Текст книги "Кодекс Хранителя (СИ)"
Автор книги: Екатерина Лылык
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)
Глава 50
– Сколько пальцев? – Камилла придирчиво посмотрела на Влада, застыв перед ним с оттопыренными пальцами.
– Три, – сухо ответил парень и почесал небритый подбородок. – Слушай, отпусти, а?
– Это не я придумала, – фыркнула Рылова и ткнула пальцем в потолок. – Печать видишь? Вот и сиди под ней.
Мухотряскин нехорошо на нее глянул, но послушался. Магическая печать на потолке действительно была шестигранная и многослойная. Такие просто так не ставят в больничках.
– Тогда расскажи…
– Нечего рассказывать. – Камилла закусила губу и отвела взгляд. – Пока что нечего.
– Очень перспективно. – Откинувшись на подушку, парень скользнул взглядом по зазнобе, отмечая ее помятый вид.
– Полдник через час. – Сменив тему, девушка поднялась на ноги и улыбнулась. – Не скучай.
Стоило ей уйти, как прямо из стены показалась голова Самсона:
– Живой?
– Ты чего с утра тенями балуешься?
– Дел много. – Выйдя из стены полностью, Самсон бухнулся на соседнюю кровать и принялся ковыряться в зубах. Выглядело очень натурально, с виду и не скажешь, что тень. – Короче, Кнут со Звездой с вчерашнего вечера отсутствуют, а здесь дрянь полная творится.
– А со мной что?
– А это я у тебя хотел узнать. Тебя Рылова нашла вчера вечером, запакованного в амагический кокон.
У Влада медленно поползли брови на лоб.
– И сколько я пробыл в коконе? – Голос дрогнул, а память стала капризно виться туманом в голове.
– Около суток. – Друг помрачнел, думая о чем-то другом. – Лысый был так же упакован. Я расспросил ребят… Вы позапрошлой ночью вместе ушли. Совсем ничего не помнишь?
Самсон ждал хоть какой-то отдачи, а сказать ему было откровенно нечего.
– Последнее воспоминание о том, как ампулу сдавал Ананьеву, да и только.
Дверь резко отворилась:
– Самсон, там ректор тебя вызывает, – заглянул в палату Рубин. – Быстрей давай, у вас там какое-то архиважное собрание…
– А почему тебя не вызывает? – удивился Виртуозов.
– А я у стрекозы дежурю. – Он недовольно надул щеки. – Словно делать мне больше нечего…
* * *
– Так… твоя одежда, обувь, полотенце. – Горр раскладывал перед Хадисой вещи с таким видом, словно собирал ее как минимум на выездную практику.
Ррухи, сидевшая на соседней кровати, задумчиво скользила по нему взглядом, отмечая все рельефы и массивы вовсе не юношеского тела.
– Может, мы в свою комнату? – поинтересовалась Хадиса. Она и сама была не прочь полюбоваться на рельефы и теперь транслировала эту мысль доброй части девушек в медицинском корпусе. Самое странное в таком положении дел было то, что Кирин это отчётливо понимала, она даже знала, где и кому пришла очередная пошлая мысль. Словно паук, раскинувший сети. Но ни удивиться, ни поразмышлять на эту тему ей не хотелось, впервые она чувствовала себя естественно и комфортно.
Сила, которая ранее сводила ее с ума, теперь комфортно ощущалась вокруг.
– Вы под наблюдением до обеда, – возразил оборотень. Хадиса задумчиво улыбнулась, а Ррухи выдала ее мысль:
– Тогда попой повернись, я полюбуюсь.
Уши парня вспыхнули, а волчица только рассмеялась в ответ.
– Весело, да? – процедил он. – Одевайтесь, сейчас будет не смешно… Вообще.
