Текст книги "За гранью снов (СИ)"
Автор книги: Екатерина Владимирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)
Мне не понравилась его ухмылка и скрытый намек на мое личное отношение к Князю, а упоминание об имени вызвало легкую краску на щеках. Стоило немедленно взять себя в руки. С этим человеком малейшее расслабление подобно поражению.
– Думаю, что Князь Кэйвано этого не одобрит, – покачала я головой и отшатнулась от мужчины, чувствуя исходящую от него опасность. – Если вам что-то нужно, я сделаю это, если же нет, я должна идти.
– Ты, – легко улыбнулся он, сияя глазами-омутами.
– Простите, что? – посмотрела я на него с удивлением.
Сердце застучало, как сумасшедшее. Надеюсь, что я ослышалась, или поняла его неправильно. Ведь не мог он, в самом деле, заявить, что...
– Ты спросила, нужно ли мне что-то, – покорно повторил Вийар, улыбаясь. – Я ответил: мне нужна ты.
Значит, не послышалось. И поняла я его правильно. Что меня ничуть не радует. Уж лучше бы мне было сказаться глухой. Хотя, что бы это изменило? Для хищника, который уже выбрал себе жертву?..
– Князь не отдаст меня на потеху, – с уверенностью заявила я. – И не продаст, в этом будьте уверены.
Карим задумчиво покачал головой и вновь улыбнулся. От его улыбки меня пронзила дрожь.
– Считаешь, что нет? – приподняв брови, спросил он, приближаясь.
– Мне нужно идти, господин Вийар, – твердо сказала я и, обходя его, направилась к двери.
– Ты убегаешь, – с удовлетворением отметил мужчина. И я не распознала сразу подвоха и удовлетворения.
– Нет, всего лишь выполняю свою работу, – бросила я мрачно и, повернувшись к нему спиной, двинулась к двери.
– Надо же, я тоже, – услышала я за спиной его приглушенный шепот, а потом... в один миг ощутила его рядом с собой. Стремительно и бесшумное движение, сократившее расстояние между нами в один миг.
На то, чтобы приблизиться ко мне, схватив сзади за талию, ему хватило нескольких секунд. На то, чтобы нажать на болевую точку на шее, усыпляя меня, и того меньше.
Я ощутила, как расслабляется тело, дрожат руки и подкашиваются ноги, сердце забилось сильно-сильно, а потом приглушенно затрепетало. И перед тем, как провалиться в темноту, я почувствовала, как мужчина, вынув из кармана своего пиджака маленький флакончик, поднес его к моему рту, вынуждая выпить. Я выпила, всего глоток, но, как выяснилось, и этого было достаточно, а потом... провалилась во тьму.
Очнулась от ощущения, что горит всё тело. Жар сковал по рукам и ногам, сердце почти выскакивало из груди. Кожа превратилась в тонкий чувствительный покров, будто вуаль, дотронешься до которой, и она порвется. Сердце билось так сильно, что, казалось, прорывало грудную клетку, частое и рваное дыхание вырывалось сквозь приоткрытые губы. Грудь вздымалась, а соски отзываются чувственной болью, будто ожидая прикосновения. Внизу живота странное тянущее ощущение, и горит, пылает, бьется внутри меня.
Да что же это? Может, я заболела? Ничего не понимая, я попыталась пересилить зов тела, стиснув зубы.
С изумлением оглядев себя, я поняла, что полностью обнажена. Ужаснувшись, попыталась подняться на кровати, но надо мной нависла мужская фигура, прижимая к постели. Тоже обнаженная.
Нервная дрожь прошлась по телу, а липкий страх сковал чувственное тело. Я попыталась отстраниться, но мужчина что-то зашептал мне в волосы, будто успокаивая, и не позволили отодвинуться. И я вспомнила.
Карим Вийар!
Что он здесь делает? А что здесь делаю я?! В таком виде?!
Паника, граничащая с истерикой, рвалась во мне мелкой дрожью, превращавшейся в крупную. Желание оказаться как можно дальше отсюда, как можно дальше от этого человека билось во мне и вопило.
– Спокойно, девочка, – прошептал Карим, прижавшись ко мне. И мое тело ответило на его прикосновение жгучей дрожью и сладостной болью. Я попыталась отодвинуться, но не смогла, меня возвратили на место. – Не двигайся, тебе нужно касаться меня, – его проворные нежные пальцы, которые, очевидно, сняли с меня одежду, продолжили путешествие по моему телу, легко касаясь чувствительной кожи. – Ведь правда?
