Текст книги "За гранью снов (СИ)"
Автор книги: Екатерина Владимирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)
А меня тем временем приглашали танцевать. Я уже сбилась со счета, сколько раз отказывала кавалерам, бродившим около меня, а они настойчивее меня обхаживали, будто желая сломить мое сопротивление.
А потом отец познакомил меня с этим человеком.
– Дорогая, хочу представить тебе, – проговорил отец, тронув меня за локоть, – Марк Дацлав, мой давний партнер. А это, – с гордостью сказал отец, и мне почему-то стало не по себе, – моя дочка, Каролла.
Я взглянула на высокого мужчину, стоящего рядом с отцом, и застыла. Первое, что отметила, – его глаза, они показались мне знакомыми, темно-синие, с четким контуром радужки. И его лицо, волевое, с носом с горбинкой, квадратным подбородком и жесткой линией губ. Темные, почти черные волосы, стриженные по последней моде, стальной огонек в глазах и... эта полуухмылка, полусарказм, застывший на губах.
– А чем вы занимаетесь, господин Дацлав? – проговорила я, ощущая, как участилось сердцебиение.
Отец с удивлением взглянул на меня, вскинув брови, а вот господин Дацлав, кажется, не был удивлен.
– Скажем так, – улыбнулся мужчина одними губами, – я торговец, леди Мартэ. Предприниматель.
Я нервно вздрогнула. Но не оттого, что он назвал меня столь почтительно, хотя раньше меня коробило подобное обращение, а оттого, что ответил, кем он работает. И я вспомнила, где видела его. Как вспышка в сознании, яркая, почти ослепляющая. Это был он! И я вновь оказалась стоящей в центре Арены Верхнего Рынка, на обозрение публики, испуганная, зажатая, полностью обнаженная. Проданная, как игрушка!..
Сердце сильно забилось в груди, я облизала пересохшие в миг губы.
– А чем вы... торгуете? – проговорила я, побледнев, но стараясь не выдать себя.
Его взгляд пронзил меня до основания, глаза впились в лицо, будто пытаясь узнать,, а губы иронично дрогнули. Он понял, осознала я с ужасом и волнением. Он понял, что я всё знаю и помню!
– Вам кажется, – проговорил он, сощурившись, – что мы встречались?
Прямолинейно, ничего не скажешь. Но как заявить, не оскорбив, что рада была бы, не будь этой встречи.
– Да, у меня есть такое предположение, – вскинула я подбородок. Я даже уверена в этом, хотелось крикнуть мне, но слова не сорвались с языка, они застыли в глубине глаз, и Дацлав их прочел там.
– Возможно, вы ошибаетесь? – усмехнулся он, но глаза его оставались холодными.
– Мне бы этого хотелось, господин Дацлав…
– Прошу вас, – Марк, – мягко перебил он меня, увлекая в магнетический соблазн своих глаз.
– Марк, – покорно повторила я, – но, боюсь, что не ошибаюсь.
Он с пониманием кивнул. Долго и пристально рассматривал меня, будто о чем-то задумавшись, а потом склонил голову набок и легко улыбнулся. Но в глазах его читалась настороженность.
– Тогда, наверное, мне нужно извиниться перед вами, – сказал он.
– Не стоит, – покачал я головой. – Это ваша работа… Марк.
Кажется, он не желал подобной поблажки от меня, именно поэтому глаза его превратились в льдинки? Не желает подобной уступки? Не желает быть... понятым и разгаданным?
– Я рад, что мы достигли взаимопонимания, – проговорил он учтиво и сдержанно.
– Прощай своих врагов, но не забывай их имен, господин Дацлав, – улыбнувшись, процитировала я. – Не так ли?
Губы его дрогнули, а глаза вспыхнули. Мгновение длилось его хладнокровное удивление, я засекла.
– Думаю, Димитрий, – обратился к отцу, – что если ты научишь свою очаровательную и, не сомневаюсь, -посмотрел на меня с усмешкой, – умную дочь предпринимательскому мастерству, она сделает отличную карьеру. Я с удовольствием стану ее партнером, – с двойным смыслом проговорил мужчина, заглянув мне в глаза, и меня обдало жаром. – Но, конечно же, не сейчас, – улыбка его стала почти искренней, – прошу меня простить, мне нужно идти, торговля... – еще один взгляд на меня, – не стоит на месте, – откланялся он и, наклонившись, поцеловал мою руку. – Но я не прощаюсь, леди Мартэ.
