Текст книги "За гранью снов (СИ)"
Автор книги: Екатерина Владимирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)
И сейчас, поговорив с Ищейкой, сообщившим ему, что найти осведомителей не удалось, что они будто в воду канули, но все ниточки, которые Ищейке удалось найти, вели к дворянству, Штефан понял – он прав. Ему был известен лишь один представитель знатного рода, который желал навлечь на него позор, каторгу в колонии и наказание Совета. Но, к сожалению, доказательств своим домыслам Штефан найти пока не мог.
Поездка в Будапешт и Варшаву, совершенная им в январе, пусть и имела результаты, но не совсем те, на которые он рассчитывал. А еще одна поездка в Варшаву, где, якобы, в последний раз были замечены те, кто разглашал секрет Второй параллели, почти ни к чему не привела.
Дело о разглашении тайны Второй параллели до сих пор не было разгадано до конца.
Помощником в этом деле, как ни странно, выступил Вийар. Штефан откровенно не понимал подобного рвения и весьма подозрительно и даже ревностно относился к его допросам подозреваемых. Но Кассандра, к которой Штефан питал некую слабость, сестринскую любовь и нежность, уговорила его не относиться к Кариму предвзято, и Штефан старался закрывать глаза на их былые склоки. Тем более что Ищейки лучше Вийара, как во Второй параллели, так и за ее пределами, было не найти.
Но их совместное расследование часто перерастало в личные выяснения отношений, касающиеся далеко не вопроса о том, что их когда-то сделало соперниками. Выяснения эти были более личного характера.
– Не думаешь ли ты, – сдержанно недоумевал Кэйвано, – что за помощь тебе будет предложена награда?
С губ Карима срывался ироничный смешок, брови приподнимались, а смех напоминал хриплый стон.
– Не думаешь ли ты, – усмехаясь, спрашивал он в ответ, – что я уже выбрал себе... награду?
Штефан скалился, начиная ощущать нарастающий внутри гнев.
– Можешь не сомневаться, я думаю, – но Карим в ответ лишь кривился, а Штефан добавлял: – Тебе ее не получить, Вийар, – твердо и жестко.
Кажется, тот продолжал насмехаться, потому что в демонских глазах сверкали веселые огоньки.
– Ты так думаешь? – Штефан готов был взорваться. – А не думаешь ли ты, что она сама захочет прийти ко мне?
– Она не сделает этого по доброй воле, – уверенно заявил Кэйвано, хмурясь. – Она рабыня, не более того, и не имеет права выбора.
– Как знать, – пожал Карим плечами, – может, ты ее продашь? Сделаешь исключение для старого друга?
Штефан едва не зарычал от ярости.
– Кэйвано не продают своих рабов, – выплюнул он. – И тем более, этого не сделаю я.
– И тем более, не с ней?.. – добавил Вийар чуть тише, будто провоцируя Князя. И добиваясь успехов.
Штефан поддался на его уловку; сощурившись и втянув плечи, будто готовясь к прыжку, он кинулся к Кариму, но мужчина успел отскочить в сторону, миролюбиво улыбаясь и откровенно кривляясь.
– Это означает «да»? – усмехнулся он и, увидев, как потемнели глаза Кэйвано, подняв руки, добавил: – Ну, ладно, не хочешь, так не хочешь. Не буду настаивать. Тем более, сейчас не то время, чтобы это обсуждать.
– Никогда не будет подходящего времени, – сквозь зубы рыкнул на него Кэйвано. – Кара не продается!
Вийар скривился, губы его изогнулись, в глазах зажегся бесовской огонек, но сам он промолчал.
– Может, займемся делом, Кэйвано? – предложил он, решительно сменив тему и зная, что предыдущий вопрос всё еще остается открытым для него. Карим Вийар тоже просто так не сдастся. Игра – его стихия, а Штефан Кэйвано слишком интересный соперник, чтобы не попытаться сразиться с ним.
В январе они по наводке Исаака, отчетам Ищеек, нанятых Советом, и усилиями Штефана, вышли на человека по имени Владимир Боцлав. Свидетелей или самих распространителей тайны найти не удалось, но Владимир был лишь первой ниточкой к тому, чтобы выяснить правду. И с него они решили начать.
