Текст книги "Кодекс Хранителя (СИ)"
Автор книги: Екатерина Лылык
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)
Глава 16
Непривычно было видеть Камиллу ненакрашенной. Обычно пушистые ресницы были черные от краски и делали ее взгляд слишком тяжёлым. Сейчас же они, словно пух, обрамляли едва светящиеся в темноте глаза.
Камилла была зла и делала ненужный шум. Влад привычным движением ухватил ее за талию и прильнул к губам. Только пискнуть и успела… Однако, поддавшись, девушка уже через миг с остервенением отвечала на его поцелуй. Как обычно. Впрочем, потому он этим способом и пользовался.
Оторвавшись от ее чувственных губ, адепт не без умиления смотрел, как остервенело вращает она глазами. Все остальные части тела девушки были предусмотрительно им парализованы. Забавное зрелище. Он бы с удовольствием поиграл сейчас в последнего засранца, но пришел не за этим. Окинул взглядом палату, рассчитанную на четыре кровати, предусмотрительно спрятанные за ширмами. Помещение ничем, по сути, не отличалось от палаты, в которую поместили Линн с Рубином. Парень тихо подошёл к ближайшей ширме, из-под которой сочился свет, и заглянул за нее.
Свет ночника тускло высвечивал разобранную и совершенно пустую кровать. Подушка все ещё хранила вмятину, словно на ней только что лежали. Ткань оказалась теплой на ощупь.
Девчонка успела улизнуть, в то время как бедняжка Линн все ещё не очнулась. Досадное недоразумение. Впрочем, она не могла далеко уйти.
Набрав в легкие побольше воздуха, Влад с силой дыхнул, отчего помещение затянуло изморозью. Пол покрылся коркой льда, оставляя нетронутыми те места, где ещё совсем недавно стоял живой человек… или демон.
Самодовольная улыбка лишь на мгновение коснулась его лица. Черный морок волной хлынул по полу. Кровать снесло вместе с ширмой. Парализованная черноволосая девчонка, додумавшаяся скользнуть под кровать, тяжело дышала, не имея возможности шевельнуться. Руки, ноги и часть ее тела, и даже казённая больничная рубаха с забавными завязками на спине были приморожены к полу толстым слоем льда, которого здесь в принципе не должно было быть в таком количестве. Лед был даже в волосах.
Парень не удержался и, присев на корточки, коснулся ее влажной щеки, отчего послушница судорожно всхлипнула.
– Эй… – тихо и успокаивающе обратился к ней Влад, проводя рукой дальше, по шее, одежде, очерчивая ладонью покрытую мурашками полуобнаженную ягодицу. – Ничего страшного не произойдет, не нервничай так.
Она замычала в ответ. Убрав руку, адепт отошёл к кровати и присел, затем вытащил из кармана своей форменной жилетки ампулу и шприц. Девушка продолжала мычать, косясь на него своими чудесными серыми глазами. То, что они серые, Влад знал исключительно из ее личного дела, которое Ананьев показал ещё недели две назад.
А вот имени не помнил. Неудобно как-то получается. Трехдневка оказалась сильней Линн и уж точно заслуживала уважение. Да хотя бы то, чтобы ее имя запомнили. Набрав в шприц содержимое ампулы, он опять задумчиво прошёлся по ней взглядом.
– Послушай, реально, лучше тебе расслабиться, иначе будет больней. Ты, конечно, потом не вспомнишь, но зачем вообще мучиться, если ситуация в принципе не располагает?
Как и ожидалось, она замычала сильней. Наверное, если бы не была ослаблена, то ещё попыталась бы сопротивляться. Выбрав для укола правую ягодицу, Влад аккуратно приспустил ее кружевные трусики и вогнал иглу под кожу. Нажал на поршень, следя за тем, как набухает от укола кожа.
– И все, а ты боялась…
Девушка ничего не ответила. Влад отчётливо видел, как закатились ее глаза, а с губ сорвался слабый стон. Все же в последний момент она смогла пробиться сквозь парализующее заклятие. Зря старалась. Даже немного обидно за нее.
