Текст книги "За гранью снов (СИ)"

Автор книги: Екатерина Владимирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

И самое ужасное заключалось в том, что он уже стал делать это, очевидно, разгадав, что иначе меня сломать ему не удастся. Я чувствовала это каждой клеточкой существа, каждым трепетным ударом сердца в грудь. И не был ли его приказ приходить мне к нему обнаженной – унижением моей гордости?

Как он так тонко прочувствовал то, что только так можно меня сломить, покорить, подчинить? Не кнутом, не новым избиением, не поркой, но моральным уничижением моего достоинства!

Он лишь играл со мной, заранее выставив свои правила. Он был хозяином положения. Ему разрешалось то, что было запрещено мне. Эта игра, казалось, должна была заранее выявить победителя и проигравшего.

И, боюсь, что Князь Кэйвано не был готов в этой игре проиграть. Он никогда не проигрывал, я уверена.

И мой протест, мой отказ выполнять его приказ, хоть и мог мне дорого обойтись, все же имел свои причины. Я не собиралась сдаваться, не позволила ему выиграть даже эту маленькую битву, поставившую меня перед выбором – быть или не быть! Потому что я уже сейчас понимала, что сдаться именно этому человеку означало смириться и пасть ниц перед его властью, покориться и признать себя слабой безвольной рабой. Навсегда. Не только перед ним, но, в первую очередь, перед самой собой.

Я не готова была отдать все то, за что так отчаянно боролась так много лет. За свободу, независимость, свои мечты, желания, надежды. И теперь позволить им рухнуть, как замку из песка?! Просто потому, что кто-то назвал себя моим хозяином, распорядителем моей жизни?! Никогда.

Это будет трудный, во многом не равный бой. Бой не на жизнь, а на смерть. Как сказала Лейла, меня либо убьют, либо отправят в колонию, что, видимо, было равносильно смерти. Но даже если мне придется умереть, никто и никогда не завладеет тем, что принадлежит лишь мне одной. Моей независимостью.

Двадцать лет одна против всего мира, маленькая девочка, выброшенная в этот жестокий, планомерно и целенаправленно убивающий ее миг за мигом мир, выжившая в нем, поднявшаяся на ноги, не сломленная и не покоренная. Она и теперь не сдастся!

Слишком много мыслей, слишком много размышлений и эмоций. Этот бездушный и беспринципный человек заставлял меня трепетать в его присутствии. Я не могла чувствовать себя уверенно, отточено, решительно, меня бросало в дрожь лишь от его голоса, грубоватого, жесткого, со стальными нотками. И я уже не могла контролировать свои ощущения, он, казалось, захватил и их в плен.

Он был опасен, вот что я, не разгадав его до конца, знала наверняка. Он вынуждал меня забывать мой организм все инстинктивные реакции, которые тот выстраивал годами, он рушил защитные барьеры и преграждал пути к отступлению. Вынуждая меня вновь и вновь возвращаться на круги своя. К нему.

А о том, почему же Кэйвано все-таки простил меня, я узнала позже, когда появилась на кухне.

Лейла словно ждала меня там и, приказав кухарке поставить мне тарелку с едой, посмотрела на меня.

– Тебе, видно, повезло.

Я посчитала за лучшее промолчать.

– У хозяина гость, – коротко бросила Лейла, – точнее, гостья, – хмыкнула она. – Госпожа София.

Я удивилась тому, как скривились ее губы при упоминании этой особы.

– Она вам не нравится?

– Тебе не положено обсуждать отношения господ, – прикрикнула на меня Лейла, а потом, когда я уже пристыжено опустила голову, скривившись, ответила: – София Бодлер мечтает стать княгиней.

Я удивленно вскинула на служанку быстрый взгляд. Вот так новость!

– Он... собирается жениться на ней?

Сама эта идея казалась мне безумной, да и просто-напросто глупой. Штефан Кэйвано не был похож на того, кто вообще когда-либо женится. Я видела его лишь четыре раза, но и этих ничтожных моментов хватило для того, чтобы это понять. Он не женится. Или же сделает это по более веской причине, чем... А что он вообще будет иметь от брака с этой девушкой?