И сразу же пожалел о сказанном, потому что Ррухи поднялась на кровати в полный рост, в одной лишь прозрачной больничной рубахе и, вильнув бедром, начала сбрасывать одеяние. Хадиса комментировала замогильным тоном:
– А сейчас эта рубашка упадет к твоим ногам, Горр, согретая ее телом…
Ночнушка действительно упала, только не к ногам, а была повешена Горру на изящно покрасневшее ухо, левое… Правое неприкрыто продолжало краснеть…
В штанах стало откровенно тесно. Медицинский халат спасал от стыда… А толку? В результате Горр подождал девчонок за дверью и молча, без комментариев, повел их в палату к фее.
После случившегося с Линн представительница Улья была обследована ещё раз. Полное отсутствие в ней магии и порванные магические потоки, как и у Линн, говорили о состоянии куда более серьезном, чем опустошение.
И если адептка сохранила свой рассудок, то рассудка у феи не наблюдалось, как и личности.
Пустое, функционирующее на одних вегетативных рефлексах тело… Как новорожденный. Вот только младенец на раздражители реагирует, а сенсорная система феи молчала, словно мертвая. О чем думал Горр, заталкивая обеих послушниц к фее? О мести или о жестоком уроке?
Неизвестно.
Он и сам не мог сказать, почему сделал это. Чернота, вспыхнувшая в сердце Хадисы, вмиг тяжёлым тянущим чувством упала на всех вокруг. И это было вовсе не возбуждение.
* * *
Компания, собравшаяся в кабинете ректора, была странной. Мало того, что принц решил поприсутствовать на обсуждении, так теперь между идейными врагами молнии летали такие, что мало не покажется.
Идейными врагами были самый адекватный среди адептов и последний находящийся в кондиции послушник.
– Задача классическая, – начала Борин. – Найти, обезвредить, заставить опровергнуть.
Самсон в который раз прочёл заголовок и расплылся в улыбке:
– А ведь все верно написал, ни одной грамматической ошибки и ничего порочащего…
Староста Хранителей закатил глаза, а Максимилиан побледнел ещё больше.
– Мне интересно, ты давно с людьми преклонного возраста общался? – тихо начал он, сверля Виртуозова надменным взглядом. – По-твоему, среднестатистический гражданин старой закалки поймет фразу «Страсти принца в ВАДИМе» непредвзято? Или может, ты назовешь хоть одного, кто сразу решит, что речь идет об академии, а не о наяде на фото? Может, кто-то из них задумается над тем, что на фото девушка, а не переодетый придурок неопределенного пола?
За стеной раздался приглушенный хрюк. Сделав лицо еще посерьезнее, Эвереста глубокомысленно изрекла:
– Свиньи в этом году голосистые…
«И пофиг, что хозяйского двора в Академии отродясь не было», – жестами отобразил Хранитель. Раздорец понимающе усмехнулся.
Веселое хрюканье Гемарты Дич узнать не сложно, а принцу знать не обязательно.
«Есть у меня одна идейка», – предложил безымянный староста. Его жесты были четки и понятны. Виртуозов внимательно считывал их и все больше расплывался в улыбке.
– Интересненько, – позволила Эвереста. – Разложи подробно, как умеешь, желательно в письменном виде.
Следующий час послушник кропотливо записывал роли, а Самсон все больше хмурился. От проработки характеров учащихся этим парнем бросало в дрожь. Перед ним не среднестатистический послушник сидел, а беспринципный мозг… Однозначно, если идея выгорит, что на первый взгляд было весьма сомнительно, то этот Хранитель получит отменную кликуху с легкой руки Виртуозова.
* * *
Ррухи тихо упала в объятия Хадисы и заплакала. Ещё вчера утром вот так же она плакала в объятиях всех троих подруг из-за глупой татуировки. Сейчас ее боль была надрывной и беспощадной.
Хадиса молча гладила ее по голове и не могла понять, почему там, где у нее должно было возникнуть чувство, образовалось чёрное невнятное пятно, словно кто-то навесил ширму на ее боль.