– Прошу вас, – Каролла, – вернула я ему его слова, и он улыбнулся. Коснувшись губами моей руки, ушел.
Отец уставился на меня с удивлением.
– Ты его знаешь?
– Видела всего раз, – ответила я уклончиво. – Я знаю, чем он занимается. На самом деле, – добавила я.
Отец изумленно взглянул на меня, глаза широко раскрыты, а губы приоткрыты
– Так ты его там видела? Прости, я не думал... Я не подумал, что он может... Я должен был предвидеть!.. – сокрушался отец, и я мне пришлось тронуть его за плечо, чтобы успокоить.
– Ничего страшного, – проговорила я очень тихо. – Прошлое нужно забывать, разве нет? – и, улыбнувшись, поцеловала его в щеку. – У меня теперь есть ты.
Да, прошлое нужно забывать... Вот только что делать, если прошлое не отпускает и не позволяет себя забыть? А помнить – тоже больно. Но еще больнее, – если не помнить. Его в моем прошлом.
И откуда это давящее чувство в затылке, колется, жжется, будто...
Я резко обернулась, проверяя свои догадки и подозрения, но лишь тяжело и разочарованно вздохнула, осознав, что никто на меня не смотрит. Кроме, сотни гостей, что собрались на вечере, конечно. Но не их я пыталась выхватить глазами из толпы, а его... Ладони задрожали и вспотели, а сердце забилось чаще. Что это? Он! Всматриваться в зал не стала, боясь показаться нелепой. Да и кажется мне, перенервничала! Черт, только о нем и думаю, а он... даже не появился на вечере!
Опять отругала себя и, придерживая отца за локоть, поприветствовала подошедшего к нам молодого человека. Улыбнулась ему, протянула руку для поцелуя, ответила благодарностью на его комплимент...
Но давящее чувство в затылке так и не прошло, обжигая меня еще сильнее.
Он наблюдал за ней из своего угла и скрежетал зубами от злости. Какого черта к ней подходят все эти мужчины? И Дацлав здесь! Только его и не хватало. Карим приперся, а уж его-то Штефану хватало с лихвой! Последняя их встреча в его доме, помнится, чем закончилась, а после того случая, Штефан не брал на риск встречаться с ним. Потому что мог бы не сдержаться и придушить мерзавца! И тут он пришел, да еще и к Каре подходит, руку ей целует, улыбается... Нарывается. Однозначно, нарывается!
Штефан едва сдерживал себя, чтобы не кинуться к нему и не оттащить от девушки силой. Но сдержался. Чудом. И то лишь потому, что Вийар около Кары надолго не задержался. Очевидно, с опозданием, но все же понял, что не ждать ему там теплого приветствия.
А ему, Штефану, ждать стоит?..
Он, конечно же, давно для себя решил, что ни за что не пропустит этот прием, – как можно? Но о своем решении семью Мартэ так и не известил. Ему было интересно и... нервно наблюдать за ней. Как она себя ведет, как держится, как себя представляет перед гостями, которые ее пока ни в грош не ставят. Но она, его девочка, не дала себя в обиду! Она не подвела ни себя, ни его... ни его выбор.
Но интересовало его другое. И, вглядываясь из своего угла в тонкий силуэт, пытался разглядеть и черты лица, и блеск глаз, что, конечно, было невозможно, так как стоял он далеко, но руки так и чесались, взяв ее за подбородок, повернуть к себе, вглядываясь в лицо, а ноги, не слушаясь, несли его к ней. Но он скрестил руки на груди и, сощурившись, продолжал смотреть на нее. На то, как хмурится, как улыбается, смотрит на Димитрия... своего отца. Он ловил каждый ее взгляд, каждый вздох и движение, жадно пробегая глазами по миниатюрной фигурке, скрытой за синим платьем. Шикарные черные волосы, заплетенные в длинную косу, нежные руки с тонкими запястьями, большие глаза цвета листвы... Он пожирал ее глазами и лишь надеялся, что она не чувствует его взгляда.