День для того начинался совершенно паршиво. Владимир, когда они к нему подошли, сидел за столиком одного из ночных баров Будапешта в гордом одиночестве, делая вид, что пьет виски. Он был до безобразия голоден, плотоядно оглядывая взглядом бар в поисках шикарной красотки, но пока не нашел кандидатуру, которая могла бы помочь ему утолить мучившую его жажду плоти. И это раздражало, выуживая на поверхность животные инстинкты, инстинкты хищника, способного пойти на что угодно, чтобы утолить свой голод, – утонуть в блаженном экстазе и… успокоиться.
Владимир стиснул стакан, зажатый в руке, так сильно, что тот треснул. Но мужчину это не взволновало. Ему хотелось крушить всё, что попадается на глаза. Он даже этот чертов бар готов был разнести в клочья, лишь оттого, что здесь не было того, что он искал! Не было ее, подходящей!
Он гневно зарычал, осматривая полутемное помещение, освещенное блеском ламп. Но жертвы не было!
Мужчина откинулся на спинку стула так резко, что тот покачнулся и едва не упал. Глаза превратились в узкие щелочки, ищущие, жаждущие найти, идущие по следу снова и снова.
Простой рык готов был превратиться в звериный рев. Владимир едва сдерживался от раздражения и неудовлетворения. Придется довольствоваться малым. Просто утолять голод, плотскую жажду, вместо того чтобы наслаждаться каждым мгновением, проведенным в объятьях жертвы, и наблюдать за тем, как она молит о пощаде, неслышно что-то шепча едва приоткрывшимися губами. Придется отложить удовольствие и притупить чувства голода. Придется уступить, чтобы потом никогда не уступать.
Мужчина уже поставил стакан на стол, намереваясь подняться и уйти. Но именно в этот миг два темных силуэта, закутанные в объятья ночи, скользнули в полутьму бара. И Владимир застыл, пораженный.
Он, конечно же, узнал их. Их невозможно было не узнать.
Луч света выхватил их из полутьмы, на несколько мгновений озарив устрашающие лица, не знавшие жалости и сострадания, и черные глаза, внушающие страх и призывающие к повиновению. Глаза зверя.
Облаченные во всё черное, вошедшие мужчины, оба высокие, подтянутые, один блондин, а другой брюнет, будто слились с темнотой. Темные странники. Циничные убийцы. Не знавшие пощады демоны. Один из них – так точно, это был всеизвестный Карим Вийар. А вот второй – истинный Князь, Король.
Владимир хотел бы раствориться в темноте, спрятаться от ищущего взгляда пришедших, но подобной возможности ему не представилось. Его узнали, выделив из толпы беснующихся людишек, и медленной уверенной походкой хищников, готовых к бою, двинулись в его сторону.
Мужчина невольно втянул плечи, глядя на то, как они приближаются. Медленно, неспешно, размеренно, прекрасно осознавая, что жертва не сбежит. Просто не посмеет сбежать.
И Владимир даже не думал о бегстве. Он боялся. Этих двоих стоило бояться.
Он вжался в спинку стула. Первой мыслью, мелькнувшей в его голове, была: «За что?! Ведь я ничего не сделал!» А второй: «Как долго я буду мучиться, когда попаду в колонию?».
А демоны приближались, натянув на лица зловещие выражения опасности, сжав губы в плотную линию, устремив устрашающие глаза на свою жертву, которой сегодня стал он.
Мужчины остановились в полушаге от его столика, скрывая от посторонних глаз посетителей бара.
– Владимир, – проговорил Штефан Кэйвано, и голос его звучал холодно и твердо.
– Доброй ночи, многоуважаемые, – выдавил из себя Владимир, не понимая, чем мог навлечь их гнев.
– Развлекаешься, Владимир? – спросил Карим, скривившись.
Они обогнули стол, расположившись так, чтобы перекрыть мужчине пути к отступлению. Они не давали ни единого шанса, чтобы даже попытаться уйти.
– Я… нет, – пробормотал тот, отвечая на вопрос, адресованный ему.
