощнейшей коалиции против короля. Вместе с Гизами Регина бы смогла осуществить свои мечты о мести и окунуться с головой в политическую и светскую бурную жизнь и не думать о Луи. Но это было бы равносильно тому, что она вонзила бы нож в спину Филиппа. Он бы не смог понять, почему она променяла его любовь на титул и власть герцогини де Майенн.
И когда она начинала задумываться надо всем этим, ей казалось, будто её разрывают в разные стороны три диких бешеных коня: Месть, Страсть и Жажда покоя. И она, всегда такая решительная и смелая, сейчас не знала, по какой дороге ей пойти; не могла сделать выбор и раз и навсегда принять окончательное решение.
Луи уехал. Филипп ни о чём не просил по своему обыкновению. И только Майенн не оставлял надежды перетянуть часу весов на свою сторону.
– Я не понимаю вас, женщин, – возмущался он. – Вы ведь даже не скрываете, насколько вам приятно моё общество, более того, вам нравится играть роль моей любовницы. И сильно подозреваю, что вам точно так же понравится быть ею на самом деле. Однако вы, ваше сиятельство, упорно держите осаду и каждый раз недвусмысленно даёте понять, что в мужья себе выбрали Филиппа и принадлежите только ему. Хотя, по большому счёту, ни его, ни меня вы не любите. Так почему же вы решили, что из Филиппа муж будет лучше, чем из меня? Почему вы хотите принадлежать ему одному? Ведь это же смешно, что такая красавица, одна из самых блистательных дам Парижа, сестра такого повесы, как Бюсси, не имеет такой же коллекции любовников, как Марго или даже Екатерина-Мария! Да если при дворе узнают, что я всего лишь числюсь вашим любовником, не являясь им на самом деле, нас обоих подымут на смех!
– Положа руку на сердце, могу ответить вам на это, что мне в последнее время наплевать на мнение двора. Что касается моего замужества, то это дело давно решённое и решённое не мной. Мой брат сговорился с Филиппом задолго до того, как я приехала из монастыря. И не думаю, что Луи изменит своё решение в вашу, герцог, пользу. Мой брат и так едва терпит нашу с вами дружбу и я даже боюсь себе представить, что будет, когда он по возвращении узнает последние сплетни двора. Вам, скорей всего, светит дуэль, а мне отправка в родовое имение и скоропалительное обручение с графом де Лоржем. И я ещё не придумала, как буду изо всего этого выпутываться. Так что, пожалуйста, не добавляйте мне хлопот. И на будущее: не смейте более никогда сравнивать меня с Маргаритой Наваррской! В противном случае нашей нежной дружбе придёт конец и вами, ваша светлость, пообедает Лоренцо!
Дивным солнечным утром герцогиня Монпасье громко постучала сложенным веером в спальню графини.
– Ну что такое? – послышался за дверью усталый голос Регины.
– Сколько можно спать? Я бы поняла, если бы в твоей спальне нашёл пристанище мой братец, о! у меня бы тогда вопросов не возникало. Но ты-то у нас упорно носишь аквитанский пояс верности, чего я столь же упорно не понимаю. Я жду тебя внизу, так что поторопись.
Не дожидаясь ответа Регины, герцогиня спустилась в библиотеку. Графиня присоединилась к ней через четверть часа и по всему было видно, что предыдущей ночью она не спала: бледная, с глубокими тенями, залёгшими вокруг глаз, хмурая, как осеннее промозглое утро.
– Я вижу, ты не послушала моего совета и продолжаешь свои бессмысленные страдания в одиночестве. Регина, если бы я меньше тебя знала, я бы решила, что ты законченная дура.
Регина мрачно ответила:
– Похоже, семейство Гизов решило взять меня измором. Не мытьём, так катаньем? Ты по поручению Шарля или у тебя действительно серьёзное дело?