Она обернулась в его сторону, и он стремительно скрылся за колонной. А потом вновь посмотрел на нее.
Такая красивая, такая желанная, такая... сдержанно прекрасная. Его женщина!
Интересно, она ждала его? Надеялась, что он придет? Хотя бы вспоминала о нем?.. Скучала… хотя бы немного, совсем чуть-чуть? В те мучительные дни, часы и минуты, – мгновения! – когда он сходил с ума оттого, что ее не было рядом!?
Стиснув зубы, холодный, раздраженный и гневный взгляд серо-голубых глаз остановился на еще одном самоубийце, подошедшем к ней и расточавшем девушке комплименты. Захотелось придушить гада!
А он расточал ей комплименты, так, будто имел на то право! Как она замечательно выглядит, какая она красавица, как он рад, что удостоен чести быть представленным ей… А у Штефана зачесались руки, чтобы врезать по смазливой физиономии этого шута горохового, чтобы избавиться хоть на несколько минут от всепоглощающей ревности, что уже давно бушевала внутри него лютым пламенем.
Это для него она такая замечательная, для него она красавица, даже больше, – она его красавица. Только его и ничья больше! Так когда же, черт возьми, все поймут это! Что ему нужно сделать, чтобы все поняли?!
Сжав руки в кулаки и нахмурившись, Штефан с яростью наблюдал, как Кара... а точнее, леди Каролла Мартэ с учтивостью, поистине достойной дамы ее положения, отказывает смазливому хлыщу полуулыбкой и лаской фраз. Не хочет танцевать. Ну, конечно, она не хочет танцевать! С кем!? С этим денди, которые стелется перед ней? Или с Дацлавом? Ну, и не с Вийаром же!? Вообще ни с кем, кроме него!
Отчаянное желание подойти к ней, чтобы просто постоять рядом хоть несколько мгновений, стало почти непереносимым, и Штефан едва сдерживался, борясь с собой, чтобы не кинуться к ней. С того дня, как они поговорили в саду Мартэ, они больше не виделись. То есть, они виделись. А точнее, это он видел ее. Наблюдал за ней, прячась за кустами орешника, как и прежде. Только вот она даже и не подозревала о том, что он следит за ней. Хотя… каждую ночь подходила к окну своей комнаты и несколько минут стояла, глядя в сад и за ограду, будто… чувствуя, что он рядом. Сердце его в эти секунды отбивало бешеный ритм, в пульс зашкаливал. Сигарета, как всегда, начинала жечь пальцы, сжимавшие ее, но его это, как всегда, не волновало. Он смотрел на нее и не мог отвести глаз. Такая красивая, такая нежная, такая стойкая… Такая его. Истинная аристократка!
И это сразу отрезвляло. Она дочь дворянина. И мечтать о ней, как о своей любовнице, не стоило. Хотя он уже давно о ней в таком звании и не мечтал. Она – дочь не просто аристократа, она единственная дочка – Димитрия Мартэ. А это еще хуже. Это обстоятельство будто в один миг откинуло их на разные берега вдоль одной реки. И ему не дотянуться до нее.
До тех пор не дотянуться, пока она не протянет к нему руки сама. Пока не простит его.
Он не заслужил ее прощение, и понимал, что теми цветочками, что присылал ей каждый день, или подарками, в общем-то, бестолковыми, прощения уж точно не выпросить. Но что ему еще оставалось? Она не соглашалась на встречу, отказывалась даже видеться с ним, не встречала его, как положено госпоже, как встречала всех гостей, что приезжали в дом Мартэ с визитом. Она избегала его... Если бы только он верил в это. Она просто не желала его видеть, вот и всё, горькая правда. А он не сдавался. Хорош бы он был, если бы сдался! Теперь, когда понял, кого обрел в ее лице! Равную себе. Уже тогда... когда она еще была рабыней... она ею уже не была.
Разве можно ее было купить? Ее чувства разве можно купить? Ее тело – да, а вот ее всю, ту, что ему была нужна, – никогда. А теперь... Ему и нужно-то было совсем немного. Просто чтобы она была рядом. В любом качестве, в котором сама захочет быть с ним.