Подавив в себе некстати пробудившуюся сентиментальность, адепт факультета семейного раздора спрятал шприц с разбитой ампулой в карман и принялся за уборку. Времени это дело заняло немного. Уложив девушку на кровать и заботливо поправив на ней одеяло, парень поставил на место ширму и вернулся к очаровательной Камилле.
Позы пятикурсница с медицинского все ещё не изменила. Лишь зло на него таращилась и, судя по всему, когда тот снимет с нее морок, ещё и невежливо отзовется… Но объясниться стоило.
Он убрал с ее лица парализацию и, прежде чем блондинка успела что-либо сказать, приложил палец к ее губам.
– Тихо, Ками, – посоветовал он и медленно убрал палец.
Камилла нехорошо сощурилась, но ослушаться не посмела.
– Ты ничего не видела и не слышала, поняла?
– Я поняла, что ты больной на голову ублюдок, – прошипела она в ответ. – Тебе когда-нибудь говорили, что ты полнейшее говно, Влад?
Парень усмехнулся и нежно прикоснулся ладонью к ее щеке. Камилла беззвучно продолжала открывать рот, как выброшенная на берег рыба, ни капли не замечая окутавшего ее сияния.
Пусть выговорится, ей надо. Однако вникать в ее напутствия он не был намерен. Вытащив из кармана механические часы на цепочке, он взглянул на время и, помахав беззвучно орущей девушке рукой, покинул палату.
* * *
Часы показывали за полночь. Ррухи уже успела расстелить свою постель и готовилась ко сну. А близняшки все ещё корпели над учебниками за первый семестр первого курса.
– Ты говорила, что запрет на медитацию сняли с нашего факультета. А списки помещений, в которых можно будет ею заняться, не огласили? – вдруг спросила одна из сестер.
Ррухи устало села на кровать и мотнула головой.
– Не видела, можем завтра поспрашивать. А что, есть идеи?
– Ну… как бы. – Сестры переглянулись. – Есть кое-какие…
– К примеру?
Феи опять переглянулись. Слишком синхронно, отчего у Ррухи начинало слегка рябить в глазах.
– В медицинском крыле мы блоков не ощутили, – ответили они хором. – Вот и подумали, что, возможно, все это пустотреп про отдельные помещения.
– А здесь проверили? – Ррухи обвела пальцем комнату. Сестры сникли, даже их крылышки повисли. – Побоялись, да?
– Знаешь, могла и не озвучивать, – расстроились девчонки, синхронно расходясь к своим кроватям.
– Не в обиду, но я бы не хотела повторения с вашим валянием в лазарете, – вздохнула она и, поднявшись с кровати, пошла в уборную.
Щёлкнув привычно выключателем, прошла внутрь и сбросила одежду. Вода в душе была теплой, а лавандовое мыло создавало приятную атмосферу…
Уборная была стандартной: слева – отхожее место, справа – душ, напротив двери – умывальник. Витой светильник был вкручен в стену над дверью. Был ли он газовым, магическим или же новомодным электрическим – Ррухи не знала, да и не интересовалась ровно до того момента, как свет этот погас. Не сказала бы, что это ей мешало. Ночное зрение всегда было при ней, но привычки берут свое. Она устала и не собиралась тратить силы на чистку зубов и поход в туалет. Хорошо, хоть душ успела принять.
Недовольно выглянув из уборной, щёлкнула тумблером и поняла, что бесполезно. В комнате тоже было темно, а сестры уже сопели. Ррухи раздражённо фыркнула и вернулась в ванну, и как раз в этот момент раздался стук в дверь.
Сердце пропустило удар. Обычно в это время рыжий приносил Хадису. А в последний раз принесло Звездунова, и теперь открывать дверь Ррухи откровенно побаивалась.
Стук повторился, теперь уже громче.
Открыла. Перед ней стояла девушка с самой обычной свечой в литом подсвечнике. Приложив палец к губам, она повела рукой в сторону, молчаливо приглашая Ррухи выйти.
