Текст книги "За гранью снов (СИ)"

Автор книги: Екатерина Владимирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

Жители Второй параллели знали, что отличаются от тех людей, которые к ней не принадлежали, но все равно жили рядом друг с другом, общались, налаживали связи, укрепляли взаимоотношения, ссорились и враждовали, мирились и любили, укрепляли дружбу или расставались врагами, даже не догадываясь о том, что принадлежат к разным мирам, к разным сущностям, к разным мирозданиям. Не догадываясь о том, что кто-то из них родился рабом, а кто-то господином. Те, кому суждено было родиться по сторону господ, жили дольше, имели больше, знали секреты, о которых не ведали другие. Как и почему это произошло, никто не знал. Это, как и само появление Второй параллели, было тайной, загадкой, главным секретом бытия и мироздания. Та́к, а не иначе. И никому не по силам было изменить устоявшийся порядок вещей.

Раньше на это почти не обращали внимания. Люди слишком часто умирали, не успевая узнать, что их друзья смогли пережить их на сотни лет. Ведь тот, кто находился за гранью, был мудрее, он жил дольше и знал больше. А тот, кому было суждено родиться по ту сторону грани, умирал, не осознав тайны бытия.

Из года в год, из одного столетия в другое перекал один род людской в другой, пока не появился он. Прародитель, основатель, Король. И имя ему было Олаф Торалсон, пришедший с севера и подчинивший себе всё. Мир за гранью существовал и до его появления. Как племя, как нецентрализованное и хаотичное существование особой расы, народности, насчитывавшее не более двух сотен человек, но по мере того, как Вторая параллель расширялась, появилась потребность в предводителе, повелителе и покровителе. И Олаф занял место Короля, порабощая более слабых и не пригодных к жизни представителей рода людского. Так установился рабовладельческий строй. И тогда те, кто когда-то был одному другом, вмиг превратился в хозяина и господина. И вот уже бывшие друзья оказались стоящими на разных ступеньках социальной лестницы, разбросав друзей по разные стороны начерченной когда-то линии. Те, кто сильнее, захватили власть, трон, корону и стали править, подавив и поработив тех, кто оказался слабее их.

– Да будет так. Ибо сила наша несокрушима, власть наша непоколебима, мощь наша не знает границ, знание наше – наше оружие, и рождены мы для того, чтобы властвовать и подчинять!

И Олаф стал править вместе со своей супругой Мэдлин. Мудрая не по годам, остроумная и горделивая, честолюбивая красавица с копной шикарных иссиня-черных волос, плавной волной спускавшейся по ее плечам и спине, зеленоглазая бестия, обладавшая знанием, которое было не ведомо никому, кроме нее. Единственная в своем роде, провидица, знахарка. Одни говорили, что Мэдлин была колдуньей, другие, что ведьмой, третьи – что цыганкой. Никто не знал, откуда она появилась, кто ее родные, где ее дом, родилась ли она за гранью и имеет ли право называться Королевой, но Олаф властью, данной ему свыше, сделал ее своей госпожой. Он спас юную деву от варваров, но сам пал жертвой ее чар и красоты, подобно воину, павшему в борьбе за власть и корону.

И они рука об руку шли друг рядом с другом много лет подряд. У них появились дети, внуки, правнуки, так правили они вместе до тех пор, пока однажды всё не изменилось...

– Ты не справишься один, – сказала Мэдлин своему мужу. – Рано или поздно, но люди узнают о нас. Некоторые, избранные, уже знают, Ищейки, что поставляют нам рабов, владельцы Рынков, Скупщики и Наемники, но все же... – коснувшись ладонью щеки мужа, женщина горько улыбнулась. – Ты не сможешь удержать власть один, Олаф. Люди слабы, мы поработили их, они родились рабами, а мы – господами, но, если они станут протестовать, восстание неизбежно. Мы не можем этого допустить, мы не должны, иначе... Вторая параллель перестанет существовать в таком виде, в каком она существует сейчас. Наш мир падет ниц, мы проиграем им, жалким людишкам, мы уподобимся им, снизойдем до того, чтобы снова быть им друзьями. А этого допустить нельзя!