К ней тем временем подошел еще какой-то хлыщ, кланяясь, целуя ручку и расстилаясь в комплиментах, и Штефану показалось, что он уже видит, как заносит над этим олухом родовой меч Кэйвано, что висел в гостиной Багрового мыса, и заявляет на Кару свои права, отгоняя от нее поклонников. Его бесило даже само это слово – поклонники. Он тихо скрежетал зубами и мрачнел, когда только рядом с ней показывался какой-то мужчина, не намеревавшийся подходить ближе. А тут... разговоры, улыбки, касания рук и взгляды глаза в глаза. Ярость и ревность жгли грудь, а настроение стремительно ползло к нулевой отметке.
Когда очередной «поклонник» отошел от его женщины, Штефан понял, что пора.
Оттолкнувшись от стены, Князь Кэйвано решительно направился к своей Каре.
Знает ли она, что он здесь, уже совсем рядом? Или даже не догадывается? Неужели она… не чувствует? Того же, что чувствует он, когда она находится рядом? Он всегда рядом, на самом деле, даже если она не замечает этого. И она всегда рядом с ним... она – в нем. Она – это он.
И она... чувствует это!..
Медленно обернулась к нему, когда мужчина остановился позади, глядя на шикарные черные волосы, и вспоминая, как они струились по спине, касались его груди, возбуждая желание. Сдерживая отчаянное желание коснуться их руками, зарыться в черный шелк лицом, впитывая их аромат, Штефан стиснул зубы. Он помнил, что они пахли ванилью… А Кара смотрит на него и будто не верит, что это он. Мгновение, два, или множество мгновений, слившихся в одно. Там, где она – простила его, а он – ее любил.
– Штефан? – проронила девушка изумленно. Глаза ее распахнулись, а дыхание стало чаще, он это сразу отметил. – Не ожидала увидеть тебя, – проговорила, как истинная аристократка, принимая невозмутимый вид чопорности.
А он, как мальчишка, смотрит на нее и не может произнести ни слова. Она такая красивая!..
– Я пришел поздравить тебя, – проговорил он, пожирая ее глазами.
Так близко с ним, вот... протяни только руку, и она станет твоей. Но нет... рано. И твоей она не станет. Не сейчас. Пока сама не захочет. А принуждать он не станет. Как бы ему не хотелось услышать «Прощаю».
– Поздравить с чем? – она кажется уязвленной его словами. – С тем, что я теперь одна из вас?
– С тем, что ты та, кем всегда была, – ответил он, засунув руки в карманы брюк. Она молчала, а он сказал: – Ты не отвечаешь на мои визитки. Не нравятся цветы?
– На визитки не принято отвечать, – пожала она плечами, но, кажется, что-то ее задело. – Цветы красивы.
– Эти визитки предполагали, что ты ответишь, – сощурившись, произнес Штефан. И вдруг понял: она их даже не читала! Но свою догадку не озвучил, а уверенно заявил, глядя ей в глаза: – Я не отступлюсь, Кара...
– Каролла, – машинально поправила она.
– Каролла, – покорно повторил Штефан. – Я не отступлю, – решительно и твердо заявляет он.
Тяжелый вздох срывается с ее губ, а глаза, сощурившись, скользят по его лицу, сжатым губам, носу и подбородку, бровям и морщинкам около глаз.
– Я никогда больше не буду твоей, – тихо, но отчетливо выговаривает она. – Я не рабыня больше, и твоим приказам не подчиняюсь.
– А я не отдаю приказы, – коротко бросил Штефан, пристально глядя в зеленые глаза своей неприступной красавицы.
Она смотрит на него всего мгновение... или чуть больше?.. пристально, внимательно, ничуть ему не уступая. Он чувствует, что внутри всё переворачивается от этого взгляда, но внешне ничто не выдает его волнения, чувства Князя вновь оказываются под запретом.
– Вы не изменились, Князь, – наклонив голову набок, а затем, опустив глаза, проговорила она, наконец.
– А вы бы хотели, чтобы изменился? – парировал Штефан, резко, как и она, переходя на вежливое «вы».
Она молчит, только смотрит не на него, а куда-то в сторону, чуть ниже, чтобы не видеть его лицо.
– Это невозможно, – тихо выговаривает она.
