Текст книги "За гранью снов (СИ)"
Автор книги: Екатерина Владимирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)
Богач, который прячет за маской равнодушной отстраненности, жесткой холодности и цинизма свою истинную параллельную суть. Рабовладелец, изверг, зверь... Хозяин!? Мне нужно ненавидеть его...
Но почему так отчаянно тряслись руки в его присутствии? Почему так сильно дрожало сердце, словно зажатое в тиски? Почему жар опалял легкие, мешая дышать? И почему... откуда такая реакция на его касание, легкое, почти невесомое, не нежное совсем, а грубое, жесткое... Но откуда же эта сладость?!
Дыхание сорвалось, а грудь сдавило при одном лишь мгновенном воспоминании того, как он касался моего плеча, что-то проверяя, пронзая мою кожу огнем своего взгляда. Казалось, откуда у этого холодного, как лед, жесткого, как сталь, мужчины такой обжигающий взгляд? Я чувствовала его. Он жег огнем. А потом... это прикосновение. Меня передернуло, дрожь промчалась вдоль позвоночника, оставляя вместо меня лишь пепел, осадок, останки. Сердце рвалось из груди, и я молилась, чтобы он отошел. Но его шепот... почти лишил меня чувств. Какого черта?!
Стиснув зубы и до крови прикусив нижнюю губу, я приказала себе не думать о нем. И хотя его таинственность, притягательность и завораживающий магнетизм сводили с ума и на расстоянии, сметая все условности времени и пространства, я остужала свой пыл, напоминая о том, кто он есть на самом деле.
Следуя за Ищейкой, я позволила себе осмотреть его со спины. Высокий, широкоплечий, светловолосый молчун. Смуглая кожа лица, горящие глаза и плотно сжатые губы придавали ему мрачный, угрожающий вид. Он мало говорил, но, по всей видимости, много делал, он был решителен и уверен в себе.
Интересно, он тоже раб? Что за чушь?! Разве такой мужчина, как он, может быть рабом?!
Бросив на Максимуса быстрый взгляд, я тут же отвела глаза.
Спросить его об этом я не решилась, да и сомневалась, что получу ответ на свой вопрос. Вряд ли его можно было назвать человеком, который охотно отвечает на расспросы. О себе – особенно. Поэтому я решила зайти с другой стороны.
– Кто такая Лейла? – осмелилась спросить я, едва успевая передвигать ноги.
– Лейла заведует всем хозяйством, – неохотно, после долгого молчания пояснил Ищейка таким тоном, словно каждое слово давалось ему с трудом. – Она тебе все расскажет.
– О чем?
Он резко застыл, и я врезалась в широкую спину, налетев на него сзади, я тут же отшатнулась. Его глаза, глаза зверя, полосонули меня ядом, а губы растянулись в оскале.
– О том, что тебе не стоит задавать так много лишних вопросов, – коротко бросил он. – Пошли.
И мы пошли. Я больше не осмелилась о чем-либо его спрашивать, да и не требовалось этого. Не стоило усугублять положение, и так уже маячившее на отметке «минус сто».
Он привел меня в другое крыло замка Князя и, остановившись около двустворчатых дверей, велел войти внутрь комнаты. Я сглотнула, нерешительно двинувшись вперед.
– Оставляю тебя на поруки Лейлы, – как-то зло ухмыльнувшись, сказал Ищейка. – Не желаю удачи, ибо она тебе не светит. Никогда больше, – и с этими словами, открыв дверь, толкнул меня в спину.
Я устояла на ногах и, обернувшись на закрывшуюся тут же за мною дверь, огляделась.
Это была небольшая, довольно просторная комната, полупустая, не заставленная излишней мебелью, с широким окном, завешенным темно-синими гардинами.
– Ты новенькая?
Услышав негромкий женский голос, я вздрогнула, озираясь по сторонам в поисках незнакомки.
– Как тебя зовут? – вновь спросил голос, и невысокая статная фигурка выплыла из полутьмы комнаты, выйдя на свет и остановившись в паре шагов от меня.
– Каролла, – выдохнула я, с интересом разглядывая женщину.