Словно читая мои мысли, Лейла, нахмурившись, проговорила:

– Подобные браки всегда приветствуются в Совете. Он Князь, она дочь дворянина, аристократка, к тому же очень красива. Их союз был бы выгоден всем, – Лейла вздернула брови. – Так все говорят.

– Но?.. – я знала, что есть это самое «но».

– Но наш господин не тот человек, который женится по указке Совета.

«Скорее, ваш господин не тот человек, который вообще женится» подумала я, но, конечно, промолчала.

Больше мы этой темы не касались. По правде говоря, мы больше вообще не касались никаких тем, едва я поужинала, Лейла сообщила, что пора идти спать и приказала мне идти за ней. Я послушалась.

Ночь я провела в той самой комнатушке, в которую меня отвели изначально. Лейла сказала, что отныне это будет моим пристанищем, заявив, что хозяин, оказывается, был несказанно добр ко мне, так как все остальные рабыни спали в общих комнатах. И я не знала, радоваться мне подобной милости со стороны Князя, или же воспринимать это поощрение с подозрительностью. Очень я сомневалась в том, что Штефан Кэйвано делает что-либо просто так, без надежды впоследствии получить выгоду.

Вопрос заключался лишь в одном: что ему может понадобиться от меня, когда он сам заявил мне, что я его не привлекаю и не интересую?! Ведь так?.. Не привлекаю, не интересую!.. Ничего не изменилось?..

Спала я плохо, несмотря на то, что жутко устала, и должна была бы провалиться в сон мгновенно. Мне снова снились кошмары, которые с ужасающим постоянством будили меня посреди ночи.

Вновь привиделся детский дом, побои ребят и злобный шепот за спиной, угрожающий детский вызов, больше походивший на звериный рык. Потом вспомнился Рынок, когда меня продали, словно вещь, – товар, выставленный на витрину магазина. А затем – почти месяц в доме Михаэля, бессмысленна попытка побега, надежды на возвращение домой и обретение свободы. А потом... холодный взгляд серо-голубых глаз моего демона, словно пронзавший меня насквозь, мешающий думать, защищаться, говорить, оправдываться или хотя бы пытаться вырваться из сети зависимости, в которую я попала. Безысходность, безнадежность.

Я проснулась рано, не было еще и шести, и так и не смогла больше заснуть, пока зам ной не пришла Лейла, ворочаясь в постели и пытаясь выбросить из памяти обрывки гнусных серых воспоминаний, будто заполонивших мой мозг. Делая вид, что все хорошо, уговаривая себя держаться, приказывая не сдаваться, не подчиняться, стоять на своем, противиться, противостоять моему личному демону, которого я обрела в лице Князя Четвертого клана. Штефан Кэйвано был опасен, и его мне стоило избегать.

Не вышло. В середине дня Лейла сообщила мне, что он просит меня к себе для разговора.

– Он ждет тебя в кабинете, – сухо заявила она, застав меня в кухне. – Сказал, чтобы ты зашла немедленно.

– Это срочно? – проронила я, гадая, о чем может пойти речь, и внутренне напрягшись.

– Не думаю, что тебе стоит уточнять, – вскинув подбородок, сказала женщина. – Тебе было велено прийти к нему, ничего иного от тебя не требуется. Так исполняй то, что приказали!

И с этими словами она отвернулась от меня, будто указывая на то, что ее миссия на этом окончена.

Сглотнув, я приподнялась со стула и, едва передвигая ноги, с неохотой и опаской, поплелась в сторону кабинета, где меня ожидал хозяин замка.

Около двери я остановилась в нерешительности и, сильно зажмурившись, вздохнула. Сердце билось в виски, грубо пихаясь в них болью и напряжением. Дыхание сбилось и будто замедлилось.

А вдруг Кэйвано решил наказать меня за непослушание? Что может прийти ему в голову?!

Я сглотнула и, прижавшись к двери горячим лбом, часто задышала. Опасный мужчина, демон, монстр.

Все защитные реакции, спрятавшиеся вчера под действием силы его магнетизма, вмиг всколыхнулись и восстали против дикого могущества, против его власти надо мной, взбунтовались, взвыли, воспротивились.