Он улыбался, забавляясь, я чувствовала это. Он наслаждался моей беспомощностью, испивая ее до дна глоток за глотком. А я с каждым мгновением понимала, что со мной что-то не так. Мое тело отвечало не эту ласку – запретную ласку чужого мужчины! Я пыталась вырваться, но одновременно с этим тянулась к жаркой плоти, находящейся рядом со мной. Безумие, наваждение, просто дурной сон! Я проснусь и ничего не почувствую... Вот, сейчас... о-ох... почему его руки блуждают по моему телу?.. черт!
Я не должна здесь находить. Я только Штефану могу принадлежать, лишь ему! Я его люб...
– Отпустите! – воскликнула я, ощущая, как накатывает на меня волна и неправильное, бесконтрольное желание. Но я не хочу его! Единственный, кого хотела и хочу, это Штефан. Так что же это со мной?.. – Что вы со мной сделали?! – выкрикнула я, изгибаясь дугой под его руками.
Карим, продолжая нежно касаться моего трепещущего тела пальцами, широко улыбнулся.
– Этому есть лишь одно объяснение, конфетка, – наклонившись ко мне, касаясь губами, казавшимися мне холодными, моей горячей щеки. – Желание, – прошептал он. – Ты меня хочешь, – протянул он сладко.
– Нет, – решительно увернулась я из его объятий, но тело взмолилось о пощаде жгучей болью.
– Да-а, – томно пропел Карим, приподнимая меня на кровати и притягивая к себе.
– Я не хочу вас, – едва ли не плача, прошептала я, пытаясь вырваться. – Не хочу!..
– Твое тело говорит обратное, конфетка, – и его руки скользнули по моему телу, обхватывая грудь и скользя по бедрам. – Разве нет?
– Что вы со мной сделали?! – закричала я, вырвавшись из его рук.
– Тебе понравится, конфетка, – убеждал Вийар, прижимаясь ко мне всем телом. Я ощущала жар его кожи, его возбужденную плоть, касавшуюся моего бедра, и вскрикнула от этого невольного прикосновения.
– Не трогайте меня! – выкрикнула я, пытаясь вырваться, сражаясь с зовущей манией обладания плоти. – Не трогайте! Не-ет!.. Что это?.. – я изогнулась, жадно хватая ртом воздух и не чувствуя насыщения. Жарко, душно, томно. Мало! Чего-то не хватает...
– Тебе без меня не обойтись, детка, – сладко зашептал мне в лицо Карим, целуя мои виски и спускаясь к шее, закусывая кожу зубами и отпуская в плен жадных губ. – Не сегодня. Не сейчас.
– Штефан обо всем узнает!.. воскликнула я, едва ли не плача от стыда и предательства собственного тела, которое отвечало на каждое прикосновение этого чужака к нему. Я могла бы сопротивляться, разумом понимая, что происходит, и что случается ужасное, неправильно, дикое... предательство, измена! Но тело, коварное, извращенное, похотливое тело отвечало на ласки врага с яростью и страстью.
– Мы ему не расскажем, – усмехнулся Карим, захватывая в плен губ мою грудь и терзая соски.
Я задохнулась от ощущений и часто задышала, не в силах контролировать сладкую дрожь наслаждения.
– Вы не нужны мне, – смогла все же выдохнуть я сквозь дрожащие губы. – Мне нужен Штефан... А вы... ах... вы не он!.. – добавила я, вновь забившись в жаркой конвульсии.
И вдруг он неожиданно меня отпустил, всего на краткий миг, и я успела отодвинуться на край кровати.
– Что... ч-что вы со мной сделали? – запинаясь, прошептала я, пытаясь прикрыть наготу краем простыни.
Его голос звучал глухо и почти равнодушно, если бы не было в нем едва заметных раздраженных ноток.
– Афродизьяк, конфетка. Знаешь, что это такое? – его губы изогнулись в улыбке, плотоядной, как оскал.
Я знала, не такой уж маленькой и наивной была, как могло показаться. Только знания мои меня сейчас ничуть не радовали. Тело дернулось, поглощенное новой жаркой волной. А это означает...
