Текст книги "Прогулка по висячему мостику (СИ)"

Автор книги: Екатерина Трубицина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 57 страниц)

Глава 11
Проделки мелких обстоятельств

Ирины надежды, по поводу интеллектуальной пищи, обеспеченной Женечкиной выходкой на целую неделю для всего микрорайона, не оправдались. Наташу сие приключение привело в шок. Она столько времени занималась расследованием Иркиной интимной жизни, и столько времени их с Люсей неизменно ждало разочарование неподтвержденностью собственных догадок и предположений, что долго ожидаемое, выпасаемое произошло не просто неожиданно, а… В общем Натали и слов подобрать не могла. Шок оказался до такой степени сильным, что вопреки собственным предвкушениям, она не помчалась тут же к Люське. Не помчалась и на следующий день… и через день… и… В общем ее безмолвные мучения тянулись уже третью неделю.

Она – Наташа – умница, красавица, и что? Да она не просто умница! Ведь она и школу с золотой медалью окончила, и в институте первой студенткой была! И в самый престижный санаторий ее работать без всяких яких взяли! А красавица?! Да она не просто красавица! Ее фотографии на обложках журналов в свое время были! Ее во Францию работать моделью приглашали! И она бы поехала, если б по уши не влюбилась в своего Вадика, который после окончания института тут же уволок ее в Сочи.

И что она, умница, красавица, в итоге получила? Испорченную родами фигуру, жизнь от зарплаты до зарплаты, занудных, обрюзгших, с непомерным мнением о себе и непомерными требованиями пациентов!

А Вадик? Когда-то он казался ей самым настоящим «принцем на белом коне». Вот только после свадьбы и последующего недолгого меда ейный принц стал обычным, тупым, а со временем и бесформенным то шофером, то сантехником или еще кем-нибудь из того же незавидного, с ее точки зрения, списка. Нет, он, конечно, очень добрый, в отличие от собратьев по социальному статусу алкоголем не злоупотребляет, деньги в дом несет, ее слушается, но… Бесформенное мужланское тело (а ведь когда-то он был эдаким накачанным мачо), взгляд абсолютно не обезображенный даже тенью интеллекта. Бывало, слушает ее, слушает, а потом: «Ты сама-то хоть поняла, чё сказала?». Когда-то ей это казалось очень даже забавным с одной стороны, а с другой – жутко льстило самолюбию. Она рядом с ним чувствовала себя королевой, а он гордился своей фильдеперсовой женушкой.

Впрочем, все было в силе вплоть до последнего момента. Появление утром в проеме Иркиной двери обнаженного едва прикрытого кухонным полотенчиком воплощенного Аполлона перевернуло всю Наташкину жизнь.

Она редко видела Женечку у Ирины, но каждый раз испытывала раболепное благоговение перед ним. Впрочем, вокруг Ирки всегда крутились интересные люди. Попадая случайно в их компанию, Наташе очень хотелось позаимствовать извечный вопрос своего мужа: «А вы сами-то поняли, чё сказали?». Но пока все это великолепие крутилось только на Иркиной кухне и во вполне одетом состоянии, Наташа не особо переживала. Ей и в голову не могло прийти, что у них все так серьезно, что Ирка для него не просто картинки рисует.

И как она, Наташа, могла такое проглядеть! Нет, ну обидно ведь! Кто она такая, эта Палладина?! Недоучка! Выскочка, умеющая только мозги людям парить! А внешне?! Ни одеться, ни накраситься – и что только мужики в ней находят! А этот! «Ирусик еще спит…». Несправедлива жизнь!

В дверь позвонили.

– Открыто! – прокричала Наташа и на кухне появилась Люся.

– Привет, Наташ! Что-то ты какая-то не такая последнее время.

– А какая я должна быть? Вон, лето не успело начаться, а уже пашем в авральном режиме. Контингентик-то у нас ведь в курсе какой! То, то им не так, то это… Устаю, Люсь. И Вадька опять уехал.

– Да-а… А Дашка твоя где? Что-то тихо больно.

– Свекровь на дачу с собой забрала.

– Слушай, а ты завтра работаешь?

– Слава богу, нет.