Ей было около сорока на вид, одета в темно-бордовое платье ниже колен. Правильные черты лица, узкие губы с полноватой верхней губой, раскосые глаза, сверкающие синим пламенем, бледное лицо, очерченные скулы и немного квадратный подбородок. Красивая, статная, даже горделивая...
– Меня зовут Лейла, – сказала женщина, наклоняя голову набок и, словно в ответ, рассматривая меня. – Но ты, наверное, знаешь это, – я кивнула она, а она подошла ближе.
Слегка приподняв подбородок, взирала на меня, сощурив глаза.
– Что ты знаешь о том, куда попала, Каролла? – спросила она меня.
– Почти ничего, – призналась я тихо.
– Так я и думала, – кивнула женщина, подходя ближе. – Мне велено рассказать тебе всё. А потом придет Вально́ и сделает тебе метку. В доме Кэйвано никто из рабов не ходит без метки, это неписаный закон, – она коснулась моих собранных на затылке черных волос, поправляя выбившиеся пряди, осмотрела лицо, поворачивая его к себе, нахмурилась, увидев шрам, заглянула в глаза. – Откуда он?
– С детства, – вмиг охрипшим голосом проговорила я, отчего-то вдруг смутившись. – А что за метка?
Вздернув вверх брови и словно удивившись, Лейла ответила:
– Метка принадлежности. Роду Кэйвано в данном случае, – скривилась. – Она остается с рабом навсегда.
– А если меня продадут? – хрипло поинтересовалась я.
– Это вряд ли. Кэйвано никогда не продают своих рабов, – холодно отрезала она. – Никогда. Их ждет или смерть, или Колония. Иного не дано.
Я содрогнулась. Или смерть, или Колония. Перспективы не самые радужные, прямо скажем...
– Я не знаю, куда я попала, – тихо проговорила я, словно желая выговориться. – Я не понимаю, почему я...
– Когда ты перешла через грань, то все изменилось для тебя...
– Что это за грань? – нетерпеливо перебила я.
– Грань, черта, граница, – перечислила женщина, – это переходная зона. Она напоминает туман, сизую дымку бирюзового цвета, отделяющая твой мир от нашего. И переступив ее, уже не возвращаются назад. Каждый, кто шагнет сюда, становится меченным, – заглянув мне в глаза, она добавила: – И ты тоже. Если вдруг убежишь, тебя найдут. На той стороне у Князей везде есть свои люди. Наивно полагать, что сможешь от них скрыться, это невозможно в принципе.
– Что это за Князья? – спросила я, склонив голову. – Он... тоже к ним принадлежит?
– Он? – вздернув брови, иронично переспросила Лейла. – Кто – он?
– Он... Кэйвано, – прошептала я, будто боясь произносить его имя вслух.
– Твой господин? – он не господин мне! – Он Князь Четвертого клана, один из самых могущественных Князей мира. А всего их семь. Нами правит Совет семи Князей.
Всего семь человек? Семь безумцев, которые решили, что могут управлять целым миром?!
– Эта власть, – сказала Лейла, словно угадав ход моих мыслей, – дана им по праву рождения. И никто не в силах изменить устоявшийся за века, тысячелетия порядок вещей, – голос ее сошел на злобный шепот. – И уж тем более этого не сделать обычной рабыне, – это была грубая шпилька в мой адрес, но я пропустила ее мимо ушей. – Так зародилось, что вы подчиняетесь нам. Почему кто-то рождается королем, кто-то нищим, а кому-то уготована лишь роль раба? Ты можешь это объяснить?
– Я родилась свободной, – попыталась возразить я.
– Но, перейдя грань, стала рабыней!
– Я не сама перешла эту вашу грань, – резче, чем рассчитывала, воскликнула я. – Меня похитили...
– Это не имеет значения, – коротко бросила Лейла, словно не обращая внимания на всплески негодования с моей стороны. – Теперь ты здесь и обязана подчиняться нашим законам.
– А если не подчинюсь?..
– Господин сошлет тебя в Колонию, – жестко кинула она. – И не советую тебе добиваться этого. Ты там не выживешь! – схватив меня за локоть, она велела следовать за ней. – Пошли, я дам тебе платье. Наденешь его, а потом я скажу, чем ты займешься, – заглянула мне в глаза. – Все поняла?