– Я не буду на тебя обижаться за этот прохладный приём. Однако, твоё целомудрие просто смешно, когда о ваших отношениях с Шарлем знает уже пол-Европы.
– Значит, Луи уже всё известно…
Герцогиня сделала вид, что не слышала последней фразы. Сияющий образ несравненного Луи де Бюсси начинал её раздражать.
– Впрочем, я действительно пришла не из-за сердечных дел своего братца. Если ты не забыла, сегодня вечером у меня собирается маленькая тёплая компания заядлых картёжников. Ставки обещают быть нескромными. Я хочу взять тебя в пару и любой ценой выиграть у герцога де Жуайеза его знаменитый перстень с изумрудом. Это чёртово кольцо мне уже снится!
– Но ты же знаешь, я неважно играю.
– Зато блестяще мошенничаешь. Большего от тебя и не требуется. К тому же, ты единственная женщина, которая может отвлечь внимание Жуайеза от карт.
– А кто ещё будет, кроме него?
– Мой братец кардинал, Робер де Шарантон, маршал де Роклор и Диана де Гиш.
– Интересно посмотреть на играющего в карты кардинала, – рассмеялась графиня.
– Ну, он не только в карты играет. У него ещё и дети-бастарды есть. Он знает толк в четырёх вещах: в политике, в женщинах, в картах и в молитвах. Именно в таком порядке.
– Хорошо, я буду. И не смотри на меня так подозрительно – я помню о чём мы договаривались и обещаю сделать всё, что обещала.
В полночь верхний этаж дома Гизов сиял сотнями свечей, озаряя пол-улицы. В Малом зале шла большая игра. Прекрасная Коризанда, графиня де Гиш оставила в кармане кардинала Лотарингского целое состояние, а герцог де Жуайез, разумеется, лишился своего сказочного перстня, выкупленного у английских каперов. Екатерина-Мария любовалась изумрудом, украшавшим теперь её холеную ручку, а Регина отбивалась как могла от герцога, обвинявшего её в жульничестве.
– Герцог, ну что вы взъелись на нашу графиню, – соизволила, наконец, вступиться за подругу истинная виновница интриги с перстнем, – все же знают, что Регина играет просто из рук вон. О каком мошенничестве с её стороны может идти речь, если её саму обвести вокруг пальца не составляет труда?
Графиня сделала вид, что слова подруги зацепили её самолюбие.
– И ты говоришь мне об этом после того, как благодаря мне нацепила себе на палец перстень Жуайеза? – возмущенно прошипела она.
– Ты же сама утром заявила, что не умеешь играть! – очень натурально удивилась герцогиня.
Внезапно вспыхнувшая ссора из несерьёзной перепалки грозила вылиться в крупный скандал, если бы Жуайез не предложил подругам выяснить отношения за карточным столом.
– Чем попусту сотрясать воздух, докажите лучше свою правоту на деле, – он растащил женщин в разные стороны, усадил за стол и положил перед ними новую колоду.
– На что будем играть? На перстень? – ехидно поинтересовалась Регина.
– Чёрта с два! Предлагаю сыграть…на мужчин! – заявила авантюристка Монпасье.
Диана де Гиш вся обратилась в слух: завтра её рассказ о ссоре двух неразлучных стерв будет в центре внимания в Лувре.
– На каких мужчин? – опешила графиня.
– Если ты проиграешь, то… – Екатерина-Мария на секунду задумалась, потом глаза её озорно засверкали и она выдала – То соблазнишь своего духовника!
– Этьена? – ахнула графиня, – Ну, знаешь ли! Раз на то пошло, то если проиграешь ты, тебе придется соблазнить герцога де Жуайеза!
Громкий хохот всех собравшихся перекрыл возмущённый голос Анна де Жуайеза:
– Сударыни, вам не кажется, что вы зашли слишком далеко?! Могли хотя бы из чувства деликатности не играть в открытую на здесь присутствующих. Мало того, что у меня нечестным путем отняли перстень, так ещё и поставили меня на кон, даже не спросив моего согласия!