– Не-е-ет! – воскликнула я, желая в этот момент лишь смерти. Смерти в муках и пытках, но только не так. Не в этой постели с чужаком, не запятнанная позором, изменой и оскорблением, которое нанесу Штефану.
Не ожидая от себя подобной прыти, я резко вскочив с кровати и попыталась бежать, но сильные руки схватили меня за талию и вернули в постель.
И вновь жалящее желание, чувство беспомощности, незащищенности.
– Нет, отпустите меня! Нет! Штефан не позволит! Я не хочу! Нет... Штефан! – кричала и звала я, но меня слышал лишь темноглазый демон. Который не собирался мне помогать. – Штефан!..
– Я использовал совсем немного, конфетка, – успокаивая, сказал Карим. Прикасаясь губами к моей коже и чувствуя ответную дрожь. – Надеюсь, что больше не понадобится.
– Нет, нет, -шептала я, протестуя, но не была услышана.
Хищник добивался того, что хотел.
– Зачем вам это нужно? – прошептала я, выбиваясь из сил. – Зачем?.. – краткий миг просветления, когда я еще могла что-то выговорить, узнать причины, взглянуть в глаза ненавистному человеку, убившему меня.
– Я получаю то, что хочу, конфетка, – заявил Карим, – всегда.
– Ненавижу! – выкрикнула я и, попытавшись вырваться и ничего не добившись, заплакала.
Главное, чтобы Штефан не увидел. Чтобы он не узнал. Как я смогу смотреть ему в глаза после этого?!
А мучитель-соблазнитель продолжал распалять желание, не удовлетворяя его до конца. Касался каждого кусочка воспаленного тела, но не доводил дело до логического конца, вынуждая меня мучиться, страдать, кричать от сладкой боли и рвущегося наружу желания, почти убивавшего меня.
Я ненавидела себя в эти мгновения. Что скажет Штефан, если узнает? Что он подумает, если увидит?!
– Ненавижу, – выгибаясь под обжигающими поцелуями, выгибалось навстречу чужим губам мое тело.
– Я знаю, детка, – слышался его горячий шепот. – Всё знаю. Это игра, детка. Ты убегаешь, я догоняю. Ты ненавидишь, а мне все равно.
Я начинала вырываться с новой силой, но вскоре ласка и желание затмевают сознание. И я уже начинаю ненавидеть себя. Даже больше, чем мужчину, лежащего рядом со мной. Я мысленно молю о помощи, но понимаю, что нахожусь в плену, в капкане из наслаждения и боли, презрения к самой себе и полной апатии.
И, когда я почти выбилась из сил и не могла произнести и слова, явился он. Мой спаситель. И мой палач.
Я слабо помнила, что было потом. Карим резко вскочил с постели, и я, кажется, приподнялась, мутными глазами пытаясь разобрать, что же произошло. А потом я поняла... Штефан! Он пришел за мной. Пришел, чтобы спасти! Или чтобы уничтожить? Он был мрачен и разъярен, как дикий зверь. А в глазах плескалось презрение и... омерзение. Я ощутила холодок, пробежавший вдоль тела. Желание всё ему объяснить рвало на части, но из горла вырывались полустоны и едва различимые слова, самой мне казавшиеся лепетом. А вот Штефан кричал, он злился, он пребывал в состоянии бешенства. И я не знала, как его остановить.
Тело пронзило острой стрелой желания вновь и я чуть не согнулась пополам. Крики одурманили меня. Я лишь видела за спиной Штефана силуэт Софии Бодлер и успела понять разгоряченным сознанием, что это ее рук дело, когда сильные руки Ищейки укрыли меня чем-то и увели из комнаты. Я сопротивлялась. Нельзя оставлять Штефана одного... с Каримом, с ужасными мыслями, что вселились в него подобно бесу.
Но оправдаться я не успела.
– Я не спал с ней, Штефан! – услышала я голос Вийара, злой и будто бы... отчаянный, а потом не слышала уже ничего, провалившись в пустоту и темноту.
А когда очнулась, захотела заснуть навечно.