Дав мне в руки какой-то сверток, Лейла отошла.
– Я уточню твои обязанности, – сказала она. – Оставайся здесь, – и стремительно двинулась к выходу.
Я долго завороженно смотрела ей вслед, слушая, как стучит сердце, а потом перевела взгляд на платье, которое она мне дала. Обычное, серое, довольно-таки длинное, с коротким рукавом и высоким горлом.
Не успела я переодеться, как дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась Лейла. Отчего-то мрачная, сверкающая глазами. Поджав губы, она подошла ко мне.
– Вижу, ты оделась, – окинув меня беглым взглядом, прокомментировала она. – Почему ты солгала о своем имени? – поджав губы, спросила она и, не дождавшись ответа, продолжила: – Князь приказал тебе убраться в Южном крыле к приезду гостей, – глядя мне в глаза, заявила она.
– Гостей? – застыв, промолвила я.
– Осенью всегда проводится Совет Князей, – пояснила Лейла. – В этом году королей принимает наш лорд.
И почему же грудь так дрожит? Почему бьется пульс, разрывая вены?
– И когда состоится этот Совет? – сглотнув, проговорила я.
– Через две недели. Ты как раз должна будешь закончить уборку.
– Я буду работать одна? – удивилась я. – Но...
– Более того, – перебила меня Лейла, поджав губы, – Князь приказал тебе каждый день приходить к нему, чтобы отчитываться о проделанной работе, – глаза мои расширились, а Лейла сухо добавила: – Голой.
Сердце задрожало, а желудок скрутило судорогой. Нет, я, наверное, ослышалась...
– Что-о?! – ошарашенно воскликнула я.
– Наверное, ты его чем-то... огорчила, – заявила женщина, – или уязвила. Он не прощает ошибок, – я покраснела, вспомнив о своих опрометчиво брошенных словах. – Думаю, он так наказывает тебя. Радуйся, что не отдает тебя на предпочтение слугам.
– Я не буду этого делать! – отрицательно покачала я головой и стала пятиться. – Не стану!..
– Чего не будешь? – мрачнея, осведомилась женщина.
– Я не приду к нему голой... – дрожащими губами зашептала я. – Нет...
– Мне кажется, что спорить здесь бессмысленно, Кара.
– Меня зовут Каролла! – выкрикнула я, стараясь хотя бы в этом отстоять свое мнение.
– Нет, тебя зовут Кара. Привыкай и к этому тоже, – отрезала Лейла свершено равнодушно. – Иди за мной.
И я пошла за ней, машинально передвигая ноги, дрожа всем телом, хрипя сердцем. А в голове стучало: нет, не пойду. Не стану. Не буду! Никогда!..
Только слова здесь не имела веса. Не мои слова. Они не значили здесь ровным счетом ничего, не тогда, когда впервые попала к Кэйвано в дом, ни после, когда я стала что-то из себя здесь представлять. Мне ясно дали понять, причем не единожды, что я лишь выполняю приказы, не более того. Именно об этом меня и пыталась предупредить Лейла, о том, что со мной не будут считаться, моего мнения не станут спрашивать, никто не поинтересуется о моем самочувствии, никого не будет волновать, что я думаю, о чем размышляю.
Моя жизнь находится теперь в руках человека, которому плевать, что со мной станет.
– Лорд почти не интересуется рабынями, – коротко бросила Лейла, направляясь в Южное крыло и следя за тем, чтобы я шла за ней. – В его полной власти находится около тысячи рабов, больше только у лорда Лестера, но он Первый Князь, так и должно быть, а наш господин не знает и не считает нужным знать своих рабов в лицо, – Лейла вздернула вверх подбородок, посмотрев на меня сверху вниз. – Есть, правда, несколько девушек, которые находятся на... особом почете. Их он знает в лицо, – женщина скривилась, а я хмыкнула, прикусив щеку изнутри, чтобы сдержать полустон. – Остальные же являются «невидимками».
Ясно, какого «почета» удостоены те... особенные. Согревать постель Князя по ночам, надо полагать?!
Но почему меня передернуло при одной лишь мысли об этом? Не от того ли, что я на краткий миг, всего на сотую долю секунды представила себе, что на месте одной из таких «наложниц» могу оказаться и я!?
