Текст книги "Прогулка по висячему мостику (СИ)"

Автор книги: Екатерина Трубицина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 57 страниц)

– Игорь, тормози свою Палладину по поводу рекламы. Пусть не тратит зря время.

– Ты уверен? – Игоря Александровича будто по стенке размазало. «Довыкаблучивалась Ирка!»

– Абсолютно. Сам посуди, зачем корпеть над рекламой сейчас, если, скорее всего, для Сочи будем выпускать новую коллекцию.

– Не понял?

– Что, не понял? Я говорю, тормози свою Палладину по поводу рекламы. Я буду очень занят дня три, если за это время она успеет сделать какие-нибудь почеркушки по мебели – будет здорово. Понял?

– Да-да, конечно.

– Звони прямо сейчас, чтобы девчонка зря не парилась. Давай, пока.

– Пока.

На середине «пока» мобильник продиньделенькал завершение соединения. Николаев положил таблеточку валидола под язык. Нет, не для его возраста такие передряги. Немного погодя он набрал Ирин телефон:

– Иришка!

– Да, Игорь!

– Надо бы встретиться.

– Ты же знаешь, что до завтрашнего вечера, край до послезавтра с меня рекламные эскизы.

– Ира, Стас будет занят, так что у тебя целых три дня.

– А встречаться-то с какой целью?

– По делу.

– Ладно, жду.

Игорь Александрович, выплюнув остатки валидола, поспешил на автостоянку.

– – -

Лестничная клетка оглашалась безутешными рыданиями Люси, уткнувшейся в Наташкино плечо.

– Девчонки! Что стряслось? – Игорь Александрович перепугался не на шутку.

– Ой, Игорь Александрович! Тут такое!!! – лицо Наташи напряглось изо всех сил.

– Что такое? – как и все мужчины, Николаев не выносил дамских истерик.

– Понимаете, у Ирки роман с Люсиным сыном. И все очень серьезно, и зашло уже слишком далеко, – Наташа из кожи вон лезла, чтобы передать весь трагизм ситуации.

– Тьфу-ты! Я уж думал, кто-то помер, – Игорь Александрович пошел от них прочь.

– Зачем ты ему сказала? – сквозь слезы и всхлипы пропищала Люся.

– А пусть знает, какие шашни его Ирочка крутит.

Должного впечатления Наташино заявление на Игоря Александровича не произвело. Их с Ирой отношения отличались полной свободой, и они не раз делились друг с другом подробностями любовных похождений. Однако перед ее дверью он затормозился: «А может… может, у нее там с пареньком чего случилось? Тогда при чем тут разговоры с Поликарпычем?». Он нажал кнопку звонка.

– Заходи…

– Ну, Иришка, не ожидал! Тебя что, на молоденьких потянуло?

– В смысле?

– Да вон Люси на плече Натали рыдает. Говорят, ты ее старшого окрутила.

– Чего???

– Не веришь – иди сама глянь. На лестничной площадке скоро потоп будет.

Ира не пошла смотреть на Люськины слезы, а взялась за телефон:

– Алло! Андрюша, ты? Дай-ка мне Саньку.

– Щас!

– Санька, привет!

– Здрасть, тёть Ир.

– Ты в курсе? У нас с тобой роман.

– Чего???

– А-а, не в курсе! Я, честно говоря, тоже только что узнала.

– Теть Ир! Какой роман?

– Как в кино! Короче мать твоя по этому поводу на лестнице рыдает. Иди, забирай. Сам вразумить не сможешь – меня зови.

– Теть Ир, Вы серьезно?

– Очень хочу надеяться, что нет.

– Во блин! Ой, извините теть Ир.

– Ничего-ничего…

– Ладно… спасибо… я пошел.

Ира положила трубку и, самозабвенно глядя в потолок, села.

– Во дуры! Сначала мужей своих от меня стерегли. Потом сами от меня шарахаться стали. Теперь вот за детей рыдают. Господи! Хоть у Наташки – дочка. Хотя нет… и здесь же, что-нибудь придумают, – Ира расхохоталась. – Игорь, представляешь, если кто-нибудь из них заведет собачку или кошечку? Тоже ведь от меня охранять станут. Слушай, а откуда у Аристарха Поликарповича его живность?

– Что, сексуально привлекательны?