Он стоял надо мной. Мой спаситель и мой палач. Грозный, мрачный, бешенный, в глазах плескается горькое безумие. Он был полностью обнажен и часто, тяжело дышал. Я едва разлепила глаза, как он в одно мгновение резко раздвинул мне бедра и вошел в меня, дерзко проникая внутрь. Грубо и жестко, но мне почему-то в тот момент было все равно, лишь бы ощущать его рядом, на себе, в себе. Только его! Я против воли застонала, сжимая его тисками рук и ног, приподнимаясь и принимая его глубже. Удовлетворение настало быстро, накрыв меня с головой, вынудив кричать от восторга. Дрожь, пронзившая тело, накатывала волнами раз за разом, когда он, отточенно и резко врывался в мою тугую плоть, обхватившую его.
Тяжело дыша, он не прекращал движений, будто сошедший с ума, безумный, неуправляемый.
– Смотри на меня, – выдохнул он грубо мне в лицо. – Это я, а не Вийар! Штефан Кэйвано, твой хозяин! – он зло расхохотался, не замедляя движений, будто стараясь этим причинить мне еще большую боль. – Но тебе, видимо, этого было мало!? – он дернулся еще раз, резко вошел в меня в последний раз, излившись, а потом с презрением выдохнул: – Шлюха.
Оскорбление я проигнорировала, глаза закрывались, а губы отказывались говорить. Было слишком легко и спокойно, слишком... хорошо. Я расслабилась, почувствовав удовлетворение оттого, что это сделал он, а не ненавистный Вийар!
Но в тот же миг Штефан так же резко вышел из меня, поднялся и натянул на себя джинсы, – оказывается рубашку, он так и не снял. А потом... потом началась интенсивная пытка. Продолжалась она вечность. Или совсем чуть-чуть? Я сбилась со времени и потерялась в пространстве. Машинально поднимаясь, ощущала, что каким-то тряпьем мне прикрыли наготу, подвели к цепям и... холодный металл коснулся горячей кожи, вызывая нервную дрожь. У меня не было сил даже на то, чтобы сопротивляться.
– Мне кажется, – прошипел Штефан мне в лицо, когда я оказалась закованной перед ним, – ты кое-чего не поняла, девочка, – его слова жгут, бьют, убивают. – Мне стоит лгать.
– Я не лгала, – смогла-таки выдавить я из себя, но разъяренный зверь не слушал оправданий.
Кнут, кончик которого был чем-то смазан, оказался в руках палача и, взметнувшись вверх, опустился на мою оголенную спину, чувствительную и расслабленную. Боль пронзила острием ножа и вонзилась внутрь.
– Нет!.. – вырвалось у меня против воли и я поперхнулась словами. – Штефан, – выговорила я с надрывом, – не нужно...
Но палач не внял моим мольбам. Он хладнокровно и размеренно исполнял наказание, нанося удар за ударом отточенно и безэмоционально на мою спину и плечи, пока я не зашаталась и по ощутила, как по коже струится горячая липкая кровь. Моя кровь на руках убийцы чувства. Я едва вскрикивала, силясь не заорать в голос, стискивая зубы и закусив до боли губы.
Хотелось спать. Отчаянно, неистово.
Какая странная мысль перед смертью! Но имело ли это для меня значение в этой жизни?
Не имело. Потому что даже жизни у меня уже не было. Ее отняли. Выпотрошили из меня, как опилки из мешка, вырвали из моей груди сердце и бросили в ноги.
Он все-таки своего добился. Как и мечтал когда-то. Сломал меня.
И сейчас, стоя на краю пропасти мне хотелось лишь одного – заснуть. Вечным сном.
Но он не позволял. Он никогда не шел вразрез со своими планами. А моя смерть в них никогда не входила. Ему нужно было, чтобы я мучилась, страдала, чтобы меня кромсала боль, как кромсало его удушье от моего предательства. Чтобы молила, о королевской милости, прощении, которого не заслужила.
А я не молила! Никогда, с того самого первого дня, как попала к нему, я никогда не просила его, не умоляла отпустить. Я молчала. До боли стиснув зубы, зажмурившись, я просто молчала.
Когда он увидел, что мои глаза закрыты, гортанным рыком приказал мне их раскрыть. Я помню, мои ресницы вздрогнули, с трудом приподнимаясь от щек, а потом... опустились на них вновь.
Я не могла на него смотреть. Я вообще ни на что не могла смотреть. Больно не было, просто я настолько устала, что этот приказ исполнить не могла.