– Не питай иллюзий, Кара, – резко обернувшись ко мне, задышала женщина мне в лицо, почти прижав к стене, – очевидно, ты уже заслужила подобную милость, – я сглотнула, дрожь промчалась по телу многовольтной электрической волной, вынуждая сердце стучать очень громко. – Он запомнил тебя.
И так же резко отшатнувшись от меня, Лейла равнодушно бросила:
– Пошли, он велел начать тебе работать с сегодняшнего дня.
Ошарашенная и озадаченная, я уставилась ей в спину. Горло сдавило словно тисками, грудь сковали острые путы бессилия и неуверенности, ноги задрожали, а ладони вспотели. Кровь так сильно стучала в висках, что почти разрывало их. Перед взором встала кровавая пелена, застилая глаза.
– Ты не права, – запинаясь, проговорила я в спину Лейле, и когда та обернулась, повторила: – Не права.
– В чем? – вскинул она брови.
– Я... не удостоилась подобной милости, – выговорила я, едва разлепив губы. – Он сам мне сказал.
Лейла пожала плечами.
– Что ж, посмотрим, – коротко бросила она. – А теперь, пошли.
И я двинулась за ней, хотя заставляла ноги передвигаться, потому что те отказывались мне подчиняться.
Что имела в виду эта женщина? Неужели думает иначе? Но он сам сказал... он так думает, он не может хотеть меня... не может. Такой, как он... Жестокий, беспринципный, волевой мужчина. Он ясно дал мне понять, что я не могу рассчитывать на его милость, на особую милость быть запомненной великим Князем. Словно бы я в ней нуждалась!
Но все же... неужели у Лейлы есть основания полагать, что это не так?!
Лейла остановилась так резко, так неожиданно, что я едва не врезалась в ее спину и отшатнулась.
– Это Южной крыло, – обвела руками огромное пространство коридора Лейла, – ты должна справиться за неделю. Не сделаешь этого, будешь наказана. Князь никогда не шутит подобными вещами. Начинаешь работать в семь утра, заканчиваешь в девять вечера. Я каждый день проверяю проделанную тобою работу, – посмотрела на меня, пронзив острым взглядом. – И не забывай о том, что указал господин. Отчитываться в проделанной работе лично ему. Обнаженной, – делая акцент на этом слове, сказала женщина. – Ясно?
Что же тут может быть непонятно? Чертов мерзавец решил уничтожить мою гордость!
Я дерзко вздернула подбородок, но промолчала.
– Завтракать, обедать и ужинать будешь на кухне, – продолжала Лейла, – кроме тех случаев, когда тебе будет приказано услужить господину лично.
И почему же вновь это «лично» так подействовало на меня? Услужить?! И что значит, услужить!?
– Начнешь с этой комнаты, – подойдя к высоким дверям и отворив их, проговорила Лейла и повернулась ко мне лицом. – По всему поместью расставлены камеры, поэтому даже и не советую тебе пытаться сбежать или делать иные глупости, – с угрозой в голосе прошипела она, сцепив руки в замок. – Как я уже говорила, Князь не терпит подобного, – пропуская меня вглубь комнаты, сказала она. – Когда закончишь, я проверю твою работу. Тебе все ясно, Кара?
– Каролла... – попыталась исправить я.
– Кара, – упрямо повторила женщина. – Не думаю, что стоит своевольничать в этом, оставь. Ты всё равно проиграешь, все рано или поздно проигрывают, – вздернув подбородок, заявила она. – Просто если сдашься раньше, не разочаруешься. А разочарование непременно ждет тебя, если ты будешь упрямиться.
– Но ведь ты... имеешь здесь какую-то власть? – неуверенно проговорила я. – Как ты этого добилась?
Гордо вскинув подбородок, Лейла взглянула на меня вызывающе.
– Я – служанка, а не рабыня, Кара, – заявила она. – Здесь эти понятия не равнозначны. Оставляю тебя, – давая мне понять, что разговор окончен, сказала она. – Приступай, – и скрылась, захлопнув за собой дверь.