– Пойдем на Кинотавр! Кинушку какую-нибудь посмотрим, а? Расслабимся…

– Люсь, хорошая идея! Я последний раз на Кинотавр года три назад ходила.

– Иришку с собой возьмем, а то она опять что-то засмурела.

– Иришку?

– Ты что, против?

– Да нет… Давай возьмем…

Люся стала набирать Иришкин номер, а Наташа задумалась: сказал ли Ирке Женечка про ее тот утренний визит? Она понятия не имела, как смотреть соседке в глаза.

– Ириш, ты сильно занята?

– Да нет, уже.

– Забегай в соседнюю квартиру – у нас здесь военный совет по поводу Кинотавра.

– Здорово вы придумали! Минуты через три буду.

Ира усмехнулась, глядя на мобильник. Для себя она решила, что раз спала, то ничего не слышала, а Женечка ничего не сказал ей о том, что Наташка ломилась. Забыл. Она еще раз просмотрела эскизы, распечатала, выключила компьютер и спокойно отправилась к Натали.

– Привет, девчонки!

– Привет.

Наташка заметно нервничала и заметно это скрывала. Она пристально вглядывалась в Иру и, стоило последней посмотреть на нее, тут же отводила взгляд.

– Наташа!

– Что, Ир?

– Ты чего это мне – глазки, что ли, строишь?

Иркина улыбка выглядела спокойной, чистой, светлой и искренней, и Наташа сделала вывод, что об утреннем ее визите та ни сном, ни духом. Это успокоило, и Наташа стала гораздо меньше нервничать и совсем забыла скрывать.

– Наташ, да что с тобой сегодня? Ты вся дерганная какая-то! – Люся ничего понять не могла.

– Да, Наташ, что-то ты действительно, как не в себе. Ты, случайно, не беременна?

– Нет…

– А ты уверена?

– Конечно, уверена! У меня только вчера месячные закончились.

– А! Ну, все понятно. У меня, когда месячные, я тоже всех порвать готова, – заключила Люся, и к этой теме больше не возвращались.

– – -

Игорь Александрович, не демонстрируя заинтересованность, внимательно выслушал отчет Мариночки по поводу Иркиных вопросов о Радном. Ее озабоченность Стасом, положа руку на сердце, не выходила из ряда вон – Ира всегда предпочитала знать максимум о клиенте, тем более, берясь за интерьер. И, тем не менее, Николаев испытал невиданный доселе приступ ревности. Судя по исчерпывающему докладу секретарши и наводящим дополнительным вопросам, о нем Ира даже не заикнулась. Когда-то, совсем недавно, его бы это вовсе не тронуло, да и сам доклад он бы слушал лишь в пол уха и забыл бы через пару минут… Когда-то…

Он и тогда любил только ее, но не мог осознать этого. Все время после «каникул» у Поликарпыча и до сего дня он провел в глубоком раздумье, пытаясь разобраться в себе. Разобрался… Почему он не сделал этого раньше?! Ира обижала его? А он сам? Ведь не просто так она легла в его постель?! А он? А он напропалую рассказывал ей о своих ангелочках. Что должна чувствовать любящая женщина, слыша все это?! Да, но ведь она тоже посвящала его в свои любовные похождения?! А как еще она должна реагировать?! Вполне может быть, что всех этих приключений и не было вовсе! Она просто защищалась от его хамского отношения к ней. Какой он дурак!!! Она боялась ему сама звонить, если это не касалось работы! Неслась к нему по первому его зову! (Далеко не всегда, но об этом И.А. забыл.) А он просто элементарный козел и баран в одном лице!

Отпущенная домой Мариночка давно ушла, а он все сидел и успешно осваивал технику самобичевания. Доведя себя изысканными приемами моральной садомазохистской мастурбации до крайней степени возбуждения, Николаев набрал Иришкин номер. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – отрапортовал мобильник дамским голосом. Игорь Александрович тяжело вздохнул, запер офис и отправился бродить – моральных сил, ехать домой, не было.

На трех граций в лице Наташи, Люси и Ирины он наткнулся около Фестивального. В прямом смысле наткнулся, если не сказать врезался. Девчонки дружно хохотали над его рассеянностью, он подхватил их смех и пригласил посидеть где-нибудь.