Внутри все дрожало, болезненно сжавшись от волнительного напряжения и едкого чувства опасности, заковавшего меня в тиски. Распахнув глаза, я с удивлением заметила, что пальцы дрожат, и сжала ладони в кулаки. Вот к чему все привело! Я боюсь даже встретиться с ним лицом к лицу.

Нельзя показывать ему слабость! Демон не терпит слабости так же, как и не приемлет непокорность. В отличие от Михаэля, который упивался слабостью своего раба, Кэйвано ценил силу. Наверное, потому он и является Князем, а Михаэль всего лишь сошка. Такая же, как и я, только свободная сошка в этом мире.

Решив для себя, что не позволю демону себя сломить, я приподняла руку, чтобы постучать, именно в тот момент, когда из кабинета раздался властный, немного приглушенный голос голубоглазого Дьявола.

– Входи! – меня обдало жаром изнутри. – Нечего стенку подпирать!

Вздрогнув от неожиданности и, изумленно озираясь, я не сразу заметила небольшую камеру, черной точкой светившую в глаза из угла на потолке. Наблюдавшую за каждым моим шагом, движением, мыслью.

Все во мне перевернулось, дрожь вонзилась в плоть сотнями маленьких иголочек.

В этом доме невозможно было скрыться от всевидящего ока хозяина. И это открытие меня коробило.

Сглотнув, и ожидая скорой расплаты не только за вчерашний поступок, но и за сегодняшнюю глупость, я неуверенно толкнула дверь и вошла внутрь большой комнаты, будто поглотившей меня собою.

Князь сидел за столом и, откинувшись на спинку кресла, разговаривал по телефону. Как только я вошла, его соколиный взгляд вонзился в меня, словно наконечник стрелы. И не отпустил ни на мгновение.

Я внутренне подобралась и втянула плечи. Сердце загрохотало в груди с удвоенной силой. Михаэль во мне таких ощущений не вызывал. Его я презирала, а этот демон, что сидел напротив, пронзая меня острым, как бритва, взглядом, вселял в душу леденящий страх и трепет. Холод и жар одновременно.

– Подойди ближе, – обратился он ко мне, все еще прижимая телефон к уху. – Нет, я не тебе. Это рабыня.

Я двинулась вперед медленными неуверенными шажками и остановилась у стола, опустив голову.

О чем он хочет поговорить? Что ему от меня нужно? Он же сам сказал, что...

– Хорошо, – услышала я в опасной близости его жестковато тихий голос и вздрогнула. – Да, я приеду, можешь не сомневаться. Совет через две недели, я успею. И что же? – губы его сжались, он нахмурился. – Исаак мне не указ, – грубо выдал он, начиная злиться. – И ты это знаешь. Вайлас? – задумчиво покачал головой. – Думаю, будет. Да... Нет, не собираюсь! – это звучало грубо, жестко, слова собеседника разозлили Князя. – Кто тебе сказал? – прищурившись, он стремительно наклонился над столом. – Ясно... Нет, и я не собираюсь обсуждать это с кем бы то ни было! – кажется, что он вот-вот вспыхнет, я напряженно сжалась. – Нет. Хорошо, до встречи, – и решительно отбросил в сторону телефон, словно отмахиваясь от него.

Я не знала, с кем он разговаривал, даже предположить боялась, я вообще ничего не знала, о том, куда и к кому попала, но этот человек, сидящий за столом проникал, был опасен, и в кровь с каждой медлительной секундой, перетекающей одна в другу, проникало осознание того, что вставать у него на пути не стоит.

Он не простит, он не оценит, он уничтожит.

Я стояла, затаив дыхание, казалось, вообще не дыша, не решаясь смотреть на него, боясь увидеть тот взгляд, которым он удостоил меня в прошлый раз. Сердце стучало в висках, болью надавливая на нервные окончания. И хотя я не осмелилась смотреть на него, но чувствовала на себе его пристальный, острый, оценивающе пренебрежительный взгляд. И смущенно тупилась не в силах поднять на демона глаза. И лишь молилась: отпусти меня, не смотри на меня, не смотри же!..