– Зря ты так думаешь, – тихо произносит Штефан, нежно касаясь мыслями ее лица.
– Что тебе нужно? – в упор глядя на него, спросила она. Столь дерзкая, смелая... равная ему во всём!
Губы его дрогнули.
– Ты разве не догадываешься? – спросил он в ответ, глаза вмиг становятся жесткими, в них загорается решительный огонек, а вот голос в противовес взгляду, мягок, почти нежен, что ей и не верится, что это он говорит, тот самый Штефан Кэйвано. – И я получу то, что мне нужно, Кара.
– Каролла, – машинально поправляет его девушка, попав в плен его магнетических глаз.
– Можно и Каролла, – неожиданно соглашается он. – Только вот сути это не меняет.
Она осмысливает его слова с минуту, а потом...
– Не заиграйтесь, Князь, – вскидывает она подбородок. – На этот раз ставки слишком высоки.
– Это потому, – отвечает он, – что я не играю, – его взгляд утверждает это. – Я так теперь живу.
Она ничего не говорит. А вот он... он смотрит на нее, понимая, что она сделает в следующее мгновение. Он даже понимает, почему. Испугалась, что согласится с ним. Поставив бокал на стол, она отходит.
– Прощайте, Князь.
Он не удерживает, с тоской и разрывающим грудь желанием остановить ее, смотрит, как она подходит к отцу, нежно касается его локтя ладонью и что-то говорит ему на ухо.
– До свидания, Каролла, – проговорил Штефан едва слышно. – До скорой встречи...
Ты не оставила мне выбора, любимая. Просто не оставила мне выбора.
И, осушив бокал одним большим глотком, решительно направляется к выходу.
Холодная мартовская ночь скрыла следы его преступления. А внезапно выпавший снег, будто был с ним в сговоре. Неужели хоть кто-то встал на его сторону, чтобы помочь?
Незаметное проникновение в дом, он умел быть незаметным. Отпер замок обычной булавкой, скользнув в темноту просторной комнаты, наполненной ее особенным ароматом. Как наркоман, затянулся, чувствуя удовлетворение, растекающееся по телу. Прошелся по комнате и достал из комода ее вещи. Ощущая себя последним фетишистом, не остановил себя и втянул сладостный запах ее одежды. Постирана, конечно же, но ее аромат, ее особый аромат не скроет даже многократная стирка! Заставил себя прекратить это безумие и стал складывать вещи в большую дорожную сумку, которую принес с собой. Осмотрелся, не забыл ли о чем-то. Взгляд пробегает по застеленной кровати, большому окну, резному зеркалу, шкафу и креслам... На тумбочке у кровати стоит деревянная шкатулка, и он едва сдерживает себя оттого, чтобы в нее заглянуть.
Вынуждает себя оторвать взгляд от созерцания ее личного пространства, до основания пропитанного ею, и взглянув на часы, понимает, что до ее возвращения остаются считанные минуты. По крайнем мере, так он рассчитывал. Скрывшись в углу, он ждет ее. Он готов ждать, сколько угодно. Он ждал так долго, чтобы она была рядом, подождет еще немного, окутанный ее ароматом, воздухом, которым она дышит. Он понимает, что чувствует наркоман, когда не получает очередной дозы. Кажется, его наркотиком становится она...
Его ожидание вскоре вознаграждается торопливыми шажками ее ног. Он знает, что это она. Чувствует ее приближение. И всё замирает внутри, будто обрывается. Цепкий взгляд устремляется в ее сторону.
Она, что-то сказав служанке, открывает дверь, выхватывая из коридора тонкую полоску света, стремясь обнаружить его присутствие, медленно входит в комнату. Включает лампу, подойдя к кровати и садится на нее. На прикроватной тумбочке стоит та самая шкатулка, которую он не открывал, осознав потом, что напрасно. Девушка раскрывает ее вместо него и заглядывает внутрь. И он с изумлением наблюдает за тем, как она берет в руки визитки, которые он присылал ей вместе с цветами! Не раскрытые, как он и думал. До сих пор не раскрытые! И начинает читать каждую из них, расплываясь легкой полуулыбкой. Надежда, что она решила прочитать их после встречи с ним, разгорается в его груди маленьким пожаром.