«Где-нибудем» стала «Эвелина» – кафешка у входа в Ривьеру. Какая-то риэлтерская контора занималась внедрением практики корпоративных вечеринок. Они платили и, соответственно, заказывали музыку в соответствии со своим вкусом. Вкус оставлял желать лучшего, если говорить мягко, а если как есть – гаже некуда. Ира, прикрыв ладонями уши, ностальгически вспоминала запредельные песнопения дома Радного, когда И.А. пригласил ее на танец. «Ах, какая женщина», – взвывал тошнотворный шансон, а И.А. не менее тошнотворно связывал звучащее под подобие музыки подобие поэзии со своими чувствами к Ире.

«Пожалуй, в мире нет ничего более омерзительного, чем влюбленный мужчина. Это ж надо вдруг стать таким идиотом!», – подумала Ира и решила как можно скорее предоставить его заботам сердобольной Наташи.

А сердобольная Наташа тем временем, вследствие ухода Люси в дамскую комнату, осталась наедине с Ириным мобильным. Она, недолго думая, отыскала «Женечка» и с бешено колотящимся сердцем включила дозвон.

– Да, Ира.

– Это не Ира. Ира сейчас очень пикантно виснет на неком Игоре Александровиче, – Наташа отключилась и перевела дух.

А Женечка залился хохотом у себя дома. Мелкие обстоятельства – проказники по своей сути. Они очень любят строить из себя глобальные события в жизни среднестатистического индивида. Только дай им волю, и они, как непослушные дети на попечении неопытного воспитателя, начинают капризничать и баловаться, изводя своими, по сути невинными, выходками. Женечка, отдавая дань своей страсти к приколам, безмерно обожал их. Ему доставляло немыслимое удовольствие играть в затеянные ими игры, но по своим правилам. Он расслаблялся и озорничал вместе с ними, легко переигрывал их наивные мелкие пакости и по-детски наслаждался шалостью.

Ира, стервенея от омерзения, села за стол. Рука легла на мобильник, и он тут же задрожал в ней.

– Алло…

– Ир, постарайся не называть меня.

– Да, Леночка, привет!

– Вы где сейчас?

– Нет, Лен, не дома. В «Эвелине», знаешь, у входа в Ривьеру.

– Долго еще будете?

– Да мы, можно сказать, только пришли. На Кинотавре были.

– Тогда жди. Подыграешь.

– Конечно, конечно. Можешь даже не беспокоиться. Я ж, наверное, завтра целый день просплю.

– Ладно, бывай, Шарапов!

Наташа вся дрожала. Она совсем забыла стереть Женечкин номер из списка исходящих вызовов. Видя ее напряженное лицо, и пока не совсем понимая, что происходит, Ира «представила полный отчет» о прослушанном всеми разговоре:

– Ленка Потапова звонила, моя одноклассница. Я ей пару дисков давала – занести хочет.

Конечно, всего пофамильного списка Ириных бывших одноклассников не мог знать никто, но также, почему-то, все напрочь забыли общеизвестный факт отсутствия у Палладиной каких-либо контактов с вышеупомянутыми.

После коротких дифирамбов всем присутствующим дамам и длинного тоста в честь Ирочки, И.А. снова пригласил ее на танец. Именно в его разгар в зал поступью каменного гостя вошел Женечка с не менее каменным выражением на лице. Наташа увидела его сразу, так как сидела лицом ко входу. Глаза ее округлились в ужасе. Она не помнила, что говорила ему, где они. Она вообще плохо помнила, что именно ему говорила, но раз он здесь… Натали била дрожь пойманной за руку на месте преступления. А Женечка мерной каменной поступью подошел к их столику, поздоровался с улыбочкой и сел. Улыбочка его не предвещала ничего хорошего. Наташа застыла в ужасе, боясь шевельнуться. Люся ничего не понимала, но спинным мозгом почуяла, что почему-то пахнет жареным. Надрывные вопли заказанного доблестными риэлторами медляка смолкли. Ира в сопровождении И.А. подошла к столику.

– Я вижу, ты не скучаешь? – взгляд Женечки, обращенный на Ирину, пылал гневом, слова прозвучали вроде как спокойно, но всем стало ясно, что шекспировский Отелло отдыхает.