Тогда он стремительно подскочил ко мне и, грубо схватив за подбородок, сжав его своей ладонью, словно тисками, вынудил меня посмотреть на свое перекошенное от злобы и гнева лицо. По истине, в тот момент я испугалась. Я задрожала от страха, скорчившись в его руках.
В холодных глазах зверя сверкало пламя огромной разрушительной силы. Он наводил на меня ужас.
Но этого он и добивался. Он питался страхом, он вызывал его, он был его хозяином и повелителем.
А я была его рабыней. Не только физически, но и морально. Ведь я, черт возьми, любила его!.. Когда-то.
И это искалечило мою душу.
Удары кнута не прекращались ни на мгновение, а его жесткий, хлесткий свист закладывал уши.
Я уже ничего не слышала, скованная кричащей внутри меня болью, отчаянием, разочарованием, обидой и гневом. Его мертвым равнодушием к тому, что происходит. Как я медленно умирала у него на глазах.
Длинный кнут с кончиком, смазанным кислотой, вновь и вновь обрушивался на мое тело, нарочито медленно пробегая от лопаток по спине и к пояснице.
Мой палач умело с ним обращался. Он был мастером своего дела.
Раз за разом вынуждая меня резко вздрагивать, и в бесплотной попытке побега дергаться вперед.
Все посторонние звуки слились в один протяжный завывающий стон. Мой стон?.. Снова и снова, удар за ударом, я кричала. Я никогда не кричала, а сейчас... Словно горло, некогда перехваченное и скованное, очнулось и могло издавать членораздельные звуки. Я кричала, я молила и взывала к его... чему? Чувствам? Он не умеет чувствовать! К сердцу? У него нет сердца! Так до чего же я пыталась достучаться? До ничего. До пустоты и равнодушия.
Ему не нравились мои крики. В них не было страха, в них была боль и отчаяние. А это ему было не нужно. Он давился от моих громких стонов, бесился оттого, что не мог вытрясти из меня прощения, и вновь заносил кнут над моей обнаженной кожей.
Стискивая зубы, мой палач терзал мое тело, пока оно не превратилось в окровавленный кусок мяса, и только потом подошел ко мне. Нависнув над моим качающимся, едва держащимся на ногах телом, грубо схватил за шею и сжал ее.
– Смотри на меня! – крикнул он мне в лицо. Я не узнала это ужасное лицо, которое считала красивым. Не он. Это был не он. А где же... ты? Тот, который был со мной в последние месяцы? Тот, кому я доверилась, открылась, которого... полюбила? Где ты?.. Где!?
Кровь, которую я чувствовала на языке, рванула изо рта по моим губам, оставляя следы на его руке, но он сверкающими яростью и бешенством глазами смотрел на меня. Его бледное лицо исказила гримаса гнева. Демонские глаза, сощурившись в безумии, прожигали меня насквозь.
Он крепче сжал мою шею и подтянул меня за нее вверх, вынуждая приподняться.
– Посмотри на меня, я сказал! – заорал он, и я чувствовала горячее жесткое дыхание на своих щеках.
Ноги мои дрожали, став ватными. Колени дрогнули и опустились, потянув меня за собой.
Но мой палач подхватил меня за талию, яростно удерживая на ногах.
– Стоять! Я с тобой еще не закончил! – рыкнул он. – Смотри! Смотри на меня, шлюха! – заорал он, тряхнув меня за плечи. – Кого ты видишь?! Кого, я спрашиваю?!
Мои ресницы дрогнули и распахнулись. Зеленые глаза помутились, сквозь серую дымку я видела его горящее безумием лицо. На языке тлела кровь, в висках нещадно давило, тело, растерзанное и разодранное, казалось, ничего не чувствовало. Я стала болью, стала пустотой, превратилась в ничто...
– Говори! – крикнул король, сузив демонские глаза. – Говори, тварь!
Язык не слушался меня, по губам, подбородку и щекам текла кровь, противной липкой массой оседая на коже.
Палач сжал мои плечи так сильно, что, казалось, кости хрустнули.
– Говори! – затряс он меня, обезумевший и взбешенный моим молчанием. – Говори, с**а!
Он тряс меня, и мое тело дрожало крупной дрожью. Когда это не возымело действия, он ударил меня. Шея дернулась, голова откинулась назад, ноги онемели, кончики пальцев закололи.
Боль ворвалась в мое тело бешеным ураганом, парализуя его.