– Ну-у, развеселился! Я серьезно.

– Подарили ему на новоселье.

– Таких громадин никогда не видела… Так. Стоп. Мы же по делу, вроде, собрались?

– Да, по делу…

– Ну?

– Ну, я тебя поздравляю. Необходимость сейчас возиться с буклетами отпала. У тебя три дня, чтобы выдать черновые эскизы по мебели.

– ВАУ!!! – Иришка кинулась на Игоря Александровича, почти задушила в объятиях, зверски расцеловала и встала к плите.

Его более всего сбило с толку последнее – хозяйничать на Иркиной кухне входило в его обязанности. Наедине с ним – Ирка у плиты!!! Он удивился бы гораздо меньше, если б его, к примеру, посетили инопланетяне, или, скажем, какие-нибудь гномики или эльфы.

– Кстати, а как тебе Стас? – спросил он ее, чтоб как-то завязать разговор.

– Ради дела потерплю.

– Зря ты так. Очень неплохой парень. Я его давно знаю. Еще с отцом его дружил. А какая была мама!

– Везде успел!

– Нет. Там не успел. Видел только на фотографии. Она умерла – Стаське еще год не исполнился.

– Печальная история…

– Так чем же он тебе не приглянулся?

– Не знаю… Есть ощущение, что я его уже когда-то видела.

– И что в этом плохого?

– Не знаю… Он на меня смотрел так, как будто наизнанку хотел вывернуть.

– Да-а, – Игорь Александрович усмехнулся. – Это за ним водится. От его взгляда и меня, бывает, передергивает. И все же? Чем он тебе не приглянулся-то?

– Не знаю… Я бы не сказала, что испугалась, но есть какой-то осадок жутковатости. И главное – я его где-то видела. Не помню, где и когда, но есть ощущение, что при обстоятельствах каких-то, ну-у… ну не совсем, что ли, обычных.

– Ир, что-то ты сегодня какая-то странная. Вообще-то, ты всегда странная, но сегодня как-то по-особенному, даже мне непривычно. А знаешь? Ведь Стаса действительно многие побаиваются, впрочем, этим он совершенно не отличается от тебя.

– Игорь! Ты меня боишься?

– Да не очень, но, как ты правильно сформулировала, есть некоторый осадок жутковатости. Знаешь, а вы со Стасом одного поля ягоды.

– Игорь, ты – дипломат.

– Нет-нет! Я серьезно. Есть в вас что-то похожее.

– Ага! Сравнил! Мебельный магнат и полунищая дизайнерша.

– Да какой он магнат! Деньгами он, конечно, ворочает, но не такими уж и великими, к тому же все его состояние на самом деле принадлежит его жене, – Иру, к ее удивлению, покоробило известие о женатом состоянии Радного. – Да я и не в этом смысле вас сравнивал. Как бы это выразить… Знаешь, вы с ним одной породы.

– Спасибо, спасибо, уже и собакой обозвали.

– Ой, Ирка! Вечно ты к чему-нибудь прицепишься!

– Ладно. Одной породы, так одной породы. И потом, какая разница, как я к нему отношусь? Даже, дай бог, если завяжется долгое плодотворное сотрудничество, видеть его, надеюсь, придется не слишком часто.

– Ты права, общение, вполне возможно, окажется исключительно телефонно-интернетовским, – и тут на Игоря накатил приступ тотальной храбрости. – Ира, что тебе говорил обо мне Поликарпыч? – о, если б он мог предположить ее реакцию, то, несомненно, справился бы со своей, столь внезапной и всепоглощающей, отвагой.

– Поликарпыч?! О тебе?! Ты что – издеваешься?! Я целый день пытаюсь выяснить, что там было, и тут появляется радостный Игореша и сообщает, что весь сыр-бор, оказывается, из-за его бесценной персоны!

– Ира…

– Что, Ира!?

Он хотел попытаться ей все объяснить, но решил не повторять только что допущенную ошибку и взял себя в руки. Только вот как выкручиваться, он тоже не знал. Но тут удача пришла ему на выручку.

– Ирочка! – в кухне нарисовалась Наташка. – Ой! Игорь Александрович, здравствуйте! – она заученно и неумело изобразила неосведомленность о пребывании соседки в неединственном экземпляре.