Ее взгляд бездумно блуждал по палате, выхватывая детали: единственное окно, глухо запечатанное магией, ажурную вязь заговора, которая легла на стекло едва светящимися линиями, энергетическую сетку, плотной структурой вьющуюся вдоль стен, пола и потолка, яркие розетки лечащего заклинания над головой и под ногами феи, сотворившие некое подобие лабораторной колбы…
Пальцы демоницы механически зарылись в волосы Ррухи, а взгляд тем временем отметил косу, легшую на хрупкие плечи феи толстым канатом. На ее щиколотках и запястьях виднелись следы от въевшихся под кожу подавителей. Тело медленно вращалось вокруг оси, словно диковинный глобус: экспонат кунсткамеры в музее Изящных искусств… Вскоре взору предстала полуобнаженная спина, на которой начали пробиваться новые крылья, словно два диковинных стеклянных цветка, распустивших по единственному бархатному лепестку из-под лопаток.
За ее спиной раздосадованный неожиданными гостьями Рубин медленно опустил руку, радуясь, что успел наложить на Хадису эмоциональный блок. Уровень ее эманации выровнялся, что невольно обрадовало. Крамольные мысли, возникшие в голове, отступили на второй план. Грамотный блок получился, а главное – своевременный. Хоть бери и памятник себе ставь.
– Придурок, – процедил он Горру из своего угла, и оборотень от неожиданности вздрогнул.
– Стережешь? – нахмурился он.
Трахтенберг покачал головой и кивнул на дверь:
– Убери их, обрисуй ситуацию и впредь предупреждай меня. Не хочу быть свидетелем очередной свистопляски.
Оборотень его возмущения не понял. Наверное, ментального всплеска тоже не заметил. Что с врача возьмёшь…
Впрочем, спорить Горр не стал. Девчонок вывел молча и, заведя их назад в свою палату, плотно закрыл за собой дверь, оценил их общий ступор и начал говорить то немногое, что знал: о коконах, о посевах, о запрещенных уровнях трансформации и о произошедшем с адепткой возле палаты с феей.
Единственное, о чем он умолчал, – так это о том, что обеих девушек пожрали, и что путь в профессиональный магический мир им закрыт. Кто пожрал – на это вообще ответа не было.
– Где вторая? – Ррухи, как всегда, задавала неудобные вопросы.
Горр промолчал, чувствуя на себе их острые взгляды. Дай им скальпель – без анестезии будут резать, однозначно, и даже не подумают, что что-то идет не так.
– Ваш декан расскажет…
– Разве он в Академии? – Голос Хадисы звучал непривычно звонко, словно ей горло сдавило, и словно она едва сдерживается, чтобы не заплакать. Почему она это спросила? Кирин и сама не понимала. Несколько минут назад все было абсолютно ясно. Словно в голове жила отдельная карта. А теперь черное пятно внутри разрасталось и пульсировало, отключая все больше чувств, скрывая от внутреннего взора всех и каждого. Она-то мозгом понимала, что должна плакать. Что-то опять с ней не то и не так.
Опять проклятие? Когда и кто успел?
– Придет и расскажет, – сглотнул Горр и невольно почесал татуировку на своем запястье. Ррухи, проследив этот его неосознанный жест, неожиданно ощерилась:
– Ненавижу тебя! – И вылетела из палаты.
Хадиса же вовремя вцепилась в руку Горру и прошептала:
– Будь на моем месте сестры, ты бы без сожжённых мозгов не вышел.
Одернув руку, парень невольно попятился, понимая, что его начинает колотить от странной неконтролируемой ненависти…
Сложилось впечатление, словно Кирин абсолютно точно знала, что собой представляли обе феи. И от этого становилось поистине страшно.
* * *
Заклинание Анониса все не оканчивалось успехом, и он требовал раз за разом повторять мерзкие вещи и копить силу. Октопус делал, задумчиво открывая в себе все новые и новые грани морального извращения. Это было чревато, но ему откровенно не хотелось отсиживаться в пещерах, и потому как послушный адепт он снова и снова послушно делал мерзости.