Проследив за ее жестом, волчица удивлённо отметила, что остальные послушники факультета также покидали свои комнаты. Каждый со свечой.
– А… – Ррухи оглянулась на свою комнату, где спали подруги.
Озвучить свой вопрос насчёт них она не успела. Девушка ухватила ее за руку, вытаскивая в коридор, а после настойчиво прикрыла за Ррухи дверь и жестом позвала за собой. Похоже, сон отменялся.
Послушники вереницей плыли друг за другом вдоль коридоров, спускаясь по лестнице на первый этаж. При выходе из жилого корпуса стояла пара таких же молчаливых. Они методично набрасывали на плечи каждому накидку. Завязывали завязки на шее и, чертя на лбу очередного послушника невидимый знак, надевали капюшон и что-то беззвучно проговаривали.
Пока до Ррухи дошла очередь, прошло не менее пятнадцати минут. У выхода, как оказалось, стояло двое парней. Один из них всучил девушке зажженную свечу, другой набросил плащ и принялся что-то беззвучно говорить, при этом неприятно дёргая за завязки. Но как Ррухи ни старалась, она не понимала. Скорее всего, это была какая-то молитва или заговор. Она так и не дошла до кодекса, который Хадиса прочла в начале недели, ее мутило от одного его вида. Да и, в конце концов, она надеялась на помощь близняшек в изучении. Уж слишком сильно она привыкла пользоваться вложенными, а не выученными знаниями.
От прикосновения прохладных пальцев ко лбу неожиданно прошибло током. Ноги подкосились, но ее сразу же кто-то подхватил под мышки, помогая устоять.
"Не урони свечу", – пронеслось в ее голове, и Ррухи даже невольно удивилась тому, как прозвучала эта мысль.
Все же она очень хотела спать. И когда она топала за остальными во двор Академии, мысли ее все чаще напоминали борьбу овцы с огромным медведем, где она была, естественно, овцой, а сон – грозным неустанным хищником.
Огненная река пылала. Языки сине-зеленого пламени клубами вырывались из тихо плещущейся воды, подсвечивая все вокруг неяркими вспышками. Адепты один за другим шли к мосту, пересекая его, и продолжали свой путь дальше, к воротам, которые обычно были заперты. Они и сейчас были закрыты. Не доходя до них, послушники сворачивали влево, исчезая в неприметной двери, открывающей вход внутрь стены.
Все было слишком необычно. Ррухи то и дело оглядывалась, а когда настал ее черед нырять в темный зев двери, взгляд невольно выцепил из общей картины круглое лико луны. Наверное, это была последняя связная мысль, которая промелькнула в ее голове.
Сразу за дверью ей впихнули в руку тяжёлый кубок с жидкостью, на мигах показывая, что следует это выпить. Запах был пряным, вкус – терпким. Выпив содержимое, девушка сунулась в узкий проход. Приходилось пригибать голову из-за низкого потолка, к тому же пол все время вел вниз, периодически прерываясь на ряды неудобных выщербленных ступеней.
Тени от свечей гуляли по стенам, отчего в глазах помаленьку начинали плясать цветные пятна, раскрашивая все вокруг в психоделические цвета. Вскоре Ррухи уже не понимала ни того, куда ее ведут, ни того, кто ее ведёт. А ещё спустя некоторое время начало вообще казаться, что она и не идёт вовсе.
В безмолвной тишине, перемежаемой с шуршанием одежд, ей начали чудиться голоса. Они шептались вокруг, то сливаясь в мощный поток, то звуча по отдельности, напевая или, наоборот, вычитывая ритмичный речитатив…
Хотелось смеяться, но отчего-то сил на это не было. Как заколдованная, она передвигала ноги, цеплялась пальцами за горящую свечу, словно та была единственным в этом мире спасательным кругом.