Но он продолжал меня осматривать, будто впервые видел, медленно и неспешно пробегая глазами от лица и волос к сцепленным рукам, выглядывавшим из-под подола платья стройным ножкам и останавливая свой взгляд вновь на моем лице. Меня бросило в жар, а затем в холод. Какой холодный взгляд! Точно лед.

Сколько мы так стояли? Минуту, две, пять... или целую вечность? Я потерялась во времени, казалось, я тонула в пространстве, в нем, в том, что творилось вокруг меня. Я молилась о том, чтобы меня отпустили, но у Князя были иные планы на меня. И отпускать меня в них не входило.

Он ждал. Чего-то выжидал, как хищник, испытывал мое терпение, давил на нервы, вынуждал падать, но не подниматься с колен. Плел свои сети, вяло, неспешно, тягуче, иронично и насмешливо. Принудительно.

Я сжалась, ощущая легкое головокружение внутри себя, задышала чаще и резче, а демон продолжал смотреть на меня, так и не произнеся ни слова.

А потом вдруг резко:

– Посмотри на меня.

Я задрожала от звука его голоса. Жесткий, резкий, вяло равнодушный, но такой тягуче невыносимый.

Он забавляется моим смущением, моей неуверенностью. Тем, что он знает то, о чем я даже и не догадываюсь. Он упивается своей властью надо мной, ему это доставляет удовольствие – мучить меня неизвестностью! Ведь он знает, он ощущает во мне неуверенность, и он играет на ней, как на струнах.

– Посмотри на меня сейчас же, – повторил он громче и жестче, когда я, не послушавшись, отвернулась.

Я сглотнула подступивший к горлу комок и подняла на него вызывающий взгляд.

«Не сдаваться. Не сдаваться!» звучало во мне снова и снова барабанной дробью.

Его глаза мне ничего не сказали. Вообще ничего. Или они молчали, или он умело скрывал свои мысли.

Холод серо-голубых озер полосонул меня ножом.

– Ты ослушалась, – заявил он, скрестив пальцы, опираясь на них подбородком и глядя на меня в упор.

Что мне следовало ему сказать? И стоило ли что-то вообще говорить? Ждал ли он от меня ответа?

Я просто кивнула, зачарованно глядя на него так же, как это делал он.

Тонкая линия губ дернулась, приподнимая уголки в жесткой ухмылке.

– Почему? – спросил он тихо, от его шепота дрожь пронеслась вдоль позвоночника. – Ведь ты понимаешь, чем это тебе теперь грозит?

Я догадывалась. Я знала, что Кэйвано не стерпит подобного. Не от рабыни. Вообще ни от кого.

– Я... не могу знать, – тихо проговорила я, опустив голову. Оказывается, от его глаз веет холодом.

– Не можешь, – растягивая слова, проговорил он, а потом резко: – Смотри на меня! – и я стремительно вскинула на него удивленный взгляд. Да что же тебе от меня нужно?! Я не нужна тебе, отпусти меня!

К моему изумлению, губы его дрогнули, растянулись, а глаза, казалось, покрытые ледяной коркой, вдруг улыбнулись, жестко, грубо. И меня бросило в пот, дыхание сбилось.

– Ты любишь играть, так, Кара? – неожиданно спросил он, усмехнувшись.

Мои глаза широко распахнулись. Непривычное имя резало слух, а скользкие намеки бросали в дрожь.

– Я не понимаю, – пробормотала я, видя, как загорается пламя в его глазах. И это пламя разгоралось все ярче, вспыхивало, пленило, завораживало... уничтожало. Меня.

– Понимаешь, – протянул он тягуче и, медленно поднявшись с кресла, двинулся ко мне. – Кара.

Я знала, что нужно бежать. Немедленно, сейчас, пока он еще там, в нескольких шагах от меня, пока не захватил меня в свой плен, пока я еще чувствую себя в безопасности! Бежать. Но ноги не слушались меня, они дрожали, в коленях появилась нестерпимая слабость, а кончики пальцев закололи.

Он приближался. Медленно, неспешно, неотвратимо, целенаправленно. Как ураган, как пламенный вихрь, как лавина. Накрывая меня с головой в омут свой желаний и убеждений. И сопротивляться не было возможностей, ни единой. Я стояла и завороженно смотрела на то, как он приближается. Подавляет.