Разве только обещанную тушенку не сварил.
В тот момент, когда заклинание все же сработало и окутало черной пеленой их двоих, за спиной задрожали глыбы, формируя каменного голема. Пространство сжалось до мелкой точки, вдавив тело непередаваемой массой. Казалось, его вытянули в тонкую нить и собрали заново, не забыв подогреть каждую нервную клетку. А потом собрали вновь, попутав части тела местами.
Кнут яростно хохотал, захлёбываясь, а Октопус понимал, что его кожа мерцает черным. Метка, что привела их прямо в кабинет ректора, исчезла. Черная тьма, окутавшая Хранителя, – нет…
Упав на пол, они, не шевелясь, пытались отдышаться и собрать мысли в адекватное состояние. Получалось плохо. Окровавленные и побитые, они фонили одновременно и светом, и тьмой, порождая множество вопросов в незакаленных умах… Собрание, проводившееся под чутким контролем Эвересты, неожиданно захлебнулось общей тишиной.
– Продолжайте на улице, – наконец выдохнула Эвереста, с убийственным спокойствием выпроваживая тройку парней вон, а после уверенно обратилась к секретарше, насиловавшей печатную машинку. – Марита, медиков сюда, пятерку как минимум.
Затем плотно закрыла дверь и позвала Гемарту.
– Иди, любуйся не специалистов.
Дич поперхнулась. А Борин, в свою очередь, подумала о лаконичном умерщвлении Хинеуса Кирина. Мысль согрела душу и напомнила об еще одном неразрешенном вопросе. Хадиса так и не забила в коммутатор номер своего поганого брата.
А ей он был необходим. Очень, прямо сейчас.
Глава 51
Откинув газету на стол, Хинеус Кирин задумчиво пробарабанил пальцами по столу. Статья была ударом ниже пояса и очень явственно говорила о бреши в системе защиты ВАДиМ. Стоило об этом поговорить с Первым репетитором, раз он сам напросился на встречу. Увы, там, где ему хотелось действовать, руки были связаны. Учебные заведения – это вотчина Ученого совета Дайкирии, а не Дворцовой службы безопасности, и без их прямого запроса бюрократическая шестеренка дайкирийского чиновничества не имеет права дышать на их территорию. И даже поимка пожирателя и наличие в Академии приманки не особо эти руки развязывает.
В дверь постучали.
– Войдите… – позволил он, словив себя на чувстве абсолютного и раздражающего бессилия.
– Первый репетитор прибыл на часовую аудиенцию, – пролепетала белобрысая секретарша, и Хинеус молча кивнул, позволяя его впустить.
Поздоровались коротко. Наученная горьким опытом, девчонка закрыла дверь с той стороны, отсекая пятерку молчаливых жрецов от их нервного начальства. То, что Репетитор был нервным, выдавало отнюдь не его заковыристое приветствие, выданное на жреческий манер. Но вот резковатые движения, залегшие складки вокруг рта, а также непривычный прищур глаз говорили Хинеусу о невыполнимой задаче, с которой столкнулся этот сановник.
– Разговор будет длинным, – продолжал тем временем Репетитор и уверенно сел на кресло, поставленное аккурат напротив рабочего стола. Кирин и сам присел, задумчиво разглядывая странный кубик в руках бывшего жреца. Острые шипы, усеявшие гладкую золотистую поверхность предмета, были испещрены мелкими символами. Объект был похож на ритуальную вещицу, с той лишь разницей, что ранее такую видеть не доводилось. А раз так, то, скорее всего, это некий артефакт из новых разработок.
– Я слушаю.
– Я знаю, кто покушался на Главного Репетитора, – сразу выдал сановник, отчего даже у вечно острого на язык Хинеуса пропал дар речи. – Я хочу гарантий… Нет, не так. – Он шумно сглотнул. – Я хочу информацию на информацию.