– Шлюха! – он ударил меня снова. – Говори! – и вновь удар. – Продажная девка! Тварь! Говори!
Но я упрямо молчала даже тогда, когда все мое тело, обессилев от боли, завопило о пощаде.
– Говори!!! – кричал мужчина, нависая надо мной.
И тут я сказала. Одно-единственное слово, которое рвалось изнутри кричащей болью моей сломанной, израненной души. Губы мои приоткрылись, гортанные звуки и стоны вскоре сложились в хриплые буквы и слоги, я сипло выдохнула, глядя ему в глаза. Всего одно слово...
– Ненавижу.
Он взбесился. Серо-голубые глаза сощурились, превратившись в черные точки.
Резко отпустив меня, так что я тут же недвижимой куклой повисла на сковывающих мои руки плетях, он вновь схватил кнут, намереваясь взяться за наказание вновь.
Но мне было все равно. Душа и тело требовали освобождения. Я уже мечтала о смерти.
И когда моя спина дрогнула от новых беспощадных ударов, я, казалось, даже не ощутила дурманящей боли, охватившей тело. А когда то, что осталось от моего тела, с шумом свалилось на пол, я уже ничего не чувствовала.
Мой палач подошел ко мне, тронул за плечо, проверяя, жива ли я, а потом пнул меня носком туфли.
– Она ваша! – презрительно крикнул он стоявшим у стены слугам. – Делайте, что хотите, а потом уберите ее из моего дома. Продавайте, кому угодно, кроме Карима Вийара, – ступил к двери, не бросив на меня ни одного взгляда. – Развлекайтесь! – и стремительно вышел из зала.
Я даже не готовилась к новым насильственным действиям, настолько мне было все равно.
Я лежала недвижимая посреди зала на ледяном полу, истекающая кровью, со сломанными ребрами, рассеченной губой и бровями, и уже ни о чем не думала.
Поскорее бы провалиться в забытье. Поскорее бы умереть.
Ну, где же вы?! Где?!
Я уже почти молила, чтобы его верные ищейки приблизились и сделали свое дело.
Но никто из слуг, даже спустя время, так и не осмелился ко мне подойти.
Сегодня я узнала, как умирают чудеса.
_____________________
28 глава
Новый хозяин
Я не знала, что он уехал. Как потом сказали мне слуги, то ли в Лондон, то ли в Дублин, он никому не сообщил о своем отъезде, просто вскочил в свой автомобиль и покинул территорию замка. Но мне, по сути, было всё равно. Единственное, о чем я мечтала в тот момент, так это смерть. Я уже почти видела крылья Ангела Смерти, летавшего надо мной, подобно стервятнику. И у этого Ангела были демонские серо-голубые глаза моего персонального убийцы. Того, кто добился-таки своего – сломал меня, погубив. Тот, кто сделал свое дело тщедушно и хладнокровно. Тот, кому я доверилась и кого... полюбила. Тот, кто... имел право на то, чтобы сделать это.
Но мысли были потом, холодные и расчетливые мысли, анализирующие и принимающие случившееся, как данность. Сейчас не было ни сил, ни желания что-либо анализировать. Когда ты, избитая и униженная, лежишь на холодном полу зала экзекуций, мечтаешь либо о том, чтобы спастись, ни о чем не вспоминая, либо, чтобы умереть, ничего не помнив. Я хотела второго. По той простой причине, что у меня не было больше того, ради чего мне стоило жить. Жизнь? Кому она теперь нужна?.. Даже мне она теперь казалась настолько никчемной и разрушенной, что продолжать ее не имело смысла. Чувства? Любовь, например... А была ли она у меня? Я думала, что полюбила. Сотворила невозможное, полюбив зверя. Я думала, что и он... тоже чувствует что-то... А он не поверил моим словам. Он сказал, что они – ложь. Я ошиблась.
Я не знаю, как долго лежала в месте моей пытки, минуты и часы слились в одно мгновение, серое и безжалостное, пустое и никому не нужное, в котором я вновь и вновь умирала у него на глазах. Мимо меня сновали слуги Кэйвано, скорее всего, проверяя, жива ли я, поглядывая на меня с изумлением, а кто-то даже с жалостью, но никто с момента ухода Штефана так ко мне и не подошел. Был ли это его приказ перед отъездом, или их... самовольное решение, я не знала. Я не могла думать. Вообще. Ни о том, что он сделал, ни о том, как мне было больно. Ни о том, как быть дальше... с растоптанной любовью и разбитым сердцем.