– Мы составим тебе компанию? – спросил Вийар, отодвигая свободный стул и присаживаясь на него. – Ты же не против? – он бросил на Владимира вопросительный взгляд и вызывающе вздернул черные брови.
– Не против, – проговорил тот, силясь улыбнуться, но так и не осмелившись на это.
Наверное, если бы его сердце могло биться сильнее, оно уже разорвало бы грудную клетку.
Штефан, оставшийся стоять над ним, будто таким образом указывая на свое превосходство, окинул его пренебрежительным взглядом. И Владимир понял, кто перед ним. Такой взгляд мог принадлежать только ему. Штефану Кэйвано!
– Ты знаешь, кто мы? – спросил брюнет таким тоном, словно прекрасно знал о том, что ему ответят.
Владимир кивнул.
– Да, многоуважаемые.
– Мы недавно в Будапеште, – начал блондин, протяжно растягивая слова. – Есть какие-либо новости?
– Я ничего не слышал…
– Уверен? – спросил блондин и наклонился над столом, словно пытаясь подавить своим голосом.
– Или ты просто ничего не заметил? – сказал брюнет, сокращая расстояние между ними, завлекая в плен.
– Подумай, Владимир! – уничтожающе заявил Штефан, не двигаясь с места, но вынуждая мужчину застыть на стуле, словно статуя.
Вздрогнув, Владимир посмотрел на него и наткнулся на не менее уничтожающий, чем голос, взгляд.
– Что… именно вы хотите узнать, многоуважаемые? – осмелился спросить он.
– Что ты знаешь, – почти над самым его ухом произнес блондин, – о разглашении нашей тайны? Ходят слухи, Владимир, – голос Штефана сошел до зловещего шепота, – что кто-то нарочно говорит правду людям. Ты что-нибудь об этом знаешь?
Владимир побледнел, волоски на теле встали дыбом.
– Ничего...
– Ты лжешь, Владимир, – жестко сказал брюнет.
– Мы очень не любим, когда нам лгут, – казалось, даже не разлепляя губ, проговорил Штефан.
– Расскажи нам, что ты знаешь, – сказал брюнет с невозмутимым выражением на лице.
Владимир посмотрел на него затравленным взглядом. Хотелось сжаться до размеров молекулы. Исчезнуть. Но исчезнуть ему не позволят. И убежать не дадут. Даже шанса на побег не представится.
– Что происходит в городе, Владимир? – с нажимом добавил Штефан. – Мне известно, что ты кое-что слышал. Что именно?
Владимир взглянул на него, чувствуя, как холод окутывает с головы до ног, затем перевел глаза на брюнета, смотрящего на него в упор, будто в том чувствуя поддержку.
– Я слышал, – начал он, сглотнув от волнения, – что кто-то распространяет слух о нашем существовании.
– Это нам известно. Как распространяет? – спросил брюнет, продолжая смотреть на него в упор.
– Я слышал лишь, что кто-то... делает это, – сказал он. – Как – я не знаю…
– А кто? – спросил Кэйвано. – Знаешь? – перевел взор на Владимира, удерживая на месте немым приказом.
– Нет! – воскликнул тот, не смея двигаться.
– А зачем?! – прорычал Штефан.
– Зачем?.. – пробормотал Владимир. – Я…
– Не лги нам! – угрожающе предупредил его Штефан, начиная терять терпение.
– Они делают им… нам какие-то странные предложения, – проговорил Владимир, чувствуя боль в горле.
– Они?! – Штефан нахмурился, холодные голубые глаза блеснули.
– Говорят, их двое, – выдавил из себя осведомитель.
– Что за предложения?
Взгляд Владимира перемещался от одного мужчины к другому, не зная, на ком остановиться. Мысли беспорядочно метались в голове, и собрать их в нечто целое оказалось не так легко.
– Я… точно не знаю, – произнес он. – Это всё слухи. Я даже не знаю, правда ли это!..
– Кто они? – настойчиво давил Карим.
– Я не знаю этого! – испуганно воскликнул он. – Я их не видел. Они ко мне не приходили!
Глаза Штефана недобро заискрились.
– А что за предложения они делают?
– Этого… я тоже не знаю, – пробормотал Владимир. – Я слышал, что это как-то связано с Князьями. Но, в чем дело, я не знаю. Это всего лишь слухи. Разве нет?..