– Страдаете двойной игрой? – слова все же нашлись. Репетитор дернулся от них, словно от удара. И пока его взгляд метнулся по кабинету в поисках непонятно чего, Кирин аккуратно нажал припрятанную под столом печать, активизируя ряд барьеров и сигналок. Теперь пятеро жрецов репетитору не помогут. Что бы ни запланировал его визитер, Хинеус собрался выжать его максимально и, если понадобиться, – пропустить через мясорубку.
Словно издеваясь, запищал коммутатор, извещая о входном звонке.
– Секундочку, – мягко улыбнулся он сановнику и включил связь. Коммутатор источил знакомую белоснежную дымку.
Хинеус сосредоточенно наблюдал за тем, как плотное сияние отступает, пропуская на передний план четкое изображение его сестры. Репетитор продолжал вертеть в пальцах свою вещицу, и это начало откровенно отвлекать.
– Добрый день, Хин, – поздоровалась с ним Хадиса, непривычно растягивая слова. От дивной интонации внутри змеей заворочалось предчувствие беды.
– Что опять? – поинтересовался он, стараясь не выдавать тревогу. Хадиса продолжала лениво смотреть на него, и от этого простого взгляда хотелось скукожиться.
Стало ясно, что она полностью вошла в силу. Это чувствовалось даже на расстоянии, пробившись уверенными чертами на ее спокойном кукольном лице. Репетитор начал отвинчивать шипы артефакта и менять их местами в пазах. Раз за разом от его увлеченного действия в кабинете разносились щелчки. Раздражение продолжало расти. Хинеус вконец отвлекся от сестры.
Сама же девушка наблюдала за ним, словно впервые, отмечая каждую черту и каждую знакомую эмоцию. Нервы были ему не к лицу. Отчего-то появилось желание распустить его волосы, сплетенные в тугую косу, и провести ладонью по щеке. Прижать к груди и успокоить его.
– Не буду отвлекать. Помни, я жду понедельника, – наконец сказала она то единственное, что действительно имело для нее значение. – Ректор Борин просто ждет. Она попросила внести твои данные в ее коммутатор.
– И? – Отвлекшись от Репетитора, Хинеус наконец посмотрел на сестру и как раз вовремя.
Она как раз непривычно сощурилась и странно повела носом, словно принюхиваясь. Тонким кончиком языка пробежалась по полным губам и на миг скользнула взглядом в сторону двери.
– Я наметила цель, Хинеус. Если не хочешь проблем – поспеши. – После этой удивительной фразы Хадиса впечатала в экран короткую записку. Вспыхнув, бумажка упала на стол энергетической копией. Резковатый и отнюдь не женский почерк Эвересты Борин радовал рядами цифр и точек.
Всего несколько строк, обозначенных кодами. Но зато какими. Хинеус знал каждый из них, и каждый мог ввести в оцепенение неподготовленного слушателя.
– Я все понял, – наконец выдал он. – Ждите.
На фоне его уверенной фразы игрушка Репетитора вжикнула и затем вновь щелкнула, похоже, в последний раз.
– Береги себя, Хин…
Связь оборвалась. Кирин в задумчивости прикрыл крышку коммутатора и взглянул на сидящего напротив посетителя. Угловатый артефакт, мягко лежащий в его ухоженной ладони, явно изменил очертания и теперь выглядел более агрессивно.
Репетитор опять покрутил его, и артефакт раздался в размерах, поблескивая ранее спрятанными линзами.
– Я хочу знать имена, – заявил Репетитор, постукивая пальцами по артефакту. Его голос неожиданно изменился, наполнившись угрозой. Более того, появилось острое чувство подмены – так резко изменилась мимика этого человека. – А если будете против…
Артефакт взблеснул линзой…
Активизированные ранее барьеры промолчали.