– Во-первых, не вас, а только одну ночь с вами, – невозмутимо уточнила вошедшая в раж герцогиня, – во-вторых, играли мы честно. Ну, а в-третьих, если я проиграю и мне понравится процесс вашего соблазнения, то, так и быть, я верну вам перстень в качестве подарка.
Анн не смог найти слов, чтобы сопротивляться подобной наглости. А игра тем временем началась. Подруги бились с таким азартом, что захватывало дух. Казалось, воздух вокруг них дрожит от напряжения. К сожалению, герцогиня была весьма искусным и опытным игроком, а мошенничество Регины безотказно действовало только на мужчин, заворожённых её красотой настолько, чтобы не видеть больше ничего и никого. Екатерина-Мария быстро раскусила все уловки графини и разгромила всю её комбинацию в пух и прах. Победа была очевидной и блестящей.
С довольным видом герцогиня поднялась из-за стола:
– Что ж, дорогая, даю тебе неделю сроку. В качестве доказательства мне будет достаточно твоего признания. Ну, и особо пикантных подробностей, если, конечно, захочешь ими поделиться.
Больше всех победе герцогини в этот раз радовался Жуайез, на что кардинал Лотарингский не смог не заметить:
– Бьюсь об заклад, мои прекрасные картёжницы, если бы в случае проигрыша Регине пришлось соблазнять не Этьена, а герцога, его радость была бы ещё заметнее.
Жуайез возмущённо повел плечами и отвернулся, Регина же реплику кардинала пропустила мимо ушей.
Она отошла к камину, села в кресло и глубоко задумалась. Как и надеялись подруги, Анн де Жуайез не смог оставить девушку без своей помощи. Он бесшумно опустился перед камином у ног Регины. Поворошил угли изящными коваными щипцами, казавшимися в его женственных руках грубыми и тяжёлыми. Помолчал, посопел. И поднял на подругу искрящиеся глаза:
– Кажется, я знаю, о чем ты думаешь.
– ???
– Ты собираешься выполнить условия пари, только не знаешь, как это сделать.
– Угадал. Я действительно не знаю, как осуществить безумную затею этой ненормальной Катрин.
– Ну, тут вы не далеко друг от друга ушли. Мы с тобой друзья и, несмотря на то, что сегодня ты жульничала самым бессовестным образом…
– Я же тебе объяснила, что…
– Жульничала. Жульничала! Но я тебя прощаю. Боюсь, в последнее время я прощаю тебе слишком многое. Ну да, сейчас разговор о другом. Я могу тебе помочь.
– Ты?! В чём? Совратишь вместо меня Этьена Виара? О, только не говори мне, что вы с ним любовники!
– А ты бы этого не пережила?
– Я бы отбила тебя у него!
– Ненасытная Мессалина, тебе мало бедного де Лоржа и самодовольного павлина Майенна? Я отказался состоять в Католической Лиге, откажусь вступать и в Лигу женихов графини де Ренель.
– Не хами. И не увиливай от вопроса. Этьен твой любовник?
– Спаси и сохрани Господь меня связываться с иезуитами! К тому же, мне по вкусу мужчины постарше твоего духовника. Но зато я знаю кое-какие секреты из жизни святого Этьена.
Регина от удивления подпрыгнула в кресле:
– Да?! Откуда? Какие?
– Не всё сразу и не так быстро. Утро вечера мудренее. Завтра я иду к ювелиру. Рекомендую тебе составить мне компанию. Ровно в полдень мой портшез будет ждать у вашего дома.
– Опять портшез! – простонала Регина.
– Что такое?
– Ничего. Просто всё, что со мной случается, обычно связано с портшезами.
– В этот раз ничего плохого не случится, обещаю. Но, на всякий случай, возьми с собой Лоренцо.