Большего от него добиться было нельзя, он ничего не знал. И Штефан с Каримом оставили его в покое.
Но угнетающее чувство опасности не покидало, а осознание возможно грядущего переворота под чьим-то умелым руководством становилось всё реальнее и ощутимее.
И Штефан точно знал, кому именно всё это могло понадобиться. У него лишь не было доказательств. Но он был уверен, что не оставит всё просто так. Виновник заговора будет найден и понесет соответствующее наказание за свое преступление. Рано или поздно он оступится, и Штефан будет готов выявить предателя.
19 глава
Противоречия
Но какими бы мрачными не были мысли Штефана о предательстве и заговоре против него, это была не единственная проблема, которую он желал бы разрешить. Была и еще одна. И у нее, как и у первой, было имя. Нежное имя, а оттого опасное. Кара. Его рабыня. Слишком своевольная и гордая рабыня, отчаявшаяся бросить ему вызов. О ней он тоже не забывал. Она каким-то непостижимым образом заняла его мысли. Он и рад был не думать о ней, в моменты, когда его занимала гонка за предателем, он о ней забывал на краткий миг. Но не надолго. Сам он вспоминал, что в замке его ждет она, или же Вийар напоминал ему об этом, становилось уже не таким важным от осознания мысли, что она там. И она – в полной его власти. До тех пор, пока он не захочет отпустить ее. А он не захочет. И прекрасно знает это.
Чем она привлекала его? Он сотни раз задавался этим вопросом, он ненавидел непонимание, а потому с особой тщательностью, рьяностью искал ответ и на этот, беспокоящий его вопрос. Миниатюрная девчонка с копной шикарных (кто уж станет спорить!?) черных волос, струящихся по спине шелковистой волной. Он должен был признать, что именно волосы были ее силой. И его слабостью. Он чувствовал их гладкость под своими пальцами и будоражащий цветочный аромат даже на расстоянии, почти с ума сходя от дикого желания коснуться их вновь и вдохнуть в себя столь дурманящий запах. Он мог захватить черный шелк в плен своих ладоней, наслаждаться их пьянящей сладостью или карать за неповиновение, потянув на себя. Он обожал, когда жидкий водопад ее волос касался его разгоряченной кожи, словно оставляя на его теле замысловатые узоры и отметины, шрамы и метки, вызывая приятную дрожь тела и его пульсацию.
У нее были зеленые глаза, довольно-таки выразительные, но привлекало его не это, а тот безудержный огонек упорства, неповиновения и борьбы, что загорался в их чарующей глубине каждый раз, как только он смотрел на нее. Она всегда была готова к схватке с ним. Это бесило и вызывало уважение одновременно.
А еще у нее был шрам, длинный, тонкий, белесой полоской тянущийся от виска вниз по правой щеке. Давний шрам, метка далеких событий, в прямом смысле оставивших на ней отпечаток. Он не спрашивал, что произошло, никогда. А она не особо распространялась на эту тему.
Они вообще не разговаривали. Он делал свое дело – приказывал ей. А она – исполняя приказ, пыталась сопротивляться, найти выход, избежать наказания, но каждый раз, вновь и вновь оказывалась подчиненной. Как в день, когда подчинилась его ярости, получив достойное наказание за свое поведение, решив играть в те игры, к которым правила писала не она.
Когда Кассандра, по чистоте душевной, решила поговорить с ним, чтобы уговорить продать ей Кару, Штефан просто взбесился. Княгине Мальво́ он ни в чем не мог отказать, но в тот день она, поистине, просила о невозможном. Продать Кару ей? С чего бы? И как она вообще до этого дошла, Кассандра вообще редко покупает себе кого-то, а тут... такой интерес, даже ажиотаж. И к кому, – к той, кого он не то что не продаст, но даже подумать о продаже не успеет, отметая возможные варианты, как невозможные!