Глава 17
Стоя у приоткрытого окна, Анонис Ананьев, носящий прозвище «Кнут», как раз подсчитывал количество вышедших на ночной променад послушников, когда в двери его личных апартаментов постучали. Он не ответил, продолжая анализировать увиденное. Кому надо – тот и так войдёт. Взгляд его выхватывал из ночной темноты окутанные плотной тканью фигуры. Он оценивал их размеры, походку и соответствие процессу. Послушников было ровно сорок один. Получалось, что либо Октопус не принял участие в ритуале, либо, наоборот, хитро затерялся. В любом случае, отличить его на фоне рослых парней было невозможно, особенно сейчас, когда на каждом был плотный плащ. И все же мужчина больше склонялся ко второму варианту. Причин этому было несколько, и одна из них как раз очень кстати во всей красе светила в ночном небе. Имя ей было Луна.
Начинать ритуал в полнолуние его оппонент мог лишь в одном случае… И этот "случай" сильно выбивался из аккуратно движущейся цепочки послушников факультета хранителей семейного очага.
Дверь за спиной отворилась, на миг впустив лёгкий сквозняк. Занавески вздулись, окутав Ананьева, делая его похожим на привидение. Влад Мухотряскин без какого-либо приветствия и, не дожидаясь позволения, подошёл к письменному столу и сразу выложил на него свидетельства их мелкой пакости: шприц и сломанную ампулу.
– Свидетели?
– Всего один, – сказал его лучший ученик, замерев за его спиной. – Моя бывшая.
Декан взглянул на него через плечо и вопросительно вскинул брови. Влад невольно выпрямился, продолжая:
– Дежурная пятикурсница, обездвижена до утра, – сказал он и задумчиво добавил: – Я оставил ее под мороком с пузырем на лице.
Ананьев оценил, даже хмыкнул, представив эту картину.
– А цель?
– Цель на укол отреагировала стандартно, однако… – Влад на миг сделал паузу, привлекая внимание. – Она проявила способность противостоять мороку.
Новость Кнуту понравилась, но не удивила. Нет ничего сверхъестественного в том, что одна из трехдневок сильнее других, тем более демон. Жаль. Поистине сильный демон – всегда на вес золота.
Кивнув, Анонис снова выглянул в окно и досадливо отметил, что послушники уже скрылись.
– Твоя свидетельница… – тихо спросил он, отчего в его речь пробрались шипящие, почти змеиные нотки. – Что она видела?
– Только мое лицо, – незамедлительно ответил Влад, и мужчина удовлетворённо кивнул.
– Хорошо, – коротко отрезал он, после чего отошёл от окна и склонился над своим столом. Чиркнув несколько строчек в записной книжке, снова взглянул на Мухотряскина. – Мне нужен стандартный образец крови и тканей. Крыло или же его часть подойдут… У тебя десять минут на сборы. Возьми всех, кого посчитаешь нужным. И передай Самсону, чтобы зашёл.
Все поняв без лишних слов, адепт быстро покинул комнату, и вскоре декан факультета семейного раздора не без удовольствия смотрел, как двое его адептов почти незаметными тенями скользнули в сторону корпуса хранителей семейного очага. Стоило последнему из них скрыться, как дверь за спиной отворилась.
Виртуозов. Даже оборачиваться не стоило, чтобы понять, кто это. Эманации его силы окутывали не хуже, чем энергетика трехдневки Кирин.
Вздохнув, Ананьев прикрыл окно, уловив на миг свое неприглядное отражение. Затеянный гнев заострил черты его лица. Гладко выбритый подбородок отсвечивал полупрозрачной чешуей, распущенные черные волосы делали его ещё более мрачным, чем всегда. Сейчас Анонис как никогда был похож на змеелюда. И это, мягко говоря, было нехорошо. Плотно задернув иссиня-черные шторы, он обернулся и внимательно взглянул на своего любимчика.
Его лицо все ещё было в мелких царапинах и ранах. Руки почти не отличались состоянием от лица. И, судя по тому, что организм демона ещё не справился с повреждениями, они имели по большей части магическую природу.
– Будь скалки побольше, а защита слабее, можно было бы смело ставить тебе памятник, – тихо поделился мыслью Ананьев. – Надгробный.