Неожиданное упущение взорвало мозг…
* * *
Тройка парней продолжала обсуждать план у самого входа в административный корпус. Послушник активно жестикулировал, смотря на принца, а Виртуозов по ходу дела озвучивал. Мерцающий над ними барьер предполагал некую приватность. Но так ли это на самом деле – Эвереста, всегда видевшая все насквозь, не знала.
За спиной Ананьев гундосил что-то пошловатое. Кирин, отослав сообщение брату, теперь практиковалась в простейшем медицинском заклинании. Дич посчитала, что навыков, полученных послушницей в Институте благородных девиц, вполне достаточно для этого нехитрого дела. К тому же плотность ее энергии была подходящей, потому отторжение было маловероятно. Потому, расположившись возле дивана, на котором тряпкой валялся Ананьев, Хадиса пыталась лечить. От ее ладоней, мягко пульсирующих желтоватым сиянием, наполнялись энергетические каналы Раздорца. Последний комментировал, отчего даже у Эвересты невольно сворачивались в трубочку уши.
А тем временем парни на улице о чем-то договорились и даже пожали друг-другу руки.
– Глянь, – коротко позвала ее Дич, и Борин с сожалением оторвалась от созерцания окна.
– Что там? – Она скользнула за дверь, обычно скрытую для посторонних.
Подсобка была мелкой: всего восемь квадратных метров. Без окна, но с хорошим освещением. Забитый документами шкаф да пара стульев с мелким столиком – вот и все хозяйство. При желании можно мелкую тахту вместить, но смысла в ней здесь не было. Пока что…
Посередине на стуле сидел Звездунов, Дич как раз занялась его спиной, водя искрящимися ладонями над лопатками.
Раньше видеть его раздетым Эвересте не доводилось, так что вытатуированный вдоль позвоночника клинок стал откровенной неожиданностью. Дич убрала ладони, открыв пытливому взгляду цитату из Кодекса Хранителей, перечеркнувшую клинок аккурат по линии гарды, визуально искажая эфес: «Да будет так, упокой Многоликий мою душу». Такая формулировка вполне подходила религиозному фанатику, к которым молодой декан вроде бы не относился.
Передернувшись от смысла фразы, женщина быстро взяла себя в руки и уточнила:
– Чего звала? – поинтересовалась она, становясь рядом.
– Потоки мои показать, – глухо ответил Октопус, даже голову не повернув.
– Скукожились? – Несмотря на веселость тона Эвересты, предположение было вполне реальным и даже некогда в литературе описанным.
– В том-то и дело, что нет, – возразила Дич. – Смотри сама.
Эвереста озадаченно наложила руки на его спину, перестраивая свое визуальное восприятие.
Тело Октопуса потемнело, а энергетические каналы, наоборот, проступили яркими разноцветными линиями. Все бы ничего, вот только обычно пустой черный канал теперь пульсировал силой, внося диссонанс в энергетическую структуру:
– Ты что, убил? – прямо спросила Эвереста, стоило Гемарте выйти.
Октопус молча кивнул, задумчиво смотря перед собой. Шея его была напряженной, отчего и жест вышел резковатым.
– А ещё я осквернил могилу и едва не скормил Ананьеву чужое ухо.
– Ты сам активизировал перемещение, не забывай об этом, – напомнила Борин.
Звездунов ставил перед ней очередную сложную для просчёта задачу.
– Плохо…
– Я разочаровал?
– Плохо, что мне придется переписывать отчёт, – фыркнула она. – Если черный поток не рассосётся, мне придется искать нового декана, а тебе – вернуться в жреческое дело.
– Не вернусь, мне здесь нравится.
Тяжело вздохнув, Эвереста еще некоторое время смотрела на перемещение энергии в его каналах, а потом на полном серьезе спросила:
– Интересно, и как ты себе это представляешь?
– Ампутируйте…
– Что?
– Не прикидывайтесь глухой, – прошептал Октопус, чуть поворачивая голову. – Уничтожьте канал…
– Я тебе не пожиратель. – Эвереста мысленно прощупала упругую энергетическую ветку. – Да и вернувшаяся сила сотворит канал по-новой. Ампутируй его или нет – тело все равно продуцирует энергию и будет толкать ее, покуда источник не иссякнет… Так что лучше полечи свою голову и перешерсти мировоззрение.