Он почуял подвох, как только Княгиня вошла к нему в кабинет. На следующий день после Совета, когда почти все гости разъехались, оставив в старом замке лишь его обитателей. И... Княгиню Мальво́. Она, как всегда, статная, немного высокомерная холодным королевским высокомерием, грациозная и красивая, была истинной Королевой. Не просто королевой, Княгиней, госпожой, но и хозяйкой положения. Всегда. Где бы ни находилась, даже в его доме, там, где хозяином всегда и в любых ситуациях был только он. Но она и здесь чувствовала себя раскрепощенно и уверенно.
Кассандра вошла в его кабинет решительно и без предупреждения, осторожно затворила за собой дверь и, остановившись в центре комнаты, взглянула на Штефана, как тому показалось, странно. Может, именно взгляд ее удивительных глаз вызвал у него подозрение? Так она на него еще не смотрела.
– Штефан, – а вот голос ее звучал всё так же уверенно и непоколебимо. – У меня к тебе просьба.
Что ж, она никогда не любила ходить вокруг да около, насколько он знал. Прямой взгляд, вздернутый подбородок, губы плотно сжаты. Уверенная в себе женщина, привыкшая получать то, что хочет.
– Может, присядешь? – предложил он, ничем не выдавая свою озадаченность. Лишь глаза сузились.
– Не смотри так, Штефан, – предупредила Кассандра, наклонив голову. – Не стоит.
– Как? – усмехнулся он и, затянувшись в последний раз, затушил сигарету.
– Я хочу купить рабыню, – вызывающе выдала, глядя на него в упор. Хотела сломить его сопротивление? – Я подумала, что мне не помешает новая... служанка, Ольга уже никуда не годится.
Штефан, не купившись на ее мнимую досаду и горький вздох, нахмурился.
– Пришла ко мне за советом? – спросил он, насторожившись. – Подсказать кого-то?..
– Нет, – покачала она головой. Помолчала. А потом огорошила его: – Я уже выбрала рабыню, – он нутром чуял подвох, сердце застучало в груди сильнее, но он молчал, глядя на нее. – Продай мне Кароллу.
– Не понял... – привстал он с кресла, чувствуя, что от одного лишь упоминания о Каре, завелся.
– Я видела ее пару раз, – сказала Кассандра всё так же спокойно, – в зале, потом в коридоре пару раз. Она показалась мне услужливой и исполнительной...
– Она не продается! – рыкнул Кэйвано, вскочив с кресла. И чего он завелся? Постарался успокоиться.
– Почему? – напрямую поинтересовалась леди Мальво́, пожав плечами. – Все продают своих рабов.
– Но не Кэйвано! – вспылил Штефан вновь. Откуда в мыслях у Кассандры появилась эта блажь?!
– Не понимаю твоего гнева, – отметила подруга, покачав головой. – Это всего лишь рабыня, Штефан. Что с тебя убудет, если ты продашь ее мне? Сколько еще находится в твоем подчинении?
– Неважно, – прошипел мужчина и решительно повернулся к окну. – Эта рабыня не продается!
– Ах, только эта? – уточнила Кассандра, не собираясь уступать так быстро. – А остальные? – вздернула она тонкие бровки. Хотела подловить его на словах?
– И остальные тоже, – отрезал Штефан, повернувшись к подруге лицом, на котором мелькнула тень. – Тебе прекрасно известно о правилах этого дома, Кассандра, мне стоит напомнить о них? Тебе? – он качнул головой. – Вот уж не думал.
– Я помню о правилах, – поджав губы, заявила она, вскинув подбородок. – Но неужели ты не сделаешь исключения ради меня? – надавила на него девушка. Знала, отлично знала, что ради нее он может пойти на многое. А на это, сможет? – Штефан, – проговорила она тихим, завораживающим голосом, – это всего лишь раба. Еще одна из твоих игрушек, одна из многих. Ты найдешь себе новую, всегда находил, ведь правда? – быстрый взгляд ему в глаза. – Так почему ты вцепился в эту?
– Я не вцепился! – рыкнул тот в ответ.
– Серьезно? – улыбнулась та. Странно, улыбалась Кассандра крайне редко. А потом решительно и твердо: – Продай ее мне, Штефан.
И тут его озарило. Просто током шибануло, так ударило, что даже искры в глазах заплясали. Это она. Это Кара! Она просила Кассандру поговорить с ним. Это она, сомнений быть не может.