– Я не скучаю?! – Ира клокотала возмущением. – Нет, я, конечно, не скучаю, но вот ты что здесь делаешь?

– На тебя посмотреть пришел…

– Да что ты, солнышко мое! Я сама понятия не имела, что забредем сюда, а ты на меня посмотреть пришел!? – Женечка только было открыл рот, но Ира не дала сказать ему ни слова. – Значит, вот так вот! Перевод срочный! Уделить мне время не можешь! Здорово! По кабакам шляешься и еще пытаешься мне тут лапшу на уши повесить!

Наташа сидела, ни жива, ни мертва. Неужели Женечка выдаст ее?! А Женечка сам чуть растерялся. Ира ликовала: подыграть, она подыграла, но повела свою линию, которую Женечка и не подумал предусмотреть.

– Ира! Смени тон, пожалуйста! Ты, кажется, с подругами на Кинотавр собиралась?

– Слушай, дорогой, не переворачивай ситуацию, пожалуйста! Я, конечно, понимаю, что ты не мог ожидать, что мы завалимся поужинать в тот же кабак, в котором ты собрался гульнуть малость…

– Ира!

– Женя! Как ты здесь оказался, а?

– Я же сказал, пришел на тебя посмотреть.

– Ага! Телепат ты мой доморощенный! Сказок мне не рассказывай!

– Хорошо… – (Наташа вся сжалась в комок.) – Сергей таксист позвонил, сказал, что ты в составе веселой толпы заваливаешь в «Эвелину»… – (Наташа перевела дух.)

– И что?

– Ира, скажи, как я должен это понимать?

– Что, понимать!?

– Я захожу, а ты танцуешь…

– А что я, по-твоему, должна на люстре висеть!? Жень, ты что, Игоря Александровича первый раз в жизни видишь!? Ты что, понятия не имеешь, что мы с ним уже тыщу лет, как партнеры!? Девчонки, простите, ради бога, у нас, я так понимаю, тут небольшая разборка… Игорь, извини, пожалуйста… Жень, пойдем, не будем людям настроение портить.

Ира решительно направилась к выходу. Она больше не могла сдерживать хохот и потому оборвала сцену. Только она сама знала, каких усилий стоило выдержать этот решительный твердый шаг, когда хотелось скорее выбежать и дать волю смеху. Женечка сухо извинился и быстро последовал за Ириной, сдерживая аналогичное состояние приступом благодарности.

Они бежали, взявшись за руки, по сверкающим разноцветными огнями аллеям Ривьеры и смеялись, как дети. Прохожие смотрели им вслед – пьяная влюбленная парочка. К этому выводу различные индивиды приходили не сговариваясь.

А в «Эвелине» присутствующие не без любопытства косились на столик, занятый двумя женщинами и немолодым представительным мужчиной. Игра в супружескую сцену пришлась на перерыв у музыкантов и привлекла всеобщее внимание.

– Давно она с ним? – убитым голосом, сам не зная кого, спросил И.А.

– Не знаю… он иногда ночует у нее… – почти беззвучно проговорила Наташа.

– Я ничего не знала… – в пустоту вслух подумала Люся.

Чересчур повышенный общественный интерес стал чрезмерно напрягать, и, быстренько найдя официантку и расплатившись, Игорь Александрович отправил девчонок на такси, а сам вернулся в офис. Лишь часов около пяти утра он нашел в себе силы ехать домой.

Девчонки тоже расползлись не раньше. Только после того, как основательно начистили и отмыли Иришкины кости.

– – -

– Жень, знаешь, а мне жаль Игоря. Я ведь понятия не имею, что это на него вдруг нашло.

Они и дома у Женечки еще долго хохотали, но, в конце концов, мирно уселись с чаем в гостиной.

– А меня, Ира, поражаешь ты.

– И чем это?

– Ты удивительно лихо умудряешься все и вся подчинить своей воле, а потом смотришь невинными глазками: «Ой! Что это?».