– Натулечка! Привет! Слушай, а Санёк-то так классно трахается!

– Ирка! Прости! Тут просто Люська сказала, что Сашка ее к тебе не ровно дышит. И вдруг ты его к себе позвала…

– Ага… А тебе, как назло, заглянуть в этот раз что-то непреодолимо помешало!

Наташа стала пунцовой.

– Ир! Ну, прости! Я ей даже рассказать ничего не успела. Она меня не слушала.

– Какое счастье! Да, девки! «Санта-Барбара» отдыхает! Чего стоишь!? Иди Люсе звони. Пусть поднимается.

Наташка радостно выпорхнула. Игорь Александрович про себя вздохнул с облегчением – вздыхать вслух он поостерегся.

Через минуту на Иркину кухню ввалились Люся с Николаем и Наташа с Вадимом. Обстановка разрядилась. Под шумок Игорь Александрович технично свалил. А компания еще где-то часок посидела, похохотала и, к немалой Иришкиной радости, в конце концов, рассосалась.

– – -

Давно стемнело. Где-то за стенкой Наташа воевала с Дашунькой и что-то выговаривала Вадику. Ира сидела на диване, поджав ноги. Включить свет было лень. Сегодня утром она передала Радному через Игоря Александровича мебельные почеркушки. Станислав Андреевич обещал позвонить ей лично дня через два.

Перед глазами, наверное, уже в сотый раз за этот безумно длинный день, плыли, поражая своей яркостью, картины ее сожжения. Теперь, уже точно зная, что с ней произойдет дальше, она спокойно разглядывала лица людей. Ей очень понравился обнаруженный ею интересный эффект, подобный возможностям, которые имеются при просмотре видео. Она могла смотреть с разной скоростью, возвращаться, использовать стоп-кадр, то увеличивать детали, то переходить на общий план, но не могла изменять сами события. Мало того, в отличие от кино, помимо слухового и зрительного восприятия, присутствовали, не менее, если не более ярко, осязание и обоняние. В общем, ей представилась фантастическая возможность изучить свой собственный сон во всех подробностях.

Пламя, нежно лаская, освободило ее. Она поднялась, полетела и вновь увидела огромного человека, махавшего ей рукой. Раньше она не обращала на него особого внимания. Так, только фиксировала боковым зрением. Теперь ее заинтересовало, находился ли он там с самого начала. Она вернулась. Грубая ткань вновь сдавила тело, толпа снова заголосила гневно. Ира направила взгляд вдаль и вытянулась насколько могла. Да. Похоже, он стоит на том же месте, но видно очень плохо. Она «включила» приближение, но «разрешение» оказалось низковато, и фигура, «распавшаяся на пиксели», получилась очень расплывчатой. Ира, насколько это возможно, быстро «погнала» события вперед. Вот она летит. Человек внизу машет ей рукой. Она прямо смотрит на него – ближе, ближе, ближе…

Ира с диким воплем вскочила с дивана. Сердце билось в глотке. Дыхание, как после спринтерского броска. Вот где она уже встречала Радного… Она не сомневалась, что это не сейчас ей показалось – он всегда был там.

Глава 3
Искусство смирения

Запел мобильник.

– Алло!

– Ма! У тебя всё в порядке?

– Привет, Лешка!

– Привет! Так, как у тебя дела?

– Нормально всё, а почему ты спрашиваешь?

– Да так, просто позвонил, а что? Что-то случилось?

– Да нет… ничего… Вернее – случилось.  Возможно, грядет большая работа. По мебели.

– Вау! Поздравляю!

– Пока рано, я же сказала, что «возможно».

– Раз «возможно», значит – возможно. В общем, я понял: отдала эскизы и сидишь ответа ждешь, да подушку грызешь.

– Да, наверное, что-то вроде того.

– Ну, давай! Удачи! Пока!

– Пока!

– – -

– Ну, что там? – пытаясь скрыть волнение, спросил Влад – однокурсник и сосед Лешки по крохотной, снимаемой совместно однокомнатной хрущёвке.

– Да всё нормально, – ответил ему Лешка.

– Ты уверен?

– Ну-у-у-у… Ты же знаешь, мама давно хотела сделать что-нибудь по мебели и вот сейчас кому-то отдала эскизы и сидит, ждет ответа. Волнуется! А в остальном всё в полном порядке.