Глаза сузились, губы сжались, лицо помрачнело сильнее. Кассандра уловила его состояние мгновенно и, перекрывая путь к двери, встала около нее, загородив ту своим маленьким телом с гордо выпрямленной спиной. Она была намного ниже него, но выглядела разъяренной амазонкой, готовой бороться не на жизнь, а на смерть. Только вот за что она решила бороться? И ради кого, только подумать!? За рабыню!
– Штефан, не делай глупостей! – осадила она его.
– Смотря, что ты называешь глупостью, – рыкнул тот и попытался обойти ее, но девушка встала рядом. Он заглянул подруге в глаза: – Это она, верно? Она просила тебя поговорить со мной? Купить ее у меня?! – он чувствовал, как злость огненным кольцом смыкается внутри него, застилая на глаза красную пелену гнева.
– О чем ты? – попыталась сказаться непонимающей девушка, но Штефана было не так легко провести.
– Это она, я знаю! – прошипел Кэйвано сквозь зубы. – Как она посмела, эта... девка!?
– Штефан, она тут не при чем! – схватила его за плечи Княгиня Мальво́. – Не при чем, слышишь? Штефан!
– Слышу, – коротко бросил он. – Но не верю, – и, легко оттолкнув Кассандру от двери, вышел из кабинета.
И в тот миг он рассвирепел, взбесился, слетел с катушек, оглушенный яростью и ослепленный злостью. И, ворвавшись к рабыне, единственным способом, который был к ней применим, укрощал ее своеволие и упрямство. Он не контролировал, да и не желал контролировать себя. Он брал то, что ему принадлежало. И никто не мог осудить его за это. Никто, кроме Кары.
Но и она сдалась, согнулась под натиском ощущений, огня желания, что, Штефан был уверен, сжигал ее изнутри так же, как сам он пылал от него. Разве не подчинилась она ему? Вырвала победу? Она уступила. И с тех пор уступила еще много-много раз. И уступит. Будет уступать до того момента, пока ему не надоест.
А вот когда ему надоест? С тех пор, как попробовал ее на вкус, ощутив на языке ее вкус и запах, его, как после деликатесов, теперь отворачивало от обычной пищи. Он не желал других женщин, он жаждал только Кару. Пытался справиться с этим, унижая ее, приглашал к себе в постель других рабынь, но очень рано осознал, что Кара была этому только рада. Сколько раз отмечал он на ее лице тень улыбки, огонек глаз в миг, когда при ней (нарочно, естественно!) приказывал Лейле привести к нему в покои очередную утеху на ночь. Она, черт ее побери, была рада такому положению дел! А вот он – не был. Он бесился. И вскоре Князь перестал обращать на других рабынь внимание. Всё в них было не так. Не та сладость губ, не тот шепот, не тот стон, не то учащенное дыхание и бешеное сердцебиение, не та гладкость и глубина, что была у нее. И он перестал испытывать себя и судьбу, и вновь пригласил ее к себе.
Поймал ее в коридоре, когда девчонка, низко наклонив голову, попыталась проскользнуть мимо него. Ее глаза широко распахнулись, когда Штефан одним резким движением прижал ее к стене и зашептал на ухо:
– Сегодня ночью это будешь ты, – и, не говоря больше ни слова, стремительно ее поцеловал, и ушел.
Она не посмела ослушаться. Очевидно, помнила, чем чревато неповиновение ему, но, когда появилась в его комнате, Штефан вдруг осознал, что она не боится. Да, сжимает руки в кулаки, вздрагивает и почти не дышит, но не боится!
– Пришла, – удовлетворенно протянул Штефан, скидывая с себя халат, под которым ничего не было, и сделал к ней один шаг. – Что ж, ты знаешь, что нужно делать дальше.
Зеленые глаза полосонули его негодованием и... неужели раздражением? но она исполнила то, что от нее требовалось. И с того момента эти месяцы лишь она была любовницей в его постели. Из числа рабынь, конечно же, так как княжеское ложе было отдано Софии. Но и это было уже не то. Совсем не то, что он чувствовал, когда прикасался к Каре. Просто привычка, черту которой он пока не желал подводить. Рабыня есть рабыня, а София, как ни крути, представительница знатного рода, аристократка. Очень себялюбивая и гордая аристократка. Не стоит давать ей лишний повод для ревности. Да и портить отношения с Бодлером нет надобности, учитывая, что сейчас происходит вокруг Штефана, – сплошные заговоры и интриги.