Графиня нагнулась из кресла и поцеловала своего вечного спасителя в нос:
– Герцог, вы неподражаемы! Жаль только, что ты не хочешь вступать в мою Лигу. Ты был бы вне конкуренции и Филипп с Шарлем остались бы ни с чем.
В полдень следующего дня, после подробной консультации Екатерины-Марии, Регина весело болтала с герцогом в его портшезе по дороге в квартал, где располагались самые известные ювелирные лавки. Смотрелась эта пара на шёлковых подушках весьма живописно. Разряженный в пух и прах по последней европейской моде Анн де Жуайез весь сверкал от обилия драгоценных камней, колец, цепочек и серег. Он немилосердно надушился цветочной водой флорентийца Рене, завил свои великолепные каштановые волосы и если бы всему Парижу не была известна его любовь к солидным мужам, можно было бы подумать, что он собрался произвести впечатление на графиню де Ренель. Лениво прищурив глаза, он развалился в портшезе, положив голову на колени к Регине. Графиня ласково перебирала пальцами его мягкие кудри, а он поминутно целовал ей ладони и нёс совершеннейшую чепуху. Регина, одетая в строгое зеленовато-коричневое платье с жемчужной отделкой, по обыкновению прятала отрастающие волосы под вышитой жемчугом и бирюзой шапочкой. За полгода волосы немного отросли, но разница была всё ещё слишком заметна и Регина, дабы избежать ненужных расспросов, прибегала ко всевозможным ухищрениям. Сейчас звенящие длинные подвески по краям шапочки – чудо ювелирного искусства – отвлекали внимание от выбивающихся непослушных локонов. Слушая околесицу Жуайеза, она звонко смеялась и знающие её неподражаемый заразительный смех легко могли догадаться, в чьём обществе проводит время королевский фаворит. Тем более что следом за его портшезом, пугая мирных парижан, гордо шествовал знаменитый Лоренцо.
Обсуждать план предстоящего наступления на монастырь иезуитов до посещения ювелира герцог отказался наотрез. Регина, зная упрямство своего непредсказуемого друга, спорить не стала.
В ювелирной лавке Анн доказал графине, что полностью простил ей мелкое мошенничество за вчерашней игрой: он с ног до головы увешал её драгоценностями. В подарок Регине были выбраны жемчужные серьги, невероятный красоты серебряный браслет с аметистами глубокого фиолетового цвета, тяжелое ожерелье восточной работы из золота, алмазов и рубинов. И кожаный ошейник с золотыми клёпками для Лоренцо! Графиня в полной растерянности примеряла украшения и беспомощно лепетала что-то по поводу неожиданной щедрости герцога и своей полной невозможности принять такой дорогой подарок.
– Сударыня, вчера мой знаменитый перстень с изумрудом не без вашей помощи перешёл в руки герцогини Монпасье. Своим нынешним поведением я хочу дать вам понять, что потеря одного кольца не является для меня существенной утратой и вам незачем мучить себя угрызениями совести. Но это не всё: я хочу, чтобы жадная до чужих драгоценностей герцогиня удавилась от зависти, увидев у своей лучшей подруги такие дивные вещицы. Это моя маленькая месть Екатерине-Марии.
Регина резко повернулась к герцогу и полным обиды голосом разочарованно протянула:
– Месть герцогини? Я-то, глупая женщина, решила, что это подарок мне с дальнейшим намёком на некоторые изменения в отношениях ко мне с вашей стороны.
Жуайез в изумлении уставился на девушку:
– Регина, но разве мы с тобой не выяснили наши отношения раз и навсегда?
Ответом ему послужило летящее прямо в него ожерелье.
Примирения они достигли только по пути к дому. После долгих извинений и объяснений герцога Регина согласилась принять его подарок и даже соизволила поблагодарить за редкостную щедрость. В глубине души её грела мысль, что золото короля тратится на его злейшего врага и если Генрих об этом узнает, его жизнь сократится как минимум лет на пять.
