Текст книги "Кодекс Хранителя (СИ)"
Автор книги: Екатерина Лылык
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)
Глава 40
Рылова была в шоке.
– Задавите, придурки! Хватит прикалываться! – ругалась она, пытаясь стащить с бедолаги Ананьева навалившихся на него трех здоровых парней и Хадису. Но, как ни странно, все были в отключке, ладно прикрыв друг друга телами. Эдакий мясной бутерброд с требухой, где роль нижней части хлеба исполняет Ананьев, а верхней – Рубин. Черноволосая хранительница, как положено ей по статусу, – вместо масла, а Влад с Самсоном, как и по жизни, – сыр с колбасой. И все это добро венчала пышная крона, благоухающая свежевыдранными листьями. Увы, но как Рылова ни старалась расшевелить крепкую конструкцию из тел, у нее не получалось. Рубин храпел, остальные сохраняли устрашающее молчание. Дерево просто не поддавалось. Еще и Марита сбоку похрюкивала, уткнувшись носом во все еще курящую благовонием лампадку.
– Не трогай их, – взвилась фея, хватая Рылову за руку и оттаскивая от тел. – Шок у них, деревьев испугались!
– Да-да, не трогай их, – упала с неба ее близняшка и дернула за вторую руку… – Давай спасем тебя?! Полетели!
И как взмоет вверх! Камилла только завизжала с испугу, едва не получив чьей-то веткой по загривку.
А тем временем странные ходячие кусты, словно берсерки, трансформировались в некую боевую форму и теперь мало чем напоминали кустарники. Гибкие, с мощной корой и хлесткими ветвями, они казались хуже любого хищника. В тех хоть оружие не застревает!
Максимилиан и не подозревал, что бы он делал без подсказки доброй женщины. Проводив взглядом взмывшую вверх троицу, он решил, что так даже лучше, если неуравновешенных уберут с тыла, И припомнив, как эта бешеная изуродовала площадь, обрадовался, что ее уже нет за спиной, и полностью отдался бою со своей новоиспеченной боевой подругой.
– Бей по корням! – Стоя бок о бок с всклокоченной синевлаской, он по-доброму поделился советом.
– Угу, – кивнула Веленка и, позабыв о том, что должна прикрывать спину принца, кинулась в самую гущу событий. А точнее, споткнулась и упала.
В это же время где-то на закрытом преподавательском этаже отсчитывала секунды Гемарта Дич.
– Один… два… три…
Октопус, в свою очередь, считал претендентов на перевод на другие факультеты.
– …пятнадцать, шестнадцать… хм… двадцать три? – Задумчиво отпив чай из пятой по счету чашки, он невольно покосился на коллегу.
– Хорошая девочка – это та, о которой мы час спорили? – полюбопытствовал он. Гемарта улыбнулась и кивнула. Звездунов разочарованно цокнул языком. – Неплохие боевые навыки. Правда, дерганая немного…
А Веленка и вправду дёргалась. То вправо, то влево. То от одной ветви шарахнется и случайно соседнее дерево опрокинет, то наоборот – на пролом пойдет и целый десяток корнями в землю вгонит.
Не успел Максимилиан опомниться, как и сражаться уже было не с кем: обычный лес вокруг, тихо под порывами ветра колышется. Взглянул он на Велену Липку восторженно. А она только взлохмаченные волосы за плечо откинула, улыбнулась криво и промолвила:
– А теперь, Ваше Высочество, идем самогонку варить, десять литров, иначе будем платить натурой!
А у самой рыбки под полупрозрачными щеками плавают. И грудь под влажной сорочкой, как два круглых аквариума… Сплошное зависание…
Ну и как здесь наяде отказать?
* * *
Близняшки отнесли Камиллу на ближайшую крышу и, не раздумывая, бросили одну. Сами же сгоняли к своему общежитию и, прихватив под руки старосту, направились к кучке тел. Староста был лёгок, и в паре девочке развили немалую скорость, словно тенью смазались.
– Значит так, сладенький, – обрабатывали они его по дороге. – Подменишь нашу горе-соблазнительницу, будешь держать удар, а мы вытягиваем ее и Ананьева на более глубокий уровень, и не мешай! Нам, феям, виднее!