– Жень, ты постоянно наделяешь меня какими-то сверхъестественными способностями. Я с тобой не спорю не потому, что слепо верю, просто мне лень спорить и, положа руку на сердце, конечно, ощущение себя вроде как избранной приятно щекочет самолюбие. Но я не отношусь к этому серьезно. Вся это истерия по поводу грядущего сверхчеловека, начатая, как принято полагать, в девятнадцатом веке, а по мне так с проповедью христианства и даже задолго до Иисуса, благодатная почва для книжных и киношных бестселлеров и не более того.

– Ира, признайся честно, я когда-нибудь называл тебя избранной?

Ира задумалась.

– Знаешь, самого слова «избранная» из твоих уст, по-моему, действительно не звучало, но то, что ты говоришь мне обо мне и предлагаешь принять как данность, именно это и означает.

– Не-а! Можешь расслабиться и успокоиться – избранной ты не являешься, хотя таковые, конечно, существуют. Нет, Ира, ты не избранная. Ты – избравшая.

– Да?! – Ира усмехнулась. – И что же, по-твоему, я избрала?

– А вот этого, кроме тебя самой, никто не знает.

– Ну почему же «кроме»!? Я тоже, даже не догадываюсь! – эмоции клокотали, но, сделав небольшую паузу, Ира как-то вдруг успокоилась. – Извини… Знаешь, в пору моей ранней юности, тогда еще из глухого подполья, в руки стала попадать всевозможная эзотерическая и оккультная литература. Читали запоем. Интересно было до жути. Потом в какой-то момент удалось повыкидывать весь этот хлам из головы, и жить нормальной жизнью. Тем не менее, ты знаешь, я всегда трепетно относилась ко всему этому, как к части культурного наследия. Да что это я тебе в сотый раз о том же!

– Просто ты изо всех сил пытаешься относиться к этому, как к чисто культурному феномену, а сама все более явственно живешь именно в этой сфере?

– Да.

– Ира, не сопротивляйся самой себе. Точнее, заставь свой мозг… А он действительно твой. Но не ты сама. А потому возьми его под контроль и не позволяй командовать. Заставь свой мозг, в который социум напихал всякой, выгодной ему, всячины, не сопротивляться твоей сути. Впрочем, ты абсолютно права, эзотерические, оккультные, религиозные и прочие иже с ними учения, не более чем культурный феномен, но не на пустом месте. Представь, будто один с рождения слепой рассказывает с глубокомысленной уверенностью другому такому же о том, как выглядит, к примеру, автомобиль, и рассуждает о функциях зрения вообще. Притом происходит это в бог знает каком поколении незрячих, никогда не общавшихся непосредственно с людьми наделенными зрением. Ты знаешь, умеешь и делаешь очень многое из запредельного для человека, но твой мозг отказывается констатировать сие как факты. Смирись пока с этим и просто принимай, не позволяя мозгу дискутировать с тобой на эту тему, и со временем он научится вполне сносно обрабатывать эту информацию.

– Ладно, бог с ним со всем. Что с бедным Игорем Александровичем делать? Чай не совсем чужой!

– Найди момент, который повернул его, а потом создай ситуацию, которая поможет ему возвратиться в исходное положение.

– Спасибо за исчерпывающую инструкцию! – съязвила Ира.

– Ирка! Не вредничай! Все ты прекрасно знаешь, кстати, и без моих инструкций и сделаешь именно то, что нужно, в лучшем виде.

Ира долго сидела задумавшись. Женечка не мешал.

– Жень, пойдем спать.

– Как скажешь.

– – -

Утром их разбудило tutti проливного дождя, раскатов грома и визгов автомобильных сигнализаций во дворе. Небо пылало молниями, причудливо переливающимися в сплошном водном потоке.

– Ир, домой очень хочешь?

Ира критически посмотрела на окно и задумчиво ответила:

– Да не так чтобы совсем уж…

– Тогда валяйся, а я пойду, сооружу чего-нибудь на завтрак.

Утро – самое коварное время суток во всех отношениях. В частности, если проводишь ночь в объятиях представителя противоположного пола. Под крики петухов рассеиваются не только злые чары – именно утром заканчивается сказка, именно утром, а не тогда, когда часы бьют двенадцать, наступает эффект Золушки. Поэтому Ира всегда, едва приведя себя в порядок после жарких объятий, без всяких объяснений исчезала. И совершенно неважно, мимолетное приключение то было или более долгосрочные романтические отношения.