– Что же мне делать, Мэдлин? – воскликнул Король. – Как предотвратить падение Второй параллели?

Мэдлин никогда не была глупой, равно как была хитрой и остроумной, она была и дальновидной.

– Тебе нужны помощники, – сказала жена, поглаживая его по плечам. – Такие же Короли, как и ты. Князья, дворяне, те, кто встанет на твою сторону, кто подчинит себе остальных, кто будет править рядом с тобой. Я помогу тебе добиться успеха, мой милый. Я найду тех, кто станет опорой нашему миру. Я найду таких же Королей, как ты.

Он прижал ее к себе.

– Я знаю, ты поможешь, – проговорил он. – И я сделаю всё для того, чтобы мы не потеряли власть.

– Поиски не будут легкими, – сказала Мэдлин, – но, когда они прекратятся, никто не сможет сокрушить Вторую параллель. Я обещаю тебе.

И Мэдлин сдержала свое обещание. Одного за другим она находила властителей, новых Князей и Соратников своему мужу. И, когда пришел их с Олафом черед покинуть этот мир, Совет Князей уже успел сформироваться и существовать. Неписанные законы, правила были приняты и расписаны в Книге уставов и канонов, и любой, кто нарушал закон, подвергался немедленной пытке и смерти.

Миром отныне стал править Совет Семи Князей, избранных кланов, могущественных, влиятельных, всесильных и всевластных, тех, кто управлял не только судьбами людей Второй параллели, но и тех, кто находился по другую сторону черты. Самые древние и первые роды выделились в дворянство, опору и поддержку Совета, правую руку Князей и их помощников, все остальные становились простолюдинами, наделенными свободой и правом свободного передвижения, или же превратились в слуг и наемников.

Но кто бы не был жителем Второй параллели, все они должны были следовать Уставу, исполняя законы и не нарушая главное – Первое правило Устава, гласившее, что...

– ...тайна Второй параллели должна остаться тайной, сокрытой в легендах и байках страницей истории. Никто из тех, кто так или иначе не связан с Второй параллелью договором или работорговой меткой, не должен знать о том, что она существует. Тот, кто прослышит о том, что тайна оказалась раскрытой, должен рассказать обо всем Совету, иначе будет уничтожен. Тот, кто расскажет правду Второй параллели чужаку, будет считаться предателем и изменником, станет подвергнут немедленному уничтожению или обречен на вечную ссылку в колонию. Кары не избежит ни один предатель.

Положение же тех людей, которые против своей воли попали за грань, иногда не остается неизменным. Большинство из тех, кто находится здесь, на всю жизнь остаются рабами, если же хозяин даровал им волю, они не имею права выйти за грань, но становятся оплачиваемыми слугами своего господина.

– Да будет так: два ранга слуг. Одни – безвольные, бесправные рабы, не задающие вопросов и молча исполняющие приказы господина. Другие – освобожденные рабы, слуги первого ранга, получившие право управлять своей судьбой самостоятельно. И дитя, рожденное за гранью, будь то сын или дочь Князя, простолюдина, слуги или раба, должно быть признано свободным, властным распоряжаться своею судьбой без ведома хозяина, если таковой имелся у его родителей.

Правила, каноны, написанные на первом Совете семи Князей, были положены в основу Устава, который с того дня стал считаться основным законом Второй параллели. Было указано, что Совет Князей собирается дважды в год, решая насущные вопросы текущих дней и предлагая пути решения возникающих проблем, или же по прошению одного из членов Совета или просьбе одного из дворянских родов.

– И будет собираться Совет для того, чтобы править и сохранять власть Второй параллели на столетия. И станет передаваться власть от отца к сыну, из поколения в поколение, нерушимая, несокрушимая, мощная сила в поддержании стабильности и хранении мира за гранью. И никто не в праве отнять власть у одного из кланов семи, ибо избраны они были Создателем и возведены на трон волей Всевышнего.