Старосте ничего не оставалось, кроме как молча согласиться. В отличие от некоторых, он знал, что всё идёт по плану.
* * *
Из последних сил вырвавшись из захвата, Хадиса с ужасом смотрела на троих парней, окруживших ее…
Как, спрашивается, они попали в эту реальность? Кто наслал на них наваждение? Ответ пришел сам.
«Ананьев нам не по зубам, – снова прошелестело у нее в голове. – Кого-то из них бери!»
«Спятили?! – Хадиса зло поджала губы. – У нас силы на исходе, план был другим!»
Воцарившееся в ее головке молчание явно говорило о том, что ее сокурсники думают о сложившейся ситуации.
Быстро окинув взглядом тройку ребят, она в который раз за сегодня зацепилась им за пронзительно голубые глаза Самсона и поняла, что сейчас как раз время переманить ее… Как ту дамочку, упомянутую Октопусом Звездуновым, свершившую телесное слияние с собственным братом.
Разница была лишь в том, что Самсон не был ее братом, и он не знал, кто под личиной прозрачного существа… Или знал?
Стоило ее мыслям переключится на него одного, как Рубин и Влад растаяли в сумраке, словно и не было их здесь. Зато очертания Виртуозова стали более четкими, более выразительными, чем в реальности: пышная копна белобрысых волос вилась завитками, глаза мерцали, словно кошачьи, зеленоватым отблеском, выдавая с подноготной его умение видеть в темноте. Здесь он стал выше и шире в плечах. Даже очертания рогов появились, мощных, как у буйвола.
– Студентус практикус… – сплюнул тем временем Виртуозов, мягким кошачьим шагом обходя Хадису по кругу. – И кто же спрятался под этой нелепой личиной?
Сглотнув, девушка выпрямилась и криво усмехнулась… В уме же лихорадочно соображала, что бы сделать такого, чтобы он ее не узнал?
– Слышь, братан, у нас практика, помоги, а? – выдала она все тем же многоголосьем, которым общалась с Ананьевым.
Самсон удивленно моргнул, потом чуть наклонил голову влево, словно сова.
– Вы серьезно? – не веря своим ушам, спросил он.
– Конечно… – Хадиса вразвалочку подошла к нему, изображая повадки портового грузчика, – …нет.
Подача в пах – и нет проблемы. Но при условии, что «операция» удалась. Увы, но Самсон увернулся… Эх… Все равно у него классная задница.
Пространство вспыхнуло красным. Многоголосьем разлился фривольный стон…
Взвыв над своими не вовремя переключившимися мозгами, Хадиса едва успела юркнуть в сторону, уворачиваясь от увесистого Самсонового кулака… Краешком зрения опять заметила рога и чуть губу не прикусила от досады… А точнее, получила подножку и заехала носом в землю. Ах, если бы Виртуозов на этом остановился. Но нет, он еще и ботинок ей в попу впечатал, перенеся на многострадальную пятую точку весь свой вес.
– Где Ананьев?!
– Пусти, крас… братан! Будь другом!
– Бесишь… – Пихнув прозрачную тварь пяткой, Самсон быстро поставил ее на ноги и ухватился мощной пятерней за лицо, болезненно его сдавив. – Отвечай.
Ответить Хадиса, увы, не успела – ее сознание провалилось глубже. Все затянуло блеклыми красками. Перед глазами вспыхнул листок, на котором знакомым почерком старосты был выведен план соблазнения Анониса Ананьева. Она помнила этот текст. Щеки вспыхнули, а по обе ее стороны материализовались близняшки.
– Не дрейфь. Мы будем подсказывать…
* * *
Анонису Ананьеву казалось, что сердце остановилось. Прошли минуты, а может, и десятки лет, сотни тысячелетий… Сквозь густой туман пробилось собственное сердцебиение, птичьи трели и голоса. Стоило открыть глаза, как ему улыбнулась девушка: черноволосая, сероглазая и до одури кого-то напоминающая.
– Как хорошо, что Вы проснулись, – обрадовалась она и, подскочив на ноги, развернулась к двери. Удивленно сглотнув, мужчина в полной мере оценил ее изломанное, дергающееся при каждом шаге тело.
Калека…
Аккуратное белое платье, казалось, только подчеркивало несовершенство красотки.