Парень молчал. Как и обычно, когда его ругали. Не сказать, что Анониса это раздражало, но душе приятней, когда перед тобой дрожат. Однако Виртуозову не было знакомо чувство страха за свой хвост. И видит Многоликий: этот адепт скорее оттяпает себе этот хвост, нежели будет печься о его сохранности.
Впрочем, за это Анаьев его и любил чисто учительской любовью… Чисто механически и в последний раз. Последняя выходка перевесила его терпение к этому парню.
– Знаешь, Самсон, тебе сегодня крупно повезло. – Глаза его при этом видоизменились, зрачок вытянулся, а радужка стала светлее. – Я не бью пострадавших.
Самсон сглотнул, а Кнут, подойдя к нему вплотную, добавил:
– Запомни, следующего раза не будет. Оплошаешь – и я скормлю тебя остальным как неудавшийся эксперимент. Никто и не подавится.
Лицо его было в этот момент непозволительно близко. Самсон мог видеть себя в его узких зрачках, мог слышать пробивающееся в голосе шипение. Однако именно в этот момент его не волновали ни угрозы, ни что-либо ещё, касающееся его лично.
– Что будет с Линн?
Ананьев хмыкнул. Виртуозов, как и всегда, показал себя с той другой стороны.
– С ней ничего не будет, – вздохнул Ананьев, опускаясь в свое рабочее кресло и устало откидывая голову назад. – Ты ее выпил, засранец.
– Тому была причина.
– Всегда есть причина, – выдохнул Ананьев, чувствуя, что гнев все же играет с ним злую шутку.
Самсон, стоя поодаль, видел, как прочерчивают лицо декана полоски чешуи, а вдоль скул кожу прорывают костяные наросты.
– Луна уже достаточно высоко, – продолжал тем временем Ананьев. – Им уже пора начать, иначе зверь будет спать еще один полный цикл…
Самсон помрачнел, вслушиваясь. Шепот Кнута был похож на бред сумасшедшего, если бы не одно "но". Сумасшедшим он не был никогда. А потом он открыл глаза и взглянул на Самсона уже полностью видоизменившимися глазами. Белесыми, почти мертвецкими и оттого ещё более страшными из-за змеиного зрачка.
– Любители семейного очага зашевелились, нам это только на руку.
Вот и ответ. Луна, ритуал и семейный очаг вмиг вырисовались в стройную линию. А это значило лишь одно: оборотня сегодня посвятят в послушники в Общем ритуальном зале. Действительно, полнолуние – весьма подходящее время.
– Мне сорвать ритуал? – Самсон смотрел на учителя спокойно, словно не его лицо сейчас претерпевало страшные метаморфозы.
– Это будет слишком грубо с нашей стороны, – прошептал Анонис, при этом его глаза хитро сощурились. – Мы же порядочные люди.
Пароль прозвучал слишком естественно. Вот только порядочными адепты Раздора бывали разве что во время праздников, и то культовых.
– Пойду пса погоняю, – уверенно ответил Самсон, уже представляя, что вскоре будет делать.
Анонис кивнул, молчаливо принимая его решение, и отпустил его восвояси, вершить задуманное. Но стоило Самсону открыть дверь, чтобы выйти, как декан снова обратился к нему:
– Кирин не трогать, запомни. – Голос его был тихим, но отчего-то все равно пробрал парня до дрожи, словно кнутом ударил. – Мне нужна дева, а не подстилка. – Самсон обернулся. – Я надеюсь, ты услышал меня?
Он услышал, кивнул и вышел. А Ананьев тем временем недобро улыбнулся, проводив его взглядом. Ночь с его лёгкой руки обещала быть жаркой.
* * *
Октопус Звездунов стоял за спиной послушника в черном балахоне. Натянув на голову глубокий капюшон, а на лицо – покрытую черной глазурью маску, он был абсолютно неузнаваем. В его широких ладонях находился объемный кувшин со снадобьем. Раз за разом наполняя кубок, он неустанно следил за тем, как послушник, ведущий ритуал, поит варевом каждого входившего. Волчицу он узнал сразу. Ритуальный символ на ее лбу светился, в отличие от остальных. Сила Многоликого ещё не пробилась сквозь ее нечеловеческую оболочку. Но это было временно.