Через какое-то время, когда одна минута, потонув в другой минуте, вязкой и промозглой, взорвалась во мне надрывным кашлем и тошнотой, вокруг меня началось легкое движение.
– Нужно перенести ее в холл, – подал кто-то голос. Кажется, это Лейла? Сожалеет, сочувствует?..
– Или в ее комнату, – отозвался второй, кажется, мужчина. Константин? Я сталкивалась с ним пару раз.
– Не думаю, что Князь будет в восторге, если обнаружит ее здесь по приезду.
По приезду... Он уехал. Бросил меня здесь... одну. Умирать?.. Боль стремительно поднялась к сердцу.
– Он уехал? – озвучил мой немой вопрос кто-то третий.
– Сразу, как только... закончил с ней, – сказал кто-то шепотом. – В Лондон, или в Дублин... Так Максимус сказал, а он знает больше, чем мы.
Максимус? Ищейка Князя. Что он здесь делает? Решил добить меня? А разве я еще не мертва?..
– Он приказал продать ее. А кто ее такую возьмет?! На ней ведь живого места не осталось!
– Давно я не видел, чтобы он так... выходил из себя.
– Вспомни, когда он последний раз наказывал слуг подобным образом!?
– А тут и думать нечего, – ответил кто-то. – Как только она появилась, так и перестал, – тяжелый вздох. – А теперь опять начнет зверствовать...
– А как давно он сам не брался за плеть? – спросил кто-то и сам же ответил на свой вопрос. – Вот, в чем вопрос. В последний раз это было пару лет назад, – а потом без паузы: – Чем же она так провинилась?
– Изменила Князю с господином Вийаром, – послышался быстрый шепот.
– Да ни за что не поверю, – воскликнул кто-то, – чтобы она осмелилась на измену! Не такая она... Другая.
– М-да уж, – горько поддакнул кто-то. – Да что теперь думать-гадать? Князь приедет, со всем разберется. А может, и не разберется, – задумчиво добавил он. – Главное, чтобы... Кары в замке не было к его приезду, а то разозлится он.
– Теперь все мы попляшем на адской сковородке, – отозвался кто-то, и собравшиеся замолчали.
Если бы я могла усмехнуться, я бы сделала это, язвительно и дерзко. Вот теперь-то вы попляшете! Князь и на вас отыграется за свое плохое настроение. Только злорадной радости во мне было еще меньше, чем желания усмехнуться или сделать что-то еще.
– Давай поднимем ее и вынесем в холл... хотя бы, – сказал мужчина.
– Лучше в ее комнату, – предложил кто-то. – Не нужно ей светиться в холле. Может, полежит пару дней, пока хозяин не приедет, и поправится немного?
– Ты что, волшебник? – едко отозвался друг. – Сотворишь чудо? Ты погляди на нее! Она поправится не раньше, чем через неделю, а то и больше. До того момента, кто ее такую купит?!
В ответ лишь молчание. Я не знала, как выгляжу, но, учитывая боль, сковавшую тело, хорошего во мне сейчас было мало. Если что-то вообще было.
Я не ощутила приближения кого-то ко мне, а потому не успела воспротивиться захвату. Хотя о чем я говорю, какое сопротивление? Разве не было мне абсолютно все равно? Резко наклонившись, меня подняли на руки, будто пушинку, и понесли. Куда, не знаю. Надеюсь, что туда, где я скорее распрощаюсь с жизнью. Потому что смысла жить дальше не осталось. В теле отзывалось болью каждое движение. А я «парила» над землей, будто птица. Некогда окрыленная, но сброшенная на землю. Осужденная на вину без причины.
Слуги, кажется, шептались о чем-то между собой. Наверное, обсуждали меня и мое... преступление. А мне даже не хотелось оправдываться! Такая апатия накатила, такое равнодушие, что и рукой пошевелить сейчас было бы для меня подвигом. Мои глаза по-прежнему были закрыты, я не хотела их открывать, они бы вмиг увидели жестокий и неправильный мир, в котором я жила всё это время. Несправедливый мир.
– Давай-ка в ее комнату, – услышала я голос одного из слуг,– вниз...