– Может, ты все-таки посвятишь меня в свои планы касательно совращения с пути истинного Этьена Виара? – не выдержала, наконец, Регина.
– Его не надо совращать, он сам кого хочешь растлит и совратит. Каким образом, ты думаешь, он стал духовником нескольких наших придворных красавиц?
– Неужели?
– Об этом не знают только такие наивные дурочки, как ты. Извини, не надо меня за случайные оговорки колотить по колену. Иезуитам жизненно необходимы свои шпионы в стане врага, то есть свои люди в будуарах главных сплетниц Парижа. Кто знает обо всех придворных интригах и монарших тайнах? Женщины. А кто много лишнего болтает в постели и ещё больше на исповеди? Тоже вы.
– Но-но, уж что вы можете наболтать за ночь, любую сплетницу за пояс заткнёте.
– Мы не спим со своими духовниками.
– А-а-а… Хорошо, тогда почему со мной Этьен ведет себя так деликатно и никогда не пытался вытянуть из меня какие-либо слухи?
– А ты когда в последний раз на исповеди была? А на мессе? Признаюсь, я вообще не понимаю, зачем тебе духовник. Весь Париж считает тебя или безбожницей, или язычницей.
– Мне в соборе холодно. Под пение хора я засыпаю моментально. И зачем я буду пересказывать свои похождения какому-то священнику, если Бог и так всё про меня знает? А Этьена мне подарила Катрин.
– О женщины! Она подарила ей духовника и дала поносить красивое ожерелье!
– Что ты всё время отвлекаешься от главного?
– Жду, когда ты сама догадаешься. Этьен влюблён в тебя. Ты в его глазах стоишь в стороне от наших записных прелестниц. Ты не приезжаешь в карете без герба в монастырь, не ходишь под тёмной вуалью в монашеские кельи и не вызываешь к себе духовника после полуночи. Ты смотришь ему прямо в глаза и твой взгляд всегда говорит то же самое, что и твои губы. Если бы не твои выходки и не бурная светская жизнь, Этьен вообще возвел бы тебя в ранг святых. Он не может и не хочет тебя использовать.
– Откуда тебе всё это известно? – Регина была несколько обескуражена.
– Просто я видел его лицо, когда он смотрел на тебя тогда, в охотничьем домике в Блуа. В тот миг он готов был умереть вместо тебя.
– Господи, но… Это же всё меняет!
– Что – всё? Твоя задача упрощается?
– Нет! Я не смогу так. Катрин всё должна понять. Я же не могу так подло поступать с человеком, любящим меня!
– Почему подло? Посмотри на это с другой стороны. Ты осчастливишь его, ответив взаимностью! Одно дело проводить ночь с первой красавицей Парижа, но совершенно безразличной и сердцу, и душе, и совсем другое – целовать женщину любимую. Может, ночь с тобой будет самым светлым воспоминанием в его жизни?
– Нет, это будет именно подлостью. Он же будет уверен, что я его люблю, тогда как с моей стороны это будет всего лишь выполнение условий игры. Любовь – это не игра.
– Какая же ты ещё наивная! Любовь – игра. Только смертельная. Поэтому я и прошу тебя – не люби никого. Принимай чужую любовь, отдавай своё прекрасное молодое тело, купайся в любви и нежности, сгорай в огне страстей. Делай всё, что тебе захочется. Только никогда не люби сама. Любовь делает человека сильным, храбрым, отчаянным, но и беззащитным. Ты из другого мира. Я сам порой удивляюсь, какими ветрами принесло тебя на нашу грешную землю. Ты – сама красота. А красота на земле уязвима и недолговечна, и как бы не оберегали тебя твои друзья и любовники, именно они тебя и могут погубить, – голос герцога был полон пророческой печали и Регина не на шутку испугалась.