Он следит за ней, почти не дыша. Руки начинают дрожать от пульсирующего в груди желания сжать ее в своих объятьях, но он сжимает их в кулаки. А Кара тем временем кладет все визитки до одной в шкатулку и с улыбкой на губах и в глазах поднимается с кровати. Подходит к зеркалу, медленно начиная расстегивать платье.
И этого он уже не может вынести. Тенью скользнув из одного угла комнаты в другой, останавливается напротив зеркала, рядом с ней, позади нее. Она видит его через зеркальное отражение. Испуг в зеленых глазах сменяется удивлением. Резко поворачивается к нему с приоткрытым ртом. Чтобы что-то ему сказать или закричать, возмутившись вторжению? Он не дает шанса, чтобы сделать ни то, ни другое. В мгновение ока оказывается вплотную прижатым к ней, схватив ее в тиски своих рук, стремительно касается шелковым платком ее лица, вынуждая вдохнуть едкий запах снотворного. Мысленно просит у нее прощения, понимая, что может его не получить. Но отступать уже некуда...
Она пытается вырываться, скользя ногтями по его груди и задев щеку, оставляет царапины, но вскоре слабеет и теряет равновесие. Убрав платок от ее лица, Штефан подхватывает ее на руки.
– Прости меня, сладкая, – ласково прошептали губы Князя, легко касаясь ее виска. – Ты будешь меня ненавидеть за это, но я не могу тебя отпустить. Пытался, но не могу!.. Прости.
– Штефан... – прошептала она еле слышно, проваливаясь в темноту.
– Спи, сладкая, – проговорил он, отстраняясь и направляясь со своей ношей к выходу. – Спи.
_________________
33 глава
Пленница
Это был странный сон. Штефан в моей комнате. Я вижу его отражение в зеркале, он смотрит на меня как-то странно и ничего не говорит. Зато я хочу закричать. От испуга или от восторга, не могу разобрать. Знаю, что удивлена его присутствию в моем комнате, а сердце так сильно начинает колотиться в груди, что его глухие удары слышатся в моих висках. Что он здесь делает? И как он прошел через охрану? Зачем он?.. Не успеваю закончить мысль. Стремительный шаг ко мне, что-то касается моего лица, и я вдыхаю ядовито-сладкий аромат, которым пропитан его шелковый платок. Сознание погружается в темноту быстротечно и неуклонно. Еще пытаюсь защититься, взмахивая руками и царапаясь, но пустота накрывает меня. Но мне не позволяют упасть его крепкие руки. Он подхватывает меня, сжимая в объятьях, и я слышу его шепот. Не могу разобрать ни слова, а Штефан растворяется в поглотившей меня темноте.
Заметавшись в постели, чувствую, как начинаю просыпаться, воспринимая окружающий мир. Звуки за окном, запах лаванды, мягкость под ладонями. И я вдруг понимаю, что это вовсе не сон. Слабость рук и ног отступает, сознание медленно возвращается ко мне, и я вспоминаю. Благотворительный вечер, на котором меня представили обществу. Штефан. Мы разговариваем с ним, и он говорит, что не отступится от меня. Я помню, что боюсь. Не его, а того, что чувствует мое тело и сердце, находясь рядом с ним! Невыносимое желание ему поверить! Тело начинает дрожать... от его чувственного, горячего взгляда, уверенности глаз и плотно сжатых губ. От его голоса, глухого, с хрипотцой, будто ласкавшего меня кончиком кнута, а не избивавшего и так раненное тело. Он говорит так уверенно, отточенно, лаконично, решительно. Да, именно так. Будто он что-то уже решил для себя, меня в свои планы не посвятив. Или он посвятив? Не считать ли его уверения в том, что он меня не отпустит, решением?
Только вот о его планах я догадаться не могла. Да и как такое может прийти в голову?! Мне... А ему!? Князю, властителю, аристократу, черт побери! Неужели он не понимает, что это… преступление!?
Мысли путались. Вновь заметавшись в постели, мысленно возвращаюсь в большой зал дворца приемов.
Он провожал меня глазами, и я чувствовала спиной его взгляд, когда подходила к отцу. Но сдержалась и не обернулась, для того чтобы взглянуть на Князя в ответ, хотя желание сделать это почти разрывало грудь.