– Ты куда? – спросил он и подивился, насколько сильно осип его собственный голос.
– К настоятелю, конечно же. – Она остановилась, полностью обернулась и взглянула на него с сочувствием. – Я понимаю Вашу ненависть ко мне, но я все равно о Вас забочусь, как и положено жене. – Ее натужный глубокий поклон сквозил преданностью, отчего голова начала идти кругом. – Пожалуйста, больше не пробуйте прыгать из окна. Если в следующий раз переломаете позвоночник, я физически не смогу Вам помочь…
Это сон? Запах, прикосновение ткани, щекочущий щеку волос… Слишком детально.
Препараты? Ноотропы или, может быть, нейролептики? Первое… Возможно, это они, да.
– Постой… жена, – выдохнул Ананьев, силясь вспомнить, когда она такой стала. Но внутри него память открыла лишь черную химерную бездну. Слишком спутанные воспоминания. И все же лицо знакомо. С природной недоверчивостью он выдал следующую фразу: – Позже к настоятелю. Давай долг исполняй…
Ее серые очи, обрамленные черными пушистыми ресницами, широко распахнулись, а брови взмыли вверх, полностью скрывшись под челкой. Ее неподдельное удивление обескураживало. Разве она не жена?
– К-какой долг?
– Супружеский, – выдохнул он, чувствуя, как возбуждение накатило на него непривычной волной. Мысли спутались ещё сильней, противореча одна другой и увиливая в совсем иное русло.
Он знал лишь одно с полной уверенностью: его жена должна быть особенной. Но он видел лишь девушку, послушно расстегивающую пуговицы, испуганно поджимающую губы при этом. Пальцы ее путались, и внимательный взгляд Ананьева уловил в этом странный подтекст, сотканный из страха и нетерпения. Вскоре ткань скользнула к ее тонким щиколоткам, и перед его глазами действительно предстало то, отчего дыхание перехватило, а сердце ёкнуло: сквозь черную сетчатую ткань, которой впору было рыбу ловить, а не вместо белья носить, просвечивали бесконечные витиеватые шрамы. Во скольких кровавых ритуалах побывало ее тело – только Многоликому было известно… Он узнавал эти знаки, черные и уродливые: ее пили, много-много раз, лишая силы раз за разом.
Мог ли он пить свою жену? Наверное, мог. И в этот момент он поверил. А она тем временем послушно стояла перед ним: боясь, дрожа и при этом призывно улыбаясь и пронзая взглядом сквозь полуопущенные веки… Мазохистка во плоти… Преданная и непоколебимая, в странном прозрачном одеянии, ничуть не скрывающим ни наготы, ни изувеченной кожи…
Самое дикое в этом было то, что он чувствовал ее истинно светлую сторону. Его жена была Хранителем до мозга костей…
Когда на этом уровне подсознания появился Виртуозов под руку с полуживой прозрачной тварью, Анонис успел прожить парочку лет и даже похоронить не вовремя почившую супругу. Виновника злоключений декан узнал не сразу, а вот ученик быстро привел мозги ученого мужа в нужную кондицию.
– А где ж мой скальпель? – только и смог выдавить Анонис, осознав всю степень приключившейся с ним несуразицы. Юмор ситуации был в том, что на тот момент он все еще не проснулся, находясь в самых нижних слоях своего подсознания.
* * *
Солнце садилось медленно. Облака поддело золотистым цветом, отчего все вокруг стало чуточку ярче.
Камилла Рылова, брошенная вероломными феями на крышу, задумчиво смотрела на то место, где у всех остальных построек академического комплекса должен был находиться вход на этажи. Крыша была удобной для перемещения. С плоской смотровой площадкой, башенкой и слегка покатыми боками, с которых еще надо постараться упасть.