И только в миг, когда он оказался рядом со мной, стоял почти вплотную, я ощущала на своей коже тепло его дыхания, я предприняла запоздалую попытку отстраниться. Но не успела. Кэйвано резко, будто ждал от меня подобной реакции, схватил меня за локоть, удерживая на месте. Сильно, больно стискивая мою руку.

Я подняла на него быстрый взгляд и увидела, – он уже не улыбался. Глаза его горели иным огнем. Я задела его, опять воспротивилась, вновь осмелилась ему противостоять. Вновь едва не сбежала.

– Я не люблю, когда так делают, – выдавил он сквозь зубы, сильнее сжимая мою руку, причиняя боль, но не обращая внимания на искаженные складочки на моем лбу. – Это ясно?

Я сглотнула. Дышать становилось все сложнее. С каждым мгновением яростнее давило на мозг его прикосновение. Его безудержный гнев сдавливал мои легкие, перекрывая кислород.

Защитные инстинкты проснулись, всколыхнулись во мне. Опасный, опасный мужчина!

Я попыталась вырваться. Напрасно. Опрометчиво. Князь лишь крепче стиснул мой локоть, помрачнел.

– Ты играешь с огнем, Кара, – сквозь плотно сжатые губы, выдавил он.

Я знаю. Я знаю! Но все во мне противилось ему. Все стремилось к тому, чтобы вырваться, бежать.

– Отпустите меня, – прошептала я тихо, но решительно. – Отпустите!..

Он перевел взгляд на свою ладонь, стиснувшую мою руку, заглянул мне в лицо, а потом вдруг жестко улыбнулся одними губами. Глаза его вновь превратились в ледяные черные точки, прищуренные и злые.

– Почему ты ослушалась меня вчера? – игнорируя мою просьбу (рабы не имеют права на просьбы!), выдавил он. Я поморщилась, так как его захват вдруг стал крепче, и вздрогнула. – Почему?! – навис он надо мной, вынуждая отступать вновь и вновь.

Он давил на меня, я чувствовала это давление, оно сжимало меня изнутри, вынуждая продолжать борьбу и одновременно сдаваться его напору. Я жаждала вырваться из плена его захвата. А он бесился с каждой полусекундой все сильнее. Я ощущала его злость. Глаза его сощурились и стали почти безумными, губы сжались, дыхание вырывалось через рот резко и глухо, а его жгучее нетерпение сводило с ума.

Играть с огнем не безопасно. Это чревато последствиями. И Кэйвано может мне их предоставить.

– Я... не смогла... – выдавила я, под напором его взгляда потупив взор.

– Почему? – требовал он, продолжая свой террор. – Почему?!

– Я... я слышала, что вы не один, – солгала я стремительно. – И подумала, что это будет неудобно... и...

– Не твоя забота – думать! – жестко процедил он сквозь зубы и грубо оттолкнул меня от себя, будто разозлившись. Я едва удержалась на ногах от его пинка, тут же схватившись за обожженную его захватом кожу. – Ты рабыня, когда ты это усвоишь?! Ты не думаешь, ты исполняешь то, что тебе говорят! Это ясно?!

Я молчала. Язык не поворачивался, чтобы что-то произнести.

– Ясно, я спрашиваю?! – выкрикнул он, поворачиваясь ко мне. – Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, черт побери! – я резко вскинула на него изумленный взгляд. – Ты меня поняла?!

Я отчаянно закивала головой. Холодный демон превратился в безжалостного хищника. И это пугало.

– В следующий раз, если нарушишь приказ, – зловеще выговорил он, испепеляя меня острым взглядом, – пожалеешь.

И я ему поверила. Да, пожалею. Такой человек, как Кэйвано не бросает слов на ветер.

– Я уезжаю, – резко меня тему, сказал мужчина, отходя к столу и поворачиваясь ко мне спиной. – На пару недель, должен буду вернуться к Совету.

Мысли путались. Я уставила на него с удивлением: почему он сообщает мне об этом?