И с момента подписания семью Князьями уставного Завета, власть за Второй параллелью закрепилась окончательно, и уже ни у кого не осталось сомнений насчет того, кому править, а кому подчиняться.

– И будет так всегда: мы – властители, а они – подавленные рабы и слуги. Мы – сила, мы – могущество, мы – власть и Корона, а они – исполнители нашей воли, ибо именно так было изначально, с сотворения нас хозяевами, а их – рабами. И будут они нашим людом, завоеванным, попранным, подавленным и никчемным народом, способным лишь на подчинение. И сила наша в том, что мы знаем о них все, они же не должны знать о нас ничего, ибо в истинном знании наша сила и их слабость.

Так было решено и подписано представителями семи избранных кланов: Торалсон, Маккерик, Мальво́, Кэйвано, Вийар, Роузберг и Станевич. Семь хозяев, семь Князей, семь властителей – семь Королей.

За счет рабов грань расширялась, численность жителей росла, и на сегодняшний день Вторая параллель насчитывает около миллиона жителей, включая рабов, слуг, Ищеек, Поставщиков, Скупщиков, Владельцев Рынков и Основателей – Князей и Дворян. Семь княжеских родов, двадцать восемь домов влиятельных дворянских семей, Девять владельцев Рынков по всему земному шару, включая Америку и Австралию, три колонии – в Европе, Австралии и Канаде, а так же сама грань – лишь в одном месте земного шара, розовато-бирюзовая дымка тумана, освещенная сиянием маяка. Та черта, граница, переходная зона, ступив за которую уже не вернешься назад. Сама параллель, разделяющая один мир от другого, пройти через которую можно, лишь приоткрыв завесу сизого тумана. И это будет дорога в никуда, роковой шаг в одну сторону без права когда-либо вернуться назад.

Ежегодно за грань в услужение Князьям поставляют около двадцати пяти тысяч людей. В основном выбирают тех, кому нечего терять, кто уже отчаялся обрести что-то в своем мире, потерянных и давно забытых. Людей одиноких, сломленных, вымотанных и не способных к сопротивлению. Тех, кого не будут искать. А если будут, то не так рьяно, чтобы сыщикам невозможно было заткнуть рты деньгами.

Конечно, за время существования Второй параллели набиралось много противников и недовольных подобным режимом, бывали восстания. За всю историю существования Второй параллели четыре раза. Но все они подавлялись. Князья и Дворяне слишком могущественны и всесильны для того, чтобы не суметь подавить горстку вспыливших рабов. Они имеют власть не только в своем мире, но и в мире обычных людей. Как правило, занимаясь предпринимательством, политикой, бизнесом, они стоят на верхушке элиты общества. Они управляют тем миром, который себе подчинили много веков назад. Не вызывая подозрений, они появляются на публике, играют свои роли, нацепив на лицо маски промышленников, магнатов, известных личностей, актеров и художников, депутатов и сенаторов, владельцев сети гостиниц, ресторанов, золотых приисков и месторождений природных ископаемых.

Они во всем такие же, как обычные люди. Любят и ненавидят, попадают в скандальные и нестандартные ситуации, совершают ошибки, красуются на первых полосах газет или «сидят в тени», посещают рауты и благотворительные мероприятия, женятся, разводятся, отдыхают и работают, скучают и веселятся, заводят любовниц и любовников, изменяют и воруют. Совершают все то, что совершают люди, чтобы походить на них. Оставаясь при этом теми, кем родились. Поработителями и властителями судеб всех на этой земле. Не выделяясь, разговаривают на тех языках, на которых говорят все вокруг, отдавая предпочтение родному диалекту лишь в кругу семьи, или же вообще им не пользуясь.

Это было свое мини-государство, которое распространилось во всем мире, захватило мир, завладело им, взяло в плен, как варвар, и не отпускало, держа власть в руках с помощью наемной силы и своей воли.

Они властвовали во всем и везде, и лишь над временем они не имели власти. Оно убегало, ускользало, протекало сквозь пальцы, сочилось и уходило в никуда.