– – -

Лешка с Владом познакомились благодаря Ирине несколько лет назад, еще будучи школьниками.

Как-то в компанию, с которой отдыхала Иришка, затесалась училка биологии и весь вечер рассказывала об «идиотских придурках подростках», с которыми сладу ну никакого нету. На замечание Иры о том, что детей всего лишь любить надо – ответила: «А вот пошла бы сама и “полюбила”!». И Ира, на спор устроилась на работу в школу. Ее предложение собрать в один класс всех самых-самых отъявленных и отдать ей, встретило бурный восторг директора. Учителей не хватало, и, несмотря на неполную «вышку» и несколько иной профиль образования, ей отдали специально сформированный «отпадный» 9Д, в котором она стала учителем Русского, Литературы, Истории, Культурологии, Этики и Эстетики (школа взвалила на себя статус гимназии), а заодно и классным руководителем.

Таким образом, первого сентября Ирина Борисовна Палладина переступила в качестве учителя порог «термоядерного» класса. Эффект превзошел все ожидания. В Иришкином арсенале имелось всего две оценки – «4» и «5», притом «4» она ставила только в самых «тяжелых» случаях. Нет, она не делала своим подопечным никаких поблажек. Дело в том, что если выполненная работа не соответствовала имеющимся в распоряжении оценкам, то ее следовало сделать заново и так до тех пор, пока не будет достигнуто это полное соответствие.

Ира имела непоколебимое убеждение, что учитель в школе для того, чтобы заинтересовать и научить, а не для того, чтобы уличить в лени и недобросовестности, и поставить «2». Она сумела одним, известным только ей, способом построить в классе крепкие дружеские взаимоотношения. Не прошло и месяца, как подопечные стали доверять ей свои самые сокровенные тайны и проблемы. «Придурки-подростки» буквально преобразились.

Однако столь несвойственные школе отношения стали раздражать руководство. Палладину попытались приструнить, но не тут-то было! На защиту поднялся весь класс вместе с родителями, которые, в отличие от общепринятых, полным составом неслись на все (у Иришки более частые) родительские собрания и принимали активнейшее участие в школьной и внешкольной жизни своих чад (естественно, тоже с Иришкиной подачи). Руководство «поджало губки» и вынужденно ретировалось. Незаметно ребята подтянулись и по предметам не входящим в компетенцию Иры. Вторую четверть класс окончил почти без троек, а на экзаменах, предшествующих обретению аттестата об общем среднем образовании, 9Д показал лучшие в школе знания.

Сам Влад, до Иришкиного прихода в школу, раза три оставался на второй год. Окромя карьеры дворника, если, конечно, не загремит на зону, ему ничего не прочили. Девятый класс он окончил с одной тройкой, по биологии – дура-училка не простила Владу его прошлых «подвигов». В аттестате о полном среднем образовании троек уже не было, да и четверки попадались редко. (Биологичка, стараниями родительского комитета, из школы свалила. Один из пап героически забрал ее в свой офис. Намучался, но детей в обиду не дал). Окончив школу, Влад честно отслужил в армии, а когда вернулся, Лешка потащил его с собой в Москву: «Ты же ничего не теряешь!», – и они оба поступили.

– – -

Долгожданный звонок раздался, как и было обещано, к вечеру второго дня.

– Ирина? Здравствуйте. Это Стас. Я просмотрел Ваши эскизы и готов к серьезному разговору.

– Где? Когда?

– Если не возражаете, завтра в 14.30, гостиница «Москва», офис 555.

«Хорошо, хоть не 666», – подумала Ира и ответила:

– Замечательно. Я подъеду.

– Жду. До встречи.

– До свидания, – сказала Ира и тут же поняла, что разговаривает уже только сама с собой.

До 14.30 завтра оставался еще целый вечер и целое утро. Можно расслабиться. Утонув в подушках дивана, Ира томно пролистала «Контакты» мобильника и выбрала «Женечка».

– Здравствуй, Женечка!

– Ира! Очень рад тебя слышать!

– А как насчет увидеть?

– Да неужели?! – воскликнул Женечка, будто свершилось нечто весьма долгожданное.