Вход должен был быть в башенке. Однако ни двери, ни проема в ней не наблюдалось. Зато с южной ее стороны красовался огромный мягкий нарост из тончайшей белоснежной нити. Почти два метра в длину и метр в ширину, он не доставал до ее остроконечного навершия каких-то пятьдесят сантиметров… Обойдя башню по кругу и оценив, что некоторые нити охватывали ее полностью, Камилла пришла к неутешительному выводу: именно моток закрывал единственный вход. Оглядев находку внимательнее, она еще больше уверилась в этой мысли. Делать было нечего, пришлось заняться вандализмом и начать его вытаскивать из прохода. Нить была тоньше волоса и тем не менее рвалась не хотя. Магии почти не слушалась, а потому Рылова больше налегала на силу, попросту вырывая из мотка целые куски. Пальцы начало жечь от мелких порезов, однако Рылова уперто продолжала свое дело…
Какое же было ее удивление, когда после отрывания очередного клочка ее пальцы наткнулись на теплую человеческую кожу.
Не раздумывая ни секунды, девушка протиснула руку в образовавшуюся дыру. Пальцы скользнули по коже чужого лица, отрывая от него приклеенные нити и ощущая шершавость явно мужского подбородка. Кожа не была ни вспотевшей, ни опухшей. Твердых гематом или плотных синяков тоже не ощущалось. На шее хорошо прощупывался спокойный пульс. Глаза были на месте, она даже чувствовала, как они бегают под веками, словно пострадавший был в состоянии быстрого сна.
Камилла вытащила руку и оценила ее состояние. Мелкие порезы неприятно щипали, на некоторых успела выступить кровь, что тоже не добавляло удовольствия. Она сосредоточилась, и ладонь вспыхнула голубым свечением, ранки тут же затянулись. Сделав несколько глубоких вздохов, Камилла вернулась к прерванному занятию. Человека следовало освободить. Магия на нити действовала крайне плохо, что давало основательную причину думать либо об их амагической природе, либо об их высшем магическом уровне. Амагические формы жизни не охотились на столь массивные объекты и двухметровые коконы не создавали. Этот простой факт давал основание считать, что существо, создавшее кокон, по энергетической цепочке стоит выше Камиллы Рыловой. Иначе созданная им нить рвалась бы под ее энергией. А этого не было.
Солнце садилось. Глубокие тени легли на мертвую землю. Огненная река, разлившаяся по мелким трещинам, становилась все ярче. Ее свет пробивался сквозь листву нового леса эфемерными бликами, делая непривычный пейзаж слишком чудным. Небо быстро наполнялось вечерней синевой, и Камилла вынуждена была прошептать заклинание для точечного освещения, а после просто коснулась ладонью того места, где требовалось. Разобранная часть кокона сразу посветлела, словно на нее упал солнечный зайчик, в центре которого виднелся кончик чужого носа. Камилла не спускала взгляда с этого кончика, смутно понимая, что он ей знаком.
Обмотав ладонь носовым платком, она упорно продолжила отрывать нить за нитью, так было проще. Вскоре лицо несчастного стало пробиваться сквозь белоснежную пелену, а ещё через некоторое время Камилла наконец поняла, кого освобождает.
Она знала его как облупленного, со всеми его шрамами, подпалинами, вывертами. Где и при каких обстоятельствах у него были переломы, а где – ожоги с вывихами. Хуже того, она знала, сколько девок вертелось на его агрегате между ног…
В коконе был Влад. И от этого неприятно кольнуло в сердце. Сглотнув ком в горле, Камилла едва удержала себя от необдуманных действий и продолжила методично освобождать его тело. В памяти, как назло, мелькал сегодняшний день. Что-то в нем явно не сходилось. Влада она сегодня видела часто, и не было ни минуты, чтобы он отлучился куда-то надолго. Или же сегодня рядом с ней был не он? Силы в руках прибавилось, а злость и страх сменила холодная сосредоточенность.
Произошедшее явно выбивалось из числа привычного.
Глава 41
Портальную печать пересекли молча. Хинеус Кирин опять углубился в чтение своих документов, а Эвереста никак не могла взять в толк, для чего он повез ее на казнь. Спросить не решалась. Но и этот вопрос был не единственным, который вертелся на языке.
– Первый репетитор сказал, что принц заинтересован в вашей сестре… как в… – Она сглотнула, – …в постельной игрушке.
– Пришлось его убедить в этом. – Хинеус даже бровью не повел.
– Вы соврали ему?
– Ложь во благо – не порок, – ответил Хранитель.