Князья тоже умирали, хотя и жили гораздо дольше людей. Тринадцать людских лет сходили за год, проведенный за гранью, и, хотя жители Второй параллели старели медленнее, но все же старели, рано или поздно умирая. И, когда наступал их черед уходить со сцены, они делали это незаметно, подстраивая свою смерть, маскируя все под несчастный случай или нелепое и трагическое стечение обстоятельств. Скрываясь в дальних уголках земного шара, они проживали свой срок, известными лишь в определенных кругах людьми.

Князей сменяли их преемники, как правило, первые сыновья клана, продолжатели рода. Мужчины правили в этом мире так же, как правили мужчины в мире людей. Исключений было четыре. И все четыре раза они происходили в роду Третьего княжеского клана, в роду Мальво́. И в тот день, когда у Грегора Мальво́ появился, наконец, долгожданный наследник, оказавшийся девочкой, и были внесены поправки в закон о власти. Правом власти награждался ребенок любого пола, равно как мальчик, так и девочка, но с условием, что, будь то девочка, выходя замуж, она обязана сохранить за собой право на свою фамилию и продолжение своего рода.

Кассандра Мальво́ была четвертой Княгиней за всю историю существования Второй параллели, и на ней, как поговаривали, должен был прерваться род Мальво́, так как девушка дала обет безбрачия много лет назад. И если Совет не примет меры, то Совет Семи Князей может распасться.

Столетия, века, тысячелетия существовала Вторая параллель, и будет продолжать существовать до тех пор, пока существует этот мир. Невидимой, сокрытой от чужих глаз, доступной лишь избранным, гранью.

Устоявшийся за столетия порядок вещей не сможет переломить никто. Все, кто пытался пойти против закона, были уничтожены или отправлены в колонию на вечное поселение. Восстания здесь подавляются, их почти не замечают. Информация не прорывается в СМИ, потому что княжеская власть никому не позволяет копнуть так глубоко. Люди знают лишь то, что Совет позволяет им узнать, видят лишь то, что Совет позволяет им видеть. И хотя население Второй параллели почти ничтожно, именно она осуществляет контроль над тем, что происходит. Потому что тайна открыта лишь избранным, и огромное количество людей даже не догадывается о том, что оказались обманутыми, считая истиной лишь ту правду, которую видят перед собой, не заглядывая за грань и не переходя черту.

Но стоит лишь ее перешагнуть, и весь мир обращается к тебе. Становишься меченным, будто раненым, и избавиться от этой метки невозможно даже после смерти.

Побег за пределы грани невозможен. Даже если поиски будут продолжительными, они все равно подойдут к концу, и тогда кары не избежать. Ищейки и Наемники сделают свое дело.

Ведь те, кто попадают во Вторую параллель, остаются в ней навсегда.

16 глава

Вызов брошен

Завывающий за окном ветер не отрывал его от дел. Никогда. Он его, наверное, даже успокаивал, журча в ушах своей неповторимой осенней мелодией. А вот мысли... да, пожалуй, они могли внести свою лепту в ход его деяний. Они врывались в мозг с потоком воспоминаний, не принятых решений, умозаключений, анализов, различных фактов, которым он еще не нашел подтверждения. Мысли были единственными нарушителями его спокойствия и умиротворяющего равнодушия, которым он окутал свою холодность.

И как странно, что все его мысли кружились сейчас не вокруг предстоящего Совета, который должен будет состояться сегодня вечером, а вокруг нее. Бесправной девчонки. Гордой, самонадеянной рабыни, возомнившей себя независимой и свободной. Той, что попыталась, отважилась, решилась на отчаянный шаг, рискнула противостоять ему. Даже смешно! Несмешным же было то, что мысли Князя парили вокруг девчонки, недостойной того, чтобы он, Князь, думал о ней! Но он, черт возьми, думал. В течение этого дня почти постоянно.