Именно поэтому она никогда не устраивала свиданий у себя дома – уйти самой всегда проще. Женечка в этом отношении являлся полным исключением. Да, собственно, между ними никогда и не было романтики. Любовной романтики. Она доверялась ему в абсолютно любом виде, хоть «во всей красе», хоть в «лохмотьях, с мышами вместо лошадей и тыквой вместо кареты». Он – друг, он – свой. Как и многое другое в отношениях с Женечкой, этого Ира тоже раньше не замечала и задумалась об этом только сейчас.

Она вспоминала, как они впервые оказались в одной постели. Тогда она еще работала в офисе Николаева. Как-то отключили свет, и именно в этот момент пожаловал Женечка с очень срочным заказом. Собственным компьютером Ира еще ни обзавелась, так что работать пришлось у Женечки дома. Засиделись допоздна. Ночью полил дождь – прям как сейчас. «Оставайся», – просто сказал Женечка, и она просто осталась. Он размял ей затекшую шею и плечи, и она не заметила, как уснула, а утром ее мягко вывели из остатков дремы его ласки. Окончательно она пришла в себя только в ванной, куда он отнес ее. Ей уже почти стало как-то не по себе, но именно в этот момент он зашел, завернул ее, как ребенка, в огромное махровое полотенце и принес в гостиную. Он сразу завел серьезный разговор по их совместной работе, и Ирина тут же оказалась «в своей тарелке». А потом он попросил ее набросать прикидочный эскизик по только что обсужденному, сказав, что ему нужно отлучиться на часок, а может и другой. Он тут же ушел, а Ира успела окончательно привести себя в порядок, думая о предстоящей работе, и к его возвращению на рабочем столе компьютера красовался новый файл с почеркушками.

– Палладина! Предложение «поваляться» не означало «уснуть по-новой»!

– А я и не сплю, – сказала Ира, открывая глаза.

Женечка сидел рядом на кровати и смеялся. Ира аж вздрогнула от неожиданности. Женечка веселился от души:

– Да, да, да, ты абсолютно точно всегда знаешь, когда спишь, а когда  – нет. Я это сразу заметил!

– Издеваешься?

– Ага! Ладно, вставай, давай!

Как только Ира оказалась в гостиной, Женечка сразу очень оживленно завел разговор о ее работе.

– Женька! Издеваешься?

– Ты о чем? – уморительно изобразил «саму невинность» Женечка.

– О том, что тебе известно по поводу моих полусонных воспоминаний.

– Ну, на счет «ПОЛУсонных» – это ты зря, конечно… – Женечка улыбнулся на зависть Чеширскому коту.

– Так значит, издеваешься!

– Ага! Знаешь, у меня со вчерашнего вечера не прекращается интенсивная выработка гормона радостной гадостности.

– Заметно… – серьезно сказала Ира, а потом рассмеялась, а потом вновь стала серьезной. – Да… бедный Игорь.

– Ир, и чем же он такой бедный, что ты его так самозабвенно жалеешь?

– Да нет, он, конечно, не бедный, но знаешь, я с ним всегда поступала далеко не самым лучшим образом, а ведь, если честно, я очень многим обязана ему.

– И чем же, например?

– Он, по сути, вытащил меня из нищеты.

– Да ты что?! Правда?! Ира, ты для него в первую очередь всегда была частью бизнеса, пусть не основной, но довольно значительной. Разве не так?

– Так. Но если бы не он, я вряд ли смогла бы…

– Ира, ты в любом случае смогла бы. Ты поставила для себя определенную цель, а он явился лишь средством к ее реализации.

– Жень, в любом случае, он помогал мне, а я его всегда лишь использовала: то в качестве менеджера, то в качестве постельной принадлежности. Знаешь, мне всегда было наплевать на него, да и сейчас точно так же, но мне стыдно. Понимаешь, так нельзя относиться к людям. В конце концов, он меня ведь и с Аристархом Поликарповичем познакомил, и с Радным…

– Браво, Палладина! Нашла для меня аргумент! Точнее, для себя, потому что тебе, видите ли, стыдно, но, тем не менее, все равно глубоко наплевать на тяжкую участь несчастного Игорька. Ты испытываешь угрызения совести, точнее, считаешь, что должна их испытывать, и всеми силами ищешь убедительный для себя повод пострадать над горестями ближнего.