– А подставлять свою подопечную? Вы же не только Хранитель, вы же ещё ее куратор… Брат, в конце концов…
– А ещё я начальник дворцовой службы охраны. – Кирин тяжело посмотрел на Борин и усмехнулся. – И каждая из моих обязанностей лежит особой печатью на плечах. Во благо императорской семьи могу предать кого угодно.
Мимолётная улыбка, скользнувшая по его лицу, не вязалась ни со словами, ни с цепким взглядом. Если бы Эвереста была верующей, наверное, помолилась бы сейчас Многоликому. Хинеус Кирин вмиг из просто должностного лица превратился в жуткого, беспринципного типа.
– Принц ее видел сегодня, потому решил остаться. – Кажется, Эвереста разучилась молчать. Или же нервы после шокирующего дня дали слабину? В любом случае в письме Главному репетитору она этот нюанс не описала, значит, и Хинеус Кирин об этом не знал.
Он не ответил, лишь слабо кивнул, давая понять, что принял к сведению.
В окнах замаячили знакомые очертания железнодорожной станции. Не прошло и часа, как они вернулись назад. Вот только от этого не становилось легче. Насыщенный день был в разгаре, а зону аномалии уже сковала ночь. Темные звёзды и черный полукруг неба было видно из окна машины. Высшая Академия демонизма и магии, как всегда, жила своей жизнью.
– Вас проводить? – поинтересовался Кирин, стоило ей дернуться к выходу.
Эвереста вздрогнула и покачала головой.
– Не утруждайтесь, здесь пути на десять минут…
– Раньше было больше…
– То было раньше, – пожала плечами Эвереста и поспешила покинуть машину.
Улица встретила ее порывистым ветром и резко контрастирующей стеной аномального пространства. Оно пульсировало, и не надо было зачитывать особые заклинания, дабы понять происходящее внутри. Ничего, после прорыва временной поток выровняется, просядет, а потом снова разовьёт скорость. Зажав нос, женщина ступила в полосу препятствий. Пустыня сразу окрасилась вечерней синевой, в которой светящимся остовом врезались в небо толстые стены Академии.
* * *
Гемарта Дич важно ходила перед вытянувшимися по струнке студентами. Все восемьдесят человек, кроме троих, стояли в гробовой тишине вдоль коридора медицинского крыла.
– Тема практикума, – вещала деканша, – гемодиализ и гемофильтрация. У нас пять пострадавших, идентифицируете тип силы каждого, определяете тип лечения: энергетический или химический. После делитесь на равные группы и приступаете к работе. На одну группу – один пациент.
Селенция, выглянув из дальней палаты, нервно сглотнула.
– А вы уверены?
Гемарта лишь усмехнулась, проигнорировав медсестру.
– Приступаем.
Студенческая толпа слаженно колыхнулась и так же быстро рассосалась по палатам. И если в палаты с Маритой, Виртуозовым и Веленой шли уверенно, то к Ананьеву заходили с явной опаской. А когда в последней палате оставшуюся группу ждал сам Звездунов на пару с принцем, настроение толпы явно начало демонстрировать нервные финты.
– А может, не надо? – почти беззвучно в который уже раз поинтересовалась медсестра.
– Надо, – возразила Гемарта. – Согласно договору, любой участник учебного процесса может стать объектом практики. Это касается всех!
В конце концов к принцу толпу не допустили, Дич занялась им сама. Октопус, лежащий рядом уже в полной вменяемости, отвешивал шуточки на тему добровольного начала для будущей медицинской мощи Империи… Максимилиан морщился под пристальным вниманием двадцати человек, но стоически терпел. Он, в конце концов, будущий император, и как любил говорить его отец: «Надо быть ближе к народу».
Все выглядело очень комично и прилежно в вечер пятницы, ни капли не намекая на реальное положение дел.
Уже абсолютно прочищенными от химии мозгами Гемарта понимала: произошло что-то сверх ненормальное. Наркотическое воздействие на преподавательский и студенческий состав объяснить она не могла никоим образом. И она, одурманенная, додумалась сделать ещё хуже. Октопус, понимающий, что им светят нешуточные разборки, придумал спрятать все под видом очередной проверки для студентов. Однако это мало помогало: замаскировать проблему – не значит решить ее. Кто-то явно желал их Академии проблем. Хуже всего дело обстояло с Его Высочеством. Происшествие не замять, и после гемодиализа он однозначно спросит по делу.