А я, оглядевшись, принялась за работу. Но мне казалось, что этот день не закончится никогда. И вовсе не потому, что работа казалась мне тяжелой, вовсе нет. Я была уверена, что справлюсь в срок. Но то, чем мне грозило окончание этого дня... заставляло сердце трястись в груди, биться, как безумное, не останавливаясь. Появление перед Кэйвано. Обнаженной! Я не была готова пойти на это. Никогда. И не пойду. Лучше наказание, лучше плети, лучше... все, что угодно, но только не это.
Поэтому, когда я предстала перед комнатой Князя, облаченная в свой простой рабочий наряд серого цвета, я была готова к любому наказанию за свое самоуправство и упрямство. И, когда мужской голос, разрешил мне войти, я думала, что от страха просто упаду в обморок. Ладони вспотели, и я сжала руки в кулаки, ноги неестественно задрожали, а в горле вырос огромный тугой комок.
Я неуверенно распахнула дверь и застыла около нее, не двигаясь. Князя в комнате не было. Но зато я услышала шум льющейся воды, раздававшийся из-за стены. И мое сердце помчалось вскачь, как безумное.
Но он был в хорошем расположении духа, наверное, именно поэтому наказание за ослушание не было ко мне применено. Наш разговор не составил, к моему удивлению, и пяти минут. Но к тому моменту, как Кэйвано вышел из ванной комнаты с обмотанным вокруг бедер темно-синим полотенцем, я уже почти не дышала, смущенная и скованная испугом перед предстоящим наказанием.
А когда он выплыл из соседней комнаты, плавно, вальяжно, медленно, как хищник, продвигающийся к добыче, глядя сквозь меня, я так сильно сжала ладони, что ногти больно впились в кожу.
– Ты ослушалась моего приказа, – коротко бросил мужчина, медленно двинувшись ко мне. – Тебе есть что скрывать от меня, Кара? – жесткий огонек загорелся в его демонских глазах цвета грозового неба.
Охваченная испугом, я отчаянно покачала головой.
Он приблизился, остановился в паре шагов от меня.
– Тогда почему ты ослушалась? – повторил он, не грубо, но жестко, оставляя на моей коже следы от слов.
– Я подумала, что...
– Разве Лейла не предупредила тебя, – перебил меня Князь, – что тебе запрещается думать? – он сделал ко мне еще один удушающий шаг, а я втянула в себя воздух, понимая, что того стало нестерпимо мало. – Почему ты ослушалась, Кара? – приторно мягко проговорил Кэйвано, наклоняясь ко мне. – Ты хочешь, чтобы я сам проверил, что ты от меня прячешь? – иронично поинтересовался он, скривив губы, хотя глаза его оставались холодными и были прикованы к моему лицу.
– Нет!.. – воскликнула я и беспомощно попятилась назад. – Пожалуйста, нет!..
Он замер, глядя на меня внимательно, оценивающе, скользя раздевающим взглядом по моему телу. Меня пронзил ледяной пот, промчался змейкой вдоль позвоночника, а потом ударил горячей, обжигающей струей раскаленной лавы прямо в сердцевину моего существа, раскаляя кожу до предела.
Я горела, словно в огне, я готова была метаться, как в лихорадке. И воздуха стало так мало, нестерпимо мало, да и дышать уже невозможно, горло саднит, горит, режет, колет... Меня трясет, сердце стучит, рвет на части грудную клетку. И я почти умираю под натиском этого взгляда, в присутствии этого мужчины.
А уже через мгновение Князь отступает на шаг, все еще смотрит на меня, оценивает, выжидает, ищет. Играет со мной, как кошка с мышкой, а потом...
– Хорошо. Можешь идти, – равнодушно, без эмоций, отстраненно.
Я застыла, ошарашенно глядя на него.
– Что?..
– Ты разве не слышала? – вздернув брови, спросил он. – Уходи. Сейчас же.
И я не стала переспрашивать, уточнять, выяснить причины... я сделала так, как он и просил. Дрожащими руками нащупала ручку двери, толкнула ту на себя и стремглав помчалась прочь от этой комнаты.
И только потом я поняла, почему он был так благороден. Он был не один.
– Почему ты снизошел до того, чтобы простить ее за непослушание? – выходя из ванной комнаты вслед за Штефаном, спросила у мужчины София. – Она посмела себя дерзко вести с тобой. Ты ей это позволяешь?