– Истинно! – усмехнулась Ира. – У меня завтра в 14.30 встреча в центре, а до этого я совершенно свободна. Правда, придется еще заехать домой, чтобы привести себя в порядок.

– Ира! – прошелестела укоризненная интонация. – Неужели ты сомневаешься, что после меня будешь в полном порядке?

– Ну-у…

– Собирайся. А я вызову тебе такси.

Элегантно, изысканно, роскошно, тонко, экстравагантно, стильно, изумительно, безупречно. Эти эпитеты имели прямое и непосредственное отношение к Женечке и ко всему, что его окружало. Познакомилась с ним Ира очень давно, еще тогда, когда работала у Игоря в офисе. Женечке понадобились визитки. Заказ оказался непростым. Визитки требовались на японском языке. Ирине пришлось тщательно вырисовывать каждый иероглиф. Женечка сидел рядом, источая тонкое изысканное благоухание, и объяснял ей смысл каждой линии и закорючки экзотической письменности.

Занимался он художественными переводами литературы всех областей гуманитарных знаний, отдавая предпочтение философии, филологии, эзотерике и оккультизму. На вопрос, сколько же на самом деле он знает языков, ответ звучал весьма туманный: «Достаточно…». Кроме переводов, Женечка также издавал и свои авторские труды в тех же областях.

За время их бдения над «японской» визиткой они прониклись друг к другу теплыми дружескими чувствами. Женечка стал постоянным клиентом Иры, а она, в свою очередь, его личным дизайнером и художником. Работы он подбрасывал немало: визитки на всех мыслимых и немыслимых языках, иллюстрации ко всевозможным статьям и очеркам в различных мировых изданиях. Приходилось ей заниматься и оформлением написанных им книг, а также и книг им переведенных.

Женечка фактически являлся гражданином Мира, но постоянно жить предпочитал в Сочи. В этом благодатном во всех отношениях и девственном во многих сферах крае, он спокойно работал, наслаждался жизнью и прикалывался, как хотел. А вот к Ире он относился очень серьезно. Они были настоящими друзьями. Без напряга. Могли достаточно часто встречаться, а потом месяцами даже не созваниваться. Как-то они где-то с полгода прожили вместе в его квартире, сидя на его диване каждый со своим ноутбуком (в тот год Ирин Лешка по обмену учился в Англии).

Когда Женечка не загружал ее работой, Ира вспоминала о нем, если ей хотелось по-настоящему расслабиться. Она не отдавала себе отчета, что месяцами вообще не помнит о его существовании, а когда вспоминает, то сразу звонит и после второго гудка Женечка всегда берет трубку, и телефон не бывает никогда занят, или выключен, или вне зоны действия. Ее никогда не удивляло, что Женечка, активно разъезжающий по Миру, в то время, когда она о нем вспоминает, всегда оказывается в Сочи и даже будто ждет ее звонка. Обо всем об этом она никогда не задумывалась – она этого просто не замечала.

Как и всегда Женечка встретил у подъезда. Расплатившись с водителем, он помог Ире выйти из машины и, нежно взяв за руку, повел к себе.

Ира никогда не заходила к нему на кухню. Это находилось под негласным запретом. Гостиная, спальня, даже кабинет и библиотека – пожалуйста, но кухня – нет. Вообще, организацией Женечкиного быта, по его словам, ведала Анастасия Максимовна – домработница, однако Ира ее никогда не видела. Но Анастасия Максимовна – это будни. В особых случаях хозяин всегда готовил сам, притом равных ему не было.

Ира сидела на роскошном диване в изысканно, тонко, едва ощутимо благоухающей гостиной, наполненной негромкими звуками чего-то из ультрасовременного джаза. Женечка появился с плотно уставленным подносом. Он сервировал стол и сел рядом с Ирой, глядя в ее глаза с легкой загадочной улыбкой Джоконды.

– Рассказывай, – мягко, таинственно, и в то же время жестко и настойчиво произнес он. Ира почувствовала, что испугалась:

– Что?

– Ира, с тобой что-то случилось, – он мягко положил руку на ее плечо. Интонация была утвердительной.

– Жень! Неужели ты думаешь, что я приехала поплакаться тебе в жилетку?

– Нет. Я так не думаю. Ты позвонила мне, когда сумела абстрагироваться от того, что случилось.

– И откуда ты все знаешь? – попыталась отшутиться Ира.