Он пытался оборвать поток бессвязных слов и фраз, рвущихся изнутри воспоминаний прошедшей ночи, но картинки так и вставали перед глазами. И его плоть реагировала на эти воспоминания откровенно плотоядно, жадно облизываясь и требуя добавки. Требуя ее. Немедленно. Сейчас. Подмять под себя, вонзиться в тесное, уютное тело, скользить внутри нее, ощущая бешеное сердцебиение, наслаждаясь ее всхлипами и стонами ему в шею, и слушая грохочущий стук крови в виски, сводящий его с ума. Как и аромат ее страсти, неподдельной, искренней, противоречивой страсти, бросившей ему вызов.

Мысленно застонав и почувствовав дискомфорт, сформировавшийся в брюках, Штефан смачно и несдержанно выругался. Вот уж никогда он не думал, что сможет когда-нибудь так ошибиться!

Не думал, что какая-то девица, обычная серая мышка, рабыня, хрупкая девчонка, до которой боишься дотронуться лишний раз, чтобы не рассыпалась, зажжет в нем такую страсть! Ведь он отверг ее вначале. Ему не нужна была такая, как она. И он не понял, не осознал того, что хотел сказать ему о девчонке Максимус, просто не придал значения словам Ищейки. Чем его может привлечь обыденность и серость? Она окружала его, сдавливая тисками со всех сторон. Он не увидел в новой рабыне ничего примечательного, и, уж конечно, и не думал о том, чтобы спать с ней. Он издевательски посмеялся над самой лишь мыслью о том, что эта девчонка может его заинтересовать и попадет к нему в постель. И как же рьяно хохотала сейчас над ним похоть, вызывающе громко, надрываясь от смеха! Он ошибся. В ней ошибся, в себе, не разгадав ее, не увидев в ней то, что так тщательно и ловко скрывала ее внешность. Силу. Волю. Стремление. Цель. Самоотверженность и внутренний стержень. То, что он ломал так же легко, как бил стекло, но и то, что он уважал и ценил больше иных качеств. Ломал до тех пор, пока сила не давала слабину, душил, пока не начинали просить пощады, а потом... отпускал.

Но не ее. Ее – никогда. Она принадлежит ему.

Он не изучил ее, не разгадал, не понял, не наигрался с непокорной игрушкой, зажатой в его руках, как в клетке. Как в ней могло сочетаться столь несочетаемое? Внешняя слабость и внутренняя стойкость? Что стало причиной подобному противоречию? Откуда в неприметной хрупкой девице столько боевого духа?!

Но он должен был признать, что его покорила ее сила и самоотверженность, безрассудочная глупость, смешанная с желанием вырваться и детская наивность. Его бесила ее сила, но он не мог ею не восхищаться. Он мог раздражаться и гневаться на нее за непослушание, но не мог удержаться от восторга, спрятанного за маской злости и ярости от ее твердого и решительного отказа.

Вчера, когда он взял ее, она не сдалась, она боролась до конца, до его победного конца, но боролась. Она не сдалась даже после того, как проиграла. Даже ее тело сопротивлялось, оно не получало наслаждения или удовольствия, оно не желало его получать. Даже в этом девчонка осталась верна себе – она продолжала оставаться борцом. Конечно, он понимал, как мало можно извлечь удовольствия из насилия, и его никогда особо это не заботило, но она вчера находилась на грани взрыва, она балансировала на грани наслаждения, находилась в шаге от яркой вспышки оргазма, которому позволила прорваться во вне лишь с третьего раза.

И только тогда он... успокоился. Только тогда он сам остался удовлетворен. Только когда сжал в руках ее дрожащее мелкими судорогами тело и услышал невольный предательский стон, сорвавшийся с ее губ.

Почему именно с ней ему нужно было добиться подобного результата, чтобы отпустить от себя?

Он не мог дать ответа на этот вопрос, но, возможно, сможет после того, как девчонка вновь окажется в его постели. А в том, что она там непременно окажется, Штефан Кэйвано не сомневался.

Гримаса довольства отразилась на его лице, и Князь глубоко вздохнул.