Резко повернувшись к ней, Князь одним движением сдернул с себя полотенце.
– Иди сюда, – сдержанно выдохнул он, глядя на нее в упор.
Светлые бровки взметнулись вверх от изумления.
– Да ты возбужден, Князь?.. – едко выговорила она, устремив взгляд на его восставшую плоть. – Это она?
Он нахмурился, пронзив ее острым, как стрела, взглядом.
– Иди сюда.
– А ты нетерпелив, – злобно сощурившись, выдавила из себя София, подходя к нему.
Он резко дернул ее вниз, приказывая наклониться.
– Замолчи, – почти грубо процедил он, вцепившись пальцами в ее волосы.
И она замолчала. Всего на пару мгновений. Черноволосая неприметная рабыня не давала ей покоя. Слишком много послаблений позволял ей Штефан Кэйвано.
– Она все еще держится? – проговорила София, наклоняясь вниз. – Странно, я думала, она сдастся быстрее.
– Она может тебя удивить, – втягивая в себя воздух, проговорил Штефан.
Коварно улыбнувшись и захватив его плоть губами, София прошептала:
– Сделаем ставки? – лизнула головку и спустилась языком вниз. – Сколько ты ей дашь?
Сжав руки в кулаки, Штефан проговорил:
– Предлагай первая.
Коварно улыбнувшись и облизнувшись, София прикоснулась язычком к его плоти и прошептала:
– А что ты будешь с ней делать, если она... сможет тебя удивить? – ее губы захватили плоть, лаская ее и постанывая в такт движениям своего языка. – Ммм?.. Что... ты будешь... тогда делать?.. – всхлипнула она, практически насаживаясь на него ртом и тихо мурча от удовольствия.
– Есть... варианты?.. – стискивая зубы, прошептал Штефан, закрывая глаза и откидывая голову назад. Вцепившись пальцами в ее золотистые волосы, он сильнее надавил на затылок девушки, одновременно качнув бедрами. – Чего ты... хочешь? – выдохнул он, чувствуя, как напрягается плоть с каждой секундой.
– Ты Князь, – облизнувшись, промурлыкала София и вновь дерзко коснулась язычком его плоти. – Тебе решать.
Он действовал молниеносно, коварная аристократка не успела и вздохнуть, когда мужчина в один миг схватил ее под локти, приподнимая над полом и резко метнувшись в сторону, с силой прижал девушку к стене. Коленом по-хозяйски раздвинул ее сведенные ноги, толкнулся вперед, открывая себе проход, и, замерев при входе в ждущее его лоно, наклонился к ее лицу, оставляя на подрагивающей щеке влажный след от своего языка, и жарко прошипел:
– Ты права, – вонзился в нее с силой, решительно, сокрушая. – Мне решать, – выдохнул он, толкаясь в нее с новой силой. – Только мне! – и начал непрерывное, сравнимое с марафонским движение внутри нее, резкое, жаркое, влажное скольжение.
Наращивая темп, ничуть его не снижая, а лишь ускоряясь. Удерживая ее под ягодицы обеими руками, сильнее насаживался на женское тело, вынуждая ее отвечать на свои завоевательные толчки, губами проскальзывая по горящей коже висков, шее, впадинке между обнаженных грудей, захватывая в плен рта возбужденные соски и слегка покусывая их. Не прекращая движения, слушал ее учащенное дыхание и громкие стоны. Еще несколько выпадов, и он слушает собственный гортанный стон, вынужденно вырвавшийся из груди. И к собственному изумлению стремительно, бурно кончил лишь тогда, когда перед глазами непроизвольно всплыл образ новой черноволосой рабыни. Той самой, что попала под колеса его автомобиля чуть больше месяца назад.
Она оказалась не права. Он ее запомнил. Он никогда и ничего не забывал.
И, отстраняясь от Софии, думал почему-то лишь о той, что несколько минут назад покинула комнату.
Да, она, определенно, его еще удивит. Он не сомневался в этом. Что-то в ней было, что-то такое, чего он не мог объяснить. Но что-то горело внутри ее зеленых глаз. Что?.. Гордость? Сила? Упрямство? Холодная сдержанность? Вызов?..