– Я тебя чувствую, – Женечка все так же улыбался.

– Ты меня пугаешь…

– Не бойся. Лучше рассказывай.

– Мне кажется – ты и так все знаешь… – Ира сказала это без какого-либо умысла просто для поддержания беседы, ничего не имея в виду и ни на что не намекая. Ее била мелкая дрожь.

– Знаю, – гипнотически медленно подтвердил Женечка.

Ира молчала, впав в оцепенение без чувств, без мыслей. Ее всегда поражала проницательность Женечки, но сейчас, по ее ощущениям, происходило нечто из ряда вон выходящее.

– Ира, у меня очень тепло – разденься.

– Что? – Ира пришла, а точнее «впрыгнула» в себя.

– У меня очень тепло – разденься, – повторил он.

– В смысле?

– В смысле, сними с себя всю одежду.

Ира смутилась. Дрожь стала крупной.

– И-ра… – очень жестко произнес Женечка.

За всей его видимой мягкостью, бархатностью, приторностью скрывалась железная, стальная непреклонность. Он выжидающе смотрел на Иру. Она поднялась и стала медленно раздеваться, вся дрожа от термоядерной смеси страха, неловкости, возбуждения и смущения.

– Кидай на пол. Я уберу, – сказал он, когда ей, в конце концов, удалось стянуть с себя свитер. Свитер выскользнул из ее рук и упал.

– Дальше… – исключая возражения, произнес Женечка.

Он в упор жестко смотрел на Иру, от чего смесь ужаса и смущения становилась нестерпимой. На теле остались только трусики и лифчик – остальная одежда валялась на полу.

– Снимай, снимай… – Женечка поднялся и отвернулся, направившись к стоявшему в углу креслу.

Ире показалось, что он сжалился над ней, но, как только ее руки коснулись застежки бюстгальтера, его безжалостный взгляд вновь впился в нее. Он так и смотрел, одновременно пододвигая кресло.

– Садись.

Пока Женечка аккуратно складывал ее одежду, Ира вжалась глубже в кресло, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди прикрывшись. Они давно знали друг друга, их связывала крепкая дружба, они плодотворно сотрудничали и, будучи очень близкими духовно, не раз оказывались и в одной постели, но то, что происходило сейчас, напрочь выбило Иру из колеи.

Женечка сел напротив и снова пристально уставился на нее.

– Тебе холодно? – его голос убивал своей беспощадностью.

– Нет, – еле слышно проговорила Ира.

– Сядь на самый краешек, – она повиновалась. – Откинься на спинку. Руки на подлокотники, – Ира замешкалась. Женечкин взгляд стал еще жестче. Она медленно развела руки и положила, как сказано. – Раздвинь ноги… шире…

Женечка невыносимо беспощадно разглядывал Ирино тело во всех подробностях. В глазах потемнело, но окончательно потерять сознание он ей не дал, поймав последнюю его искорку, вставши позади и положив руки ей на голову.

– А теперь – рассказывай. Рассказывай все, что видела, слышала, чувствовала, переживала, и все, что делала и наяву, и во сне, начиная с отключения света и заканчивая звонком мне. Все в мельчайших подробностях.

Пока Ира рассказывала, он нежно перебирал ее волосы.

– … и позвонила тебе.

После этой фразы Ира, не успев понять «как», оказалась на диване.

– – -

Реальность начала вновь обретать привычные черты. Ира обнаружила себя сначала у Женечки на руках, потом в горячей ванне с целой горой пены. Женечка сидел на краешке и рассказывал ей детские, но при этом очень смешные анекдоты. Затем он смыл с нее остатки пены, завернул в огромное белоснежное мягкое пушистое полотенце и отнес в комнату.

– Ну? Полегчало? – тепло спросил Женечка.

– Да.

– Прости, что пришлось малость поизмываться над тобой, – Женечка добродушно усмехнулся. – А признайся честно – ведь понравилось?

– Честно?

– Конечно, честно!

– Понравилось, – процедила Ира сквозь зубы, опустив глаза.

– Может, как-нибудь, повторим?

– А может, не надо?

Женечка расхохотался и чмокнул ее в щеку.

– Не бойся. В следующий раз я постараюсь быть помягче.