Слишком противоречивые эмоции вызвало во мне его появление на вечере. Я и хотела, отчаянно желая, чтобы он прибыл, но и боялась его появления. Я боялась тех чувств, что во мне будил этот дьявол. А ведь он был, действительно, дьяволом! Иначе как объяснить, что спустя время, помня о зле, что он причинил мне, я продолжала его... Нет, нет, нет! Нельзя произносить этих слов даже мысленно! Это чувство вскоре забудется. И я забуду его. Не может быть иначе! Если только он позволит мне забыть себя. Но его упорство явно говорило, что он меня не отпустит. Не потому ли я так быстро ушла? Испугалась, что и я не смогу его отпустить, если он попросит об этом?
Какая глупая, бесполезная мысль! Я заставила сердце замолчать, и весь остаток вечера так и не подошла к тому месту, где встретилась со своим дьяволом. Потому что его власть надо мной, вопреки всему, была слишком сильна. Я невольно искала его глазами, лишь пробегая взглядом по заполненному гостями залу и не найдя того, кого именно искало мое подсознание, понимала, что творю. Мысленно корила себя, выдавая тем самым свои чувства с головой, но пыталась еще прятать их за сдержанной маской приличий.
Мы с отцом уехали из дворца приемов спустя час после моей встречи со Штефаном. Вся дорога домой вызвала болезненное жжение в груди, а бешеный стук сердца унять так и не удалось.
– С тобой всё в порядке? – беспокоился отец, глядя на меня с волнением.
Я улыбалась ему и кивала. А что мне еще оставалось делать? Хотя я знала, что он видит меня насквозь.
– Да, всё хорошо. Устала немного, – а потом решила признаться: – А еще… я его видела.
– Штефана? – сразу понял он.
Я кивнула, опустив взгляд. Дрожь рук пришлось унять, сильно сжав пальцы.
– Он… он что-то сделал тебе? – кинулся ко мне отец. – Сказал? О чем вы разговаривали?
– Ни о чем, – пожала я плечами. Ласково улыбнувшись родителю. – Какой-то странный разговор, – поджав губы, посмотрела в окно на весеннюю ночь. – Он... ничего не сказал из того, чего я не знала бы о нем.
И всё-таки... кое-что я, видимо, не поняла. Если он сказал, что не отпустит, значит, так и будет.
Попрощавшись с отцом, я направилась в свою комнату. Рослин еще не легла, встретив меня в коридоре, она поинтересовалась, как прошел вечер, и уточнила, не нужна ли мне помощь. Я отказалась, пожелав ей спокойной ночи. Входя в комнату, не ощутила подвоха, не почувствовала его присутствия в комнате! Мои мысли были заняты им настолько, будто он стоял рядом со мной не только в тот момент, но и весь путь из дворца приемов проделал вместе со мной, сидя бок о бок со мной. Чувственная дрожь от его незримого присутствия до сих пор горела на моей коже, а потому участившееся сердцебиение не вызвало подозрений.
Мой взгляд невольно метнулся к шкатулке, в которой я, как идиотка, хранила его визитки, присылаемые с цветами. Подошла к шкатулке и, раскрыв ту, стала читать визитки одну за другой.
«Леди К. Мартэ. Да или нет? Князь Ш. Кэйвано» – было написано на каждой из них. На всех, кроме последней. Крючковатый почерк Князя вывел на последней карточке «Леди К. сказала да?».
Улыбка расплылась по моему лицу, озаряя его и вынуждая глаза светиться. Боже! В этом весь Штефан! Абсолютно весь. Романтик? Как смешно! Да и не нужна мне была романтика! То, что было внутри этих карточек – сильнее, яростнее, безумнее... Это – всё. Для меня. Как и для него тоже. Леди К. Мартэ! Не это ли доказательство его признания меня, как равной ему? Не это ли заверения, не это ли его решение? Какая к черту романтика, это – и есть чувство. Выраженное в двух словах.
Бережно положив визитки в шкатулку, я подошла к зеркалу, начиная расстегивать платье.