Подхватывая Софию, чтобы та не упала, и слушая ее учащенное горячее дыхание, касающееся его кожи, Князь Четвертого клана ухмыльнулся, сверкая глазами. Что ж, пусть считает, что он принял ее вызов. И теперь оставалось лишь ждать, чтобы выяснить – кто кого.
11 глава
Не сдаваться!
Оказывается, даже здесь, за гранью, судьба иногда дарует сюрпризы рабам. И о подобном сюрпризе я узнала уже на следующий день. Кто бы мог подумать, что мне, которой в пору было отчаяться, подвернется такой невероятный шанс!? На побег. Единственный шанс из миллиона несуществующих возможностей. Представится ли подобный шанс еще раз, стоит лишь гадать, и не воспользоваться подарком судьбы сейчас означало бы смирение безумцу, который возомнил себя моим хозяином. А на это я пойти не могла.
Меня всю трясло от одного лишь воспоминания о том, как он смотрел на меня...
Едва я вышла из комнаты Кэйвано, так противоречиво охваченная ледяным ознобом и брошенная в горячий пот, обволакивающий мое тело огненным кольцом, я поняла, что руки дрожат, а ноги едва ли меня держат, покалывая в коленях и подкашиваясь. В голове отчаянно звенело, а виски будто разрывало от боли.
Не в силах дышать, ощущая невероятную усталость во всем теле, будто скованном колючей проволокой, я прислонилась к стене и закрыла глаза, приходя в себя.
Осознание того, что произошло, приходило постепенно, врываясь в мой мозг настойчивой трелью.
Он меня не наказал, не потребовал раздеться, не унизил подобно Михаэлю. Он повел себя... странно. Не так, как должен был поступить со мной истинный хозяин, властитель, король, великий князь, вызывающий страх во всех лишь упоминанием своего имени. Разве должен он был меня просто... отпустить?!
И в тот момент у меня даже, пусть и на краткий миг, мелькнула невероятная мысль: а вдруг он лучше, справедливее и... добрее моего первого хозяина?
Но, охваченная негодованием к самой себе, я вдруг рассмеялась. От нелепости этого предположения.
Одного взгляда на Штефана Кэйвано достаточно, чтобы понять, что он за человек. И что он не прощает ошибок и проступков. Не рабам. Вообще никому.
Тогда почему же простил мне мой поступок, дерзкий, грубый, подначивающий его отомстить мне так, как того захочет хозяин в отношении своей рабыни?! Что им двигало? Чем он руководствовался? Почему он не воспользовался своим правом, а просто... простил меня? Штефан Кэйвано – простил?! Это даже на слух звучало нелепо. Не мог он так поступить. Я не была настолько наивной, многое уже повидала в этом мире, чтобы верить в то, чего нет на самом деле. И в людях я пыталась разбираться, я видела, что они из себя представляют, а потому редко в них ошибалась. Князя Кэйвано же я разгадать не могла. Но точно знала лишь одно – его нужно остерегаться. Он опасен.
Он меня пугал уже тем, что оставался для меня тихой загадкой. Все в этом мире казалось невероятным, безумным, совершенно алогичным. И в этом мире мне приходилось существовать. И в эпицентре всего этого хаоса, возвышаясь надо всеми, стоял он. Я так и не привыкла к правилам и законам, которые здесь всем остальным казались нерушимой и неоспоримой истиной. И боялась того, что законом для всех был он.
Но, когда я на трясущихся ногах, с бешено колотившимся в груди сердцем, вышла из комнаты Князя, я отчего-то совсем не думала о том, куда я попала. Все мои мысли были направлены на него! Мой господин, хозяин, вершитель моей судьбы, Князь, король. Он тот, кто станет решать, что со мной будет. И он сейчас... не наказал меня за проступок. Даже не за проступок, за откровенное своеволие, нарушение его воли, его приказа. Неужели за подобное можно простить? Просто так отпустить, приказать убираться и не наказать за проявление упрямства? Не мне ли говорили, что Князь не прощает подобного? Так почему же он допустил это сейчас? В отношении меня?