Правильно, вниз. Туда, где я уже и так оказалась. Куда же мне еще падать?
Ах, Штефан... Что же ты наделал? Почему, за что? Я так провинилась перед тобой, что ты решил убить не только меня, но и всё, что во мне было?.. Ах, Штефан, а ведь там, что ты убивал, была моя любовь...
Я чувствовала, что меня несут куда-то, спешно, решительно пересекая холл, и я плыла по течению. А потом... я не поняла, что произошло. Глаза мои были закрыты, и раскрывать их не было ни сил, ни желания. Но вдруг что-то изменилось. Кто-то вошел в холл! Посторонний. Гость в замке Кэйвано! Я вздрогнула. От отчаянного желания спрятаться, испариться, деться было некуда. Я пробовала пошевелиться в руках того, кто застыл со мной на полпути, остановленный чьим-то окликом.
Нет, нет, нет! Я не хочу, чтобы меня видели такой. Не хочу, чтобы знали причину моего состояния. Не хочу, чтобы думали, будто я изменница и предательница. Ведь это неправда! Защититься, убежать...
Неизвестный гость Кэйвано тихо подошел ко мне. Как странно, но я почувствовала его приближение. Мне хотелось открыть глаза, чтобы рассмотреть, кто это, но я не смогла.
– Господин! – воскликнул один из слуг, явно смутившись. – Мы не ждали вас. А Князь... он уехал.
– Что она сделала? – изумленно спросил тот, не обращая на слова слуги внимания и рассматривая меня.
Я вынудила себя приоткрыть глаза хоть немного, но все равно не смогла разглядеть его лица, но голос казался мне отдаленно знакомым. Кто он?.. Так странно... Я будто уже слышала этот голос раньше. Давно. Или я потерялась во времени или это было всего неделю, месяц назад?.. До того, как я умерла.
– Говорят, – подал голос слуга, – изменила господину Князю.
В знак протеста я вновь пошевелилась в руках слуги. Не изменяла, не предавала! Меня оклеветали!
– Говорят? – со злостью выдохнул гость. – И кто же говорит?
– Эээ... я точно не могу сказать... – замешкался слуга, застигнутый врасплох. – Вроде бы, князь сам всё видел... – а потом, через паузу. – Только, знаете, не верю я в то, что Кара могла это сделать! – и тут ж замолчал, будто осознав, что говорит с неравным себе по положению и только что дозволил дерзость.
– Князь приказал продать ее, – проговорил второй слуга, который шел рядом с нами.
Тяжелое и рваное дыхание вырвалось из груди гостя Кэйвано. Какое-то знакомое дыхание...
– Понятно, – выговорил он. И я вспомнила, кто это! – И сколько она стоит?
– А сколько вы готовы заплатить? – вновь замешкался слуга. – Нам не было дано конкретных указаний на этот счет...
Димитрий Мартэ!
– Сто золотых? – предложил мужчина, не думая.
– О, да это целое состояние! – воскликнул слуга как-то испуганно. – Я не думаю, что...
– Думаете, она, – кивнул он на меня, перебив пытавшегося объясняться слугу, – не стоит этих денег? Она, насколько мне известно, была... хорошей рабыней?
– Упрямая только, – подал голос второй слуга. – А так, да... Князь жаловал ее.
– Тогда берите деньги, ни о чем не спрашивая, – заявил Димитрий немного раздраженно. – Я уверен, что не разочаруюсь в своем приобретении.
О своем приобретении. Как горько! Еще раз – продали. Новый хозяин, господин. А я всего лишь рабыня.
– Доставьте девушку в мою машину сейчас же, – услышала я твердый голос Мартэ.
– Как скажете, господин Мартэ́, – отозвался слуга, все еще не придя в себя.
– Князя нет в замке, вы сказали? – уточнил он. – А где он?
– Мы не знаем, Князь не предупреждал нас.
Мне показалось в моем полубредовом состоянии или Димитрий Мартэ, действительно, выругался?
Я не успела больше ничего услышать, потому что мужчина подошел ко мне вновь. Я попыталась открыть глаза, и у меня получилось. Заплывшими глазами, как сквозь дымку, я увидела его лицо. Знакомое лицо, какое-то... доброе. Димитрий Мартэ добр? Я уже не знаю, чему верить.