Каролла... Нет, не так. Кара! Бесправная исполнительница его желаний и прихотей, которая имела смелость, наглость воспротивиться ему. Как смела? И он не мог внутренне не восхищаться силой и отвагой, сокрытой за хрупкостью и хрустальной нежностью ее тела?! Больше подобной ошибки он не совершит. Не в отношении нее. Только не в отношении нее. Он будет изучать ее медленно, неспешно, играючи. Вчера он сказал ей, что игра закончилась, не успев начаться, но он ей солгал. Игра лишь изменила правила. Она сама вынудила ему их изменить, когда оказалась не той, какой он видел ее и представлял. Она – загадка, просто требующая того, чтобы он ее разгадал. Вкусная конфетка, обертка которой оказалась обманкой.

Кара. Сладкая и горькая одновременно, опьяняющая вкусом спелого винограда, манящая жаждой вкуса.

О, она не так проста, как хочет показаться. И он разгадает все ее сложности. И каждое открытие станет восхитительным, опьяняющим, волшебным откровением, сродни еще одной вспышке экстаза.

Он думал, что его ничто не сможет удивить, но и тут девчонка вынудила его ошибиться. Она удивила его. Она оказалась девственницей. Не сказать, что его это когда-либо волновало, но данное обстоятельство оказалось по меньшей мере неожиданностью. Сколько ей лет, она сказала? Двадцать четыре? Так почему же она в этом возрасте ни с кем не имела отношений? И почему здесь ее не тронули? Тот же Михаэль?..

При воспоминании об ее первом хозяине, руки Штефана невольно сжались в кулаки, скользя ногтями по ручкам кресла, а глаза, сощурившись, потемнели. Выпрямившись, он уставился в окно на бьющийся ветер.

Пожалуй, хорошо, что этот бесхребетник ее не тронул, потому что в противном случае, Князь не отвечал бы за себя. Желание узнать, что, как, какими способами Михаэль делал с рабыней, рано или поздно свело бы его с ума. И он не отвечал за то, что оставил бы все это просто так. Кара была лишь его. Желанием. Прихотью. Удовольствием. Рабыней. Просто – его, и ничьей больше.

Да, стоило признать, что он был собственником. По отношению к любой вещи, которая находилась в его власти. А Кара... она была больше, чем просто вещью. Она была его рабыней. Впрочем, как и другие, но... ее Штефан хотел видеть только рядом с собой, под собой, над собой. В любом положении, которое захочет.

Наверное, он все же погорячился, заявив, что не захочет ее больше, и налившаяся часть тела, жившая по своим законам, сейчас упрямо твердила ему то же самое.

Кого он пытался убедить в том, что больше ее не захочет? Себя? Напрасно. Ведь стоило ему лишь увидеть ее вновь, пусть мыслями, всю такую мнимо хрупкую, невинно непорочную, с горящими глазами на бледном лице, и он уже не мог отвечать за себя. Все в нем начинало гореть, зажигая сотнями огней тело, готовое к тому, чтобы подчинять, подавлять ее тело, готовое сопротивляться. И это откровенно возбуждало его еще сильнее.

Поднявшись с кресла, он подошел к окну, глядя на разыгравшуюся за окном непогоду. Ноябрь. Закурил, выпуская изо рта дымные колечки, и, потушив недокуренную сигарету, поспешил прочь из кабинета.

Найти Кару не составило большого труда, Лейла сказала, что приказала ей позаботиться о зимнем саде.

Штефан нахмурился: не там ли он встретил ее, когда она откровенно заигрывала с Вийаром?.. Шаг его откровенно ускорился. Только пусть попробует повторить подобный трюк, с Вийаром или с кем-то другим, он ей докажет и наглядно покажет, кому она принадлежит!

Он застал ее за работой, когда, приоткрыв дверь, тихо вошел внутрь. Она не заметила его появления, и продолжала тщательно трястись над цветами. На ней было мешковатое платье бледно-серого цвета, больше напоминавшее тунику. Закрытое, без глубокого выреза, допустимой длины, с коротким рукавом, вполне приличное, но, стоило ему лишь раз взглянуть на него, и платье вдруг показалось ему откровенным.

