Текст книги "За гранью снов (СИ)"

Автор книги: Екатерина Владимирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

С мыслью о предстоящем побеге, который я надеялась совершить перед аукционом, я и заснула.

Мария разбудила меня рано, еще не начало светать, и, одев в светло-голубые шаровары и такого же цвета блузку, при этом оставив ноги босыми (видимо, опасаясь, что я могу сбежать), усадила в автомобиль. Тонированный автомобиль. Так что позвать на помощь из него не представлялась возможным.

Да и если подумать, то я не походила на похищенную. Меня не били, как это сделали в день похищения те негодяи, только запугивали байками о том, где я оказалась. Кормили, а не морили голодом. Разрешили пару раз выйти на свежий воздух, не удерживая меня постоянно в четырех стенах наедине с собой.

Если разобраться, меня действительно готовили к аукциону, ведь известно, что товар выбирают «по обертке», и в какой обертке на Рынке предстану я, столько за меня и заплатят. Вальтер сделал ставку на меня, точнее, на мои волосы и глаза, а значит, будет делать все возможное, чтобы покупателям понравилось то, что они увидят. А я понятия не имела, что им может понравиться, и в душе молилась, чтобы за меня вообще ничего не дали. Тогда, возможно, Вальтер отпустит меня?..

Какие глупые, наивные мечты! Никто меня не отпустит. Единственный шанс на спасение – это побег.

Вальтер надеялся, что сможет выгодно меня продать именно на Верхнем Рынке, а я понятия не имела, на сколько тяну! Но старалась вообще об этом не думать, планируя сбежать до того, как узнаю себе цену.

Но сбежать мне не удалось, не из стен Верхнего Рынка, куда меня направили. Это я потом поняла, что у меня не было даже малейшей возможности сделать это. Эта часть города была полностью охраняемым объектом, принадлежащим, как мне объяснила Мария, какому-то богачу. Владельцу Рынка.

Черт побери, как дом, магазин или ателье, принадлежит частнику, так и Рынок принадлежал кому-то! Но раздражало не это, а тот факт, что об этом говорилось с таким равнодушным спокойствием, как само собой разумеющаяся вещь, что просто действовало мне на нервы и против воли вселяло в душу страх.

Сколько же власти у этого человека!? Поистине, как и говорила Мария, она, должно быть, безгранична.

Но Рынок, на котором продавали... живой товар – людей! – как он может быть легальным, официально разрешенным государством объектом недвижимости?! Неужели власти просто закрывают на всё глаза, отмалчиваются и делают вид, что ничего не знают?!

Но, черт побери, как о таком можно не знать?! Здесь, что же, не проводится даже никаких проверок?!

Или же владелец Рынка, действительно, настолько богат, что смог договориться со всеми?!

Какой же беспредел здесь творится! Подумать страшно, что подобное происходит в современном мне обществе. Получается, что для тех, у кого есть деньги, закон – ничто?! Это же легальная работорговля!

Такого просто быть не может, старалась я себя убедить. Куда смотрят власти?.. Полиция, обычные люди?.. Неужели всем заткнули рты? Кому-то деньгами, кому-то угрозами и предупреждениями...

Это невозможно!.. И голова у меня кружилась от этой невозможности, которая вдруг стала возможной.

И только попав внутрь одной ячейки этого беспредела, я поняла, что нельзя ворошить это осиное гнездо. Мария была права, это чревато последствия. Всем вновь заткнут рты, а отвечать за то, что правда выплыла на поверхность, придется мне! Но сбежать... Сбежать – это единственное, что мне оставалось сделать. Я не собиралась становиться товаром на аукционе озабоченных богачей и грязных извращенцев. Никогда!

И потому, как только мы въехали на главную площадь Рынка, и за нами со скрежетом закрылись ворота, щелкнув включенной сигнализацией, я попросила Марию выйти из машины и пройтись пешком. Я думала, что мне придется настаивать и уговаривать ее, но девушка, отпустив водителя и приказав тому, следовать к съемному дому, согласилась с моим предложением.

Верхний Рынок занимал огромную территорию, по всему периметру огороженную высоким забором, и тщательно охраняемым не только постами охраны, но и сигнализацией. Еще при въезде я заметила, как нас обследовали, спрашивая о цели приезда, будто мы переходили границу, а, когда Мария показала постовому жетон с направлением на аукцион, он, почтенно поклонившись, пропустил нас внутрь.