Сердце вновь отчаянно забилось в груди пойманной птичкой, и я приказала ему заткнуться и не питать иллюзий. Этот человек крушит иллюзии на корню, не давая им развития. И мои иллюзии, если я позволю им взлететь, вскоре окажутся на земле, погребенными за нелепыми и безрассудными мечтами.
Этот мир, являясь будто в насмешку чьей-то иллюзией, тем не менее не терпел проявления фантазий и иллюзий. На мечты у меня так же не было права, как и ни на что здесь. Мне приказывали, я исполняла. А если не исполняла, была наказана за неповиновение. Казалось, все было слишком просто. Для тех, кто готов был следовать этим правилам. Для других, – не для меня.
И главной силой, которая могла сломить мое сопротивление, указать мне на мое истинное место в этом мире, был именно он – Князь Четвертого клана, холодный и равнодушный негодяй! Богач, циник, словно ледяное мраморное изваяние, вылепленное из презрения, жестокости и безжалостности.
Почему же ко мне он отнесся иначе, чем к остальным своим рабам? Потому что вдруг вспомнил о нашей с ним случайной встрече на улицах Праги? Решил пожалеть хрупкую девочку, заброшенную в жестокий мир дикости и грубости? Сомневаюсь, что он был бы настолько добр. Не верю в то, что он вообще знает значение этого слова. Так в чем же причина его... милости?!
Это не просто раздражало, но бесило. Я не могла понять, что от него можно ожидать!
И только потом, уже позже, когда встретилась с Лейлой, я поняла, почему Кэйвано был так благороден.
Хотя, может быть, я просто обманывала саму себя? Неправда ли, я поняла это еще там, в его комнате? Когда, стоя спиной к двери, чувствовала обжигающую сладость его тела, холод его шепота на своей коже, притягательную силу его могущества и подавления, жажду покорения, которая сквозила в каждом его взгляде, чувственном и ледяном одновременно. Как один человек может вызывать такие противоречивые эмоции?! Стыдно признаваться себе в этом, но в тот момент не только страх сковал мое тело, но и еще что-то более сильное, могущественное, пленительное, возбуждающе прекрасное. Бежать от него! Или же кинуться к нему навстречу. Но я осталась стоять на месте, дрожа от ожидания, нервничая, волнуясь.
А он смотрел на меня, пробегая ленивым, медлительно скользким взглядом по моему лицу и телу, наслаждаясь моим смущением, испугом и ожиданием расплаты.
Черт побери, уже тогда я понимала, что этот человек имеет неограниченную власть! Не только над всеми своими людьми, но и надо мной – тоже. Она исходила от него потоками раскаленной лавы, ею дышало все в нем и вокруг него. Князь не терпел пререканий и отказов. Он был законом, он был не крушимой гранитной стеной, наделенной огромнейшей властью.
И он чувствовал в себе эту власть и делал все для того, что окружающие тоже ее чувствовали.
И я тоже ее чувствовала. Под напором его то леденящего, то обжигающего взгляда меня бросало в дрожь. Мне хотелось сжаться в тугую спираль, зажаться в угол и просидеть там до тех пор, пока сила его могущества не исчезнет, пока сам этот мужчина не перестанет внушать мне страх и благоговейный трепет.
Сказать, что я боялась его в полной мере, или в том смысле, в котором его, как мне казалось, боялись все вокруг, было нельзя. Я боялась его иначе. Я не так боялась тех ребят, что разрезали мне лицо в детском доме. Не так боялась похитителей, ворвавшихся ночью ко мне в дом и избивших меня до потери сознания. Я не так боялась Михаэля, когда он, сжимая своими ручищами мое худенькое тельце, пытался меня изнасиловать, он был не опасен, он был трусом и мокрицей. А вот Штефан Кэйвано... Этого человека нельзя было недооценивать. Он был тем для меня, с кем нужно было считаться.
Я ощущала нечто такое, чем он дышал. Я не могла этого объяснить, но понимала, осознавала, что он, если очень захочет, когда-нибудь сможет меня сломать. Не унизить физически, не сломить и покорить мое тело, разве оно что-то значит еще, кроме внешней оболочки, которую представляет? Но он, этот дьявол с холодными и внимательными глазами демона, он мог сломать меня морально. Погубить мою душу, заковав ее в тиски своей власти, жестокости и тщедушия.