– Ты – циник!

– А ты – бессовестная врушка! Ирка, нет ничего более бессмысленного, вредного и бесполезного, чем обманывать саму себя. На самом деле, тебя всего лишь напрягает ни к селу, ни к городу вспыхнувшая дурацкая страсть по твоей персоне этого Игоря Александровича. Он – необходимая тебе бытовая утилитарная вещь, и твои требования к нему вполне соответствуют этому. Представь, если б, к примеру, твой диван воспылал к тебе такой же страстью? Неудобства от этого мало чем отличались бы. Вот только в твоем воспитанном социумом мозгу диван и человек стоят на разных иерархических ступенях, вследствие чего, по отношению к Игорьку угрызения совести предусмотрены, а по отношению к дивану – нет. Но суть от этого не меняется, и вместо того, чтобы усиленно выморачивать из своей совести угрызения, лучше без лишних душещипательностей найди выход из положения.

– Жень, как?

– Во-первых, плюнь на навязанную тебе извне необходимость сострадания ближнему, выкинь из себя все псевдоценности и бредовые идеи морали, осознай и прими свое истинное отношение к происходящему. Во-вторых, разберись, чего ты действительно хочешь. И, в-третьих – действуй. Как? Тебе доступно творчество – воспользуйся той же схемой. Кстати о творчестве, ты Генкины фотки смотрела?

– Не-а.

– Молодец! Давай, дуй к компьютеру, а то меня уважаемый господин Логинов уже достал.

«Несколько» Генкиных фоток поместились «всего» в пятнадцати письмах – по десять в каждом, то есть, добрых сто пятьдесят штук. Ира только скачивала их больше часа.

– Ир, не мучайся – распечатай! – сказал Женечка, глядя, как она удрученно листает просмотрщик.

– Тебе тонера и бумаги не жалко?

– Для тебя с Генкой – нет, – ответил он, сам поставил на печать и уволок Иришку из кабинета обратно в гостиную.

Дождь лил как из ведра, ветер не давал открыть окна, а от добротных раскатов грома, машины во дворе вопили как ненормальные. Женечка задумчиво смотрел в окно:

– Люблю разбушевавшуюся стихию. После глобальной встряски всегда хоть что-то, но меняется, – он повернулся лицом к Ире. – Кстати, ты мне толком ничего не рассказала, что там у тебя с дачей Радного?

– Я сделала прикидочные эскизы. Дому они понравились, но я все равно хочу их на время отложить, а потом глянуть свежим глазом.

– Ира, а что значит «дому они понравились»?

– Знаешь, он улыбался, довольно хмыкал, урчал, и столько всего мне спел, пока я мерила.

– Ирка, ты в своем уме? Дом – это недвижимое имущество, инженерное сооружение из продукции железобетонного или кирпичного завода. Ира, дом – предмет неодушевленный! Он не может ни петь, ни улыбаться, ни хмыкать, ни урчать. Он в самом принципе не может воспринимать что-либо и испытывать от этого какие-либо эмоции.

– Жень, кто бы говорил!

Ира завелась с пол-оборота и прочла Женечке целую лекцию по поводу информационного поля, окружающего предметы вроде как неодушевленные. Женечка хохотал от души, Ира поняла, что он намеренно спровоцировал ее на это выплеск, но остановиться не могла.

– В конце концов, даже человеческое тело, в конечном итоге, предмет тоже неодушевленный и, когда прекращаются в нем определенные процессы, это становится налицо. В конце концов, все на Земле, и не только на ней, всего лишь определенные атомы в определенном порядке и, тем не менее, всё, абсолютно всё наделено энергией, которая определяет этот самый порядок. Абсолютно всё несет в себе информационный и эмоциональный заряд и способно принимать такие заряды и передавать их.

– Ирка! И ты меня еще обвиняешь в том, что это я наделяю тебя какими-то сверхъестественными способностями! Тащу силой в сферу эзотерики и оккультизма! Да ты ведь только что продемонстрировала мне, да и себе тоже, что ты сама воплощенная мисс мистика!