Когда девушка приподнималась, вставая на носочки, чтобы достать до верхних листков растений, ткань стремительно ползла вверх, бесстыдно обнажая ноги. Когда наклонялась вниз, материя, будто нарочно, дерзко натягивалась, обрисовывая все изгибы фигуры, тонкую талию, округлые бедра, высокую грудь.

Штефан заскрежетал зубами, наблюдая за девушкой, и невольно сжимая руки в кулаки.

А если бы не он, а кто-то из его гостей увидел ее в таком виде, – что бы он подумал? Что бы он сделал?!

То, что сделал Вийар. Посчитал бы девчонку доступной, порочной, выставленной с разрешения хозяина, как на витрину магазина. И взял бы то, что ему приглянулось. Это не было новинкой в его доме, это было негласным правилом во всех домах. Но Кара не доступна, она его собственность, и он не давал разрешения кому бы то ни было касаться ее!

Но при одном лишь взгляде на нее... Глаза его сузились, губы поджались, он шагнул к ней.

И она, скорее, почувствовала, чем услышала, его приближение. Резко обернувшись, она уставилась на него, сглотнув и прижимая руки к груди.

Князь пронзил ее взглядом, будто приковавшим ее к полу. Она стояла, не дыша, а он надвигался на нее.

– Ты специально разгуливаешь здесь в таком виде? – прошипел он.

Она сначала опешила, зачарованно глядя на то, как сокращается расстояние между ними.

– Вы сами приказали мне носить эту одежду! – воскликнула девушка, гордо вскинув подбородок.

– Но не тогда, когда с минуты на минуту станут прибывать первые гости, – выдавил он сквозь зубы. – Или ты намереваешься вот в этом встретить Вийара?!

Девушка застыла, широко раскрыв глаза, но не успела и слова вымолвить в свою защиту, как Штефан, метнувшись к ней, резко прижал ее к стене, удерживая горло одной рукой, а второй касаясь ее щеки.

– Забудь об этом, деточка, – прошипел он ей в лицо, наклоняясь все ниже, опаляя своим дыханием. – Тебе никогда больше его не увидеть. Я запрещаю, ясно!? – она попыталась его оттолкнуть, но он прижал ее к стене еще сильнее. – И только попробуй ослушаться моего приказа, наказание тебя ждет незамедлительно.

– Я и не собиралась... – прошептала она одними губами, продолжая попытки освободиться.

– Если я увижу, или узнаю, или услышу о том, что ты пыталась встретиться с ним, Кара, – перебил ее Штефан, – ты знаешь, что будет?

– Догадываюсь...

– Ты рабыня здесь, – выговорил он, стискивая ее горло одной рукой и двигаясь кончиками пальцев другой к лицу. – Моя рабыня. Ты делаешь то, что я приказываю тебе делать. И ублажать ты будешь только меня, запомни. О Вийаре можешь забыть!

Ее зеленые глаза широко раскрылись, непонятно, что ее изумило больше: то, что он посчитал, будто она мечтает о Кариме, или то, что он пожелал видеть ее в своей постели вновь. А Князь продолжал.

– И не думай, что у тебя есть хотя бы шанс попытаться возразить мне снова, – он наклонился еще ниже. – Вспомни, чем все закончилось в прошлый раз, – зашептал он ей в лицо, и Кара вмиг перестала вырываться.

Штефан насмешливо изогнул бровь.

– Ты думаешь, это что-то изменит? Твоя лживая покорность? – губы его дрогнули, скривившись. – Ничего. Ведь мы знаем, какая ты на самом деле, – его шепот коснулся ее приоткрытых губ, и не успела девушка что-то сказать, как его рот стремительно накрыл ее, сжимая, подавляя, вынуждая зубы разжаться, а губы приоткрыться и впустить внутрь его язык. Но она не сдалась, и Штефан крепче стиснул ее в руках. Она не подчинилась, а он, хохотнув, отстранился. – Это будет интересно. Но только мне положено будет узнать все твои секреты, крошка, – он сжал пальцами ее подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза. – Только мне.

Она все еще дрожала, когда он, резко отошел, все еще пристально глядя на нее. Ноги не держали ее, и Кара, ища опоры и поддержки, прижалась спиной к стене. Девушка тяжело дышала, приоткрыв рот.