Верхний Рынок отличался от Нижнего. Это было видно невооруженным взглядом, как если бы вначале я побывала в самом бедном районе города, а потом меня привели на экскурсию в район городской элиты.

Здесь всё было иным. Богатым, роскошным, дорогим, просто дышащим огромными деньгами и властью.

Большие двухэтажные дома и коттеджи, большие и довольно красивые, скорее напоминавшие частные дома, чем рыночные помещения и гостиницы. Не было ларьков и палаток с пестрыми вывесками, не было магазинчиков и продавцов пряностями и всякой ерундой вдоль стен и по переулкам. Людей вообще было очень мало, насколько я могла судить. А уж мечтать о том, что мне позволят узнать, где находится ближайшее отделение полиции (если оно здесь вообще имелось), я и не смела.

Мария объяснила, что мы направляемся в Арене, это то место, где должен будет состояться аукцион.

Ноги не желали нести меня вперед, казалось, что они вот-вот подкосятся, и я упаду недвижимая.

Мария постоянно подталкивала меня вперед, напоминая о том, где мы находимся. А я только и делала, что окидывала беглым взглядом улицы в надежде увидеть хоть кого-нибудь из жителей города.

Но улицы были пусты и безлюдны. И сердце замирало от этой глухой тишины и пустоты.

Мимо нас проехал шикарный черный автомобиль с тонированными стеклами и, неспешно подкатив к зданию на противоположной стороне улице, остановился. Еще через несколько мгновений дверца со стороны задних сидений открылась, и из автомобиля вышел высокий темноволосый мужчина в дорогом, а это я могла определить и на глаз, сером костюме. Мы уже почти приблизились к ним, когда я заметила, что Мария, бросив взгляд на высокого незнакомца, едва слышно охнула. Я посмотрела в сторону мужчины.

– Кто он? – сорвалось с моего языка.

– Владелец Рынка, – бросила Мария, резко отвернувшись. А потом зашипела, дернув меня за руку: – Не смотри на него так! Он всегда чувствует, что кто-то смотрит на него!

Я не успела ответить или отвернуться, а незнакомец, будто подтверждая слова моей тюремщицы, резко повернулся ко мне, отыскивая источник пристального внимания к себе и останавливая на мне обжигающий взгляд. Красивое волевое безжалостное лицо с жесткой линией губ и холодными глазами. Глазами убийцы.

Он, сощурившись, пытливо смотрел на меня, будто вынуждая пасть перед собой на колени, и я тут же отвернулась. Сердце бешено забилось в груди, сильно и больно. От ужаса. Я чувствовала, что он всё еще смотрит на меня, пытливо и пронизывающе.

Этот человек опасен! Очень опасен. Как и всё, что меня теперь окружает.

– Пошли, – грубо потянула меня за руку Мария, и я последовала за ней. Нужно бежать отсюда!

Когда мы поравнялись со входом в Арену, высокое двухэтажное здание из белого кирпича с черепичной крышей и высокими, но узкими окнами, нас остановили, осуществляя контроль, два охранника.

Я огляделась в надежде увидеть кого-нибудь, к кому могла бы обратиться с просьбой о помощи, и уже готова была взвыть от досады, когда мой взгляд наткнулся на невысокую молодую женщину в стареньком потрепанном пальто, распахнутом на груди. Она держалась очень скованно, напряженно сжималась, словно ожидая удара, и втягивала плечи, оборачиваясь назад.

И она шла мне навстречу, спешно, словно стараясь оказаться незамеченной, передвигаясь по улицам.

Какая удача! Я не могла поверить своему счастью, удерживая радостный стон, рвущийся изнутри.

Бросив быстрый взгляд на Марию, которая разговаривала с охраной, я стремительно кинула к женщине.

Та, увидев меня, испуганно отскочила назад, широко распахнув глаза, и попятилась.

Всего на пару минут мне удалось избавиться от испытывающего взгляда моей спутницы, следующего за мной по пятам, и я не собиралась терять предоставленный мне шанс.

– Помогите мне, – взмолилась я громким шепотом, хватая испуганную женщину за руки. – Пожалуйста!