И все же, что-то было не так. Его отношение именно к этой рабыне было... если не особенным, то иным. Он прощал ей многое, то, что никогда не простил бы другой рабе или прислуге. Она не боялась открыто бросать ему вызов, пристально смотреть в глаза, будто завораживая и приказывая ему сдаться, она имела право слова, – то, чего не имела ни одна прислуга в его доме! Но расплатой за все ее неповиновения и голос было ее тело. И он закрывал глаза на другие ее грешки, идя ей на маленькие уступки.
Он не наказывал ее физически, ни разу с того дня, как она появилась в его доме. Все его угрозы были лишь фальшью, мистификацией, он прекрасно знал, что не сделает ничего подобного. Он может требовать от нее секса, выполнения самых извращенных своих фантазий, но не физической расправы. Каким-то неведомым образом Каролла наложила запрет на телесные наказания, не сказав об этом ни слова. Хрупкая девочка с силой духа, не уступающей ему, она тем не менее была прочнее хрусталя, ежедневно демонстрируя выдержку. И это не могло его не подкупить. Он поддался очарованию ее воли, ранимой оболочки и крепкой души. От Лейлы, случайно обмолвившейся ему, он узнал, что Кара находилась в детском доме. Это не волновало его, но он все же вскользь отметил, что оттуда она могла заполучить и таинственный шрам, и силу воли вкупе с выдержкой и отвагой, которым мог бы позавидовать мужчина.
Единственное, чего он не мог избежать, – это пленительный аромат ее тела. Ему порой казалось, что он ощущает его издалека, как помешанный. После первой ночи, уже тогда ему следовало задуматься, почему именно ее тело, такое непокорное и горячее, вызывает в нем бурю чувств. Лишь в нее погружаясь, он был удовлетворен: силой ее духа, пульсацией ее тела, глубиной ее ощущений, которые он тоже впитывал в себя, ее сладостью и искусительской влагой желания. Да, его тянуло к ней физически. Он не отрицал это. И мог, наверное, выделить ее в толпе безликих женщин безошибочно, потому что только она производила на него странный эффект разорвавшейся бомбы. Она привлекала его. И этому влечению было название. Плотское желание. Он хотел ее всю, без остатка, каждую клеточку ее тела, исследовать каждый миллиметр ее плоти, но не души. И, когда понимал, что этого обладания может не произойти, бесился, как дикий зверь, сходил с ума, выходил из себя. И, когда кто-то, вроде Карима Вийара, пытался накладывать свои права на нее, как на свою собственность, когда покушался на то, что принадлежало ему, Штефан становился сам не свой.
Она пыталась ему отказывать, но он брал то, что хотел, даже против ее воли, злясь на Кару за этот отказ. Как странно, но ее нежелание всегда превращалось в горячий влажный экстаз, стоило ему коснуться ее.
Однажды она все же отказалась прийти. Что стало тому причиной, он не знал, выяснять не стал. Рабыня почувствовала, что ей дозволено больше, чем остальным, и решила заявить о своих правах? Рискованно. Очень рискованно. И за этот риск ей пришлось поплатиться. Вновь, как и за своеволие, – своим телом.
Он запихнул девушку в свою комнату силой и, как она не старалась упираться, стащил с нее одежду, почти разорвав ту в клочья, бросил хрупкое тело на кровать и кинулся сверху, расстегивая молнию на джинсах и раздвигая ногами ее бедра. Она противилась, упиралась, била его кулачками по груди и плечам, царапала спину, пыталась кусаться. Это было похоже на изнасилование. Если бы только это его волновало! Он лишь брал то, что принадлежало ему, разве нет? Он просил – она отказала. И понесла за это наказание. Как он ее и предупреждал.
Но вскоре она перестала отбиваться, выгнулась под ним, откинув голову, до крови сжимая зубами губы.
– Будешь отрицать, что хочешь меня, Кара? – шептал он ей на ухо, медленно двигаясь в ее теле. – Будешь лгать мне? И себе?