– Да и … с ним! – Ира не могла не согласиться с очевидным и на все махнула рукой и в прямом, и в более широком смысле. – Жень, хочу под дождь…

– Идем…

Вода с неба лилась сплошным потоком. Ветер крутил и ломал деревья. На улицах было почти пусто. Промокшие до нитки в первую же минуту, Ира с Женечкой быстрым шагом, почти бегом, неслись к Ривьерскому пляжу.

Огромные волны накатывали на берег. Ира, на бегу скинув с себя всю одежду, кинулась в бурлящее море. Женечка последовал за ней. Разбушевавшаяся водная стихия жадно схватила добровольную жертву безрассудства. Она трепала и крутила, то глотая, то вновь выплевывая два отдавшихся на ее милость тела и, в конце концов, выбросила их на берег.

В ссадинах и синяках, откашливаясь и едва переводя дух под потоками воды с неба, они довольные лежали на мокрых камнях. Женечка подполз ближе к Ире, обнял ее и стал жадно ласкать. Заключительные аккорды их близости слились с гулом, приближавшимся со стороны моря – к устью Сочинки стремительно скользил смерч.

Они вскочили на ноги и, едва собрав разбросанную по пляжу одежду, кинулись к опорной стене «Кавказской Ривьеры». Женечка крепко держал Иру в своих объятьях, буквально вдавившись в рукотворную скалу. Молнии непрерывно разрывали небо со всех сторон. Грозно гудящий столб неумолимо приближался и вскорости вошел в русло реки. Ветер швырял и громил все вокруг. Промокшая одежда с трудом вернулась на тело. Ира с Женечкой буквально взлетели по лестнице и не заметили, как очутились над Сочинкой в районе Ривьеры. Водного столба смерча больше не было видно, а река росла на глазах, пробилась сквозь парапет и стала затапливать тротуары по обе стороны.

Как они оказались у Женечки дома, Ира помнила очень смутно. Напившись горячего чаю из трав вприкуску с медом в сотах, она забралась с ногами на диван и внимательно просматривала фотоснимки, присланные Генкой.

– Ну что?

– Сложно сказать… Идей пока никаких. Знаешь, я, пожалуй, займусь вплотную твоей книгой, по ходу доведу до ума дачу Радного, а на это великолепие буду периодически поглядывать – может, и рожу чего.

– Отрадно слышать, что мой скромный труд в Ваших, госпожа Палладина, планах стоит под номером один, но с чего бы это, а?

– Есть у меня подозрение, господин Гаров, что в вашем скромном труде я найду исчерпывающие ответы на свои вопросы по поводу поющих домов, а заодно и по поводу скрытых особенностей бытовых изысков первобытных племен.

– Ну вот, госпожа Палладина, и Вы начинаете знать то, что знаете, а не только то, что передали Вам физиологические органы чувств.

– – -

К вечеру стихийное бедствие в виде «тропического ливня», урагана, смерча и наводнения благополучно завершилось. Просто кого-то в «небесной канцелярии» сие светопреставление порядком утомило, и послушный ветер в два счета разметал черно-сизые тучи. Их рваные куски еще виднелись где-то далеко в горах и по сторонам, а горизонт над морем был уже чистый, и «зализывающий раны» мокрый город утонул в ярких предзакатных лучах умытого солнца.

Ира до краев наполненная стихиями всех мастей и оттенков, в еще чуть влажноватой одежде и с целой кипой распечатанных Генкиных фотоснимков, на вызванном Женечкой такси ехала домой.

Здорово, когда происходят встряски и что-то меняется. Главное – суметь очень точно выбрать волну, самый ее гребень и направить изменения в нужном направлении. Тогда девятый вал обязательно вынесет к желанному заветному берегу.

Ира по дороге заехала в «Магнит» и накупила себе всяких вкусностей в виде глазированных сырков, суфле «От Рузанны» и печенья с корицей, а у мужественно выплывших со своими дачными корзинами бабулек – черешни, клубники и шелковицы. Немного подумав, она заглянула в небольшой ларечек, хозяин которого занимался жаркой цыплят и прочей всячины, и купила пару шпажек шашлыка, вернулась к бабулькам и взяла еще огурцов и помидоров на салат.