Женечка приторно улыбнулся и внезапно перешел на серьезный тон.

– А теперь выслушай меня внимательно и поверь на слово. Я ждал, что с тобой случится что-то подобное. Я, правда, думал, что ты сразу появишься у меня, но…

– Жень, я не понимаю…

– А разве я просил понять? Я сказал: выслушай и поверь на слово. Итак, ты теперь знаешь все, что тебе нужно знать для начала. Ты не помнишь, не понимаешь, но знаешь. Если б ты сразу пришла ко мне, я не избавил бы тебя от страданий. Видишь ли, когда ты в курсе, что происходящие с тобой далеко не самые приятные процессы не плод каких-то нарушений, а закономерная необходимая неизбежность, уже легче. Готовься! Дальше будет еще и хуже, и мучительней, и страшней. Наберись терпения и сил, так как выход только один: просто пережить. Ты, правда, решила, что отыскала другой выход – закрыться повседневностью.

– Ничем я не закрывалась, – вставила Ира.

– Разве? Явилась ты ко мне во вполне умиротворенном состоянии.

– Меня отпустило после Лешкиного звонка.

Женечка как-то странно усмехнулся.

– Понятно… и все же, хочу обратить твое внимание на то, что закрываться повседневностью – это не выход. Это лишь обеспечение себе передышки. Кстати, можешь этим пользоваться, если совсем худо будет. Но не увлекайся.

– Женечка, а ты можешь хоть намекнуть мне, что такое эдакое я знаю, но не помню?

– Нет, не могу. Во-первых, потому что ты сама должна вспомнить, а во-вторых, если я тебе сейчас стану это рассказывать, то… В общем, если ты воспримешь сие с точки зрения обычного человека, то непременно вызовешь мне «скорую помощь» из психушки. Ну а если даже и воспримешь как должное, то, возможно, тебе самой «скорая» понадобится. Так что всему свое время. Главное – это смирение, а смирение – это отказ от бесплодной борьбы с обстоятельствами в пользу овладения собой. Проблемы не коснуться твоей жизни во миру, а это труднее. Когда что-то не так в обычной жизни, у тебя есть сочувствие, понимание и поддержка родных и близких. А вот когда тебе во всем, по меркам окружающих, сопутствует успех и удача, и тебе, по их мнению, и пожаловаться не на что – это гораздо тяжелее. В общем, я тебе сочувствую. Но не отчаивайся – всякий ношу по плечу берет.

Ира хотела что-то спросить, но Женечка остановил ее жестом.

– Запомни главное: СМИРИСЬ. Смирись, но не покоряйся. Смирение и покорность – разные вещи. Покорность – это подчинение обстоятельствам, потакание и следование им. Смирение – это отсутствие попыток каким-либо образом изменять обстоятельства, влиять на них. Не пытайся изменять обстоятельства, какими бы они ни были, в какой бы реальности ни происходили. И учти: отгораживаться чем бы то ни было – это не смирение, не владение собой. Это смесь тупой покорности с попыткой бесплодной борьбы с обстоятельствами. И жалеть себя, упиваться своими страданиями – это тоже не смирение, не владение собой. Это тоже смесь тупой покорности с попыткой бесплодной борьбы с обстоятельствами. А теперь давай займемся твоим сном.

– Женечка, ты думаешь, это вещий сон? – Ира спросила с иронией, которой тщетно пыталась защититься от натиска.

Женечка рассмеялся:

– Ой, Ирка! Не борись с обстоятельствами – прими. Сама ведь знаешь, что не сон.

– Жень, но ведь и не явь?

– Явь. Только не вот эта вот, – Женечка обвел вокруг себя руками. – Ты молодец, что сама осознанно узнала одного из присутствовавших, но он там не единственный твой знакомый. Прокрути сейчас еще раз эти события и внимательнее присмотрись к людям.