Она лишь дернулась из моих рук, отходя назад, и прижалась спиной к стене кирпичного дома.

– Кто вы? – вздрогнув, спросила незнакомка, озираясь по сторонам.

– Меня зовут Каролла, – проговорила я спешно, оглянувшись назад и следя за тем, чтобы Мария не заметила моего отсутствия. – Меня хотят продать…

– Продать?..

– Я понимаю, что это звучит нелепо, – быстро сказала я, сильнее сжимая руку девушку, – но это так.

Женщина тяжело задышала, глаза ее сделались почти безумными.

– Так вы... с Аукциона? – испуганно выдохнула она.

– Помогите мне, – взмолилась я, сжимая руки незнакомки своими холодными ладонями. – Пожалуйста, сообщите в полицию, скажите, что здесь происходит. Пожалуйста!..

– Но я не могу, – воскликнула та, вжавшись в стену и озираясь по сторонам. – Не могу!

– Почему? Это же не сложно. Меня против воли удерживают незнакомые мне люди! – нервно заговорила я. – Они говорят какую-то чушь, не собираются меня отпускать и хотят... продать. Вы должны сообщить об этом…

– Я не могу вам помочь, – запричитала незнакомка, – не могу… Вы не понимаете, не понимаете!..

Я дернула ее за руку так сильно, что она пошатнулась, едва не упав, безумными глазами глядя на меня.

– Неужели вы не понимаете?! – изумленно выдохнула она, от ужаса распахнув глаза. – Нельзя этого делать… Нельзя! Если они узнают, что мы нарушили правила…

– Они? – выдохнула она. – Кто такие они? О чем они узнают?

Девушка прижалась спиной к стене, стараясь вырваться из моего захвата.

– Они всегда обо всем узнают, – словно не слышала меня, прошептала она. – Уходите, уходите!.. У меня дочка, у меня маленькая дочка, если они узнают… если узнают… Она свободна… Я не могу рисковать ее свободой!

Я опешила, изумленно глядя на нее.

– Я вас не понимаю…

– Я ничем не могу вам помочь, – тихо закончила она, вырывая руку из моих рук. – Не могу помочь… – зашептала она, как заведенная и едва ли не кинулась бежать от меня прочь.

– Куда вы? Постойте! – попробовала остановить ее я, но она лишь ускорила шаг. – Постойте, пожалуйста!..

Я ринулась за ней, но не успела сделать и двух шагов, как в мгновение ока была схвачена и прижата к стене дома так сильно, что из легких словно выбили кислород. Я стала задыхаться.

– Что ты хотела сделать?! – зашипела мне в ухо Мария, сжимая мои плечи. – Попросить о помощи? Договориться о побеге? – лицо ее было мрачным, гневным. – Так ты хочешь бежать, Каролла?! Ты все еще не поняла, где находишься?! Не поняла?! – яростно шипела девушка, сильнее и крепче стискивая мои плечи. – Так вот, очень скоро ты поймешь это, – разделяя слова, заявила она, глядя мне в глаза. – Тебе повезло, что Вальтер не видел этого. И я сделаю тебе одолжение, ничего ему не скажу о твоем поведении, – сказала она, сузив глаза. – Но если подобное повторится… за эти несколько часов еще раз повторится, – Мария стиснул зубы. – Ты пожалеешь об этом, и разбираться со всем буду не я, и даже не Вальтер, – ее голос сошел до угрожающего, зловещего шепота прямо мне в лицо. – Тебя поймают, Каролла, и оправят в Колонию. И тогда любой хозяин, который мог бы тебя купить, покажется тебе просто ангелом небесным! – закончила она, ткнув меня в грудь пальцем. – Не делай глупостей, поняла?! – дернув меня за руку, сказала она. – Ты даже не представляешь, на что толкаешь себя. Как ни крути, но ты нам нужна живой! Пошли!

Она толкнула меня вперед, и я попыталась вырваться, но Мария удержала меня на месте, больно сжав запястья.