И словно отвечая на мой вопрос, лорд презрительно выдохнул:

– Не думай, что я отчитываюсь перед тобой, – он жестко усмехнулся, – я предупреждаю тебя, Кара, – голос его сошел до угрожающего шепота. – У тебя будет время хорошо подумать о том, куда ты попала, и что от тебя здесь требуется, – его слова били кнутом сильнее и яростнее, чем это сделал бы сам кнут. – Ты подчиняешься мне, и если я говорю, ты выполняешь. Не думая и не предполагая. Поняла?

Горло жгло огнем, резало и терзало будто наждаком.

– Да, я поняла, – выдавила я из себя. Не сдаваться, не сдаваться! Не ему!

– Значит, ты понимаешь так же, – уже тише сказал он, – что мой приказ остался в силе?

Я сглотнула, покраснев. Значит, я была права...

– Да, я понимаю...

– Я вернусь, Кара, – жестко бросил Князь, – рано или поздно. И я буду ожидать от тебя его выполнения.

Я задрожала от одной лишь мысли о том, что мне придется предстать перед ним обнаженной. Не было сомнений в том, что он говорил именно об этом. И этим он желает меня подчинить. Ничтожество!

Я смотрела на него почти невидящим взглядом, а он безжалостно продолжал.

– Отлично, – неужели он рискнул улыбнуться? – И не думай, что я что-то забываю, Кара, – сказал он вдруг. – Я все помню. Все, ясно? – он пронзил меня взглядом, который был бы способен вытрясти из меня душу.

И я поняла. Он помнил меня. Он слышал мои слова в день нашей встречи. Слышал и... промолчал.

– Вижу, ты понимаешь, о чем я, – протянул он, но как-то сухо, безразлично. – Плевать, кем ты была до того, как попала за грань, теперь ты рабыня. Плевать, понимаешь ли ты, куда попала, теперь это станет твоей реальностью. Плевать, что ты была свободной, обладая мнимой независимостью, которую внушило тебе твое подсознание, – главное теперь ты зависима. От меня, – брови его сошлись на переносице. – Забудь о том, что было, к этому ты уже никогда не вернешься. Кем я был там, не имеет значения, так же, как и то, кем ты была до встречи со мной. Важно лишь то, что теперь ты рабыня, а я твой хозяин, – он саркастически хмыкнул. – И тебе этого уже не изменить.

Я смотрела на него возмущенно, ошарашенно, не в силах признать то, о чем он говорил.

Безумство какое-то! Нелепость, сумасшествие!

А Кэйвано продолжал давить на меня.

– Тебе уже поставили метку? – спросил он, бросив на меня еще один быстрый взгляд.

Я покачала головой, и он стремительно помрачнел.

– Почему?! – вскинулся он. – Я же приказал!

– Я не знаю, – в тон ему, почти грубо ответила я и поспешила прикусить язык.

Он долго, казалось, целую вечность смотрел на меня, пристально и задумчиво, будто сдерживаясь, а потом вдруг словно остыл, но ярость читалась на его лице, в поджатых губах, в сощуренных глазах.

– Я разберусь с этим, – глухо бросил он, отворачиваясь. – Можешь идти, – грубо, сухо, равнодушно.

И я на ватных ногах двинулась к двери. Скорее бы добраться до двери. Уйти, сбежать, спрятаться.

– И не забывай, – уже мне в спину бросил мужчина, – не вздумай забывать о том, кто твой хозяин и кому ты теперь принадлежишь.

Я промолчала. Разве об этом можно забыть?! И стремительно, насколько только могла, выскользнула из кабинета Князя. Прислонившись к стене, закрыла глаза.

Все могло быть хуже, почему же тогда у меня ощущение, будто меня только что вновь растоптали?!

Кэйвано уехал из поместья, когда не было еще и четырех, куда он направился, я не знала, мне не положено было это знать. И еще до его отбытия на мне поставили метку, на левом плече, почти около шеи.

Татуировка, почти клеймо, бирка, штамп. О моей принадлежности ему.

И в тот момент, когда оказалась меченной, я осознала, что попала в ловушку.