– Гемарта сказала, что в медблоке находятся две девушки с сожранными каналами… – уперто продолжал он гнуть свое.
– А она не сказала, кто эти девчонки? – разозлилась Эвереста и, обойдя его, заглянула в лицо. – Чисти свою душу от мерзости сам, Октопус, и ни меня, ни Гемарту в это не вмешивай.
– Тогда…
Эвереста беспардонно подняла ладонь, и его рот захлопнулся сам. Ее лицо неожиданно исказилось, всего на миг превращаясь в нечто непередаваемое и нечеловеческое. Октопус сглотнул, осознавая, что эта женщина только что в открытую продемонстировала свою истинную сущность.
– Ты молод, Октопус, – непривычно сдержанно начала она, а только что увиденное ее второе лицо наложило на эти слова беспрекословный отпечаток возраста, – и все время упускаешь одну важную вещь: мы не те, кем кажемся. И то, какова наша маска, зависит только от того, какой мы хотим ее видеть.
Больше она ничего не сказала, хотя и могла.
* * *
Его собственный кабинет сегодня играл с ним злую шутку. Сигналка отказывалась фиксировать членовредительство, а звуконепроницаемый барьер глушил все происходящее здесь на корню.
– Имена, – с завидным спокойствием напомнил Первый репетитор, и Хинеус вздохнул, с некой печалью взглянув на коммутатор.
– Их тысяча, все не помню.
– Зря ты…
Артефакт вновь сработал аккуратно, ввергнув мозг в очередную болезненную галлюцинацию. Новая неизвестная разработка переворачивала восприятие с ног на голову. Не было уже ни стен, ни врагов, только кровавое месиво внутренностей, из которых все никак не уходила жизнь. Где-то там, на глубинных уровнях сознания, время текло медленней. Нечт, схожее с песнью, но все равно иначе. На поверхность реальности не выбраться, если не сломать или не разрядить источник. Артефакт опять вжикнул…
Связная мысль возвращалась медленно, попутно фиксируя наличие в положенных местах конечностей и внутренностей. Боль оставалась… Лицо Репетитора сохраняло неумолимое равнодушие.
Мелькнула отстраненная мысль, что последний нетопырь был ответственным и исполнительным. Не попрись он к Главному, не потребуй ответа – мог бы вернуться живым. С другой стороны, если бы Эвереста не написала депешу, ничего вообще не случилось бы… О чем же она писала? Об испытании, проведенном на барьере Первым репетитором, и о назревающем внеплановом выбросе внутри аномалии. Казалось бы, зачем? Столь наглые действия в бюрократической системе даже мысли не вызывают о превышении полномочий. Но Эвереста не любила внеплановые проверки и всегда пыталась спихнуть с себя ответственность.
Сейчас ситуация выглядела несколько иначе, и Первый репетитор теперь вполне подходил на роль закулисного игрока в деле с Институтом… Может, и за этим бывшим жрецом кто-то стоит, потому он так открыто действует? Почему это понимание приходит именно сейчас, когда руки полностью связаны?
– Условия изменились, Хинеус. – Репетитор смотрел на осунувшегося Кирина уверенно и с некой ленцой. – Либо ты называешь имена из закрытого списка, либо я сжигаю твой мозг и все равно получаю имена. – Он оценивающе взглянул на свои карманные часы. – У нас целый час. Если захочешь, он будет крайне длинным…
Положив руки на стол так, чтобы они были видны, начальник дворцовой охраны Хинеус Кирин внимательно слушал предложение и мысленно искал пути обхода. И дело было даже не в тройке имен из закрытого списка. Его красной точкой был не терпящий опозданий понедельник. Иначе ему как куратору собственной сестры придется свершить непоправимое…