– Неужели ты думаешь, что поверю в то, что ты мне сказала? – оборачиваясь к ней, воскликнула я, едва не задыхаясь от эмоций. – Думаешь, что я сдамся и отступлю просто потому, что кто-то сказал мне, что я оказалась в каком-то… другом мире?! – я скривилась. – Да это даже звучит смешно! Ты себя слышишь вообще?! Я знаю истории о том, как девушек похищают, чтобы потом продать в бордель, – тихо завила я. – И я скорее поверю в это, чем…

– Ты зациклена на том, что знаешь, – резко перебила меня Мария, – и совсем не хочешь вникнуть в то, чего не знаешь абсолютно! Совершенно напрасно, потому что твое незнание может принести тебе лишь страдания.

– Я не собираюсь…

– Замолчи! – прикрикнула на меня Мария, резко обернувшись. – Ты так ничего и не поняла, – осуждающе сказала она, глядя мне в глаза. – Но очень скоро тебе откроется правда. Советую тебе не думать о побеге, – предупреждающим, даже угрожающим шепотом сказала она. – Тебе не удастся сбежать. Не отсюда.

Я посчитала за лучшее заткнуться и не провоцировать ее, потому что, кажется, я и так ее разозлила. Она так и метала взглядом стрелы и молнии, едва сдерживаясь, чтобы меня не ударить.

Я найду другой способ, клятвенно пообещала я себе. Другой способ, он обязательно должен быть!

Я еще успела сформировать в своем сознании мысль о побеге, когда увидела, как мимо нас прошла толпа, состоящая из девушек, среди которых я видела и совсем молодых, на вид им не было и шестнадцати лет, и десяти мужчин на вид не старше двадцати пяти.

Они как раз проходили контроль, когда я заметила их.

– Неужели и они, – я кивнула в сторону проходящих мимо девушек, – тоже продаются?

Моему изумлению не было предела. Я ошарашенно смотрела на них и не верила своим глазам.

Мария же даже не взглянула в их сторону, пройдя контроль и величественно прошествовав в ложе, предназначенное для Скупщиков и сделав мне знак следовать за ней.

Как завороженная, я вошла в большое тусклое помещение, ощущая, что ноги задрожали.

Это какой-то кошмар, плохой сон. Я сейчас проснусь в своей квартирке в Праге, и все будет, как прежде.

– Здесь всё продается, Каролла, – запоздало ответила она на мой вопрос, заставив меня вздрогнуть от неожиданности, и остановилась в дверях. – Всё, что движется, пользуется особенным спросом.

Я уставилась на нее, приоткрыв рот.

– Что за бесчеловечность! – невольно вырвалось у меня. – Как можно было допустить подобный бес...

И в мгновение ока оказалась прижатой спиной к холодной стене.

Мария, стиснув ладонями мои щеки, зашипела в лицо:

– Не стоит здесь говорить о человечности, ты и понятия не имеешь о значении этого слова здесь! – она наклонилась ко мне еще ниже, так низко, что ее горячее дыхание едва не проникало внутрь меня. – Здесь нет человечности, гуманности, совести, жалости… Какие еще слова прячутся в твоем лексиконе? – она сильно сжала мой подбородок, и я поморщилась. – Здесь есть лишь жесткость, безжалостность и насилие в любом, даже самом жутком своем проявлении. Балом здесь правит лишь один закон, – закон подчинения! Своему господину, ибо только он один теперь будет решать, жить тебе или умереть, – она с силой дернула мой подбородок и отстранилась. – Забудь о том, что ты знала, что видела, о чем слышала раньше, все это осталось в прошлом. Ты туда никогда не вернешься, – ее темные глаза, казалось, стали еще темнее. – Это – другой мир, деточка. Твоя жизнь здесь не стоит ни гроша, и вскоре тебе придется в этом убедиться. Всё поняла?! – рыкнула она мне в лицо и отстранилась лишь тогда, когда я зачарованно кивнула.

Сильно и больно дернув меня за руку, она потянула меня к ложу Скупщиков, чтобы подготовить к аукциону. И я смиренно последовала за ней, понимая, что у меня просто нет выбора.

К аукциону меня нарядили чуть не как новогоднюю елку. Разукрасили, как импортную игрушку, как куклу, выставленную на продажу!.. И мне лишний раз пришлось напомнить себе, что я и так выставлена на продажу. Какому-то озабоченному ублюдку, извращенцу...