12 глава

Нежданный гость

Все казалось невероятным даже тогда, когда я, сидя в полутьме своей коморки, пыталась рассмотреть метку, поставленную мне клеймом накануне. Она была красивой, пожалуй, даже изящной: витиеватые линии, своеобразно сплетенные воедино, образовывали символическую черную лилию, как объяснила мне позже Лейла, являющуюся отличительным знаком рода Кэйвано. Метка, клеймо, штамп, татуировка. Красивая, утонченная, изысканная, прикрепленная на мою кожу навсегда. От этой метки избавиться было невозможно. Ее можно было только выжечь, как объяснила мне Лейла, оставляя на коже следы ожога, ничто более на нее не действовало.

Лейла не вдавалась в детали, а я не настаивала, узнавая лишь то, что она сама пожелала мне рассказать.

– Метки ставятся всем, кто попадает под чью-то зависимость, – сказала она почти равнодушно. – Если ты становишься рабом, то все вокруг должны знать о том, кто является твоим хозяином, – она бросила на меня презрительный взгляд, будто осуждая в чем-то. – Что бы ты ни думала, но хозяин отвечает за своего раба, он несет за него определенную ответственность, – пожала плечами, – по крайней мере, наш господин так считает. Да и никто в этом мире не ходит без метки, – добавила она колко.

– Почему же тогда Михаэль не поставит на мне... метку? – спросила я ее.

– Михаэль, это твой первый хозяин? – уточнила служанка, задумчиво нахмурившись. – Очевидно, он не посчитал нужным сделать это. Некоторых хозяева пренебрегают этим на начальном этапе пользования, – меня резануло этим ужасным словом – «пользование», и я поморщилась. – Но все равно рано или поздно, если бы ты оставалась у него, тебе бы поставили метку. Ходит специальный контроль, который ведет проверку. За отсутствие метки с хозяина взимается штраф, а раб отправляется на аукцион вновь.

От одной лишь мысли о том, что я могу снова оказаться там, на Арене, окруженная десятками пар жадных, пытливых глаз, оценивающих, казалось, каждый волос на голове, меня тошнило. Только не туда.

Наверное, даже мысль о колонии не была мне столь противна, как вероятность того, что я когда-нибудь вновь смогла бы по стечению обстоятельств оказаться на Верхнем Рынке. Унизительно, оскорбительно, вязко и тошнотворно. Чувствуешь себя не просто товаром, выставленным на торг, но товаром самого низкого качества, испорченного и будто выброшенного кем-то на улицу за ненадобностью.

– Черная лилия – отличительный знак рода Кэйвано, – продолжала рассказывать Лейла, – так повелось с давних времен, когда лорд Роуэн основал свой клан, – с благоговением и гордостью проговорила она и, бросив на меня еще один колкий взгляд, добавила: – Носить эту метку очень почетно.

Я вздрогнула, как от удара. Почетно?! Я ощутила, как к горлу вновь подступает тошнота.

Как можно говорить о своем порабощении так спокойно, так смиренно, так... благоговейно?!

Я сжалась, предательская дрожь пронзила меня насквозь от ужасного ощущения безысходности.

Никто здесь даже и думает о том, чтобы бежать, чтобы избавить от рабства, стать свободным!?

– Лорд Роуэн? – переспросила я, поддерживая разговор.

Чем лучше я буду знать врага, тем больше у меня шансов на то, чтобы с ним справиться.

– Лорд Роуэн Кэйвано основатель Четвертого клана, – с готовностью ответила Лейла, – он приехал из Ирландии и поселился в Чехии много столетий назад, еще в одиннадцатом веке, он является и одним из основателей Совета. Наш Князь, лорд Штефан, является его потомком, а этим не каждый может похвастать, – женщина горделиво вскинула голову, а потом, будто задумавшись, проговорила: – Только разве Кассандра Мальво́, но она женщина, ей приходилось доказывать свою состоятельность, как Княгини, уже не один раз, – Лейла скривилась и, фыркнув, сказала: – У мужчин во все времена было больше власти и уважения со стороны народа, чем у женщины.

Я же была изумлена этой новостью, взирая на Лейлу с неверием.

– Значит, в Совете заседает и женщина? – произнесла я, затаив дыхание.

– Да, – коротко бросила служанка, – единственная женщина в Совете на сегодняшний день, и четвертая за всю историю его существования. Что ни говори, а в мире правят консервативные нравы, патриархальные устои, каковым бы этот мир не был, – она пожала плечами. – Мужчины захватили власть много лет назад, и до сих пор ее сохраняют. Нам, женщинам, стоит лишь покориться подобному положению вещей.