Ира прикрыла глаза и на удивление быстро оказалась крепко привязанной к столбу. Снова орал черный священник, и толпа вторила ему. Она переходила от лица к лицу, внимательно разглядывая их. Для этого ей приходилось «останавливаться» на моменте вознесения и «возвращаться» к началу. Лица выглядели ясно, но знакомых она не находила. И вдруг… Влад, ее бывший ученик, и друг Лешки. В какой-то момент он перехватил ее взгляд и указал левее и назад. Ира посмотрела в ту сторону и увидела… Аристарха Поликарповича. Он улыбнулся ей, и она поняла, что не нужно больше возвращаться к началу. Ира, не сводя глаз с Аристарха Поликарповича, поддалась пламени и оказалась, как и положено, в небе. Аристарх Поликарпович указал глазами на Влада, затем на Радного, а потом, раскинув руки, на обоих, и все втроем помахали ей. Она поняла, что видела это все каждый раз, но не замечала, как в детской головоломке «Найди слона» или жирафа, или еще кого-нибудь. Ира, паря над горами, вдруг ощутила нежные ласки пламени и открыла глаза. Женечка нежно водил рукой по ее щеке. Иру как молния поразила.

– Ира, это не сон. Это действительно случилось. Случилось с тобой. Что именно? Сейчас ты этого не сможешь понять. Скажу одно: с тобой произошло то, что по своим масштабам сопоставимо со смертью или с рождением.

– Женечка! – у Иры все клокотало от любопытства. Женечка улыбнулся ей. – Я не знаю, как это правильнее сказать…

– Скажи, как есть.

– Жень… ты… был… пламенем?

– Ну почему же «был»? – и он вдруг заструился по ней нежными, ласковыми красно-желто-оранжевыми языками. Ира ошалела. Женечка снова принял человеческий облик. – Я могу становиться пламенем.

Ира долго сидела, уставившись в точку, а затем изрекла:

– Тихо шифером шурша, едет крыша, не спеша…

Женечка рассмеялся:

– Да-а… На сегодня с тебя, пожалуй, хватит. Идем баиньки.

– – -

Новый день начался с пенной ванны, массажа, легкого изысканного завтрака…

– Ира, выйдешь пораньше. Тебе обязательно нужно немного прогуляться. Не заморачивайся по поводу вчерашнего. Не задавай себе слишком много вопросов, лучше потом задашь их мне.

– А можно сейчас?

– Нельзя. Ты сама должна принять, что то, что произошло – реально произошло, и не только это принять, а и еще нечто, словами невыразимое. И принять, это не значит насильно втиснуть в свой мозг тупую веру. Ты должна принять это всем своим существом, а на это нужно время и еще нечто словами невыразимое и, пожалуй, более важное, чем время. Пока этого не случится, я больше ничем помочь тебе не могу… А хотелось бы… Для тебя наступили не лучшие времена, хотя, как сказать… Будет тяжко, но у тебя получится… уже получается. Всё. Тебе пора.

Женечка проводил Иру до Ривьеры, рассказывая смешные детские анекдоты, нежно поцеловал и попрощался. Она осталась одна. Сочи благополучно жил своей сонной зимней жизнью. И тут на нее накатило. Она ярко вспомнила вчерашний вечер и не просто вспомнила – ее била вчерашняя дрожь, но без каких-либо оттенков эротики.

Женечка далеко непраздно интересовался эзотерикой и оккультизмом, великолепно разбирался в психологии. Ира это знала, как никто другой. Его проницательность почти не ведала предела. Это она тоже знала. Он умел манипулировать людьми. И это она тоже не раз наблюдала и испытывала на себе. Но такое? Что это – гипноз? А может, он что-то подсыпал ей? С другой стороны, ее необычный сон приснился ей безо всякого его участия. А может…

Ира присела на лавочку и закурила. С другой стороны, зачем это ему? Решил поупражняться? Нет, вряд ли. Она знала его давно – это не в его правилах. С морально-этической стороной у него все было в порядке. Или она все же его плохо знала? И вдруг вздёрг внезапно оборвался.

– Все нормально? Это тебе подарок, но только на сегодня, – Женечка говорил тихо у самого уха. – Прости, но иначе – никак.

Ира повернулась и подняла голову – никого не было. Секундная дрожь пробежала по телу, и все стихло. Новая резкая перемена настроения понравилась ей больше, и она, следуя совету Женечки, решила больше «не заморачиваться», как минимум, хотя бы сегодня. В конце концов, сегодня решалась ее судьба, по крайней мере, в сфере повседневности, а это, что бы там ни говорил Женечка, тоже немаловажно, мягко говоря.

– Ира! Какими судьбами? – Игорь Александрович как из-под земли вырос перед ней.