Осмотрев с ног до головы мою худенькую фигурку, облаченную в столь откровенный наряд, состоящий из полупрозрачной, летящей накидки, напоминавшей пеньюар, лилового цвета, Вальтер, навестивший меня перед выходом на Арену, сказал, чтобы волосы оставили распущенными по плечам и спине.

– Они должны будут привлечь покупателей, – пояснил он для Марии, придирчиво оглядывая меня. – Сделаем на это ставку, вдруг не прогадаем, – он пожал плечами. – Только лицо у нее слишком бледное... – проворчал он, жестко хватая меня за подбородок. – И этот шрам на полщеки, – поморщился он. – Ну, ладно, что сделано, то сделано, – выдохнул он и, дав своей подчиненной последние указания, вышел из комнаты.

Мария подошла ко мне и приказала сесть в кресло. Начала расчесывать мои волосы.

Мое сердце бешено стучало в груди, готовое вот-вот вырваться наружу. Ладони вспотели.

– Кому меня продадут? – гортанным шепотом спросила я, не глядя на девушку и до боли сжимая ладони.

– Я не знаю, – коротко бросила та. – Кто даст больше.

Я сглотнула и поджала губы, стараясь выровнять участившееся дыхание.

– Князей сегодня на аукционе нет, – сказала она, бросив на меня быстрый взгляд. – Но тебе и не стоило рассчитывать на то, что кто-то из них может позариться на тебя. Слишком ты... не такая, как им нравится, – она пожала плечами. – Хотя, кто знает, что у них на уме.

– А кто... сегодня есть? – отважилась спросить я.

– В основном мелкие торговцы, промышленники, кое-кто из дворянства и местной элиты.

Я снова сглотнула. Одним словом, – извращенцы высшего сорта!

Может быть, еще есть возможность?..

Но возможности не оказалось. Словно догадавшись, о чем я думаю, Мария заставила меня встать.

– Пошли, – сказала она жестко. – Твой выход.

Все, происходившее в течение следующих десяти минут, я помню смутно. Огромная арена, отчего-то напомнившая мне Колизей наличием зрительных мест по окружности. Целая толпа народа, слившаяся в одно серой пятно, сотни плотоядных мужских и женских глаз, скользящих по мне липкими взглядами.

И голос ведущего аукциона. Громкий, звучный, противный, он резал мне слух, и я хотела зажмуриться.

– Лот номер 1831, дамы и господа!

Лот номер 1831?! Товар, выставленный на витрину магазина!

Все в моей душе перевернулось от этих слов. Я дернулась, покачнулась, едва не упав, но чудом устояла на ногах. Сжалась, втянув плечи, и испуганно пробежала взглядом по собравшимся вокруг меня людям.

– Девушка брюнетка двадцати четырех лет от роду, глаза зеленые, рост сто шестьдесят сантиметров, – продолжал руководитель аукциона. – Начальная цена – одна серебряная монета!

– Одна серебряная монета! – раздался из толпы мужской голос.

Я вздрогнула, стараясь выхватить мужскую фигуру, заявившую начальную стоимость.

– Две монеты серебром, – последовала тут же иная заявка, более спокойным, размеренным тоном.

– Две монеты, дамы и господа! Кто даст больше? Ну же, кто больше? Девушка, брюнетка...

– Три монеты!

Я снова вздрогнула, тяжелое дыхание вырывалось изо рта.

– У нас есть три монеты от господина Сайласа! – воскликнул руководитель аукциона. – Кто даст больше? Посмотрите, какие у нее великолепные волосы! – он подошел ко мне и дотронулся до них руками, потянув.

– Четыре серебряных! – выкрикнул кто-то из толпы, и мне показалось, что этот голос я уже слышала.

– Четыре монеты, вот это да! А кто же даст больше! – мужчина наклонился ко мне и втянул аромат моих волос носом. – Ммм, – промычал он на публику, – пахнет цветами... Кто-то даст пять?

– Пять!

– О, господин Сайлас! – воскликнул руководитель. – Пять монет, уважаемые. А кто даст шесть? За такое милое сговорчивое создание, хрупкое, как тростинка! Я услышу сегодня шесть серебряных?!

– Шесть!

– А семь, дамы и господа? – тут же затараторил мужчина. – Семь монет, господа, за такую крошку!..

– Семь монет серебром.