– Дьявол, – могла лишь выговорить она сквозь мучительно сдерживаемые стоны, рвущиеся из горла.
Он начинал хохотать над столь правдивым предположением.
– Ненавижу, – вместе с гортанным не сдержанным стоном наслаждения вырывается у нее.
Но он не обращает внимания на ее слова, давно уже не обращает на них внимания. И многое ей прощает. Он разряжается в нее, ощущая, как она сжимает его изнутри. И ликующая улыбка озаряет лицо демона. Как бы она не отрицала, тело его не обманет: все ее ощущения, как на ладони. Их она не скроет.
И как бы он не пытался отрицать, факт оставался фактом: едва прибыв в замок, он вспомнил о ней. О том, что обещало ему общение с ней. Ласка, желание, огонь, сила ее сопротивления и сладость поражения. И губы его растянулись в плотоядной улыбке.
Он вновь хотел ее. Он слишком долго ее не видел. Да еще Вийар со своими провокациями!.. Он должен был увидеть ее, почувствовать свою власть над ней, ощутить силу ее страсти под губами, вспомнить ее...
На то чтобы принять решение, ему хватило и пяти секунд.
– Максимус, – позвал Князь Ищейку, зная, что тот стоит за дверью, будто тень.
Через мгновение Ищейка появился в кабинете, тихо прикрыв за собой дверь.
– Скажи Лейле, – не глядя на него, проговорил Штефан, – что я хочу видеть Кару. Сейчас.
– Она в Восточном крыле.
– Это что-то меняет? – покосился Князь на слугу.
– Нет, это ничего не меняет, – поджал губы тот. – Что-нибудь еще?
– Можешь идти, – и Ищейка ретировался, ни о чем более не спрашивая.
Откинувшись в кресле, Князь Четвертого клана затянулся сигаретой, вдыхая в себя горькую сладость и выдыхая сероватые колечки изо рта. Закрыл глаза, предвкушая встречу с ней, и оскалился.
Скоро она вновь станет его. А если посмеет отказать?.. Губы беса изогнулись. Если посмеет отказать, тем слаще для него будет ее поражение, которое неминуемо ее настигнет.
Кара вошла в кабинет без предупреждения или уведомления о том, что собирается это сделать. Гордая, холодная, неприступная, подбородок приподнят, брови сведены к переносице, а губы плотно сжаты.
Его губ коснулась плотоядная полуулыбка, а глаза блеснули. Какая гордая девочка! Холодная и такая неприступная. Неужели не рада его видеть?
– Чем-то недовольна? – ухмыльнувшись, спросил Штефан, но девушка промолчала.
Князь приподнялся с кресла и, затушив сигарету, шагнул вперед. К ней.
– Ты знаешь, что по твоей вине я уже не раз отступался от правил, которые сам же и завел?
Если она была поражена, то не подала виду, выражение ее лица по-прежнему не изменилось, напоминая маску отстраненности и уязвленной гордости, хотя глаза блестели, как никогда. И уже это его возбуждало.
Штефан приблизился к ней. Каролла не шелохнулась, упрямо оставаясь на месте. Лишь сжатые в кулаки ладони выдавали ее испуг и нервозность. Он схватил ее в тиски своих рук. Коснулся пальцем щеки.
– Ты меня не боишься, ведь так? – наклонившись к уху, прошептал Штефан сладким шепотом. – Почему? – губы нашли мочку уха и захватили ее в плен. – Почему ты меня не боишься, Кара?
– А я должна... бояться? – сухими губами проронила она, тяжело дыша.
Губы его изогнулись. Не отвечая, он схватил ее за талию и привлек к себе, сильно сжимая в своих руках.
Холодные серо-голубые глаза нашли ее зеленые, схлестнулись в битве, в противостоянии, в борьбе друг с другом. Мгновение, превратившееся в вечность, наткнулось на это противостояние взглядов.
– Раздевайся, – коснувшись губами ее шеи, прошептал Князь. – Или за тебя это сделаю я.
Она задрожала, и он уловил ее дрожь собственным телом. Возбуждение нарастало, поднимаясь извне с горячей волной ожидаемого удовлетворения.