Вот только… что говорить? В любом случае, когда наконец явится Борин, придется идти на ковер, прихватив с собой вазилин и успокоительное. Причем последнее – для ректора.
Внимательно оценив состояние Его Высочества, Гемарта, с его очередного позволения, передала его в руки студентам и пошла к ещё двум пациентам, не удостоившихся общего практикума. Камилла Рылова справилась с очисткой собственного организма сама – таковы были свойства ее организма. Очень ценная черта, надо сказать. Сейчас девушка ухаживала за телом Влада Мухотряскина, которое она нашла и доставила в медкрыло лично. Это была еще одна отдельная тема для разбирательства. Точная копия адепта сидела рядом и хмурилась. Порой копию пробивало на смех или странные шуточки. Но произвести чистку его организма Гемарта запретила, решив понаблюдать. Она не понаслышке была знакома с черными тенями, используемыми приверженцами культа Раздора, но вот наблюдать их наркотическое отравление ещё не приходилось. Честно говоря, это даже в голове не укладывалось. Однозначно придется поговорить с Анонисом насчет изучения этого странного свойства.
– Ну как? – поинтересовалась она у Камиллы. Девушка была напряженной и явно нервной.
Ей следовало бы поспать, но обстоятельства не располагали. Рылова должна была вести этого больного до конца. Таково было правило на их факультете.
– Влад не помнит причин, почему обратился к тени, – ответила Камилла. – Очень удивился, что он – тень, не верит. Рассеивать его в таком состоянии чревато последствиями для его психики.
Дич согласно кивнула.
– Твои последующие действия?
– Пробуждение тела без рассеивания тени сильным физическим стимулятором… И параллельно разговор тени с наставником. Нет, лучше сначала разговор, а после физическое воздействие.
– Хорошо, – кивнула Дич и задумчиво скользнула взглядом по лицу спящего парня. – Какие типы физического воздействия ты предпримешь?
– Из простейших – щекотка и пощёчина, щипки. Резкие запахи. Резкий звук, падение. Но так как все это уже использовано и эффекта не принесло, можно испробовать более глубинные способы, – На щеках девушки начали проступать зеленые пятна от неудобной темы, – такие как оральные, генитальные, анальные стимуляции. Если и это не поможет, можно добавить химическое воздействие внутривенно или внутримышечно, продолжая глубинные стимуляции.
– Приступай, – велела Гемарта, а точная копия Владислава Мухотряскина за ее спиной гаденько ухмыльнулась.
Камилла сглотнула:
– Прямо сейчас?
– Да, – сурово ответила Гемарта. – В том порядке, в котором ты назвала. – Не забудь о параллельной беседе с наставником во время стимуляций…
Камилла судорожно сглотнула, все больше покрываясь пятнами, явно представляя себе эту картину. Гемарта же спокойно прошла к окну и села на стульчик, заняв место зрителя.
– Я… где-то ошиблась? – наконец выдала девчонка, и только тогда Дич снизошла до ответа, недовольно хмурясь.
– Да, Камилла, и если к пробуждению Анониса Ананьева ты не найдешь правильный ответ – будешь выполнять то, что успела сказать.
* * *
Очертания комнаты вырисовывались медленно, словно кистью художника, даже на миг показалось, что он снова спит. Но нет. Потолок местного медпункта он узнал сразу, а за ним и обеспокоенное лицо склонившейся над ним старушки Селенции.
– Вы молодец, – улыбнулась она, – очнулись. Я уж думала, до утра пролежите.
Голос ее был тихим и переходил в шепот, словно она боялась кого-то разбудить. Невольно нахмурившись, Ананьев сел и удивленно насчитал с десяток дрыхнущих студентов на соседних кроватях и около них. Что произошло – вспоминалось туго. Но факт того, что это было вовсе не детское развлечение, становился ясным исходя из количества представителей медицинского, заснувших кто где мог.
Потерев глаза, Ананьев еще раз скользнул взглядом по медпункту и отметил уже взошедшую луну.
– Которое время? – охрипшим голосом спросил он.
– Девять… – Медсестра осторожно поправила сползшее одеяло с его кровати. – Вы это…полежите еще часок, не двигайтесь зазря. – Следом тихонько вышла из палаты.