Мой мозг разрывался от напряжения, сердце барабанило в груди молоточком. В ушах стоял шум. Я уже не успевала следить за тем, кто стоит за цифрой, и просто невидящим взглядом смотрела перед собой.

– Восемь монет!

Грудь обтягивает плотным кольцом металла, мешая дышать.

– Девять!

Все вокруг меня начинает кружиться.

– Даю за нее десять!

Тошнота подступает к горлу острым болезненным комком.

– Двенадцать! – грубый голос врывается в мое сознание и остается в нем жужжащими насекомыми.

Я стараюсь сдержать рвущийся изнутри моего существа стон отчаяния и безнадежности.

– Кто-нибудь даст больше? – спрашивает руководитель аукциона, оглядывая зал. – Тринадцать? Никто не желает приобрести это милейшее создание, дамы и господа? – окинул внимательным взглядом аудиторию. – Двенадцать серебряных – раз! – провозгласил он. – Двенадцать серебряных – два! – брови его с удивлением поползли вверх. – Неужели никто не предложит больше?

Мое сердце сжалось, пульс забился внутри оглушительными ударами.

– Двенадцать серебряных – три! Продано!

Продано!..

Оглушительный взрыв внутри меня. Разлетаюсь на части, бьюсь, распадаюсь, умираю...

Я продана. Продана, как вещь, как игрушка для забав и развлечений, как тряпичная кукла...

Воздуха стало не хватать, в ушах зазвенело, а перед глазами – зияющая своей неизвестностью темнота.

И я поняла, что вот-вот упаду в обморок.

5 глава

Дверца захлопнулась

Как много нужно времени, чтобы поверить в то, что когда-то считал ложью, и что сейчас предстало перед тобой неоспоримой истиной? Ужасающей и поражающей воображение истиной?! День, два, месяц, год? Вся жизнь?!

Мне хватило и пяти минут. Даже, наверное, меньше. Мне хватило тех мгновений, когда я услышала роковое слово, произнесенное руководителем аукциона. Равнодушное и пустое, лишенное эмоций и чувств. Всего одно слово. Если бы оно не значило для меня так много!

Продано!

То, что казалось бессмыслицей, безумием, противоречием моих убеждений вдруг превратилось в пыль, растворяясь в чаше, наполненной бессердечной правдой, ударившей мне в лицо потоком горячего воздуха. Я продана! Какому-то безумцу, вообразившему себя, как и многие здесь, едва ли не богом. Человеку, которому я досталась словно в подарок. Хозяину. Повелителю. Господину. Как служанка. Нет, хуже. Как рабыня! И никому не было до меня дела. Я превратилась в ничто.

Одни здесь правили, обладая неслыханной властью не только в своем мире, но и за его пределами, в мире моем. Другие им подчинялись, не смея слова поперек сказать. Распоряжались ли они аукционом, искали ли и находили новых жертв, избивали ли и уничтожали морально, вбивая внутрь тебя ту истину, в которую слишком сложно было поверить. Всё это не было важно, не сейчас. Главным было одно – я оказалась среди этих безумцев. Совсем одна. И я была среди них никем.

И я знала, что они все, эти безумные, безразличные ко мне и уверенные в своей правде люди, – правы. Они правы – а не я. Потому что в этом мире царили свои законы. Антигуманные, бесчеловечные и жестокие законы выживания, и против них я пойти не могла. Это был уже не мой мир. Чужой, другой, странный и жестокий мир со своей истиной. И в этой истине я была никем. Я была рабыней, купленной для забав и развлечений. Кому?.. На какой срок?..

Сколько я продержусь, чтобы не сойти с ума?! Чтобы выдержать то, что мне уготовили безумцы? Чтобы спастись?! И есть ли шанс на спасение?.. Единственный шанс вырваться из замкнутого круга и вновь обрести свободу? Я верила, что этот шанс у меня есть. И пока я видела вдали мерцание света, я верила в то, что мне удастся бежать. Когда-нибудь… Обязательно. Пусть не сейчас, но позже. Я сбегу!