Говоря это, она бросила на меня такой пристальный, выразительный, даже словно бы обвинительный, взгляд, что я поняла, сказано это было очень двусмысленно – лично для меня.

Покориться, сдаться, перестать бороться с тем, что было заведено испокон века, издавна решено кем-то, – вот, что должна была она мне доказать. Убедить меня сдаться, заявить о поражении!? Не выйдет.

Как можно смириться с неволей человеку, который родился свободным? Который боролся за свою независимость с пяти лет, отстаивая право не только на существование, но на жизнь в этом мире?! Одна против всех, маленькая девочка с большими амбициями и желанием быть понятой, принятой, любимой!?

И как можно, добившись всего этого, отдать все своему врагу? Тому, кто не заслужил и минуты твоей завоеванной в сражениях с миром и самой собой свободы и независимости?! Никогда.

А Лейла, сама того не подозревая, своими следующими словами вселила в меня надежду. Веру.

– По правде говоря, – сказала она, – Кассандра всегда придерживалась довольно-таки... гуманного принципа управления, – я напряглась, вглядываясь в искаженное лицо служанки. – Например, именно она предлагала лет... – женщина свела брови, вспоминая, – да, лет двадцать назад, отмену рабства. Но мужчины, ха, послушают ли они указа женщины? – Лейла хмыкнула. – Это было заведено не ею много лет назад, и не ей менять устоявшийся порядок вещей, – управительница скривилась. – Она уступила им, осознав, видимо, что тягаться с ними даже ей не по силам.

Я завороженно уставилась на женщину, честно говоря, не сразу осознав суть ее слов. А потом поняла.

Неужели?.. Неужели у меня может появиться... союзник? Или, если не союзник, то хотя бы... помощник? Вдруг мне удастся уговорить Кассандру Мальво выкупить меня? Если она согласится, если поможет?..

Мысли закружились в моей голове звенящими мошками, жужжали, бились в виски, рвались извне, надавливая на мозг. Перед глазами потемнело, сердце застучало сильно-сильно, а дыхание стало горячим, но сухим. Не может быть... Или может? Я уже почти не верила в удачу, привыкнув надеяться лишь на себя и свои силы. Так неужели судьба сейчас улыбается мне? Дает мне единственный шанс на спасение?! И этот ничтожно малый, но такой ощутимый шанс держала в руках княгиня Мальво!?

Неужели она – тот единственный человек, который может мне помочь? Но сделает ли она это?! Кто я, и кто она? Есть ли у меня возможность получить эту помощь?.. Стоит ли мне на нее рассчитывать?!

Лежа в своей постели, темными ночами я думала о том, что узнала, о том, что услышала. Это шанс, да, именно шанс – единственный, возможно, нереальный и опрометчивый, но все же... я не могу отказаться от него. Мне нужен был хотя бы этот ничтожный шанс на то, чтобы выиграть эту битву. Спастись из лап безумца, подлеца, негодяя, демона. Вырваться из лап Штефана Кэйвано! Пока он не уничтожил меня.

Перевернувшись на другой бок, я распахнула глаза, глядя на затаившуюся за окошком ночную мглу.

Как странно, за все то время, что я уже провела в доме Князя, я видела только темные, безлунные ночи, словно погруженные в зияющую бархатную тьму. Порой становилось дико, жутко, страшно, до дрожи, до мурашек. Я поджимала под себя ноги, притягивая колени к груди, и сильно жмурилась, чтобы спрятаться от пустоты и темноты, что меня окружала. Чтобы избавиться от десятков роящихся в голове мыслей-термитов, чеканно уничтожавших во мне малейшие крупицы надежды на побег или выкуп.

«Кэйвано никогда не продают своих рабов...». Вспоминались и эти слова Лейлы, сказанные мне еще в первый день моего пребывания в этом доме. Отсюда попадают либо на кладбище, либо в колонию. Кэйвано никогда не отдают другим то, что принадлежит им, очевидно, придерживаясь принципа: если не им, тогда никому не доставайся. Грустно и... обезнадеживающе.