– Увижу тебя в зале, – предупредил Штефан, – пеняй на себя, – и, повернувшись, вышел из комнаты.

Каролла еще долго стояла у стены, глядя на закрывшуюся за ним дверь, а потом медленно осела на пол.

Все пошло совсем не так, как она рассчитывала. Совсем не так...

А Карим Вийар, будто чувствуя, что в доме Князя Четвертого клана его особенно «жаждут видеть», не заставил себя ждать, он прибыл одним из первых.

Штефан встретил его в дверях, едва заметив подъехавший к дому «Лэндровер».

– Здравствуй, Штефан, – сказал гость, усмехаясь, и, оглядевшись по сторонам, смешливо поинтересовался: – А где же моя любимица? Где Кара?

Штефан стиснул зубы, мечтая не сорваться, чтобы врезать тому со всей силы, как много лет назад. Или же, наоборот, только о том и думая, чтобы набить поганцу морду за то, что посмел заикнуться о Каре.

– Не про твою честь, Вийар, – холодно выговорил он. – Наслаждайся обществом других моих рабынь.

Карим рассмеялся.

– Они меня не привлекают, – он бросил на Князя быстрый насмешливый взгляд, – впрочем, как и тебя, по всей видимости. Раз их ты выставляешь на всеобщее обозрение для потехи, а ее прячешь от наших глаз?

Черт побери, он был прав, но признаваться в этом?.. Обойдется.

– Не твое дело, – отрезал он. – Она моя рабыня, а не твоя, поэтому лишь я решаю, что она будет делать.

– Уже попробовал ее на вкус? – усмехнулся Карим, насмешливо стрельнув в него взглядом. – О, да, попробовал. И как? Сладкая, правда? Ммм... до сих пор чувствую на губах ее поцелуй. И шелк ее волос, а глаза!..

– Заткнись, Вийар! – воскликнул Штефан, ощущая в себе бесконтрольные волны ярости.

Карим вновь рассмеялся, а потом совершенно серьезным тоном, глядя Штефану в глаза, добавил:

– Она тебе когда-нибудь надоест, и тогда я заберу ее себе.

– Нет! – громогласно объявил Князь.

– Да, – коротко возразил Вийар. – Все рано или поздно надоедают, тебе ли не знать? Сначала кажется, что нашел что-то новое, яркое, неизведанное, игристое, как шампанское, думаешь, что отыскал что-то особое. Но... – Карим покачал головой с кривой ухмылкой на губах, – ошибаешься. Как и всегда. Кара тебе надоест, а я буду ждать этого момента, чтобы подобрать то, что ты бросишь. Я не побрезгую ради такого лакомства, ты же знаешь, – и рассмеялся, глядя на то, как потемнели глаза Кэйвано. – Вижу, ты хочешь возразить? Не стоит. Я просто буду ждать. А ты... наслаждайся, пока есть возможность, – а потом, резко сменив тему и не позволив Штефану что-либо сказать, огляделся и спросил: – А где же эти твои пресловутые другие рабыни? Почему они не покажут мне мою комнату?

– Ты ее не получишь, Вийар, – сквозь зубы сказал Штефан. – И ты знаешь, что я не бросаю слов на ветер.

Карим лишь мнимо равнодушно пожал плечами, но взгляд его говорил совсем иное. Получит. Получит, если очень захочет. Ищейки научены добиваться поставленных целей.

– Так где моя комната, хозяин? – улыбнувшись уголками губ, поинтересовался он.

И Штефан дал знак, чтобы его проводили в отведенную для него спальню.

Кейти 24.01.2013 20:32 » Глава 16. Вызов брошен (окончание)

Здравствуйте, мои милые! Я к вам с продолжением главы , только вот не знаю, как оно – это самое продолжение Вроде бы, все упомянула, никого и ничего не забыла, но что-то меня смущает Думаю, что при повторном прочтении и «изучении», я найду все свои огрехи Но, если вы сделаете это раньше меня, очень прошу сообщить!