Даже когда Вальтер, сияя улыбкой на пол-лица, ввалился после аукциона в комнату, куда меня привели, и, небрежно прислонившись к дверному косяку, пробасил, чтобы я собиралась, я все еще лелеяла мысли о побеге. Глядя в его безразличное лицо и искрящиеся глаза, хотела вцепиться в кожу ногтями, но сдержанно сжала руки в кулаки, усмиряя свою ярость.

Я убегу отсюда. Обязательно убегу! Как обещание, как клятва, как молитва. Я повторяла ее себе каждую секунду, чтобы не сломаться, чтобы не сломиться, чтобы не поддаться силе властителей и не умереть. И я верила, что еще есть шанс на спасение.

Но шанса у меня не было, ни единого. Мария была права, в этом, как и во многом другом. Мне бы не удалось сбежать. Как жаль, что тогда я еще верила в чудо! Верить было нельзя.

Когда Вальтер зашел ко мне во второй раз, чтобы проводить к моему... хозяину, я сидела в кресле, пустым взглядом уставившись в окно, но при его появлении обернулась.

– Тебя ждут, детка, – подходя ко мне, заявил он и схватил меня за локоть. – Ты была хороша на аукционе. Не ожидал такой прыти и отдачи, – причмокнув, проговорил мужчина. – Думал, что на тебя не будет спроса, а тут такая удача!

Я почувствовала в себе дикое желание послать его к черту, но прикусила язык.

Вальтер гадко и приторно ухмыльнулся и я, вывернувшись из захвата его руки, отскочила в сторону.

Мужчина мгновенно помрачнел, глаза его сузились, превратившись в черные щелочки.

– Не зли меня, девочка, – с угрозой в голосе сказал он, глаза его потемнели, брови сошлись на переносице. – Все это время ты была послушной малышкой, продолжай ею быть и дальше, иначе пожалеешь.

Я ему поверила. Знала, что пожалею, если что-то пойдет не так, как нравится ему или тем извращенцам, что меня окружали, но позволить сломить себя и стать покорной игрушкой в руках рабовладельца была не намерена.

– Одевайся! – грубо рыкнул на меня Вальтер, потеряв терпение от моего возмущения. – За тобой скоро приедут. Белый цвет подойдет, вот платье, – он швырнул мне какой-то сверток. – Надеюсь, Михаэль будет доволен выбором и не разочаруется, – он окинул меня быстрым взглядом и, видя, что я не двинулась с места, рявкнул: – Живо, я сказал!

Вздрогнув всем телом и передернув плечами, я сглотнула. Ничего иного, как подчиниться, мне не оставалось.

Меня вывели из здания, накинув на волосы темную вуаль, и посадили, почти запихнув на заднее сиденье, в черный автомобиль, полностью тонированный, перед этим завязав глаза и связав руки.

– Это для твоей же безопасности, девочка, – пробормотал Вальтер мне на ухо, и я невольно увернулась. – Надумаешь сбежать, тебя убьют, а мне бы этого не хотелось, – он вздохнул и, уже закрывая дверцу, сказал: – Я бы, может, оставил тебя себе, да только Сабине это вряд ли понравится.

Я не стала спрашивать, кто такая Сабина, хотя предполагала, что это та самая жена, о которой упоминала Мария.

Ну, и черт с ней. Черт с ним, с Вальтером! Пусть провалится на месте за то, что сделал со мной! Неужели он думает, что я не буду пытаться сбежать!? Как только представится возможность, как только окажусь на свободе… Полиция узнает, что происходит! Они узнают. Они схватят преступников, накажут!.. И никто не спасет их от суда! Я надеюсь.

Вальтер ушел, не прощаясь, я услышала его отдаляющиеся шаги и, попытавшись высвободиться из захвата веревок, услышала, как хлопнула дверца машины. Почувствовав появление в салоне еще одного человека, я напряглась.

– Кто здесь? – голос звучал глухо, и я испугалась его непривычного звучания.

– Водитель, – коротко бросил грубый мужской голос. – Мне велено доставить тебя к Михаэлю. Сиди молча.

Я даже не стала спрашивать, кто такой этот Михаэль, о котором уже упоминал Вальтер, без сомнения это был тот, кому меня продали. Тот, кто заплатил больше, чем остальные, за такую, как я. Сумасшедший богач, один из той самой элиты, что правила всем и всеми. Один из прочих мерзавцев, занимавшихся работорговлей!