Наполнив протянутый кубок, он неотрывно следил за тем, как послушник протянул ей питье. Девушка же вместо того, чтобы послушно дать напоить себя, выхватила кубок и залпом его осушила, даже не поморщившись.
Зато поморщился Звездунов из-за нарушения ритуала. Послушник растерянно принял кубок назад, но оглянуться на декана не посмел. Это было чревато очередным нарушением. А два нарушения подряд скверно скажутся на его оценке. Подошёл следующий. Этот парень был мощным, не в пример хрупким девушкам. Потому шел сразу за оборотнем, чтобы подхватить ее в случае чего. Это ритуалом не возбранялось.
Осталось совсем немного человек.
Последний из процессии слегка присел и открыл рот, позволяя влить в него зелье, после чего беззвучно прошептал благодарственную и скрылся в коридоре. Послушник опять повернулся к Октопусу, немигающим взглядом следя, как тот наполняет кубок. Эта порция была предназначена ему лично, и парень послушно ее принял, однако не допил, оставив ровно половину.
Сняв маску, Октопус прошептал молитвенную и забрал кубок из его рук. Терпкий напиток привычно скользнул по горлу, отдавая лёгким градусом. Спрятав кубок в специальной нише, расположенной здесь же, Октопус нырнул в коридор последним, замыкая процессию. В кувшине плескались остатки зелья, которые ещё понадобятся.
Маска больше не скрывала его лица за ненадобностью и была сдвинута набок, словно причудливый головной убор, или намек на то, к кому будут взывать во время ритуала.
* * *
Горр проснулся от странного чувства. Ему казалось, к нему взывает зверь. Вой застрял где-то на краю сознания, и с этим ничего нельзя было поделать. Обведя сонным взглядом комнату, которую он делил еще с тремя ребятами, Горр тихо поднялся с постели и подошел к окну. Однако зов не прекращался. Он, как комариный писк, мельтешил в ушах. Открыв настежь окно, он судорожно вдохнул прохладный ночной воздух в попытке успокоиться. Луна была полной, небо – чистым. Однако зов повторился. Прислушиваясь, парень повернул голову на звук и с удивлением уставился на человека, буквально прилипшего к стене.
Четвертый этаж, мать его…
Эту наглую рожу разве ленивый не знал. И даже в темноте, с кучей ссадин, этот говноед был узнаваем.
Виртуозов усмехнулся, выпуская изо рта свисток. Металлическая дрянь полетела вниз, тихо звякнув о брусчатку.
– Чего надо? – Горр был зол. Его, как собаку, призвали свистком.
– Привет, блохастый, – улыбнулся Самсон и неожиданно выкинул руку вперед. Лицо обдало влагой, а Виртуозов кубарем полетел вниз.
Впрочем, Горр позабыл о нем и, матерясь, бросился в ванную. Дрянь жгла кожу и выедала глаза. Смыть удалось быстро при помощи обычного мыла. Но что-то все равно было не так. Понимание пришло, когда пижама с треском разошлась на раздавшихся плечах.
Луна насмешливо взирала на него из окна, а внутри все взбунтовалось. Это был оборот, который абсолютно им не контролировался. А тем временем воздушный поток послушно обвил тело Самсона, не дав упасть. Спрятав пульверизатор в карман, он быстро нашел свисток и опять в него подул. В ответ из окна четвертого этажа раздался душераздирающий вой.
Горр в полуобороте вывалился на улицу и мягко спружинил на мощные лапы. Зарычал.
– Ну же, песик, – присвистнул Самсон, пятясь. – Ко мне, блохастый!!!
Вслед за Горром вниз спрыгнуло ещё три мохнатых тела. Это, мягко говоря, стало неожиданностью для Виртуозова.
– Это кто захотел сыграть в ящик? – прорычал один из оборотней почти алого окраса.
– Похоже, ужин, – вторил рыжеватый.
Горр же оскалился и кинулся вперед. Очень уж хотелось перегрызть белобрысому глотку.