– А что произошло? – вдогонку спросил он. Ответа не последовало, лишь Полева выглянула из своей подсобки и заискивающе улыбнулась.
– Так ведь эксперименты Гемарты Дич, во благо медицинского. Сказали, вы добро дали.
– Было дело, – не раздумывая соврал он и, почесав перебинтованный лоб, на миг замер. Осознание произошедших с ним изменений слегка огорошили. Резко проведя по голове ладонью и не найдя ничего, кроме гладко выбритой кожи да крепкой повязки, Ананьев помрачнел и, проигнорировав предупреждение, слез с кровати. – Халат дайте.
Он не помнил доброй половины дня, и это крайне не нравилось. В конце концов, у него была работа, которую следовало сделать. Накинув протянутый медсестрой белый халат и обув поданные ею тапки, он быстрым шагом направился к себе в кабинет. Прошел с добрый десяток метров и без особой цели кинул взгляд на окно. Его абсолютно лысая макушка мелькнула в стекле, словно в зеркале, что раззадорило еще больше. Хуже было даже не его отражение, а то что было за окном.
Покореженные толстые деревья, словно издеваясь, заполонили всю площадь… Воспоминания навалились все разом.
– Звездунов… мать его, – процедил Ананьев, и глаза его недобро взблеснули. Вспомнился и день, и обвал потолка в лаборатории, и даже призрачная тварь во сне. Словно издеваясь, в мыслях всплыла поломанная женушка-калека с лицом Хадисы Кирин и так в них и застряла со своим искалеченным изрезанным телом. Сто восемнадцатая статья кодекса Хранителей… Кто бы мог подумать, что послушники Звездунова применят ее на практике. Сильные, сволочи. Хуже всего было то, что дрянная послушница застряла в нем занозой со всеми искусственно созданными воспоминаниями.
Прикрыв ладонью лицо, Ананьев тихо рассмеялся, осознав всю комичность ситуации.
Его обставили по полной какие-то несчастные малолетки, за что и поплатятся.
* * *
Академия встретила Борин вечерними сумерками и суетой. Пораженно остановившись на краю бывшей площади, Эвереста во все глаза смотрела на деревья, заполонившие пространство. Кое-где горели переносные фонари. Студенты с инженерного мастерили миниатюрные мостики, перебрасывая их через неглубокие светящиеся ручьи. Кто-то из студентов ровнял землю, кто-то выкладывал дорожку, используя каменную брусчатку. Ребята с артефакторского крепили к ветвям магические фонарики. Несколько Хранителей, выделявшихся на общем фоне чисто жестовой системой общения, ходили с рулеткой и что-то записывали в блокнотах. Даже адепты что-то делали, бегая с садовыми ножницами вокруг деревьев.
Ничто не говорило о «бесчинствах», о которых намекал Хинеус Кирин. И это ставило в тупик не меньше деревьев, выросших там, где это в принципе невозможно. Все выглядело очень организованно, отчего гордость должна была греть душу. Но не грела. В голове Эвересты Борин билась до умопомрачения гадкая мысль: «Что, черт возьми, здесь произошло?»
Увы, но уставший организм отказывался мыслить трезво, ибо предстояло разобраться не только с разыгравшейся перед глазами картиной, но и со свалившимся на голову заговором, с наживкой, в роли которой была ни о чем не подозревающая Кирин, с журналистом, который невесть как пробрался на территорию Академии, с Первым репетитором, который не постеснялся что-то испытывать на барьере. Но хуже всего в какофонии ее мыслей было воспоминание о разорванном на части нетопыре и провернутой после казни… Потому в ответ на мысли о неправильности происходящего ее усталый мозг стопорился, желая свернуться в трубочку. Определенно с этим ее состоянием стоило что-то делать.
Пересекши непривычный сад, Эвереста Борин целенаправленно двинулась в административный корпус с целью закрыться в собственном кабинете и предаться дегустации той чудной настойки, которую ещё утром нахваливала преподаватель амагической биологии, заталкивая десятилитровый бутыль в ее, ректорский, платяной шкаф…
Увы, ректор Борин даже не подозревала, что до настойки она доберется еще не скоро.