Помню, как радовался Вальтер, что умудрился продать меня за столь солидную сумму. Двенадцать серебряных!

Кто бы мог подумать, что я буду стоить столь ничтожно мало!? Кто бы мог подумать, что я вообще могу быть продана!? Как товар, как вещь, как игрушка! Но я и была ею, теперь была. Этой самой игрушкой в руках кукловода.

Меня продали за двенадцать серебряных в мире, которому не было названия, и который я посчитала бы сном, если бы не была уверена в том, что все происходит на самом деле. Словно чей-то розыгрыш, нелепая шутка, кошмар…

Это не могло быть правдой. По всем правилам, законам, канонам, написанным древними, да и не только ими! Это. Не могло. Быть. Правдой! Но было ею.

И в этой правде – не моей, – я была всего лишь рабой, подвластной воле и прихоти своего повелителя.

А двенадцать серебряных… Это всего лишь цифра, всего лишь цена. И ее я запомнила на всю жизнь.

– Честно говоря, девочка, – сказал мне Вальтер уже после того, как аукцион состоялся и меня усадили в машину, – не ожидал, что за тебя дадут столько. Такие, как ты, у нас не в ходу. Худая, маленькая, хрупкая, почти прозрачная. Кому ты можешь понадобиться и для каких утех! – он рассмеялся. – Да к тебе и прикоснуться боишься лишний раз, чтобы не рассыпалась. А тут… такая удача! Целых двенадцать серебряных, – он даже причмокнул от удовольствия, сверкая широкой улыбкой. – Наверное, Михаэль повелся на волосы, они у тебя великолепные, крошка, – Вальтер потянул меня за пряди и вдохнул их аромат, коснулся и губами. – Длинные волосы сейчас редкость, и это ценится. Ну да ладно, – махнул он рукой, завязывая мне руки. – Ты теперь не моя забота.

Повинуясь внезапному порыву, я тогда гордо вскинула голову и вонзилась в него гневным взглядом.

– Я убегу, – клятвенно пообещала я, глядя мужчине в глаза. И даже не боялась в тот момент его горящих гневом глаз.

Не сдержавшись, Вальтер с размаху ударил меня по лицу так сильно, что моя голова дернулась.

– Дура! – выкрикнул он, сверкая злостью. – Да одна ты не доберешься даже до грани! – он наклонился ко мне, обдавая горячим дыханием, и зашипел: – А если и доберешься, тебя все равно вернут назад, поняла? – голос его сошел до грубого и устрашающего. Я думала, что задохнусь. – Тот, кто однажды стал рабом, останется им навсегда, – бросил он.

Меня всю трясло и колотило, щека горела огнем от удара, а на языке застыли капельки выступившей на губе крови, но я промолчала, ничего ему не ответив. Хотя хотелось кричать, вопить от досады, брыкаться и визжать. Но это не имело никакого смысла, пока я была здесь. Здесь останутся слепыми к твоей боли, глухими к твоим крикам и слезам, и даже твоей смерти могут не заметить.

И сбежать отсюда было невозможно.

Но это не значило, что мне стоит хотя бы попытаться.

Завязанные глаза дезориентировали меня, и когда машина тронулась с места, я, невольно подавшись назад и откинувшись на сиденье, напряженно втянула плечи. Вздохнула, облизнув пересохшие губы, и сглотнула.

Когда же это закончится? Когда закончится!?

Вырываться бесполезно, попытки вряд ли увенчаются успехом, и, стараясь успокоиться, я стала вспоминать всё хорошее, что было в моей жизни. Как шел дождь, и, как я, прячась от него под зонтом, спешила вдоль аллеи быстрыми шажками. Как светило солнце, пробиваясь лучиками сквозь серые тучи. Как ветер развевал мои волосы, не собранные в косичку или хвост, застилая глаза и вынуждая меня отбрасывать черные пряди назад. Как радовалась, когда узнала, что меня зачислили в штат сотрудников городской поликлиники. Или как улыбался мне парень у станции метро. Да, да, он смотрел именно на меня. И его улыбка была очень искренней, широкой и лучистой. У него было светлые волосы и серые глаза, и он казался мне милым. Я даже подумала тогда, что могла бы с ним познакомиться, он жил на соседней со мной улице. Но не вышло…