А потом я вдруг поняла... Он был в комнате, стоял позади, разглядывая меня, всё то время, пока я…
Резко распахнула глаза и поднялась на кровати. Острая боль ударила в виски, вызывая позывы к рвоте. В глазах потемнело, а в ушах зазвенели тревожные колокольчики, превращающиеся в надрывный гонг.
– Тебе нельзя так резко вставать, – слышится рядом его голос, я различаю его даже сквозь шум в ушах. – Ложись.
Я поворачиваюсь на голос и замираю. Штефан!
– Значит, это мне не приснилось? – выдыхаю я, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, а перед глазами пляшут мушки.
– Ты бы хотела, чтоб я тебе приснился? – вскинув брови, он подходит ко мне, вынуждая меня откинуться на подушки. Мне настолько плохо, что я подчиняюсь.
– Где я? – смогла я выдавить из себя, повернув голову набок.
– Ты со мной, – ответил он, касаясь пальцами моего лица и с наслаждением, как мне показалось, проводя ими по скулам и подбородку. – А значит, в безопасности, – выдохнул он и, наклонившись, поцеловал меня в кончик носа.
Немного опешив, я уставилась на него. А Штефан отошел к окну.
– Где я? – повторила я свой вопрос.
– В моем загородном доме, – был мне ответ. – В Норвегии.
– Что-о?! – ужаснулась я, вновь поднявшись на локтях. Боль в висках мгновенно напомнила о себе.
– Успокойся, Кара... Каролла, – повернувшись ко мне, заявил Штефан. – У тебя, наверно, кружится голова, это действие снотворного...
– Как ты посмел?! – перебив его, выкрикнула я, но откинулась на подушку, потому что он оказался прав, голова у меня, действительно, кружилась.
– Снотворное совершенно безвредно, – спокойно сказал Штефан, подойдя ко мне. – Просто некоторое время будет болеть и кружиться голова, в остальном...
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, Штефан! – вновь перебила я его. – Как ты посмел... похитить меня?!
Его лицо не выражало никаких эмоций, взгляд впился в меня, скупой, но одновременно горячий, будто меня раздевающий. Мне стало не по себе, сердце забилось где-то в горле, а жар пронзил до основания.
– Я не похищал, – вскинув брови, заявил он, а я едва не задохнулась от возмущения. – Ты у меня в гостях, – мягко улыбнувшись мне, он добавил: – По крайней мере, так ты сообщила отцу в записке.
– Какой записке? – мой голос дрогнул, а в горле вдруг вырос огромный ком. Что сделал этот человек!?
– Той, что ты оставила отцу, – покорно ответил Штефан, – перед тем, как решила... навестить меня.
Я долго смотрела на него, не в силах поверить, что он действительно пошел на это. Обман! А потом, увидев решительный блеск глаз, всё поняла. Этот человек пошел бы на всё, чтобы заполучить, что хочет.
Но зачем ему это надо!? Зачем, Боже? Чего он хочет от меня? Его уязвило, что я... что я...
– Он не поверит этому! – вскричала я, вновь поднимаясь с кровати и желая заехать ему в лицо.
– Может быть, – равнодушно пожал он плечами. – Пожалуйста, ложись в кровать, Кара, у тебя всё еще кружится голова, – добавил он с нажимом в голосе.
В моих глазах он прочитал всё, что я хотела ему высказать в лицо, но промолчала.
– Он не поверит твоей записке! – выкрикнула я.
– Почему же моей? – губы его скривились. – Твоей. Это ты ее написала, своим почерком. Ты не помнишь?
– Думаешь, я совсем спятила? – сквозь зубы прошипела я. – Не помню уже, что писала, а что нет?!
– Вовсе я так не думаю, – покачал он головой и медленно подошел ко мне. Решительно наклонил меня, вынуждая откинуться на подушку, нахмурился и заявил: – Тебе нужно поесть.
– Я не желаю есть! – заявила я, ощутив дрожь от его прикосновения. – Вдруг еда отравлена? – съязвила я, ядовито глядя на него.
Он остановился в дверях, обернулся ко мне. Мои слова его задели, в глазах мелькнул стальной блеск.
– Мы будем есть из одной тарелки, – сказал он твердо, а потом улыбнулся: – Если ты настаиваешь, – и скрылся за дверью, не успела я ему и слова сказать.
